Не спрашивай, счастлива ли я, ты знаешь, что нет, Но в лучшем случае я могу сказать, что мне не грустно, Потому что надежда — это опасная вещь для женщины вроде меня, Надежда — опасная вещь для женщины вроде меня.
К концу песни Шелби и не заметил, как оказался полностью обнаженным, без единой защиты или маски. Все его беды, страхи и грёзы вырвались наружу, и поймать их сейчас было слишком легко. Но он по-прежнему стоял на пороге, совершенно слаб и беззащитен. Его не раз раздевали женщины, но не так. С него снимали одежду, но не обнажали душу, разрушая все так старательно построены стены между ним обычным и настоящим. Стоило только взглянуть сейчас на мужчину, и можно было увидеть абсолютно всё, что тот так долго скрывал. Желания, грусть, боль, победы и проигрыши. Он был гол, как младенец. А затем Елена провела последний раз по клавишах и наконец обернулась к двери. Мужчина не видел отчётливо её лица, но точно понимал, что та в таком же состоянии, как и он. Оба не осмеливались нарушить тишину, ведь слова сразу же приведут в себя. Елена впервые видела Томаса таким. С расфокусированным взглядом, погруженного в себя, но одновременно сосредоточенного на самой девушке. И он был уязвим. Сейчас — как никогда. Если бы она была ему врагом, то могла бы без труда прикончить того сейчас же — он бы и не вздумал сопротивляться. Но Раевская не была Томасу врагом. Кем вообще она ему приходилась? Другом? Знакомой? Любимым человеком? Ответа не знали оба, но они в нём и не нуждались, потому что точно понимали: что бы те не чувствовали друг к другу — это взаимно. Осознание этого ударило им в голову с последней взлетевшей в воздух нотой. После чего Елена наконец заговорила: — Томас… Не ожидала Вас увидеть сегодня, — еле слышно произнесла Раевская и заправила светло-русую прядь за ухо. Мужчина лишь лениво пожал плечами и покачал головой, а девушка начала немного нервно перебирать подол пеньюара руками. Она опустила глаза в пол и закусила губу, как будто её терзали сомнения. Впрочем, так и было. Елена не знала, стоит ли говорить то, что кружилось в мыслях. И всё же, спустя пару секунд, она выпалила: — Вы… Вы будете в баре сегодня?.. Ночью… — оборвался на последнем слове неуверенный голос. — Нет, — отрезал Шелби, и Елена сразу же пожалела о том, что спросила, после чего робко кивнула и отвернулась обратно к пианино. Мужчина, заколебавшись, продолжил: — Но Вы могли бы прийти ко мне домой. — Раевская еле заметно улыбнулась. — В полночь ждите меня возле «Гаррисона», я заберу Вас. — До встречи, мистер Шелби, — лишь ответила Елена, привычно хитро улыбаясь. Томас помнил, что в её понимании это не точный ответ, так что мужчина не сходил с места, а продолжал ждать. Вскоре девушка с прежней улыбкой произнесла: — Я приду. Шелби кивнул головой и наконец вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, и неспешно отправился домой.***
За этот день Томас успел сделать многое: вернуться в свой дом, забрать Чарли и отвести его к Полли, придумав какую-то отговорку из ряда «у-меня-очень-важные-дела», но женщина совершенно не была против такого визита, ведь очень любила сына Шелби. Конечно же, мужчина задержался немного в гостях, проболтав хороших два часа. Полли была рада, что русские возвращаются домой послезавтра, Томас же лишь кивал головой в ответ, скрывая грусть. Он понимал, что ему будет не хватать девушки, её запаха, смеха, янтарных глаз и вишневых губ. Но он свыкнется, он свыкнется… Сейчас же мужчина шёл в «Гаррисон», чтобы прихватить с собой бутылку (или же пару) белого вина, от которого Елена была без ума. В баре было непривычно много людей. Видимо, все радовались хорошей погоде, и сам Томас не был исключением. Он поприветствовал Артура, который стоял за барной стойкой и совсем не имел времени на обычный разговор, а потом прошёл в погреб, где спустя полчаса наконец выбрал нужное вино: белое и розовое, надеясь на то, что Елене оно понравится. Дома творился беспорядок, который Шелби отчаянно пытался по-быстрому устранить. Не смотря на то, что у него было много времени до встречи на подобные заботы, мужчина сейчас суетился, потому что попросту уснул, как только вернулся домой. Сегодняшняя ночь без нормального сна дала о себе знать. И Томас был благодарен, что эти пару часов дремоты прошли без кошмаров. Закинув всю ненужную одежду кое-как в шкаф, мужчина надел белоснежную рубашку, сверху серую безрукавку, закреплённую цепью, натянул чёрные брюки, после чего вышел на кухню, беглым взглядом пробежал по комнате, посмотрев и на вазу с подготовленными фруктами, возле которых уже стояло вино и два бокала, а затем выскочил из дома, направляясь обратно к «Гаррисону».***
Возле длинного зеркала уже как полчаса безустанно крутилась Елена, осматривая себя со всех сторон и ракурсов. Сегодня она должна быть восхитительной и сиять ярче, чем все звёзды на небе. Впрочем, для неё это не было сложной задачей: девушка всегда выглядела на все сто. Раевская оглядывала себя с ног до головы и остановила взгляд на бордовом, облегающем тонкую фигуру платье, под которым было надето такого же цвета кружевное бельё, хотя его владелица и знала, что наверняка будет вынуждена в скором времени от него избавиться, затем пробежалась по уже нанесенном макияжу и поняла, что о чём-то забыла. Елена свела брови, гадая, что не так, закатила глаза и нанесла на губы любимую вишневую помаду. Она напоследок оценила себя, глядя в зеркало, а затем нанесла на шею и волосы парфюм, надела высокие каблуки, накинула черное пальто и вышла из номера, закрыв его на ключ. Девушка всей душой надеялась, что отец уже спит и ему не вздумается посреди ночи зайти к ней в гости, ведь дома сегодня её не будет. Елена выбежала из отеля и посмотрела в сторону «Гаррисона»: в темноте еле виднелся силуэт уже пришедшего на место мужчины. Раевская широко улыбнулась, выпрямилась и не спеша пошагала к бару. Конечно же, Томас заметил её издалека. Не так по виду, как по звуку каблуков, потому что на улице была полнейшая тишина. Да и глазами её узнать не трудно: даже среди ночи светлые волосы и неизменная воздушная походка. Томми потушил ногой только что выброшенную сигарету и улыбнулся, когда девушка оказалась совсем рядом. — Доброй ночи, мистер Шелби, — сладким голосом произнесла Елена, одарив мужчину взглядом из-под ресниц. Томас млел от него, да и от самой Раевской тоже. Он понимал, что это последняя их встреча наедине, так что собирался насытиться каждым моментом до конца. — Я бы сказал, отличнейшей, — ответил Шелби и выставил в сторону локоть. Елена взяла мужчину под руку, после чего оба направились вдоль дороги, прямиком в последнюю ночь.***
Елена пристальным взглядом обвела всё вокруг, как только вошла в дом. Томас снял с девушки пальто и повесил его на вешалку, вслед которому отправил и своё. Раевская медленно прошла к кухне, Шелби прогулялся глазами по её фигуре, которую уже не скрывала верхняя одежда, невольно облизал губы и поплёлся следом. Девушке была интересна каждая деталь дома мужчины, ведь она рассказывала о нём, как о личности. Интерьер, обстановка, освещение — абсолютно всё было вычурно сдержанным. Елена расплылась в улыбке: чего можно было ещё ожидать от Томаса Шелби? Затем она перевела взгляд на дальнюю тумбочку, на которой стояла рамка с фотографией — изумительно красивая женщина с блондинистыми волосами и еле заметной улыбкой. — Это Грейс, верно? — спросила Раевская, не подумав перед этим, после чего сразу же пожалела о вопросе. Томас последовал взгляду девушки и мигом убрал фотографию. Он развернулся к Раевской лицом, а та уже во всю корила себя за сказанное, так что тут же оправдалась: — Прости, это Майкл проболтался. — Да, это она, но я бы предпочёл закрыть эту тему, — ответил Шелби, на что Елена лишь кивнула головой и неловко опустила взгляд. Томас не хотел, чтобы девушка чувствовала себя неудобно, поэтому тут же подошёл у столу и спросил: — Розовое или белое? Елена посмотрела на две бутылки вина и на фрукты, стоящие рядом, после чего с облегчением выдохнула и улыбнулась. Да уж, выбор был не из легких. Впрочем, она не хотела изменять традициям, из-за чего с уверенностью произнесла: — Белое, конечно. Томас улыбнулся и разлил алкоголь по бокалам. Сегодня он тоже пил вино, хотя давно уже не изменял любимому виски. Мужчина протянул один бокал Елене, и та подошла к нему, обхватила тонкими пальцами стакан и облокотилась на стол рядом, отпивая глоток изумительно вкусного напитка и вглядываясь в бездонные голубые глаза Шелби. Томас даже не коснулся губами вина, как тут же опьянел. Чёртова Раевская, гори же ты огнём. Но девушка готова была воспламеняться лишь в объятиях мужчины. Она закинула в рот виноградину, сделала очередной глоток, после чего прошлась пальцами по тыльной стороне ладони Томаса. Стадо мурашек пробежало по коже, а сам он затаил дыхание. — Поцелуйте же меня наконец, мистер Шелби, — лукаво произнесла Елена, и Томас не мог не подчиниться. Шелби накрыл вишневые губы своими, сероватыми, которые тут же запачкались помадой девушки. Ну и пусть, это того стоило. С поцелуем обоим мгновенно снесло крышу. Кажется, на столе стояло ещё что-то помимо вина и фруктов, но на это никто не обратил внимания. Бёдра Елены тут же приземлились на деревянную поверхность, а на них и руки Томаса. Пальцы Раевской бесстыже блуждали по колючим волосам и шее мужчины, заставляя того невольно подрагивать. Почему-то прикосновение именно этой девушки сводили его с ума, а тот даже и не думал противиться. Лишь всё крепче и крепче сжимал разгоряченную плоть и пытался хоть как-нибудь себя сдерживать. Если бы он позволил себе творить всё, что блуждало в его мыслях и отравляло рассудок, то уже бы разорвал по швам чёртово платье, а затем взял бы девушку прямо на столе, но он помнил о разожженном камине наверху в спальне. Елену же не беспокоил никакой камин или тепло. Она настойчиво избавляла Томаса от одежды, стягивая с того безрукавку, а затем и белую рубашку, попутно осыпая смуглую шею поцелуями. Тяжелый выдох слетел с губ мужчины, и тот потянулся к застежке платья, которое спустя мгновение оказалось на полу. Елена сжимала руками шёлковую простынь и кусала губы до крови, которую затем старательно слизывал Томас. От помады и след простыл, лишь её остатки размазались по краям губ. Шелби же то и дело, что возвращался к нежной шее девушки, водя по ней носом и вдыхая желанный запах. С каждым плавным движением мужчины стоны Раевской усиливались. Она обхватила руками горячую спину и прижалась всем телом к Томасу. Абсолютно всё вокруг пропало. Были лишь она, Шелби и то пламя, что не переставало гореть между ними. Казалось, что все мысли в одну секунду выветрились из головы. Вместо них девушку захлестнуло наслаждение, и та в экстазе запрокинула голову назад, совсем не контролируя ни тело, ни ногти, что впивались в твёрдую кожу Томаса, ни громкость голоса. Но этого и не требовалось, потому что мужчина упивался этим, а затем и сам упал рядом. Томас заключил Елену в объятия и уткнулся носом ей в волосы, прижавшись грудью к вспотевшей спине. Девушка же растянулась в улыбке и закрыла глаза в блаженстве. Она так давно мечтала уснуть в чьих-то крепких руках и почувствовать себя в защите, и вот заветное желание было совсем рядом. Жаль только, что задремать та не могла, ведь наверняка бы проспала нужный час для возвращения домой. Ей нужно было успеть к семи, когда проснётся её отец. Попадаться ему на глаза — слишком опасно. — Чёрт, так бы хотела уснуть, но боюсь, что просплю, — пожаловалась Раевская и грустно вздохнула. Томас лишь в очередной раз провёл носом по волосах и хмыкнул. Он еле дотянулся рукой к будильнику, завёл его на шесть и поставил на место, после чего произнёс: — Теперь можешь не волноваться. Елена ещё шире улыбнулась и устроилась поудобнее в объятиях мужчины, повернувшись к нему лицом. Она тут же встретилась с ним взглядом, и улыбка медленно сползла с её лица. Так не хотелось с ним расставаться. Теперь это казалось мучительной пыткой, которую девушка не знала выдержит ли. Раевская нежно провела пальцами по скуле Томаса и сжала губы. Как же сильно она успела проникнуться к нему, привыкнуть и, чёрт побери, полюбить. Да, она призналась в этом себе. Сказать это мужчине было намного сложнее. — Томас, — позвала того Раевская, и Шелби сразу же распахнул глаза, всматриваясь в наполненное сомнениями или же боязнью лицо девушки. А та неуверенно продолжила: — Я, кажется, влюбляюсь в тебя… Мужчина застыл на месте на несколько секунд, уставившись в одну точку, а потом лишь ещё крепче прижал к себе Елену и вновь зарылся лицом в её волосы. Он водил пальцами по обнаженной спине и слушал размеренное дыхание, что дополнялось тихим птичьим чириканьем за окном. — Я тоже, — прошептал тот, когда девушка почти провалилась в сон.***
Елена украдкой поднялась на второй этаж отеля, придерживая на себе пальто. Она до сих пор пахла сигаретами и парфюмом Томаса, из-за чего улыбалась, как девчонка, и молилась, чтобы дойти к комнате без происшествий, потому что выкручиваться совсем не хотела. Раевская шла вперёд, не вылезая из мыслей и мечтаний, после чего, завернув за угол, испугано вскрикнула, встретившись лицом к лицу с отцом, что так же удивлённо смотрел на неё в ответ. — Елена? Ты чего не в номере? — спросил тот, пытаясь сфокусировать свой взгляд на перепугавшейся девушке, отчаянно пытавшейся взять себя в руки и не покраснеть. — Я прогуливалась, — ответила дочь и закусила губу, ведь знала, что следом посыпятся вопросы, так что тут же продолжила: — Хотела посмотреть на здешние рассветы. Григорий прищурил глаза и окинул пристальным взглядом Елену: пальто нараспашку, помятое платье, помада напрочь размазана, а пахла она совсем не своими духами. Григорий поджал губы и заиграл желваками, а затем махнул головой, и его дочь послушно пошагала к своей комнате, неловко смотря в ноги. Мужчина услышал, как захлопнулась дверь, и вдохнул воздух во всю грудь. Он увидел достаточно, чтобы наконец сделать долгожданные выводы. Елена спала с Томасом. Григорий громко хмыкнул и улыбнулся, в нетерпении ожидая вечернее и последнее заседание.