Семь дней / Семь ночей

POV Alphard Она обнимает уверенно, крепко. Я фыркаю, но сразу же обмякаю в объятиях Ханаан и слегка наваливаюсь спиной, стараясь принять удобное положение. Её руки на моём животе. — Как это понимать, крошка? Я же сказала, что не настроена на близкий контакт. — Просто поглажу, — отвечает она расслабленно. — Здесь? — Ну, да. — Может, выше погладишь? Или ниже? — Ты только что сказала, что не настроена. Могу плечи помассировать, а то у тебя все мышцы затекли. — Давай потом. Вечером придёшь ко мне, как обычно, тогда и помассируешь. — Альфард, — голос Ханаан вдруг становится тише, понижается до шёпота, — ты хочешь продолжать наши ночные встречи? В смысле, я думала, что ты добилась того, чего хотела. — Хм, — улыбка непроизвольно мелькает на моём лице. — И чего я, по-твоему, хотела? — Чтобы я пошла по другому пути. Ванна почти наполнилась. Ногой опускаю вниз рычаг смесителя, перекрывая воду, затем оборачиваюсь назад. — Пожалуй, насчёт «дуры» возьму свои слова обратно. Ты сообразительная и не совсем глупая. Мне действительно льстит, что хотя бы одно из желаний Шама перечёркнуто, благодаря моему вмешательству. Но я бы не назвала это основной целью. — Значит, это не месть Шаму? — Мстить мёртвому нет смысла. Я хотела доказать, что его убеждения — чушь собачья, и быть «правильным» в наше время — не всегда правильно. Я доказала. Что касается тебя, то я действую, скорее, интуитивно, чем по какому-либо плану. Мне скучно, а ты меня развлекаешь. Вот и всё. — А у тебя уже были… ну, такие отношения? — Какие «такие»? Спала ли я с девушками? Да, спала. И с мужчинами тоже спала, если это было необходимо. — Насильно? — Как сказать. Мужчины наиболее сговорчивы в постели. Во время хорошего секса они сами сдадут все имена, явки и пароли. У меня нет синестезии, которая помогла бы обойти систему безопасности или вычислить противника по одному его цвету. Поэтому иногда ради достижения цели мне приходилось использовать собственное тело как инструмент. Разумеется, об удовольствии не могло быть и речи. — А с девушками? — С девушками сложнее. Они постоянно хотят большего, — моя память услужливо подсовывает воспоминания, рисуя в голове мрачный образ Лян — ещё одной несчастной, ставшей жертвой губительного чувства. — Любви, например. Ласки, заботы, понимания, и лишь потом близости тел. Я не разделяю их стремлений. Невозможно найти всецело верного тебе человека. Кто-нибудь всё равно предаст, втопчет в грязь. Так зачем унижаться и опускать себя до уровня влюбленных идиотов? — Ты судишь людей слишком предвзято. — То есть, ты бы меня не предала? — Если ты не… — А если без «если»? Поклянись, что не предашь. Поклянись, ну! Видишь, язык не поворачивается. — Я клянусь, что никогда не предам семью. Опять семья. Глупышка прямо зациклилась на этом слове. Но ведь от того, что я скажу, мол, хорошо, хабибати*, ты в семье — ничего не изменится. Впрочем, я ей верю. Лично видела, как она была готова пожертвовать собой ради какой-то подруги. Не сестры, не любовницы, а подруги! Не понимаю только, почему так медлит с моим разоблачением? Я что, зря отслеживаю её контакты? Странно всё это. После совместного принятия ванны, каждая из нас уходит по своим делам. Мне предстоит сделать пару важных звонков и закончить работу, а Ханаан… Я за ней не слежу. Знаю, что вечером она будет со мной, в моей постели. Куда ей деваться? Кстати, для пущего эффекта сегодня нам не помешает закрепить пройденный материал. Надо будет ещё всё подготовить… С другой стороны, почему заниматься этим должна я? Мысленно выругавшись, спускаюсь в гостиную. Застаю Ханаан возле окна с телефоном в руках. Что-то увлечённо читает. — Вот! — швыряю на диван трусы с фаллопротезом. — Теперь сама будешь следить за чистотой. Спрей в ванной. Когда справишься, приходи. Она отрывается от чтения, с гремучей смесью отвращения и любопытства смотрит на страпон, переводит взгляд на меня. Заправляет за ухо выбившуюся прядь волос и сдвигает брови. — Уже? — Ну, а чего нам ждать? У моря погоды? Я и так сделала тебе одолжение — не трогала вчера. В общем, ты меня поняла. В спальне включаю свет — осенние дни довольно короткие, смеркается рано. Ханаан заходит чуть погодя и сразу кладёт игрушку на мою кровать. Тушуется, но с лёгкостью отдаёт себя, не смея возразить ни моему языку, ни губам, ни зубам… Я целую её, щипаю, кусаю и, словно нанося татуировку, оставляю на шее россыпь засосов. Ханаан со стоном стаскивает через голову футболку и швыряет ту куда-то в угол. На обнажившихся участках тела красуются ещё одни следы, но не от губ — от моего кулака, красочные и разноцветные. До чего же она хороша в таком виде… Почти беззащитная, как щенок перед волчицей: тявкнуть может, а надлежащий отпор дать не в состоянии. Расцеловываю самые крупные отметины — на рёбрах, на спине. Она пытается расслабиться, но напряжение возвращается к ней, когда моя ладонь накрывает нежный холмик груди. Ханаан жмурится, готовясь к предстоящей боли. Ласкающими движениями даю понять, что не люблю быть предсказуемой — мои движения нежны как никогда. Не успеваю увернуться от благодарного поцелуя. Она льнёт губами к моим губам, проталкивая свой шаловливый язычок между ними, руками забирается мне под майку. Нетерпеливая девочка… Хочет получить всё и сразу. Что ж, это я могу устроить. Воспользовавшись ситуацией, лезу рукой в её трусы. Влажная. Совсем чуть-чуть, но мне подойдёт. Тем более спешить нам некуда — ночь только начинается. А если вдруг не хватит естественной смазки, то на помощь придёт лубрикант. — А знаешь, что… — жарко дышу ей в висок. — Снимай-ка с себя всё и ложись на живот. — Это ещё зачем? Что ты опять придумала? — Помолчи немного… Люблю, когда ты молчишь. Подавляя волнение, Ханаан повинуется мне и сейчас. Похоже, ей самой интересно узнать, как далеко я способна зайти в своих желаниях. — Умница, — сажусь рядом и провожу рукой по обнажённой спине. Надо сказать, что её спина меня всегда привлекала. Я столько раз стремилась прикоснуться к ней, и вот теперь касаюсь, оглаживаю. И чем ниже опускаюсь, тем заметнее становится её дрожь. Добравшись до упругих полушарий, поочерёдно ощупываю их и звучно шлёпаю по каждому. — Ай! — Ханаан подскакивает от неожиданности, но я шлёпаю мягче, и она успокаивается. Правда, ненадолго. Когда вонзаю ногти в мягкую ягодицу, сучка опять противится: — Не делай так! Мне не нравится! — А как тебе нравится? Так? — сменив направление, скольжу по складочкам её плоти. — Здесь лучше? Мягко ввожу палец в горячее, тесное лоно. Судя по реакции Ханаан, ей уже не больно. — Не больно? — Н-нет… — Чудесно, — с трудом пропихиваю вторую фалангу. — Хотя твоя щёлка ещё очень узкая… Надень на меня страпон. Он хорошо растянет мышцы, будет лучше всяких пальцев. Возбудившись от своих же слов, облизываю губы и жду, пока Ханаан закрепит набедренную сбрую. — Чтобы не боялась моих движений, будешь сама двигаться, — протягиваю ей тюбик смазки, а сама устраиваюсь на кровати. — Не кривись, она тебе пригодится. — Мне что, мне надо будет сесть на него? — она вскидывает брови. Кажется, на миг даже перестаёт дышать. — Скорее «принять в себя» и «попрыгать». Ну, ты же видела, как делают это в кино? Поза наездницы. — Кошмар… — Зато всё будет под твоим контролем. Помявшись, Ханаан забирается на меня, не смея посмотреть мне в глаза. А я наоборот — не свожу с неё взгляда. С интересом наблюдаю, как придерживая рукой искусственный член, она начинает боязливо насаживаться на его головку. — Смелее! — Не получается… Больно! — жалобно пыхтит. Её неуклюжие действия меня забавляют, однако стараюсь вслух не смеяться. Пусть практикуется, ищет правильный угол, к этому нужно привыкать. — Ты терпишь боль от пуль, здесь тоже потерпишь. Сильнее опускайся. Он должен полностью войти в тебя. Пальцем накрываю бугорок её клитора и тереблю, чтобы отвлечь от боли. Поначалу это работает. Твёрдый ствол фаллопротеза постепенно исчезает, скрываясь в глубинах её естества, но после первого «прыжка» Ханаан всхлипывает. Ей больно — на лице болезненная гримаса. Видимо, я всё же поторопилась… Переоценила и её, и себя. — Ладно, на сегодня шоу окончено. Из-за твоей кислой физиономии у меня настроение пропало, — делаю вид, будто разочарована. — Иди, приводи себя в порядок и заодно захвати свои шмотки. — В смысле? Сюда? — Ну, мы ведь с тобой — «пара». Будешь теперь со мной спать. Впрочем, если она не вернётся, я не расстроюсь. Разве что самую малость.