Без штриха

      Захожу в комнату. Саманта и Стивен приближаются ко мне. — Ты как? — сестра заглядывает мне в глаза. — Мы всё слышали.       Я и не сомневался, что они подслушивали. Но как ответить на вопрос — не представляю. Сил совсем нет, поэтому молчу. Из меня как будто выкачали всю энергию. Устало опускаюсь на край своей постели, напротив стоит двухъярусная кровать Стивена и Саманты, они же обступают меня с двух сторон, на лицах читается волнение. — Мы тебя ему не отдадим! — брат опускается на пол напротив меня на одно колено, заглядывая в моё лицо. — Конечно не отдадим. Будем защищать тебя, чего бы это нам ни стоило, — Саманта горячо поддерживает своего близнеца.       Усмехаюсь и говорю, преодолевая желание расплакаться: — Что мы можем ему противопоставить? С его связями и деньгами. — Мы можем уехать, — предложил Стивен. — Вряд ли этот человек поедет тебя искать. Купит своему сыну другого омегу.       Морщусь от неприятного ощущения, что брат говорит о таких, как я, как о вещи. — У Саманты здесь Истинный, куда она поедет? — Мы поедем вдвоём: я и ты. Может, в этом путешествии я и встречу свою Истинную любовь, — продолжает настаивать Стивен. — Так вот что это для тебя — путешествие для поисков Истинного. Да, и что потом после того, как ты найдёшь его или её? Я стану для вас обузой. — Я совсем не это хотел сказать. Ты никогда не станешь для меня обузой. — Даже если мы решимся уехать, то надо ехать сейчас, а нам так просто не выйти из дома. Меня его люди сразу поймают. — Ты думаешь, он приставит человека к нашим дверям? — Почему нет? — пожимаю плечами. — У него есть возможность это сделать, тем более он прямо сейчас переведёт деньги на родительский счёт. — Ты можешь вообще больше не выходить на улицу. Совсем, — предложил брат. — А что, ведь это мысль, — поддержала его Саманта. — Совсем не выходить на улицу? Я здесь с ума сойду в четырёх стенах, — они не понимают, что такое не иметь возможности свободно передвигаться и быть независимым человеком. — Мне не сбежать и не отсидеться. Родители сейчас подписывают договор о купле-продаже. — Юридической силы такие договоры всё равно не имеют, — отмахнулась сестра. — Так что по этому поводу не переживай. — Вы думаете, мистер Джозеф Уилсон всё это так просто оставит? Очень сомневаюсь. — Кто? — хором спросили близнецы. — Джозеф Уилсон? — Да. А что такое? Известная личность?       Удивлённо смотрю на них поочерёдно, они обмениваются взглядами друг с другом. Красивые у меня всё-таки брат и сестра. Оба рыжеволосые, голубоглазые, высокие, с широкими плечами. Стивен всегда стрижётся коротко, у Саманты же прическа схожа с моей: волосы чуть выше плеч, чёлку, как и я, не носит и всегда убирает в хвост. — Ты разве не слышал никогда фамилию Уилсонов? — близнецы переглянулись между собой. — Вроде слышал, но вспомнить не могу, — растерянно гляжу на них. — Это они владеют одной из самых крупных корпораций в стране, — начал говорить Стивен. — Я и не думал, что их семья сейчас живёт в нашем городе. Мне казалось, они где-то за границей. — А вы слышали, что он предложил взамен меня? — осторожно интересуюсь у близнецов. — Слышали. Деньги. — Да, а сколько и что ещё он предложил? — Нет, — призналась Саманта. — Нам не очень хорошо было слышно, мы старались близко не подходить, ведь рядом с дверью стоял отец. — Он предложил столько, что вам обоим хватит и чтобы выкупить своих омег, и чтобы устроить свадьбу. Обещал приобрести жильё и устроить вас на нормальную работу, — последние слова я говорил сквозь слёзы, прекрасно понимая, что это очень выгодная сделка для моей семьи.       Саманта переглянулась со Стивеном, и я окончательно разревелся. Я плакал, прижав ладони к лицу, понимая безвыходность моего положения. За долгое время посетила мысль: зачем же меня родили? Я — лишний, доставляющий неудобства своей семье, ненужный государству и обществу человек. И только сейчас на этот вопрос есть ответ: именно для этого — для того, чтобы у близнецов было будущее. Именно это изначально планировали родители — и от судьбы не уйдёшь.

***

      Утро было поистине осенним — за окном вовсю хлестал дождь. Голова болела. Ночью я плохо спал. Много думал. Ворочался. Переживал. Вчерашний вечер прошёл как в тумане. Мне что-то говорили родители, близнецы, что-то предлагали, успокаивали — я их слышал, но понять слова никак не мог.       Вставать совсем не хотелось. Воскресенье. Мы планировали сходить в кино, но теперь не до него. Медленно сажусь на постели, ставлю босые ступни на пол — приятная прохлада холодит ноги. Поднимаю глаза. Близнецы ещё спят. Стивен на верхней полке, свесил одну руку, лежит на животе, положив голову на край кровати, изо рта бежит слюна. Невольно улыбаюсь, смотря на эту обыденную ситуацию, и тут же начинаю грустить: увижу ли я ещё когда-нибудь брата и сестру?       Прислушиваюсь к звукам дома. На кухне папа что-то готовит, бежит вода из крана, гремит посуда. Сбрасываю окончательно одеяло. Поднимаюсь на ноги. Крадусь тихо к кухне — не хочу, чтобы родители меня услышали. Отец что-то тихо говорит, а папа, похоже, плачет. Прижимаюсь спиной к стене. Горько. На душе тоска и обида, что не передать словами, а ещё страх, липкий и противный, из-за которого сердце в груди начинает отчаянно биться. Прикрываю глаза. Пару раз делаю глубокий вдох. Стараюсь успокоиться. Утешаю себя мыслью, что всё это во благо семьи. Мистер Уилсон обещал со мной хорошо обращаться и не причинять вреда. Открываю глаза. Это он от себя обещал, но он покупает меня (как трудно было произнести даже мысленно это слово по отношению к самому себе) для своего сына. А я об этом человеке ничего не знаю, и никто не догадался спросить о нём. Единственное, что мне известно, — он альфа. Это совсем не успокаивает, а наоборот — тревожит ещё больше. Имея рядом два примера альф — брата и сестру, неоднократно слышишь, как они обсуждают омег и как им иногда сильно хочется секса. О таком, наверное, только с самыми близкими людьми можно поделиться.       Вполне возможно, что меня и купили в качестве постельной игрушки. Медленно опускаюсь по стенке. Сажусь на пол, прижимаю колени к груди. Не хочу оказаться в сексуальном рабстве. Это, конечно, лучше, чем в бордель, но сути не меняет. Пусть бы Джозеф Уилсон покупал меня в качестве прислуги в дом или даже рабом на плантацию, чем «другом» для его сына. Прижимаю ладони к лицу, душу в себе непрошенные слёзы. — Кики? Ты что сидишь на полу?       Вздрагиваю. Из-за своих переживаний совсем не слышал шагов отца. Поднимаю голову, смотрю на мужчину, наскоро вытирая предательские слёзы. — Не знаю, — пожимаю плечами. — Просто.       Отец садится рядом со мной на пол, чуть касаясь моего плеча своим. Тяжело вздыхает. — Ты прости меня. Я оказался дрянным отцом. Не могу защитить тебя. Если бы я мог хоть что-то сделать...       Хочу просто расплакаться, прижаться к родному человеку и ничего не говорить, но я знаю: родителям тоже тяжело и их надо хоть как-то успокоить. — Ты не виноват. Так сложились обстоятельства, — голос предательски дрожит и не звучит так бодро, как я на это надеялся. — Мы с твоим папой не хотели, чтобы всё так получилось. Мы надеялись, что ты встретишь своего Истинного и он будет о тебе заботиться. Ведь не зря же природа нас сделала такими, — отец приобнял меня за плечи. — Может, она нас так наказала, — опускаю голову на соседское плечо. — Нет. Не наказала.       Отец чуть улыбнулся на этих словах, потряс легонько меня за плечи и положил свою голову поверх моей. Не знаю, сколько мы так просидели, — недолго. В этот момент мне было спокойно. Папа вышел из кухни и застал нас такими — сидящими на полу, а меня — так вообще ещё в пижаме. Глаза у него были красные и опухшие. Отец ему улыбнулся, но улыбка вышла какой-то печальной. — Завтрак готов, идите к столу, — папа сделал приглашающий жест.       Первым поднялся отец, следом я — и только сейчас понял, что ещё не посещал туалетную комнату, а мне туда очень надо. Захожу в помещение. Смотрю на себя в зеркало. Вид у меня не очень. Волосы растрёпанные, глаза красные. Я вроде немного плакал, скорее, не выспался, из-за чего болит голова. Окидываю себя взглядом. Обычный парень-омега в забавной хлопковой пижаме — шорты и рубашка коричневого цвета с рисунком в виде маленьких плюшевых медведей. Немного детская. Провожу по ней рукой. Когда-то плотная ткань поистрепалась и из-за этого стала очень мягкой. Мне эту вещь подарила бабушка, она её привезла издалека, куда мне никогда не попасть. Вздыхаю. Пижаму обязательно возьму с собой. Надо ещё вещи собрать. Вчера об этом даже думать не мог, а сейчас почти смирился с тем, что это сделать необходимо. Ничего не изменить.       За дверью раздаётся настойчивый стук, точнее, кто-то с той стороны уже хочет снести преграду на своём пути и попасть в столь желанное место. Усмехаюсь. Это Саманта и Стивен проснулись. Быстро привожу себя в порядок и проскальзываю мимо них. Топаю на кухню. Папа посмотрел на меня, но ничего не сказал, от этого на душе стало ещё горше. Если бы это был обычный день, он бы точно сделал мне замечание по поводу того, что я до сих пор в пижаме, но только не сегодня.