***
В той квартире, что они, по наводке Мирослава, снимали целый месяц до переезда, не было возможности устроиться с удобствами: тонкие стены и капитальная слышимость сводили на нет, все попытки заняться любовью в полное удовольствие. Приходилось довольствоваться краткими перепихами и зажимать каждый раз рот, потому что малейший стон становился оглаской для вездесущих соседей. Сами соседи оказались тем ещё кошмаром. Справа жила бабулька, которая, завидев двух молодых парней, преисполнилась уверенности, будто они начнут водить шумные компании, и нещадно названивала им в дверной звонок, требуя впустить и проверить. Внутри бабка вела себя ещё более отвратительно, суя нос во все углы, шкафы и даже заглядывая под кровать. Выдворить старую каргу всякий раз было сущим мучением, а не впускать — ещё большим. Съехавшая с катушек, старушенция зажимала кнопку звонка намертво и могла простоять так минут пятнадцать, а внутреннего выключателя у этой дребезжалки не оказалось. Вскоре бабка повадилась притаскиваться даже ночью, а если ей не открывали, звонила в полицию и квартирной хозяйке. Полицейский участок присылал наряд, но те, не услыхав за дверью громкой музыки, ора или подозрительных запахов, уходили, мотивируя тем, что после полуночи жильцы имеют право не открывать дверь никому. Хозяйка же, разбуженная и недовольная, тоже начинала названивать, но по телефону. Костя из сил выбивался, уверяя женщину, что они ничего не устроили, что не стоит верить сумасшедшей соседке. Утром, едва не в шесть, хозяйка приезжала к ним, приводила бабку, осматривала вместе с ней жильё, показывая, что ничего страшного не случилось, морщилась и, не извинившись, уезжала. А Костя с Антоном потом весь день были в моральном раздрае и старались поменьше находиться внутри, сбегая к Злату с Мирославом, в парк, в кафе — куда угодно, где не достанут. Через пару недель активизировался другой сосед, которому вечно требовалось то поболтать, то одолжить зарядник от телефона, то выпить в компании. Узнав, что нарвался на непьющих и некурящих спортсменов, мужик громко ругался матом и клял всех ЗОЖников, на чём свет стоит. Однажды он напросился «на чай», пряча за спину бутылку водки. — Вам чё, жалко? — воинственно выпятив подбородок, возмущался он. — Посижу, выпью… За жизнь поговорим, за правильные понятия… Закусон-то есть? — Дома бухай, — мрачно отвечал Костя. — А чё дома, чё дома? — хорохорился мужик, пытаясь протиснуться в чужую квартиру. — У меня жена дома, истеричка, заебала, сука… — минут десять он разорялся и брызгал слюной, всунув ногу в щель между косяком и дверью, не давая её захлопнуть. — Ну, чё, есть закуска? Нет, так сгоняй, купи! — ткнул он пальцем Антона в плечо. — Давай, малой, уважь старших… Загорский тогда даже сказать ничего не успел — вскипев, Костя в два-три удара спустил алкаша с лестницы, да настолько яростно, что мужик больше не появлялся. — Надо было сразу так, — виновато вздохнул Минаков. — Сколько дней эта пьянь мозг полощет… — Ты же не знал, — успокаивал его Антон, хотя у самого кулаки чесались. — Да, пофиг, мы здесь ненадолго, переживём! — Смотри-ка, а бабка даже не выползла, — ядовито усмехнулся Костя. — Страшно, поди, с реальным быдлом воевать, а не с двумя тихими студентами. — А в глазок подглядывает, — невесело улыбнулся Загорский, уводя любимого внутрь. — Я даже отсюда шорох слышу. Мирослав, конечно, едва не взбесился, узнав, в какие условия загнал брата и его парня, и твёрдо заявил, что подыщет другое жильё. И предложил временно переехать к ним со Златом. Этим же днём Костя узнал, что зачислен на первый курс МГМУ им.И.М.Сеченова, а на следующий, Антон со Златом получили оповещение, что стали студентами МГУ. Отмечали вечером. И тогда-то Костя стал счастливым обладателем крупной суммы, перечисленной родителями с продажи квартиры. Мирослав тут же подключил все свои связи, чтобы найти им квартиру, как можно скорее. Не передать словами, с каким облегчением парни съезжали со съёмного жилья! Антон не удержался и показал неприличный жест высунувшейся на площадку бабке. Та ойкнула и шустро спряталась обратно.***
Выкарабкавшись из кровати, Загорский до хруста в позвонках потянулся, довольно попрыгал на одной ноге, словно дошкольник, и потянулся за одеждой. В этом месте они шуметь не боялись. Наученный горьким опытом, Мирослав сразу начал искать только те варианты, где в капремонт входила шумоизоляция. И пару-тройку вариантов отверг потому, что не нравились дотошные соседи, о чём узнавал из каких-то тайных, знакомых только ему, источников. В спальню вернулся Костик — свежий, благоухающий лосьоном после бритья и с чуть влажными, уже уложенными в причёску волосами. Антон как раз сворачивал плед руликом, собираясь сдуть и убрать матрас в специальный чехол. — Я не знаю, во сколько сегодня вернусь, — оповестил Костя, направляясь к коробкам, из которых еще вчера они успели достать кое-какую одежду. Вытянув любимые джинсы с белой футболкой, Минаков переоделся, взглянув на Антона: — У меня встреча с деканом факультета, потом нужно забрать расписание и выяснить, в какой группе я вообще учусь, а следом надо бы сходить купить принадлежности для учебы. Поздновато что-то я спохватился, — виновато протянул Костя, потерев шею ладонью. — Ты не заскучаешь? Задав вопрос, Минаков сразу вспомнил, что совсем скоро приедет Мирослав, а с ним вероятнее всего будет Климов. Златка наверняка начнет раздавать какие-нибудь дельные советы по типу того, куда по всей квартире запихнуть презервативы и смазку, чтобы не бегать в поисках по всем комнатам, а Мир начнет командовать, распоряжаться, устраивая уют в новой квартире. Короче, Загорский не заскучает ни при каких обстоятельствах, к добру ли, к худу. Антон, по всей видимости, подумал о том же, потому что расхохотался и отрицательно помотал головой: — Полагаю, мне будет не до того, с нашими-то гостями, — фыркнул он. — Хорошо, — улыбнулся Костя. Они быстро позавтракали. Разбираться с плитой пришлось бы долго, и Костя озадаченно подвис, соображая, как половчее сотворить что-нибудь съедобное, но потом догадался заглянуть в пакет, который Злат с Антоном распотрошили, но не до конца. Выяснилось, что оставшейся частью были витые булочки с корицей и коробка пончиков. Вздохнув, Минаков выложил это на стол и принялся заваривать кофе. Он не особенно любил завтракать выпечкой, предпочитая омлеты и запеканки, но на безрыбье и рак — курица. Загорский против булочек не протестовал и шустро присоединился к Косте. А тот, дожевав последний кусочек, покидал нужные вещи в рюкзак, чмокнул Антона на прощание и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь, надеясь, что по возвращению хотя бы узнает спальню, после тотального подхода Мирослава, по обеспечению комфорта и пригодности жилья, в его понимании. Мирослав позвонил в половине двенадцатого и объявил, что минут через тридцать подъедет доставка мебели. — А ты сам когда? — поинтересовался Антон, прижимая телефон к уху плечом, обеими руками развешивая выстиранное постельное бельё поверх сушилки в ванной. — Через десять минут встречай, я уже заезжаю во двор, — ответил Мир. — Найду место для парковки и поднимусь. — Хорошо, — согласился Загорский и отключился. Он уже успел выволочь коробки и сумки с вещами на балкон, чтобы не мешались, убрать в спальной комнате и перекусить. Машинка как раз закончила отжимать бельё, и Антон принялся его развешивать, ощущая себя очень хозяйственным и от того, странно, но невероятно счастливым. Минаков-старший позвонил в дверь не через десять, а через пять минут. — Хорошая у вас парковка возле дома, удобная, — оповестил он между делом. — Если когда надумаете машиной обзавестись, будет куда приткнуться. — До этого ещё далеко, — замахал на него руками Антон. — У меня даже прав нет. — Появятся когда-нибудь, — философски заметил Мир и настороженно к чему-то прислушался. Внезапно заулыбавшись, парень потянулся к входной двери и вновь открыл её, впуская запыхавшегося Златку. Тот держал в руках четыре рожка с мороженым и вид имел крайне довольный. — С таким топотом скачешь, что даже отсюда слышно, — засмеялся Минаков, подтаскивая к себе юношу прямо за попу и смачно целуя в губы. Тот с готовностью ответил на поцелуй и передал часть мороженого в руки Мирослава. — Ты откуда? — пожимая свободную руку Злата, и невольно смущаясь развернувшейся перед ним сцены, спросил Антон. — Ты знаешь, с утреца та-а-а-а-к сильно мороженого захотелось, — Злат с хитринкой в глазах покосился на Мирослава. Открыв рот, он хотел было в подробностях рассказать, что у них творилось ночью, но осёкся под внимательным взглядом Минакова-старшего. Вчера Мирослав в красках расписывал Климову, что обмазал бы своего парня мороженым и облизал все стратегически важные места — бурная фантазия любовника заработала после того, как он краем глаза увидел какую-то особенно пошленькую японскую рекламу, проскочившую во время просмотра фильма. — У вас классный магазинчик есть за углом, Мир меня там высадил, пока парковаться поехал. Кстати, — быстренько перевел тему Злат, зная, что Миру ничего не стоит прямо сейчас схватить его за шкирку, выволочь в лифт, хорошенько вытрахать, а потом вернуться, как ни в чем не бывало, — Костян уже ушел? И как кровать? Жива она хоть? — прыгал с вопроса на вопрос Злат, старательно делая вид, что он — пай-мальчик. — Жива, — пробурчал Загорский, не зная, куда спрятать запылавшее лицо. — Мы не… Того… Не сильно… Короче, норм всё, не о чем переживать, — он выхватил один из рожков и принялся разглядывать с преувеличенным вниманием. — О, клубничное! Люблю клубнику! Злат закусил губу и пожевал её, думая, как бы в голос не заржать. Мир, притворяющийся табуреткой и делавший вид, что ничего не слышит, но всё запоминает, никак не дарил спокойствия и состояния дзэн в целом. — Несильно, значит, — протянул Злат, осматривая раскрасневшегося Антона с головы до ног. — Слабенько Костик постарался, видать. Я как вспомню, что с этим матрасом было, когда мы решили протестировать его на пригодность… Да, Мир? — глаза Климова засверкали, едва он взглянул на Минакова-старшего. — Нам потом пришлось реально сексом заниматься на полу, потому что переместиться на какую-либо другую мебель мы не смогли. Я, черт побери, все коленки себе к херам стёр! — округлил глаза Злат, переводя взгляд на Антона, преувеличенно пристально разглядывающего мороженое. — О, а про клубничку мне Костян как-то рассказывал! Кажись, ты его «клубничкой», в свое время, очень сильно порадовал… Антон, только что решивший развернуть обёртку и полакомиться, поперхнулся воздухом и едва не выронил рожок из рук. — Какой клубни… Ничего Костя не мог рассказывать, неправда! — полыхая даже ушами, возопил Загорский, под хохот Климова и ехидное хмыканье Мирослава. — Пойду, эээ, мороженое в холодильник положу, а то растает! — он шустро выхватил у Мира его ношу и стремглав бросился на кухню, впервые жалея, что его от гостиной, а, следовательно, и от гостей, отделяет всего лишь ажурная арочка, а не крепкая, желательно металлическая, дверь. Забившись в угол, Антон лихорадочно принялся запихивать рожки в морозильник. «Тьфу, извращенцы!» — ругался он про себя. — «Скорей бы уже мебельщики прикатили, что ли…» Злат, отсмеявшись, покачал головой. Если Костя ещё был способен кое-как сдерживать эмоции, не показывая их, то у Антона они были жирным шрифтом написаны на лбу. Но именно такая его черта и привлекала к себе внимание, очаровывая, и даже Злат не мог не отметить это. — Ладно, смущашка, прекращай строить из себя девственницу, — махнул рукой Златка, решив, что хватит с Антона конфуза на сегодня. — Мы приехали помогать, пока Костя познаёт свое невесёлое будущее в качестве врача, а пока что — студента-медика. Ответить Антон не успел — в домофон позвонили. Мирослав глянул на экран дисплея и уверенно нажал «открыть». — Кровать приехала, — с усмешкой объявил он. — Вы выбрали, куда будете её ставить? — Нет, — растерянно отозвался Загорский. — Тогда не обессудь, но я выберу сам, — пожал плечами Мир. Пришлось смириться.***
Костя тем временем всё лучше и лучше понимал, что вляпался по самые уши. Просматривая расписание пар, которые начинались либо в восемь пятнадцать утра, либо в восемь пятьдесят и заканчивались в начале пятого, он отчетливо осознал, что наступает жопа его жизни. По крайней мере, личной. Нет, разумеется, Минаков не был пессимистом. Сложно будет первое время, но вскоре он вольётся в колею, попривыкнет и всё будет хорошо, однако сам факт жёсткого расписания, представляющего реальное положение вещей, пугал. С учетом того, что какой-то гений поставил пару по анатомии и биологии, у его группы, в один день, этот человек точно решил проверить юных подаванов на вшивость — авось кто и выживет после адской печки. С кислой миной Минаков узнал, что, в принципе, никто их, зеленых огурцов, в ВУЗе не ждал, и единственная уважительная причина пропуска занятий — это смерть. Веселые предстоят шесть лет жизни в стенах меда. Костя оказался распределен в пятнадцатую группу. Это была группа ровно посредине от всего первого курса, и включала в себя трех парней и десять девушек. Старостой определили ничем не примечательную русоволосую девчонку, которая настолько тихо говорила, что приходилось прислушиваться. Она рассказала, что первое сентября у них будет сложный день, поэтому нужно с первого же часа быть готовым морально к трёпке мозгов. «Логично, а то я не догадался», — подумал Минаков. Делая вид, что внимательно слушает, он витал в облаках, размышляя, насколько беспросветной будет учебная жизнь дальше. Поэтому едва не прослушал информацию, когда им начнут выдавать зачетки, читательские и студенческие билеты. Староста раздала пропуски, чтобы проходить через турникеты на входе, около которых дежурили охранники. Оглядев свою группу, Костя поинтересовался, будет ли у них экскурсия по зданию меда. Многие на него посмотрели, как на дебила, мол, чего это провинциал, приехавший «покорять» Москву, выделывается? Некоторые робко согласились с Костей — не искать же потом с бешеными глазами кабинеты, но отказ старосты оказался твёрже любого гранита. На этом желание Минакова, знакомиться с остальной частью группы поближе, отпало, однако, пересилив себя, он сходил с ними в «МакДональдс» — завтрак был давно и есть очень хотелось. За столом гомонили, раскрывая свои намерения, для чего им медицинское образование, и Костя только головой качал, выслушивая откровения. Кто-то восторженно заявлял, что жаждет спасать жизни, излишне старательно тараща глаза; кто-то рассчитывал на высокий заработок и крепкую карьеру, стремясь на высокооплачиваемое место. — Стоматологи в коммерческой клинике круто получают, — заявил один из парней. — Я туда пойду. — Так тебя и взяли! — фыркнула чернявая девчонка. — Думаешь, так легко пролезть на тёпленькое местечко? — Ха, у меня там мать — зав. отделением! — выпятил грудь парень. — А, ну понятно, — скривилась чернявая. — Такая мамаша стопудово своего сыночка протолкает, даже заядлого троечника. Смотри, зубы людям не испорти! — А чего это я буду троечником? — обиделся пацан. — Я школу с серебряной медалью закончил! — Тоже, маманька, поди, помогла, — процедила девушка. Завязался спор, и Костя молча встал из-за стола. Такие разговоры ему были совершенно точно не интересны. Распрощавшись с будущими одногруппниками, Костя выпал в духоту Московских улиц и поплёлся в местный медицинский магазин, где приобрел себе белый врачебный халат, с длинным рукавом, и хирургическую шапочку. Затем, шалея от августовской жары, которая к началу сентября и не думала спадать, уставший, морально выжатый и загруженный новой информацией, Костя поехал домой, чтобы, наконец, переварить мысленную кашу и насладиться последними свободными деньками.***
Через два часа, когда рабочие всё распаковали, собрали и получили подписанные о проделанной работе документы, Антон рискнул зайти в спальню и осмотреться. До этого он только робко жался в коридоре, наблюдая, как в комнату вносят бесконечные коробы, и гадая, что за кровать такая приехала, ведь из количества материалов можно было бы собрать уже целых три. И не смог удержаться от удивлённого возгласа. Как выяснилось, привезли не просто один предмет мебели, а целый спальный гарнитур. «Ну, Мирослав!..» — качал головой Загорский. Место под саму кровать Минаков-старший выбрал очень правильно: перпендикулярно окну, по правую сторону от входа. К кровати прилагалась надголовная полка, куда можно было водрузить будильник, телефон, стакан с водой***
До позднего вечера Мирослав гонял машину от одного торгового центра до другого, и в конце этой эпопеи, у Антона едва не рябило в глазах от изобилия товаров. Но надо отдать Минакову-старшему должное: он приводил растерянного Загорского туда, где цены были более-менее демократичными, а товар — не полное фуфло. Злат добавлял кипиша, постоянно предлагая то одно, то другое, запихивая в тележку совершенно ненужные вещи, которые Загорский потом с проклятьями вытаскивал почти перед самой кассой. Вот нафига им с Костей коктейльные шпажки? Или витая узкая вазочка под цветок, которую либо используют, как декор, либо ставят на стол для романтического ужина? И свечечки пошло-розовые на кой-сдались?.. Ну, турка для кофе — это да, нужная вещь! А свечки свои запихните себе в ж… Антон не стал озвучивать вслух, опасаясь тут же услышать какую-нибудь «свечную», пошленькую, историю от Злата, об их сексуальной жизни с Мирославом. С этих кроликов-экспериментаторов станется. Мирослав невозмутимо сложил Златкину горку барахла отдельной кучкой на транспортерную ленту и спокойно оплатил, заставив Климова зависнуть в благоговейном молчании. Антон был ему, как никогда, благодарен, ибо от Златовской трескотни мозг уже превращался в кашу. Багажник забили посудой, которой оказалось невероятно много: тарелки и миски всех мастей, приборы, стаканы, кружки; кастрюли, сковороды и сотейники, набор разделочных досок, прихватки, полотенчики и салфетки. Злат приволок штук пятнадцать больших пузатых банок под крупы и макаронные изделия, Антон только рукой махнул, соглашаясь — спорить уже не было сил. Подставку для посудомоечного средства и губок выбрал Мирослав, магнитные крючки в виде фруктов, для полотенец — Злат, Антон закинул сверху прозрачную упаковку с кухонным передником и взмолился: — Поехали уже, а? У меня голова гудит, да и Костя наверняка уже с плитой разобрался — сейчас посуду привезём, он нам поесть приготовит! — невольно облизываясь. — Приготовит, конечно, — пожал плечами Мирослав. — Но не нам, а тебе. Мы со Златиком домой отчалим, у нас своя еда и свои… бытовые нужды, — невинно заметил парень. Злат захихикал и томно потянулся, а Антон в сердцах сплюнул. — Кролики, — буркнул он себе под нос. В самый последний момент Климов исхитрился засунуть в тележку перечницу с солонкой и набор кухонных принадлежностей, в которых Антон узнал только поварёшку и лопатку, все же прочие прибамбасы на длинных ручках были ему неизвестны. — Это чего? — ткнул он пальцем в поварёшку с дырками. — Шумовка, балда! — припечатал Злат, качая головой. — Ею шумят? — глупо пошутил Антон. — Пельмени вылавливают, чучело, — закатил глаза Злат и треснул этой самой шумовкой Загорского по хребту. Антоха махнул рукой, почёсывая ушибленное место: — Фиг с ними. Главное, Костик знает, что с этим делать. — А ты хоть что-нибудь знаешь? — скептически поднял бровь Климов. — Знаю, — радостно закивал Загорский. — Вот это, — он выудил один из запакованных предметов: — Консервный нож. А это, — в поле зрения Злата появился другой предмет: — Чеснокодавилка. — Надо же! — саркастично «похвалил» Злат. — Ты их даже различаешь? Какой молодец! Загорский картинно надулся.***
Когда Костя, спустившийся помочь, выгрузить всё из машины, узрел, сколько всего накупили в его отсутствие, то схватился за голову. — Вы даже шторы приобрели! — простонал он, выуживая из багажника готовые комплекты. — И утюг с функцией отпаривания, — кивнул Мирослав. — Завтра погладите, — он потыкал пальцем в салон: — Зато пылесос взяли самый простой, без особых наворотов. А ещё ведро и швабру. Костя, уважающий чистоту, только вздохнул — ведь не возразишь. — Куда поставить бытовую химию? — вклинился Златка, отдуваясь под тяжестью пакета. — Тащи сразу в ванную, можешь даже не разуваться, — рассеянно ответил Минаков-младший и потянул на себя коробку с утюгом. — Треклятую плазму, я надеюсь, вы не захватили мимоходом? — Нет, Антон не разрешил, — улыбнулся Мирослав. — Сказал, что пока не по средствам. — Вот именно, — ядовито заметил Костя и потащил часть купленного к лифту. — Шевелитесь, квартира открытая стоит! Когда Злат с Мирославом отбыли домой, Костя первым делом распаковал и перемыл всю посуду — нужно было приготовить нормальной еды и покормить дико голодного Антона. Сам Минаков успел перекусить остатками выпечки, но душа и желудок требовали чего-то более пристойного. Пока он стряпал приличный ужин, Загорский взялся разбирать и раскладывать по местам покупки. Это оказалось делом нелёгким, зато парень сумел разобраться, что и где хранить, попутно консультируясь с мамой по Ватсапу. Елена Сергеевна присылала подробные инструкции, щедро пересыпанные остроумными шуточками. Антон не обижался — после подколов Злата, мамины мелкие шпильки вообще не достигали цели. Свои и Костины вещи Загорский раскладывал, то и дело, сглатывая слюну — из кухни доносились умопомрачительные запахи. Парень возился уже почти два часа, а ведь ещё чистоту навести надо. Хотя бы, минимально. Ещё через тридцать минут Антон ввалился в кухню, встряхивая чисто вымытыми руками, и простонал: — Костик, я больше не могу! Есть хочу, счас помру! — Я сам тут помираю, — вздохнул Минаков. — Готово уже, только по тарелкам разложу. — Ура! — гаркнул Антон и плюхнулся за стол, поглаживая столешницу: — Хорошо, что на кухню ничего покупать не надо. Я за сегодня задолбался так, что шопинг теперь ненавижу всеми фибрами души! — Бедолага, — засмеялся Костя и поставил перед ним тарелку, полную еды. — Приятного аппетита! — Приятного, — откликнулся Загорский и последующие несколько минут не издавал никаких звуков, кроме приглушённого чавканья, сопения и довольного урчания. За окном синели сумерки, сытый Антон поглядывал на домывающего посуду Костика и думал о том, что сегодняшняя ночь на новой кровати определённо будет жаркой. Хотелось капитально наверстать за всё то время, что они провели в съёмном жилье, в конце концов, они это заслужили.