temno

Чонин тихонько подкрадывается сбоку и замирает, собираясь с духом. - Отвези меня на море, хён. Усталый вздох ответ на не вопрос, они это обсуждали, Чан не сможет, даже если Чонин начнёт умолять. А тот и не начнёт, для него эта не просьба - почти предел, что там может быть дальше за этой границей, Чан знать не хочет, думать об этом не хочет, бояться этого тоже не хочет, ему больно это делать. Потому что видел. Как однажды опустились чужие плечи, дрогнула рука, какой шипящий был вздох, и какой протяжный выдох, как метался в беспомощности Минхо. Чан почти слышит удар уже не первого гвоздя, весь оставшийся вечер тишина почти стерильная. На следующий день Чонин не подходит и вообще делает вид, что не он тут кашляет так, будто граната взрывается совсем рядом, ему даже за пределы квартиры нельзя. Какое море. Даже если бы Чан мог, даже если бы достал топливо из запасов, насколько у него не хватит совести сделать эту поездку последней для них обоих. Чонин оттуда не вернётся, а Чан просто не сможет назад. Осознание прошивает острой болью. Такой же, как от слабой улыбки Чонина на потрёпанном квадрате. Чан любит это фото, всегда носит с собой, он сделал его, когда младшему только сняли брекеты, и тот стеснялся улыбаться на полную, светить ярко и привлекать внимание, Чонин его тогда даже ударил в шутку. То время - когда на улице ещё можно было дышать. Чонин не выходит на ужин, порывающегося идти за ним Минхо, Чан останавливает взглядом и идёт сам, тишина за столом удушающая. Как их ситуация. Всё то, что происходит с Чонином. Чан скребёт по двери и не дожидаясь ответа входит в мрак комнаты, где очень спёртый воздух. Слёзы стоят в глазах когда он подходит к Чонину, когда берёт его руку, а она не рассыпается в его руке, как часто он видел это во сне и каким реальным было то ощущение. Ладонь Чонина почти тёплая, а взгляд - это то, что Чан будет видеть в своих кошмарах. - Мы поедем. Только в Пусан - Чан читает по губам. - Обязательно.