The Non-coolest Love Story Ever

Утро воскресенья, двадцать девятого декабря, по совместительству своего тридцатого дня рождения, наш герой встретил в сонных объятиях шмыгающего носом возлюбленного, в напряженной надежде наблюдая за тем, как Натан аккуратно взламывает собственный почтовый ящик, чтобы достать оттуда запасную связку ключей. — Данечка, — позевывая, вдруг сообразил рассредоточенный Имран. — Это же не наша парадная. — Ага, эт Братана, — терпеливо подтвердил он. — А что мы тут делаем? — Ждем, че буит... О, ну во! — он вздохнул с облегчением, хлопнув паренька по плечу. — Молодец, мелкий! — Спасибо, — вежливо отозвался Натан. — Но это же небезопасно, — запоздало сообразил Имран. — Может, лучше оставить запасные ключи у соседей? — И в пять утра ломиться к ним? — Даня положил ему голову на плечо. — Давид, ты сейчас пойдешь погулять с Пипидастром, — поставил юноша в известность своего избранника, с закрытыми глазами опирающегося на перила близстоящей лестницы. — Мне нужно всех покормить и поменять туалетный наполнитель, потому что если я этого не сделаю, нам будет сложно спать. — Так точно, командир, — Додик подхватил зевок, чуть не вывихнув челюсть. — Такой послушный, — съехидничал Имран. — Ну так я б тож между чисткой сортира и погулять выбрал бы погулять, — заступился за неприятеля наш герой. Автоматически пожав протянутую тем руку и запоздало себя за это укорив, он приобнял Натана, поблагодарив за продуктивное сотрудничество, и потянул свою пассию к выходу в стремлении поскорее оказаться в теплой постели. — Даня, — окликнул его у дверей друг. — Когда можно будет принести тебе подарок? — Когда хочешь, — он рассеянно пожал плечами. — Ты лучше позвони или напиши сначала, хорошо? — подавив очередной зевок, попросил Имран. Сил хватило лишь на неубедительные попытки раздеться и несколько вялых поцелуев, прежде чем оба наших центральных персонажа забылись сладким сном в объятиях друг друга, не тревожимые ни подергиванием одного, ни предвещающим скорую простуду храпом другого. Стоит ли говорить, как блаженно бывает зимнее воскресное утро, когда впереди еще целый выходной, можно остаться в теплом мягком одеяле, понежиться под волнами ласк возлюбленного, пощуриться сонно на игриво заглядывающее в незашторенное окно белое декабрьское солнце?.. Имран бы заспанно щурился и умилительно морщил нос, когда его лицо щекотали бы отросшие Данины кудри, пока тот жмется теснее, обнимая поперек груди и закинув ногу на его бедра. Или сам Данечка бы устроил под его рукой подушку и улегся к нему под бок, умиротворенный, в тепле и безопасности. Затем они бы лениво выползли на залитую утренним светом кухню полакомиться с любовью приготовленным друг для друга завтраком, чтобы вскоре снова забраться в постель... В Данины планы на тот день такие мещанские радости не входили, так как продрыхнуть он собирался как минимум до обеда и всерьез вознегодовал, когда в одиннадцатом часу невероятно раннего по воскресным меркам утра его жестоко разбудила душераздирающая трель чудом не севшего телефона. — Ну бля, ну Игореха, я же сплю, — заныл он в трубку, с третьего раза сумев попасть пальцем по зеленому кружку за экране. — Ты охуел? — Ой, Да-а-ань, — обрадовался тот не менее сонным голосом. — Мы с Маришенькой улетаем на Бали, я весь упился кофеечком, он тут в Пулково такой дорогой, как будто туда этого индонезийского кошачьего дерьма накидали... — Че?.. — растерялся Даня, не до конца понимая, происходит ли данная беседа в реальности или же является частью его абсурдных утренних сновидений. — Я говорю, скоро посадка, мы потом будем в самолете, а я же должен поздравить моего зайчика, так? — чуть четче проинформировал друг, сменив вдруг тон на нежное воркование. — Так вот, поздравляю тебя с юбилеем, моя любимая стервочка, оставайся таким же эгоистичным засранцем, я тебя таким и обожаю. — Пасиб, — сипло поблагодарил он, пытаясь сесть на кровати. — Кстати, Амстердам считается за подарок? — ненавязчиво поинтересовался Игорь. — Уверен, твой зая будет в восторге. — Че?.. Какой Амстердам?.. — Ой, Да-а-ань, — снова протянул тот. — Твоя худенькая булочка вчера у нас на конкурсе выиграла. Ты что, не помнишь? Совсем пьяненький был? Но вы бы все равно выиграли, у меня заготовочка была типа от тебя... — Я чет ваще не в теме, Игорюнь, — он зажмурился на секунду, все еще сомневаясь в реальности обсуждаемого. — Неважно, я тебе на почту все кину, посмотрите там... Ой, все, у меня посадка, я побежал! Давай, повеселись сегодня хорошо со своей булочкой! В удивленном ступоре глядя на экран телефона, наш герой некоторое время молча переваривал полученную информацию, дивясь хитрости заранее спланировавшего эту маленькую аферу друга. — А как мы поедем, у меня ж загранника нет, и визы еще нужны, — повернулся он к поглаживающему его по бедру, сонно мурчащему любовнику. — Есть, мы с мамой подсуетились, — томно моргая, сообщил тот. — Я не понимаю, че эт на него нашло? — он отложил телефон и полез обратно в одеяло. — При чем тут ваще Амстердам? — Они с Мариной сами хотели поехать, но у нее поменялись планы, — коварно улыбнулся Имран. — А бронь отменить уже нельзя, все заплачено. Так что... — Я ж скурюсь, — гыгыкнул Даня, только теперь наконец понимая, что вскоре, вероятно, впервые в жизни побывает за границей, о чем прежде не то что не мечтал — даже не задумывался. — Мы будем ходить за руку и целоваться прямо на улице, — неожиданно сгреб его в объятия разгоряченный любовник. — И никто ничего не скажет. — Обойдем все пидорские клубы, — захихикал он коварно. — Я хочу ходить с тобой за руку, — прошептал тот ему в губы. — И целовать у всех на виду. Чтобы все видели, что ты мой и только мой. — Зая, я хочу подарок, — наш герой обнял его лицо ладонями. — Знаешь, какой? — Какой, счастье мое? — Изоляцию на сегодня. Чтобы мы сегодня были только вдвоем. — Дома? — Неважно, просто вдвоем и все, хорошо? — Хорошо, драгоценный, — мягко улыбнулся Имран, поцеловав его в переносицу. — Тогда я думаю, что уже могу начать тебя поздравлять. — Сегодня без квеста? — Сейчас увидишь, — выпутавшись из одеяла, тот нащупал свои тапки и с загадочным видом уплыл на кухню. Перекатившись на его половину и тихонько радуясь возможности полежать на нагретом любимым человеком месте, наш герой прислушался к происходящему в соседней комнате, где вслед за звуком открывающейся дверцы холодильника послышалось неясного происхождения шуршание. Через пару минут походкой гейши под аккомпанемент собственного исполнения поздравительной песенки в комнату вплыл довольный Имран, держа перед собой торт с тремя блестящими синими свечками, приблизился к кровати и присел на край рядом с приподнявшимся на руках Даней, который теперь его ношу завороженно разглядывал. Торт представлял собой нехитрую, чуть небрежно сделанную, но на вид весьма аппетитную конструкцию традиционной круглой формы, обмазанную шоколадным кремом, тогда как верхнюю его часть венчало вполне реалистичное гнездо из шоколадной стружки, в котором лежали четыре покрытых мастикой яичка — два белых и два голубых. — Вау, зая... — прошептал он восторженно, улыбаясь широко от сметающей все на своем пути волны тепла и благодарности. — Ты че, сам сделал?.. — Меня Уася инструктировал по телефону, — скромно пряча взгляд, признался Имран. — И пищевой краситель дал. Задувай скорее, пока не накапало! С минуту Даня буравил взглядом сгоревшие уже до середины свечки, торопливо формулируя в голове сложно сконструированное желание, затем набрал в легкие воздуха и разом потушил все три, никак не ожидая, что вслед за этим обыкновенным действием вдохнувший дымок Имран неудержимо дернется вперед, отвернув голову и чихая, а часть торта — чудом только часть! — окажется у него на груди. — Будь здоров, — заржал он в ответ на растерянное «Ой». — Терь я реально твой сладкий, хе-хе... — Прости, драгоценный, — виновато заулыбался его любовник. — Я не хо... Ха... А-а... — Бедная булонька, — с сочувствием глядя, как тот еще несколько раз чихнул, все так же держа блюдо с тортом и пытаясь отвернуться, наш герой потянулся за стоящей на прикроватном столике пачкой салфеток и заботливо вытер ему нос. — Эт потому что ты вчера по улице голый бегал. Давай захуярим селфи. О, а давай ты типа слизываешь с меня торт?.. Поставь его... А давай я как голая девка для суши?.. Потратив добрых минут десять на фотографические эксперименты и вдоволь нахохотавшись, они по возможности без сопутствующих разрушений добрались до кухни, где поставили чайник, почистили Данину футболку и организовали праздничное чаепитие, обнявшись в пледе на диванчике. — Пиздец вкусно, зай, — урчал наш разомлевший герой. — Ваще лучше, чем этот вчерашний на свадьбе. Я его оч ждал, хотел посмареть на двухэтажный вживую, ток не свезло... Но этот лучше. По вкусу однозначно и по красоте тож. И это моя булонька делала. В тыщу раз лучше. И яйки тут. Это типа два мои голубые и два твоих белые? — Как сапфиры, — Имран запечатлел на его щеке ласковый поцелуй. — Я как-то через забор лез и чет неудачно повернулся, ка-ак ебнулся этим самым... Кароч, было прям как на твоем торте, — признался он, смущенно усмехнувшись. — Бедный мой, — выдохнул тот, чуть поморщившись от сочувствия. — А что ты загадал? — О, ща расскажу! — Даня чуть выпрямился вдохновленно. — Чтоб ты страстно выебал меня на яхте, которую купил с гонорара от концерта на огромном стадионе и подарил мне на пятидесятилетие, которое мы отмечали в нашем доме, который я построил на заработанное с моей успешной строительной фирмы баблишко. Пипец я хитрожопый, да? — Звучит как очень хороший план на ближайшие двадцать лет, — разулыбался Имран, подергав бровями. — Мне нравится! А какой ты хочешь дом? Сколько там будет комнат? — Много! — засиял он. — Пять спален. Одна наша, одна для мамы, одна для ДинДинки, если она свалит от Хуюси, и еще для ее деток. Я все продумал, у меня даже есть чертеж примерный, хочешь, покажу? Следующие полчаса они провели за ноутбуком, на экране которого наш гордый собой герой показывал и объяснял в подробностях растроганному до слез возлюбленному свой взгляд на их будущее жилище, в котором весь подвал был отведен под музыкальный салон, а помимо большого количества жилых пространств имелся даже гараж на две машины. — А для чего нам три туалета? — шмыгая носом, поинтересовался Имран. — Как для чего? — искренне удивился вопросу Даня. — У нас мама, ДинДинка и мелкая. А если у мелкой родится сеструха, то это четыре бабы в доме, каждой надо намалеваться, причесаться там, штору постирать, в ванне позависать. — Родной мой, — тихонько умилился тот. — Заботливый такой. Ой, я же совсем забыл! ДинДин прислала нам гостинец! В коробке, которую он, по всей видимости, еще в конце рабочей недели получил на почте и не успел распаковать, первым делом обнаружилась нарисованная Халисой открытка с изображением двух одинаковых кудрявых человечков — одного с коричневыми кругами вместо глаз и черными волосами, другого русого и голубоглазого, — которую они тут же гордо прилепили над письменным столом. Динара же решила, видимо, посредством сей посылки расхламиться, так как в хаотичном наборе подарков помимо приготовленных ею долго хранящихся сладостей, варенья, сухофруктов и разного рода закаток можно было отыскать такие странные предметы, как статуэтка пары лебедей, расшитое синими цветами и птицами кухонное полотенце, розовая рубашка в каких-то пионообразных цветах, слишком свободная для Дани и тесная для ее брата, набор прихваток, пара крохотных чашек с цветочной росписью... — Мы че, бабульки? — хихикал Даня, примеряя на себя фартук с котятами. — Можно эту штуку Братану подарить на Новый год, он как раз все время краской се штаны забрызгивает. — Или маме отнести, — поддержал его смеющийся Имран. — Ага, она как раз любит весь этот... шебби-шик. — Что-что? — Ну всякую фигню с цветочками с дачи, — он выудил из коробки маленькую баночку с каким-то вареньем, не без усилий открыл ее и вдохнул аромат. — О, земляника! Пошли на батон намажем. — Сердце мое, у нас кое-что слипнется. — Ты че, хочешь мазать сразу на очко?.. Перепробовав все гостинцы, они снова улеглись в постель и даже совершили несколько попыток заняться любовью, но в итоге почти одновременно задремали, утомленные бессонной, довольно стрессовой ночью и пятичасовым сном. Из мира грез нашего расслабленного оребушка снова вырвал звонок, на этот раз от Зои Вениаминовны. — Дорогой мой, любимый сыночек! — рассыпалась та в поздравлениях. — Пусть вся твоя жизнь будет сплошным праздником! Желаю тебе быть счастливым, здоровым, любимым и любящим, радоваться каждому дню, ценить то, что есть и стремиться к самому лучшему! Пусть все твои... Пламенная ее речь продолжалась так долго, что под конец ее невольно расплывшийся в улыбке Даня даже ощутил некоторое смущение. На предложение прийти к ней на праздничный обед он постарался тактично объяснить, что оба они после рабочей недели и свадьбы совершенно обессилены, да еще и Имран, кажется, простудился, по итогам чего было принято решение перенести визит на завтра. Выслушав четкие мамины инструкции о том, как следует лечить ее болезного потенциального зятя, он с сомнением покосился на свою пассию. — Зая, будешь лимон с сахаром жрать? Вместо ответа тот застонал, покосившись на варенье. — Пуся, выходи за подарками! — менее чем через двадцать минут все так же по телефону призвала его Ната. — Мы у вашей парадной стоим. Убедившись, что любовник тщательно упакован в свитер, шарф, шапку и куртку, Даня скрепя сердце согласился взять его во двор, где у своего мощного джипа их ожидала потрепанного вида чета Азаренко. — Мы вообще-то спали, но потом вспомнили, что... — начала было девушка. — Что ты теперь ста-ары-ый! — радостно забегал вокруг нашего героя ее супруг. — Тихо! — шикнула на него Ната. — Погоди, сначала от Бени. Он слишком занят своей новой любовью, поэтому не смог приехать с нами... — Да дрыхнет он! — сдав друга, Вася вытащил с заднего сиденья перевязанную розовой лентой внушительных размеров подушку в виде политого шоколадной глазурью пончика с дыркой по центру и надел ее на голову, как сомбреро. — О, я в него оребушка засуну! — обрадовался наш герой, обняв очередной свой антистрессовый подарок. — Он прям идеально подойдет! Будет как в гнездышке... — У него есть игрушка-воробушек, — поспешил объяснить его избранник, видя, как на Васином лице расплывается очень нехорошая ухмылка. — Да, Данечка?.. Данечка?.. Только держись, драгоценный... — Че?.. — Не шути про это... — Про что?! Первым расхохотавшимся и по совместительству самым сообразительным оказался Вася, уткнувшийся лицом в плечо Имрана. — Это ж тоже булка, — задыхаясь, сипел он. — Булка с дыркой... Ха... Ха-ха... Характерного... Цвета, ха-ха... — Заметь, первый, кто подумал неприличное, был зая, — пожаловался подруге Даня, глядя на их ухохатывающихся партнеров. — Ты сам виноват, зай. Терь это жопончик. А ты не угорай так, Васек, ты тока что нырял башкой в булкин жопончик. В качестве подарка от себя супруги Азаренко вручили карту в незнакомый ему мебельный магазин на весьма приличную сумму, от вида которого Имран пришел в совершенный восторг. — Данечка, — стонал он сладострастно, после того как все переобнимались и разбрелись обратно по домам и постелям. — Данечка, там кресло... — Че за кресло, зай? — На балкон, висячее, — тот сложил ладони в умоляющем жесте. — Я мечтал о нем пять лет, пожалуйста, Данечка... — Лан, лан, купим мы те кресло, — успокоил его наш герой. — Давай вот прям щас поедем и купим, если те прям приспичило. — Сейчас они уже закрыты, — печально вздыхал тот. — Давай завтра утром? Пожалуйста!.. — Хорошо, давай, нам все равно за хавчиком в магаз. — Спасибо, спасибо, спасибо, — томно шептал Имран в порыве благодарности и эйфории. — Зай, тока не обоссысь от радости... О, кстати, у меня идея! Давай передарим Васино хуястое мыло Братану? Он же как раз все время руки моет. — Додик будет в восторге, — хмыкнул тот коварно. — Выражение «помыть рот с мылом» приобретет в их паре новый окрас... Следующий звонок поступил от менее всего ожидаемого с поздравлениями Дамтина, который также передал теплые пожелания «от Майечки с детками», а следом за ним дал о себе знать Стасик, в качестве подарка решивший пойти путем наименьшего сопротивления и создать специально для друга профиль в Инстаграме с парой тысяч подписчиков, куда он, судя по стильному оформлению, не без помощи невесты поместил все фотографии, что наш герой скидывал в их общий чат, предварительно их обработав. Хитрый парень торжественно проинформировал, что теперь это Данино рабочее портфолио, которое надо периодически дополнять новым материалом. — А вот и начал исполняться твой план! — обнял его сзади Имран, заглядывая в экран смартфона. — В смысле? — оглянулся на него наш герой. — Первый шаг к твоему собственному делу. — Он прав, — поддержал того друг по громкой связи. — Всегда лучше работать на себя. В противном случае большая часть прибыли проходит мимо. А реклама теперь вся перетекает в инет и поэтому дешевеет. Мы живем в двадцать первом веке, это время возможностей... — У нас есть такая пословица, — закивал Имран. — Надо идти нога в но... Он замолчал и отодвинулся, начав часто и коротко вздыхать в готовности чихнуть. — Почему на говно?.. — удивился Даня. — Нога в ногу со временем, — шмыгнув носом и переведя дыхание, закончил тот под смех Стасика. — Чтобы не попасть под его колесо. — Как там Бенек, кстати? — Отлично, идем на двойное свидание, — похвастался друг. — А зачем ходить на свидания, если ты уже подарил кольцо? — поинтересовался в недоумении наш герой. — Погоди-и, Дань, — протянул тот. — То, что на моей Инночке кольцо, еще не значит, что больше не надо ее баловать. Папа мне всегда говорил: счастливая женщина — счастливая семья. — Ну бля, — вздохнул он. — А че, если в нашей семье нет женщин? — А мама?.. — робко вставил Имран. — Тогда вы можете по очереди ею быть, — предложил оптимальное решение Стас. — Ну, в хорошем смысле. — Хе-хе, Стасян, а в плохом — это как? — съехидничал Даня. Ворох поздравлений обнаружил он и в своих социальных сетях, причем не только и не столько от знакомых, сколько от совершенно посторонних людей, вспомнить... или же узнать которых поначалу затруднялся, но затем сообразил, что с большей частью из них вчера пересекался на свадьбе. Наиболее теплый отклик у комментаторов получила запись на его «стене» от Киры, лаконичное сообщение которой «С др, придурок» сопровождалось рисунком совокупляющихся кроликов, а самые трогательные слова были написаны, как это ни удивительно, одиозным тандемом Миши и Ильи. К вечеру того дня в Имране, отыскавшем и употребившем последний пакетик противопростудной смеси, проснулся энергичный энтузиаст, в связи с чем наш все еще утомленный герой был едва ли не силой утрамбован в самые плотные штаны и утащен на прогулку в центр города под искренние заверения, что они просто обязаны хоть разок сходить на свидание в уходящем году, так как на завтра намечены хлопотные приготовления к новому году, где-то еще надо достать хотя бы символическую елку, а тридцать первого их явно прихватизирует под свое крыло мама. — Смотри, сердце мое, вот термос с чаем, если замерзнем, вот тут коробочка с тортом и ложки, и еще купим что-нибудь на новогодней ярмарке, да? — вертелся вокруг него оживленный Имран. — Ну давай еще плед хватай, замутим пикник, — ворчал он уже в дверях лифта. — Жопу свою красивую отморозишь, завтра с температурой будешь, булка ты ебучая. Пробухтев таким образом всю дорогу до центра, где парковочное место отыскалось только близ их прошлого коммунального жилища, где его бессовестная пассия наглым образом перекрыла кому-то выезд, беспечно понадеявшись на удачу, Даня в извращенном сочетании внутреннего довольства и показательного неудовольствия сопровождал его на пути к цели: развернувшемуся на Дворцовой катку. — За-ай, — дергал он Имрана за рукав дубленки. — Зай, слышь, я тя фоткать буду снаружи, лан? Зафиксирую для потомков твой балет, епта... — Ой, а пошли в Пассаж? — предложил тот вдруг, ухватив его под локоть. — По Садовой, как раз в него упремся, а там уже по Невскому до катка. — Зачем? Че вас так тянет в эти тэцэшки, не понимаю... — Так погреться, — объяснил Имран. — Мы сейчас пройдем полпути и замерзнем, потом в Пассаже погуляем, там ярмарка. Нам станет жарко, и мы пойдем дальше, уже тепленькие. — Зай, у тя оч странные представления о теплосбережении, это не так работает... Лениво возмущаться он перестал только после того, как уже в самом торговом центре любовник вручил ему бумажный конус с засахаренными грецкими орехами, показавшимися нашему герою настолько вкусными, что вставлять свои язвительные ремарки он попросту не успевал, молча хрустя челюстями и наблюдая за восторгом того. — Смотри, игрушки на елку, — полушепотом указывал Имран на один из стендов. — Какие красивые!.. Мы могли бы начать собирать свою коллекцию, только нашу. Давай найдем с оребушком? — Точняк, — кивнул Даня, прожевав. — Знаешь, за что я тя люблю сильнее всего? За предусмотрительность, емае. Накупим шаров и пойдем на каток, как я сам не додумался? — Там же есть камера хранения, — шутливо надул губы его избранник. — Тогда я хочу календарь с шоколадками. Купишь мне? Ну купи. Дорога к вожделенной Имраном Дворцовой заняла у них около часа вместо запланированных пятнадцати минут, так как тот не мог оставить без внимания ни один поблескивающий в свете новогодних огоньков предмет, раз в пару минут притормаживая. — Я, может, и оребушек, — пришел в итоге к выводу наш герой. — Но ты, зай, просто настоящая ворона. — Сорока, — уточнил тот, подмигнув. — Да-а, с нежными белыми бочочками, — Даня попытался запустить руку ему под куртку, заставив подпрыгнуть. — Все блестяшки в гнездышку. Даж меня за блестяшки притащил. — Нет, тебя за доброту, — оглянулся на него Имран. — И красоту. И глубину, и... — Ну да, твоя штука в неглубоких не поместится, — не удержался он, хихикнув. Когда уже непосредственно у бортика ледового покрытия Имран ненадолго отлучился, вернувшись вскоре с двумя парами хоккейных коньков, наш герой отчаянно замотал головой, заверещав: — Не-не-не, даж не проси! Я не умею! Вообще! Никак и ни на чем! Убери это от меня, коварная булка, я не буду! Не хочу! Зая, нет!.. Иди в жопу! — Не бойся, это не сложно, — пытался тот отцепить его от бортика пятью минутами позже. — Просто отпусти и едь, как на роликах. — У меня в жизни не было роликов! — шипел на него наш сердитый герой. — Сам сначала на лед выползи, муки кусок, бля... Ты вообще ездить умеешь? — Сейчас узнаем, — весело дернул тот бровями. — Ну бля... Еще через пять-семь минут мата и боли наш нахохлившийся оребушек сообразил, что в целом способен более-менее сносно передвигаться, не держась за борт, а через десять минут даже начал получать от процесса удовольствие, двигаться быстрее, интуитивно поймав центр тяжести, и пытаться подражать манере резво тормозящих на приличных скоростях, уверенно держащихся на льду парней. В число которых его пассия, как оказалась, не входила и даже не стремилась попасть, искренне радуясь каждому своему парадоксально грациозному падению. — Я думал, это будет вечер матюков, — задорно сообщил он, в который раз мягко осев в попытке удержать равновесие. — Но мы хорошо справляемся! — Ну, как те сказать... — Даня с сомнением протянул ему руку. — Чет мне кажется, твое утверждение не совсем корректно. Ругательств избежать все же не удалось, в особенности когда беспечная булка на не слишком большой, но существенной скорости в него врезалась и по нему же в который раз стекла на лед, счастливо смеясь. — Мы так убьемся нахуй, зай, — вздохнув, он упер руки в бока. — Ну че ты валяешься? Вставай давай, поехали за ручку. — Я отдыхаю, — Имран вальяжно махнул на него перчаткой. — Посмотри, какое небо!.. — Фиолетовое, — Даня улегся рядом, устроив голову у него на руке. — Если по нам ща кто-то проедет, будет хуево. Или если мы яйки отморозим. — Потом будем дома греть, — повернулся к нему умиротворенный Имран. — Ага, друг другу. — Ой, мне снежок за пояс попал, — тот осторожно сел, затем неуверенно поднялся, глядя на него сверху вниз. — Иди ко мне, драгоценный. — Как встать? — философски вопростил в небо он. — Хотя бы сесть... — Попробуй так резко — хоп! И встал. — Нет, я так не могу, — вздохнул наш герой. — Мне уже тридцать. Я могу получить травму. Потянуть спину. — Ты же лапушка. — Вывихнуть сустав... Получить артрит... Инфаркт... Коллапс легкого... — Ой, я в твои годы!.. — затянул Имран, расхохотавшись. — Да я и сейчас весьма бодр и свеж! И еще ого-го! — он шмыгнул носом в подтверждение. — А я стар и немощен. — Данечка, если я буду писать мемуары, я напишу про сегодня, вот в этот самый день, в тебе начал свое зарождение тот ворчливый дед, в полноте своей раскрывшийся к семидесяти, — снова засмеялся тот. — Где я и где полнота, — вздохнул он печально. — Напиши — раскрывшись в дистрофии своей... — У тебя еще есть лет сорок, чтобы набрать немного массы, — подмигнул тот, протягивая к нему обе руки. — Ты че такой довольный? — приподнял голову Даня. — Я только что подумал, — тот, попытавшись усесться на корточки, в итоге снова оказался распластанным на льду. — Я подумал, сердце мое... У нас есть еще каких сорок лет или даже больше, представляешь?.. — А если кирпич? — он пессимистично уставился на свою пассию. — Или метеорит? — Это другая история, — пожал тот плечами. — А мы сейчас проживаем эту. Я чувствую себя таким счастливым, когда думаю, что буду рядом с тобой много десятилетий. — Ниче, булка, поживи со мной еще годик, — он попытался скрыть смущенное волнение очередной порцией ворчания. — Я кого угодно выбешу. Будешь ныть еще — вот, Даня, вредная хуйня... — Иди сюда, хуйня моя любимая, — снова не без труда поднявшись, позвал тот. — Надо встать. — Кому надо?.. — Мне. — Зачем? — Подарок тебе подарить! — А почему его нельзя дарить лежа? И у меня уже есть подарок за сегодня, ты его на меня утром уронил. — Вот поэтому лучше стоя. — Зай, — вскарабкавшись по нему в вертикальное положение, нахмурился наш герой. — У тя так глазки блестят нездорово, как будто температура. Ты ща по ходу реально заболеешь. — Я просто переживаю, — Имран ухватил его за плечи, пошатнувшись. — Я вчера кое-что хотел сделать, но твой дружок, падла, меня опередил… — Ты оч ржачно ругаешься, — удерживая его за талию, заулыбался Даня. — Ну что поделать, — быстро ухмыльнулся тот, сунув руку куда-то себе за шиворот. — Я, в общем... Я подумал... Я решил... Короче, я понимаю, что мы не в то время и не в том месте, и вряд ли что-то в ближайшее время изменится... Скорее, наоборот даже. Но мне нравится мысль, что когда-нибудь это... Пригодится... Откопав, наконец, во внутреннем кармане своей дубленки синюю бархатную коробочку, Имран вложил ее в Данины руки и коротко поцеловал его в уголок губ. — Тока не запонки, — полным тревоги голосом выдохнул наш герой, отчего тот рассмеялся и, снова потеряв равновесие, сполз по нему на колени. Разумеется, ни о каких запонках он и не думал, прекрасно понимая, какого рода предмет может находиться в подобной упаковке, но от волнения привычно моделировал в голове все возможные остроты. Два лаконичных гладких кольца, одно белого металла с небольшим синим камнем по центру, другое желтого с таким же прозрачным, были способны навести только на одну мысль. — Слышь, булка, — хмыкнул он. — Чтоб эти цацки когда-нибудь пригодились, нам с тобой надо валить за бугор. Или ждать революции. Или организовать ее и на нары. Мне все три варика не нра, так что давай, надевай прям ща. — Ну подожди, — возразил тот, все так же сидя на коленях и держась за его бедра. — У Игоря на свадьбе был реформистский раввин, они допускают однополые браки. Так что мы, в принципе, можем... — Тогда почему я невеста?! — искренне возмутился Даня. — А че если я хочу быть женихом?! — Драгоценный, у нас пара вообще без невесты, узбагойся, — расхохотался его избранник, безуспешно пытаясь встать на ноги. — А че ты тогда на коленях? — прищурился он. — Действительно, — задумался Имран. — Наверное, потому что я предлагаю? — А, бля... А я типа должен сказать «да»? Ну ок, типа да. — Так типа или «да»? — Ну да. — А почему с «ну»? — Зая, ну заебал, ну да, да! — Да? — Да блядь же! Да-а! — Ф-фух, уалла, я чуть не родил, — тот уткнулся лицом ему в живот, вздохнув с облегчением. Только вдоволь наехидничавшись, Даня наконец начал отходить от не распознанного шока, потихоньку переварив тот факт, что ему только что сделали предложение руки и сердца. — Зай, дай лапку, — прошептал он на ухо возлюбленному, когда тот сумел-таки встать ровно, чтобы в итоге крепко его обнять. — Реально, давай я те ща надену. Типа тайком... — Разве это тайком? — заговорщицки посмотрел ему в глаза Имран. — Мы стоим в сердце города, на Дворцовой, в центре катка, среди толпы... — Это прям бунт, — заулыбался наш герой, стянув со своей пассии правую перчатку, сняв обе собственные и осторожно надев на его безымянный палец колечко. — Я правильное взял? — Да, сердце мое. В твоем бриллиант, в моем сапфир. — У тя руки ледяные... — Потому что я тут чуть концы не отдал, пока ты нукал, — проворчал тот, бережно окольцевав его в ответ. — Я так делаю, когда стремаюсь... — Знаю, драгоценный. Давай, надевай рукавички обратно. — Слуш, а если я тя ща засосу, нас штрафанут? — Давай проверим? Поцелуй получился быстрым и невинным, чуть дольше, чем дружеский и чуть интимнее, чем родственный, перетекший в улыбки счастливого смущения. Какие-то притормозившие рядом девушки захлопали, радостно завизжав, кто-то в противоположной от них стороне даже сфотографировал происходящее... Возможно, эти случайные люди радовались чему-то своему, не обращая внимания на двух странных, подозрительных типов, нетвердо стоящих на коньках и о чем-то перетирающих в неярком свете праздничных огней. — Кажется, всем все равно, — удовлетворенно отметил Имран. — Слышь, булка, может, ты от радости ща ровно поедешь? — ухмыльнулся наш герой, погладив его по плечам и отпустив. — Может, — кивнул тот, буквально через минуту приземлившись на лед с балетной грацией. — Зай, а че ты вообще решил вдруг? — полюбопытствовал он, помогая любовнику подняться. — Всэ пабэжалы и я пабэжал? — Не, ну а что, — пожал тот плечами. — Я подумал, вот, мне тридцать четыре, я уже старый, пора остепениться. Да и ты не молодеешь... — Ах ты заебулка!.. — Даня вознамерился сцапать его в объятия, но от возмущения застыл, уже автоматически уперев кулаки в бока, когда тот с плавностью лебедушки припустил от него по льду, еще и заскользив спиной вперед. — Сука, придем домой, заебу насквозь! Говнюк лохматый! Царевна, блядь, Джабушка! Разгоряченные и румяные, радостно улыбающиеся, несмотря на периодическое ласковое переругивание, вскоре они слезли с коньков и, устремившись обратно на предновогодний Невский, прогуливались под руку, ничего вокруг более не замечая... Кроме разве что урчащих синхронно животов. — Я есть хочу, пойдем есть, — Даня подергал любовника за рукав. — Давай в Макдак? — Там сейчас столпотворение, — возразил Имран. — Может, в пиццу? — Не, не люблю ее... В пышечную? — Меня уже мутит от сладкого. — Мяса хочется... — У меня есть идея. Ахмед-Рафик встретил их радушной улыбкой, в искреннем дружеском приветствии взмахнув лепешкой. — Рахиль! — воскликнул он, подзывая к себе обоих. — Сколько зим, сколько лет! И Яша твой тут! Кура, баран? — Че эт я Яша? — ревниво вознегодовал наш герой. — Какой еще Яша?! — Режиссер Якин, — заливисто расхохотался Имран, откинув голову. — Якуб, муж Рахили, — назидательно пояснил Ахмед. — Отец Юсуфа. — Охуеть, зая, мы родили Хуюсю, — опасливо косясь на него, вполголоса обратился к возлюбленному Даня, вызвав у того новый приступ смеха, а у хозяина шавермы — укоризненное цоканье. — Не Хуюся, — поправил тот, — а Юсуф ибн Якуб ибн Исхак ибн Ибрагим. Пророки в Коране, ну? Рахиль, займись образованием своего Яши, совсем темный мальчишка, я смотрю. Усевшись за освободившийся вскоре столик и с аппетитом поглощая плотно набитые, ароматнейшие шавермы, они все так же продолжали друг другу заговорщицки улыбаться, то и дело прерываясь на короткие беседы. — Зай, он же араб, да? — дождавшись кивка и прожевав, Даня продолжил: — И мусульманин, да? А почему он еще не кидает в нас камни? Может, там в мясе дихлофос?.. — Данечка, — тихо засмеялся его избранник. — Он знает о моих предпочтениях. — И не шугается? — Нет, — тот помотал головой. — Он добрый человек, сердечный. Когда я пару лет назад был... На дне, считай, в самой низкой точке кризиса, он очень помог. Заставлял есть. Подзывал, когда все расходились в обед, говорил — Рахиль, поди сюда, дело есть. Совал мне порцию и говорил — давай-ка ты ее сейчас у меня на глазах ешь, чтоб я видел... Я не мог, а он... Я и жил у него какое-то время. Его жена меня в чувства приводила. Он как старший брат — обнимал, выслушивал, поддерживал. Иногда звал с женой и детьми погулять. — Погоди, зай, ну а как он узнал, что ты?.. — Да мог, знаешь, так по-отечески спросить, не собираюсь ли я завести себе зазнобушку тут. Я настолько был обессилен, мне было все равно. Так и сказал — я по парням. Он так помолчал недолго, и потом говорит — ну значит, на то воля Аллаха. Главное, чтоб ты был здоров и кушал хорошо. — А что это за ибн-ибн? — скрывая волнение и не решаясь сходу расспрашивать об упомянутом периоде, поинтересовался Даня. — Это по-арабски значит сын, — кивнул тот. — Эти все пророки есть и у вас в Библии, и в Торе. Иосиф, сын Якова, который сын Исаака, а тот, в свою очередь, Авраама. — Кошмар, мы родили Юсю, — снова округлил он глаза в шутливом ужасе. — Он, кстати, еще тогда, когда я приперся сюда тя искать, такой типа, знаешь... понимающий был. — Юся? — Рафик. Слуш, а зачем ты притворялся, что плохо ездишь? — Если честно, я просто хотел тебя повалять, — признался Имран, стушевавшись. — Ну и еще у меня была мысль, что если ты увидишь, что я в этом не очень, то быстрее научишься и... — Булка моя, — взял его за руку наш герой. — Я уже просил и еще раз скажу. Мне будет лучше, если ты будешь со мной прямо, лан? Искренним, без вот этого вот... Я же тебе верю, сразу, безоговорочно. И строю, ну, все свое внутри на основе того, что ты говоришь мне. А когда ты говоришь не то или искажаешь... Ну там... Притворяешься — мне потом это заново перестраивать, понимаешь? Я хуево объясняю, но... — Я понял твою мысль, сердце мое, — тот сжал его пальцы крепче. — Прости меня. Это привычка. Такая... Своего рода защита, чтобы уберечь все хрупкое внутри. Я с тобой потихоньку отучаюсь. Учусь доверять. — Надеюсь, зай, что ты когда-нить тупо расслабишься и будешь говорить со мной первое, что в башку придет. — Я так никогда не умел, — невесело усмехнулся Имран. — Но с тобой у меня прогресс, я считаю. — Я тя приму любым, пока ты со мной, — Даня заглянул ему в глаза. — Почему — пока? Ты боишься, что я?.. — Да. Разлюбишь. Полюбишь другого. Просто решишь уйти или прогнать. Не знаю, кароч... У меня тож свои страхи. — Если мы решили быть семьей, нет смысла думать, что это не навсегда, драгоценный мой. — Да... Ты прав. Некоторое время они молча улыбались друг другу, соприкасаясь кончиками пальцев. — Если ты будешь пиздеть, я буду звать тебя пиздабулка, — хмыкнул вдруг наш герой. — Как пиздабол, только пиздабулочка. — Это серьезный аргумент, — тихо рассмеялся его любовник. — О, я придумал! — Что? — Ну, я как зашел сюда, думал, — он понизил голос. — Вот Рафик — он кто по профессии? Шавермист? Шавермэн? Шавермщик? Шавермастер?.. — Повар?.. — предположил тот. — Но он же не повар в реале, — не согласился Даня. — Кароч, я решил, что он шавермье. — Рафик! — повысил голос Имран, оторжавшись. — Данечка изобрел название твоей профессии! Шавермье! — Звучит! — оценил его изобретательность радушный хозяин. — Как сомелье или кутюрье! — Зай, а что?.. — начал осторожно наш герой, все еще тревожный от хаотичных мыслей. — Ну... Почему тебе тогда было так плохо? — Я очень болел, — с чуть виноватым видом признался Имран, выждав паузу. — Никак не мог вылечиться, то с воспалением легких, то кашлял, то еще что-то. Лежать дома или в больнице не мог, надо было работать, чтобы платить за жилье и... сам понимаешь. Лечиться тоже особо не хотелось, я думал, что умираю, что так и надо. Никому не нужный... Меня в итоге только Додик из этого круга выдернул, спасибо ему за это. Потащил по всем врачам, все болячки подлечил, зубы починил. Наверно, если б не он, я бы сейчас как Баба Яга ходил. Без носа и с одним зубом... — Зай, — обеспокоенно нахмурился Даня. — Вставай и поехали домой. Я жопой чую, ты вот прям щас заболеваешь. — Да нет, родной, просто расчихался немного, — невнятно заартачился тот. — Это само пройдет, у меня так бывает... — Зая, я те муж или кто? — голос его сам собой сделался строгим и нетерпимым. — Муж сказал — поехали, значит, поехали! Уже в машине, на почти пустой к ночи дороге, тот вдруг снова разоткровенничался. — Я сейчас сидел, вспоминал, как увидел тебя тогда на этом подоконнике. Дремлющего, такого красивого... Как в сказке. Подумал — наверно, я стукнулся головой или что-то в мире перевернулось, так не бывает. Но самое важное знаешь что было? — он повернулся на секунду к Дане, согрев его приязненным взглядом. — Что действительно зацепило меня, попало прямо в сердце. То, что ты... Что ты предпринял это все ради меня. Как много усилий ты приложил, чтобы найти... Как долго ждал. Искал. Так упорно, настойчиво, упрямо. Снова и снова... Мне о тебе в каждом ларьке говорили, половина водителей. Я не мог понять поначалу, кто это и что ему от меня надо... — Суки, и никто не помог!.. — не удержался от возгласа наш герой. — Они думали, что помогают мне, не выдавая. Мало ли, кто это может быть. А потом, когда я понял... Я тебя отвез домой потом и... Думал, думал, думал. Как это может быть? Что с ним такое? Зачем?.. Такой красивый, такие глаза, ласковый, добрый, чистый... Зачем ему я? — Булка, вот приколи, я думал примерно так же, — хмыкнул он, мелко дрожа от волнительных признаний. — Ток еще стремал, что у тебя жена и дети где-нить в Пятигорске. — Это бы осложнило ситуацию, — мягко засмеялся Имран. — А ты сразу спалил мой стояк? Ну, тогда, когда я еще бухой был. — Нет, ты что! Вообще об этом не думал, только поразился, какие красивые глаза. Никогда таких синих не видел. Голубые — да, сине-серые тоже, сине-зеленые, всякие. Но чтобы прямо как море, такая глубокая, сложная синева — нет, такие только у тебя. — А почему заступился? Только честно. — Увидел в тебе себя. Мне показалось, ты не хотел жить. — Это так. — А сейчас? — Сейчас хочу. Вот эти сорок или больше лет с тобой — пиздец как хочу. Каждую секунду прожить. А без тебя не хочу. Без тебя ни у чего нет смысла. — Сердце мое, — оторвав руку от руля, тот сжал его предплечье. — А когда понял, что... Ну... Что я на тя как на парня запал? — Сразу, когда мы еще из шавермы вышли в первый раз, — весело хмыкнул тот. — Я искренне считал, что ты напросился ко мне ради секса. И думал — уау, это ж надо так зациклиться, чтобы проделать такой путь ради!.. А потом ты собрался спать, и я... — Охуел. — Именно. А когда понял, что ты... Что у тебя нет опыта с мужчинами вообще — сначала не мог в это поверить, потом не мог понять, как такое вообще возможно, но вот, возможно же, лежит у меня в руках, краснеет, трется, стесняется... Чистый такой, никем не тронутый, только мой. Как подарок с неба. Как шанс начать все заново. Всю жизнь. Она с самого начала пошла наперекосяк, и мне как будто дали все исправить. — Это было важно для тебя, что у меня никого не было? — Важно было то, что, несмотря на это, ты пришел ко мне. Не перебирал, не сомневался, не хотел все и сразу — выбрал один раз и насовсем. Это дало мне силы для фундамента. Понимая, что дрожь его заметна визуально, Даня спрятал ладони между колен и сморгнул с глаз невольную влагу от нахлынувшей не измеряемой никакими системами благодарности, за которым следовало чувство правильности всех принятых решений и небывалая уверенность в собственных силах. — Помнишь то свидание у озера? — снова заговорил его возлюбленный. — Когда еще была гроза и потом радуга. — Смеешься? Естессна, помню. — Мы когда возвращались, да и до, пока ливень пережидали, у меня такие мысли были... Знаешь... Что я бы хотел остаться так насовсем. Что можно снять все деньги со счета и уехать так вдвоем, куда-то очень далеко. Я тебя тогда еще очень плохо знал, ты был для меня настолько же странным, настолько и красивым. — Почему? — Потому что заинтересовался мной. Но тогда это не мешало мне мечтать, представлять, как мы с тобой так путешествуем, ночуем в мотелях, чтобы помыться. Зимой где-то на юге, летом на севере. Пишем музыку, ведем дневники... Мне хотелось запомнить это эйфорическое ощущение на том озере, у нас как будто там была своя вселенная. Я понимал, что это просто фантазия, но сейчас это одно из самых светлых моих воспоминаний. За всю жизнь. В ту ночь заснуть у нашего героя никак не получалось: ворох мыслей в тандеме с эйфорией и адреналином не позволяли ему окунуться в забытье, потому несколько часов он лежал, обнимая со спины свою тихонько сопящую полузаложенным носом пассию, прижимаясь к нему всем телом, распутывая и раскладывая по полочкам хаотичное сплетение эмоций. Удовлетворение — от того, что даже на большой кровати они теснятся друг к другу, привыкшие лежать кучкой в центральном углублении памятного дивана; предвкушение удовольствия — от того, что спина Имрана такая теплая, и весной, когда отключат отопление и в квартире будет прохладно, можно будет греть нос, уткнувшись ему в загривок; восторг — от того, что в этот вечер впервые получилось искренне поверить, что любовник и вправду считает его красивым, несмотря на... он мог бы составить список; благодарность — за эти откровения в машине о тех самых первых встречах и впечатлениях, ведь ранее он не слишком хорошо представлял, каким является в глазах своего избранника; уверенность — в себе, в партнере, в будущем, — дарящую бездонный и нескончаемый источник сил и мотивацию покорять вершины, заняться своим делом, построить тот дом, беречь семью... Не совсем стандартную, но обязательно счастливую, ведь теперь у него почти официально есть сестра и двое племянников, о которых тоже кто-то должен позаботиться в случае невзгод; чувство принадлежности, нужности, любимости... Абсолютная эмоциональная безопасность. Утром тридцатого декабря Имран разбудил его душещипательной симфонией из кашля, чихов, вздохов и сморкания. Сонно сев на постели и уставившись на него со смесью скепсиса на лице и болезненного сочувствия в душе, наш герой немного понаблюдал за растущей горкой использованных салфеток на прикроватном столике и совершенно несчастным любовником, жалобно поглядывающим на него из кокона одеял, удержал внутри рвущееся наружу «Я же говорил!» и принялся быстро решать в уме поставленную перед ним задачу. — Так, зая, — Даня положил руку ему на живот, поглаживая. — Давай подробный отчет, че где болит. Тело ломит? — Дя, — прогундосил тот печально. — Голова болит? — Не очень... — Горло? — Не болит, просто кашляю. — Температура? — он наклонился, на секунду прижавшись губами к влажному лбу. — Не понимаю, ты всегда горячий... — Я горячая булочка, — попытался улыбнуться тот. — У нас есть аптечка? — задумался он вдруг. — Хоть какая-то? Градусник? — У меня что-то было, посмотри там, в комоде. Обнаружив, что срок действия большей части лекарств либо истек, либо подходит к концу, он снова вздохнул, принес в постель подозрительно довольному любовнику завтрак с основным ингредиентом в виде малинового варенья, нашел для него дополнительное шерстяное одеяло... Невольно заулыбавшись от понимания, что это тот самый утеплитель, что был в их первую встречу проложен между его собственной спиной и прохладной стенкой. — Зачем я такой глюпий? — риторически поинтересовался сам у себя Имран, с нескрываемым наслаждением уплетая мягкую теплую гренку. — Оч сложно возразить, зай, — Даня подсел к нему на край постели. — Сначала с этим своим Додиком голый бегал, потом придурочной девице куртку отдал и опять голый бегал, потом больной потащился на каток, хотя должен был лежать... Долбоеб, короче. — Да, — закивал тот, расплываясь в радостной улыбке и надкусывая вторую гренку. — Ой, Данечка! У тебя же еще подарок... Но я его не спрятал. — Опять квест?! — Заболел твой вороненок и проворонил, — тот грустно опустил глаза. — Так, зай, давай потом, — наш герой поднялся, покосившись на ворох пересмотренных лекарств. — Я щас это все выкину и пойду, докуплю там всякого и притащу те парацетамол. Аллергии нет? Имран замотал головой в ответ, поглядывая на него полными обожания глазами. — Булка-заебулка, — проворчал он беззлобно, накинул куртку, рассовал по карманам ключи с кошельком и направился в аптеку, что располагалась в соседней парадной того же здания. Однако небольшое это расстояние преодолеть без приключений у него не получилось. — Эй, воробел! — окликнул его со спины зычный и не внушающий доверия голос. — Здорово! Первым он заметил любопытного Пипидастра — лениво размахивая мохнатым белым хвостом, тот с деловым видом обнюхал его джинсы. Затем перевел взгляд на неторопливо приближающегося Давида, к хаосу вьющихся волос которого для полного образа не хватало только лаптей и вил. — Слышь, Додик, — усмехнулся он опасливо. — Ты ее тока не топи, да? — Кого? — Псину. Не сразу подхватив аллегорию, тот некоторое время озадаченно на него смотрел, затем одобрительно расхохотался. — Вы где шатались вчера? — с бесхитростной улыбкой спросил Давид. — Нат вам звонил обоим, хотел подарок принести. — Ой, — спохватился наш герой. — Сорян, мы по ходу телефоны в машине кинули опять. Гуляли в центре. — У тебя вчера был, да? Погоди, — повозившсь, тот достал бумажник, вытащил оттуда пятитысячную купюру и протянул ему. — Извини, что так, я не знал просто. С днюхой тебя. — Э-э, — автоматически взяв ее, Даня озадаченно поглядел на Амурский мост, затем нахмурился. — А у тя когда днюха? — Второго августа, — ответил тот без задней мысли. — Сорян, я тож не знал, — он протянул банкноту обратно. — С прошедшим. — Эй, это не честно, — снова рассмеялся Давид. — Так не делается. — Слышь, ленивая ты жопа, если хочешь честно, иди и купи мне подарок как нормальный человек, — не выдержал наш герой, выплеснув на того раздражение от этой странной ситуации и еще более странной беседы. — Я ващет в аптеку шел. — За резинками? — подмигнул тот. — Иди ты нахуй, — огрызнулся он. — За аптечкой, зая там снега нажрался и сопливит. — Стабилен как золотой запас, — хмыкнул бывший конкурент. — Ну, давай я тебе аптечку подарю. Держа на руках повисшего тряпочкой Пипидастра и внимательно наблюдая за тем, как Давид общается с аптекарем, набирая им без малого целый мешок самых ходовых безрецептурных лекарств, начиная с противопростудных и заканчивая средствами от грибка и диареи, Даня тоскливо задумался о том, как мало смыслит в фармакологии, биохимии и медицине в целом. — Хочешь гематогенку? — предложил ему тот уже у парадной, когда наш герой опустил Натанова любимца на землю. — Она мерзкая, — скривился он. — Ну, тогда не чокаемся, — Давид приподнял батончик. — Чтоб ты был здоров! — Да мы уже чокнутые, — проворчал наш герой. — Игореха ебанулся нас рядом сажать. — Нет, это Нат, — отмахнулся тот. — А Игореха твой в принципе идиот. Меня злость берет, когда я думаю о той тусне в клубе. Он же прекрасно знал про особенности восприятия Ната и все равно потащил туда. Тешит себя тем, что типа заботится. Приучает к публике. Идиот. — А что с ним было, я так и не понял? — прищурился на него Даня. — Он шатался всю ночь между этажами, потом сел рисовать внизу. — По его словам, это был один из самых тяжелых для него выходов из дома, — выждав пару секунд, с видимым недовольством начал тот. — Ему сложно выдерживать такое напряжение. Он легко может фокусироваться на ком-то одном или на компании знакомых людей и даже говорить с ними. Но ты просто представь, что ты стоишь рядом с усилителем на концерте, при этом тебе орут в уши, трогают за все места и светят разноцветными фонариками прямо в глаза. Ты пытаешься сосредоточиться, ищешь темное пространство, где не так громко и можно прийти в себя... Но там надо ебаться. Просто так сидеть нельзя. — И потому он брал кого-то, дрочил ему и уходил, — с неприятной тяжестью внутри догадался Даня. — А че он просто не ушел? — Не мог, — отвел глаза Давид. — В его системе это было бы невежливо и не соответствовало бы поведению друга. Игорь же друг. — Ну так донеси до него, если плохо, то ты тупо собираешься и уходишь, — чуть повысив голос от возмущения, посоветовал он. — Уже, — кивнул тот. — Мы все прописали, у него есть схема для таких ситуаций. Как, кстати, у вас с... с Имраном? — Отлично, — он опустил голову, чтоб скрыть мимолетную улыбку. — А че? — Просто спросил. — Ты можешь мне объяснить, че у вас вообще происходит? — решил он расставить все по местам в этом щекотливом вопросе. — С Натом? — С Имрахой. — Ничего, — Давид пожал плечами с чуть печальной улыбкой. — Болит, да, потому что оборвано. Но обратно не прирастет уже, не переживай. У нас складывается патовая ситуация. Я хочу его и не хочу тебя. Нат хочет тебя и не заинтересован в нем. Я вам не просто так вчера про свингеров твердил. — Но мы вас не хотим, ты сечешь? — Спорное утверждение. Тебе нравится Нат, а он хорошо знает меня. Телесно, если ты понимаешь... — Додик, иди нахуй, — сердито перебил его наш герой. — Нат красивый и он мой друг, я бы ебался с ним хоть каждый день, если б не зая. Все, я занят, я не могу... Ну... Ехать на двух лошадях сразу. — Да я-то понимаю, — усмехнулся тот. — Но нам всем придется смириться, что Нат будет спрашивать, он циклится на некоторых идеях. — Ну ок, скажи, — вздохнул он устало. — Если я ему по-быстрому в жопу дам, вот как повинность. Зная его полгода, скажи мне, ты реально считаешь, что ему станет легче, если он будет знать, что мне больно, плохо и что я не хочу? — Он не ищет отношений с тобой, пойми, — неопределенно махнул рукой тот. — Для него это просто секс. Ему нравишься ты в очень узкой роли. Не как партнер, а как модель скорее. Очень конкретные действия с тобой, и никто другой не подойдет. Естественно, никто не может тебя заставить и ты сам не должен себя заставлять, это сугубо добровольно и ради взаимной радости. Но если ты увидишь такую возможность, в которой Нат может сделать тебе приятно — вэлкам, мы к вашим услугам. — А че это «мы»? Ты тут ваще при чем? — То есть ты допускаешь вариант с ним наедине? — Он как-то уломал нас с Имрахой. Хэ зэ, может, если вконец затрахает мозги, то сможет уломать еще раз. — Он не сможет делать то, что хочет, при Имране. Он считает, что не должен нарушать твои границы в его присутствии. — То есть я должен прийти к нему? — В идеале, думаю, да. Или, как вариант, если он сможет рисовать, как то, что он хочет, Имран делает с тобой. Такая сублимация его тоже удовлетворяет. — А что конкретно он хочет? — Реальную боль и реальный страх. Он запоминает и ловит в рисунке эмоции, это его страсть. — И ты ему это даешь? — В рамках возможностей. Возвратившись домой с внушительным, набитым лекарствами пакетом, он застал возлюбленного выходящим с балкона и чуть не выронил свою ношу от негодования. — Ого! — удивился Имран. — Я не настолько сильно болею! — Ты че встал?! — почти завопил на него наш герой. — Еще и босиком?! А ну брысь в постель! Долбоебулка! Запеленаю тя нахер скотчем, будешь лежать, как в люльке, и ссаться в подгузник! Вот же, блядь, муки кусок... Успокоился он, только подоткнув тому одеяло со всех сторон, измерив температуру, скормив пару таблеток, ложку сиропа от кашля и закрепив все очередной порцией теплого чая. — Скажи, как проголодаешься, — погладил он свою несчастную, но чрезвычайно умиротворенную пассию по плечам. — А чего ты так долго? — промурчал тот из недр своего одеяльного гнезда. — Да Додика твоего встретил, — Даня дернул плечом. — Он нам аптечку собрал как подарок мне на днюху. — Данечка, — ласково рассмеялся его любовник. — У тебя просто талант трясти с людей денежку. Почему ты не работаешь коллектором? — Ниче я не трясу! — праведно возмутился он. — Они сами дают. — Прямо как по Булгакову, — заулыбался Имран. — Булкакову, — передразнил его наш герой. — Типа потому что я ведьма? Или кошак? — Ты мастер, — проурчал тот. — Отделки, хе-хе... — А ты типа моя Марго? — Маргюльчатай, да. — А Воланд, Азазелло, Фагот, кошак и эта, как ее... Геля — это типа твои бывшие? — Как ты лихо вывернул сюжет! — вскинул тот брови. — Тебе нравилась литература? — Я ее ненавидел, — прыснул он нервно. — У нас была училка как штандартенфюрер, слово не по учебнику или там какой-то статье — все, садись, два. Я писал в сочинениях, что думал. Что Каренина долбанутая баба, Катерина долбоебка, Ростова дура, все они, короче, дуры тупые, а единственные адекватные люди — это эти, как их... Старосветские помещики. Ну, я без мата писал... Но она мне все равно максимум трояки лепила всегда. — А кто из них тогда Додик? — Хуй знает, — хмыкнул он. — Фагот? — А Воланд? — Гера? А вместо Гели у нас Гюзелла. — Ну Данечка! — Хуянечка! И Юсязазелло. — А Бегемот? — У тебя там вроде Изя еще был. — Ревнивый оребушек, — засмеялся Имран кокетливо. — Любвеобильная булочка, — Даня почти лег на него. — Моя булочка, понял? — Оребушкина, — подтвердил тот. — А о чем вы с ним говорили? — О-о-о, — протянул он с досадой. — У нас была дико неловкая беседа про Братана. По ходу твой Додя решил переводить с Натановского на русский. Я ща пока ехал наверх, думал немного... От него, знаешь, такое смешанное ощущение. С одной стороны, он меня дико бесит прям. С другой, ну... Вроде как вызывает уважение. За это его отношение к Братану. Поддержка там... — Особенно от того, кто, судя по виду, самозародился под диваном из комков пыли и старых носков? — по-доброму усмехнулся Имран. — У него младший сын аутист. Не такой высокофункциональный, как Натан, а с довольно... тяжелой формой. Вроде бы все более-менее неплохо с интеллектом, но были серьезные проблемы с речью и... В общем, они с Кариной очень стараются, но она работает, на ней весь бизнес, так что о мальчике забоится он в основном. Водит по всяким кружкам, специалистам, массажистам, логопедам. — А-а, — кивнул наш герой. — Получается, ему это все близко и знакомо. — Ну да. Поэтому я как-то даже не удивился, когда понял, что они сошлись. — Братан говорил, что быстро к нему привык и что он вроде... Ну... Правильно себя ведет. Зато терь понятно, как Додик теть Дашу покорил, — хмыкнул он безрадостно. — Им, видимо, есть что обсудить. Ты поэтому сказал тогда, что?.. Про детей. На улице. — Да, родной, — вздохнул тот. — У них средняя девочка умненькая, успешная, учится сейчас в Англии. А старший мальчик тоже такой... С прибабахом, но нейротипичный. Просто творческий. Ты его знаешь, кстати. — В смысле? — удивился Даня. — Откуда? — Ну так Ильяша наш, в Киру влюбленный, — с нежностью улыбнулся Имран. — Он даже не в курсе, да и сам Додик не в курсе был, пока у того мама не заболела. Она ему написала и призналась... Там сложная ситуация какая-то, кто-то кого-то не любил или любил, я не вникал. Илья считает, что его отец умер пару лет назад, тот вроде был неплохой человек, и его мать просила не говорить ему. Ну... он заботится о мальчике. В общем, если старшие двое обычные, то младшему нужен достаток, чтобы вырасти полноценно функционирующим. Я тебе рассказывал про бар, кстати? — Не, откуда, — он помотал головой, устроившись поудобнее у любовника на груди. — Это был просто бар, они там сначала просто тусовались, потом купили его, сделали ремонт, постепенно поменяли формат, выкупили соседнее помещение. Это была такая отдушина, которая вдруг стала приносить нехилый доход. И Ильяшу туда пристроили. Он же все знает, всю бухгалтерию, все нюансы. И его все посетители знают. — Оч странное место, чтоб туда сына притащить, — усомнился наш герой. — Если б я своего батю увидел в кожаных труселях и с плеткой, я б тоже двинулся, наверно... — Нет, Додик там на мероприятиях не отсвечивает, только напитки мешает. Карина иногда приходит проинспектировать, а так там актеры в основном. — Я думал, там все ебутся... — Нет, там... Скорее, такие элитные шоу-программы для богатых. Очень редко бывают закрытые вечеринки, где уже происходит всякое. Я на такой, кстати, несколько депутатов видел. — Тя после Юси они удивили? — Да, потому что это как раз те фигуры, которые проталкивали законопроект об обратном. — Надо было сфотать. — Ты что! Это же Додина репутация. — Знаешь, че? — задумался вдруг Даня. — Надо сказать Братану, чтоб научил этого мелкого татухи бить. Вдруг ему понравится? — Да, он аккуратный мальчик, — согласился Имран. — Если его это увлечет, то идея неплохая. Меня немного греет, что Додик ситуацию Натана принял так лично. Я наблюдал за ними за столом и понял — он будет на голове стоять, чтобы парню было комфортно. Знает, как с ним обращаться, берет на себя все вынужденные контакты, объясняет все непонятное, не трогает без необходимости... Он неплохой человек. Просто из нас с ним какая-то взрывная смесь выходит. Ты сам видел. — Пирожок с тротилом, — заржал он, припомнив яркий эпитет. — Знаешь, че я еще думал? Что вот эта встреча с Додиком внизу — это он как бы... Ну... Финальный босс. И мне надо завершить квест и выйти победителем, и тогда булочка будет совсем-совсем моя. — Булочка изначально совсем-совсем твоя, — проворковал тот. — Кстати, у тебя новое задание. Вон на столе записочка. — Ну бля, опять? — выдохнул он, поднявшись за листком. — Ты за этим вставал и шастал?.. А почему мне сегодня подарок? Новый год завтра, днюха была вчера... — Потому что мы растягиваем праздник в обе стороны, — подергал бровями его избранник. — Тем более, где-то тут рядом еще Рождество. — Так это седьмого, — он открыл шкаф и принялся копаться там в поисках нового ориентира. — И я не праздную. Я вообще еврей типа. — Ну, тогда Ханука недавно была. — Че?.. — Ханука. — Зай, вот щас не стало понятнее. Слушая неторопливый рассказ о еврейском празднике света и чудес (в интерпретации его булки, конечно), наш герой обошел всю квартиру, дивясь, когда тот умудрился спрятать такое количество записочек. — Я импровизировал, — польщенно объяснил тот. — Не успел заранее сделать. — О, — оживился он, нащупав искомый предмет за батареей. — Там что-то мягонькое!.. Еще оребушек?.. Два?! В руках у него оказался приятный на ощупь вязаный свитер с изображением двух воробьев — одного обыкновенной раскраски, другого потемней, — занятых процессом... — Они ебутся! — засиял он. — Ебущиеся оребушки! — На заказ вязали, — похвалился его любовник с гордым видом. — Как с оленями, только с оребушками. Нацепив новый предмет гардероба поверх домашней футболки и бережно разгладив его на животе, наш герой влез верхом на возлюбленного и принялся целовать его лицо, несмотря на попытки увернуться. — Данечка, ну что ты делаешь, я же болею!.. — Это ты мне булку отморозил, а не вирус, так что ниче, дай сюда свою... Звонок в дверь заставил обоих замереть. — Мы кого-то ждем? — удивился Имран. — Неа, — задумался Даня. — Мож, соседи чет хотят? На пороге действительно обнаружились соседи, о скором визите которых следовало догадаться. — Привет! — поздоровался Натан. — Я хотел прийти и поздравить тебя вчера, но Имран сказал мне сначала позвонить, я несколько раз звонил, никто не брал трубку, поэтому я решил позвонить позже. Давид сказал, что вы точно дома, поэтому мы пришли сейчас. После этого мы собираемся пойти в кино, я хочу смотреть «Холодное сердце», но если не будет билетов, то мы пойдем на «Двенадцать лет рабства». Давид сказал, что вы можете поехать с нами, если у вас нет других планов, потому что у вас есть машина и тогда нам не придется тратить деньги на такси. — Да, — подтвердил стоящий за его спиной Давид, поправив вязаную шапку, явно нацепленную на него заботливым юным любовником. — Не, зай, ну ты слышал? — заржал наш герой, прокричав в комнату. — Вы можете поехать с нами, потому что у вас есть машина! Вы прям нашли друг друга! — Куда поехать? — тот выплыл в коридор, замотавшись в одеяло, как в мантию. — В кино, — повторил Натан. — Мы будем смотреть «Холодное сердце», это новый мультфильм, там красивая анимация, я бы хотел его увидеть. Если не будет билетов... — Да-да, мы поняли, — перебил его Даня. — Пасиб за приглашение, Братан, но мы не можем поехать, потому что Имран болеет. — Но я хочу... — тихо возразил тот. — Ты болеешь, — строго воззрился на него наш герой. — Но мне уже гораздо лучше, — заверил его тот с честными глазами. — И мы хотели купить кресло... Данечка, пожалуйста, умоляю, давай поедем! В кино, а потом за креслом! Я надену два свитера и шапку, пожалуйста... — У тебя очень красивый свитер, — вставил Натан, улыбнувшись. — Пасиб, — растерянно отозвался он, хмурясь на любовника. — Дань, даже не пытайся, — обратился к нему Давид. — Если ему что-то взбрело в башку, остается только смириться и потом разгребать последствия. Он баран и манипулятор, говорю с опыта. — Да, — закивал Имран. — Слышь, ты, баран-манипулятор, — рассердился наш герой. — Ща я те в жопу горчичников напихаю и банок наставлю с пиявками! Разошелся, бля... А ну брысь в кровать! — Ну пожалуйста... — взглянул тот на него широко распахнутыми влажными глазами цвета спелой черешни, часто заморгав веерами длинных густых ресниц. — Завтра же новый год. Я так хочу немножко сказки... — Долбоеб, блядь, — обреченно вздохнул он. Едва ли не засветившись от восторга, тот упорхнул в комнату с легкостью вчерашней лебедушки на льду и принялся, судя по звукам, торопливо собираться. — Ну че вы встали, как бараны, заходите, он пиздец копуша, — наш герой отошел вглубь коридора. — Я принес тебе подарок, ключи и контейнер, — поставил его в известность друг, протянув подарочный пакет серебристого цвета, который все это время держал в руках. — Какие ключи? — удивился он, заглянув в пакет, где помимо плотной черной папки с файлами и коробки из-под запеканки лежала та самая связка, которую они вчера выудили из почтового ящика. — Зачем? — Давид сказал, что ты можешь подумать, что я таким образом хочу разделить с тобой ответственность за кормление моих животных, но я сказал ему, что скажу тебе, что это не так. Я хочу, чтобы ты мог прийти, когда ты захочешь, и Имран тоже. Еще Давид сказал, чтобы я сказал тебе, что ты не должен взамен давать мне ключи от своей квартиры, потому что это добровольный акт. — Э-э, — растерялся он. — Ла-ан. — Можно, я покажу одну страницу твоего подарка Имрану? — попросил тот. — За-ай, подойди сюда, — позвал он, вытащив на свет папку, по всей видимости, с рисунками. Дождавшись явления Имрана, Натан забрал ее и открыл на странице из середины, как оказалось, полноценного комикса, походящего в графичности прорисовки на традиционную американскую манеру супергероики, которую юный художник мастерски сымитировал, степенью детализации сравнившись, однако, с шедеврами японского хентая, а степенью анатомической корректности — с медицинским атласом. — Вот здесь я нарисовал Даню в разрезе, — продемонстрировал он один из ярко раскрашенных рисунков, изображающих самое интимное из возможных сексуальных взаимодействий. — Но для этого мне не нужно было разрезать Даню, потому что я пользовался специальной литературой. Это не совсем точное изображение, но мы не сможем сравнить его с оригиналом, пока Даня не пройдет процедуру магнитно-резонансной томографии таза. Я думаю, это не очень важно, потому что я также изменил вам некоторые пропорции из-за того, что это правило стиля. — Маленький, ну прости меня, — обнял его Имран, виновато поглаживая по голове. — Я же говорил, это была неудачная шутка. — Я не грущу, мне надо было объяснить, — прижался к нему юноша, устроив голову на его плече. — У тебя есть еще запеканка? Мне очень понравилось. — Запеканки нет, но есть Данин тортик, — заулыбался ему тот. — Шоколадный. Хочешь? — Да, хочу. Можно мне, пожалуйста, в контейнер? Все также в обнимку эти двое удалились на кухню снабжать паренька провизией, тогда как наш герой в театральном молчании остался в коридоре один на один с расслабленно улыбающимся Давидом. — Милахи, а? — прокомментировал тот в умилении. — Да пиздец ваще, — дернулся он. Перспектива просмотра мультфильма в сочетании с покупкой вожделенного кресла свела все визуальные признаки простуды его пассии на нет, за исключением разве что покрасневших от соплей и трения крыльев носа. — Придем, будешь ноги греть, — пообещал ему Даня. — Лежать и пить горячее, понял меня? — Понял, — тихонько улыбался ему тот, выруливая со двора. — Не будет, — констатировал с заднего сидения добродушный Давид. — Хочешь, научу тебя шибари? — Че?.. — недовольно обернулся он. — Связывать его эротически. — А это поможет? — Не особо, он умеет развязываться, — честно ответил тот. — Но зато интересно проведете время. — Зая, — сообразил он вдруг. — А ты в курсе ваще, что седня короткий день? — Правда? — удивился Имран. — Это значит, что те придется выбирать, либо кино, либо кресло. Иначе магаз закроется. — Можно поехать за креслом, а потом в кино, — предложил Давид. — Нет, нельзя, тогда им придется оставить нас в магазине, чтобы увезти кресло, — возразил Натан. Вплоть до пункта назначения Имран напряженно размышлял, выключившись из беседы, пока Додик пытался развлекать всех рассказами про Натана: — Только утром проснулся, первым делом растолкал меня и говорит — Давид, дай Дане. Я сонный, не понимаю ничего, думаю — какой Даня? Что дать? Смотрю на него, вспоминаю, в чем, собственно, суть вопроса была. Говорю — нет, ну Нат, ну давай не сейчас... Нат такой — хорошо, тогда сходи погулять с Пипидастром. Ладно, говорю, пойду гулять. Потом во дворе брожу и понимаю — где-то я про этот психологический прием слы-ышал!.. — Ладно, — решительно перебил его Имран, свернув к торгово-развлекательному комплексу, где располагался выбранный пареньком кинотеатр. — Это не последний сеанс, мы можем потом сами сходить. А кресло я хочу сегодня. — Зай, — строго обратился к нему наш герой, когда Натан с Додиком помахали им и направились в здание. — Они меня сегодня сбили с толку, но это первый и последний раз, когда такое происходит, ты понял меня? Если ты сдохнешь от воспаления легких, я прыгну с окна, найду тебя на том свете и отпизжу. — Но мне правда лучше, — робко глянул на него тот. — Честно. С полчаса его придирчивый избранник никак не мог определиться, которое из кресел душа его желает приобрести сильнее — овальное подвесное, открытое подвесное, круглое кресло-качалку или классическое. — Бабка Рахиль, — хихикал над ним наш герой. — Баб-Надя тя там заждалась на скамейке. — Данечка, я не могу выбрать, я хочу два, — печально известил его тот. — Вот это яйцо и круглое напольное. — Ну бери два, карты хватит и еще тебе на кусты останется. — Два?.. — лицо Имрана приобрело выражение ребенка, впервые попавшего в многоэтажный магазин игрушек. — Можно?.. — Ну а че нам делать с этой картой? Мебель у нас и так есть вся, так что трать как хочешь, — невольно заулыбался вместе с ним наш герой. — А можно еще елку?.. — неверящим шепотом спросил тот, едва не дрожа от восторга. — Зая, ты у нас отвечаешь за уют, — Даня обнял его за плечи. — Бери карту и делай уют, как считаешь нужным. — Данечка, — выдохнул тот, крепко обняв его. — Спасибо, счастье мое! — Только подумай, как мы это все в машину затолкаем. — О-о, ты еще не знаешь мою детку!.. Как выяснилось чуть позже, Шура оказалась права насчет экологических замашек его пассии, разразившейся пламенной речью о бессмысленной вырубке елей, а его собственный глазомер точнее, нежели представления Имрана о вместительности собственной машины, в связи с чем они провели некоторое время, играя в огромный тетрис в попытке погрузить в нее два кресла, одно из которых имело цельную корзину, искусственную ель, коробку новогодних шаров, тряпичный ковер, бессчетное количество маленьких подушек, несколько растений в горшках, ряд гирлянд и в довершение композиции — крошечный, но довольно тяжелый столик. — Я прям ща прочувствовал, как вы близки с ДинДинкой, — ворчал наш герой на обратном пути, сдувая с головы щекочущие листики какого-то не то куста, не то деревца, которое держал на коленях. — Меня стол по ноге лупит, едь аккуратнее, е-мое... Ты всегда так делаешь?.. А, ну да, с таким хуем, как твой, ты, наверно, привык уже впихивать огромные предметы в оч мелкие пространства... Зая, реально, ток не тормози резко, те штанга от кресла лобовуху пробьет. — Данечка, ты представь, драгоценный, — едва не плакал тот от восторга. — Мы теперь сможем заворачиваться в пледы и сидеть там, качаться, ужинать, разговаривать, зажигать огоньки, свечки, играть на гитаре... — Зай, в это кресло-яйку висячее влезет только одна жопа, а я люблю на тебе сидеть, — не согласился тот. — Мы можем сидеть на круглом, обнявшись, — замечтался тот. — Там будет наш маленький мирок тишины и покоя, где можно медитировать, размышлять... Я бы еще купил туда такой маленький фонтанчик. — Будешь ссать бегать каждые полчаса, — хмыкнул он. — И вообще, там же дубак ща до апреля, минимум. — Ну Данечка!.. Несмотря на эту внутрисемейную конфронтацию восторженного оптимиста с угрюмым реалистом, обе конструкции были собраны Даней в тот же вечер под его же ультимативное требование, что ничего из новых покупок не отправится на балкон, пока «глупая булка-мозги из варенья» полностью не вылечится, что счастью того никак не помешало. Справедливости ради я все-таки заступлюсь за Имрана и признаюсь, что то подвесное кресло в итоге сам Данечка и облюбовал, как более легкий и компактный — нанес туда свои плюшевые сокровища в виде оребушка и жопончика и периодически влезал покачаться, завернувшись в плед и действительно напоминая маленького нахохлившегося воробья в гнезде, до влаги в глазах умиляя своим видом чувствительного партнера. Но вернемся в тот ранний вечер тридцатого декабря, когда через пару часов неразумной активности действие снимающих простудные симптомы лекарств подошло к концу и наш долбо... доблестный джигит, успевший нарядить установленную на комоде елку, снова почувствовал себя самым несчастным в мире страдальцем, забравшись обратно в конструкцию из одеял и печально оттуда чихая. — Ты же говорил, — бесконечно тоскливым голосом опередил он Даню, с тяжелым вздохом отправившегося на кухню за перекусом, чаем с вареньем и очередной порцией лекарств. — Зай, погреть тебе рагу? — поинтересовался он ласково, проконтролировав, чтобы тот чинно выпил все медикаменты. — Или хочешь, закажем еду? — Можно заказать? — хлюпнув носом, жалобно высунулся он из укрытия. — И посмотреть кино какое-нибудь? Прикончив на двоих семейного диаметра пиццу и закусив ее тортом, сытые и довольные, вскоре они полулежали в постели, обнявшись и водрузив на колени ноутбук, с которого смотрели какой-то из фильмов о «Гарри Поттере», периодически отвлекаясь на разморенные ласки и беседы. — Я думал в детстве, — смеясь в некотором смущении, признался Даня. — Думал, что Малфой ведет ся как мудак, потому что втрескался в Гермиону. А ща смарю и думаю — не, он просто реально мудак. — Скорее ребенок, в котором систематично культивировали нарциссическое расстройство, — улыбнулся ему Имран. — Хотя, судя по последним частям, в нем оказалось достаточно психических сил для рефлексии и эмпатии. — За-ай, — заурчал он любовнику в ухо. — Можно терь простыми словами? — Представь, в каких условиях он рос, — предложил тот. — Как его оценивали, давили, требовали. Не принимали безусловно. Я думаю, он всегда напряжен, сомневается в себе и всего боится. Когда ты в таком состоянии, трудно сопереживать кому-то, ты слишком повернут внутрь себя. — По-твоему, он бедненький? — удивился наш герой такому выводу. — Конечно, — кивнул Имран. — Он же ребенок, ему одиннадцать или двенадцать. У него едва-едва формируется критическое мышление. — По ходу, там только Гермиона в адеквате. — И да, и нет, — не согласился тот. — Дети сами по себе не становятся упоротыми отличниками, это тоже последствия травм. Они с Малфоем этим похожи. — А нормальные там есть? — Все семейство рыженьких, — задумчиво ответил Имран. — Кроме этого паренька, который в Министерстве работал. — А кто твой любимый герой? — Даня уставился на него с интересом. — Хагрид, — с нежностью улыбнулся тот. — Он добрый, бескорыстный и заботливый. А твой? — Гермиона, — хмыкнул он, снова стушевавшись. — Говорю ж, она по мне там единственный нормальный человек. Без нее фильм бы закончился на тролле. — Пессимистичная короткометражка о халатности учебного персонала, — расхохотался тот, в итоге закашлявшись. — Поэтому ты хотел свести ее с Малфоем? — Я не хотел! — возмутился он. — Они не подходят друг другу! Они как... Как... Как Риша и жена Додика. — Почему? — Ну, потому что у них ваще разные миры, — Даня пожевал губу, размышляя. — Смари, вот мы с тобой как бы на одном уровне. Образ жизни там, да? Нам нравится наш дом и то, что мы делаем, да? У нас есть будущее, где мы... Типа... Ну... Реализуем себя вместе. А у этих девах все изначально через жопу. Ну, допустим, они сойдутся, будут радостно ебаться полгода там каких. Но одна для другой блоха. — Я бы так не сказал, Карина довольно сердечная женщина, — возразил Имран. — Но да, я бы не ставил на успех таких отношений. Ее жизнь — это четкий график и дисциплина. А Риша похожа на маленькую анархистку. И если она будет требовать от Карины внимания и времени, которого у той просто нет, особенно учитывая, что у нее три бизнеса и двое детей... — И та ей не даст, то она просто попрется искать это все дело на стороне, ага. — Они друг для друга своего рода экзотика, но... — Не выгорит, — сделал вывод Даня. — И у Риши либидо, кажется, раз в десять выше. — Вы трахались? — Что?.. — С Кариной. — Ну что ты говоришь такое! — округлил глаза Имран. — Она же женщина! — У тя прям отвращение такое к телкам? — поразился он бурной реакции. — Нет, почему? — тот сконфуженно отвернул голову. — Просто не мое. Вообще я тоже за то, чтоб люди встречались с себе подобными. А если нет, то чтобы им просто было комфортно в быту. Вот сам посмотри, Стас нашел себе просто идеальную пару, они с невестой остепенятся и создадут крепкую ячейку такого хорошего среднего класса. — Бенька с Николеттой тоже похожи, в принципе, — согласился он. — Особенно если Беня примет наконец свое недогейство. — Если Николь поменяет документы и закончит переход, из них выйдет обычная пара с одинаковым стилем жизни. — Вася с Натой вместе росли. — Игорь с Мариной — две дивы, — продолжил перечислять тот. — Илья с Мишей едины в своем мировоззрении и работают вместе. — Чизетта со своим Вованом — афрорусские. — Иван с Майей за традиционные семейные ценности. — Гога с Ленкой — два стебуна покруче Шурки. — И Шура с Аней — две самостоятельные девушки и даже внешне похожи. — Пипец, прям Ноев ковчег у нас! — восхищенно хохотнул Даня. — Кароч, я понял. Рише нужен какой-нибудь двинутый заебучий чел. Мож, Артушка? — Артушке с его психомазохизмом нужна личность типа Джеффри, — усмехнулся Имран. — Пока он упоенно дрочит на самого себя и свои сигареты. — А Гиля? — У Гили отношения на расстоянии, поэтому он всегда в компе. — Андрей? — он привел последнего кандидата из коммуналки. — Убежденный холостяк после развода и покровитель питерских дам легкого поведения, — вздохнул тот. — Причем он с ними не спит, а беседует, стихи им читает. Они его любят, конечно же. Лучшая аудитория. — Пиздец, — заморгал он часто. — Короче, Рише нужен обычный мужик с лютым недоебом. Желательно, извращенец. Чтоб враскоряку ходила. — Который мог бы влюбиться в ее милую социопатию, да. — А Братан с Додиком? — вспомнил наш герой. — Они же... — У них возрастной мезальянс, да, но их семьи имеют примерно один и тот же стиль жизни. К тому же их история — скорее исключение, чем норма. — Зай, а можно спросить? — он чуть съехал вниз и отодвинул ноутбук подальше, улегшись головой на живот своей пассии. — Че вы с ним так орали друг на друга? — Понимаешь, — неуверенно начал Имран, запустив пальцы ему в волосы и мягко массируя. — Он в самом начале высказал такое мнение, что между нами не будет настоящего доверия до того, как мы пару раз друг на друга не вызверимся. Потому что, якобы чтобы перестать сомневаться в партнере, надо выплеснуть на него агрессию и увидеть, что он в этот момент все еще любит тебя. Некоторое время Даня молчал, пытаясь припомнить, были ли между ними с любовником какие-то более-менее громкие конфликты, но так ничего в памяти не откопал. Кажется, Имран дулся на него за то ненамеренное утаивание своих планов. Он ревновал и даже обижался. Язвил довольно жестко пару раз... Но ни разу ни один из них всерьез на второго не кричал. — Эй, булочка, — позвал он встревоженно. — А ты тоже так думаешь? — Я думаю, многое зависит от конкретных людей и их страхов, — неопределенно ответил Имран. — Но ты же не будешь так проверять, люблю я тя или не? Я те и так могу сказать, что люблю. — Драгоценный мой, — тот снова тепло заулыбался. — У вас с Додей совсем разная конституция психики. До него не достучаться, если не орать и не беситься. Он воспринимает это как важное и существенное. А ты — его противоположность, один из самых чутких людей, что я встречал. Ты понимаешь даже то, что я не озвучиваю. Да и, знаешь, как показал опыт, меня самого скандалы только разрушают. — Но если ты не будешь кричать на меня, тебе... Как бы... Придется давить агрессию? — У меня ее нет в твоем отношении, — тот снова принялся перебирать его волосы. — Ты действуешь на меня как успокоительное. — Мне с тобой тож спокойно, зай, — он поймал ладонь Имрана и прижал к щеке. — Я говорю все, что думаю, и ты не осуждаешь, никогда. — Ласкучее солнышко, — тот взъерошил его кудри осторожно, затем стал гладить по предплечью, задерживаясь пальцами на внешней стороне. — Я хотел спросить о... Если ты можешь сказать. Если нет, я буду ждать, сколько потребуется. — О чем?.. — не сразу сообразил наш герой. Только спустя несколько долгих секунд он вдруг осознал, что кончики пальцев любовника цепляются за маленькие круглые шрамы под самой темной частью его татуировки. — А, это, — он чуть пожал плечами, не меняя положения. — Не, не бойся, эт я сам. Когда было пиздец хреново, лез туда к себе на заброшку, сидел, курил, потом сиги об руку тушил. Это помогало. Не знаю, почему, просто после этого мог как-то нормально думать. Потом попросил Братана че-нить забить наверх черное такое, чтоб не видно было, ну, он и сделал такой широкий шрифт. — Сердце мое, — еле слышно прошептал Имран дрогнувшим голосом. — Да все норм, зай, — он попытался улыбнуться. — Я не боюсь боли, почти никакой. Нет смысла бояться. То есть я не терплю, если можно не терпеть, но... Ну, это не то, что меня как-то беспокоит. Ну, больно и больно, просто организм сигналит о какой-то поломке и все. Просто сигнал. Просто... — Я с тобой, сердце мое, — тот положил горячую ладонь на его кисть. — Не бойся. — Просто иногда бывают такие удары, которые никогда не заживают. Оставляют следы. Изнутри. От тех, перед кем ты открыт, кому ты веришь. Кто вроде как должен, обязан обеспечить безопасность. И после такого ты просто... Просто чувствуешь, что ты нигде в мире не защищен, вообще. Нет места для тебя, нет угла, куда можно забиться, нет безопасности, ничего нет. Тебе везде будут делать больно. Всегда. Я на самом деле не знаю, как это все с тобой получилось... Это так странно, что я смог. Я открыт перед тобой, я как без кожи, все нервы наружу. Снял перед тобой все защиты, с самого начала. Поставил все на кон. Когда мы встретились, у меня уже тупо не было сил ни на какие защиты. Я не хотел жить. Думал, там, прыгнуть с крыши или перерезать вены, но понимал, что не смогу, потому что трус, и еще все эти инстинкты. Бросаться под поезд это не гарантия, и его ведет другой человек, так нельзя. Я реально тогда надеялся, что они меня прирежут. Я же не идиот настолько, чтобы не понимать, какая будет реакция, если я их... Хуевый план, согласен. Неэффективный вообще. Я весь последний год постоянно думал о том, что мне тут не место. Что я хочу, чтобы это все закончилось. Как-то само, я не знаю... Думал, что я какой-то лишний, как ошибка, меня не должно было быть. Это ощущение, что ты ошибка, ты в нем как в болоте или смоле, нереально сдвинуться, никуда. А потом... потом вдруг ты. Появился хер пойми откуда. С этим своим чаем и... Сорвал мне планы. Как что-то дико неправильное, еще более неправильное, чем я. Намного более неправильное. Ты вообще, блядь, не вписался в эту картину мира, в тебе все не такое, как... Такой бескорыстный, просто помог, не должен был, но помог и... Поломал весь мой старый мир. Занял все мысли, и... Ты появился, и эти мысли о смерти ушли. Всегда были и вдруг сами ушли. То есть... Если я неправильный и есть еще один такой же неправильный, такая же ошибка... Может быть, это не ошибка. Все — не ошибка, мы не ошибка. Все правильно. И... Я с тобой чувствую, что я не зря. Что есть смысл. У всего есть смысл. Я говорил уже. Ты заставил всех демонов в моей голове затихнуть. С минуту Имран продолжал молча гладить его по волосам и руке, периодически втягивая сопли, затем не выдержал и потянулся за салфеткой. — Знаешь, что интересно, — засмеялся он вдруг, как оказалось, через слезы. — Я незадолго до нашей встречи пошел в мечеть. Провел там всю ночь, молился, молился... Вернее... Мысленно наезжал на... Спрашивал, что за хрень происходит в моей жизни, чего он вообще от меня хочет, зачем это все, чем я это заслужил? Просил либо все исправить, либо дать уже спокойно сдохнуть и не мучиться. Это как раз было начало Рамадана в июле. За пару дней до того, как... увидел тебя. Видимо, сработало, а?