История о боге смерти и вечной любви

В Конохе было спокойно, настолько, что казалось, что сама резиденция Каге источала леность и истому. Шикамару Нара считал, что титул Каге для него слишком много мороки, но старейшины были непреклонны. После ухода в мир духов Какаши, парень то и дело хоронил себя под стопками бумаг и вечной работой. Он так и не успел завести семью, хотя ему вот-вот перевалит за сорок, не сделал детишек и его никто не встречал дома. С Темари, как бы ему не хотелось, ничего не вышло и женщина вернулась обратно в Суну выйдя за двоюродного брата Сасори. Сам же Хокаге присматривал за ребёнком покойных Асумы и Куренай, которая тоже теперь подросток и живет отдельно от него. — Тоска, — процедил он между зубов поджигая сигарету. Почти каждый день он приходил на кладбище и к мемориалу поговорить с отцом и друзьями. Для Шикамару это стало своеобразным ритуалом, как и то, что вместо зажигалки, он крутил в руках исписанный иероглифами кусок дерева оставленный странной девушкой в чёрном. «Призови меня, когда по-настоящему захочешь продлить чью-то жизнь». И что бы это значило, черт побери?

*****

На границе пяти стран расцветала сакура. Древнее дерево роняло со своих обширных крон лепестки на поверхность пагоды храма и небольшой прудик. Молодой шиноби около восемнадцати лет развешивал красные фонарики на деревья и колоны, напевая себе под нос припев из песни, которую услышал у уличных музыкантов страны Волн: «You know the closer you get to something The tougher it is to see it…» Закончив с очередным хрупким светильником, Хатаке Сакумо удовлетворенно осмотрел свои труды. Госпожа Охико будет довольна. Последние несколько лет, что он провёл обучаясь у Шинигами, сын покойного Шестого Хокаге возмужал и вырос, все больше походя на великого предка пепельными волосами с изумрудными, как у не менее великой матери глазами. Чем старше он становился, тем чётче понимал, то, что для него сделал Бог Смерти, не оставив в Конохе в окружении жалостливых лицемеров. Уйди он от неё сейчас и поверни на темную дорожку — парень смог бы быть одним из сильнейших нукенинов своего поколения. Но кроме навыков шиноби, бог также вложила в него честь, совесть, сострадание и отточила до небывалых острот ум, а также привила манеры достойные старой аристократии эпох Великих Войн. Бог воспитала его как своего сына, достойного его семьи, с уважением ко всему живому и трепетным почтением к мертвому. Ию Охико дала ему то, что не мог дать никто другой — увидеть смерть с другой стороны. Не в виде куная у шеи или взрывной печати, а в виде уважительного ритуала, дающего покой близким уходящего. И за это, кроме всего остального, он был благодарен. А ещё он считал свою госпожу красивой. Да и грех не считать. Длинные чёрные волосы, которые она собирала в замысловатые прически, изящная фигура прикрытая чёрной юкатой, аристократичные тонкие кисти, и бездонные, холодные, серые глаза таящие в себе мудрость веков. Когда бог улыбалась, на бледных щеках появлялись ямочки - Сакумо казалось, что на его глазах происходит чудо, такое хрупкое, что он даже задерживал дыхание, дабы не спугнуть момент. Глубоко в душе, он питал далеко не ученические чувства к невысокой девушке, но признаваться в них он не смел даже самому себе. Даже эти чертовы фонарики он развешивал что бы увидеть тень улыбки госпожи. Поэтому, все что ему оставалось делать дальше — это лишь прилежнее учиться и тренироваться, дабы заслужить похвалу и одобрение Шинигами. Чем ближе к своему совершеннолетию он был, тем больше укреплялся в мысли, что лучше остаться подле богини, до тех пор, пока она сама его не заберёт в иной мир. Сама же Ию Охико считала абсолютно иначе, чем молодой человек. В её планах было отправить его обратно домой, в родную Коноху, что бы он занял место своего отца как Восьмой Хокаге, благо она дала ему отличное образование и познакомила со многими влиятельными людьми в периоды их вынужденных странствий. Она считала, что рано или поздно, но время его славы придёт, и точно не возле Смерти. Конечно, отпускать парня в свободную жизнь было для неё немного боязливым событием, но великие дела не делаются сидя дома прижавшись к женской юбке, пусть даже и бессмертного могущественного существа. За окном её приемной полным ходом бушевала весна, а от гор поднималась прекрасная прохладная дымка, словно все вокруг дышало полной грудью. Много веков подряд, каждое утро начиналось с молитвы Ками и изучения древних свитков. Кроме своих прямых обязанностей, бог Смерти занималась ещё и поиском одного существа…ну как существа, божества. Такого же как она, только старше в разы даже самого Ками-самы. Время…никто не знает есть ли у него земное воплощение или храм, никто не видел его в гневе. Многие её коллеги, кроме богини Стихий, считали, что Времени как божества не существует, есть только понятие. Но она продолжала верить, что есть. Ведь в мире богов, у всего значимого есть свой покровитель, у которого есть голос, есть лицо и есть последователи. С покровителем можно говорить. Ей всегда представлялось, что Время — это седовласый мужчина эпохи Воюющий Царств, в белом хаори и чёрных штанах, с красным веером и растрёпанными седыми волосами. Скорее всего у него мудрый взгляд и неспешная, абсолютно беспристрастная речь. Ей хотелось бы его увидеть и вымолить исполнить…просьбу. Откинув от себя очередной том, бог опёрлась на правую ладонь и впилась скучающим взглядом в горизонт, куда-то туда, сквозь расстояние и пространство. Из открытых седзе на её распущенные волосы залетел лепесток сакуры. Нежно-розовый, почти белый, словно снег. Весна на удивление была мягкая в этом году. А ещё сегодня был праздник. О-Ханами. Обычно они его не праздновали, не смотря на то, что в шкафу ученика и учителя лежали два красивых хаори и кимоно соотвественно. Скинув листок со своих волос бог потянулась и встала. Сегодня у них неофициальный выходной, во время Ханами никто не умирает. Для Ию это стало данью уважения к родителям Сакумо, а для мира — небольшая передышка от тяжелой божественной руки. В честь этого, бог накрыла на их теперь открытой террасе небольшой пикник, поставив чайник, сладости и немного саке прямо на пол, предварительно кинув туда же две подушки для сидения. Приятный мартовский ветерок колыхал пряди чёрных как воронье крыло волос, когда богиня стояла с подносом для чая и наблюдала, как Сакумо хлопотал вокруг деревьев, то и дело поправляя спадающий с ветки бумажный светильник. Парень ловко извернулся и приземлился на пол подле дерева и смущенно улыбнулся. — Добрый день, госпожа! — он слегка поклонился и в несколько шагов пересёк двор забирая у неё поднос. — Доброе, Сакумо. Я вижу ты тут хлопочешь, — она окинула взглядом фонари и цветущее дерево. — Как видите, госпожа. Хотел Вас порадовать, — улыбнулся он забирая у неё поднос и размещая его прямо на полу их просторной веранды. — Красиво, — кивнула она, ветер снова заиграл с локонами, заставив юношу залюбоваться. — Как и вы…- невольно вырвалось из его рта. Бог лишь улыбнулась. Эх, юноши. И этот туда же. Она присела рядом с ним облокотившись спиной на седзе, как когда-то очень любил делать Омэ и Мадара. В воздухе повисла легкая тишина, в которой было место только ветру и звуку падающих лепестков. Богиня медленно отпивала чай из блюдца. Сегодня она выглядела достаточно по-домашнему, босоногая, в темно-красном нижнем кимоно, чёрном тонком хаори с длинными рукавами и с распущенными волосами ниспадающими на хрупкие плечи. На вид ей можно было дать не более двадцати, только глубина взгляда выдавала прожитые годы. Сакумо украдкой поглядывал на задумчивое лицо богини, словно ожидая, что она начнёт один из своих рассказов. И не ошибся. — Что ты знаешь о любви, Сакумо? — спросила она мягко глядя в его сторону. — Только то, что во имя любви идут на любые безумства, госпожа, — ответил юноша вспоминая своих родителей, Гаару и его детей. — Так и есть, так и есть, — бог снова устремила взгляд за горизонт, — хотя был один человек, которого я знаю, извративший понятие любви до неузнаваемости. Его звали Учиха Мадара. Я тебе рассказывала про него когда-то. Великий шиноби, Бог Войны, как его окрестили более слабые. — Мало кто знает, что всего их было пятеро, пять братьев Учих, каждый достойный сын своего отца. Хоши, Омэ, Изуна, Мадара и Кэору. Изначально, Мадара не был таким, как про него пишут в учебниках, наоборот, весьма яркий и эмоциональный парень. Не смотря на само воспитание в строгости их отцом, Мадара был эдакой проказой их клана, хотя Сенджу тоже доставалось. Но бесконечные стычки уносили с собой по кусочкам того Мадару, что мы все любили и на свет появился монстр. Сначала умер Кэору, самый младший из пятерки братьев, простреленный стрелой и медленно умирающий на глазах остальных, медленно таящий в прожирающем огне дзюцу. Вторым ушел Хоши, тоже не по своей вине. В те времена, смерть настигала всех не зависимо от возраста, у моего учителя было очень и очень много работы, — усмехнулась бог, — Мадара начал замыкаться в себе, не смотря на то, что, он привык видеть вокруг себя смерть. В этот период мы познакомились с Омэ, когда он приехал в нашу страну как дипломат и посол доброй воли. Богатые ресурсы страны Снега играли важную роль в той войне, а я как дочь главы города была в группе встречающих. Сломленный Мадара был не в восторге от любви брата, он считал, что ему лучше держаться ближе к семье, к клану, к нему. Отпустить кого-либо из близких для него было смерти подобно, не смотря на то, что Омэ ушёл бы в мирную жизнь. Перед нашей с ним свадьбой, мой жених отправился к брату в последний раз, уговорить его придти на нашу церемонию, но не сложилось. Хаширама убил его в одной из стычек. Эта боль осталась глубоким шрамом на наших с Мадарой сердцах. После этого, он ещё более трепетно относился к Изуне, всячески оберегая его от битв. Параноидальный, ведомый страхом, Бог Войны сходил с ума за свою семью. Итог известен. Тобирама смертельно ранил Изуну, а Хаширама одолел Мадару. С тех пор они заключили союз и построили Конохагакуре, великую деревню Скрытую в Листве. Дальнейшую историю можно промотать. Самое страшное — я своими руками сохранила жизнь Мадары…—выдохнула Ию, — Чего не знал, ни мой учитель, ни Тобирама, так это то, что я знаю, кем он стал после своей смерти. Учиха Мадара умер глубоким стариком в своём убежище под деревом Чакры воспитав новое поколение живущее ненавистью, дряхлый, медленный, но все такой же сильный. После смерти, ему дали титул. Бог Войны. В буквальном смысле. Переродившись в Мире Духов, Мадара стал божеством, земным воплощением Войны, вернув себе молодое лицо и гордую поступь. В пантеоне сумасшедших культов прибавилось, особенно этому был рад Джашин. Чертов мазохист то и дело донимал Учиху, что бы тот выбивал из него всю дурь. Даже после Четвёртой Войны и второй смерти, Учиха оставался в своём титуле. Я сомневаюсь, что кто-либо сможет его заменить. Мадара был рождён для этого…- вздохнула она, — а затем продолжила, — скорее всего, сейчас, он отдыхает как и мы, в глубоком лесу, в одном из заброшенных поместий на подобии нашего храма. Как и мы, сейчас, закинув ногу на ногу, развалившись смотрит в небо, на уходящее солнце. Наверняка, его служба наполнена ожиданием, ведь Время само решает куда и как повести нас, — договорила она со спокойным лицом. Последний луч заходящего солнца уполз с её лица уступая мягкому свету бумажных фонарей. — Красиво…- подняла она свои глаза к источнику света, грациозно соскользнув на землю бог прошла в центр освещённой полянки под деревом. Изящный силуэт потянулся к фонарику, который висел ближе всего к ней, но немного не дотянулась, уже думая притянуть его с помощью чакры, как увидела руку Сакумо снимающую фонарь, а также ощутила тёплую руку на своём левом плече. Парень протянул светильник Охико, мягко приобнимая хрупкую фигуру. От неожиданного прикосновения по коже богини пробежали мурашки, она завороженно смотрела на фонарь и под ноги, под босым ступнями шуршал слой опавших лепестков. Сакумо бережно развернул её лицом к себе, хрупкий светильник оказался между корпусом юноши и грудью бога. Она придерживала его изящными пальцами, приподняв взгляд на пепельноволосного молодого человека. Когда он успел так вырасти? Да ещё и таким…красивым? Да, определённо Сакумо можно назвать красивым. Точенные скулы, пронзительные глаза, мягкие губы с небольшой родинкой слева над верхней губой и растрёпанные пепельные волосы чуть чуть не доходящие до сильных плечей. Хорошо сложенный, в темной водолазке и таких же штанах, босоногий, как и она. Шершавые пальцы прошлись по её плечам, заставляя вздрогнуть и смотреть глаза в глаза. Тишина между ними натянулась острой ниткой. Молодой человек осторожно взял её ладонь в свои руки, такая маленькая по сравнению с его. Аккуратно, словно прося разрешение он поднёс тонкие пальцы с аккуратным маникюром к губам и прикоснулся. Невесомо, словно боясь сломать момент. Как она могла не заметить, Сакумо уже давно не тот мальчик, что следовал за ней по пятам, не имея другого выбора. Это был мужчина, молодой, привлекательный даже. Желудок скрутило узлом, она затаила дыхание, слегка приоткрыв губы. Он смотрел на неё с такой теплотой, такой как когда-то Омэ, когда-то очень давно, когда она была живая. Бог задрожала. Нет. Это не правильно. Он отпустил её руку, между их лицами было всего несколько сантиметров. От него пахло мятой и немного саке, никто из них не решался разрушить баланс, медленно вдыхая и выдыхая, тело словно онемело. Затем каждый из них сделал шаг назад отворачиваясь в смятении. В воздухе повисло разочарование. Момент упущен. Может это и к лучшему. — Сакумо… — Извините, — он склонил голову, на ресницах предательских выступило две капли юношеских слезинок. Ладони сжались в кулаки до той степени, что костяшки побелели. Богиня преодолела шаг между ними притянув парня в объятия, как в детстве. — Глупый, глупый, Сакумо, — усмехнулась она ему в грудину, парень вымахал далеко за метр восемьдесят, — я же старуха, просто хорошо сохранилась. И, кажется, это у вас семейное, питать высокие чувства к своим учителям — хихикнула бог. — Вы… Вы самое прекрасное, что я видел в своей жизни, госпожа, — он несмело обнял её в ответ. — Сакумо, не стоит. Я призвана нести свою службу, а тебе нужно найти кого-то из живых, — она подняла свои серые глаза. В них читалась решимость. — Но…а если я не хочу? Если я хочу остаться с Вами, тут. Навсегда. Что тогда? — Ты ещё слишком молод Сакумо, перед тобой открыт весь мир. Имея в предначертании великое будущее, дорогой мой, не нужно его перечеркивать жизнью в обители у меня на побегушках, — она протянула ладонь к его лицу нежно вытирая выступившую влагу холодной кожей. — Но…если я найду Время, Вы будете свободны от своей службы, так ведь? — обреченно взмолился он. — Откуда…? — она разжала объятия отступив. Глаза налились недобрым светом. — Я видел, что Вы читаете госпожа, не нужно быть богом, что бы понять Вашу боль, — усмехнулся парень. — Сакумо…не пойми меня не верно, я не могу не нести службу. На этой земле должны быть и Смерть и Жизнь, таков уклад. Даже найди я Время и поверни его путь вспять, моя служба не будет окончена, — выпалила она, по кончикам пальцев поплыл тонкий поток белой чакры. — Вы меня не полюбите никогда, да, госпожа? — грустно проговорил он меняя тему. — Я уже люблю тебя, Сакумо. Ты мне как сын, друг, брат. Но тебе нужна живая женщина, та, для которой ты будешь центр вселенной и с которой ты проживешь всю жизнь. Для меня, Учиха Омэ остаётся единственной и главной любовью. Прости меня, — бог вздохнула отступив ещё пару шагов обратно на веранду снова занимая место на крыльце. — Спасибо, госпожа, за Вашу честность, — криво улыбнулся он, — может быть Вы и правы. Извините меня ещё раз, — глубоко поклонился он. Богиня облегченно вздохнула, доставая из тайника на крыльце две бутылки старинного саке. — Давай лучше выпьем, дорогой, — она разлила по блюдцам желтоватую жидкость. Юноша сел напротив, и в один залп осушил блюдце. Богиня понимала, сейчас лучше залить кровоточащую ссадину саке и дать зажить, чем позволить ей разрастись бессонной ночью. **** Стопка за стопкой боль покидала Хатаке Сакумо, и чем больше он пил, тем чётче осознавал, что бог права. Ему скоро восемнадцать, а значит, нужно будет сделать выбор. Остаться? Уйти? Если уйти, то куда? Слишком много вопросов. Очень мало ответов. Никаких ответов. Когда последняя бутылочка была прикончена, парень пошатываясь добрался до постели и рухнул на мягкий футон, оставив свою госпожу наедине с догорающими фонариками и предрассветной дымкой. Ну и ну, — слегка рассмеялась про себя Охико поднимая уставший взор в сероватое небо. Через несколько минут её глаза закрылись, бог дала провалиться себе в дрёму прямо на крыльце храма. В сотне метров от неё темная фигура подпирала дерево и удовлетворенно улыбалась. Хлопок. Тишина. Утро. Да будет новый день.