Karasu

Едва дышит Дракон, Среди холодных камней. Погасшее Солнце Какое-то время Карасу не вставал, заставляя своего учителя ждать за дверью. Мысли прыгали в голове, подобно голодным котам, прыгающим по крышам, охотясь и выслеживая мышей, но если у котов была очевидная, благородная и честная по отношению к их природе цель, то мысли Карасу таковой не имели, а просто вонзались своими когтями в подкорку его сознания, причиняя боль и дискомфорт своими бесцеремонными прыжками. С одной стороны, он был зол на Харуто от того, что он ничего ему не объяснил, и из-за него он пережил все эти ужасные видения, с другой стороны, Карасу был от всего сердца благодарен за этот опыт, ведь он так давно хотел увидеть хоть что-то за пределами нашей реальности и Харуто, прекрасно зная своего ученика, помог ему в этом. Да, это было жестоко, неожиданно и оставило у Карасу смешанное впечатление. Он увидел снег, которого на их планете не было никогда. Он наблюдал за странными монахами драконьего монастыря. Не мог насмотреться на великолепные, ни с чем не сравнимые, сияющие узоры, которым не было начала и конца. Все это оставляло очень позитивные чувства и подогревало интерес к дальнейшим исследованиям в этой области. Но то, что он увидел в последнюю очередь, во время зрительного контакта с тем жутким глазом - не умещалось в сознании Карасу. Он не понимал природу этих видений и бессознательно прокручивал заново эти картины, пытаясь осмыслить хоть что-то. Ему захотелось помыться, постирать всю одежду и на несколько раз промыть глаза, но он уверен, что даже это бы не помогло. Его подташнивало. Казалось, что воздуха не хватает и откуда-то до сих пор веет гнилостными запахами забытого богами подземного мира. Его рука все сильнее сжимала рукоять катаны из железного дерева. Да, теперь он знает, что это не сон и он наконец-то вернулся из этого странного, затяжного путешествия, но остальное не отпускало его до сих пор. Нужно было перенаправить внимание, воспоминания начали разъедать его изнутри и отравляли кровь. Долгожданная вспышка благоразумия на секунду озарила тьму внутри его рассудка. Одним ловким, и в то же время плавным движением, он поднялся на ноги с пола и стремительно направился в комнату для тренировок, которая находилась на втором этаже. По пути он снова встретился с матерью глазами, видимо, она наблюдала за ним все это время, пока он сидел в прихожей. Она хотела что-то спросить и как-то успокоить сына, но не нашлась, что сказать, впрочем, это и не было нужно - ее встревоженный взгляд все говорил за нее лучше любых слов. Карасу на секунду остановился. Сохраняя молчание и смотря ей прямо в глаза, медленно моргнул, одновременно кивнув головой, как бы говоря: «Отнесись с пониманием и дай мне время со всем разобраться, все в порядке». В этот момент он показался Асэми очень похожим на своего мужа и его отца, слезы непроизвольно прибились к нижней части ее глазниц, она отвела взгляд вниз и в сторону, как будто неожиданно что-то увидела в дальнем углу дома. Карасу поднимался по ступеням и снова услышал стук в дверь, сопровождающийся не соответствующим возрасту, звонким и веселым голосом Харуто, который снова в смешливой форме напрашивался на разговор и просил открыть дверь. Карасу чувствовал, что пока не готов видеть этого сумасшедшего старика и также, молча, сначала посмотрел на дверь, а потом снова на мать, покачал головой из стороны в сторону, что значило примерно следующее: «Не пускай его, пожалуйста». Юный воин вошел в светлую комнату для тренировок, поклонился пространству, прошел через центр и встал на колени у небольшого деревянного алтаря с тремя невысокими ступеньками. На каждой из них с идеальной симметричностью располагалась подставка с катаной в ножнах. На самой верхней ступени стояла катана отца, на второй катана матери, а на третьей, самой нижней, катана Карасу. Множество воспоминаний пробились на свет через темноту и беспокойный рассудок юного воина. Сотни тысяч ударов мечом по воздуху, соломенным столбам и мечу Кэзуо, сотни тысяч вонзаний сюрикенов в мишени на стене, сотни тысяч ударов руками, ногами, коленями и локтями по манекену, который был сменен бессчетное количество раз, ломаясь под гнетом ежедневного физического воздействия. Но еще большее количество ошибок, промахов, ушибов. Литры пота и крови, стекающих по телу и впитывающихся хлопком. Безграничный поток боли и преодоления, который долгими годами пронизывал это пространство, казалось, проник во все углы этой комнаты, которую Карасу одинаково сильно любил и ненавидел. Обычно, он не заходил сюда в трусах и наверняка получил бы сейчас порцию нравоучений или ударов «смирения» деревянной катаной или палкой от отца, который с огромным и совершенно не разделенным с Карасу почтением относился к додзё*. Родовая линия отца уходит прямиком в древний самурайский орден мечников, в который принимали только мужчин. Техники и традиции передавались из поколения в поколение, а нарушение традиций каралось изгнанием из ордена, либо смертью. От своей руки или руки соратника – решать было тебе. С приходом Неспящего сердца людей смягчились и с годами жестокие правила ордена начали сглаживаться, но передача традиций и уникальной техники владения катаной сохранились. Сидя на коленях Карасу встретился взглядом с драконом, вышитым черными и золотыми нитями на белом настенном полотне. Выражение его морды и глаз было изменчивым, он был одновременно злым и добрым, глаза излучали знание и безумие, хладнокровие, высшую осознанность и сострадание. Еще давно Карасу заметил, что каждый раз, в зависимости от его собственного настроения, настроение дракона как будто менялось вместе с ним. Иногда он улыбался ему в ответ, иногда вызывал только страх. Сегодня дракон просто наблюдал за ним, полный интереса и всем своим видом как будто бы говорил: «Карасу, даже Я не знаю, что будет дальше». Какое-то время Карасу смотрел ему прямо в глаза, параллельно ведя внутренний диалог, который им самим воспринимался больше, как диалог с драконом. Карасу просидел так несколько минут. Юный воин наклонился вперед, не вставая с колен и настойчивым, но плавным движением вытащил катану из ножен. Идеально отполированная кровавая сталь с выгравированным рисунком давно знакомого дракона с полотна отразила солнечный свет, который приобрел свойственный клинку красноватый оттенок и обагрил стену додзё, напомнив Карасу о столетних войнах, в которых принимали участие древние. Природное, феноменальное воображение Карасу в связке с историческими фактами рисовали на стене сотни кошмарных сцен, которыми была полна война. Ребенок плачет, пока в соседней комнате насилуют его мать. Удары клинков отрубают части тела, летят головы, ломаются доспехи и кости. Стрелы луков и арбалетов пронзают тысячи голов и тел. В один момент семьи и рода перестают существовать, дети становятся сиротами, родители теряют своих любимых детей, влюбленные теряют своих близких, бабушки и дедушки слышат не смех своих внуков, а предсмертные, полные животного ужаса и леденящие сердце крики. Обессилевшие воины не могут встать, а большинству вставать нечем и не на что, они захлебываются в реках крови своих соратников и врагов, в крови, которая выглядит одинаково вне зависимости от богов в которых ты веришь и под каким флагом сражаешься, но из-за которой люди веками ненавидели друг друга, вырезая целые деревни и народы. Карасу, глаза которого были сейчас так пусты, молниеносно встал с колен и в одно движение с катаной в руках оказался в нескольких метрах, оставив за собой столб из бамбука и соломы, через несколько мгновений верхняя его часть отошла от нижней, съехав по диагональной линии. В несколько искусных движений Карасу оказался в другой стороне, оставив за собой пять столбов, которые так же, по инерции, скатились верхней половиной и глухим, деревянным звуком ударились об пол, признав свое поражение. В последний столб он вонзил меч мощным, рубящим, вертикальным движением из-за спины, оставив меч в середине столба. Карасу сделал затяжной прыжок в сторону. Сгруппировавшись, он вошел в кувырок и начал наносить удары руками и ногами по деревянному манекену в форме человеческого торса, обернутому небольшим слоем мягкой ткани. Это были одиночные удары под разными углами без остановки, каждый из которых сотрясал всю конструкцию и очищал сознание юного воина терпимой болью, когда кость встречалась с едва прикрытой поверхностью из железного дерева. Карасу продолжал, легкая испарина покрыла лоб и спину. Сцены войны смешались со сценами, которые он увидел в глубине ужасающего глаза. Карасу осознал, что древние пережили не меньший ужас, чем те крысоподобные твари из чуждого подземного мира. Несмотря на то, что люди в разы превосходили этих тварей в интеллекте, а условия жизни были превосходны, древние не смогли использовать это во благо себе и другим. Весь прогресс людей и все силы вкладывались в то, чтобы обрести больше военной мощи. Вся наука и все интеллектуальные ресурсы были потрачены на поиски силы и превосходства или же защиты от тех, кто таковыми обладает. В редкие года мира прогрессировала наука, философия, музыка, живопись и прочие искусства, люди уделяли своим интересам и семье больше времени. Но спустя года все эти достижения снова обнулялись новыми войнами и набегами. Картины и книги горели, дети умирали или становились убийцами, песни и мелодии бесцельно оставались в голове музыкантов, а философские идеи и алхимические рецепты не повышали твоего шанса на выживание, если не давали тебе особенных физических возможностей и не питали твой воинский дух. По этой причине вся культура древних была пропитана кровью, страданиями и воинской философией. Невозможно посчитать, сколько прекрасных произведений науки и искусства, изобретений, алхимических знаний, картин, скульптур, мелодий, песен и прочих плодов творчества были лишены все последующие поколения из-за постоянных разрушений. Квинтэссенцией всего этого стала очередная мировая война, которая коснулась абсолютно каждого жителя. Кто-то потерял рассудок, кто-то близкого человека, дом, части тела или жизнь. Слабее всего мировая война ударила по монахам, которые служили девяти богам и отошли от мирской жизни. Большинство из них потерпели большие потери еще до мировой войны и судьбе больше нечего было у них забирать, кроме жизни, если ее можно было таковой назвать. Но среди них были и те, кто не хотел участвовать в кровопролитии по приказу господ и они обменивали хорошее жалованье и службу жестоким правителям на службу милостивым и мудрым богам. Карасу искренне пытался понять древних и богов. «Богов все время называли и милостивыми, и могущественными, при этом на нашей планете под их прямым взором происходили ужасающие события, значит, они либо отвернулись от нас, либо они слабы и не могут помочь или же их вообще никогда не существовало» — смело рассуждал юный воин с самого детства и мало с тех пор, что изменилось в его философии относительно религии и богов, лишь его разум оброс фактами о мире и личным опытом. А самое главное, Карасу предположил, что есть какой-то более сложный космический порядок, который людям пока не дано понять. Но Карасу очень хотел его понять. Как и тысячи других людей, среди которых были как видящие, так и обычные воины. Некоторые видящие утверждают, что боги приходили к ним во снах, медитациях и видениях. Харуто тоже был убежден, что боги действительно существуют, но так и не рассказал Карасу ничего конкретного, зная, что его ученик все равно не воспримет эти рассказы должным образом. Так же юный воин допускал, что боги и не должны вмешиваться в наши дела, а их любовь к нам проявляется в полной свободе наших действий и мы сами виноваты во всех бедах прошлого и настоящего. Точные ответы так и не были найдены, все мудрецы говорили схожие вещи, но окончательные, точные ответы дать не мог никто, поэтому Карасу был разочарован, но одновременно с этим его интерес к познанию Истины или того, что можно было бы так назвать, обжигал его грудь все сильнее и сильнее с каждым годом. Спустя несколько минут обрабатывания манекена мощными ударами, Карасу остановился, ведь целью этой тренировки было не улучшение навыков и движений, а сброс мысленного напряжения и страха, который окутал его сознание. Поскольку Карасу не преуспевал в медитации, он выработал для себя ее динамическую вариацию, достигая состояния глубокого погружения в процесс во время тренировок. Сделав последний удар ногой и выйдя из боевой стойки, юный воин заметил боковым зрением зловещую фигуру, сидящую в углу додзё. Он молниеносно повернул голову. В углу сидел в медитации его учитель. На фоне резкого испуга сердце отпустило и Карасу улыбнулся. Это казалось невероятным, но Харуто выстроил отношения таким образом, что Карасу испытывал весь спектр возможных чувств по отношению к нему. Он боялся и уважал его, любил и периодически раздражался от общения, был всем сердцем благодарен и одновременно не понимал, за что он испытывает такие чувства к старику, который постоянно над ним подшучивает и доводит изощренными тренировками до изнеможения. Юный воин уже давно понял, что замысел безумного старика ему неведом, а анализ его поведения — самое безрезультативное и бессмысленное занятие, ведь. Харуто содержит в себе слишком огромный внутренний мир, до понимания которого Карасу пока не дотягивает. Ты не можешь осознать нечто большее чем являешься сам. Сознание людей может отличаться друг от друга даже сильнее, чем различается сознание тигра и мыши. Что для одного — образ жизни и ежедневная рутина, для другого — недостижимая и нереальная фантазия, о которой человек даже близко не сможет себе вообразить. Пока Титан ломает ударом ноги ствол огромного дерева, старик по соседству принимает комбинации исцеляющих зелий, чтобы у него появилась возможность просто встать с кровати без болей. Пока один думает, как бы благодаря своему дару поживиться деньгами и кого бы убить, воин с даром Творца своим сердцем, полным сострадания и любви, усиливает течение благоприятных космических энергий, проходящих безграничным потоком сквозь нашу планету и все межгалактическое пространство. То, что один понял в юном возрасте, другому не откроется и в глубокой старости. Поначалу Карасу думал, что Харуто — это просто несчастный старик, который потерял своих родителей и сына в проклятых землях, пытающийся забыться и отвлечься, найдя смысл своего существования в тренировках и изучении сновидений. Харуто не был самым уверенным и бесстрашным воином, но не дождавшись своего сына из проклятых земель, решил отправиться туда вместе с группой, состоящей в основном из юных воинов, которые только закончили 4 ступень. Его жена, Лили, не смогла смириться с потерей ребенка и уходом Харуто в темный лес. Она уехала в другую деревню, чтобы начать новую жизнь и избавиться от сочувствующих взглядов соседей. Харуто вернулся, но без своего сына. На его теле были свежие ожоги и раны, а глаза источали глубокое безумие и страх, как и у многих, вернувшихся в тот год, воинов. Жена оставила записку с просьбой не искать ее, объяснив причину ухода тем, что вся деревня, их дом и сам Харуто напоминает ей о сыне и утрате, которую она не может забыть. Этим уездом она искала успокоения и свежего воздуха для своей жизни. Лили винила Харуто в том, что он не остановил сына от похода. Харуто пытался восстановить отношения после своего возвращения, но постоянно получал отказ. Со временем, он так изменился, что перестал горевать о прошлом и цепляться за то, чего уже не вернуть. В поисках нового смысла своего существования, он сменил утраченное семейное счастье на уникальный путь, устремившись в новые, недоступные обычным людям горизонты, уходящие далеко в другие миры и слои реальности, доступные только странникам. В детстве Карасу иногда жалел его, чувствуя глубоко спрятанную боль учителя. Со временем все больше граней личности Харуто открывались юному воину, а вместе с тем расширялось его сознание. Карасу не мог вспомнить хоть одну книгу, которая бы повлияла на него так же сильно, как обычные беседы со своим учителем, возникающие в промежутках между шуточками и мучительными тренировками. Через общение с ним Карасу как будто прикасался к чему-то божественному и уходящему далеко за пределы нашей реальности. Такой контакт всегда одновременно очень вдохновлял и пугал своей неизвестностью. Харуто оставался неподвижным и начал разговор первым: — Я знаю, что у тебя есть вопросы и если ты корректно их задашь, то получишь ответы, которые разъяснят тебе абсолютно все, — прямо сказал Харуто, наблюдая за тренировкой Карасу, который снова взял меч и рассекал воздух ударами клинка. — Как так вышло, что после сна с вороном, я оказался в другом сне? Я вообще просыпался? Мы ели ту еду на самом деле или это тоже был сон? — Карасу обрушил вопросы, словно поток ударов по манекену. — В этом еще одна сложность сновидений, помимо сотен других — уметь отличать реальность от сна. Еще сильнее усложняет понимание сновидений вероятность того, что наша реальность, в которой мы все сейчас находимся - это тоже разновидность сна, за пределы которого мы пока не можем выйти, — Харуто подождал несколько секунд, как будто бы ожидая от своего ученика какой-то реакции и продолжил, — После сна с вороном ты не просыпался, а сразу попал в мой сон, который я создал для тебя. Именно поэтому ты не мог полноценно сфокусироваться на лицах людей и вообще странно себя чувствовал. Изначально, ты связал эти ощущения со своим сном, но на тот момент ты уже находился в копии реальности, которую я создал для тебя. Если ты преуспеешь в искусстве Странника, то так же сможешь создавать миры во сне для себя и других людей. Твой мозг ни на секунду не сомневался в реальности происходящего, — когда ты шел по земле, она привычно упиралась в твои ступни, одежда на ощупь была именно такой, как ты ее чувствовал в реальности, вкусовые рецепторы сами нарисовали тебе вкус еды без твоего активного участия, — Харуто снова сделал небольшую паузу, Карасу продолжал тренировку и находясь боком к своему учителю, внимательно его слушал, не смотря на то, что ответы Харуто создавали десятки новых вопросов о природе реальности и снов, Харуто продолжил, — Последний сон не был просто сновидением, это было полноценное путешествие. Я специально вовлек тебя в сновидение еще сильнее. Та тренировка позволила тебе полностью сфокусироваться на теле сновидения. У тебя даже получилось превзойти свои физические возможности тем броском сюрикена, но ты не был в себе достаточно уверен и твой мозг, по обычаю, убедил тебя в том, что невозможно сделать такой бросок не травмируясь. Во снах проявляется твоя психика и твоя суть. Сон прояснил, что ты недостаточно уверен и ограничиваешь свои возможности, ожидая, что если к тебе придет большая сила, твое тело не выдержит. Это глупость. Ты просто пока не нашел истинной цели для того, чтобы стать сильным. Другие воины мечтают участвовать в поединках, зарабатывая себе славу, имя или деньги. Тобой движет интерес познания, поэтому сила уходит на второй план. Но ты сможешь ее позволить себе, когда обретешь конкретную цель, осознав смысл этой силы для себя. Как только я увидел, что ты укрепился в сновидении и тебя навряд ли выкинет обратно — я создал портал с целью познакомить тебя с драконом и этой планетой, на которой мы находились, но что-то пошло не так и вот мы тут, — Харуто импульсивно и тепло хихикнул, как будто был лет на сорок моложе своего возраста, к тому же этот смешок так сильно не вязался с глубиной обсуждаемой темы, что Карасу невольно смутился. Движения юного воина уже стали не такими искусными и плавными, скорее, он продолжал тренировку телом, но его разум уже хаотично летал по глубинам сознания в тщетных попытках свести услышанное в некоторую понятную и логичную систему. Карасу на секунду замер и спросил: — Что это был за мир и был ли он настоящим, то есть реально существующим, а не созданным тобой? — с опаской спросил Карасу, на самом деле не хотя спрашивать это, но у него не было выбора. Харуто поднял глаза наверх, всем своим видом говоря, что он и сам толком не знает всех нюансов, но все же ответил: — Я не создавал этот мир для тебя и скорее всего, его никто не создавал для меня. Говорю же, нет никаких гарантий, что любой мир никем не создан и не является сновидением, которое кто-то поддерживает. Такие знания пока не доступны мне и скорее всего, таковыми и останутся вплоть до моей смерти, — Харуто искусно и очень правдоподобно изобразил внезапную смерть, схватился за горло, упал на бок и начал всем телом дрыгаться в конвульсиях, чем целиком приковал внимание Карасу. Выглядело это одновременно ужасающе и комично, особенно, когда Харуто начал издавать пукающие звуки ртом и кричать, чтобы его кота хорошо кормили, а катану сожгли в погребальном костре вместе с ним. Этими криками он хотел усилить эффект нелепости от того, что человек, сочащийся силой юности с выточенным, словно из камня мощным телом, вдруг ни с того ни с сего потерял все силы и умер. Прекратив нелепые телодвижения, Харуто какое-то время лежал с закрытыми глазами. Карасу смотрел на этот спектакль, как обычно, с интересом, легкой улыбкой и некоторым сочувствием к психическому состоянию учителя. Харуто резко открыл глаза и невероятно плавным, но быстрым движением снова сел, как будто не задействовав ни единого мускула для этого, а его подняла какая-то внешняя сила. — Дракон позвал меня, когда я сновидел. Древнее существо этой планеты выбрало меня по размытым причинам. Даже не так. Я не избранный, просто так вышло, что я оказался единственным, кто смог его услышать сквозь мириады слоев нашего мира, подобных нам миров и совершенно чуждых. Его крик напугал меня до самых глубин души. Я не мог поверить, что подобное существо, жизнь которого длится веками, полных мудрости, силы и знаний нуждалось в помощи обычного воина города Неба из далекой галактики. Мне потребовалось почти три года, чтобы накопить силу и создать технику-портал на эту планету. Он делился со мной знаниями, мы вместе пытались найти способ перемещения и иногда мне казалось, что я просто не успею помочь. Его жизнь стремительно угасала и вместе с ней угасала и планета. Я нашел в спасении этого дракона какой-то смысл для себя и своей жизни, которая была ко мне достаточно жестока. Мысли хаотично прыгали и Карасу не мог сконцентрироваться на чем-то конкретном, с одной стороны, он ясно понимал все о чем говорит учитель, с другой стороны, часть его сознания сопротивлялась и боялась признавать, что их планета не является единственным местом, где есть жизнь, что где-то существует дракон, которому помогает его учитель и снег действительно существует в реальности за пределами живописи, книг и песен. Все это казалось бредом сумасшедшего старика, но в глубине души Карасу чувствовал, что все это — абсолютная правда. — И что в итоге? Ты смог помочь? — уже без прежнего скепсиса спросил Карасу. — Мне кажется, я близок. По крайней мере, состояние Дракона и мира уже не усугубляется. Каким-то магическим образом жизнь этого Дракона напрямую связана с жизнью планеты. Имя Дракона — Игнис, планета называется Атанорис. Душа Игниса — это душа Атанориса. — Что произошло на этой планете и почему он попросил твоей помощи? — Это длинная история, но я обрисую тебе ее основные моменты. Можешь прекращать свою тренировку, мы же знаем, что ты все равно уже не погружен в нее и все последующие движения будут бесполезны. Всему свое время, сейчас время слушать безумные истории старика, присаживайся, — улыбаясь сказал Харуто, потерев ладони и вытянув одну на место перед собой.