— Дай мне свою руку, — сказал Малфой. Я протянула ему свою ладонь. Драко провёл концом волшебной палочки по моей бледной коже, оставив на ней порез. Я смотрела на кровь, которая сочилась из моей руки и, как и мои слёзы, капала на пол. Слизеринец проделал то же самое со своей ладонью, слегка вскрикнув. Парень положил мою руку в свою, соединив порезы. — Теперь в твоих венах моя кровь, — я глубоко вздохнула, затем подняла голову вверх. Потолок украшало дивное растение. Омела.

— У Вас, на удивление, светлые глаза, мистер Шелби. Странно осознавать то, что они скрывают настолько чёрную душу. — Томас усмехнулся уголком губ и невольно скользнул взглядом по глазам девушки напротив, из-за чего ещё больше расплылся в улыбке. «А от Ваших можно опьянеть», — подумал мужчина, вглядываясь в роковые глаза цветом его любимого ирландского виски.

Посмотрев в огромное зеркало, они, до сих пор тяжело дышащие, увидели в глазах каждого сжигающий всё на своём пути пожар, в пламени которого танцевал неизменный неоновый красный свет.

Ночь окутывала город, но двое сломанных, душевнобольных людей лечились друг другом. Они держались за руку, молча срывали со стены испачканные кровью бумажные плакаты, оставляя немую боль позади. Слепо шли вперёд, не видя света, но находили его в серых бездонных глазах. И целовались, целовались, целовались, зализывая ноющие раны. А затем вместе падали на пол, растворялись в друг друге и забывали обо всём, отдаваясь в сладкий плен горькой ночи.

Как наша вчерашняя встреча может быть выдуманной, если я уже второй день подряд смотрю на наши переплетенные руки на двух фотографиях в моём телефоне? Как мой мозг мог такое спроектировать, если ожоги от твоих холодных ладоней на моей спине и шее до сих пор напоминают о себе? Как это может быть простым плодом моего воображения, если каждый чёртов сантиметр моей комнаты пропитан тобой? Как ты вообще оказалась у меня дома?