The Non-coolest Love Story Ever

Игорь Левин, Данин лучший друг, по которому, я уверен, все мы уже успели соскучиться, был простым русским па... человеком широкой души, для своих ничего не жалеющим. Поворчав для приличия, что наш занятой теперь центральный персонаж его совсем позабыл, и выслушав ответные обвинения в перманентном отсутствии, он с благосклонным покровительством в голосе отправил его к Надежде Иосифовне за запасным комплектом ключей от пустующей квартиры. На вопрос, собирается ли возвращаться, он уклончиво ответил, что, может быть, заглянет на выходных взять кое-какие вещи. — Белье сам знаешь где лежит, шампуньки, пасту, гели всякие можете заканчивать, они все равно открыты. Если в холодильнике у чего-то вышел срок, смело выкидывай, — инструктировал Даню педантичный друг. — Презервативы, если нужны... — Не нужны, — перебил он, вздохнув глубоко. — М-м-м, мальчики любят риск, — хмыкнул тот в трубку. — Там есть разные смазки на полке у изголовья, можете брать, закрытые тоже. — Спасибо, у нас своя... — Организуйте себе секс-марафон, вряд ли в коммуналке или у тебя дома такая же хорошая звукоизоляция, как у... — Игорюнь, ну бля, я ж не один, — смущенно зашептал он, обернувшись на снующих по коридору жителей упомянутой коммуналки. — Пена для водных процедур в шкафчике слева, там же эфирные масла. На кухне точно есть баллончик со сливками, проверь срок годности. Если хочешь, можете взять стек и семихвосточку, я их купил, но еще ни на ком не использовал. — Игорех, ну че ты, мы бум просто спать и все... — Да, разумеется, — судя по интонации, тот явно закатил глаза. — Там еще в прикроватном столике есть влажные салфетки, если вдруг... — Ну бля. От беседы его отвлек громкий голос Киры, которая пыталась выяснить у его любовника, что именно они в ночи делали с батареей с такой интенсивностью, что она пришла в негодность. Не выдержав извиняющегося тона, каким тот пытался живописать утренний инцидент, Даня вдохнул побольше воздуха и, не жалея легкие, выдал: — Надували мы ее, Чизетта! Спорили, кто сверху, решили, что тот, кто сильнее. Взяли батарею и стали надувать, вот она и лопнула. Сама могла догадаться, вроде ж не тупая девка... За этим выпадом последовала недолгая пауза, прерванная визгливым вопросом со стороны девушки, когда уже Имран найдет себе нормального парня и перестанет встречаться со всякими мудаками. Тем не менее, она согласилась одолжить им дополнительный чемодан, дабы вывезти вещи из комнаты, пол в которой теперь подлежал реконструкции. — Мож, ваще ее переделаем? — предложил он Имрану, помогая стаскивать нажитое в машину. — Захуярим там такую галерейку типа второго этажа, потолка ж хватает, сделаем спаленку, а внизу будет гостиная. — Андрей так сделал со своей комнатой, — улыбался его идеям тот. — Или ваще другую найдем, побольше, а? Или те прям так важно в центре? Мы ж все равно щас ДинДинке бум искать, давай себе заодно попалим. — Радость моя, — Имран открыл автомобиль и стал загружать крупные предметы на заднее сиденье. — Боюсь, если искать комнату, это лучшее из того, что есть на рынке по такой цене. — Мы можем скинуться и снять студию, — не унимался он. — И сделаем так, как нам нравится. Я хочу серый ламинат. Но если ты не хочешь, можем и не серый. Только не ковролин, он говнится пиздец просто... — Данечка... — А давай сделаем искусственный камин, положим рядом шкурку из твоей Икеи и бум там зимой чаек с бутерами, ну? — Нам бы с сестрой разобраться сначала. — Смари, че я нашел, — устроив в багажнике Кирин чемодан, он подошел к своей пассии, вынул из кармана куртки шоколадное яйцо и протянул ему. — Заначка. Я это у тя на полке спрятал и забыл. Че ты ржешь? — Оребушек, — обнял его Имран бережно. — Хочет вить гнездышко и яйку принес. — Не, ну а че, — глухо подтвердил Даня ему в воротник. — У нас на двоих четыре, им ща самое место в гнезде, пиздец же холодно. Все имущество из комнаты они сумели перевезти за один раз, оставив на месте только казенную мебель и вручив бытовые приборы на хранение сонному Ильяше. Большую часть вещей решено было временно расположить в и без того нашпигованном бесполезным барахлом коридоре Игорька, на кухне которого они тем утром успели только выпить чай, прежде чем приступили к исполнению рабочих обязательств. К вечеру оба попали в плен домашней стряпни Зои Вениаминовны (которая, судя по планам на ближайшее будущее, отпускать новых родственников никуда не собиралась), и в постели оказались только ближе к ночи, вопреки оптимистичным прогнозам Игорька, не имея никаких сил на полноценный интим и ограничившись страстным, но быстрым взаимным рукоблудием. Остаток недели был посвящен поискам жилья, которым преимущественно озаботился Имран, тогда как Даня только критически комментировал найденные им варианты, обосновывая в подробностях очевидное для него несоответствие цены и качества. Все три приемлемые квартирки, что им удалось выцепить среди калейдоскопа разнообразных предложений, как ни странно, оказались уже заняты, несмотря на свежие объявления. — Дай-ка я попробую, — нахмурился наш герой, набрав на собственном телефоне номер только что отказавшей его избраннику дамы со снобоватым голосом. — Да зачем? — грустно улыбнулся тот. — Доброго дня, меня зовут Даниил, — поздоровался он в ответ на нейтральное «Алло». — Я вас беспокою по поводу объявления о сдаче квартиры на Бухарестской, сорок два метра. Еще актуально? Округлив глаза в возмущении от того, как сменился тон хозяйки на какой-то даже слегка заискивающий, он уставился на хмыкнувшего Имрана, отодвинув трубку от лица. — Вот пизда же, — произнеся это одними губами, он вернулся к разговору, договорившись о встрече и осмотре в ближайший субботний полдень. — Знаешь че, Ириска? Давай поедем с ДинДинкой втроем, вы типа будете такая профессорская интеллигентная молодая семейка из какого-нибудь там универа, а я ваш русский дружок, алкаш и гопник Даня. — Сердце мое, кому и что ты собираешься доказывать? — вздохнул тот. — Видимо, у людей есть свои причины. — Люди — идиоты с засранными мозгами, — возразил он. — И не надо мне напоминать, как мы встретились, я улучшаюсь, видишь? Уже к пятнице в напоминающей современный офис или дорогую больницу квартире Игорька они обжились достаточно, чтобы разложить часть вещей по полкам, которые тот позволил освободить, и начали чувствовать себя более-менее комфортно. — Если вы еще разберете барахло из агентства в коридоре, цены вам не будет, — намекнул друг на ответную услугу во время беседы по Скайпу. — Хотя бы в тематические горочки. Я его уже полгода отвезти не добираюсь... — Год, — поправил его Даня ехидно. — Уже ноябрь, а там костюм Снегурки. — Кстати, зайчик, — Игорь усмехнулся, глядя на Имрана, прошедшего со шваброй позади. — Там в холодильнике есть две почти полных бутылки вина. Я их плотно закрыл, красное полусладкое, а вот белое десертное, тебе должно понравиться. Если нет, можешь покопаться в баре. Закончив с уборкой, вспотевший от интенсивного труда Имран изъявил острое желание посетить душевую, желательно всем личным составом их пары, а на вопрос «Че ты там возюкал, ниче ж не изменилось?» скептически покосился на темно-серую воду в ведре, рядом с которым уселся прямо на пол. — Зачем те уборка в пятницу вечером? — протянул ему руку наш герой, обняв в итоге за талию. — Надо было сохранить силы для Данечки. — Я весь день сидел и полон сил для Данечки, — подмигнул ему Имран. — Просто размялся немного. Ну, и показал хозяину, что мы хорошо обращаемся с его жильем. Ну, пойдем в душ? — Я уже помылся, как пришел, — не сразу уловив суть приглашения, признался он. — Давай ты быренько ща сполоснешься и придешь ко мне жамкаться в кровать? — Ну пойдем, — тот потянул его за руки, задом направляясь в сторону ванной комнаты. — Я всю неделю там о тебе думал. Смотрел в это зеркало и думал о том, как... Не завершив фразу, он хитро улыбнулся, приподнял любовника под бедра и уже с ним в руках продолжил путь. — О том, как?.. — напомнил Даня, с удовольствием подставляясь под поцелуи, но не позволяя сбить себя с мысли, когда Имран вместо ответа поймал его губы своими и принялся торопливо раздевать, швыряя вещи обоих прямо на пол. — Ну как что?.. Скажи. — Много всякого, — уклончиво ответил тот, нежно куснув его за нижнюю губу. — Ну расскажи, — заупрямился наш герой, заталкиваемый в душевую кабину коварным любовником, который отвечать вербально, по всей видимости, не собирался, сходу включив воду и опустившись на колени. — Ну охуеть ты хитрожопая булка... Следующие несколько минут он тихонько радовался, постанывая от приятных ощущений и не менее приятной картины в зеркале, которое позволяло со стороны любоваться грациозным даже в таком неловком положении возлюбленным. Но наш все еще закомплексованный Данечка не был бы собой, если бы позволил моему повествованию и своей жизни протекать без сучка и задоринки. Очень скоро, присматриваясь к некоторым деталям отражения, он пришел к неутешительному выводу, что Имрану совершенно никакого труда не доставляет такая практика, как «глубокий минет», потому как в его случае он не то что бы глубокий. Другой невротичный персонаж мог бы промолчать, тихонько взгрустнув внутри, чтобы вернуться на волну сладострастия, но... Не этот тип. — Эй, Ириска... Приученный даже за короткий промежуток времени к их импровизированному «стоп-слову», Имран мгновенно замер, вопросительно взглянув наверх, затем свою реакцию осознал и засмеялся, скажем так, с набитым ртом. — Слуш, а ты умеешь?.. Ну... В горло прям? Ну, то есть... — он в волнении отодвинулся от внимательного любовника, мельком поглядывая, как тот сел на пятки поудобнее и сложил руки на коленях. — Я понимаю, типа, ну, не в моем случае, но вообще? Я прост подумал, что если да, то ты можешь меня научить, и... — Данечка, — Имран поднялся, осторожно обняв его и притянув к себе, чтобы целовать между фразами. — Драгоценный мой, что значит не в твоем случае? Я только и делаю, что... — Ага, конечно, — смутившись, наш герой спрятал лицо у него на плече. — Ну чего ты? — тот аккуратно приподнял его голову, заглядывая в глаза. — Мне иногда стыдно... — чувствуя, что краснеет, попытался описать свои эмоции Даня. — Что я типа... Что ты, может, хотел кого-то с... Ну... Побольше. Судя по мелькнувшему на секунду выражению на лице его избранника, тот подавил желание закатить глаза. — Я хочу только тебя и только то, что у тебя есть, — вкрадчивым голосом, акцентируя каждое слово, заверил он. — Но это... — Даня покосился вниз, неуверенно сжав пальцами одной руки оба их члена и наблюдая в волнении, как Имран накрыл его ладонь своей, инициируя очередную ласку. — Ты еще забыл упомянуть, что у нас и рост разный, и обувь в коридоре валяется сорокового и сорок третьего размера, и нос у меня гораздо длиннее, и волос на теле хватит на троих Данечек, если не пятерых, хм? — Не, ну это не то, — задумчиво разглядывая и бессознательно поглаживая прижатые друг к другу предметы их мужской гордости, отозвался он. — Просто... После всей порнухи, которую я видел, и вот после тебя с твоей этой штуковиной... Мне типа... Ну... Повезло с тобой, понимаешь? Мне досталась вот эта охуенская елда, а те... Как ее... Демо-версия, — снова прижавшись лицом к ключицам своей пассии, он нервно захихикал. — Купите лицензию. Уже вдохнувший воздух для возражения Имран явно готовился сразить его каким-то весомым аргументом, но не выдержал и рассмеялся, затем запечатлел на его губах короткий поцелуй и снова опустился на колени. — Я бы сказал, что ты не прав и не надо ориентироваться на порно, — улыбнулся он, взяв основание члена в кольцо пальцев. — Но я это уже двести раз говорил. И раз слова бессильны... Дане было бы сложно выделить конкретные составляющие рецепта, как же именно у этого коварного соблазнителя получается всем собой, включая взгляды, мимику, движения и... Назовем это интонациями дыхания, — как у него получается заниматься достаточно бесхитростным делом с видом, будто в руки ему попало самое драгоценное и желанное сокровище из всех богатств мира. — Мой парень иногда чрезвычайно тупит, — принялся мурчать Имран прямо во время минета, прерываясь периодически на несколько секунд для очередной реплики. — Не понимает очевидного, — он бросил краткий взгляд наверх, облизывая объект внимания, как лакомство. — И у него неадекватная самооценка, — довольно сильно сжал яички, заставив охнуть. — Иногда он порет какую-то муть, в которую сам не верит... — приподнял член и провел по ним языком. — Но что касается его физиологии... — ненадолго взял в рот головку, забавно причмокнув. — Он абсолютное... — еще один быстрый взгляд вверх. — Безусловное совершенство, — провел языком по крупной выступающей венке. — Включая его красивый, крепкий, горячий и безумно приятный член идеального размера, — снова обхватил губами и несколько раз качнул головой. — Не маленький и не опасно огромный, а именно такой, какой нравится мне и какой я хочу. Какой подходит мне, делает мне очень... — поцеловал в сгиб бедра. — Очень... — еще один поцелуй, на этот раз внизу живота. — Очень хорошо. Ответить нашему герою было нечего, несмотря на то, что по самую макушку его переполняли эмоции — благодарность, доверие, счастье, принятие. Ощущение, что его самого принимают, полностью и безоговорочно. И, конечно, любовь, это сложное, комплексное, всепоглощающее и в то же время такое чистое чувство. Именно в этот момент, в свои двадцать девять лет, глядя на с энтузиазмом ласкающего его самые уязвимые места возлюбленного, часто дыша и с трудом сохраняя равновесие, этот не особенно счастливый до минувшего лета парень вдруг осознал одну базовую, простую истину: настоящая любовь облегчает, а не усложняет жизнь. Не в плане быта, нет — есть огромное количество обстоятельств, не зависящих от его пассии: свалившаяся средь бела дня на голову сестра с ребенком, неожиданно заболевший коллега или внезапно проколотое колесо. Весь этот быт и есть сама жизнь, которую хочется делить на двоих, брать на себя часть чьей-то ноши и делиться своей. Но вот эмоции — другое. Грустить о ком-то годами — не любовь. Терпеть пренебрежение или унижения от того, кто говорит, что любит, жертвовать важным, превозмогать постоянную боль — все это ничего общего не имеет с любовью, совершенно ничего. Но когда ты чувствуешь, что каждый новый шаг к принятию себя дается легче, когда не страшно оступиться и когда... — Ох, бля, я ща кончу, — от философских измышлений его отвлек острый прилив наслаждения, по каждой мышце таза подбирающегося к пункту назначения... Бессовестно прерванный весьма ощутимым хлопком по ягодице. — Э-э, ну ты че?.. Даня невольно засмеялся в ответ на невиннейший из взглядов снизу вверх, помимо круглых глаз усугубленный густыми порхающими ресницами. Вся невинность в одно мгновение превратилась в откровенно неприличную похоть, стоило этим ресницам чуть опуститься. — Ебулка, блядь, — улыбнувшись в умилении, он запустил пальцы в короткие, вьющиеся волосы Имрана, демонстрирующего активную вовлеченность в процесс всем своим видом, включая подергивающуюся между бедер эрекцию. Уступив неожиданной мысли, он переместил руку на затылок старательного любовника, придерживая, встал поудобнее и под видом помощи принялся двигаться самостоятельно, подбадриваемый стонами одобрения. В кои-то веки не стесняясь громкости, разбавленной шумом воды, сопутствующими действу звуками и мягким, мелодичным голосом снизу, он увеличил амплитуду движения, уже буквально через минуту сменив характер своей активности с безобидного «немного подсобить» на жесткое «трахать в рот», по итогу чего жертва страстной экзекуции закашлялась. — Я мог бы это подавить, — сипло пояснил Имран в ответ на его обеспокоенный взгляд. — Но не стал, чтобы ты сам увидел, что... — Что? — присел к нему наш герой, пережидая еще один приступ кашля и заботливо поглаживая по волосам. — Что я хорош в горловом минете, — улыбнулся тот чуть смущенно. — Что моя демо-версия тычет тя в горло, я понял, — Даня прижался лбом к его виску, снова наполненный льющей через края нежностью. — Глупый оребушек, — хмыкнул ему в губы Имран. — Иди сюда. Поднявшись на ноги и потянув его за собой, чтобы мягко прижать к стене, он взял в руку оба члена и чуть присел, чтобы основания их оказались на одном уровне. — Ну? Видишь? — Че?.. — Мой не сильно-то и больше. Сантиметра на два, ну, два с половиной, может. — У тя странные представления о сантиметрах. — Он просто чуть шире и формы другой, — тон его пассии больше подошел бы консультанту в ювелирном магазине или младшему медперсоналу частной клиники. — Отсутствие волос на лобке тоже имеет значение, это визуальный эффект. Он выглядит крупным, но довольно стандартный. — Хуясе стандартный, да там двадцатка, — искренне возмутился Даня. — Семнадцать в мои лучшие годы, — шепнул ему на ухо Имран. — А щас не лучшие? — неискренне надулся он. — Лучшие, — тот улыбнулся сначала робко, затем счастливо. — Не уходи от темы, смотри внимательно. Мой прямой и если смотреть сверху, то будет не круг, а такой... Немного эллипс. Спереди шире, чем сбоку, и головка грубее намного, чем твоя, это из-за отсутствия крайней плоти. А твой, посмотри, в диаметре почти идеальный круг. И ничего лишнего — ни шрамика, никаких неровностей, пупырышек, каких-то непонятных штук. Только красивые вены и нежная кожа. И то, что загнут вверх немного... — Это разве хорошо? — усомнился наш герой. — Знаешь, — промурчал тот ему в ухо, прижав теснее к стене. — Иногда — очень. — Это когда? — нахмурился он заинтересованно. — Если вдруг, — тот прервался на легкий поцелуй и понизил голос. — Тебе будет принципиально важно, чтобы твой партнер кончил без помощи рук, ты можешь уложить его на спину и просто... — Какой еще партнер? — он дернул его на себя за талию. — Ты мой партнер. — Ой, и правда, — заговорщицки прищурился тот. Даня почувствовал, как начинает дрожать от волнительного возбуждения под разливающееся чем-то горячим внутри осознание, что именно имеет в виду его изворотливый любовник, и в то же время прекрасно понимая, что ни у одного из них по какому-то гротескному стечению обстоятельств не хватает духу, чтобы взять на себя инициативу в таком обыкновенном, казалось бы, деле. Упрямое желание, чтобы Имран сам озвучил это желание, кажется, отдаляло его от... — И еще так крепко стоит, — тот вдруг вернулся в русло беседы. — Хоть картину вешай. — Ну Ириска, ну бля, — расхохотался наш герой, не понимая, чего в нем больше — недовольства или веселья. — Так, ладно, раз ты такое ссыкло... Он не ожидал, что от несильного, хотя решительного нажатия на плечи тот так покорно опустится на колени и с прежней готовностью возьмет в рот, пробуждая внутри какое-то странное, захватывающее, фоновое ощущение власти. Размышляя над тем, что неплохо бы почаще впускать в их интимную жизнь немного агрессии и со своей стороны, и разрываясь между азартом и осторожностью, он возобновил свой недавний эксперимент в довольно грубой манере, стараясь в то же время внимательно следить за комфортом подстраивающегося под него любовника. Продержавшись в таком режиме от силы минуту и по старой привычке подавив рвущийся из груди стон облегчения, еще в затуманенном сознании он краем глаза отметил, что Имран так и не выпустил его изо рта, быстро двигая кистью в районе собственного эпицентра чувственности. — Эй, это мое! — возмутился он. — Вставай давай! С чувством удовлетворенной сытости нырнув в ласковые объятия раскрасневшегося Имрана, Даня толкнул его под струи воды и тут же нащупал свою цель, водя по ней обеими руками и жмурясь от приятных тактильных ощущений — в особенности когда тот потянулся за шампунем и, вылив на них обоих добрую треть флакона, принялся параллельно его намыливать. Совокупность деталей вокруг рождала легкое эйфорическое состояние: теплая вода на спине и плечах и горячая, пульсирующая кожа под ладонями; создающий атмосферу густой пар; приятный фруктовый запах мыла; сильные руки на ягодицах, чуть приподнимающие, чтобы прижать теснее; максимально возможная близость с любимым человеком... Который мельком все косился в это огромное зеркало от пола до потолка, то самое, что он постоянно пачкал своими отпечатками. — О чем ты думал всю неделю? — обняв его за шею свободной рукой, Даня тоже повернулся к зеркалу, чтобы поймать взгляд. — О тебе. — Что ты думал обо мне? — он чуть сжал головку, заставив любовника резко вдохнуть. Вместо ответа за этим последовал долгий, хулиганский, прерывистый и кусачий поцелуй, но наш герой был шит не лыком, потому поерзал и как только почувствовал опору под ногами, толкнул Имрана к стене и после нескольких секунд быстрого движения кистью снова сжал его естество. Почему-то чувство контроля над ним дарило ощущения не менее яркие, чем не так давно желанная беспомощность. — Что ты хотел тут со мной делать? — зашептал он, хищно скалясь в рот своему избраннику. — Поставить лицом к зеркалу, — сдавшись, признался тот почти жалобным голосом, часто дыша. — Чтоб упирался руками... — Чтобы?.. — он снова задвигал рукой. — Чтобы брать тебя сзади грубо, как ты любишь, и смотреть на тебя. Смущенный от такой формулировки, наш герой ясно ощутил, как устремляется кровь в снова напряженный низ живота, хотя с момента его кульминационной точки прошло всего несколько минут, и как настойчиво просит о внимании член любовника в его руках. — Чтоб попалить, не корчу ли я стремные морды, пока ты меня сзади натягиваешь? — попытался он скрыть стеснение в своей манере, отчего удивленный любовник широко распахнул глаза. — Данечка, ну что ты за... — Гадкий оребушек, — захихикал он Имрану в губы. — Наглая птичка, — тот взял его за плечи и осторожно развернул к зеркалу, затем огладил по всей длине предплечий, сжал запястья и заставил опереться на стекло душевой кабины. — Наглый, беспринципный, нахальный, возмутительно красивый... — Давай, трахни меня, — чувствуя, как касается ягодиц скользкая головка, подался назад Даня. — Сейчас, давай... — Смазка в комнате. — Ну бля. Наспех смыв с себя мыльную пену и торопливо переместившись в спальню, уже скоро они обнаружили некоторую загвоздку, с которой ни один из них никогда в жизни столкнуться не предполагал: огромная Игорехина кровать, мягкая и удобная, если закопаться вдвоем в гору подушек и одеял, оказалась совершенно непригодна для сексуального взаимодействия одной конкретно взятой пары. — Я, блядь, как срать в чистом поле сел, — возмутился Даня, в очередной раз сойдясь со своей громко ржущей пассией во мнении, что... и эта позиция тоже не покатит. — Сука, как он ебется вообще тут? Раком нереально, подскакиваешь, как каучуковый мячик, лицом к лицу жопа в недра матраса проваливается, на боку колени в рожу прям лезут, я не понимаю... — Слишком мягкий матрас и слишком много пространства, — подвел итог Имран, аккуратно пытающийся выйти из полушпагата, в котором неведомым образом очутился посредством фрикций во вполне невинной позе. — Это потому что мы привыкли компактно, в ямке. — Я скучаю по твоему дивану, — признался наш герой, обняв его за лодыжку. — Данечка, — печально позвал тот. — Мне кажется, теперь я реально застрял. Не могу отодвинуться, чтобы выйти из тебя, потому что тогда потеряю равновесие, и не могу убрать с тебя ногу, потому что тогда у меня вообще не будет опоры, кроме... Э-эм... Кое-как выпутавшись из сложного переплетения конечностей и отсмеявшись, все еще возбужденные, они не придумали ничего лучше, чем попытаться друг друга орально приласкать посредством позы «шестьдесят девять», еще ни разу не опробованной ввиду прежней нехватки места для маневра. Не учтен был только один нюанс: начав над чем-то угорать, остановиться они уже затруднялись, даже если веселье организовалось в разгар страстного единения тел. — Как ты это делаешь? — поднял голову наш герой, уставившись на увлеченного его анатомией любовника. — У меня не получается сосредоточиться! Если я сосу, я не могу думать про свой хуй, если думаю про хуй, забываю сосать... Эта ваша «шисят девять» — полное говно... — Чья — наша? — захохотал тот, выпустив член изо рта со звуком шлепка, от которого загоготал и сам Даня. — Пидорская, бля, — выдал он не без труда. — Ах, а ты у нас такой... Гетеребушек, — просипел Имран ему в бедро. — Биребушек! — Охренебушек... — Булкоебышек... Ай, харе ржать мне в яйца, щекотно же! Буквально через две минуты, когда наш порядком вымотанный тяжелой рабочей неделей и вечером интимных экспериментов герой в полной концентрации уже готов был кончить во второй раз, приноровившись при этом даже двигать головой, несмотря на ноющую шею... — Данечка? — позвал вдруг Имран. — М-м? — отозвался он недовольно с занятым ртом. — Я проголодался. — Му пйа-а... В пасмурное, но теплое по осенним меркам субботнее утро — кажется, это было двадцать шестого октября — они, разумеется, желания вылезать из теплого гнезда одеял и жарких объятий не имели никакого и потому беспечно продрыхли до половины двенадцатого, вырванные из сонной неги будильником на Имрановом телефоне, что говорил о необходимости выезжать на осмотр предполагаемого жилья для Динары. Собравшись минуты за три, еще около двадцати наш герой в тоскливом умилении наблюдал за своим возлюбленным, в мыле носящимся по квартире с зубной щеткой во рту, кружкой кофе в одной руке и носком в другой. — Че ты суетишься, мы опаздываем всего на десять минут, — успокаивал его Даня уже в машине. — Ну мало ли, вдруг там пробка или авария. — Опаздывать неуважительно, — настаивал тот. — И какой смысл был копаться, — пожал плечами наш герой, широко зевнув. — Все равно оба одинаково мятые и с рожами заспанными. А знаешь, че? Если эта баба будет арканиться, можем снять на мое имя, чтоб не выебывалась. — Данечка, — улыбнулся ему тот встревоженно. — Слуш, Ириска, а давай вечером надеремся? Игореха нам вкусненькое бухлишко припас, сказал, можно его оприходовать. — Давай, — вздохнул Имран. — Отпустим нервную недельку. Только не до беспамятства, ладно? А то.... — А то что? — заинтересовался Даня. — Ты буянишь? — Хуже, — хмыкнул тот. Хозяйкой довольно убогонькой однушки оказалась дама со среднестатистической наружностью и незапоминающимся именем — возможно, такое впечатление она произвела на нашего центрального персонажа из-за его изначально негативного настроя. — Сами будете жить? — педантично поинтересовалась она, ходя по пятам за осматривающим каждый уголок потенциальным арендатором. — Нет, бывшая жена с дочкой, — хмуро покосился на нее Даня, ехидно отметив про себя замаскированный под кашель смешок со стороны Имрана. Квартира оказалась не убитая, но достаточно обшарпанная, по его мнению, для запрашиваемой за нее цены: кроме относительно новой кухни достоинств у нее почти не имелось, если не считать таковым, конечно, отсутствие плесени в санузле. Окна и пол в жилой комнате настойчиво просились на покой, а выцветшие и местами дырявые обои, слоноподобный топот этажом выше и облезлая краска батарей вкупе наводили на депрессивные мысли. На обратном пути мнения их с Имраном снова совпали, и квартира была признана пригодным вариантом в случае качественного ремонта, о чем Даня и сообщил владелице по телефону, предложив взять на себя все организационные вопросы с вычетом стоимости материалов и работы из арендной платы, на что та попросила время на размышления. — О чем тут размышлять? — пожал он плечами, положив трубку. — Тупая пизда. — Данечка, почему ты с ней так грубо разговаривал? — пожурил его любовник. — Это Питер, детка, — отмахнулся он. — Здесь либо так, либо наебут. И это не я грубо говорю. Я как раз говорю нейтрально, а вот ты заискиваешь. — Это просто вежливость. — Нет, это лебезение... Лебезятельство. Лебезишь ты, короче. — Ну а чисто эмоционально у тебя какой осадок? — глянул на него тот. — Говнистый, — честно ответил Даня. — Тогда давай не будем ей больше звонить? — Давай. Забудь ваще, мы седня бухаем. К вечеру фантазии о нетрезвом Имране, творящем разного рода интригующие бесчинства, захватили нашего нетерпеливого героя настолько, что он нашел в себе силы провести полную ревизию бара лучшего друга в поисках чего-нибудь не только горячительного, но и приятного на вкус. Прежде чем приступить к осуществлению стратегического плана, он был вынужден отпустить свою пассию на час, дабы тот подвез женскую половину их новорганизовавшегося семейства в кинотеатр, забрать откуда их намеревалась соскучившаяся по Халисе Ната с последующей целью погулять по торговому центру и посидеть в кафе. Последнее, о чем мог догадываться хитроумный оребушек, настойчиво вливающий в возлюбленного уже третий бокал десертного вина, которое и вправду оказалось больше похожим на не слишком сладкий сок с характерным запахом, так это проснувшийся в том на первой стадии опьянения альтруист-систематизатор. Еще сильнее, чем обыкновенно, отклоняясь назад и жестикулируя в разы манернее, тот последовательно и сосредоточенно одной рукой раскидывал кучу мишуры в коридоре по упомянутым Игорем тематическим кучам, в другой ловко удерживая тонкий бокал. Сам Даня, привычный к относительно высоким дозам алкоголя в крови, никакого эффекта от вина не ощутил. Вторая стадия наступила достаточно быстро и застала его в разгар беседы по скайпу с лучшим другом. Увлеченный рассказ того о свадебных хлопотах и прекрасной Мариночке был бесцеремонно прерван появлением на фоне дивана, где восседал с бутылкой пива наш герой, огромного розового зайца, костюм которого Имран отыскал где-то в недрах разбираемого завала и решил примерить — как позже оказалось, почти на голое тело. — Таки шалом, — поздоровался он томным голосом, подсев к радостно хихикающему Дане на диван, поправил свои бусы из новогодних гирлянд и отсалютовал бокалом в камеру ноутбука. — Ваше здоровье, братюня. — Господи, какая прелесть, — сложил на груди руки Игорь. — Ха, выкусите! — обрадованно потер ладони наш герой. — Вот кто зайчик, а я нихуя не зайчик! Да, зайка моя? Заинька, — он потянул Имрана за длинное розовое ухо капюшона, чтобы поцеловать в район губ. — Ой, — вздохнул тот, рассредоточенно моргая. — А вдруг там есть костюм волка? Пойду поищу. Это такой неприличный мультик... Такой неприличный... — Заинька хочет вкусную морковку? — крикнул он вдогонку. — Кажется, в твоем бойфренде обитает тайная Рената Литвинова, — подвел итог краткой встрече его друг. — Наделай с ним селфи, это должно остаться в истории. Третья стадия наступила после початой бутылки сливочного ликера, которую обитатель кроличьей пижамы нашел и употребил единолично, не прекращая своей активной деятельности по превращению хаоса в прихожей в еще больший хаос. За это время Игорек успел исповедаться на годы вперед, то и дело прерываясь на объяснения, как в кучу хлама из агентства попали такие принесенные Имраном в гостиную предметы, как черный фаллоимитатор нечеловеческих габаритов, залитое чем-то липким и пахнущее вишнями полотенце с вышитым логотипом гостиницы, бюстгальтер как минимум четвертого размера, вырванная из чьей-то машины ручка от коробки передач... — Я не пью не потому, что шариат, — влез... вернее, стек тот на диван к Дане, прижимая к груди игрушечную летучую мышь. — И не из-за за рулем. — А из-за что? — потянулся за четвертой бутылкой пива наш герой под обреченное Игорехино «Умоляю, только не об стол». — Из-за Джеффри, — с видом открывающего страшный секрет наклонился к нему Имран. — Кого?.. — Джеффри, — членораздельно повторил тот, затем продемонстрировал им найденную игрушку. — Он живет с Мышом. И Шаечкой. Шаечка это оборотень. А Мыш — оборотень наоборот. Однажды Шаечка увидел, как Мыш кушает банан, и влюбился в него. У них родились летучие собаки. — Да-ань, по-моему, он все, — с сомнением протянул Игорек. — Ниче ваще не понял, — уставился на своего возлюбленного наш герой. — Шаечка, — тот медленно моргал в попытке объяснить. — Это оборотень, он превращается в волка. А Мыш — это летучая мышь. Он оборотень наоборот, может превращаться в человека и очень мило кушал банан. Шай увидел это и влюбился. Они занялись сексом, и Мыш родил ему трех детей, летучих собак. Потому что Мыш гендерфлюид. Но это сказка, поэтому он гендерфлюид... Того... Буквально. — Ах, так ты решил рассказать нам сказку? — догадался Игорь голосом доброго психиатра. — А че ты не пьешь из-за Джеффри? — вернул их в начало беседы Даня. — Потому что, — вздохнул тот, прикрыв глаза. — Джеффри — очень ебливая тварь. — Э-э... — не нашелся он. — Даня все еще не понимает, как твой Джеффри связан с алкоголем, — пояснил хозяин квартиры. — У меня был парень, — икнув и прикрыв на секунду рот рукой, начал Имран. — Он был бармен. И алкоголик. Как-то я выпил с ним и... — он снова икнул, округлив глаза в удивлении. — И случилось первое... Хм... Явление Джеффри. Мне было очень стыдно, но я ничего не мог сделать. — И что такого сделал этот Джеффри? — пытаясь сохранять серьезное лицо, поинтересовался Игорь. — Шутил пошлые каламбуры, — тот положил летучую мышь рядом с собой и принялся теребить длинное ухо своего костюма. — Флиртовал с каким-то депутатом. Целовался в курилке с малолеткой, пощупал за жопу какого-то деда. Я не помню. Когда дошло до жоп... Ой, — он снова икнул, закрыв лицо ухом. — Его парень засунул его в подсобку и выеб. — Его или твой? — уточнил Даня, нахмурившись. — Общий? — предположил тот, виновато на него покосившись. — И пока еб, то очень удивлялся. Что он такой ебливый, когда бухой. И потом постоянно пытался напоить. Поэтому мы не пьем. Я. Не пью. — Бармен — это Додик, что ли? — прищурился он. — Д-да, — Имран закрыл лицо вторым ухом, затем принялся обмахиваться обоими. — Фух, как жарко. Мне надо раздеться. Я пойду... В шокированном молчании наш герой наблюдал за тем, как он встал и очень медленно направился в коридор, что-то бормоча себе под нос (удалось расслышать только укоризненное «Джеффри, ты такая блядь»), затем вернулся, чтобы забрать свою плюшевую летучую мышь, и снова медленно удалился, изящно помахивая руками для равновесия. — Да-ань, — секунд через десять абсолютной тишины негромко произнес наконец Игорь. — Что это было? — В душе не ебу, — в тон ответил он. — Если честно, я в ахуе. — Похоже, кого-то ждет горяченькая ночка с горяченьким Джеффри, — подмигнул ему друг. — Или у кого-то ебанутый парень, — он не удержался от нервного смешка, откупорив бутылку о еще одну пустую. — Может, перед тобой выделывается. Или у него это... Как его... Дис... Дисса... Раздвоение, кароч. — Больше похоже на перенос, — задумался Игорек. — Психологический. Может, из-за того, что он воспитан в такой строгости, придумал себе Джеффри, такую ебливую субличность... — Ебличность, — гыгыкнул наш герой. — Ага, именно, — кивнул друг. — Чтобы сваливать на нее свое чувство вины за всякие похождения. — Нет, — сонным голосом ответил им из коридора предмет беседы, заставив поразиться его отличному слуху. — Это Джеффри придумал Имрана. — Ну охуеть теперь, — уставился на свое пиво Даня. — Только не говори мне, что он собирается спать в коридоре, — закатил глаза Игорь. — Ща попалим, — поднялся он, направляясь по следам слетевшего с катушек любовника, который действительно сидел на полу в позе, как это зовется у йогов, бабочки, без какого-либо напряжения касаясь коленями пола и гипнотизируя стоящую напротив него бутылку из-под ликера. — Ох, — вздрогнул тот, бросив на него виноватый взгляд. — Что-то в заднице вибрирует. Так и знал, сижу на телефоне... Але? Да, сестренка. С Данечкой, да. Спасибо, дорогая, уже поужинали, собираемся спать. Завтра отдадите, хорошо? Мы придем на обед, все равно вы лучше готовите. Договорились. Спокойной ночи. Поцелуй за меня Халису. — Так ты бухой или нет? — на всякий случай решил озвучить сомнения наш герой. — Очень. Просто бухущий. В га-авно, — пожаловался тот, протянув к нему руки. — Иди ко мне? Поставив свою бутылку на одну из полок прихожей, Даня ответил на жест, но не затем, чтобы присоединиться к посиделкам в куче барахла, а в намерении пригласить свою эксцентричную пассию заняться чем-то более приятным для обоих. — Пошли в кровать, — выдохнул он в губы Имрана, когда тот ухватил его под бедра, практически усадив себе на талию. — Проверим, не пиздит ли этот твой Джеффри, а то слов много, а че в деле — пока хэ зэ. До кровати они не дошли, так как припомнивший вчерашний опыт застревания Имран скинул его по пути на диван, заглянув в спальню только чтобы захватить смазку, после чего... Сложно описать, чем стиль его пьяных любовных техник отличался от его же трезвой манеры, но разительнее всего была перемена в скорости действий, которая теперь чуть ли не утроилась, а также в испарившейся без следа осторожности. В чем-то треклятый Додик был безусловно прав: позволив себе ненадолго снять ограничители, из нежного внимательного любовника тот сделался нетерпеливым, жадным до ласк, ничего не стесняющимся и абсолютно безбашенным партнером, схоронив своего оребушка под неиссякаемым водопадом бесконечно долгого, мучительно интенсивного наслаждения. Воскресным утром ранним по меркам выходного дня звонком из цепких объятий возлюбленного его вытащил лучший друг, чрезвычайно самодовольным голосом поблагодарив за феерическое порно-шоу и замечательную во всех отношениях возможность качественно помастурбировать в рамках акта вуайеризма. — Че? — не сразу вошел в ситуацию наш сонный герой, спустив ноги с постели и растерянно потирая лицо. — Какое шоу?.. — Ну, я-то веб-камеру выключил, — ехидно проинформировал его тот. — А ты нет. Даже звук не отключил, подлец такой. — В смысле? — он поднялся и направился на кухню, дабы не будить своего избранника хрипловатым с утра голосом. — Жаль, что я догадался записать видео с экрана только под конец, — печально вздохнул тот. — Но что это был за конец! М-м, как ты под ним стонешь, Да-ань, так тихонько, как маленькая азиатка... — Игореха, харэ, я щас сдохну от стыда, — он включил воду и сполоснул лицо, затем набрал полный чайник. — Ну я же не сдох вчера, когда твой хуястый джигит натягивал тебя, как резиновую перчатку, а ты даже не додумался посмотреть на экран, — возмутился его лучший друг. — Так что терпи и слушай фидбек, маленькая гейша. — Схуяли я гейша? — прочистив горло, Даня вытащил из шкафчика банку кофе и присел за стол. — Потому что так жалобно пищат, закатывают глазки и заламывают ручки только маленькие гейши в азиатской порнухе, — терпеливо объяснил тот. — Когда их жарят толстыми черными членами. — Ну бля, Игореха, ну че ты, — почти застонал он, сморщившись. — Морковка у твоей зайки зачетная, конечно, — удовлетворенно отметил друг. — Я тебе даже завидую. Тоже, что ли, на Апрашку сходить побухать? А у него есть брат? Если захотите тройничок, я всегда готов. — Игорю-юнь, — застонал он в отчаянии. — Что Игорюнь? Вот как, Да-ань, объясни мне, как это работает? Я столько лет перебираю партнеров, вот почему мне ни раз не везло встретить вот такого? — Какого такого? — Чтоб трахался как бог, в жизни зайчик и по мне с ума сходил. А ты раз! Хуем в небо ткнул и сразу попал. — Так ты ж не туда тыкаешь, Игорех, тебе ж всяких Каренов подавай. — Твоя правда. Хотя тот парень из ларька с курами-гриль был ничего такой... В довольно плотный рабочий график следующей недели они умудрились втиснуть просмотр аж четырех квартир, выбираемых по принципу близости к нынешнему месту жительства. Одна оказалась неплохой, но дороговатой для своего метража и состояния; другая отвечала всем параметрам, но Имран ни при каких условиях не желал селить сестру с племянницей на первом этаже; в третьей при визуально аккуратном евроремонте стоял едва уловимый, но стабильный запах плесени, обнаружившейся в шкафчиках на кухне и в туалете; четвертую кто-то снял за пару часов до оговоренного просмотра. Подостывший за эту неделю боевой настрой в наступившую пятницу вдруг вернул к жизни Натан, прислав Дане короткое сообщение следующего содержания: «Привет. Игорь сказал, что вы ищете квартиру. В моем доме сдают однокомнатную. Вот номер хозяйки. Это хороший дом». Из телефонной беседы с потенциальным арендодателем, которым, судя по голосу, оказалась молодая девушка, сложилось впечатление, что присланный им вариант — как раз тот самый искомый идеал, близкий к материнской квартире, к друзьям, математическому лицею и музыкальной школе, окруженный всей необходимой инфрастуктурой. Договорившись об ознакомительном визите тем же вечером, к восьми часам они прибыли на место, где у указанной парадной их уже ждала весьма любопытного вида особа с явно надувными губами. Стараясь не смотреть в ее также весьма подозрительное по части натуральности декольте, Даня сходу поинтересовался, в чем подвох и отчего такая спешка. — Понимаете, — в смущении заулыбалась девица. — Мы с друзьями праздновали выпускной... Короче, щас сами все увидите. Уже с оклеенной темными леопардовыми обоями прихожей место это произвело на нашего героя впечатление крайне противоречивое. С одной стороны, восемнадцатый этаж из двадцати гарантировал невероятные ночные виды, идеальный евроремонт в бежевых тонах на кухне — существенную экономию средств, новенький персиковый кафель в ванной — чистоту и хорошие условия для растущего организма. Достоинствами он счел и застекленный балкон с диванчиком, и огромный встроенный шкаф в коридоре с зеркальными дверцами, и рациональное использование небольшого в целом пространства — словом, обживали квартирку с любовью. Однако сама жилая комната походила на место, в котором недавно совершили акт кровавого жертвоприношения древним богам. — Никто не хочет жить в комнате с кровищей на потолке, — пожаловалась хозяйка. — Это всего лишь пищевая краска. Да, мы тут с девчонками устроили трэш, угар и содомию... Я просто через неделю уезжаю на учебу в Англию и очень, очень срочно ищу нормального, адекватного жильца. — А эта выжженная полоса в полу от кальяна, что ли? — догадался Даня. — Да, — захихикала девушка. — Мы его случайно уронили. — Та же фигня, недавно у друга ламинат перестилал из-за этого, — улыбнулся он понимающе. — А люстру вы как сорвали? — Пытались снять туфлю... Ой, не спрашивайте! — заливисто рассмеялась она. — А синее на обоях — это от коктейля. — А почему вы просто не позвали ремонтников? Есть же куча фирм. — Ой, понимаете, у меня правда нет ни времени, ни денег на это, а родители не должны знать, что тут такое было. Предложение сделать в жилой комнате косметический ремонт в обмен на месяц аренды она с радостью приняла как удачное решение своей личной проблемы, добавив, что чувствует себя спокойно, раз за жильцов поручился ее постоянный татуировщик. — А вы пара? — кокетливо поинтересовалась она у Дани, когда Имран побежал в машину за документами. — А че, заметно? — хмыкнул Даня, в стеснении трогая собственный затылок. — Ну, два парня снимают вместе однушку, — хихикнула девица. — Либо приводить девочек по очереди, либо... Но он на вас так смотрит все время. А должен на меня. — Да мы ващет для сестры, — попытался объяснить он. — Ой, да ладно, я прогрессивная, все окей! Я тогда свечки всякие оставлю, не буду забирать. Так как съезжать хозяйка собиралась в середине ближайшей недели, оперативные ремонтные работы были запланированы на следующие выходные. В наступившую же субботу наш центральный персонаж намеревался реализовать свое законное право на недополученное за минувшие пять дней внимание своего избранника. Ответственность за эту вопиющую несправедливость, повергавшую в негодование все его существо, лежала на гиперактивной Динаре, понятие личного пространства у которой не существовало в принципе. Мало того, что она под всевозможными предлогами бессовестно отнимала у брата все свободное время, не оставляя ему сил даже на элементарное исполнение «супружеских» обязанностей, так еще и завела привычку приходить вечерами в квартиру Игоря и убалтывать обоих, распоряжаясь окружающей обстановкой как у себя дома. Намеков девушка не понимала или сознательно их игнорировала, а на прямую Данину просьбу дать им уже наконец потрахаться неправдоподобно смутилась и целых полчаса молча сидела в гостиной, занятая собственным телефоном. Тем не менее, в субботнее утро второго ноября наш герой подвоха не ожидал, уверенный в том, что Ната с Васей забрали нарушительницу покоя с маленькой Халисой не то в зоопарк, не то на какие-то карусели, и до вечера возлюбленный безраздельно принадлежит ему, а также обязан компенсировать вынужденный период «воздержания». И именно в момент непосредственной компенсации, когда он сладко постанывал, покачивая бедрами верхом на предмете гордости своей томной пассии, в коридоре послышался звук открываемой двери и осторожные шаги. — Пиздуй отсюда, мы ебемся! — не выдержав, он в приступе гнева соскочил с любовника, чуть скривившись от отозвавшейся болью резкости собственного маневра, спрыгнул с постели и, как был голышом, устремился в гостиную, надеясь шоковой терапией отучить нахалку лезть в чужую личную жизнь. — Ой, Да-ань, да ради бога, — в одобрении оглядел его жизнеутверждающую эрекцию благодушно настроенный Игорь. — Любитесь себе, я только вещи кое-какие забрать и таксишку дождаться, у меня рейс через пять часов. Кофе есть еще? — Охуеть, Игорюня, — обрадовался он, подойдя к тому для краткого объятия. — Ща меня доебут и мы придем, лан? К моменту, когда он вышел из душа, довольный и разомлевший, его избранник на пару с его же лучшим другом вовсю чесали языками, сидя на кухне, один с кружкой чая, другой с чашкой кофе, перемывали кости общим знакомым и просто над чем-то ухохатывались. Увидев его, Имран поднялся с теплой улыбкой и налил кипятка в еще одну приготовленную заранее кружку. — Пасиб, зай, — улыбнулся он в ответ, когда тот поставил перед ним дымящийся напиток. — Сахар помешай, сердце мое. — Я сейчас заплачу от умиления, — помахал на себя паспортом Игорек. — Вы такие лапоньки. Кстати, я вернусь через неделю с ночевкой, так что если захотите тройничок... — Мы ващет надеялись через неделю уже ДинДинку выселить в ее хату и к мамке съехать, — поделился соображениями Даня. — Ну, если она не захочет выселяться, можете жить, сколько хотите, — доброжелательно предложил тот. — Я только на три дня и потом опять к Мариночке. Ну, или приходите сюда любиться, если мама не будет стучаться. — Спасибо, бро, — с искренней благодарностью в глазах отозвался Имран. — Не за что, бро, — подмигнул тот. — Ой, Да-ань, я ж тебе твои любимые сосули привез. Направившись в коридор за спортивной сумкой, он выудил оттуда целый пакет разноцветных петушков на палочке и торжественно, с нескрываемой гордостью презентовал. — О, ништяк, я хочу красненького, — оживился наш герой, не без труда отковыряв от леденца обертку под пристальным наблюдением четырех ожидающих неясно чего глаз. — Че вы так палите? — Обожаю смотреть, как он сосет петушков, — подмигнул его захихикавшему в кулак любовнику Игорек. — Че вы ржете, я не понимаю? — прищурился он подозрительно. — Когда я бананы хаваю, чет никто не ржет. — Да-ань, как будет «петушок» по-английски? — сверкнул глазами друг. — «Чикен»? — предположил он без особого интереса. — Нет, это кура. — Данечка, слово «коктейль» переводится как «петушиный хвост», — подсказал Имран с неприличной улыбкой. — В смысле? Типа «кок»? Ну бля, — сообразив наконец, он ткнул леденцом в бессовестно ржущего Игорька. — На, сам соси свои хуесосули. — Не могу, я на диете, — отсмеявшись, отказался тот. — Какой диете? — удивился он. — Гетеросексуальной, — захохотал Имран. — Да, мне нужен леденец-кошечка, — почти заплакал от смеха тот. — Почему кошечка?.. — снова не понял Даня, вызвав у обоих очередной приступ веселья. — Долбоебы, бля... — Ой, Имраш, тебе еще столькому нужно будет его научить, — глубоко вдохнув, снова умилился Игорь. — Надо как-нибудь затащить его в клуб. Давай приведем его в порядок и сводим в «Присциллу». — Я думаю, он и так в порядке, — тот с нежностью провел пальцами по Даниным волосам. — Ништяк, Игореха, — вынул изо рта несчастного петушка наш герой. — В синагогу мы уже ломились, в парке бухали, терь ток сауны для пидоров не хватает в коллекцию. — Это не сауна, а клуб, — поправил тот. — Аккуратная рубашка, парфюм... — Еще скажи, блеск для губ. — Лучший блеск для твоих, — друг особенной интонацией выделил местоимение, — губ, Дань, это несомненно его спер... — Игорь, блядь! — взвился он, покосившись на снова угорающего любовника. — Я не хочу в пидорскую сауну! — Данечка, дорогой мой, это не сауна, — погладил его по руке Имран. — Просто обычный бар, где можно открыто выражать свои симпатии. — В сауну лучше не ходить, там слишком грязно, — закатил глаза Игорек. — Согласен, — тот кивнул без тени улыбки. — Чего-о?! — снова взвился наш герой. — Ты тоже ходил в пидорскую сауну ебаться?.. — Все мы через это прошли... — философски заметил его лучший друг. — Ты серьезно?! Ты там был? — Нет, лично не был, — снова рассмеявшись от его бурной реакции, пояснил тот. — Но слышал много не самых лестных отзывов. — А в «Бункере» был? — поинтересовался Игорь, кокетливо стрельнув в него глазами. — Был. — Понравилось? — Че за бункер? — завертел головой Даня, сверля взглядом то одного, то другого. — Сложно сказать, — задумался Имран. — Все эти места нравятся или не нравятся в зависимости от того, с кем ты там общаешься и как это общение проходит. Это зависит не от места, а от химии между вами. Можно полюбить скамейку в парке, если на ней обнимал того, кто тебе дорог, — после этих слов наш герой почувствовал, как тот нашел и сжал под столом его руку, и потому моментально растерял все свое возмущение, притихнув в стеснении. — Ты посмотри-и на эту сладкую малышку, — умилился Игорь. — Он покраснел! Тем не менее, в тот день, глядя на взаимопонимание с полуслова, возникшее между этими двумя, наш герой впервые всерьез задумался о том, насколько чуждым и неестественным является для собственного любовника, если даже с Игорем, увидевшись второй раз в жизни, они способны общаться на любую тему свободно и непринужденно, будто знакомы тысячу лет. Та обратная сторона сильной любви, которой он так опасался, подсознательно ожидая как неизбежности, наконец начинала проявляться острой болью от четкого ощущения собственной неуместности. Любая, абсолютно любая появившаяся на горизонте чуть более яркая, чем он сам, личность неизбежно забирала все внимание его любовника на себя, будь то Игорек, Динара или даже этот мерзкий Артур с отвратительным голосом. Даже мама. Об обратной стороне любой влюбленности он знал не понаслышке, не раз проверив эмпирически простую закономерность: чем интенсивнее чувство, тем больнее от него впоследствии. Думать об этом не хотелось от простого понимания, что боль, эквивалентную чувствам в отношении этого странного человека, он физически не сможет пережить. В основе, конечно же, лежала не только ревность, хотя она была ведущим звеном этой деструктивной цепи. Рявкнуть на открыто флиртующего Игоря не составило бы труда, но проблема заключалась не в нем и не каком-либо третьем лице. То, как Имран погружался всем собой в собеседника, возможно, было частью его очарования, когда-то покорившего и самого Даню — по собственному мнению, довольно серого и нелюбопытного человека, впервые повстречавшего такой настойчивый интерес к своим внутренним процессам. В начале этих отношений он наивно предположил, что встретил кого-то прекрасного своего уровня, и теперь в этой идее неуклонно разуверялся. Неосознанные собственнические жесты начинали терять всякий смысл, и если ранее Имран подшучивал, что он охраняет его, как овчарка барана, боком оттесняя в нужном направлении, защищая свою территорию, то теперь... Все личное, тайное, предназначенное только для двоих, переставало быть таковым, острее всего задев в момент, когда тот вдруг решил показать Натановы эскизы сестре, которая мгновенно остановила свой выбор на самом неудачном из рисунков, после чего нашла в себе мужество до хрипоты доказывать собственную правоту. В любом споре она тут же обращалась к брату, переходя на другой язык, чем лишала Даню не только возможности отвечать, но и какой-либо мотивации лезть в диалог двух родных людей, степень близости которых навсегда останется для него недосягаемой вершиной. Динара знала о том практически все, за исключением разве что первой трагичной любви. Разумеется, она также была знакома с эфемерным Джеффри, оказавшимся всего лишь персонажем из сказок, что сочинял для нее в детстве Имран, выросшим вместе с рассказчиком и заменившим ему своеобразное альтер-эго — проекцию для всего, что не хотелось удерживать в себе. Ее фотоработы с участием брата с каждым новым кадром казались все более интимными. Некоторые — откровенно сексуализированными, что заставляло нашего угрюмого героя уверяться, что творческая девушка видит в его любовнике объект эротического жанра. Почему-то об этом было неприятно думать. Окончательно уйти в себя в тот период заставил его один, вероятно, незначительный в контексте жизни, но ключевой в вопросе доверия факт, волей случая вдруг всплывший на поверхность в непринужденной беседе. Он точно не помнил ту часть разговора, что привела Динару к скользящему упоминанию, что в девичестве она была Элимхановой, но нестыковка сразу бросилась в глаза. — Вы что, не родные? — с вялым любопытством поинтересовался он. — Почему? — удивилась девушка, не отследив ход его мысли. — Почему он Рахимов, а ты была Элимханова? — Ты серьезно? — в ответ она только округлила глаза на манер брата. — Ты не знаешь, как зовут твоего парня? — Я гребаный Джон Сноу, я по ходу нихуя не знаю, — почти шепотом ответил он, глядя перед собой, прежде чем та набрала в легкие побольше воздуха и закричала в сторону коридора: — Джабраи-ил! — Ну? — отозвался из ванной Имран. Или не Имран. Аллах его знает.