Часть II. Дезертир
Лазурные краски набережной, на которой играючи копошилась жизнь в первый день их приезда, заметно потускнели. Неприятный, промозглый и мелкий, отчего сводит избитые каплями скулы, дождь промочил одежду насквозь, вынуждая терпеть пробирающий до костей озноб. Мокрая обувь скользит по мостовой, черпая новую порцию мутной воды, растекающейся на бледной коже. Однако Микаса не оставляет своих попыток, продолжая бродить по чужим улицам в надежде уловить знакомые черты лица. Едва не врезавшись лбом в раскрытую дверцу одной из лавок в узком проулке, Микаса в последний момент цепляется за рельефную раму. Мокрые пальцы со скрипом скользят по стеклу, оставляя влажные разводы, пока взгляд гуляет по широкой витрине. Тонкие зрачки в один миг расползаются чернильными пятнами, улавливая сквозь выпуклые капли уже знакомую композицию из кукол. Эрен с минуту молча всматривался в деревянные марионетки, словно запоминая каждую деталь. Их вышитые одеяния, с намертво прикованной к рукам и ногам леской, и сардонические улыбки. Еще тогда по коже прокатился малоприятный холодок от искусственно широких черт лица, словно вовсе выдавленных насильно. Однако не сдвинувшийся с места Эрен вынудил их с Армином задержаться у магазинчика чуть дольше. Статичный взгляд зеленых глаз был настолько завораживающим, что хозяин прилавка спустя недолгое время обратил внимание на потенциального клиента, принявшись расхваливать свою работу, не брезгуя продемонстрировать на деле всю легкость управления «живыми» куклами. На шевельнувшуюся конечность, притянутую зацепленной пальцами леской, Эрен лишь дернул уголком губы в пугающем безмолвии. После чего сухо поблагодарил кукловода. Лишь сейчас Микаса улавливает ту же неестественность в его ухмылке. Словно у марионетки. Оказавшись на пороге, не забыв смахнуть капли с влажных прядей небрежным движением руки, Микаса обходит лабиринт стеллажей, пробираясь в глубь. Хозяин лавки, к удивлению, вспомнил ее практически сразу. Как и молчаливого спутника. Однако на вопросы об Эрене лишь пожал плечами. — Прошу простить меня, юная леди, но уверяю вас. Тот зеленоглазый шатен с тяжелым взглядом сюда больше не захаживал. Очередной след оборвался как до нельзя натянутая нить. Эрен испарился. Поиски продолжались уже больше недели. Разведка прочистила все возможные углы, где он мог затесаться, в прибрежной зоне, под нарастающий накал гнева и отчаяния. Люди Азумабито принимали в вылазках непосредственное участие, подключая имеющиеся связи. Но даже этот отчаянный шаг не помог разыскать его. Ни записки, ни зацепок. Ни одного шанса найти его. С Эреном могло случиться все, что угодно. Микаса стискивает веки, суетно качнув головой. Не стоит давать спуску навязчивым сомнениям. Эрен жив. Другое ее не волнует. Вновь окунувшись во влажные улицы города, продолжая впитывать мелкий дождь собственной кожей, она интуитивно ускоряет шаг в попытке угнаться за его мыслями. Пока плечо не притирается о красную повязку с отличительным знаком на куртке одного из прохожих. Как бы грубо не буркнул мужчина, наказывая ей «смотреть по сторонам», раскосые глаза с пристрастием изучают желтую звезду на алых складках. В их первый день Эрена едва не сбил с ног юноша, выбегавший из лавки, только и успевая придержать клетчатую кепку на затылке. Возможно, тот даже бы не обернулся в сторону бегущих со всех ног детей, если бы не пестрый знак отличия на их плечах. «Как и описывал отец, — задумчиво произнес тогда Эрен, провожая ребятню взглядом до первого поворота. — Видимо, из гетто». И как она могла не заметить? Изначально с ним было что-то не так. Она должна была быть внимательнее. Должна была понять. В сотый раз отдёрнув подол, зацепившийся за невысокие столбы вдоль дороги, Микаса продолжает месить грязь под ногами, рискуя увязнуть в разлившихся лужах по горло. Пропитанная мокрой землёй ткань в ритм уверенного шага хлестает по щиколотке, оставляя коричневые полосы на бледной коже. Промокшее белье, липнущее к ягодицам, натирает кожу под навязчивый природный стук усиливающегося дождя. Однако даже этот факт не спасает увязнувшую в липкой глине обувь. В какой-то момент капли грязи и вовсе достают до подбородка, когда мимо проезжает низкая повозка без впряжённых лошадей, едва не подцепив саму Микасу. Ледяные пальцы машинально смахивают тяжелые пряди с век, позволяя проследить взглядом за темным кузовом. Автомобиль. Так, кажется, назвал изобретение Онъянкопон. Зафиксировав глаза на остановившемся транспорте, Микаса лишь сейчас замечает офицерскую фуражку, колоритно выделяющуюся на фоне высоких ворот. Клубы колючей проволоки декоративной каймой окутывают верх забора, судя по масштабам, созданного не только для удержания людей. Закрытая территория, охраняемая вооруженными солдатами, суетно поприветствовавшими своего начальника. Сверкающее на форменных плечах железо — риск не меньший, чем оскал сторожевых собак, смирно выстроившихся у ног хозяев. Однако Микаса не сбавляет шаг, замечая за спинами марлийских военнослужащих очертания обшарпанных домов. Гетто Либерио. Загнанные как скот элдийцы, заточенные на материке. Где еще можно раствориться прямо под носом врага? Если Эрен ещё в городе — он может быть только здесь. Микаса резко замирает, стискивая веки. На сей раз головная боль давит на виски венком, шипы которого больно впиваются в кожу. В глазах ненадолго темнеет. — Эй, ты! — грубый гонор одного из военных проступает в шуме дождя не сразу. Микаса сталкивается с ним взглядом механически, словно и вовсе не отдавая отчёт своим действиям. — А, иностранка, — немного опешив, добавляет марлиец, осторожно убирая руку с приклада на плече. — Чего стоишь?! Не мешай проехать транспорту. Сколько она простояла там — одной Розе известно. Но ещё один автомобиль, казалось, и вовсе возник за спиной из ниоткуда. Продолжая прожигать солдата неживым взглядом, Микаса неспешно отходит в сторону. Хватит пары простых приемов, чтобы свернуть мягкие хрящи на его шее до нужного угла. Одного цепкого выпада, обезоруживающего врага. В кой-то веке внешность играет ей на руку. Он не успеет что-либо предпринять. А даже если и успеет…Н а п а с т ь. О б е з о р у ж и т ь.
Горячий импульс разливается по вене, размягчая задубевшие за часы мышцы. Без жертв не обойдётся, но ведь речь идёт о его благополучии. Что мешает прорваться с боем, громким выкриком разыскивая Эрена? Здравый смысл. И скрипнувший в груди инстинкт самосохранения, изредка подающий свой тихий голосок. Резня здесь и сейчас не будет иметь никакого смысла.П р о б р а т ь с я н е з а м е ч е н н о й.
Куда менее броско и более приемлемо. Осталось лишь слиться с туманным пейзажем, применив годы тренировок на практике. Занятые проверкой документов, солдаты ненадолго упускают ее из виду. Хватает меньше минуты, чтобы Микаса добралась до забора, коснувшись холодных прутьев собственными лопатками. Небольшая постовая будка с узеньким окном — единственная преграда между ней и парочкой зевак, занятых заунывным диалогом о нежданных приездах начальства. Принюхивающиеся псы лишь суетливо царапают землю носами, учуяв неладное. Однако резкий рывок за поводок — и животные смиренно плетутся следом, уводимые солдатом прочь. Пришло время очередного патрулирования вокруг всей территории, к ее удаче, начавшегося с противоположного конца. Микаса едва выдыхает, вслушиваясь в отдаляющийся лай, придушенный строгой командой. Сторожевой пост опустел на половину. Сосредоточенный слух улавливает усилившееся журчание мутной воды в канаве у самой стены. Сжатые в кулаке пальцы царапают истесанную мозолями ладонь, пока напряженные мышцы готовятся к броску. Один рывок, позволяющий вынырнуть из-за будки — и Микаса упирается в складки плаща, чудом не касаясь закуривающего у входа офицера. Накрененная на лоб фуражка, прикрывающая поднесенную к лицу спичку, заметно сужает поле зрения, отсекая мелькнувший за его спиной силуэт. — Сэр! — выкрик со стены привлекает внимание лишней пары глаз, позволяя увидеть ранее незамеченного солдата на вышке у самых ворот. Микаса так и стоит немой тенью за спиной офицера, не решаясь выдохнуть. Ружье в руке марлийца выглядит куда более весомой угрозой, нежели ранее. — Вот, — в воздухе мелькает металлический предмет, мгновением позже скрываясь в кармане офицерского плаща. — Спички в такой ливень не самое надежное средство. Едва успев спрятаться за будкой, уловив одобряющий кивок вышестоящего по званию в сторону военного, Микаса вновь слышит приближающийся лай собак. Сквозь стекло заметив вспышку пламени от зажигалки, она внимательно изучает на мгновение освещенное лицо офицера, прикидывая, как долго он будет потягивать табак у ворот. На вид ему не больше сорока, что подтверждают напряженные морщинки у рта и под глазами. Резкий щелчок захлопнувшейся зажигалки — и угловатые черты расплываются в тени. Однако дневного света оказывается достаточно, чтобы уловить игру широких скул во время раскуривания. Табачный дым из приоткрытых губ, сбиваемый каплями дождя, занимает чуть больше ее внимания, чем хотелось бы. Осознание этого застает врасплох вместе с острым мужским взглядом, вынуждая тотчас отвернуться. Микаса в западне. Счет идет на секунды, пока в уме лихорадочно роятся мысли, способные хоть как-то сгладить нависшую перспективу. Деваться некуда. И чвакающие шаги сапог лишь приближают неминуемое. — Кто здесь? Лучшая защита — нападение? Маузер на его поясе может не простить столь отчаянных мер. Ей нужно выиграть время... изучить врага. Вверяя свою жизнь инстинктам, Микаса в последний момент цепляется за мокрый воротник. Маленькие пуговицы выскальзывают из петель по одной, приоткрывая мягкий рельеф ребер. Вывернув из-за будки с папиросой в зубах, офицер опаляет ее взглядом сверху вниз. Изучающий взор гуляет по прижавшейся к стене незнакомке без всякой спешки, словно оценивая. Слабая и беззащитная? Дрожащие плечи, потираемые мраморными пальцами, в купе с мокрой шевелюрой, проволокой обволакивающей осунувшееся за дни поисков лицо, должны уверить его именно в этом. Продолжая облокачиваться предплечьем на хлипкую стенку, офицер поправляет фуражку за плотный козырек, мазнув по сухим губам языком. Ненавязчивое действие откликается в сознании и вовсе чем-то змеиным. Тяжелый запах табака усиливается до тошнотворного. — Ты родом из Хизуру, не так ли? Вопрос ошарашивает не меньше его вальяжной позы. Микаса медленно кивает, едва сдерживая порыв вытереть срывающиеся дождевые капли с подбородка, навязчиво щекочущие кожу. — Отбилась от своих? Едва спустив напряжение в плечах, аккуратно приглаженных фарфоровыми пальцами, она медленно встает с корточек, позволяя лучше разглядеть полупрозрачную ткань, куда более выгодно очерчивающую фигуру. Так навязчивых вопросов в его арсенале должно поубавиться. — Наверное, плохо знаешь язык, — словно и вовсе потеряв интерес, заключает офицер, вновь вставляя папиросу в зубы. — Нет, — приглушенный голос пробивается сквозь шум дождя, привлекая нужное внимание. — Хорошо понимаю. Теперь же в оцепенение впадает офицер, привороженный плавными движениями рук. Ее пальцы невесомо цепляются за влажные пряди, без задней мысли накидывая их на один бок. Вдумчивая пауза затягивается. — Ты промокла насквозь. Идем, — кивок головы сопровождает шаг в сторону входа в небольшую будку. — Хотя бы согреешься. Интуиция или же рабочая привычка — но офицер по-прежнему стоит к ней вполоборота, не упуская из виду. Подобраться к нему со спины было бы проще. Но момент уже упущен. А распахнутая дверь, удерживаемая в его руках, четко намекает на отсутствие всякого выбора. Медленно шагнув на сухую половицу, буквально ощущая тепло табачного выхлопа, Микаса краем глаза замечает резкое движение его руки. Мышцы напрягаются в тот же момент, готовые дать отпор, пока в уме тысячный раз прокручивается брань на собственную глупость. Однако лишь после хлопка двери она осознает, что офицер лишь избавился от недокуренного бычка, швырнув его прямо на затопленную лужами дорогу. — Держи. И в закромах военных можно найти что-то путное. Шерстяной сверток в руках бьет едва ощутимым разрядом, отчего Микаса потирает ужаленные пальцы, с некой опаской озираясь на марлийца. После чего, осторожно раскрутив плед до самого пола, накидывает на холодные плечи. Сквозь мокрую ткань шерсть колется сильнее. — Надоедливый дождь не утихает с самого утра, — стук фуражки о стол привлекает настороженный взгляд не меньше скрипа лавки, на которой успел усесться офицер. — И собаку в такую погоду на улицу не выгонишь. А тут... — суетливо пригладив зачесанные волосы к затылку, он словно не договаривает, заминая конец недолгой паузой. — Чего ты там стоишь? Присаживайся. Спокойный баритон сопровождается увесистым постукиванием ладони, приглашающей занять место напротив. Их глаза оказываются на одном уровне в тот самый момент, когда он разбирается с форменным плащом, из широких рукавов которого успел элегантно выскользнуть. Выправленные плечики ложатся четко на спинку соседнего стула, расправляя ненужные складки. Микаса ловит мужской взгляд уткнувшимся в ложбинку ниже ключиц, испытывая смешанные чувства от успеха собственной задумки. Как далеко ей придется зайти, чтобы получить желаемое? Она здесь лишь ради Эрена, забывать об этом не стоит. — Сэр, — стук двери заметно усиливает надрывающийся лай с улицы, позволяя увидеть на пороге юношу. — Псы слишком обеспокоены. Это не к добру. Не сразу заметив компанию офицера, солдат неловко топчется на месте, выдавая замешательство алыми щеками. Один приказ, одна попытка проверить ее документы — и все полетит к чертям. Побледневшие губы даже не успевают как-либо замять инцидент, ссылаясь на незнание. — Может, снова крысы? Проверьте периметр еще раз, — не обращая внимание на реакцию подчиненного, отдает приказ офицер, неохотно поворачиваясь к нему профилем. — И поставь чайник. Не видишь, гостья промокла. Солдату понадобилось лишь несколько секунд на размышления, после чего он выразительно кивает с учтиво потупленным взглядом в пол. — Да, сэр. — Обычно это время года куда более приветливо для гостей, — более не обращая никакого внимания на скрывшегося за дверью подчиненного, прозаично проговаривает офицер. Словно они ведут непринужденную беседу, случайно встретившись на светском рауте. — В Хизуру сейчас цветение садов. Предположу, что зрелище куда красивее. Микаса накручивает шерстяную бахрому на пальцах, с треском стягивая истрепанные уголки пледа до узлов. Единственное проявление эмоций, которое она может себе позволить, скрытое от чужих глаз под ветхим столиком. — Большая часть уже отцвела в начале весны. — Даже бескрайние голубые поля?— несмотря на спокойный тон беседы, марлиец не спускает с нее глаз. — Незабудки получили свое название не просто так. Вечера в компании Кийоми Азумабито не прошли бесследно. Красочные иллюстрации, сопровождаемые поэтичными строками о природе Хизуру производят неизгладимое впечатление даже на тех, кто ни разу не видел ее в живую. Знает ли марлийский офицер об особенностях флоры по наслышке, или ему довелось побывать там лично — остается только догадываться. — Их пора настает в начале мая, — непринужденно уточняет она. На скромную реплику он непроизвольно дергает уголком губы, едва заметно кивая. Ненавязчивые движения за столом становятся ощутимо расслабленнее. — Что же привело обитательницу восточных островов сюда? — Международное собрание. — Ты из делегации послов? — с привкусом скептицизма уточняет он, едва дернув бровью. Меланхоличный, немного гипнотический взгляд уделяет излишнее внимание замаравшимся ботинкам. Не очень убедительно, принимая во внимание наряды Кийоми Азумабито, отличающиеся изысканностью и педантизмом. Высокий статус требует соблюдение манер и этикета. — Я прислуживаю одному из них, — мозг генерирует идеи быстро. И все же торопиться не стоит. — А здесь ты оказалась по воле своего господина? — мужские пальцы с шорохом приглаживают щетину ниже губ. — Я здесь из-за собственного любопытства. — Любопытства? — интуитивно повторяет офицер. Появление в дверях солдата отвлекает его внимание кстати, вынуждая прерваться. Клубящийся над кружками пар оставляет едва зримый след в воздухе, когда марлиец проходит вглубь, останавливаясь у стола. Поднос с грохотом опускается вниз, едва не расплескав горячее содержимое. К удаче солдата, жестяные кружки оказались весьма устойчивыми. Подставленная под самый нос чарка отдает резким ароматом накипи, щекоча горячим паром ноздри. Микаса всматривается в дубового цвета напиток, улавливая на дне хлопья чиринок. Непростительная грубость по мнению сведущих, коим становится всякий, попавший когда-либо в отряд Леви. Ладони аккуратно обволакивают нагретые округлые стенки, втягивая испаряющееся тепло. Согреваться изнутри было бы куда менее приятно. — Так в чем же именно заключается любопытство Хизуру? — сухая реплика сопровождается небрежно взмахнувшей рукой в сторону солдата, настоятельно рекомендующей скрыться с офицерских глаз. — Дьяволы, — едва запнувшись, выдыхает Микаса, тревожа пар у самого рта. — Проклятая раса, что вы удерживаете в этих стенах. Мы столько слышали о них. Хотелось взглянуть хотя бы раз, так ли страшен черт... — ... как его малюют, — договаривает офицер, слегка сдвинув казенную кружку. — И ты пришла сюда пешком из самого города ради этого? — Мой господин сказал, что не желает их видеть. — Твой господин обыкновенный трус, — рваная реплика сбивается шарканьем лавки. Подорвавшись с места, офицер замирает рядом с ней, едва ли не касаясь женского локтя. — Впрочем, — несколько плавных шагов позволяют ему оказаться прямо за ее спиной. — ...он далеко не единственный, кого бросает в дрожь от одной лишь мысли. Мужские пальцы неторопливо собирают шерстяные складки чуть выше лопаток. На макушке ясно улавливается жгучее дыхание, скользящее табачным выхлопом по влажному затылку. Одно несильное нажатие — и плед падает с ее плеч вниз, царапая носки офицерской обуви. — Стоит только представить уродливую человекоподобную тварь размером с дом — на теле даже самого заядлого храбреца начнут копошиться мурашки. Слова вплетаются в сознание, едва удерживающее естественный инстинкт сопротивления. И все же на попытку сухих пальцев пробраться под распахнутую ткань сорочки Микаса реагирует незамедлительно. Холодные фаланги цепляются за пропитанную табаком кисть без всякого давления. — А ты, значит, не боишься? Жуткие титаны, способные пожрать все человечество. Теперь это привлекает женщин? Микасе не по себе от навязчивых прикосновений. В уме уже складывается возможная развязка их беседы, финал которой вызывает отвращение. В военной выправке и ледяном взгляде изначально читалась манерная холодность, однако истинные намерения только начинают проступать наружу. И тем не менее, еще есть шанс, что ее неумелый блеф выгорит. Сейчас она не может упустить эту возможность. — Вы видели титанов живьем? — искусственно заниженный тон дурманит своей мягкостью. Женская хитрость, позаимствованная из снов. — Довелось краем глаза. На дьявольском острове, ты слышала о нем? — шершавые подушечки притрагиваются к шее. Микаса едва сдерживает вздох, утаивая ошарашенность. — Когда на твоих глазах обычный с виду человек становится непропорциональным уродцем, клацающим челюстью в твою сторону, — его пальцы посягают на ямочку между ключиц, настойчиво приглаживая обезумевшую от острых импульсов кожу. — Зрелище не из приятных. Рогако. Как гром среди ясного неба одно название маленькой деревни, истребленной за ночь самым негуманным способом, преображает фарс в чудовищное откровение. — Особенно, когда осознаешь, что это твоих рук дело, — тихая реплика срывается под нос нечаянно, опрометчиво озвучивая напрашивающиеся мысли вслух. Клок волос, зацепленных по самый корень, оказывается в его тисках в одно мгновение. Микаса рефлекторно закидывает голову назад, облекаясь наиболее живой гримасой. С губ срывается болезненный стон, сбитый холодным прикосновением Маузера. — По-твоему я должен поверить, что посол из чопорной Хизуру добровольно отпустил свою прислугу? — назойливо шепчет он на ухо, вжимая дуло в щеку. — Врать нехорошо, — рывок мужской руки ускоряет столкновение девичьего лба со столом, оставляя заметную ссадину под челкой. На мгновение потеряв ориентацию в пространстве, Микаса осязает шершавую поверхность, приглаживая ее щекой. — Посмотрим, на что ты сгодишься, — ослабив давление пистолета, шипит он, ограничившись одним ударом. Молниеносный выпад, нацеленный на рукав, выворачивает его кисть до характерного щелчка. Чашка с кипятком в то же мгновение вслепую выплескивается на офицера, отзываясь оглушающим ором. Вовремя подставленная рука ограничила ожог лишь половиной скорченной физиономии. И тем не менее, застать его врасплох ей все же удалось. С грацией перевалив через скамью, Микаса несколькими выпадами отталкивает офицера к стене, загоняя в угол. Резко наставленный Маузер вылетает из ушибленной руки одним точным ударом стопы, откидывая пистолет в другую часть комнаты. Озверевая не на шутку, марлиец набрасывается всем весом, успевая уцепиться за тонкую шею. Вновь ударившись о стол, на этот раз затылком и истесанными лопатками, Микаса намертво вгрызается в его длинные пальцы, всячески препятствуя захвату. Жуткий оскал, нависнувший над ней, преобразовывается в подобие ухмылки, когда змеиный взгляд замечает кружку чуть выше ее головы. Одно суетное движение рук — и Микаса сталкивает жестянку с кипятком до того, как он успевает завладеть ей. Обожженная часть его лица краснеет ярче прежнего. — Азиатская сучка! Сильнее надавив на шею, другой рукой он грубо раздвигает бедра, настойчиво пристраиваясь между ног. Сосредоточившись на шее, Микаса оказывает сопротивление всем телом до мутных пятен, все чаще всплывающих перед глазами. Лязг приспущенного ремня практически не слышен в какофонии стиснутого рыка и хриплых попыток вдохнуть. Ей необходимо дать отпор, пока не стало слишком поздно. Бляшка офицерского ремня небрежно жалит внутреннюю часть бедра, отзываясь рефлекторным импульсом. Колено бьет точно в цель, нанося непоправимый вред марлийскому генофонду. После чего Микаса из последних сил подрывается вверх, в очередной раз нанося удар ушибленным лбом. Однако носовая перегородка оказывается куда более хрупкой, окончательно дезориентируя офицера хлынувшим кровотечением. Хватает пары сокрушительных приемов, чтобы отправить его в безоговорочный нокаут. Тренировки с Леви оставили неповторимый след на ее технике. Уцепившись за край стола, она суетно вбирает воздух ртом, после чего немного шаткой походкой устремляется к выходу. Осторожно приоткрывшаяся дверь позволяет уловить небольшой участок пустой улицы. Ни солдат, что должны были услышать звуки их борьбы. Ни душераздирающего лая, сменившегося суетным чавканьем у будки, где несколько сторожевых псов с остервенением отдирают мясо от подкинутых костей. Отсутствие солдат на вышке у ворот говорит о том, что пост зачищен полностью. Лежащий чуть поодаль лицом вниз марлиец, напоровшийся на чью-то немилость, тому весомое подтверждение. Не теряя времени, Микаса порывается в сторону гетто, спрыгивая с небольшой лестницы. Подкрепление должно нагрянуть незамедлительно, судя по протяжному свисту где-то в переулках. Нужно лишь найти укромное место и переждать вспыхнувшую бурю. Еще один небольшой шаг — и ее резко обхватывают сзади, зажимая рот. Неужели... все кончено? В груди разливается холодящий мышцы страх, вгоняя в паралич. Волочимая по размякшей земле, следы на которой быстро стираются ливнем, Микаса с трудом может дышать, едва семеня ступнями следом. Нельзя сдаваться. Только не сейчас... Все происходит так быстро, что удивленный девичий взгляд успевает лишь уловить мелькнувших у ворот армейцев, прежде чем ее и вовсе утягивают вниз. Либерио теряется из виду. Свободное падение длится секунды, пролетая вспышкой, заканчивающейся резким погружением. Мутная вода с примесью камней и некой растительности неприятно обволакивает тело, подстегивая вынырнуть как можно скорее. Глухой вдох сопровождается рефлекторным кашлем, будоражащим вспененную воду. Машинально обернувшись, Микаса щурится от брызг, с толикой неконтролируемого трепета, коснувшегося кончиков волос, улавливая в вынырнувшем в полуметре от нее силуэте знакомые хмурые черты. Дернув головой, подобно брезгливо отряхивающемуся коту, отчего взъерошенная челка прилипает ко лбу, Леви устремляет прищуренный взгляд вверх. Навязчивые выкрики солдат сквозь шум воды становятся все громче. Смачно чертыхнувшись, Леви подхватывает ее под локоть, бесцеремонно толкая к широкой сливной трубе, будоражащей и так не спокойную воду. — Замри, — рычит он, также вжимаясь в бетонную стену рядом в попытке скрыться от чужих глаз. Мутная вода едва дотягивается до его подбородка, немного сдернутого вверх, чтобы избежать зловонных сточных брызг. Вспышка негодования сменяется толикой немного детского ехидства, быстро улетучивающегося под гнетом обстоятельств. — Видишь что-нибудь? — доносится где-то над головой. Пребывая в ступоре от происходящего, Микаса силится дышать хотя бы пару раз в минуту, все еще ощущая давление его руки на уровне живота. Можно ли, даже в самом отчаянном бреду, предположить, что сегодня тебе предстоит заплыв по сточным канавам? Навряд ли. Еще и в компании капитана Леви, самолично инициировавшего подобную затею. — Все чисто! С синхронным выдохом Леви ослабляет давление руки, медленно отпрянув. — Нужно двигаться против течения — так мы выйдем к городу, — спокойно произносит он, подплывая к берегу. Подтянувшись на руках, они выбираются на отвесный склон, ведущий к просторному полю на противоположной стороне от Либерио. Легкая эйфория от произошедшего выветривается неспешно, позволяя лишь сейчас осознать, что именно произошло. Шанс пробраться в гетто безвозвратно упущен. — Зачем вы вмешались? Застыв у канавы, Микаса едва шевелит посиневшими губами, пуская взгляд в сторону Леви, брезгливо отряхивающего рукава. — У тебя совсем помутнел рассудок? За каменным выражением лица можно уловить едва заметный огонек гнева. Внешнее спокойствие не более, чем фарс. И все же в этот раз смолчать не выйдет. — Я не просила вас. Все было под контролем. — Да неужели? — глубокие морщинки на переносице преображаются в кривую. — Я почти пробралась внутрь... — Тебя едва не схватили. Это не безмозглые титаны. Это военные! — несмотря на монотонность, яд в его репликах можно зачерпывать ложкой — хватит на целую склянку. — Или в твоем гениальном уме в стан врага можно пробраться через постель? Он видел. Быть может, не все, но часть ее неуклюжего представления уж точно. Стоило догадаться по накормленным псам чьих рук обезвреженные постовые. — Как один из вариантов, — не теряя самообладания, без утайки срывается с губ. — Но я бы не дошла до этого. Единственная причина, почему марлийский офицер не убил ее сразу — информация. И его неосведомленность о том, кто она такая. От одной мысли, что он мог вытворить с ней, не дай она отпор, Микасу передергивает до мурашек. — Ты бы оказалась привязанной к стулу, — взгляд Леви приобретает отталкивающий тон нравоучения. — Один вырванный ноготь за другим. Поочередно поломанные пальцы. Выкрученные до торчащих наружу костей суставы, — в красках описывая возможные исходы, пресно перечисляет он. — Вспомни хотя бы ту малую часть, что описал Гриша в своем дневнике. — Ориентируетесь по записям Гриши? — бросает она ему в спину, неспешно следуя по проселочной тропинке. — Или судите по себе? Леви не понаслышке знает, что такое пытки. Его мрачный образ в длинных перчатках, замызганных кровью, мог бы преследовать в кошмарах. Как и нездоровое влечение выбивать зубы настойчивым запихиванием продолговатых предметов, будь то начищенный сапог или клинок, во вражескую глотку. — Думаешь то, что ты женщина, их бы остановило? — Мой пол не играл никакой роли в предпринятых решениях. Кобальтовый взгляд с оттенком вызова скользит по ее шее вниз, мазнув по декольте. — Заметно. Стараясь не принимать во внимание осуждение в его глазах, Микаса машинально притягивает пальцы к пуговицам, судорожно просовывая их в петли. Неутомимо разгорающийся на щеках пожар добавляет весомого накала пропитанному мириадами разрядов воздуху, рискуя вызвать самовозгорание. Благо, Леви отдалился от нее на пару шагов, испытывая нестерпимое желание как можно скорее добраться до душевой. Он не вмешался осознанно. Из желания проучить или же уважения к ее навыкам боя. Но если бы ей не удалось совладать с марлийцем, предпринял бы он что-нибудь? Безоговорочно. Как и с любым другим солдатом. Вот только успел бы? В груди навязчиво зудит досада от одной лишь мысли, что Леви мог увидеть куда больше. — Завтра мы отбываем на остров, — сухо заявляет он, чавкая ботинками. — Но... как же Эрен? — немного ошарашенно лепечет Микаса, тотчас потакая щёлкнувшему в голове рефлексу. — Мы могли бы пробраться незамеченными... вместе. — Подвергнув риску всю разведку? Схватили бы тебя — мы бы лишились весомой части военной силы. Не будет нас обоих — шансы на выживание сократятся еще больше. — То есть искать Эрена вы не намерены? — упрямо следуя за Леви, тараторит она, едва сдерживая накатывающую ярость. — Ценой жизни других солдат? Нет, — являя себя самим спокойствием, бросает он, непринужденно следуя в сторону города. — Не забывай, что Эрен сам ушел. — Значит, есть какая-то причина... Ее не может не быть. — Нужно отыскать его и тогда… Он не мог так поступить со всеми ними. Поступить так с ней. — Столько разговоров о его значимости. И полное отсутствие уважения к его решениям, — медленно разворачиваясь, Леви смотрит прямо, награждая привычным льдом в приглушенном голосе. — Он сам сделал этот выбор. Хотя бы раз используй серое вещество, любезно подаренное тебе природой, по назначению. — Вы во всем такой. На этом месте ей и вправду не мешало бы заткнуться. Микаса, замолчи! Не усугубляй происходящее неудержимой логореей. Не мешало бы... но назад дороги нет. Она должна высказать все, что накопилось. Не может по-иному. — Такой? — с неповторимой мимикой чеканит Леви, ожидая объяснений. — Вы не хотите принимать, то, что не понимаете. Эрен вам не нравится, потому что он мыслит по-иному. Принимает не такие решения, которые вам кажутся правильными. Рациональными... Необходимыми! — слова приходят на ум весьма туго, и тем не менее отступать уже бессмысленно. — Личные предпочтения здесь не играют никакой роли, — едва качнув головой, комментирует он, с охотой подставляя измазанное сточными водами лицо ливню. — И я вам не нравлюсь по этим же причинам. Потому что не собираюсь плясать под вашу дудку! Леви машинально вздергивает бровь, сохраняя молчание. — Люди поют, выражая свои эмоции. А еще танцуют, пьют и веселятся, — Микаса стоит под дождем, всматриваясь в его непроницаемое лицо в попытке достучаться. — Ощущают пустоту, когда теряют близких. Это и есть жизнь. И черт возьми, иногда голосовые связки все же нужны! Небольшая пауза позволяет набрать недостающий воздух в легкие, на мгновение ощутив приятную легкость. После чего накатывает волна разочарования. — Все сказала? — скупо роняет он, продолжая стоять в паре метров от нее. — Помогите мне вернуть его, — голос интуитивно приобретает мягкий оттенок просьбы. — Он там, я точно знаю. Завтра ей будет стыдно за сказанное. Определенно. И все же на душе стало едва легче, сдвигая неподъемный пласт. Быть может, ей и вправду удалось пробиться сквозь неприступную крепость его эго, вызвав понимание? — Со мной или без меня, — слегка поджав губы, Леви сохраняет недолгую паузу, не отводя от нее глаз. — Не трать свои силы напрасно. На его попытку уйти, без зазрения совести повернувшись к ней спиной, Микаса уже хочет выразить протест, с присущим усердием глотая воздух ртом. — С меня хватит одного дезертира. Сталь в его тоне оскверняет привкус разочарования, напрочь отбивая всякое желание продолжать бессмысленный спор. Дезертир. Одно слово, пробирающее до мурашек, стоит осознать, насколько оно вписывается в происходящее. Леви не понимает действий Эрена так же, как и все остальные. Не хочет понимать. Но это не значит, что ему плевать. Никогда не было. И вряд ли когда-либо будет.