***
Чонгук громко хлопает дверью, швыряет раздражённо холщовую сумку с книгами на пол. Пинает её ногой. — Сын, это ты? — кричит родитель из кухни. — Я больше туда не вернусь! — заявляет Гук громко и твёрдо. Намджун выглядывает из-за двери и удивлённо вскидывает брови, окидывая отпрыска взглядом. Подмечает потрёпанную одежду, порванную в нескольких местах, синяк под глазом и разодранные в кровь костяшки пальцев. Нахмурившись, он выходит в предбанник, вытирая руки полотенцем. — Надоело! В школе надо мной смеются и издеваются! Я единственный, у кого есть отец, а не мать, — выкрикивает подросток на одном дыхании, опасаясь негативной реакции отца на это дерзкое заявление. Он делает несмелый шаг назад, наблюдая исподлобья, как тот медленно приближается к нему. — Оба родителя есть только у королевских наследников. Я знаю! Мы по истории проходили, — говорит чуть тише, но взгляд всё также непоколебим. — Зря ты меня забрал из интерната… Молодой кумихо замолкает. Насупившись, ожидает ответа, готовый к тому, что сейчас, как пить дать, отчитают, пожурят и отругают. Но отец берёт его за руку, внимательно рассматривает повреждённую кисть, потом вглядывается в лицо в ссадинах. Положив свою широкую ладонь на плечо мальчику, говорит абсолютно серьёзно: — Не зря. Даже не думай так. Теперь я тебя буду учить, Чонгук-и. Всему, что знаю. Договорились?***
— Ему передались те же способности. Заключение лекаря это подтверждает. Посвящение в клан и включение в родовую ветвь теперь вопрос времени. Сейчас каждый продолжатель рода на учёте, ты же знаешь. Чонгук стоит возле окна, прижавшись к неровной стене дома. Вслушивается в приглушённые голоса. Отец отправил его погулять, когда вечером заявился вдруг в гости предводитель клана. Он явно не хотел, чтобы молодой человек слышал их разговор. И интуиция оборотня не подвела — речь шла-таки о нём. — Ты хочешь и его обречь на такое существование? Я против! — А у нас есть выбор, Намджун? Что ты можешь сделать? Нам приходится выживать… — Но это неправильно! — Ким распаляется, восклицает с отчаянием. — И я это теперь вижу. Нари была права, когда говорила о Храните… — Не упоминай о ней! — шипит резко предводитель, обрывая отца. — Иначе тоже попадешь в беду.***
Новый год прошёл тихо и незаметно. Инми уважала право Чонгука на скорбь, давая ему возможность пережить эту боль и справиться с ней. Кумихо беспокойно спал по ночам: его мучали сны о прошлом. Он просыпался с колотящимся сердцем и с болью в груди. Долго стоял потом у открытого окна на холодном ветру, думая о чём-то своём. Инми поддерживала, как могла, стараясь хоть как-то облегчить эту тяжесть. Выслушивала, проявляя заботу и находясь всегда рядом, и Чонгуку от этого становилось легче. — Тебе было также тяжело после гибели отца? — спрашивает Чон как-то, сидя на табуретке, пока Хан копошится вокруг. Он прячет лицо у неё на груди, когда она притягивает его к себе в тёплые объятия. — Тогда казалось, что весь счастливый, идеальный мир рухнул. Мне было всего одиннадцать лет, когда его сбила машина. — Мне было немногим меньше, когда мама пропала без вести, и я остался один. Лет семь в пересчёте на человеческий. Если бы не отец, который нашёл меня, прозябал бы и дальше в том интернате для сирот. Эти эмоции… Они, кажется, выжигают душу… — Это тяжело, Куги. Но знаешь, время лечит. Правда лечит. Боль притупится и станет терпимой… А пока, я всегда тут и готова в любой момент утешить, — Хан ласково перебирает яркие прядки пальцами. — Спасибо, Инми-я… — шепчет кумихо, опаляя дыханием кожу. — За то, что рядом. Чон понимает, что рано или поздно он смирится с тем, что опоздал. Не успел. Но сейчас это гложет его. Также, как и сама гибель отца из-за подосланных убийц. Всё это вызывает странное чувство дежавю и неприятные подозрения. Гук и сам находился в точно такой же ситуации, если так подумать, когда бился с Тэхёном… Тэхён. Ким Тэхён. Кумихо сурово сдвигает брови на переносице, стискивает губы. Одна деталь из рассказа Сомин никак не даёт ему покоя. Он закрывает глаза, вновь воспроизводя в памяти события: «… Я не могла его отпустить. Оставить… Цеплялась и прижимала к себе до тех пор, пока он дышал. Я не помню ничего после этого. Я просто сходила с ума от крика и боли. А потом, скорее всего, отключилась. Не знаю, сколько времени пробыла без чувств. Когда очнулась, Намджуна уже не было. Только кулон с камнем и остался лежать в траве. Он перенёс нас в какой-то лес. Небольшой, вроде рощи. Мне стоило больших усилий просто подняться на ноги… Чтобы… Чтобы потом… Увидеть совсем неподалеку изуродованные трупы. Я их узнала. Это были те самые убийцы. Я мало чего тогда понимала, просто хотела уйти оттуда поскорее, не видеть ничего. Это сейчас осознаю, что они, скорее всего, как-то нашли след и пришли по нашу душу. Добивать. Но с ними кто-то расправился. Не знаю, сколько шла и плутала, когда наконец добралась до незнакомого буддийского храма. Только там и потеряла сознание…» Кто-то расправился с преследователями… Кто? Зачем? Почему? Послали ли этих убийц Старейшины? «Ты всё ещё такой наивный… Всерьёз думал, что эта весточка от отца?» — всплывает в памяти низкий баритон наёмника. Откуда Тэхён знал про их обещание и встречу? «Посидишь тут, пока у меня дела». Какие дела у него были? Почему он выпустил его запертого из кельи тогда? Наведывался в темницу. Почему?! Интуиция скребёт изнутри острым коготочком. Оборотень, как ни старается, не может сопоставить всё воедино. Возможно ли, что Ким и есть та самая связующая ниточка с прошлым Гука? Нужно больше информации, но откуда её взять? — Знаешь, ты изменился… — задумчиво произносит Инми, продолжая подсушивать феном мокрые после мытья вишнёвые волосы кумихо. — Вспоминая Боксуна, этого ворчливого, упёртого и гордого лиса-недотрогу, ты серьёзно поменялся! Испытывал ли ты когда-нибудь до нашей встречи такое количество эмоций, Куги? Трепетало ли твоё сердце от любви? Вспыхивало ли страстью? Наполнялось ли безграничным счастьем? И разрывалось ли от душевной боли и муки? — парень знает, что вопросы риторические, но всё равно отрицательно качает головой. — Это всё человеческие чувства. И каждая эмоция важна, чтобы почувствовать себя живым. Мне так кажется… — Ты права… Всё это время мы, кумихо, просто существовали, пытаясь выжить. Нас словно поместили в пустой вакуум, лишив возможности испытывать человеческие эмоции. Долгие годы без ярких, сильных чувств, закованные в кандалы ненужных и бессмысленных клятв. Только низменные корысть, равнодушие к другим, трусость и порой жестокость присутствовали в нашей жизни. Подчинившись Верховному, мы были заведомо обречены… И это мучительно горько сейчас осознавать. Чонгук замолкает. На скулах начинают ходить желваки, когда он пытается справиться с нахлынувшим вдруг гневом: — Сомин пробудила точно такие же эмоции у отца, — продолжает он спустя несколько секунд. — Поэтому он так страдал и переживал о нас, обо мне. Его сердце будто ожило. Поэтому он вернулся. Поэтому пытался исправить всё и повернуть ход событий в другое русло. Спасти клан и остальной род кумихо. Этот долг не дал бы ему зажить жизнью обычного смертного. Фен отключается, погружая комнату в тишину. Тонкие руки скользят по покатым плечам и обнимают за шею. Мягкие губы касаются виска. Оборотень сжимает пальцы любимой, прокручивая в голове снова и снова ту открывшуюся ему сейчас истинную картину.***
♫ Nam Hye Seung & Cheon Jung Hoon — Interrogate (Vagabond OST) В эту ночь Инми никак не может спокойно уснуть крепким сном, с которым обычно проблем никогда не бывало. Она всё проваливается в какой-то тревожный мрак, выныривая из него с трудом. Ворочается под горячим одеялом, мечется головой по раскалённой подушке. Её мучает странный кошмар, утягивая в беспросветную черноту. Парк Сораксан в зимний период стоит тихий и опустевший. Он закрыт на сезон от посещений. Хан, спустившись с каменистого косогорья, бредёт по узкому руслу даже не реки — небольшого обмелевшего до весенних паводков ручья. Она постоянно оборачивается, вздрагивая от малейшего шороха, и напряжённо всматривается в сумрачные очертания вокруг. Тени холмов, деревьев кажутся живыми, они будто преследуют её. Идут неотступно по пятам, держа дистанцию. Присмиревший водопад Пирён давно остался позади, и ей надо бы быстрее уже дойти до джипа, что припаркован у самого устья. Девушка торопится, глядит под ноги, напрягая зрение. Спотыкается, переступая через камни. Чертыхается. Что она вообще тут делает в потёмках? Умом, что ли, тронулась шляться вечером по безлюдным лесам и горам? Ещё и без оружия! Даже сигналки нет! Случись что, и не спасёт никто. Подняв голову, Инми видит низкий каменный мост, перекинутый через русло, и вздыхает с облегчением — это последняя преграда и в то же время ориентир. Совсем скоро она сядет в безопасный салон автомобиля и уберётся подальше из этого места. Юнги, небось, устроит взбучку и поделом! Желая сократить путь и быстрее покончить с этим дурацким походом, Хан ныряет под мост, но, пройдя несколько шагов вслепую, останавливается. Ни зги не видно! Мрачно, пусто. Страшно… Порывшись в кармане, девушка достает телефон и включает фонарик. Освещая себе путь тусклым светом, она осторожно шагает по скользким булыжникам. Что-то вдруг сыпется сзади и катится с шумом, словно кто-то сдвинул горсть камней. Хан вскрикивает испуганно, резко разворачиваясь. Мобильник выпадает из разом ослабевших рук. Она замирает, как вкопанная, прислушиваясь, и пристально вглядывается во тьму. Если это какой-то забредший, потревоженный зверь, то в тишине его будет слышно. Как только обороняться, если он решит напасть? Брюнетка молится всем богам, чтобы камнепад этот был вызван ею, а не кем-то ещё. Так ничего и не услышав больше, Инми сглатывает и облизывает пересохшие губы. Медленно опускаясь на корточки, шарит в темноте руками в попытках найти обронённый телефон. И когда, нащупав наконец плоский девайс, поднимает его, дрожащий луч выхватывает в черноте чужое белое лицо в крови всего в каких-то нескольких сантиметрах. Человек смотрит прямо на неё, не отрывая тёмных глаз. И Хан узнаёт в нём Тэхёна! Крик застревает в горле. Девушка начинает задыхаться, хватая ртом воздух и не в силах отвернуться от гипнотического взгляда. Тело мгновенно прошибает холодный пот, заставив содрогнуться и шлёпнуться в лужу. Длинные грязные пальцы в алых пятнах хватают брюнетку за запястье и стискивают до хруста. Гримаса боли искажает черты охотника: — Помоги… — хрипит он, выплёвывая сгусток крови.