The Non-coolest Love Story Ever

Похмельный Имран оказался явлением не менее зрелищным, чем Имран в шашечки упитый. — О, святые оребушки, как же мне плохо, — бормотал он, с трудом выбираясь из пледов, затем в ужасе отшатнулся от своего пандоподобного лица в зеркале у шкафа. — О, мать-мука, отец-солод... Данечка, сердце мое, твои нервы крепки, как васильевский гранит... Сонные хаотичные передвижения его были так забавны, что наш герой, завтракающий Майиным чаем и пирожками из ближайшей кондитерской, запах которых и пробудил его возлюбленного, едва не подавился от собственного смеха. — Иди кушать, алкобулка, — он кивнул на вторую кружку чуть остывшего чая. — Я твои бульонные взял. — Не могу, — с грацией зомби тот приземлился на соседний стул. — Меня тошнит. Пойду, попрошу у Артушки что-то, чтобы смыть лицо. — Сиди, красаучык, — махнул на него выпечкой Даня. — Там дети, не надо их пугать, сам схожу. Ни к какому Артуру он, разумеется, не пошел, с чувством легкого ехидства снова постучавшись в двери к ближайшей соседке. — Ключи принес? — та обвинительно уперла кулаки в бока. — Слуш, Чизетта, а у тя есть какая-нибудь штука, чтобы превратить енота в человека? — он заглянул в ее комнату, слегка уменьшившуюся от примостившейся у окна кушетки. — Тяжелые наркотики? — Кира сдвинула брови в подозрении. — Не, ну чем тушь смывают, — он смущенно почесал в затылке. — Там зая того... Стремноватый с утреца получился. — Вернешь с ключом, когда будете уходить, — девушка с крайне недружелюбным видом вручила ему какой-то флакон и пару ватных дисков, кивнула на дверь с однозначным намеком, затем вдруг с возмущением повысила голос. — Ты че, тоже бухал?! — Ну... Да, немножко, — стушевался наш герой, отводя взгляд. — Пивас? — Ну чуточку, — уточнять, что употреблял еще в прошлые выходные, он не стал. — Ты долбоеб? — она постучала костяшками по его лбу. — Тебе две недели нельзя бухать ничего меньше сорока градусов! Долбое-еб!.. Если твои зайки-заебайки превратятся в размытое пятно, я не буду их перебивать, понял?! Другую дуру ищи! Покажи заек. Развернув его за бока спиной к себе, она потянула ремень джинсов вниз и стала критически оглядывать свою работу, какое-то время сосредоточенно помолчав. — Ладно, — тон ее стал чуть более мирным. — Тебе явно повезло с жопой, ничего не поплыло, хотя розовый почти вышел. Но, может, он просто зажил и посветлел, главное, что контур в порядке. Покажи Натахе потом, мне нужен фидбек. — О, кстати, Чизетта, — вспомнил он вдруг. — Меня вчера в клубешнике какая-то кобыла каблуком поцарапала, прям до крови. Я не заболею СПИДом терь? — Придурок, — вздохнула Кира. — Чтобы заболеть СПИДом, тебе надо довольно долго прожить с ВИЧ-инфекцией, которая не передается через каблуки. Дай сюда свою царапину. Она взяла еще один ватный диск, антисептик, который был идентифицирован им по запаху, и какую-то баночку, присела и уставилась на его лодыжку под задранной штаниной. — Ты уверен, что это каблук, а не топор? — скептически пробормотала она, обработав рану. — И ты так всю ночь ходил? Короче, если завтра не пройдет покраснение, иди к доктору, пусть выписывает мазь с антибиотиком. Я тебя намазала заживлялкой, но... — Да лан, Чизетта, на мне все, как на собаке, — в благодарном стеснении заулыбался он. — Давай сюда свою жопу, я ее тоже смажу. — У-у... — Татуху, блядь! Дырку зае своей оставь! Глядя на засыпающего сидя любовника, целеустремленно пытающегося избавиться от черных полусфер под глазами, Даня тайно умилялся и одновременно размышлял, стоило ли ставить того в известность о минуте позорной, неадекватной слабости, в которую он, поддавшись извращенному любопытству, согласился пообедать с Сахаровым. Мотивирующая на подобное решение возможность выспросить у того подробности конфликта с Додиком и косвенного участия в этом противостоянии его партнера казались при взгляде на эти беспомощные старания привести себя в порядок... чем-то бесчестным. Тем не менее в воскресный полдень он устремился к материнской парадной, где в условленное время его подхватил тот самый брезгливый парень на «Вольво», плохо скрывающий возмущение его показательно радостным «Привет, Микки! Мы едем в Диснейленд?». В попытке подавить легкую тревогу и сомнение в правильности своих действий Даня всю дорогу пытался его растормошить, в основном продолжая подкалывать, но водитель, видимо, предварительно выбил у начальства разрешение «не вести переговоры с террористами». Пошутить на эту тему у Дани не получилось по причине весьма неожиданной: на встречу, состоявшуюся в каком-то недоступном для простых смертных ресторане, куда он беспечно направился в своей любимой фланелевой рубашке, Сахаров явился не один, а со спутником, наружность которого на некоторое время заставила нашего героя в недоумении замолчать. Сопровождающий Геру юноша... Или мужчина — возраст его было сложно определить ввиду субтильной комплекции и по-женски ухоженного лица — был того же роста, не выше ста семидесяти сантиметров, и одет в приталенную белоснежную рубашку, аккуратно заправленную в темно-серые узкие брюки. Крупные, цвета горького шоколада (судя по сему эпитету, наш герой явно был голоден) кудри были старательно уложены в систематизированный хаос, а безупречная гладкость кожи наводила на мысли о профессиональном макияже. То, что объект его внимания оставил позади юношескую пору, выдавали разве что едва заметные морщинки в уголках глаз, однако примечательной в нем была отнюдь не эта искусственная безупречность. — Нас че, штампуют? — Даня чуть наклонился, заглядывая парню в глаза, синева которых по яркости многократно превосходила его собственную. — Ты мой потерянный брат-близнец? Нас разлучили в роддоме? Я щас должен начать петь и танцевать, как индус, типа? Явно наслаждающийся его подозрительным видом Сахаров коротко представил их друг другу и пригласил за стол, где сразу предложил заказать напитки. Памятуя о Кирином негодовании, Даня принял решение отказаться от «мужественного» пива в пользу уже не способного навредить его репутации горячего шоколада. — Гоша, а ты с утра такой же красавчик или тоже на панду похож? — он уложил подбородок на сплетенные пальцы, бесхитростно разглядывая нового знакомого. — Слышь, Гер, если ты так хотел задеть мое чувство собственной важности, типа, я заменяем и таких дохуя, то сорян, мне все еще как-то насрать. — Нет, — рассмеялся тот, на вид весьма довольный собой. — Как я уже говорил, типаж крайне редкий в наших краях. Наоборот, мне нужно было показать тебя Георгию, чтобы он оценил, что от него требуется. — А че требуется? — хмыкнул наш герой. — Бриться раз в месяц? — Изучить образ, в котором я стану себя преподносить, — вежливо пояснил тот. — Куда ты собрался себя преподносить в образе гопаря? — расхохотался он. — А нахуя вам я? Во двор выйдите, за алконавтами понаблюдайте, та же хуйня, тока сбоку. — Наше агентство предоставляет услуги на самом высоком уровне, — сдержанно улыбнулся ему Георгий. — Мы работаем с задачами любого уровня сложности. — Герыч, — Даня в театральном испуге отодвинулся от него. — Он че, робот? — Он профи в своем деле и может подстроиться, — откровенно веселясь, прокомментировал Сахаров. — Чувак, а ты ваще умеешь нормально разговаривать?.. — Я все умею, — улыбка Георгия стала снисходительной. — Пф-ф, — хмыкнул наш герой. — Монтировать высоковольтную муфту умеешь? — Прошу прощения? — вскинул левую бровь тот. — Хуйня твое агентство, Герыч, — он триумфально хлопнул по столу. — Он работает в эскорте, а не в электропромышленности, — отсмеявшись, пояснил Сахаров. — Гоша, ты че, шлюхан?! — тихим от наносного ужаса голосом догадался Даня. — Ты же умный вроде, зачем ты это с собой сделал?!.. — Эскорт — это не проституция, — улыбка того стала прохладной. — Герыч, ты будешь его ебать и платить ему за это? — на всякий случай уточнил он, дождавшись кивка снова развеселившегося организатора встречи. — Сорян, чувак, ты шлюхан. — Он всегда такой? — нервно дернув уголком рта, обратился к Сахарову парень. — Да, — снова закивал тот. На секунду округлив глаза, Георгий взял свой айфон и принялся что-то в нем набирать. — Дорогой дневник, — ехидно «озвучил» его Даня. — Как тяжело быть шлюхой... Герыч, а ты тоже будешь ему предлагать еблю с пятью неграми? — Почему неграми? — от смеха тот прикрыл глаза ладонью. — А, я в тот раз не уточнил, — спохватился он. — Я только черные хуи люблю, чтоб двадцать-двадцать пять сантиметров, не меньше. Справишься, Гош? Герыч, приколи, он ща наверно думает — вот ебанутый извращуга, как он мог на такое быдло запасть, да, Гош? Продолжающий строчить что-то в телефоне парень не выдержал и прыснул, присоединившись к веселью Сахарова. — Соболезную, чувак, придется влезть в шкуру гопосека, — наш герой оглядел их обоих. — Это как гомосек, тока гопник... — Герман, думаю, я подниму прайс, — вернув себе невозмутимый вид, тот задорно подергал бровями. — О, смари, он уже лезет в образ, — похвалил он. — Со скрипом, но можно его смазать и натянуть... — Вы знаете, Даниил, — перебил его тот. — Мне приходилось всякое делать в моей актерской и пост-актерской карьере, но вот такого — нет, такого еще не приходилось. — Ну да, пять негров на дороге не валяются, — сочувственно вздохнул Даня. — Если ты не натовец в Сенегале, конечно... — Черный юмор, — хмыкнул Георгий, снова что-то записав. — Неполиткорректно говорить черный юмор, надо говорить афроюмор, — поправил его Даня, покосившись на чуть съехавшего по стулу тихо хохочущего Сахарова. — А, я еще хачей за жопы хватаю, так что ты это, отложи себе денег на вставную челюсть. — Как, кстати, твой... бойфренд? — устроившись поудобнее, поинтересовался Гера. — Вы еще вместе? — Ебемся качественно и регулярно, а че? — Даня повернулся в его сторону. — Ты в очереди? — Боже упаси. — Не понравилось? — он сам почувствовал, как под деланным сочувствием весь язык его тела меняется на оборонительно-угрожающий. — Я тебе не завидую, знаешь ли, — спустя несколько секунд оценивающего молчания произнес Сахаров. — Не хотел бы я еще раз вляпаться в этого Элимханова. — Че, не старалась куколка? — оскалился наш герой. — Зубки не прятала? Тот снова ответил не сразу, странно усмехнувшись. — Ты связался с самым циничным существом, что я встречал, ты это понимаешь? Его единственный мотив — это... Я мог бы сказать, красота увядания, но в его случае это скорее девиантное наслаждение саморазложением. — Эт потому что ты его раскладывал хуево, — скривился он, не привыкший мыслить такими абстрактными концепциями. — Я человек простой, мне надо, чтоб дома было уютно, вкусно пожрать, обнимашки и жопа для поебаться. Прихожу с работы и его раскладываю, качественно и регулярно. А ты эту свою псевдофилософию можешь как раз в то самое место себе и затолкать, если оно еще чет держит. — Господи, какое хамло, — не выдержал Георгий, осуждающе уставившийся на него с круглыми глазами под аккомпанемент смеха своего потенциального работодателя. — Я начинаю терять самообладание... — А я сижу на стуле, дышу воздухом и смотрю на двух извращенцев, — раздраженно вздохнул Даня. — Ты все свои действия озвучиваешь, Простигоша? — Знаешь, что интересно, Даниил? — снова задумался Сахаров. — Мне ведь нравится эта многоуровневость общения, нравятся, выразимся так, эти бои на уровне подтекста. Я бы даже сказал, это мое хобби, в котором редко встречаются достойные партнеры. Но твой... Я даже не знаю, как его теперь называют. Настолько меркантильная тварь, что каждый раз после любого контакта с ним я чувствовал себя... проигравшим. Так что мы довольно быстро расстались. — Вы встречались? — он понадеялся, что смятение не слишком заметно проявилось на лице. — Недолго, — чуть прищурился тот, вцепившись в него взглядом. — После их разрыва с Амировыми. — ...ыми? — напрягся он от абсурдной мысли, что Додиков могло быть несколько. — Че? — Не уверен, что это моя прерогатива — рассказывать тебе... — Блядь, видно, что ты ебал Артушку, — Даня снова хлопнул по столешнице, на этот раз обеими руками. — Вы прям выдаете одни и те же реакции одинаковыми словами. Поверхностная радость от пойманной в глазах собеседника растерянности навела его на мысли, будто они действительно сейчас играют в невидимые шахматы, и только что среди его трофеев появилась вражеская пешка. — Я не пересекался с Амировым, — пояснил тот. — Только с его женой. Та еще штучка, с такими лучше беречь горло. Они с твоим парнем были... Чуть более близки, чем позволяют приличия. — Она совала ему в жопу кулак? — с широкой, неприязненной ухмылкой, обнажающей часть клыков, ненавязчиво поинтересовался он. — Не настолько, конечно... — Палец? — У тебя все сводится к анальным удовольствиям? — усмехнулся Сахаров. — По-твоему, кулак в жопе — это удовольствие? — Зависит от жопы, — тот устроил локти на столе, чуть наклонившись к нему. — Знаешь, я пытался оборвать с ним контакт раза три. Но он все время изворачивался и... Скажем так, брал меня на понт. Грубая, примитивная, беспроигрышная манипуляция. Ему никогда не нужны были материальные ценности. Всегда — что-то гораздо более затратное. Отказ от амбиции. Нарушение принципа. Шаг назад. Пустые усилия. Он был полон злости, желчи, обиды на этого своего... Я могу это понять. Однако я бы порекомендовал тебе... не щелкать клювом. Так, на будущее. Садистичная натура и острый ум — довольно опасное сочетание. Даня выдохнул, ощутив вдруг всем своим существом бессмысленность дискуссии с человеком, глядящим на мир, подобно его матери в недавнем прошлом, сквозь настолько плотный фильтр собственного, вероятно, травматичного опыта. — Герыч, ты ебанулся? Я сразу понял, что ты ебанутый. Подумай своей тыквой, блядь, пораскинь мозгами, включи голову, ну я не знаю. Вот сидит меркантильная тварь, — он ткнул пальцем в приподнявшего аккуратные брови Георгия. — Хочет твои денежки так сильно, что готов мимикрировать под отвратительного меня. Глянь на его рожу, их прям с твоим водилой на «Волге» в одну рамку ставь, и получится картина «Презрение». Джабраил, как ты его знаешь, в данный момент мой, понимаешь? Связался со мной. Мог с кем угодно, но он со мной. А у меня нет ничего. Вообще ничего, никаких ресурсов. Я не умный, не красивый, не богатый, не известный, у меня нет связей, у меня вообще ничего нет, даже этой, как ее, харизмы. Я работаю электриком, живу в однушке и озабочен тем, че пожрать на ужин и в какой позе его выебать. Все. Это вся моя жизнь, с меня нечего взять... — Ты говоришь как покупатель, — прервал его Сахаров. — Попробуй посмотреть на себя как продавец. — Залежалый товар, — закатил глаза наш герой. — Берите со скидкой, сто процентов, я вам еще доплачу... — Ты ерничаешь. — А ты думаешь, что умный и все знаешь, а на выходе живешь в своем иллюзорном мире, — он развел руками, описывая окружающую обстановку. — Я простой, примитивный электрик, а ты принял меня за выебистую амбициозную подстилку. Джабраил — измотанный, покореженный человек, которого надо чинить, а ты зовешь его меркантильной тварью. Боюсь даже думать, че ты скажешь про Игорька, ты ж даже не снизошел до него, хотя он смотрит на тя как на игрушку, которую ему в детстве не купили. — Игорь — неплохой человек, он мне импонирует, — неожиданно улыбнулся тот. — Охуеть, ты сказал про кого-то хорошее, — иронично изумился Даня. — Почему ты так уверен, что Элимханову нечего с тебя поиметь? — вернулся тот к теме разговора. — У тебя низкая самооценка, но в остальном здоровая психика, которую может быть очень приятно ломать. Ты молод и красив, и это тоже... — Геры-ы-ыч, да блядь же-е-е! — едва сдержав желание хлопнуть себя по лбу, застонал он. — Короче, слушай. Иду я как-то в начале лета по рынку, ночь светла, пустыня, блядь, внемлет, и тут я хоба — и подрался с черножопыми. Думал — все, ща порежут и скинут в канал, на третий день всплыву. А тут он меня от них спасает... — Подговорил своих? — сочувственно подсказал тот. — Ага, и меня подговорил, чтоб я на них орать начал, чтоб валили в свои аулы, хачи вонючие, да? — скептически поинтересовался он, косо глянув на безостановочно что-то строчащего Георгия. — А ты че молчишь, Простигоша? — Делаю рабочие записи, не обращай внимания, — не отрываясь от экрана, пояснил тот. — Я из твоей водички малинку выжру, лан? — он потянулся за нетронутым стаканом лимонада в надежде достать оттуда трубочкой аппетитные ягоды. — Герпес есть? — парень поднял на него взгляд. — Не. — Ща буит. — Вот, уже работает, — в одобрении рассмеялся Сахаров. — Не, эт не то, — остался недоволен пародией наш герой. — Я так не делаю, надо изворотливее. Я так грю, только когда пиздец злой... О, а еще у меня хуй маленький, Герыч не даст соврать, да, Гер? Так что ты типа комплексуй. И еще, когда меня ебут в жопу, я ору, что я шашлык. Но только ржать при этом нельзя, понял? Само собой, после этих слов оба его собеседника разразились хохотом. — Еще я люблю, когда меня жестко ебут по очереди много людей, — ехидно прищурился он на нервно дернувшего ртом Георгия. — Герыч уже в курсе, тя такое тоже ждет. Но ты опытный, справишься. — Ты любишь его? — сменил вдруг тему Сахаров. — Да, — не задумываясь и глядя ему прямо в глаза, ответил Даня. — Так, как никто и никогда не будет любить тебя. А он любит меня так, как ты любить в принципе не способен. Парень после этих слов перестал стучать пальцами по экрану айфона и выжидающе посмотрел на своего патрона, продолжив только после кивка. — Как ты понимаешь, что он любит? — тоном психотерапевта поинтересовался Гера. — Это не нужно понимать, — Даня устало потер лицо. — Любовь — это чувство, а не научная статья. Я ее чувствую и все. — Опиши это чувство. — Тепло и безопасность. Когда тебе постоянно хорошо. Когда тебя принимают, без условий, каким есть, — он невольно улыбнулся, представив теплую улыбку своего избранника, но тут же напомнил себе, в чьей компании находится. — Слышь, Герыч, а если этот твой Шлюхогоша будет копировать меня, он к тебе че, будет относиться как я? Те тогда придется его насиловать, по ходу. — Мы немного подкорректируем образ, — вежливо улыбнулся ему предмет обсуждения. — Ну, это уже не то, — протянул наш герой. — Сахарозаменитель, хе-хе. — Ему нужны твои повадки и внешние реакции, а не отношение, — уточнил Гера. — И откуда он тогда знает, как я веду себя с тем, кто мне нравится? — усмехнулся Даня. — Мож, я котик-мурлыка, а мож, секси-сучка. Или пассивная хуета?Истеричная хотелка? — Я не дублирую, — снова прервался Георгий. — Я создаю новый, улучшенный образ на основе оригинала. — А суть в чем тогда? — А ссуть в сортире, бля... — Я не блякаю просто так. — Нет, блякаешь. Оба перевели взгляд на засмеявшегося Геру. — Вот это я понимаю, ответственный, серьезный, дорогой парень, — объяснил тот свое веселье. — Даниил, расскажи еще про свою любовь. — Иди нахуй, Герыч, — Даня ощутил вдруг, как эти двое его выматывают. — Ты позвал меня на обед, мы тут уже полчаса торчим, где мой хавчик? Подошедший по кивку того официант вселил в него некоторый оптимизм относительно бессмысленного времяпрепровождения. — Слуште, я в курсе, что у вас тут все дешево и сердито, но дайте мне чет простое пожрать, я реально дико голодный. Пюрешку там с котлетой, все равно что, только не рыбу и не овощи. Баранину я тож ненавижу. И только вот не эти ваше все фуагра под соусом бламанше с жареными хуями голубей... Сформулировать свои дальнейшие пожелания ему помешал громко расхохотавшийся Георгий. — Да, у тебя намечается веселая неделька, — похлопал того по предплечью Сахаров. — Неделька?! — искренне возмутился наш герой. — Ты так запариваешься из-за одной недели?! Гера, ты че, так и не доехал до Грузии?! — Веселый был, растерянный тоже, — принялся бормотать парень. — Грустный, злой, раздраженный, беспокойный, задумчивый, удивленный был... Позитивных эмоций маловато, — он выжидающе посмотрел на Сахарова. — Что самое лучшее в твоем любовнике? — спросил тот невозмутимо. — Большой член, — хмуро огрызнулся Даня. — Вы реально два извращенца. Компенсацией психоэкспериментов над людьми он скрепя сердце счел довольно приятное на вкус мясо цыпленка в каком-то хитро названном кислом соусе и выклянченный у Сахарова дорогущий синтезатор, приобретение которого он озвучил как единственную причину продемонстрировать Георгию положительные эмоции искренней радости и довольства. — Обрадую мою заиньку, — триумфально хвастался он парню, лицо которого весь оставшийся вечер не покидало легкое удивление. — Вот у тя есть заинька? Вместо ответа тот с сомнением покосился на разглядывающего гитары Геру. — Так се заинька, я те скажу, — проследил за направлением его взгляда Даня. — На бультерьера больше похож. А как же заинька? Давай вопрос за вопрос. — Ладно, — согласился тот, подойдя ближе. — Заинька дома с детьми. — Опа... — Мой вопрос. Котик-мурлыка, секси-сучка, пасс или истеричка? — О, братан, те не понравится ответ, — хлопнул того по плечу наш герой. — Я ващет сверху. Вот терь делай с этой инфой че хочешь. — Сделаю, спасибо, — тот хитро улыбнулся, понизив голос. — И все-таки? — Лан, — он наклонился к уху парня. — Знаешь, как воробушки зимой друг об друга греются? Сидят такие на веточке, два шарика. Во-от. Герин способ удовлетворить вычурную прихоть по завоеванию быдловатого заводского мужика показался ему разумным, безопасным и благоприятным для каждой из сторон — в противном случае... Что мог бы противопоставить маленький оребушек безжалостному бультерьеру, кроме и без того демонстрируемой от испуга наглости? Однако теперь эта история как будто заняла свое законное место на дальней полке завершенных дел, где в ряд покоились коробки с надписями «РГБ», «Юся-Хуюся», «садо-мазо-алко-Додик»... и теперь вот «Герыч». Таща обновку от материнского дома, где высадил его неприветливый шофер, он ощущал себя полноценным представителем семейства пернатых хулиганов, который, чудом избежав чего-то явно нехорошего и кое-как отбившись, сумел добыть своей булке инструмент, о котором тот уже долгое время вздыхал, любуясь на него в интернет-магазинах и не решаясь купить. — Что это? — захлопал ресницами Имран, перенимая у него ношу. — Трофей! — гордо приосанился Даня. — Отжал для моей булки. — У кого? — изумленно улыбнулся тот. — У Герыча, — он быстро скинул куртку и разулся, в нетерпении распаковать новую игрушку. — Это те заранее на Новый год подарок. — От Сахарова? — тот продолжал слабо улыбаться, однако в глазах пробежал холодок. — От меня. — Но заплатил он? — Я это заработал, — с вызовом уставился на него Даня. — Нет, не жопой, я проконсультировал его нового хахаля. — На тему? — Зая, ну че ты прикопался? Давай радуйся, у нас есть чем брынчать! Пару секунд с укоризненной беспомощностью за ним понаблюдав, тот отнес синтезатор в комнату и прислонил к стене. — Зая, ну че ты? — приобнял его за плечи наш герой, пройдя следом. — Я думал, ты обрадуешься. — Почему ты не сообщаешь мне о таких решениях? — глядя в пол, тихо спросил Имран. — Татуировки я еще могу понять, это твое тело, я не вправе указывать, что с ним делать, хотя, конечно, мне бы хотелось знать о таких планах... Но это? — Ну че такого? — он сконфуженно пожал плечами. — Мы просто поговорили в кафе... — Это не безопасно, — повернулся к нему тот. — Этот человек ничего не делает просто так, у всего есть цена. Я очень надеюсь, что ты не позволил ему что-то неприятное ради... — Ну, Герыч в целом не оч приятный тип, — хмыкнул он, последовав глазами за взглядом любовника. — Но ниче такого не было, я с ним ток за руку поздоровался, и все. Зай, ну не злись. Я обещаю, что буду с тобой советоваться, хорошо? И про татухи, и про встречи там всякие. Ничего не ответив, Имран мягко высвободился из его объятий, отошел и сел на кровать. Жест этот почему-то отозвался в груди острой болью и обидой, и, тем не менее, Даня снова попробовал приблизиться, присел рядом и попытался взять его за руки. — Я знаю, сколько стоит этот синтезатор, — Имран не стал отталкивать его, но и не двинулся навстречу. — Ну, я дорогой консультант, — попытался пошутить наш герой, виновато заглядывая ему в глаза. — Герыч просто любит фехтование хуями... Ну, образно. А мне не сложно. — Да уж, любит, это ты верно подметил. — У него терь есть Гоша, шлюхан из какого-то агентства, у них это, типа, совет да любовь, я только похавал с ними, и все. — Я тогда подумал, — повернул к нему голову тот. — Когда мы пересеклись около мамы. Я подумал, он к тебе лезет из-за... — Тебя? — улыбнулся ему Даня, пододвинувшись еще ближе. — Не, зай, он еще до этого полез. Мы с Игорехой в качалке были какой-то, я даж название не запомнил. И я там как раз с Мишей Перцем познакомился, он меня на приседе страховал. И потом Миша увел Игореху в сауну и там ему отсасывал, а я пошел мыться, мылся, мылся, никого не трогал, а тут хоба — Герыч. Такой грит — поехали в Куршавель. Я грю, мужик, я тя не знаю, иди нахуй. Ну и так месяц какой. Поехали, иди нахуй, поехали, иди... И вот потом, после того, как вы встретились, он резко отвалился. Я думал, типа, все, увидел, как я мою булку люблю, и понял, что не выгорит. А он терь этого Гошу нашел, вылитый я, только красивый и волосы темные. И такой — смари, Гоша, на него, учись, как ся вести. Бедный пацан там чуть коньки не отбросил от ужаса. — Данечка, — Имран с неодобрением посмотрел ему в глаза. — Пожалуйста, пообещай, что не будешь больше с ним встречаться. — Обещаю, зай, — он поднырнул любовнику под руку, чтобы прижаться теснее. — Нахуй он мне сдался... А на татуху ты тоже обиделся, да? Я думал, она те понравится... — Она мне очень понравилась, просто меня задело, что ты ничего не сказал, — слабо улыбнулся тот. — И вообще не говоришь, если идешь куда-то. Просто пропал и все. — Ну прости меня, — Даня поцеловал его в уголок губ. — Я просто привык, что всем похуй. Что эта инфа никому не нужна, кроме мамки. — Я беспокоюсь о тебе, — Имран крепко обнял его, уткнувшись носом в висок. — Я знаю, булочка моя. Ну прости, лан? Я терь всегда буду говорить. Несмотря на трогательную беседу, чувство юмора нашего коварного оребушка не позволило ему упустить такой прекрасный повод для шуточек, как буквальная интерпретация просьбы возлюбленного, потому весь оставшийся воскресный вечер он веселил Имрана восклицаниями «Зая, я в тубз!», «Зай, пойду почищу зубы!», «За-а-ай, я пересел со стула на диван!», «Зай, я решил причесаться!»... В понедельник, освободившись с работы на полдня раньше обыкновенного и печально оглядев пустую квартиру, главный управитель уюта в которой все еще был на смене, Даня некоторое время бесцельно помаялся, затем решил заняться делом: собрал в мешок многочисленные коробки от еды, которой их снабжала мама, и отправился в ее квартиру, решив заодно захватить пару теплых свитеров. Зои Вениаминовны дома также не оказалось, однако совершенно опечалиться ему не позволил звон ключей этажом выше. — Игореха? — позвал он негромко, заперев собственную дверь. — Ой, приве-ет, — оживленно отозвался друг. — Давай, беги сюда, у меня суши. — Не ебу, схуя люди платят столько за это говно, — кривился он четвертью часа позже, выковыривая из своей порции все признаки морепродуктов и с отвращением поглядывая на то, с каким удовольствием тот употребляет кусок довольно пугающего фиолетового щупальца. — Это ж как еда в больнице. Рис, рыба и какая-то старая засохшая трава. — А я не понимаю, как ты можешь пиво любить, — пожал плечами Игорек. — Оно же горькое. — Пиво любят не за вкус, — он поднес к глазам кусок подозрительного скользкого существа в попытке определить его происхождение. — Зая на меня вчера обиделся, что я ему не рассказываю свои планы. Ты Марине рассказываешь? — Если это ее касается или может причинить ей какие-то неудобства, то да, конечно, — махнул палочками друг. — А если ты решишь татуху на плече набить, например? — Думаю, я с ней посоветуюсь, потом сделаю так, как считаю нужным. — Ну вот зая как раз обиделся, что я ему не сказал, что иду бить татуху, — он с раздражением положил одну палочку и принялся второй выталкивать из риса куски угря. — Так ты никому ничего никогда не сообщаешь, — парировал Игорь. — Просто сваливаешься на голову, как снежок, без предупреждения. — Ниче подобного, — Даня хмуро покосился на него. — Я к те без предупреждения, потому что ты мой самый близкий друг. — Лучший, а не близкий, — поправил его тот. — В смысле? Какая разница? — поднял он удивленный взгляд, чуть не уронив на пол рис из несчастного растерзанного ролла. — Мой самый близкий, — Игорек подчеркнул эпитет интонацией, — друг — это Варя. — При чем тут Глиста? — возмутился наш герой, припомнив его белобрысую одноклассницу, которая всегда бесила своей неадекватной относительно внешних данных популярностью. — А я че? — Ну Да-ань, — закатил глаза тот. — Я тебя, конечно, знаю с пеленок, очень люблю и все такое, но вот сколько раз за последние, м-м... двадцать пять лет ты спросил, как у меня дела? Медленно заморгав в недоумении, Даня на некоторое время замолчал, действительно пытаясь припомнить подобный интерес со своей стороны, и с легким чувством вины мысленно склонился к правоте друга. — Я всегда спрашивал! — признать такое вслух оказалось не так просто. — Но у тя прост все дела стали пидорские, я не оч хотел про это все слушать, ну и... — Ну да, а потом ты сам... — Да, но ты решил, по ходу, что в мире должен быть баланс, и терь женишься, и... — Да-ань, — прямо посмотрел на него Игорь. — Я решил жениться, потому что хочу жениться и встретил человека, которым восхищаюсь и с которым хочу когда-нибудь завести детей. Мир не вертится вокруг тебя. — Мне достаточно, что зая вертится, — он сконфуженно дернул плечом. — Ты мне не дал договорить. Кароч, терь все твои дела стали все про свадьбу, а я даже не знаю, что хуже, пидоры или свадьба... Шучу, шучу! Просто ты где-то шляешься, мы почти не видимся, ну я и не лезу как-то... Игореха, ну блин. Ну извини, лан? Я исправлюсь. Буду спрашивать, как у тя дела, и сообщать булке, где я хожу. — Иди сюда, — тот приподнял руку для объятия. — Не надо специально ничего делать, я тебя люблю таким долбоебышком, какой уж есть. — А как у тя дела? — поинтересовался наш герой, подсев на его половину дивана и устроил голову у него на плече. — Хорошо, — улыбнулся Игорь. — О-ой, слушай, а ты знаешь про Бенину драму? — Что у Стаса терь подружка? — Это был первый этап драмы, теперь второй, — захихикал друг, предвкушая радость от перемывания чьих-то косточек. — Вот честно тебе скажу, она прямо милашка, малышечка такая, особенно рядом со Стасиком, голосок тоненький, носик-картошечка, ну прехорошенькая! А теперь слушай, как ее описал Беня. Он достал телефон, открыл один из мессенджеров и нашел аудиосообщение с полным бесконечной тоски Бениным голосом: «У меня бомбит, Игорех, почему из всех телок он выбрал мелкую, жирную, тупую писклю со свинячьим таблом, еще и пергидрольную блондинку, она даже не богатая, вообще никакая, и жопа дряблая, пиздец вообще». — Бедный, — заржал наш герой, все-таки уронив сушину. — Я прям вижу эту печальную морду... — Самое смешное в этой ситуации, Дань, — кровожадно заулыбался друг. — Что наш супергомофоб Беня наткнулся в Инстаграме на Николетту и залайкал ей все фоточки. Это та, которая... — С беляшами, я помню, — в восторженном ужасе закивал он. — Ой, че буде-ет... — Я раньше его жалел, — признался Игорек. — Думал, что в его ситуации даже выход из шкафа не спасет, потому что он влюблен в самого натурального натурала, абсолютный нолик по шкале Кинси... — Ты про Стасяна? — усмехнулся он. — Не, он не влюблен, ты че. Просто привык все время везде с ним и терь отвыкает тяжело. Считай, остался без своей второй половинки... — Ну я так и сказал, — хмыкнул тот. — Стас теперь выходит со своей крохотулькой и его не зовет. И на свадьбу с ней придет. Я вас, кстати, всех в кучу посадил, чтобы никто не сидел один. Имраша будет между тобой и Наточкой, напротив Натан со своим хахалем, сможешь свою заю спокойно лобызать. — А че у него за хахаль? — Даня вдруг задумался о том, что почти ничего не знает о новом... а ведь уже и не новом бойфренде младшего друга, с которым тот стал встречаться примерно в то же время, когда они сошлись с Имраном. — Его нет в Инстаграме, а Натанчик, сам знаешь, скрытный, — пожаловался Игорь. — Он мало что рассказывает, но как я понял, Давид легко нашел с ним общий язык, разделяет его интересы и вообще ведет себя как внимательный, понимающий партнер. Я рад за котичку... — Слышь, Игореха, я прям вижу, как ты запизделся, — прищурился он подозрительно. — Че там с этим Давидом не так? — Ой, ну я не хочу говорить, — полный триумфального ехидства, отмахнулся тот. — Это сюрприз, не настаивай! Единственное, что я пока не понимаю, куда мне посадить маму Лариных. — Знаешь, — с игривым опасением отодвинулся от него Даня. — Теть-Даша даже меня из дома не гоняла, хотя терпеть не могла. Чет я начинаю подозревать, что этот ваш Давид какой-то ебанутый. — Шикар-р-рный мужик, поверь мне, — с довольным лицом промурчал друг. — Натанчик у нас с кем попало не водится. — Да ну?! — он припомнил недавний мальчишник. — А Миша? Кстати, о Мише. Это ты сказал Герычу, что у меня шашни с заей? Герыч сказал, они какое-то время встречались. — Имран с Герой, — тоскливо вздохнул Игорек. — Ну да, булка у тебя многогранная. — Я не могу понять, какого хуя он ко мне лип, — продолжил он, нахмурившись. — Тупо из стеба или у него была какая-то мысль по поводу заи... — Ну я ему сказал как-то, что у тебя хач на синем таксо, по которому ты течешь, как сучечка, и тут без шансов, — задумался тот. — Но это точно было уже после часов. Так что можешь просто считать, что мир тесен. Во всяком случае, радужный мирок Питера. Ой, он себе теперь нашел такого... — Простигошу, я видел, — хмыкнул он. — Блядский варик меня. — Мягко говоря, — прыснул тот. — Они сейчас вместе в зал ходят. А где ты его видел? Повеселив друга кратким, но красочным пересказом воскресной беседы, он нехотя согласился посмотреть «рабочий» Инстаграм парня из эскорта, в котором тот представал беспечным юношей-мажором, наслаждающимся всеми благами роскошной жизни. — Вот знаешь, Игорех, — Даня задумчиво полистал, вероятно, постановочные фотографии. — Я ща так смарел и как будто чет... Ну, знаешь... Позавидовал, типа, вот, он только ебется с кем-то и за это отдыхает на всяких Мальдивах, жрет жареные голубиные хуи и ходит в дорогих шмотках, а я... Ну щас норм, но раньше херачил на заводе за копейки и у мамки жил, всегда без денег. А потом чет мысль такая — вот смог бы я за Мальдивы и голубиные хуи нализывать Герычу седые яйки? — Да-ань, поверь, — тот посмотрел на него исподлобья. — Он для своих лет выглядит просто потрясающе. Большинство клиентов этой детки слишком заняты своими финансами, чтобы поддерживать себя в форме и тем более яйца брить. Зачем? Когда есть очередь желающих нализывать их и так, с налипшими кусками гов... — Игореха, ну бля, — застонал он, отодвигая от себя поднос с едой. — Я оч надеюсь, ты ща не из своего опыта. — Нет, я же не эскортник, — успокоил его друг. — Самый близкий к этому опыт у меня был с одной пожилой дамой, которая подарила мне охренительно великолепный перстень, а потом весь вечер сажала к себе на коленки, щупала за разные места и подкармливала всякими вкусностями. Но это было мило, я в какой-то момент даже возбудился. — Я всю жизнь реально думал, что ты пидор, — с оттенком экзистенциального кризиса в голосе сообщил ему наш герой. — А ты... — Это все такие условности, — Игорь откинулся на спинку дивана. — Разве не лучше любить и трахать того, кого хочешь, без этих всех лейблов? Ох, кажется, я опять обожрался... — Охуеть, — Даня вдруг перестал листать вычурные фотографии новой Гериной пассии. — Он на меня подписан! — Что логично, ты не находишь? — философски заметил друг. — Как его убрать отсюда?! Отчего-то осознание, что хитроумный Георгий, а значит, и сам Сахаров все это время могли наблюдать за его личной жизнью через лаконичную соцсеть, заставило его почувствовать себя как никогда уязвимым и открытым для нападения: как оказалось, куча посторонних, незнакомых, возможно, опасных людей, включая мошенников и просто сумасшедших, могли видеть все его фотографии и подписи к ним, включая грубые шутки, глуповатые селфи и не самые безобидные портреты Имрана. До сих пор ему думалось, что его жизнью никто специально заинтересоваться не способен. — Так, это Имран, это я, Натан, еще раз Натан, Киру я знаю, это подруга Натана, — тихо перечислял Игорек, внимательно просматривая всех его подписчиков, предварительно закрыв аккаунт и заблокировав Простигошу. — Так, дальше, Вася, Наточка, Стас, его подружка, Беня, Славик... Это парень из клуба с серьгой в носу, ты же не против? Девушка с парой рецептов, девушка с радужным сердечком, девушка с красивыми котиками, кто-то с закрытым профилем... Убираем закрытый. Ой, Алиса! Зачем она подписалась на тебя с обоих аккаунтов? Короче, вот этот Юрик — это она в обычной жизни. — Охуеть, — Даня засмотрелся на фотографию, по его оценке, невероятно красивого мужчины, которого совершенно не портили усы, в отличие от упомянутой Алисы. — Вау... Я б вдул. — Тебе реально одни хачи нравятся, — захохотал друг. — У него мама грузинка. Опа, Ильяша! И Нико-оль?! Какая отходчивая! — Или хочет знать врага в лицо, — нервно хмыкнул он. — А это кто? — Рашид, сосед из коммуналки. Эт Кирин парень, это хэ-зэ кто... — Девушка с красивыми фотками природы, — забормотал Игорек. — Девушек оставь, они давно там, я их помню. — Там еще пара каких-то парней непонятных, может, из клуба. — Вот их убери. — А ты не хочешь сменить фотографию на свое лицо? — Нет. Это я, — он покосился на свое плечо. — Птичка-мутант. С булочкой. Вернувшись домой за полчаса до ожидаемого прибытия возлюбленного, наш обстоятельный оребушек успел помыть туалет и ванную, протереть по всему дому пыль и пропылесосить ковер (о таких мелочах жизни погруженный в творчество Имран, вероятно, не задумывался), некоторое время поскучал, валяясь на кровати, помедитировал над подогретым ужином и ощутил, наконец, во всей полноте ту самую уязвленность человека, партнер которого не информирует его о переменах в повседневных планах. Имран объявился примерно на час позже ожидаемого и удивил количеством посылок, которые умудрялся удерживать в руках. Кнопку звонка он нажимал, по всей видимости, носом. — Эт че, ДинДинка вкусняхи прислала? — с озадаченным любопытством Даня пропустил его в квартиру, забрав часть пакетов. — Это наши огоньки пришли! — тот скинул остальное прямо на пол и обнял его, запечатлев на губах крепкий поцелуй. — Прости, сладкий, на почте была гигантская очередь. — Ты сам ща прям огонек, — заулыбался он, глядя в сияющие глаза своей пассии. — Прям светишься. — Я их еще в октябре заказал, думал, не успеют прийти до твоего дня рождения. — Так он еще через две недели... — Помнишь, я обещал тебе, что мы продлим празднование? — Имран подхватил его под бедра, усадив себе на талию, и прошел в комнату. — Мы его еще и начнем заранее. — Это как? — Даня доверчиво позволил опустить себя на кровать, чувствуя, как перехватывает дыхание от детского восторга из-за того, что партнер настолько тщательно решил подготовиться к обычно безрадостному празднику. — Увидишь, — подмигнул тот, торопливо его раздевая. Спустя четверть часа, нежась в теплых объятиях возлюбленного и любуясь его умиротворенным лицом, наш герой вдруг вспомнил о недавней беседе с лучшим другом. — Зай, я седня был у Игорехи, — он приподнялся на локте, заглядывая тому в глаза. — Мы в среду в пять идем покупать нам костюмы, ниче не планируй, лан? — Какие костюмы? — часто заморгал Имран. — Ну, типа, шафера и пары шафера. Но эт за его счет, потому что это ему нужны эти костюмы, я вообще думал тупо в рубашке приличной пойти и все. — Готов поспорить, он оденет нас одинаково, — заговорщицки ухмыльнулся Имран. Вечер вторника он посвятил обильному украшению абсолютно всех выступающих элементов жилой комнаты, коридора и кухни разноцветными огоньками, коих, как оказалось, назаказывал чуть ли не оптом. Когда потенциальные места для новой иллюминации закончились, креативный его ум нашел иной эстетически оправданный выход: обматывать светящимися лампочками любые более-менее симпатичные предметы, включая самого Даню, и фотографировать их на его же телефон. Временную конфискацию аппарата он объяснял качеством камеры. В среду вечером процесс выбора и покупки костюмов, соответствующих высоким стандартам жениха, происходил гораздо медленнее ожидаемого, причем отнюдь не по причине избирательности Игоря. Тот с терпением стоика таскал за собой воркующую парочку, нежности которой то и дело трансформировались в неудержимый хохот по понятным только им двоим причинам, а после так же внезапно переходили обратно в трогательные ужимки. Ситуацию усугубляли периодические попытки наших центральных персонажей воспользоваться уединением примерочной для крайне корыстных целей, потому очень скоро недовольный друг стал разгонять их по разным кабинкам. С брюками проблем не возникло: длинные, стройные ноги Имрана, венчающиеся крепкими ягодицами, хорошо сочетались с любым фасоном, потому при выборе нижней части образа Игорь ориентировался на Данины параметры, остановив свой выбор на светло-серой, узкой модели с легким атласным переливом. — Сейчас еще найдем вам такие же жемчужные галстучки, тоже одинаковые, а рубашки будут разных цветов, — причитал Игорек, перебирая вешалки. — Тебе, Дань, нужен холодный, припыленный оттенок, у тебя цветотип лето, а Имрану можно что-то более насыщенное и теплое. — Да-а, зая тепленький, — урчал наш герой, отираясь щекой о плечо возлюбленного. — А какой у меня цветотип? — поинтересовался Имран, по-хулигански хватая своего оребушка за пятую точку. — Я был уверен, что зима, ты довольно бледный, — оценивающе оглядел его Игорь. — Но рядом с Даней ты больше похож на глубокую осень. Кожа персиковая, глаза яркие. — А ты сам? — Я темная зима, как Белоснежка, — кокетливо заулыбался тот. — Обожаю бордовые тона. — Вы вообще о чем ща? — почесал в затылке Даня. — О своем, о гейском, — хмыкнул друг, замерев вдруг от какой-то забавной мысли. — Жасмин и Белль. — А че это я Белль? — насупился он. — Ненавижу желтый. — Получается, как твоя пара я Чудовище, — засмеялся его избранник. — Чудовищно сексапильная моджахедка, ага, — полез щекотать его наш герой. — А я извращенец-нищеброд с ковром и в желтой занавеске... В конце концов друг выбрал для них одинаковые рубашки, тканью и переливающимся узором подозрительно похожие на лиловый подарок Динары с пакистанскими огурцами. — Так, ты иди, примеряй мятный, вот этот льдистый и серый жемчуг, — он протянул Дане три вешалки и повернулся к Имрану. — А ты померь сливочный, беж и вот этот нежный коралл. — Бедра испуганной нимфы, — тихонько захохотал тот, направившись в кабинку. — Игореха, давай вот без этих всех застиранных свинячьих и салатовых, — выглянул из своей наш герой, на котором приталенная версия размера S смотрелась как сшитая на заказ. — Мне серую, зае бежевую, они все равно блестят, бум как золото и серебро. — Согласен, — одобрил задумку из-за занавески Имран. — М-м, неплохо, — протянул педантичный жених, заглянув к тому в примерочную вслед за проскользнувшим туда Даней. — Сапфиры в белом золоте и янтарь в обычном, — заурчал Имран, прижав партнера к себе. — Только мне нужна «элка» или фасон посвободнее, этот слишком обтягивает. — Булочка, — хмыкнул Игорек, ущипнув его за бок, после чего отправился на поиски других вариантов. Мысленно пожелав ему тяжелого несварения прямо под венцом, наш герой воспользовался моментом и прижал избранника к зеркалу, демонстрируя ему свое возбуждение. — Данечка, — с сомнением покосился тот на свое отражение. — Тебе не кажется, что я немного?.. — Идеальный, — рыкнул он, куснув любовника за губу. Чуть позже, подловив момент, когда тот не мог услышать, он потянул друга за рукав, тихо предупредив: — Еще раз так сделаешь, я твоей Марине прям на свадьбе скажу, что у нее сиськи обвисли. — Да-ань, — закатил глаза тот. — У мужчины должно быть за что подержаться, но это точно не бока. — Во-первых, с такой елдой у него могут быть и бока, и пузо, и четвертый подбородок, — не скрывая недовольства, выдал он вполголоса. — Во-вторых, засунь такие комменты себе в жопу, это мой мужик и мне решать, достаточно ли он хорош. — Вы чего спорите? — подошел к ним Имран. — Я устал и хочу домой, — пожаловался ему Даня. — Какое домой! — возмутился Игорек. — Еще галстуки и туфли! В магазине с обилием всевозможных праздничных аксессуаров все то время, пока его друг и любовник дискутировали в попытке подобрать наиболее подходящую к брюкам ткань галстуков, наш герой косился, а затем открыто пялился на ряды чулок, остановив в итоге свой взгляд на тонких черных с имитирующей шов полоской. — Эти большие, тебе бы «эсочку», — захихикал Игорек, поглядев на упаковку в его руках. — Да бля, я не себе, — огрызнулся Даня сердито. — Оборотню в погонах? — поддел его тот. — Это не я, это Муки, — смутился он. Имран не был бы собой, если б после такой щедрости оппонента не позвал того поужинать с ними. Игорек, к обоюдному удивлению, приглашением не побрезговал — не то из зарождающегося после мелкой перепалки с оребушком чувства вины, не то из страха, что скорое воссоединение с будущей супругой снова ввергнет его в пучины кроличьей диеты. Внутренне наш герой встал в усталую, но крепкую боевую стойку, приготовившись отбиваться от всевозможных замечаний придирчивого друга, так как по опыту мог заранее предположить, к чему тот может прикопаться, начиная с общей бардачной захламленности и заканчивая отсутствием какого-либо намека на здоровый образ жизни. Высадив их у парадной, Имран поехал парковать машину в гараже, предупредив, что после забежит в минимаркет за сметаной к домашним пельменям, которыми угостила их накануне Зоя Вениаминовна. Вопреки ожиданиям, непредсказуемый Игорек при упоминании этого блюда не скривился, а взволнованно заблестел глазами. — Обожаю пельмешечки твоей мамы, — шепотом признался он в лифте. — Только Марине не говори, она думает, я веган. — Нахуя пиздеть собственной жене? — уставился на него наш герой в искреннем недоумении. — Вам же жить вместе. — Так получилось, — вздохнул тот. — Ну, скажи, что те врач сказал жрать мясо, а то помрешь, — пожал он плечами. — Че ей дороже, морковка или муж? — Гениально... Кстати, ты не говорил, что живешь в одном доме с Натанчиком. — Так он нам эту квартиру и нашел. Вместо привычного ворчания, зайдя в квартиру, буквально с порога тот принялся неистово умиляться. — О-о-о, вы посмотрите, сколько огонечков! — он обнял свое лицо ладонями, пройдя в комнату. — Все эти пледики, подушечки, кружечки, подсвечнички... У вас тут прям рождественская открытка! — Это зая мутит, — отозвался из ванной Даня. — Ебушки-воробушки! — воскликнул тот в изумлении. — Откуда. У вас. Этот. Зверь?! — А, этот, — вытерев руки новым Имрановым полотенцем с оленями, наш герой направился к нему. — С Герыча стряс за моральный ущерб. — Ямаху за триста косарей? — тот повернулся к нему всем корпусом, не отрывая взгляда от синтезатора. — Он сказал, я его обдираю профессиональнее любой консумерши, — хмыкнул он. — Понятия не имею, че эт за слово, но смысл, по ходу, уловил. — Консуматорши, — поправил его тот. — Это такие девицы или чуть реже юноши, которые убалтывают клиентов всяких стрип-клубов и похожих заведений купить какой-нибудь шампусик за тыщу баксов. — Ну, тогда мне это не подходит, я у него все это предыдущее бесполезное барахло не просил, — успокоился он. Примерно час спустя, сидя на ковре с пушистым пледом на плечах и чашкой какао со сбивающей с толку надписью «I love tea», сытый и предельно удовлетворенный жизнью Игорек познал дзен и занят был единственным имеющим значение в этом мире вопросом: влезет ли в него второй кусок принесенного Имраном торта. — Бли-ин, ребя-ят, так хорошо у вас, — мурлыкал он, с детским восторгом оглядывая мерцающие в мягком свете прикроватной лампы огоньки. — Так тихо, уютненько... Настоящее гнездышко. Я так затрахался с этой предсвадебной суетой, а тут так спокойно, как островочек сказки прямо! Лежа на коленях у своего избранника, наш герой невольно улыбался от заполняющей все внутри нежности при виде того, как тот светится от похвалы. — Я еще хочу балкон обустроить, чтобы там такая зона отдыха была с большим плетеным креслом, — делился Имран интерьерной задумкой. — Там и так зеленые стены, я бы всякой зелени повесил еще, может быть, даже искусственной... Примерно после этой фразы Даня задремал, убаюканный ласковыми поглаживаниями по волосам, и пробудился через какое-то время под довольно оживленную дискуссию. — Современное искусство — уже не искусство в предметном понимании, а договор между некоторыми группами людей о формировании нового языка, доступного элите, — лениво выдал Имран фразу, на формулировку которой ему самому потребовался бы минимум час. В задумчивом восхищении любовником он пропустил ответную реплику, в следующий раз удивленно заморгав от оброненного Игорьком «Who knows?..». — Хуй в нос?.. Какой хуй в нос?.. Почему?.. — он непонимающе нахмурился, когда оба засмеялись, затем повернулся на бок и устроился поудобнее, спрятав лицо в ширинке возлюбленного с тихим ворчанием. — Вот че такое «хуй в нос». Дабы не будить его беседой, Игорек подсел к Имрану, опершись спиной на кровать, и протянул руку, чтобы потрепать Данины кудри. — Он прелесть у тебя, — вполголоса проворковал он на ухо Имрану. — Моя драгоценность, — с любовью в голосе отозвался тот. — М-м, Шанелька? — хмыкнул друг, снова наклонившись к шее собеседника. — Шанс? — Лосьон, — улыбнулся Имран чуть смущенно. — А-а, понятно, то-то я чувствую, что запах мягче, чем от парфюма. Тоже женские предпочитаешь? — Мужские резковаты. — Ты прав, и слишком одинаковые, — обрадовался тот общему настрою. — По пальцам могу пересчитать удачные. — «Отцовский одеколон», — тихо засмеялся Имран. — «Гель для бритья из ларька»... — «Освежитель для туалета», — подхватил Игорь. — «Убойная елочка». — Мне нравится этот «Шанс» стойкостью, — пояснил он. — Из одежды до конца не выстирывается. И Данечка его обожает... — У Данечки на него стояк, — глухо отозвался наш герой из своего «укрытия». — Но на мне он фу. А на зае прям этот, как его... феромон. Проболтали эти еще пару часов кряду, на протяжении которых он периодически просыпался и вставлял реплики не в тему, веселя обоих. В какой-то момент речь зашла о смартфонах, однако слова Имрана «Всего двенадцать сантиметров, удобно одной рукой держать» сонный оребушек принял на свой счет и возмущенно нахохлился. — Ниче не двенадцать, че ты это... — обиженно пробурчал он, нахмурившись. На пару секунд воцарилась озадаченная тишина, нарушили которую громко заржавший Игорь и одновременное укоризненное причитание Имрана: — Данечка, маленький, ну мы же не про то... — Сам ты маленький! — возмутился он. — Ка-ак он заебал с этим своим комплексом! — отсмеявшись, пожаловался друг. — Я отлично это помню, все было в порядке, пока какая-то поблядушка не решила таким образом умерить его, так сказать, пыл. Очень удачно, как видишь. — А ты заебал ныть, что ты жирный, — обиженно повернулся к нему Даня. — У каждого свои комплексы, — вздохнул тот, затем повернулся к Имрану. — А у тебя какие? — Ой, не сосчитать, — отшутился тот. — От размера обуви до залысин. — Но у тебя нет залысин, — округлил глаза Игорь. — Мне казалось, что есть... — Вот у меня уже есть, — подал голос наш герой. — Но мне похуй. — Да-ань, это не залысины, а такая линия роста волос, — успокоил его друг. — Она у тебя всегда такая была. — Тем более похуй. А ваще я всю жизнь страдал, что мелкий и тощий, сколько ни качайся, ниче не растет, — вздохнул он. — И зубы какие-то желтые и слишком острые, и нос странный какой-то, брови злые, глаза выпученные, ребра торчат... — Да-да, — закивал Игорек. — Его хлебом не корми, только дай поныть. — Хлебом не, булкой можно, — он снова зарылся лицом в ширинку любовника и закрыл глаза. Умиротворенно задремав под двойные дифирамбы в свой адрес, в следующий раз Даня открыл глаза, когда те удивительным образом принялись обсуждать эстетику такой части тела, как пятая точка. — Слуште, — широко зевнув, поинтересовался он давно сидящим в голове вопросом. — А по жопе можно определить, ну, на вид, что парня ебут? — Ну, да, примерно полчаса после секса, — после некоторой паузы отозвался Имран. — Не, я не про после, а как бы по жизни... Вместо ответа эти двое вдруг принялись до слез ухохатываться, бессовестно издеваясь над его тематическим невежеством. — О-о-о, смотрите, у чувака жопная дыра по форме как член того парня... — А-а-ха-ха, да-а, крестовина... — Ой, не могу-у!.. Очередной темой, вернувшей его к бодрствованию благодаря забывшемуся и заговорившему в полный голос Игорю, неожиданно стала такая малоизученная им сфера, как транссексуальность. — Они теперь переписываются в Инстаграме, — делился тот с видом махрового сплетника, по-видимому, продолжением истории про Беню и Николетту. — И судя по скринам, которые она мне шлет, там прям любовь с первого взгляда... — Может случиться неловкая ситуация, — нервно усмехнулся Имран. — Мягко говоря, — дернул бровями Игорек. — Я бы ставил на психологическую травму. — Я тож, — рассеянно заморгал Даня. — Беня же пипец гомофобище. А эта кобыла — ваще психованная истеричка. — Ой, все трансдевочки такие, — закатил глаза тот. — Я с тобой не согласен, — возразил Имран. — При всей моей любви к МтФ-кам, — начал тот с видом эксперта, — да и остальным... Они дико бесят тем, что ставят эту свою трансовость на пьедестал, этим живут и больше вообще ничего из себя не представляют. — Дважды не согласен, — настаивал Имран. — Возможно, дело в твоем окружении, ты же крутишься среди всяких артисток, это совсем другое дело. Большинство транссексуальных людей, которых я знаю — это просто люди, со своими профессиями, хобби, интересными жизнями... А все эти дивы просто делают все это образом жизни, а не просто идентичностью. — Имраш, — тот воззрился на него из-под прикрытых век. — Просто приходи как-нибудь в наш центр и пообщайся с ФтМ-ками-оргами, они еще более ебанутые, хотя никакой связи с шоу-бизнесом. — Баба с хуем и гомофоб — это прям хуже, чем моджахед и ксенофоб, — вернул их в первоначальное русло беседы засыпающий оребушек. В какой-то момент ощутив, что выспался, он повернулся на спину, нашел руку любовника и положил ее себе на голову, призывая возобновить поглаживания. — Имран, можно довольно личный вопрос? — поинтересовался Игорь тоном гораздо более серьезным, чем говорил на протяжении последних нескольких часов. — Давай, — странно улыбнулся тот. — Почему ты еще жив? — прищурился он непонимающе. — В каком смысле? — Ты же суицидально палишься, — голос друга чуть повысился от непонимания. — Давай я пойду немного издалека. Ты с Кавказа, верно? — Да, — кивнул тот. — Родился и вырос там. — Недалеко от него. — Ты в контакте с общиной? — Не особо. — Но вы друг друга знаете. — Конечно. — И ты гей. — Да. — Открытый. — Нет, разумеется. — Об этом знают. — Те, кому надо. На некоторое время Игорь замолчал, сверля его недоверчивым взглядом. — На тебя пиздец легко выйти, ты в курсе? — в голосе его отчетливо слышались нотки обвинения. — Даня, не зная даже имени, нашел тебя за неделю. Все окружение Додика в курсе, что он ебался с тобой. Про тебя по тупости болтал Карен, пока я ему не объяснил, что он подвергает людей риску. Ты палишься на фотках. И вообще нехило так засветился. Скажи... тебе не стремно? — Я никому не интересен, — неуверенно пожал плечами тот. — И мне нечего терять. — Было, — Игорек мельком поглядел на внимательно слушающего Даню. — Да, — улыбнулся Имран невесело, продолжая гладить того по волосам. — Тебе похуй на себя, ладно, — смирился друг. — А за него не страшно? Тот не ответил, тяжелым взглядом уставившись куда-то в сторону окна. — Вам бы свалить, — задумчиво продолжил Игорь. — Куда? — ощетинившись, усмехнулся тот. — Нас нигде не ждут. — Куда угодно, — махнул он рукой. — Если будут угрозы, все фиксируйте. Сможете просить статус беженцев. Или валите в Израиль. — Я думал о Канаде. — Тогда начинай собирать документы уже сейчас, у них это долгий процесс. — Долгий и дорогой, — вздохнул тот. — Они Даньку с руками оторвут, им нужны такие профессии, — попытался приободрить его друг. — Вам обоим там будет лучше. — Наверное. — Но на всякий случай собери документы для Израиля. Вот прямо в ближайшее время сгоняйте куда-нибудь в Нидерланды и зафиксируйте партнерство, тогда Даня сможет тоже получить гражданство, как твой супруг. — Игорюнь, — хрипло окликнул его наш герой. — Бабуля. — Что бабуля?.. — Мамина мама. Она еврейка, у нас есть ее документы. Я хоть завтра могу съебаться. — Тогда почему вы еще здесь?! — воскликнул тот, озадаченно взмахнув руками. — Нам нравится Питер, — улыбнулся Имран. — Тут хорошо. — Посмотри на меня, — тяжело вздохнул Игорь. — Я Левин. Левит, мать его, понимаешь? Черноглазая казачка, е-мое! С самой еврейской фамилией в мире! Более еврейская — только Коэн. Но она от прадеда! И они меня не берут, представляешь? Я им не подхожу! Я недостаточно еврей! А ты, горская рожа, подходишь. И вот этот вот гоп-стоп подходит. — Эт все потому, что ты по субботам работаешь, — ехидно отозвался Даня. — А мы валяемся. — Если честно, ребят, судя по тому, что творится у нас в стране, — тот вдруг стал нетипично серьезен и задумчив. — Нам всем тут делать нечего. Мы с Мариной уезжаем через год. Хотел предложить вам переехать в мою квартиру за цену коммуналки, но вижу, вы тут обжились хорошо. — Да, у тя там больничка, — согласился наш герой. — Выгоднее ее сдавать, будет пассивный доход, — предложил его избранник. — А мы можем следить, чтобы жильцы были в адеквате. Ночью Даня долгое время не мог заснуть, разглядывая точеный профиль возлюбленного и постепенно осознавая, как мало знает о его прошлой жизни. Каким образом он контактирует с диаспорой? Как до сих пор умудрился обходиться без открытых конфликтов? Судя по тому, как те парни с Апрашки отреагировали на его появление, они действительно как будто были знакомы. И что самое странное — слушались и уважали. И если там, в Грозном, отловить его могло быть гораздо сложнее, так как единственным контактом, судя по имеющейся информации, был Юся-Хуюся, а после Исмаил, то здесь, в Питере, слухи расходились быстрее, чем халявные горячие пирожки. Да, конечно же, и Игорь, и Додик, и Карен были частью своего, узкого круга, но... Новые документы были получены официально, через УФМС, а значит, следы есть. Возможно, его пассию продолжает беречь родство с Юсупом. Возможно — что-то другое, о чем он еще не знает. Но от подобных мыслей все-таки делалось тревожно. — Я и правда поправился, — озадачил его утром полный досады любовник суровой констатацией факта, глядя на себя сбоку в установленное в прихожей новое зеркало. — Зая, ты собирался в сортир, — зевая, напомнил ему из кухни наш герой. — Ща посидишь там, и все наладится. — Жирок свисает, — тот печально потрогал свой живот. — И второй подбородок намечается... — Ну бля, — он вздохнул, закатив глаза, вышел в коридор и критически оглядел свою пассию. — Ниче не свисает, это ты просто затянулся, как Наташа Ростова на бал... — Она ходила в ампире, — тихо заметил Имран, пассивно наблюдая, как он взялся за пряжку, чтобы ослабить ремень. — В каком еще вампире, зая, — проворчал Даня, обняв его за талию и повернувшись к зеркалу. — Нет у тя подбородка, че ты гонишь? — Но если наклонить голову... — То он у всех есть. Несмотря на убедительные заверения в том, что слушать Игоря есть не что иное как вредить себе, в следующие пару дней Имран стал периодически вертеться перед всеми отражающими поверхностями с недовольным лицом и недовольством собой. Даже запрятанные Динарой по всей квартире сладости, которые до сих пор порой обнаруживались в самых неожиданных местах, перестали радовать печальную булку. — Игореха, мать твою, — поносил наш герой в телефонных беседах лучшего друга. — Он терь тоже ноет, что жирный! Вот че ты наделал! — Да-ань, он у тебя прехорошенький, — винился тот. — Это все мои комплексы. — Вот и скажи ему сам, что он не жирный! — Имраш, ты прелестная, сочная, аппетитная булочка, не смей худеть, а то у Дани не встанет! Игорек как в воду глядел: хоть с эрекцией у нашего вознегодовавшего оребушка все складывалось пока что наилучшим образом, всплывшая на поверхность неуверенность его пассии стала отражаться на качестве их интимной жизни. — Как можно ебаться с такой постной миной?! — изумлялся он, сидя на бедрах у возлюбленного. — Посмотри на мой стояк! Вот где правда! А не это все Игорехино... — Ты поэтому зовешь меня булкой? — насупился тот. — Тупая булка, — застонал Даня, улегшись ему на грудь. — Мозги из варенья... Ну это же просто, ну? Условия задачи — оребушек хочет булку. Как Даня относится к одному тормозному джигиту, если Даня — это булка, а джигит... Ой, тьфу, наоборот. Даня — это оребушек, а джигит — булка. Найди «икс». — Я гуманитарий, — жалобно выдал тот. — Да блядь же, — он не удержался от глубокого, тяжелого вздоха. — Я вас любил, мой хуй, еще, быть может, меж булок ваших мягок не совсем... Зая, вот че те важнее: быть дрыщом или мой стояк? — Стояк... А я очень пухлый? — Ты не пухлый, но ты зажрался, — вынес он вердикт, снова выпрямившись. — Ты нормальный. Обычный. Средней степени худобы или пухлоты, как те угодно. Идеальный для меня лично. И жирный для Игоря. Но на секундочку, Игорь сказал мне, что у меня плоская жопа. Кстати, Кира тоже самое сказала. Че скажешь, плоская? — Нет, — удивленно заморгал тот. — С ней все хорошо. — Ну во. — А я точно не тол..? — Зая, блядь! — он невольно повысил голос. — Откуда это у тя?! — Наел, — грустно предположил тот. — Зая-я! — застонал в отчаянии наш герой, затем вдруг замер от догадки. — Ты ща стебешься, да? Все ясно. Булка хочет комплимент, да? — Хочет, — невольно заулыбавшись, признался Имран. — Ах ты хитрожопый кусок муки! — он снова наклонился для недолгого, нежного поцелуя. — Знаешь, какая у меня прекрасная булка? — Какая? — Гладкая, приятная, прям надкусить хочется. Ваще нереально мимо пройти, чтоб не жамкнуть. — Еще... — Чего еще? — Комплиментов. — Красивая булка, — он стал гладить любовника по плечам и груди. — Реснички-щетки, губки как у куколки, глазки — два янтарика, носик ровненький, шейка нежная... Фу, зай, я омерзителен. — Не-ет, мне нравится, еще, — игриво заерзал под ним тот. — Лан, еси че, я буду все отрицать, — Даня принялся шутливо щекотать свою пассию. — Прекрасная булочка, сладенькая, тискательная такая, прям валить и ебать, пока дурь не выйдет, да, зай?.. — Да! — радостно хохоча и слабо отбиваясь, подтвердил Имран. — Не, ну серьезно, если ты мне не веришь, то мой хер не обманет. Посмотри на него. Видишь? Я тя все время хочу. Мы же ебемся каждый день почти, а мне не пятнадцать, мне уже тридцатник, считай. Так что это не спермотоксикоз, это я именно тя постоянно хочу, понимаешь? — Понимаю, драгоценный,— Имран поймал его в крепкие объятия, не позволяя продолжать экзекуцию. — Просто... Всегда, во всех... Я не знаю, правильно ли это говорить. — Говори уже, — проворчал он. — Бесишь прерываться на полуслове, так тока интереснее. — Во всех отношениях от меня требовалось вписываться в некие... атлетические стандарты, — вдруг посерьезнел тот. — И только где-то в начале этого года я решил, что все. К черту это все, буду жить, как мне удобно. И расслабился, совсем. А потом каким-то чудом вдруг понравился правильному человеку... — Ну смари, может, это как раз грит о том, что надо быть собой, чтобы понравиться правильному человеку? — Даня приподнял голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — А если специально чет мутить и подстраиваться, будешь нравиться всяким Хуюсям и Додикам. — Наверное, — счастливо заулыбался его избранник. — Но тебе ведь понравился Имран?.. — Ой, да нихуя, — успокоил он того. — Мне понравился поступок. Ну, еще внешность. Как зацепка. Вот такая, как щас. А потом, когда уже свиданки пошли, туда-сюда, разговорчики, то мне понравилось все вместе. И Джеффри с еблей, и Рахилька с музыкой, и нытик Джабка, ну, короче, все. Если серьезно, они прикольные, но я тя не делю на них. Зову Имраном не потому, что мне нравится только тот кусок, которого ты обозвал так, а тупо потому, что привык. И, кстати, заметь, ты ща уже не Имран, а Булка-зая. — Я правда не мог понять, как я такой могу кому-то понравиться... — Ну, я вот до сих пор не ебу, как я те понравился, такой мелкий дрыщ, и рот как помойка, — усмехнулся он. — Потому что, ну бля, так не бывает, чтобы кто-то любил и хотел такого... — Данечка, — объятия Имрана сделались еще более крепкими. — Именно такого. — А если наем се пузень, будешь меня любить? — Конечно, родной. — А хотеть? — Да. Это же ты, мое счастье. — А почему ты не можешь зеркально посмотреть? У меня тоже куча комплексов и сомнений, но я ж не даю им заставить меня засомневаться в тебе и в том, как ты ко мне относишься. — Ты прав, драгоценный, — прошептал тот, прежде чем начать покрывать его лицо мелкими поцелуями. — Я ж не воплю, что ты извращенец-скелетофил... — продолжал свою возмущенную, но постоянно прерываемую разного рода приязненными звуками речь наш герой. — Особенно ща, зимой... Когда в моих штанах... В этом пространстве между штанинами и моими ногами... Дует ветер... После этих слов Имран вдруг расхохотался, спрятав лицо у него в волосах. — Че ты ржешь? — Вспомнил песенку. — Какую? — Бубенцы, бубенцы весело звеня-ят... Конец недели выдался дождливым, потому выходные они провели преимущественно в постели, досмотрев наконец третий сезон запутанной истории про Эпичную Даню, ее союзников и врагов, вставая лишь ради транспортировки пищи в кровать. Только по вечерам Имран лениво вылезал из нагретого убежища, чтобы записать какие-то творческие мысли, помучить гитару — (собой гитару или гитарой себя — точно сказать было сложно) и увлеченно поковыряться в новом синтезаторе. В такие моменты он являл собой парадоксальное сочетание томной расслабленности и концентрации, и любующийся им с кровати Даня испытывал тихий восторг от того, что этот разносторонний, талантливый и прекрасный человек принадлежит ему — вместе с оглаживающими клавиши, мягкими и в то же время такими сильными руками; обрывками приятных мелодий, вылетающих из-под быстрых пальцев; осторожным, нежным голосом, которым он «нащупывал» мотивы... Странная привычка любовника обрезать ворот старых домашних футболок, которые нередко чуть сползали набок, открывая ключицы, играла на руку его трогательной притягательности, также как и манера расхаживать по теплой квартире в одном белье. Невозможно было удержаться и не поцеловать оголившееся плечо, не цапнуть за бедро или... Среди купленных в среду вещей все еще ждали своего часа тонкие чулки с искусственной полоской шва, и заговорить о них Даня по какой-то необъяснимой даже для себя причине все еще стеснялся, откладывая эксперименты на потом и наслаждаясь предвкушением и несмелыми фантазиями. — Сердце мое, можно твой телефон? — попросил вдруг Имран, оглядев свое «рабочее» место, на котором некоторое время задумчиво расставлял такие предметы, как кружка с чаем, надкушенное печенье, ворох нотных листов, какие-то канцелярские мелочи... — Опять натюрморт? — догадался наш герой, с игривым недовольством потянувшись к нему с кровати, чтобы передать устройство. — А че без огоньков? Или ты решил похвастаться новой игрулей? — Спасибо, сладкий, — кокетливо улыбнулся тот, примерившись сделать снимок своего творческого беспорядка. — Зая, ты ток это, потом скинь все на комп се, лан? А то я среди твоих трех тыщ одинаковых фоток с огоньками нихуя найти не могу. И я ващет не очень понимаю, нафига фотать одно и то же по тридцать раз... — Я ищу идеальный ракурс и композицию, — смущенно улыбнулся Имран. Минуты три понадобилось ему, чтобы остаться довольным своим операторским мастерством, после чего он достал провод и действительно принялся переносить на ноутбук и педантично сортировать сделанные в последнюю неделю интерьерные снимки, заодно заведя отдельную папку для тех, что собирался распечатать. Город за окном готовился к новогодним праздникам, на подоконник ложились редкие декабрьские снежинки, на прикроватном столике остывал сладкий чай по соседству с опустошенной до половины коробкой из-под печенья, куда они складировали разного рода сладости... Казалось, ничто не могло нарушить покой и умиротворение этого тихого зимнего вечера в благостной изоляции от внешнего мира наедине с самым близким человеком. Почти ничто. — Данечка, — позвал вдруг Имран странным, чуть растерянным голосом. — Могу я поинтересоваться?.. Фразу закончить он не решился, вместо этого продемонстрировав экран телефона с тем самым Натановым полу... Хотя почему «полу-»? Вполне эротическим наброском.