The Non-coolest Love Story Ever

Динара позвонила снова в шестом часу вечера, когда два центральных персонажа этой любовной трагикомедии уже успели перебрать все возможные варианты развития событий, успокоиться и предаться разнообразным нежностям в объятиях друг друга. Среди рабочих версий имелись: целомудренность Натана, сумевшего дать отпор нахальному джигиту; Юсины верность, преданность, честь и совесть, что не позволили соблазниться на очи черные, взгляды страстные, губы полные и другие достоинства коварного юноши; прощальный загул перед пожизненным гомоцелибатом; вспыхнувшее страстное чувство между этими двумя и скорый побег в Финляндию, вероятнее всего, пешком; спор о единственно правильном методе кормления Пылесосика, переросший в дуэль не на жизнь, а на смерть; совместное распитие горячительных напитков и перемывание костей в какой-то момент заикавшего Имрана; бег на костылях от толпы агрессивных гомогопников, вопящих, что нечего черножо... всяким приезжим портить юных русских мальчиков; возможный скорый отъезд Натана в роли второй жены и матери Пылесосика, их внебрачного дитя любви... Звонок ДинДин прервал очередной виток особенно интимного, бесконечно желанного действа, разворачивающегося в уютной, ветхой, узкой комнатушке в субботний ноябрьский вечер. Несмотря на взаимопроникающую духовную... и другого порядка близость, крепчающую уже четвертый месяц, Даня продолжал уверенно держаться на стадии, когда проявлять свой сексуальный интерес к любимой булке хотелось непрерывно, а любое препятствующее этому обстоятельство воспринималось как козни врагов. — Они нашлись! — торжественно известила нашего негодующего героя Динара. — И я в ужасе! — На черепушках вмятины от кирпичей? — вздохнул он раздраженно. — Нет, хуже... — Юся хочет дракона на всю спину? — Что? Почему? — Собаку переехал трамвай? — Даня, ну! Они притащили еще чемодан вещей! Я только заказала дополнительный багаж и собрала все сумки... Я сидела на них, понимаешь?! Чтобы закрыть! А тут они с кипой документов, огромной переноской, всякими ошейниками, шлейками, игрушками, любимой веткой, лакомствами... Там даже ошейник со стразами Сваровски! Едва удержавшись от ехидного смешка, он отодвинул трубку, повернулся к прислушивающемуся Имрану и шепотом хихикнул: — Они точно ебались. — Почему? — вскинул брови тот. — Потому что твой Хуюся, сука, умный, понимает, что Братан на обычные подкаты не поведется, а вот на дорогие корма и ошейник со стразами... Эх, Братан, Братан, продался за собачий корм, — он уткнулся лицом в подушку, чтобы не выдать себя приступом хохота. — Может быть, они просто очень долго выбирали стразы? — с надеждой улыбнулся тот, поддакивая страдающей трубке неискренними «Уай-уай...», «Ну как же так» и «Ох...». Не прошло и получаса, как Динара позвонила снова, пробудив в Дане сильнейшее желание в подробностях описать, что именно за предмет в его ротовой полости мешает им в данный момент побеседовать. — Ой, я совсем забыла сказать, — голос ее изменился и звучал теперь с легким оттенком вины. — В общем, чтобы вы там не подумали всякого, ну мало ли, что это я, или дочка, или муж психовал... Оно само. — Что само? — нахмурился он. Как оказалось, в ночь с пятницы на субботу, как раз после памятной беседы в машине, в леопардовом коридоре треснуло настенное полутораметровое зеркало без рамы, которое девушка теперь благоразумно прикрыла платком во избежание влияния плохих энергий. — Это потому что его вешал какой-то ебла... мудак, — попытался объяснить ей наш герой. — Давление неравномерное, висело криво, вот и... — А твоя мама со мной согласна, — перебила его та. — Мы думаем, это все из-за братика, он так сильно распереживался, бедненький… Не в силах далее выслушивать подобное, он захныкал, уткнувшись лицом в живот Имрана, и протянул ему трубку. Как материалисту, рационалисту и атеисту, несчастному Данечке было мучительно тяжело выслушивать материнские пересказы очередного эпизода «Битвы экстрасенсов» или ее же советы, основанные на положении далеких планет, а от словосочетания «ретроградный Меркурий» чесались руки намылить ближайшую веревку. — Она все ебучее детство запрещала мне разбавлять чай холодным, — почти плакал он в сгиб бедра посмеивающегося от щекотки любовника. — Потому что типа нельзя смешивать кипяченую и сырую. Втирала чет про измененные молекулы, память воды и прочую муть. Я пытался объяснить, что молекула воды не может быть измененной, это просто три блядских шарика, два водородика, один кислородик, которые прилепляются друг к другу только одним способом, и если смешать эти два вида воды, единственное, что изменится — это, блядь, температура в кружке, нахуй, но не-ет, мертвая вода же... Имран умел играть, так сказать, за обе команды: на уровне любителя научно-популярной литературы разбирался в физике, однако, взращенный среди суеверных кавказских женщин, с легкостью мог поддержать любую беседу эзотерического характера. — Единственное, что меня в этой истории действительно смущает, это название, — аргументировал он свою позицию закатывающему глаза Дане. — Я не утверждаю, что такого быть не может. Особенно с учетом того, что на твою жизнь напрямую влияет все, во что ты искренне веришь. Я бы вообще не брался утверждать то, чего не могу доказать, включая существование высших сил или их отсутствие. Но если это все «эзотерика», почему мы с тобой знаем о ней? Почему твоя мама о ней знает? Тогда это уже «экзотерика»... Я бы не отнес к «эзотерике» даже каббалу, хотя там без бутылки вина не разобраться... — Зая, — поднял на него измученный взгляд наш герой. — В жопу себе засунь эту свою шизотерику. Ты хоть раз в жизни сам лично сталкивался с чем-то таким? — Каким? — Паранормальным. Кроме ебнутого Джеффри. — Нет, ни разу. — Почти тридцать лет каждый день мама жос-ско, просто паранормально ебала мою голову вот этим бредом. С одной стороны она с этим ебанатсвом, с другой баб-Надя с квантами. Вынесли мне все мозги. — Бедный мой, — умилился Имран. В воскресенье, двадцать третьего ноября, за несколько часов до отъезда радушная Зоя Вениаминовна пригласила всех новообретенных родственников на «примирительный обед», накрыв почти такой же богатый стол, каким встречала «Ирочку». И если Даня своего дискомфорта скрыть даже не пытался, Имран и Юсуп, казалось, все межличностные конфликты исчерпали и теперь свободно общались в нейтрально-доброжелательном тоне, неимоверно радуя женскую половину семейства. Динара буквально сияла, ловя полные заботы и признательности взгляды мужа, то и дело целовавшего ей руку (наш герой всерьез подозревал, что тот старательно отыгрывает роль примерного семьянина и искренен лишь в проявлениях любви к дочери), Имран был счастлив снова нацепить розовые очки, а мама в умилении хваталась за сердце, растроганная идиллической картиной. В назначенный час прибыло заказанное такси, похожее скорее на маршрутку, так как стало очевидно, что в синюю «Шкоду» вся поклажа не уместится даже в отсутствии пассажиров. Проводить новых хозяев своего гиперактивного питомца пришел и виновник вчерашних беспокойств, держащий в руках маленькую плюшевую сову с отгрызенными крыльями. — Это любимая игрушка Пылесосика, — вручил он птицу обнявшей его за ногу Халисе. — Я ее постирал и продезинфицировал. Пылесосик никому ее не дает, но приносит, когда кому-то грустно. — Халиса вся в маму, — подошел к ним смеющийся Имран. — Воспользовалась ситуацией и уломала папу на собаку. — Я буду сильно-сильно любить ее, — шепотом пообещала девчушка, еще крепче ухватив юношу за штанину. — Очень сильно. — Да, — согласно кивнул тот. — Она будет жить как царица, — заверила Динара с сочувственным взглядом. Будто почуяв, что разговор идет о ней, дворняжка оживленно залаяла. — Зая, блядь, я те больше в жопу не дам, — прокряхтел негромко наш герой, когда любовник его спохватился и побежал помогать ему заталкивать в машину самый массивный чемодан. После того, как весь багаж был погружен, а мать с дочуркой устроились на заднем сидении, поставив между собой переноску с просунувшей нос через прутья дверцы собакой, Имран с Юсупом снова отошли в сторону для личной беседы. — Слышь, сеструха, — Даня покосился на них. — Будут проблемы — звони. — Спасибо, дорогой, — прослезившаяся девушка взяла его за руку. — Ты мне правда совсем как брат. Если вам нужно будет что-то, что угодно, знайте, мы всегда поможем. — Да, — ухмыльнулся он. — Юся будет прям счастлив мне помогать. — Конечно, будет! — возмутилась она. — Ты брат его жены! — Ну что, мелочь? Мамку береги, мамка — это святое, — обратился он к Халисе, которая в ответ активно закивала со всей серьезностью пятилетнего ребенка. С невольной улыбкой он подошел к Натану и, вернувшись к наблюдению за своим избранником, буквально дернулся от захлестнувшей все нутро ревности, когда тот уткнулся лицом в грудь бывшего любовника. Юсуп, в свою очередь, прижал Имрана к себе таким привычным и естественным движением, что в разы усугубил болезненное Данино недовольство. — Еще, блядь, в лобик его поцелуй, — процедил он сквозь зубы, тщетно нащупывая по карманам пачку сигарет. — Даня, — позвал его тихо парень. — Ты не мог бы, пожалуйста, меня обнять? — Че?.. — он удивленно взглянул на друга, лицо которого оставалось совершенно спокойным, однако на скулах поблескивали едва заметные, влажные дорожки. — Э-э, мелкий, ну ты чего? Не более десяти секунд осторожных объятий хватило юноше, чтобы прийти в себя, после чего он приветливо улыбнулся и бодрым шагом направился к своей парадной. Не будь наш герой занят беспокойными думами, наверняка бы напрягся, так как плачущим Натана в последний раз видел после падения с качели, когда тому было лет восемь. — За-ай! — позвал он, всерьез начиная подозревать, что нежности со стороны бывшего конкурента предназначены для конкретного зрителя в его лице. — Харе тискаться, на самолет опоздают, ну! — Все, — спустя пару минут выдохнул Имран с облегчением, влажными глазами провожая удаляющееся такси. — Что — все? — Эта история закончена, — пояснил он с короткой улыбкой. — Насовсем. Я свободен от него. — Осталось только выяснить, ебался ли с ним Братан, — хмыкнул наш герой, уже привычно с корнем выдирая из ситуации весь пафос. — А что это меняет? — пожал плечами Имран. — Все, — развел он руками. — Ты подумай, Ириска, вот мы с ним попиздели, договорились, он согласился не ебать мужиков, прошло пару дней, и он, блядь, демонстративно выебал не просто мужика, а моего друга! И этим типа показал, что срать хотел на нас обоих и наши условия ему нахуй не сдались. — Но мы ведь не уверены в том, что между ними что-то было, — нахмурился тот. — Я это выясню, — Даня сунул руки в карманы и кивнул на дверь парадной, приглашая вернуться в тепло. — И если было, зай, надо быть готовыми к возвращению ДинДинки. — Нет, второй раз она так легко не смоется, — усомнился его избранник. — Юсуп примет меры. — Отберет телефон? — Может быть. Ограничит финансово. Под предлогом заботы запрет дома. — Зай, — он остановился у лифта, заглянув Имрану в глаза. — Ты видел, какая она довольная ща уехала? Я думаю, она психомазохистка, как все бабы. Она не настолько дебилка, чтоб не понимать, что люди не меняются. — Конечно, меняются, — тот заулыбался с нежностью, обняв его уже в кабине. — Если б ты встретил меня год назад... — В чулках и с папахой, — захихикал Даня, потеревшись замерзшим носом о его щетину. — И в розовой юбке балерины, — рассмеялся тот, поцеловав его коротко. — Когда ты мне уже расскажешь про чулки? — замурчал он в губы любовника, однако отодвинулся, когда двери лифта открылись. — В общем, зай, если че, просто будет этот твой план «Б». Поедем в Грозный и сопрем ее. Опустевшая квартира, судя по лицу Имрана, навеяла на него печаль. Повсюду еще оставались следы несбывшейся маленькой мечты о большом дружном семействе: в кухне на столе стояли чашки, которые Динара в разгаре суеты не успела помыть; в раковине были сложены несколько тарелок; холодильник так и остался забит продуктами (возможно, она оставила их специально)... Незаправленная постель, детские рисунки, три разноцветные зубные щетки на зеркале в ванной, батарея гелей для душа, пенок, лосьонов... — И че бум делать? — задался полуриторическим вопросом наш герой, почесывая затылок и наблюдая за растерянным любовником. — Контракт на год, — задумчиво ответил тот. — Надо сообщить хозяйке и поискать кого-то. — Зай, — замер он вдруг. — Стой, не шевелись. Ты заметил? — Что?.. — Как тихо? — он подошел к предположительно соседской стене и прижался к ней ухом. — Ща воскресенье и мерзкая погода, народ дома торчит. — Действительно, — слабо улыбнулся тот. — Хорошая звукоизоляция, наверное. — Зая, блядь, — Даня решительно подошел к нему и развернул к себе за плечи, утрированно подмигивая. — Я типа намекаю, ну? — Оребушек хочет булочку? — заурчал тот заговорщицки, прикрыв глаза и прижимаясь к нему всем телом. — Ну эт я всегда хочу, — терпеливо парировал он, устроив руки у любовника на талии. — Но ща оребушек хочет гнездышку, дошло? Несколько секунд Имран недоверчиво смотрел на него округлившимися глазами, часто моргая, затем расплылся в какой-то неадекватной даже для его живой мимики счастливой улыбке. — Ну смари, — обстоятельно начал наш герой. — Гараж тут прям под окном почти, можно туда машину ставить, как снег начнется. Мамка будет рада, что мы тут под боком. Друганы тоже, если че надо, придут помогут. Можно с Братаном чаще видеться, тискать его зверюг. И ебаться можно нормально. Я б только ради этого тут жил, честно. Бум просто аренду пополам, это ж десятка с души, потянем спокойно, а? Зая, ты похож на дебила ща, ответь уже че-нить... — Да, — тот вжался носом ему в шею, крепко обняв. — Че да? — Все да. — Лан, — он положил голову на плечо Имрана, понимая, что сам улыбается не менее глупо. — Тока я тя умоляю, давай че-нить сделаем с этим ебучим ляпердом... — Я люблю тебя, — ответил невпопад тот, завершив реплику эффектным всхлипом. — А я тебя, булка-ревулька, — умилился Даня, ощущая, что на контрасте с нежностью, охватившей его возлюбленного, сам он медленно, но верно наполняется жаждой бурной деятельности. — Зая, давай зеркало выкинем. — У нас нет отвертки, — тихонько плача, пожаловался тот. — Ниче, я ща сгоняю к Братану, принесу. А ты пока глянь, че там пожрать есть, да? Путь к Натану составлял в общей сумме двадцать восемь этажей, потому во время путешествия в лифтах у него хватило времени самому едва не прослезиться от осознания весомости шага, который они спонтанно сделали рука об руку — шага на новый уровень отношений: не вынужденная совместная ночевка в чьей-то тесной комнатушке плотских утех ради, а целенаправленное намерение делить быт на постоянной основе, обеспечить друг для друга психологически безопасное, уютное гнездо, куда хочется возвращаться каждый вечер. Да и, признаться, порядком поднадоело шифроваться и заглушать естественные для соития звуки в моменты страсти, а тут вдруг — свой уголок с продуманной планировкой и улучшенной шумоизоляцией... — Братан! — Даня ввалился к другу, сверкая глазами. — Отвертка есть? — Есть, — кивнул тот, внимательно уставившись на него. — Дашь? — Какая тебе нужна? — парень отодвинул дверцу встроенного шкафа и вытащил коробку с аккуратно сложенными инструментами. — А хуй знает, давай вот эти, я через полчаса верну, — он выбрал плоскую на пять миллиметров и крестовую второго размера. — Мне они сейчас не нужны, можешь принести позже, — тот вернул ящик на место. — А что ты будешь делать? — Зеркало снимать, — объяснил он. — Мы, кароч, с Ириской решили тут жить остаться. Гараж рядом, мама рядом, ты тож рядом, квартира хорошая... — Да, — Натан широко заулыбался. — Я говорил, что она хорошая. Можно тебя еще раз обнять? — Кстати, Братан, — решил заодно разрешить еще одно недопонимание наш герой. — Тока честно. Юся тя трахнул? — Нет, — сразу ответил тот, чуть напрягшись в его объятиях. — А ты его? — на всякий случай уточнил он. — Нет... — Точно? — Да, — юноша попытался прижаться к нему крепче. — Я занимался анальным сексом только с Игорем и с Давидом. — В смысле, анальным? А не анальным? — прищурился Даня в подозрении. — Братан? Парень не ответил, только задышал чуть чаще и потерся щекой о его шею. — Слышь ты, мелкая какаха, а ну колись, ты с ним трахался или нет?! — взвился наш герой, отодвигаясь, чтобы посмотреть ему в глаза, но в ответ получил лишь странную, неуверенную улыбку. — Але, Братан?! — Я тебе расскажу, если ты спросишь Имрана... — начал было тот, в тесном контакте демонстрируя собственное возбуждение. — Да иди ты в жопу, Братан! — отскочил от него Даня в попытке поспешно ретироваться. — Да, спроси про это, пожалуйста, хорошо? — крикнул Натан ему вслед. Имрана он застал в положении почти комичном: тот мыл посуду, все так же тихо рыдая под аккомпанемент вскипающего чайника на фоне расставленных на столе тарелок с маленькими пирожными. — Заинька мой, — он обнял свою пассию сзади. — Ебливенькая лапочка. Как тот умудрялся одновременно ржать... Да, не смеяться, а именно неприлично громко ржать, запрокинув голову, и при этом продолжать заливаться слезами, тяготеющий к однозначности во всех проявлениях Даня объяснить не мог даже себе. — О, слуш, а поехали в магаз, обои купим? Мы ща успеем еще, — снова загорелся он идеей, понимая, однако, что уткнувшийся в пятую точку любовника элемент собственной анатомии, а также соблазнительные кондитерские изделия на столе задержат запланированное путешествие как минимум на полчаса. — Ай, — Имран вытер сопли рукавом. — Давай просто купим краску и закрасим. — Вонять будет, — задумался он, положив голову тому на шею. — Хотя, если взять акрил... Вдоволь насладившись ароматным чаем с выпечкой, а следом и друг другом, они оперативно скрутили со стены удивительным образом все еще монолитное зеркало, вынесли его на ближайшую помойку и в намерении облагородить жилище отправились за необходимыми материалами. По итогам следующего вечера коридор облачился в пастельно-розовую гамму при заявленной на банке бежевой, оставив Имрана в абсолютном удовлетворении, а бедного оребушка — в очередной луже фрустрации. — Он был блядским, — страдал он, разглядывая новые стены. — А теперь он блядско-пидорский. — Давай попросим Натана, чтобы он что-нибудь нарисовал? — предложил его избранник. — Давай, — вздохнул он. — Будем жить среди гомо-порно-комиксов на фоне цвета свиного брюшка. — Данечка, — пожурил его тот. — Это не брюшко, это розовый жемчуг... Он замолчал и через секунду расхохотался, поймав на себе сложноописуемый Данин взгляд, не предвещающий ничего хорошего. — Хуемчуг! — всплеснул тот руками. — Это цвет хряка! Ну, или девственной жопы юного пидора. От этой интерпретации оттенка Имран даже хрюкнул от неудержимого веселья, склоняя нашего героя к правильности первого варианта. — Цвет уха белого зайчика, — снова вздохнул тот тоскливо. — Я видел в деревне, они пиздец воняют, но трогать приятно. С этим высказыванием мозг Имрана, очевидно, родил собственные ассоциации, согнувшие его чуть ли не пополам и превратившие звонкий хохот в задушенное сипение. Итак, последнюю неделю осени наша уже вполне стабильная пернато-мучная пара провела в процессе неторопливого переезда, по вечерам занимаясь упаковкой, распаковкой, расстановкой, установкой — словом, обустройством нового гнездышка и освобождением старого. — Да оставь ты эту рухлядь, там же нормальная есть, — ворчал Даня, глядя, с какой нежностью его любовник поглядывает на свою допотопную микроволновку. — Мож, сюда въедет какая-нибудь нищая деваха и те карму почистит. — Кира сказала оставить ключ Рашиду, его девушка хотела посмотреть комнату. — У него есть девушка? — он с серьезным сомнением уставился на Имрана. — По Кириному утверждению она существует, — подмигнул ему тот. — И ведет себя довольно смело. — В смысле? Нападает на твоих земляков с пилочкой? — Хватает других девушек за интересные места. — Это какие?.. — Ну... — Имран очевидно стеснялся обсуждать такие темы. — Она утверждает, что ни один юноша с таким энтузиазмом не щупал ее пятую точку, как эта барышня. — Хуясе! — обрадовался Даня. — Можно, я буду показывать ей комнату? Меня никогда не мацали за жопу! Судя по лицу любовника, тот воспринял это высказывание как вызов, в два шага сократил расстояние между ними и ухватил его под ягодицы, слегка приподняв. — Булка твоя? — поинтересовался ласково Имран из-под полуопущенных ресниц. — Моя, — с гордостью заурчал наш герой. — А ты булкин, ясно тебе? — нахмурился тот. — Ой, у меня хуй встает, когда ты так делаешь, — захихикал он ехидно. — Зая? — Да, сладкий? — А че там в секс-шопе? Ну, тут, под окном. — Пойдем проверим? — хитро заулыбался Имран. Магазин для взрослых, в который наш герой в порыве отчаянной смелости и острого любопытства согласился направиться в сопровождении своей хитрой пассии, был площадью и ассортиментом гораздо масштабнее, чем можно было ожидать от спрятанного во внутреннем дворике полуподвала. Также, вопреки ожиданиям, продавцом оказалась не модельных параметров блондинка в мини-юбке, а нисколько не походящая на представительницу древнейшей профессии, располагающей наружности полная дама в аккуратных очках, к которой сходу хотелось записаться на сеанс психотерапии. — Извините, леди, — обратился к ней Даня, наглея от смущения. — Я в такое заведеньице зарулил в первый раз, так что не обессудьте, если я буду слегка охуева... Пардон. Озадачен. — Данечка, — засмеялся Имран, чуть более румяный, чем обыкновенно. — Зовите, если нужна будет подсказка, — вежливо улыбнулась им продавщица. — Охренеть, журналы, — уже спустя минуту поразился он полушепотом обилию периодических изданий соответствующего содержания. — Нахуя они нужны, когда есть интернет? — Бывают ценители, — философски заметил наслаждающийся его экспрессией Имран. — Ого! Вот это елда! — восхитился он искренне нереалистично крупным фаллоимитатором. — Зая, прости, но рядом с этим у тя так... Морковочка. Интересно, бывают ли под него жопы?.. О, а такую двустороннюю хуйню... Хе-хе, в прямом смысле хуйню я в порнухе про лесбиянок видел. Я не понимаю, зачем делать искусственные хуи размером с мой, у меня и так уже такой есть, чем вы собираетесь меня удивлять? Дайте мне хер побольше, порядочный такой хер, хер с перспективами... Он в стеснении покосился на отвернувшуюся из деликатности женщину, плечи которой сотрясались в беззвучном смехе, затем на открыто веселящегося, довольного любовника. — Я знал, что с тобой здесь не будет скучно, — поделился тот впечатлениями. — А, то есть без меня ты сюда шастал погрустить? О... Резиновая пизда, — он издал полный горести вздох. — Если б у меня такая была в пятнадцать, я б из дома не выходил. Стер бы хуй до размеров клитора... Че ты ржешь? Это моя личная сексуальная трагедия. А ты вообще знаешь, что такое клитор? — Догадываюсь, — Имран закрыл лицо руками. — О, зая, чулки! — воодушевился Даня. — Давай купим! Ну или расскажи уже... А давай на тебя напялим костюм горничной? Или сексапильной домохозяйки? А я буду электрик, который пришел проверить ее лампочки... Упс, я же и так электрик... О, медсестричка! Хочешь сделать мне массаж простаты? Зая, че ты ржешь, ты же... О-о! Вот, это мы просто обязаны взять! Посмотри, костюм секси-моджахедки! Камуфляжные труселя, ремешок с гранатами... Добавь боты и чулки — и все оребушки твои. Ну хоть чулки, ну пожалуйста? У тя ноги как у Кейт Мосс... Кстати, как она выглядит? Зая, пожалуйста. Хочешь синие? Ты же любишь все синее. Ну зая... — Если мы... Если... — тщетно пытался возразить ему давящийся хохотом Имран. — Если мы возьмем костюм моджахедки... Давай возьмем... А-ха-ха... Тебе костюм... Секси-полицейской... — О! Булка моя, ты гений! — он едва не подпрыгнул от грандиозной идеи. — Давай запилим еще один видос и взорвем «Порнхаб». Только на этот раз я сверху. — Порнха-ха-ха-ха-аб, — застонал тот, спрятав лицо в воротнике куртки. На улицу они вышли румяные, благодарные ранним сумеркам и нервно посмеивающиеся от любого взгляда на увесистый пакет в руках Имрана, где помимо вышеупомянутых костюмов солдатки и полицейской имелись неприличной формы разноцветные леденцы, которые наш герой совершенно серьезно собирался раздарить друзьям, кубик с позами, съедобный ягодный лубрикант и неисчисляемое количество презервативов — светящихся, рельефных, всевозможных вкусов и цветов... — Мы только что проебали пять косарей на какую-то хуету, — радовался Даня, бережно укладывая мешок с покупками на заднее сидение. — Сердце мое, а если я сексуальная моджахедка, это значит, мне можно не брить ноги? — невинно поинтересовался его избранник по пути домой. — Ну давай я сам те побрею, если влом? — предложил он. — Зая, объясни, я все понять не могу, почему у тя на груди волос дохуя, а в жопе нет? А у меня наоборот. — Мой романтичный оребушек, — промурлыкал тот, мельком глянув на него. — Потому что лазерная эпиляция. — Чего?.. — Их там больше нет и в ближайшее время не будет. А те, что есть, убираются пинцетом. — Э-э... А нахуя ты это сделал? — он повернулся к Имрану всем корпусом в недоумении. — Тебе не нравится? — подмигнул ему тот. — Нравится, — задумался наш герой. — Зай... А ты хочешь, чтоб я тоже так сделал? — Только если тебе самому захочется, — с теплотой в голосе отозвался тот. — Мне хочется, чтоб тебе нравилось. — Мне нравишься ты таким, какой есть. — Никто не любит лизать волосы, — скривился он через несколько минут молчаливых размышлений. — А можно я просто сбрею? — Лучше не надо, — округлил глаза Имран. — Твои три волосинки не стоят ощущений... После. — В смысле? — В смысле, то же, что с лицом. — Щетина в жопе?! — воскликнул он изумленно, выдохнув с надрывом. — Как тяжело быть геем! Обязавшись до конца месяца освободить комнату в коммуналке, в субботу, двадцать девятого ноября они вынесли из нее последние коробки, оставив Рашидовой даме сердца помимо бытовых приборов такие уютные мелочи как ковер, шторы, небольшой морской пейзаж на стене и растение в горшке, которое обязавшаяся передать оба комплекта ключей новой постоялице Кира пообещала поливать. — Будешь скучать? — Даня подошел к своему избраннику, меланхолично разглядывающему из окна яркое в сумерках мигание вывески во дворе. — Здесь много важных воспоминаний, — тот улыбнулся немного печально, раскрыв для него объятия. — Какое самое важное? — он с готовностью нырнул в руки любовника, грея замерзший нос о его ключицы. — Сапфиры, — прошептал тот, поцеловав его в лоб. — «Ресницы клевые, как намазал»... «Пусть хоть небо падает». «К свадьбе похудею»... «Я взрослый, уверенный в себе, ебущийся в жопу мужчина»... — Эт было у Игорехи, мы тогда еще за перфоратором поперлись, — тихо засмеялся наш герой. — Но полка-то здесь висит, — хмыкнул ему в губы Имран. — Как ты все это помнишь? — В этом же ты, счастье мое. Ради этого вечера и этих слов стоило жить — так в тот момент размышлял Даня, силясь унять ускорившееся сердцебиение. Оно того стоило. Пережить это кошмарное юношество, эти разочарования и потери, всю эту... брошенность, преданность, отверженность и ненужность. Чтобы в итоге в один не предвещающий ничего хорошего день, будучи наполненным доверху суицидальными мыслями и стабильным нежеланием «продолжаться»... Каким-то не иначе как чудом оказаться в нужное время в нужном месте. На новой точке отсчета, перевернувшей мир с ног на голову и исправившей абсолютно все допущенные ошибки. Компенсировав всю боль этим неизмеримым счастьем. — Это типа романтика, — он вытер глаза о ворот свитера своей пассии. — Все эти перебежки в душ, бутылки с водой, салфетки. — Неловкая такая романтика, — согласился тот. — Маленькие радости, когда никого нет... — Или когда мама поехала в деревню. Или Игореха пустил. О, зай, давай замутим селфи! Следующие минут пять они потратили на попытки сделать адекватную фотографию, кривляясь и ухохатываясь над откровенно неудачными кадрами, целуясь и пытаясь найти удачный ракурс, затем утомились и прилегли на собранный диван. — А когда мы скажем маме? — поинтересовался вдруг Имран. — Ну вот завтра и скажем, — приподнял голову с его груди Даня. — Она позвонит, скажет, типа, приезжайте на обед, а мы такие — не, ма, это ты приходи, приноси хавчик, мы терь тут живем. — Думаю, она будет очень рада. — Она скажет, вот, не зря я тя заставила гараж разобрать, давай, езжай сарай у бабки разбирай, вдруг Ирочка захочет козу завести. — Барашков... Ну что ж, дорогие мои читатели, в тот вечер эта забавная и трогательная пара перешла на новый этап отношений, оставив позади маленькую эпоху, незначительную в мировых масштабах, но грандиозную по меркам двух небольших мирков. Ни один из них, томно вздыхая в синеватом свете холодной комнатки, еще не задумывался о том, какие мелкие и не очень бытовые преграды встанут на пути к обретению гармонии в семейной жизни и с какой стороны вдруг откроется партнер на территории, которую оба будут считать своей. Главным образом пересмотр приоритетов коснулся, конечно же, Данечки, так как Имран, как мы уже успели понять из вышеописанного, был существом гибким, как физически, так и во всем остальном. Первой неожиданностью стала для нашего героя эмоциональная встреча с... пауком. Довольно крупным, надо сказать, но совершенно не опасным. Заметив такового на кухне, его помахивающий вилкой и увлеченно что-то рассказывающий любовник резко замолчал, несколько долгих секунд смотрел на членистоногое, затем перевел взгляд на Даню. Словно в замедленной съемке тот мог наблюдать, как лицо Имрана с доброжелательно-спокойного меняется на паническое, и как сам он аккуратно кладет приборы, залезает с ногами на стул и жалобно хлопает ресницами. — Данечка, убери его, пожалуйста, — столько отчаяния в мягком голосе нашему герою слышать еще не доводилось. — Это же просто паук, — находясь в легком ступоре, выдохнул он. — Да, просто паук, — хохотнул тот истерично. — И я, кажется, впервые в жизни могу позволить себе... Скажем так... Проявить мои истинные чувства к нему. На мягкие намеки (которые в случае нашего центрального персонажа являлись прямыми предложениями) урезать слегка свой рабочий график, дабы сохранять в «гнездышке» уют и превращать продукты в готовые к употреблению вкусности, Имран польщенно заулыбался и с радостью нацепил на себя фартук в комплекте с ролью заботливой хозяюшки. Не учел наш оребушек только один маленький нюанс: в видении его возлюбленного понятие «уют» являлось метафорой такого явления, как уютный срач. Помните, где-то в середине истории я упоминал, что Имран и порядок — это нечто малосовместимое? Поначалу он просто ворчал, искренне не понимая, чем занимается в свободное время оставивший себе только три рабочих дня Имран, однако невинное лицо того с улыбчивым пояснением «Музыкой» этот вопрос с повестки дня сняло: один раз понаблюдав за тем, как увлеченно его избранник мучает гитару (пока что уровень его владения струнными можно было охарактеризовать только этим глаголом), Даня ощутил тихий восторг от осознания, что может обеспечить любимому человеку возможность вернуться к любимому делу. Однако, в очередной раз по возвращении домой обнаружив полную посуды раковину и пустую кастрюлю с намертво присохшим рисом на плите, привычный к маминой педантичной чистоте, он таки не выдержал. — Булка, блядь! — крикнул он в комнату, наливая воды в кружку, чтобы замочить пригоревшее дно. — Мы терь тарелки не моем? Типа зачем, да? Все равно опять испачкаются. — Данечка, я помою! — заверил его тот. — Просто мама заходила, мы немножко поболтали и... — Зая, ты ебнулся на столе хлеб резать? — округлил он глаза от возмущения в другой день. — Доска ж рядом стоит! — Но я на ней мясо резал, а это тортик... — Столешницу покоцаешь! — Да ладно, квартира же съемная. — Ну охуеть теперь... — Зая, а че ты кружку выкинул? — удивился он как-то, достав из мусорника старую, но совершенно целую салатовую чашку. — Мне не нравится цвет, — смущенно пояснил Имран куда-то в сторону. — Те просто было влом отскребать супец из пакета? — догадался он, прикрыв глаза и глубоко вздохнув. — Да, — виновато признался тот. — Я когда один жил, вообще их в пластиковых стаканчиках заваривал... — Зая, блядь! — взвился он, взмахнув кружкой. — У тя своя кухня и дохуя времени, напряги булки и роди себе нормальный суп! Не надо хавать это говно из пакета, там же химия одна! — Но он вкусный... — А кипяток в пластиковый стакан вообще наливать нельзя! — Это как мертвая вода? — Ох, ебать... — Ну бля, — заметив на балконе пустую кружку с ручкой, обмотанной веревочкой от чайного пакетика, закатил глаза наш герой. — И для кого это? У нас есть слуги? Где они? Я их не видел! — Я еще не допил! — поспешил ответить его любовник, что-то быстро печатающий на ноутбуке. — Боже мой, я говорю как мама... Я моя мама... Я мать, — шепотом ужаснулся наш герой, заметив валяющийся на полу использованный презерватив. — Мать гондонов. — Э-э, это твой гондон! — возмутился Имран, увидев интимный предмет у себя на клавиатуре. — А кого я ебал, сам себя?! — завопил он фальцетом. — Все, зай, мы будем ебаться без резинки. Если кто-то из нас блядина, то мы просто сдохнем в один день, как в сказке. — Мама, ты отмщена, — бормотал он сердито, закидывая белье в стиральную машину. — Ирочка — свыня. ДинДинка была права. А я был слеп. Купился на бутеры. И теперь я свинопас... Даня-свинопас... Со свыней-принцессой. По итогам первой недели Имран также не вынес его перманентно кислой мины и, серьезно надувшись, в вечер пятницы затеял демонстративную генеральную уборку. — Зая, — позвал хмурого любовника наш герой. — Ну зай. Тот не отреагировал, с печальным видом возюкая по полу шваброй. — Ну булочка, — он подошел к обиженному Имрану и обнял его за талию, положив подбородок на плечо. — Ну че ты, а? — Не кричи на меня, — тихо попросил тот. — Не буду, — пообещал Даня, заглядывая ему в глаза. — Прости меня, лан? Лапулька моя. Ну, просто уборка — это ж типа... Что-то обычное, по мелочи там, а не весь день на карачках. Просто сразу за собой помыл, протер, и все. — Я не свинья, — пожаловался тот с совершенно несчастным лицом. — Ты моя сладкая булка, — наш герой поцеловал его в уголок губ. — Крошек дохуя, но пиздец вкусно. Приспосабливаться Имран также умел весьма талантливо, поэтому любую попытку наведения чистоты так или иначе принялся сводить к интиму, чему Даня нисколько не противился, тайно надеясь, что это ненавистное занятие станет ассоциироваться у того с чем-то приятным и желанным. Да и наклонить своего охнувшего любовника, в длинных розовых перчатках из плотной резины уцепившегося за унитаз, оказалось весьма захватывающе. Однако микроконфликт сей длился недолго: как-то, выйдя из душа, наш герой имел возможность наблюдать, как ловко его избранник вытащил какой-то предмет из кучи барахла на письменном столе, что вдруг привело его к неожиданному выводу. Он обвел взглядом валяющиеся на постели смятые пледы и маленькие подушки; стоящую на прикроватной тумбочке тарелку с почищенными для него мандаринами по соседству с кружкой, кажется, его же утреннего кофе, которую Имран принес в постель; прислоненную грифом к письменному столу гитару; хаотичную кипу нотных листов, близкую к соскальзыванию на пол; висящие на спинке стула домашние штаны и пару футболок, в которых они спали накануне... Самого Имрана, в огромных наушниках сидящего за столом, поджав под себя ногу, сосредоточенного в процессе созидания... ...и невольно заулыбался, наполнившись чувством распирающего изнутри счастья от понимания, что вот он, их уют — творческий беспорядок с вездесущими следами заботы друг о друге. И что теперь они заправляют здесь только вдвоем, сами устанавливают правила, могут жить так, как хотят, а не так, как считает правильным мама. И значит, можно кинуть полотенце на комод и прошлепать босиком к столу у окна, чтобы поцеловать любимого человека в макушку, закапав мокрыми кудрями его плечи и, может быть, клавиатуру. Можно кинуть в раковину вилку до лучших времен, потому что никто за нее не наругает, или на целый день забыть о белье в стиралке, спохватившись только следующим утром, потому что никто не станет кричать. Это их дом, их островок безопасности, где нет места беспочвенным конфликтам и можно быть самим собой, расслабленным и свободным. — Зай, — восхитился он, когда Имран откинул голову назад, подставляя лицо под поцелуи и совершенно не заботясь о возможном намокании своей техники. — Зая, мы дома, приколи? — Ага-а, — промурчал тот довольно. — В гнездышке. Еще одну воодушевляющую тенденцию Даня приметил в самом языке тела любовника: как только тот переступал порог их квартиры, маска показной мужественности моментально плавилась, жесты из нейтрально-вежливых делались какими-то неприлично соблазняющими, плавными и текучими, будто жидкость, однако нисколько при этом не напоминая стереотипную манерность, которой регулярно грешил Игорек. Чувство безопасности меняло их обоих. Напряжение, ранее покидавшее его позвоночник и плечи только в объятиях Имрана, дома вдруг стало само собой исчезать, в зеркале он теперь видел не нахохлившегося агрессивного оребушка, готового в любой момент принять удар, а спокойного, улыбчивого человека, не боящегося показаться слабым или спать в позе морской звезды. Следующий микроконфликт произошел у них на почве Даниного юмора, продемонстрировав, что у терпения его партнера все-таки имеется некоторый предел. В тихий зимний вечер, лежа в той самой куче пледов и подушек на кровати, любуясь погруженным в сетевые глубины возлюбленным и лениво проматывая новостные ленты соцсетей, наш герой наткнулся на видеоролик... Ставший причиной яркой эмоциональной реакции, представляющей собой смесь истерического хохота и невыносимого умиления. — Зая, посмотри-и-и, — он выбрался из текстильного плена, тыча телефоном под нос возлюбленному. — Посмотри, как она пищи-ит! На видео надувшаяся, вероятнее всего, от страха лягушка грозным видом пыталась напугать врага, однако для человеческого уха ее боевой клич был похож на пищание резиновой утки. — Она такая кругленькая, как булочка! — буквально таял наш герой, в который раз прокручивая ролик. — А песочек на нее налип, как сахарная пудра прям! Самая миленькая жабка, которую я видел! Ути, бозетьки... Зая, ну посмотри-и-и... Объяснить, почему перепуганное земноводное вызывало у него такие неконтролируемые приступы любви к миру в целом и к одной конкретной булке в частности, он не мог, хотя именно эта не озвученная параллель его больше всего и смешила, побудив скачать видео на смартфон и демонстрировать «булкожабочку» всем знакомым по многу раз, тихонько сюсюкая от восторга. — Вот в сказке Царевна-лягуха, — ворковал он над своим мобильным устройством, не обращая внимания на убийственные взгляды со стороны Имрана, даже в первый раз не улыбнувшегося от вида прелестной лягушонки. — А у меня Принц-жабка. — Как будто меня в школе недостаточно дразнили, — цедил он, не скрывая недовольства. — Моя Джабочка, — лез к нему с влюбленными нежностями наш герой. — Ква, — безэмоционально отвечал тот. — Не-е, ты неправильно квакаешь! Надо вот так, — доставал он телефон. С обреченным видом тот пару раз пытался изобразить аналогичный писк, нарываясь на волну неадекватной радости и страстных поцелуев, искренне негодовал и раздраженно огрызался, еще пуще этим Даню веселя. — Знаешь, у меня в классе был один русский мальчик, — как-то раз повернулся он хмуро к любующемуся лягушкой любовнику. — Его ужасно смешило мое имя. Он был макушкой мне до подбородка примерно, и это единственное, что спасало его от разбитого лица. И вот знаешь, Данечка... Он был такой щупленький, голубоглазый. Ты понимаешь меня? — Ага, — с улыбкой идиота ответил наш герой, спрятав телефон между коленей. — Всегда мечтал ему въебать, — печально пояснил тот, уставившись в окно. — Ну, ща у тя есть возможность, — подсел он ближе, погладив колено своей пассии. — Хе-хе... Не въебать, а выебать... Или ты хочешь поймать мою стрелу, м-м? Упрямо пытающийся сохранить суровое выражение лица Имран на этих словах не удержался от смешка. — Ну не хочешь быть Принцем-жабкой, давай будешь Имран-царевич? А я Серый волк. Буду тя кусать, но только не за бочок, а за... — он сполз с кровати, устроившись на коленях между бедер любовника, и приспустил резинку его домашних штанов вместе с бельем. — Вот за это. — Между прочим, — улыбнулся тот, все еще пытаясь недовольно хмуриться. — В сказке царевич скакал на волке. — У-му, — согласился наш увлеченный своим занятием герой. — Ща обкусаю хорошенько и прокатишься. Ролик с телефона он так и не удалил, порой хихикая над славным лягушонком в моменты задумчивости в уборной, но после шутливой, однако прямой угрозы расправы над собой решил судьбу в лице возлюбленного не провоцировать. Хотя, конечно, тянуло невероятно... Тем более, его неожиданную тайную страсть к земноводным внезапно разделила соседка Надежда Иосифовна, попросившая прислать ей видео на подаренный родней ноутбук и методично показывающая его всем подружкам. — А куда твоя Ирочка пропала? — прищурилась она на Даню. — Давно не видно ни ее, ни девочку. — Вернулась к отцу ребенка, — неопределенно пожал он плечами, прекрасно понимая, что дает таким образом всем близживущим бабулькам тему для бесед как минимум на пару недель — вот, мол, у Зойкиного Даньки драма, он, как благородный человек, взял девицу с прицепчиком, а та его бросила, такой грустный теперь ходит... Грустным он, по правде говоря, не ходил даже на работу, к тому же через каких-то пару деньков уже другая пронырливая старушка с первого этажа по-шпионски коварно спалила его страстно лобзающим в парадной свою пассию, после чего Зоя Вениаминовна, заливисто ухохатываясь, пересказывала им новую волну слухов, окружающих семейство Новиковых. Оказалось, что сначала гордячка Юлька, потом неблагодарная Ирка с прицепом довели непутевого Зойкиного Даньку до голубой лавочки, бедный мальчик разочаровался в женщинах и увел у матери красавца-ухажера, высокого еврейчика с машиной, того самого, что на Боярского в молодости похож. — Все бабушки нас с тобой жалеют, — смеясь, сообщила ему мама. — Обожрались попкорном там, по ходу, — вторил он ей. — У нас дом прогрессивных бабок. Вторая волна связанной с животным миром истерики накрыла нашего героя у парадной нового места жительства вскоре после примирения с «Булкожабкой». Выйдя во двор в намерении заглянуть в ближайший магазин за какой-то мелочью, он повстречал Натана, ведущего на поводке очередную маленькую собачонку — на этот раз с плоской, как у персидского кота, мордой, выпученными глазами, короткими лапами и покрытым густой белой шерстью продолговатым телом. В отличие от отправившегося на юга Пылесосика, этот пес был меланхолично спокоен и чинно вышагивал рядом с ногой нового хозяина. — О, Братан, как жизнь? — обрадовался Даня, пожав руку парня и дружески похлопав его по спине. — Хорошо, — улыбнулся тот. — Это Пипидастр, я нашел его около салона, он любит сырую курицу и... — Секунду... — он неверяще взглянул на друга. — Как ты назвал псину?! — Пипидастр, — терпеливо повторил Натан, подождав несколько секунд, пока он проржется. — Это имя придумал Давид. Он сказал, что эта собака наследует хозяев у Пылесосика, и имя должно быть также связано с уборкой пыли и начинаться на «П». — Она реально похожа на пипи... На эту штуку, — снова расхохотался наш герой, схватив его за куртку. — Он тоже так считает, — заулыбался тот. — Ты спросил?.. — Брата-ан, — застонал он жалобно сквозь смех. — Тя самого еще не заебало? — Нет. — Так, лан, — медленно выдохнул наш герой, снова опершись на плечо друга. — Я спрошу Имраху, вот прям в твоем присутствии и прямо, если ты ответишь мне четко на вопрос. — Хорошо, — закивал юноша, внимательно глядя на него. — Че у вас было с Юсей? — Мы делали документы и прививки для Пылесосика, готовили ее к... — Нет, Братан, в тот конкретный день, когда вы съебались куда-то до вечера, — конкретизировал он запрос, в уме сравнив того с поисковой системой. — Сначала мы поехали в ветеринарную клинику... — В смысле? Она же тут. — Он хотел в другую. Потом мы поехали в зоомагазин и купили много вещей для Пылесосика. Шлейку, ошейник, декоративный ошейник, переноску, витамины... — А потом? — Я объяснял ему, как за ней ухаживать, как и чем кормить... — Где? — В гостинице. — И вы поебались, — криво усмехнулся Даня. — Нет, — возразил тот. — Я рассказал про ее режим питания и лекарства, он все записал. — Братан, ты реально думаешь, что ему не похуй, чем кормить собаку? Ты же понимаешь, что он позвал тебя в гостиницу ебаться? — Нет, он все очень подробно записал, — уверенно кивнул Натан. — Потом мы искали в интернете ветеринарные клиники в Грозном и читали отзывы. — А потом? Трахались? — Обедали. — Ну? — Потом разговаривали. — О чем? — О его доме, семье и условиях, где будет проживать Пылесосик. — А потом? — Потом да... — парень повернул голову и стал рассматривать кирпичную кладку дома. — Что да? Усилием воли сохраняя спокойствие, Даня некоторое время молча наблюдал за тем, как тот присел и стал гладить своего нового питомца. — Что конкретно вы делали? — он опустился на корточки рядом с другом. — Занимались петтингом, — тихо ответил тот. — И все? — Нет. — Ну? — не дождавшись ответа, он вполголоса продолжил. — Слушай сюда, Братан. Я спрашиваю не для того, чтобы на тя ругаться. Но ты же видел Динару... — Он сказал, что они уже давно не спят вместе и что она знает, что он предпочитает мужчин. — Давно? — неверяще свел брови наш герой. — Братан, она на третьем месяце, ну ты башку включай, что ли? И ты не дослушал. Я тя спрашиваю как раз потому, что он ее заразил какой-то хуетой, из-за которого ей выписали антибиотики. Понял? — Да, — кивнул тот. — Давай, колись уже, у вас был секс или нет? — Только оральный. — Можно спросить, нахуя? — Можно... — Ну? — Он похож на тебя, — совсем тихо ответил Натан. — Он сказал, что мои губы — это оружие, и он научит меня с ним обращаться. — Ох, ебать, — он тяжело вздохнул, отчего-то чувствуя жалость к смущенному юноше. — Хуюся, блядь. В презике хоть? — Нет. — Ну че, Братан, — выпрямившись, он протянул тому руку. — Давай, пошли наверх за доками твоими, поедем сдавать анализы. Пока тот отводил домой Пипидастра (это имя еще долго вызывало у него нервный смех), наш герой заглянул обратно в квартиру, с порога разразившись бурной, гневной, многоэтажной тирадой. — Данечка, что случилось? — подошел к нему обеспокоенный Имран. — Этот твой Хуюся натянул моего бедного Братана, — с грозным видом осматривая комнату, пояснил тот. — Повезу его в кожвен. — Давай я вас подкину. — Пасиб, зай, — он на секунду прижался лбом к плечу своей пассии. — Мразота ебаная, увижу — яйца оторву и сожрать заставлю... Куда мы дели запас резинок? — В комоде, а что? — Давай отдадим этому мелкому шизику. Если ведется на такие тупые подкаты, то пусть хоть с барьеркой... — Какие подкаты? — удивленно заморгал Имран. — Тупые, зая! — взъярился он. — Знаешь, че ему этот гондон сказал? «У тебя губехи как оружие, я тя научу им пользоваться». Мразь... — М-да, — невесело усмехнулся тот. — Это в его духе. — Ну, мелкий тоже хорош, — он вытряхнул прямо в выдвижной ящик все покупки из секс-шопа и сложил обратно в пакет только пачки с презервативами, захватив заодно один из леденцов. — Разнюнился такой — вот, он, типа, на тя похож... — Не похож, — не согласился Имран. — Небо и земля. — Пасиб, зай, — снова вздохнул Даня. — Эт точно не мой пример для подражания или как его там. Братан грит, челюсть, рот и форма морды похожа, ему, видимо, не принципиально... — Тогда мы с тобой похожи, потому что оба кудрявые, — улыбнулся его избранник с теплотой. У дверей он притормозил, задержавшись из-за странной, забавной мысли. — Зая, смари, тенденция. Я типа похож на твоего бывшего на букву «Ю», а ты на мою недо-бывшую на букву «Ю». — Они были векторами, — засмеялся тот. — И привели нас друг к другу. Уже через полчаса, сидя в коридоре частной поликлиники, они пытались не улыбаться слишком откровенно, то и дело вместе с прочими посетителями и персоналом косясь на Натана, без какого-либо стеснения облизывающего леденец в форме не слишком крупного, но реалистичного мужского достоинства. — Мне теперь две недели нельзя заниматься сексом, — заявил тот вскоре, выходя из процедурного кабинета. — Давид очень расстроится. В тот же день, уже ближе к ночи, нашему герою неожиданно пришло сообщение от новоявленной коллеги неосторожного юноши, содержащее в себе прикрепленную картинку с эскизом двух увлеченных соитием зайчиков. Потому в ближайшее воскресенье, со странным чувством после недавнего эмоционального прощания с бывшей комнатой возлюбленного, Даня снова по-свойски заглянул в коммунальную квартиру близ Мучного переулка, на сей раз в гости к Кире, наконец-то сумевшей изобрести, как она написала в сообщении, адекватный эскиз сношающихся кроликов. Расположить она их собиралась в диагональном наклоне, чуть ниже и левее копчика, уверяя, что таким образом необходимый эффект движения обязательно будет достигнут. — Только есть одна загвоздочка, — хихикнула она коварно, брызгая антисептиком на его полуоголенную ягодицу. — Чтоб они реально дрыгались, как будто трахаются, надо, чтобы Имран трахал тебя раком. — Мне прям пиздец как любопытно, — обернулся наш герой. — Как ты это выяснила? — Двигала попец своего парня, — скептически глянула на него девушка. — А куда вы переехали? — В Купчино, а че? — он снова оглянулся. — Фу, как банально, — в безэмоциональной концентрации оценила та. — Стой ровно, я накладываю рисунок. А чего вдруг решили? Ты что, залетел? — Ага, бля, — хмыкнул он. — Я же оребушек, залетел, спиздил у вас булку и съябываю. Несмотря на небольшой опыт в амплуа татуировщицы, под ее душераздирающе тарахтящей машинкой высидеть было гораздо легче — не то из-за места, кожа на котором явно была потолще и подальше от костей; не то из-за манеры, ведь там, где Натан уверенно шел долгой, невероятно болезненной линией, Кира работала мелкими штришками, перенести которые было значительно проще; не то из-за вольтажа, существенно более низкого, чем тот, которым привык работать Братан. А может, из-за самого рисунка, так как на этот раз на тело его предполагалось нанести только контур толщиной не более миллиметра и небольшое количество теней. — Жопка у тебя, честно скажу... — озабоченно вздохнула она, напомнив привередливого Игоря. — Че опять не так с моей жопой?! — возмутился сидящий спиной к ней прямо на столе Даня. — Если ты гей, у тебя должна быть крепкая круглая задница, — Кира хлопнула его по ягодице. — Приседай, что ли. — Это зая — гей, вот у него она есть, — проворчал он. — А я пидр, мне и так нормально. — Не рыпайся, пидр, а то будет у зайки три уха... — она ненадолго остановила машинку. — А ты можешь сделать зайке розовые ушки? Ну, внутри. И носик. И лапки тоже можно. С контуром она справилась минут за двадцать, однако, несмотря на заявление, что тени — это быстрый и наиболее легко переносимый этап, повторное воздействие на воспаленную кожу заставило нашего бедного героя скрипеть зубами. — Пиздец, Чизетта, твоя машинка тыкает больнее, чем заин хуй, — пожаловался он негромко. — А я всегда думала, это ты его трахаешь, — не слишком удивилась та. — Почему? — Ну, он такой... — она снова отпустила педаль, задумавшись на пару секунд. — Не знаю, более женственный. А ты более маскулинный. — В чем он женственный? — не унимался Даня. — Осторожный, — стала перечислять Кира. — Внимательный, любит детей, заботливый. Ты просто смотришь на него и видишь сразу, что он гей. — А по мне не видишь? — Не-а. Вообще нет. Ты-гей — это как я-расистка, — сравнила она. — Поздравляю, ты расистка, — он зажмурился, стараясь бездвижно перенести круговое движение игл. — Ну вообще-то да, — согласилась она вдруг. — У вас, белых, кожа дряблая какая-то. — Это ты как кольщица говоришь или как кто? — Как любитель полапать гопничьи жопы, — закатила глаза девушка. — Я вот сейчас, чтоб тебе вбить краску, должна ее растягивать чуть ли не пяткой и машинку под сильным наклоном держать, иначе краска тупо не заходит. — Ну бля, — вздохнул он невесело. — Не парься, это у всех так, — успокоила его та. — Бедра сзади — это пиздец. И живот. Про подмышки вообще молчу, не знаю, как на них работать. Даже там, где трицепс у реально накачанных парней — все равно начинается та же муть. Спросила Натаху, что делать, он говорит — тяни сильнее. А я не могу, у меня столько сил в пальцах нет. — Бли-ин, — протянул он вдруг разочарованно. — Что? — она снова замерла. — Больно? — Да, пиздец больно, но я чет подумал, — он печально опустил плечи. — Надо было сделать оребушка, ебущего булку. — Ну сорри, я почти закончила. Но у тебя еще много мест для всякого бреда. — На самом деле у тя почти не больно, если сравнивать с Братаном. Он так ебашит, у меня аж череп дребезжит. А ты можешь мне надпись сделать? — Какую? — «Здесь был Имран» вокруг очка, — загоготал он, в восторге от собственной шутки. — Не дергайся, блядь! — шлепнула его по боку рассерженная Кира. — Хуже этого дебила Додика... — Ты знаешь Додика? — смех моментально прекратился. — Конечно, знаю! Мудак и засранец, — охарактеризовала она его бывшего конкурента. — У тебя хоть какие-то понятия о приличиях есть, а этот просто отмороженный. Такой срач после себя оставлял, просто шлейф бардака. Имран за ним, бедняга, чуть ли не с совком бегал. Причем вроде не бомж, пах нормально и одежда дорогая, но блядь. Мятый все время, как будто на вокзале ночует. Приходил такой, свои брендовые боты кидал прям посреди коридора, я как-то один в окно выкинула, — по голосу слышалось, что говорит она теперь о наболевшем. — Молодец, — похвалил ее Даня, заржав. — Надо было оба. — Не, он во втором дико смешно по лестнице на улицу прыгал, — мстительно улыбнулась Кира. — По Имрану прям было видно, как ему за этого дебила неудобно. И орать на него бесполезно было, они вообще могли друг на друга часами вопить. Суки... А потом, как проорутся, начинали ебаться, я все время в наушниках должна была ходить. Вон, видишь кусок арматуры в углу? Это я притащила, чтоб им в стенку стучать. Потом боги услышали мои молитвы, и Имран его бросил. Потом я чем-то их прогневала, и он встретил тебя... — Че ты такая добрая, Чизетта, у тя че, месячные? — обернулся он, спровоцировав еще один шлепок. — Ты задолбал вертеться, щас у тебя на заднице будут не кролики, а пятна! Еще раз спросишь на месячные, сяду тебе на лицо. — Если б не Ириска, я бы щас... — Не смей ржать, придурок, — предупредила она угрожающе. — Расскажи еще про Додика, — он послушно замер, снедаемый любопытством и остаточной ревностью, которая отчего-то после конца затянувшейся Юсиной истории его скорее не мучила, но держала в тонусе. — Ну... Я его терпела только потому, что он отдал мне кучу брендовых вещей жены. Бывшей, видимо. Правда, самые классные первой отжала Гюзель. И еще он пару раз давал мне в долг приличные суммы, ну, для меня приличные, и потом забывал про них, говорил: «Ай, забей». Но у меня все равно моральная травма после него. — Почему? — Потому что они могли полчаса трахаться, потом час орать, потом опять трахаться, потом орать, потом стучать... — А из-за чего орали? — Ты не поверишь, по любой причине вообще. Додик криво посмотрел. Сказал что-то не тем тоном, сел не там, лег не там, поссал криво, опоздал куда-то... Имран на него бесился из-за любой фигни. Я понимаю, почему, вообще-то. Я бы убила нахрен. Сам он никогда не начинал, он такой, знаешь, как сонный жирный кошак, где шел, там и лег. А Имран на него как вызверится и потом ревет у себя, и Гюзель к нему такая с рулоном туалетной бумаги, говорит — у Рахелечки пэ-мэ-эс. — Ну пиздец ващет, — хохотнул нервно Даня. — Я заю знаю совсем другим. Мож, это был Джеффри? В ответ на это предположение девушка только фыркнула. — Ты спроси как-нибудь Артура, как этот Джеффри упился и угнал джип Додика. Потом его тормознули менты, отобрали права, а он еще был при параде весь, мини-юбка, колготки, какой-то трэшак на голове. Его так и сфоткали в ментуре. Я не видела, но Гюзель рассказывает дико смешно. Еще он как-то заблевал Додику ванну. — Отомстил за срач в коммуналке, — усмехнулся он неуверенно. — Или как он решил работать проституткой. Его заказал какой-то старпер, он приехал, посмотрел на него, блеванул бухлом, потому что для храбрости накидался, развернулся и уехал домой. Не состоялась карьера, в общем. Все, мы закончили, — она выключила оборудование и устало откинулась на спинку стула. — Погоди, я сфоткаю и залеплю твою жопу. Как ухаживать, спроси у Натахи, я спать хочу. — Подожди, — насторожился наш герой. — Этот Джеффри... Это что, отдельный человек?!.. — Ну... До человека этому фрукту еще эволюционировать надо. Вроде дружок или любовник твоей заи был. Или Додика, я запуталась во всех этих рожах.