Души твоей ветвистые пути

      Босые ноги неспешно шагают по мягким лепесткам, заполонившим землю. Опадающий сливовый сад словно заметает снегом, напоминая зимний вечер. Если бы не тёплый ветерок, коснувшийся нагих лопаток.       Протянув раскрытую ладонь, Микаса ловит опадающие лепестки, накрывающие большую часть её тела. Путаясь в волосах, они с лаской скользят по шее и плечам к обнажённой груди, спадая ниже. В розовых тонах чувствуется чистота, пронизывающая каждую частичку этого места, включая и её. Отчего находиться здесь абсолютно нагой кажется совершенно естественным, не вызывая какого-либо беспокойства. Первозданная красота, не тронутая рукой человека.       Не ощущая стороннего присутствия, Микаса наслаждается приятным одиночеством, впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности. Непрерывный поток мыслей сменяет тишина. Чистота разума, в которой она неспешно растворяется. Мышцы расслабляются до такой степени, что ей хочется просто стоять, наслаждаясь девственной красотой цветущих сакур.       Нарастающий кобальт в пейзаже за пару мгновений сменяет сливовый сад на бескрайнее поле незабудок. Грозовые тучи темнеют к горизонту, пронизанные изломами молний, сокрытых густой стеной пара. Заворожённо всматриваясь вдаль, Микаса слишком поздно замечает, как вязнет в цветах, лепестки которых уже касаются её живота. Не в силах высвободить руки, она проваливается всё глубже в вязкую субстанцию. Подобно зыбучим пескам, о которых упоминал Армин, головки незабудок уже обволакивают её затылок и шею, подступая к щекам, пока она и вовсе не погружается во мрак.       Рефлекторно прикрытые веки не сразу раскрываются, пока неспешное движение рук позволяет ей держаться на определённом уровне. Кристально чистая вода, не имеющая границ, отчего Микасу не покидает ощущение, что она стремительно погружается на глубину, рискуя и вовсе достать до самого ядра Земли.       Она дышит. Странное чувство, когда рецепторы кожи пускают чёткий импульс, что плотная субстанция, в которой она пребывает, вовсе не воздух. И тем не менее, сердце бьётся ровно и без перебоев.       Уловив во тьме неяркое свечение, Микаса интуитивно плывёт к нему. С каждым движением размытый огонёк в кромешной тьме прибавляет чёткости, преображаясь в цепочку голубоватого света. Пока, приблизившись, сфокусированный взгляд не различает червеобразное существо. Его змееподобные отростки слегка покачиваются, по очереди передвигаясь по песчаному дну, напоминая многоножку.       Мерцание света, исходящего от существа, постепенно ускоряется. Словно замечая присутствие кого-то ещё, оно резко приподнимает переднюю часть своего массивного туловища, демонстрируя истинные габариты, превосходящие размеры человека. Отростки замирают, слегка вибрируя в воде, что отзывается неприятным ощущением на коже. Инстинкт самосохранения неприятно скребёт мышцы, провоцируя отплыть подальше, не мешкая.       На плавное движение потревоженной воды существо издаёт мерзкий скрежет, сопровождаемый неприятным шипением зашевелившихся отростков. Стремительно подорвавшись прямо к ней, щупальца быстро закручиваются вокруг её рук и ног, не давая уплыть. Микаса пытается кричать, но из открытого рта вырываются лишь пузыри воздуха, прорезающие воду.       «С-с-сво-бо-да».       Нарастающее в громкости шипение, из-за приближения самого существа, выстраивается в осмысленные слова.       «С-с-су-щес-с-тво-ва-ние».       Оказавшись полностью скованной, она лишь всматривается в полупрозрачную тушу, изучая изломы голубого света, имитирующие сосудистую систему.       «С-с-си-ла. С-с-тра-ах».       В ампулообразной голове существа Микаса видит калейдоскоп сменяющихся картин, мелькающих с невообразимой скоростью, отчего различить что-либо не выходит. От обилия информации внутри нарастает тревога, ужас и беспомощность, отравляющие каждую клеточку тела.       Пока всё не замирает, оставляя самый пугающий образ, который ей доводилось когда-либо видеть. Настоящее чудовище с яростным нечеловеческим взглядом, частично сокрытым под тягучими длинными прядями, и оскалом острых зубов, отдалённо напоминающих черты атакующего титана. Гнев на всё человечество, который она когда-то увидела в горящих глазах десятилетнего мальчика.       Дрожь пробирает всё тело в момент, как Микаса отрывает спину от постели в попытки вырваться из липких кошмаров. Мокрые ладони упираются в остужающий металл койки, помогая удержать равновесие. Прилипающая к телу рубашка вызывает чувство брезгливости, когда пальцы проходятся по мокрым прядям, смахивая их со лба. Словно она действительно побывала в воде, и щупальца мерзкой твари сковали её конечности. Благо, при осмотре рук никаких следов критичный взгляд так и не обнаружил, наконец-то приметив единственный источник света в углу комнаты.       — Снова кошмар?       Понимающие карие глаза в полумраке смотрят прямо на неё, явно оценивая неприкрытую растерянность.       — Вроде того, — с трудом сглотнув сухой ком слюны, кивает Микаса.       — По крайней мере ты больше не кричишь во сне, — миролюбиво подмечает Саша, снова разворачиваясь к столику с перьевой ручкой в руке.       Всматриваясь в колыхнувшееся пламя свечи, чуть расплывающееся при фокусировке, Микаса нащупывает на собственных уголках глаз влагу.       Слёзы. Прямо как у Эрена.       — А ты чего не спишь? — обратившись к Саше, она быстро избавляется от следов собственной слабости. После чего солоноватые пальцы обхватывают притянутые к животу колени.       — А? Пишу письмо родным, чтобы не волновались.       — Хочешь отправить утром с дежурным лейтенантом?       — Да. А то я так и не успела заглянуть к ним, — как бы Саша не пыталась, скрыть натянутость в улыбке не удаётся. — Мы отплываем через два дня. Увольнительную перед вылазкой никто не даст, даже в виде исключения. К тому же я хочу написать им, в какие сроки мы должны вернуться домой на дирижабле. Если вернёмся, — голос предательски дрогнул в конце, с потрохами выдавая истинные эмоции.       Одни в центре вражеского стана, питаемые надеждой, что план выгорит. Что соратники с материка не предадут, оставив умирать на глазах подогретой публики. Микаса точно знает кому она способна доверить свою жизнь, вряд ли наберётся больше пальцев на одной руке. Дальше — лишь вера в товарищей и их выбор. Как и слепое доверие Эрену.       — Мы вернёмся. Не может быть по-другому.       Они столько преодолели. Столько раз вырывали друг друга из самого пекла, что сейчас думать о негативном исходе губительно. Всю свою службу в разведке они ходят по краю. Лишь несгибаемая уверенность способна помочь удержаться от губительного падения в пропасть.       — Конечно, — кивает Саша, аккуратно складывая письмо в крафтовый конверт. — Будем делать то, что должны.       Смазав края специальной губкой, она заклеивает уголок пергамента, после чего отставляет письмо в сторону, не забывая подписать адрес под короткой надписью «Браус». Один шумный выдох — и комната погружается во мрак, отдавая запахом застывшего воска.       — К тому же папе нужно знать, когда готовить филе дикого кабана к возвращению с большой охоты, — быстро нырнув под одеяло, лепечет полусонная Саша, устраиваясь на подушке. — В нашей семье это давняя традиция. Мяско, запечённое в углях, — всё более невнятно бормочет она. — Ты должна его попробовать, Микаса.       Они вернутся домой с Эреном. Или не вернутся вовсе.       — Непременно.       Микаса смотрит в потолок, замечая тонкую полосу, падающую в угол комнаты со стороны окна. Бинт вокруг кисти затягивается сильнее до неприятного жжения на коже. После чего пальцы развязывают его окончательно. Есть ли смысл скрывать её принадлежность клану Востока?       Образы из сна навязчиво всплывают в разуме, вынуждая насильно отгонять неприятные воспоминания. Пока перед глазами не появляется беспристрастный взгляд льдистых радужек, отдающий привкусом познания.       Понимание, где можно попробовать найти свои ответы, приходит в тот же миг, проясняя разум. На сей раз она не уступит.

Часть II. Первобытность

      День сборов пролетел незаметно за пересчётом провианта, разбором и чисткой снаряжения, упаковать которое нужно было с особой тщательностью, чтобы лязг металлических деталей в багажном вагоне не привлек лишних ушей. Поездка на поезде до портового городка, после чего сутки на большой воде под гнётом корабельной качки. Каждый этап плана просчитан до мелочей, и всё же чем раньше они окажутся на материке, тем больше шансов действовать наверняка.       Скромный казённый ужин в компании молчаливых друзей прерывал лишь звонкий стук металлических ложек, изредка царапавших дно тары. Неприятный звук. Особенно, когда при очередной попытке положить в рот уже остывшую кашу мерзкий скрип отзывается мурашками на коже, стоит слуху уловить знакомое шипение, сопровождаемое расплывчатым образом щупалец. Голову пронзает разряд тока, простреливая между лопаток до самого копчика.       «С-с-сво-бо-да».       Пальцы разомкнулись машинально в попытке притронуться к разболевшимся вискам, пока выпавшая ложка с предательским грохотом отскочила на пол. Неловкий кивок головы в попытке унять беспокойство в глазах Армина и остальных следует не сразу, сменяясь почти невесомым ощущением прикосновения между лопаток. Однако, стоило обернуться, Микаса так никого и не заметила, лишь в последний момент пустив взгляд в сторону офицерского столика. Спинка задвинутого стула отзывается лёгкой досадой. Леви редко пропускает ужин, но учитывая обстоятельства их ближайшей поездки на материк — есть куда более важные дела, чем набить желудок.       Характерный стук по деревянным доскам, изредка сопровождаемый шумным выдохом, доносящиеся до коридора, подтверждают раннюю догадку. Большинство предпочли бы отдохнуть перед утомительной вылазкой, набраться сил и собрать разум воедино. Но ведь именно в движении удаётся обуздать накатывающее сомнение, развеивая мрак тягостных мыслей. Разогнанная кровь в одеревенелых мышцах, распираемых от энергии, с каждым ускорением придаёт необходимое ощущение лёгкости. Столь упоительное чувство, что ты всё ещё жив.       Микаса не раз прибегала к тренировкам именно за этим. И, судя по напряжённой спине, при очередном ударе блеснувшей рельефом мышц под влажной кожей, Леви схожего мнения.       Потный и уставший, он явно выпускает пар не один час в стремлении отточить движения до совершенства. Микаса замирает машинально, продолжая наблюдать. Живой пример многолетнего кропотливого труда в попытке заслужить статус сильнейшего, пусть он вовсе не преследовал подобную цель. Выживание. Пожалуй, куда более правдоподобная причина.       Стоит сделать шаг, беззвучный и почти невесомый — Леви тотчас останавливается, не сразу оборачиваясь на неё.       Завтра. Они отправятся на материк под качкой волн и завесой из пара, застилающей голубой небосвод серой полосой. Завтра к полуночи они будут на материке с шаткой надеждой, что их не раскроют. Завтра они добровольно поставят свою жизнь на кон, рискуя существованием всей Элдии.       Формальности остаются где-то за дверью, когда её пальцы тянутся к пуговицам на рубашке. Рука даже не дернулась приложить кулак к груди, как подобает при встрече со старшим по званию. Леви ничего не говорит, лишь внимательно смотрит, быстро приводя сбитое после череды ударов на макете дыхание в норму. Брюки стягиваются так же элегантно, когда она выныривает из них, мгновением позже аккуратно сложив их на небольшую лавку у стены. Лёгкое движение, чуть поправляющее замявшиеся шорты — и Микаса делает шаг вперёд, вступая босыми ногами на мат. Леви стоит вполоборота, и не думая двинуться с места. Она делает ещё один неспешный шаг, не спуская с него глаз.       Мышцы взывают к действию, изголодавшись по движению. Сколько бы она не истязала себя физическими нагрузками, состязаться с Леви совсем иное.       Микаса понимает правила пресловутой игры без оговорок. Если она не победит, он не выронит ни слова, сколько не заваливай его вопросами. Один удар. Один выпад, обрекающий его на поражение. Хватит хотя бы раз уткнуть его лицом в собственную уязвимость. У неё получится. Должно получиться.       Быстрый рывок следует незамедлительно. Ожидаемо, Леви уклоняется, едва не оступившись с мата. И всё же равновесие одерживает верх. Несмотря на череду последующих выпадов, он твёрдо стоит на ногах, без какого-либо стеснения выставляя блок накалённым предплечьем. Напряжённые мышцы, проступающие сквозь бледную кожу, сродни мрамору, по твёрдости так точно.       В конце концов, просчитать его ходы за все совместные тренировки ей не удавалось. Не дать зажать себя в углу. Железное правило, усвоенное ещё с самой первой схватки с ним.       И всё же сегодня Леви куда менее сдержан в контрударах. Эндорфины ударяют в голову чересчур быстро, частично затуманивая разум. Опьяняющая мысль, что она может выплеснуть свой гнев во всём его великолепии, праведный и сокрушительный, отзывается тёплыми искрами на мокрой шеей.       На равных. Никаких поблажек и снисхождения. Он дерётся с ней в полную силу, готовый принять весь шторм накопленных за многие месяцы эмоций на себя, не брезгуя всыпать ей в ответ как следует.       Основание его ладони проскальзывает по касательной выставленный ею блок, ударяя ниже рёбер. Перебитое дыхание отдаёт хриплым стоном, и всё же Микаса успевает увернуться от его второй руки. Накатившую ранее эйфорию сменяет раздражение. Стоит больших усилий быстро выпрямить скрученный от боли торс.       Она не уступит. Не в этот раз.       Леви резко замедляется. Несмотря на нависшие на её глаза пряди Микаса осязает на себе его изучающий взгляд. Оскорбительное послабление, которое он вновь применяет к ней в их схватке. Оскалившись, она даёт волю инстинктам, вкладывая в удар все силы. Резкая подсечка, сменяемая ударом в шею. Леви парирует её выпад блоком из двух рук, отчего пропускает удар по ребру. Скупая гримаса на его лице сопровождается стиснутыми челюстями. Сжатый до скрипа на костяшках кулак с неимоверной скоростью движется к её плечу, на что Микаса выставляет блок интуитивно. Разомкнувшиеся в последний момент пальцы цепко обхватывают кисть. За долю секунды Леви тенью оказывается за спиной, вместе с её локтем.       Напряжение в теле достигает своей кульминации, готовое к болезненному хрусту вывернутого сустава. Пускай! Стоит только развернуть весь корпус — она сможет нанести удар, сбив его с толку. Однако, наперекор любым предположениям, её рука мгновение спустя оказывается на уровне бедра нетронутой.       Вопросительный взгляд через плечо следует незамедлительно, сменяясь сокрушительной волной гнева. Он снова поддаётся. Снова не воспринимает её равной. Унизительное снисхождение, которое она больше не стерпит.       Срываясь с места в развороте, Микаса делает захват, всем весом наваливаясь на него. Намертво обхваченный её бёдрами торс с грохотом таранит мат, сопровождаясь кряхтящим выдохом.       Получилось.       Юрко увернувшись от очередного удара кулаком, Леви переворачивает её на спину, в попытке уложить на лопатки сильно цепляясь за кисти. Рывок в его сторону изо всех сил, сопровождаемый точным ударом колена в живот, срабатывает без осечки, позволяя оттолкнуть от себя. Напряжённые до нельзя ноги вновь оказываются на полу, позволяя принять твёрдую стойку.       Качнувшаяся между ними груша маятником разрезает воздух, изредка прерывая зрительный контакт. Поблёскивающее от влаги лицо Леви сменяется гримасой монстра из её кошмаров. Выжженная его яростным взглядом земля хрустит под ногами, вырисовывая сухие изломы. Страх сковывает всё тело, не давая пошевелиться, когда Микаса замечает, что стоит в котловане от ног колоссального гиганта, сравнявшего город с землёй.       Сжав пальцы, она бросается вперёд, готовая сокрушить всех и вся на своём пути. Она должна вырваться из страха. Любым способом. Любой ценой.       Микаса больше не та маленькая слабая девочка. Больше она не будет безвольно смотреть на смерть близких. Больше...       Насильно вырванная из иллюзий, она видит перед глазами размытый инвентарь, пока едва не утыкается лицом в маячащую перед носом грушу. Скованные плечи, насильно прижатые к торсу, осязают давление холодных рук, вжимающихся в её кожу. Подсечка срабатывает безукоризненно, вынуждая её рухнуть на колени. Предплечья Леви с силой давят на грудную клетку, перекрещиваясь на уровне её шеи.       — Ты же знаешь, что давать волю эмоциям губительно, — его спокойный полушёпот раздаётся у самого уха. — Ты теряешь рассудок. А значит, отдаёшь преимущество сопернику.       Попытка подняться на ноги сопровождается давлением на шею, обрекая её на провал.       — Лучше сдайся.       — Ни за что!       Микаса рычит сродни зверю из собственных грёз, загнанному в угол. Пусть она не может разглядеть его лицо, осязая горячее дыхание на собственной макушке. Разомкнутые зубы уже готовы вцепиться в его предплечье, когда Леви размыкает руки в попытке увернуться. Влажная ладонь оказывается на её шее. Пальцы едва сдавливают кожу, когда вторая рука накрывает её веки, погружая Микасу во мрак.       — Что?..       — Спокойно, — в темноте его хриплый голос звучит куда выразительнее. И всё же она не оставляет попыток выбраться, замерев лишь после усилившегося давления на шею. — Я не сделаю ничего плохого. Сконцентрируйся на ощущении в собственном теле.       Хрипотца всё также царапает слух. Микаса не сразу ловит себя на мысли, что ей нравится его звучание. Без резкости, без страха, без какого-либо снисхождения. Леви просто говорит. Ей же становится дышать чуть легче , как бы парадоксально это не было, учитывая его цепкие пальцы на её шее. Взбудораженное сердце замедляется.       — Чего ты хочешь?       Во мраке всплывает мерзкая ухмылка работорговцев, стоявших в дверях её потерянного дома десять лет назад.       Микаса рычит со всей злостью, разливающейся в груди. Рука машинально выставляется вперёд, дотягиваясь до груши. Треск разошедшейся ткани с шорохом рассыпающегося песка тотчас касаются слуха, сопровождаясь покалыванием на побитых костяшках.       — Это лишь на поверхности, — голос Леви становится настойчивее. Его пальцы легонько скользят на коже, приглаживая участившийся пульс. — Загляни глубже.       В темноте нечёткими линиями проступает образ мальчика, бегущего к стене Мария. Зелёные радужки искрят восхищением, когда он оборачивается на неё, протягивая руку.       — Вернуть Эрена.       — Если он не захочет возвращаться?       — Значит, вернуть силой, — раздаётся из недр её горла с едва слышным рыком.       — А если он станет неуправляемым и будет угрожать твоим соратникам?       — Это...       — Чего ты хочешь на самом деле?       Микаса ощущает прикосновение ветра, словно они вовсе не в душном зале. Встревоженные головки незабудок щекочут её щиколотки, играючи лаская лепестками. Притянутые пальцы аккуратно дотрагиваются до тыла его кисти, накрывшей её веки. Подушечки с нежностью приглаживают мягкую ткань атласных перчаток.       Страх отступает, позволяя выдохнуть с приходом тишины. Покоя, которого ей не хватало все эти годы.       Словно выступая из тени, во мраке вырисовывается маленькая темноволосая девочка. Её подранное платье и замызганные босые ноги толкают взгляд подняться выше. Неужели... то самое помещение, в котором её держали работорговцы до прихода Эрена. С каждым шагом приближающаяся к ней девочка протягивает руки, между которыми Микасе удаётся рассмотреть разливающееся кровавое пятно. Рукоять кинжала выступает из груди прямо на уровне сердца, зловеще поблёскивая в полумраке. Пока из тени не выныривает её собственное лицо, пусть и десятилетней давности. Окровавленные пальцы тянутся с мольбой.       — Пожалуйста... Помоги...       Резко смахнув ладонь с лица, Микаса быстро отталкивает Леви от себя. Перепуганный взгляд сталкивается с вопрошающим взором напротив, изучающе всматривающимся в её лицо. Медленно отойдя в сторону, Микаса соскальзывает по прохладной стене вниз, оказываясь на полу.       — Ты ведь пришла сюда не просто так. Уж точно не ради драки, — Леви стоит напротив, с куда более привычным выражением лица. Но несмотря на произошедшее, ни тени упрёка, ни какого-либо раздражения. — Если нужно поделиться — уши у меня есть.       — Почему вы не довели свой приём до конца?       — Мне нужно было вывихнуть тебе руку прямо перед вылазкой на материк?       Не практично. Предсказуемый ответ скупого на эмоции командира. Что ещё он мог ответить? От глупости собственного вопроса уголки рта слегка дернулись вверх.       — И потом сражалась ты вовсе не со мной.       Безмятежность в приглушённом голосе несёт вкрапление уверенности. Он понимает. Чувствует кожей, подобно зверю без слов улавливая эмоции. На душе становится чуть легче. Тиски досады отступают.       — Как ваше ребро? — её взгляд с мягкостью провожает его до скамьи с вещами.       — Не думаю, что ты его сломала, — потерев бок, спокойно рассуждает Леви. — Но удар был точный. Тут не поспоришь, — иронично добавляет он.       — Мне было у кого учиться.       Сорванная с губ фраза застревает в тишине, отдавая неподдельной искренностью. Кто бы мог подумать, что она скажет нечто подобное о Леви? Ещё и ему в лицо.       — Так чего ты хочешь? — прерывая неловкое молчание, вновь раздаётся его негромкий голос.       В конце концов она пришла сюда не просто так. Было бы глупо смолчать после предпринятых усилий. Что если искренность — тот самый ключ, способный привезти её к ответам?       — Я хочу жить. Чувствовать. Быть в безопасности, — пальцы скользят по воздуху, имитируя движения на клавишах пианино. — Любое живое существо стремится к собственному выживанию.       В голове зазвучала игра пожилой фройлен Бертли, доносившаяся из таверны близ дома Йегеров в Сигансине. Микасе нравилось наблюдать за движениями её рук с улицы через открытое деревянное окно с мутным стеклом.       — Я сама могу себя защитить, — замершая в воздухе рука кулаком опускается на колени. — И Эрена. И Армина.       — Они тебе не маленькие дети. Не стоит брать на себя мужскую работу. Как минимум, ты выставляешь их в весьма неприглядном свете.       Не осуждает. Мужская солидарность? В его тоне было нечто иное. Попытка просветить неразумное дитя в тонкостях взаимодействия полов.       — Считаешь, что ты можешь себя защитить? — присев на скамью, Леви обтирает шею полотенцем.       — Я сильная.       — Значит, нужно сломя голову рисковать собственной жизнью? — его выразительный взгляд смотрит напрямую, словно пытаясь что-то увидеть, не давая возможности укрыться. — Как ты делала во время пожара в порту или на каждой вылазке с Эреном?       Прозвучало риторически. Но внутри что-то дало трещину, позволив сомнению проскользнуть куда глубже, чуть замыливая взор выступившей на глазах влагой.       — Так чего ты хочешь на самом деле?       Сомкнув веки, Микаса ощущает влажную дорожку на собственных щеках.       — Почувствовать, что такое быть живой. С момента, как погибли родители, я ... в груди словно ничего нет. Только желание защитить то, что есть. Они моя семья. Эрен, Армин, — взгляд опускается на собственные ладони, раскинутые на коленях. После чего пальцы смахивают влагу с щёк. — Но даже рядом с ними я не чувствую, что существую.       Леви молчит. Воплощение привычной безмятежности, если бы не едва вспыхнувшая искра любопытства, которую он так тщательно пытается укрыть.       — Совершенно другое ощущение у меня было, когда вы касались меня. Я... хочу попробовать, какого это.       Его притушенный взгляд плавно смотрит вниз, выражая осмысление.       — То, что ты сейчас предлагаешь, заканчивается военным трибуналом, — отзвук металла в голосе становится более выраженным. — Я старше по званию. Не говоря о возрасте. Это неуместно ни по каким статьям.       Услышать от него раздражение или ор было бы привычно и куда менее пугающе.       — Наше с вами общение уже давно вышло за рамки формальности.       Она сказала это тихо, ощущая липкий гранатовый сок на подушечках пальцев. На коже выступают бугорки от одного воспоминания из камеры. Внизу живота приятно покалывает, отзываясь импульсом между сжатых чуть сильнее бёдер.       — Это не то, что тебе нужно, — резкий кивок головы веет остужающим холодом. Как и взмахнувшие пряди на его затылке.       Поднявшись на ноги, Микаса вжимается в прохладную стену, скручивая собственные пальцы за спиной. Зажатая между зубами губа едва покалывает, позволяя унять жар на собственных скулах.       — Этого достаточно.       — А если нет? — его реплика сродни грому среди ясного неба, следующему спустя затянувшуюся паузу.       Леви мечется. Иначе уже давно ушёл бы восвояси, не сказав ни слова. Но он всё ещё стоит к ней спиной, тихо скрипя желваками.       Разомкнутые за спиной пальцы тянутся к краю шорт. Неспешное скольжение по ягодицам до середины взмокших бёдер, после которого пальцы отпускают ткань. Плавно пригладив икры, спортивные шорты оказываются на уровне щиколоток, быстро откинутые в сторону пальцами ног.       Леви оборачивается через плечо. Всё с тем же напряжением во взгляде, который он не спешит отвести, следя за каждым её действием.       Оставшись лишь в нижнем белье и белой майке, Микаса запускает руки под ткань. Разумом овладевают инстинкты, диктуя свои правила. Один рывок, перекидывающий хлопок через голову — и она расправляет оголённые плечи, продолжая смотреть ему прямо в глаза. Затвердевшие соски едва выступают сквозь нагрудную повязку, отзываясь непривычной чувствительностью. Между ног становится влажно настолько, что бельё промокает насквозь. По спине скользят мурашки.       Нравится ли Леви это так, как ей? Как бы судорожно не бился заточённый разум сквозь призму происходящего, меньше всего Микасе хочется всё прекратить. С Леви действительно легко. Гораздо легче, чем она могла бы это вообразить в самых смелых фантазиях. Почему же... так хочется, чтобы он продолжал смотреть, не сводя глаз? Водил взглядом по её телу в неутомимом желании прикоснуться...       Зацепившись за край нагрудной повязки, пальцы тянут в нужном направлении, неспешно разматывая торс. Хватает пары оборотов, чтобы окончательно оголить грудь, демонстрируя тёмные соски на бледной коже.       Микаса борется с собой изо всех сил, чтобы не отвести взгляд. Лёгкое подрагивание уголков губ стихает с его шагом, сокращающим между ними дистанцию. Дыхание замирает, пока сознание уже вырисовывает его пальцы на её груди. Принадлежит ли она самой себе сейчас, но желание оказаться в его объятиях перебивает любой страх неизвестности.       Хватает нескольких шагов, чтобы Леви поравнялся с ней. Момент истины, вырывающий из легковерных грёз в жестокую реальность, стоит ему пройти мимо.       — Тебе не мешало бы поостыть.       Брошенная без какой-либо эмоции реплика бьёт куда сильнее осколка ребра, едва не протаранившего её лёгкое. И гораздо больнее. Во вздувшихся венах бурлит кровь, едва не разрывая напряженные сосуды. Сердце скукоживается втрое, деформируясь в уродливый клубок, колющий в груди.       После всего, что она сделала, Леви проходит мимо, даже не поведя плечом. Потому что… это не его решение? Она сама пришла к нему.       Чёртов капитан с его непомерным высокомерием.       Суетно подхваченная с пола одежда в попытке собрать по крупицам рассыпанную гордость мелькает в дверном проёме, ведущем в душевую. Женское и мужское крыло, в каждом из которых по паре кабинок, разделённые деревянной перегородкой, располагаются напротив друг друга. Как бы не хотелось, ругаться в голос уж точно не лучшая идея. По венам нарастает злость, усиливая покалывание в пальцах. Сознание мечется между уважением и ненавистью, глубоко внутри допуская вероятность правильности его действий.       Скрип проржавевшего крана сопровождает характерный шум воды, плеснувшей в трубах. Ей точно нужно поостыть. Унять накатившие эмоции, вернув трезвость рассудка. Выплёскивающаяся из лейки вода обрушивается ледяной стеной в попытке смыть нарастающее негодование. Руки машинально обхватывают затрясшиеся от холода плечи. Сколько бы Микаса не пыталась убедить саму себя, что готова к подобному исходу, сейчас как никогда хочется раствориться. Провалиться сквозь землю, пропасть в зловонной глотке титана, лишь бы никто не мог узреть её позор. Тем более он. Унизительный проигрыш, с каждым мгновением пропитывающий ее всю.       Лоб прижимается к стене, сильнее подставляя затылок и лопатки под освежающую струю. В груди щемит разочарование, отзываясь горечью во рту.       Потеплевший поток воды согревающе растекается по спине, спускаясь к ягодицам. Нарастающая в градусе струя в какой-то момент становится чересчур горячей, вынуждая шагнуть назад, уворачиваясь от кипятка. Скользнувшие по её бедру пальцы, едва коснувшиеся кожи, отзываются чем-то инородным, вынуждая тотчас обернуться. Щемящую в груди досаду сменяет позабытая растерянность.       — Что вы здесь делаете?!       Пальцы, заведённые за спину, судорожно нащупывают кран, не с первой попытки умудряясь закрутить его до упора. Суетно бегающий взгляд скользит по обнажённому мужскому телу, натыкаясь на совершенно непривычные детали, впечатывающиеся яркими образами в её сознание. На щеках горит пламя, пока глаза стыдливо смотрят в сторону, не сразу решаясь разглядеть его лицо.       Чуть нахмуренные к переносице брови, неспешно расправляются, позволяя зафиксировать внимание именно на серо-голубых радужках, добавивших тёплый оттенок.        — Я имел в виду мужскую душевую, но если тебе привычнее здесь…       Привычнее? Он издевается.       Сильнее вжавшись в стену в попытке стать невидимой, Микаса прикрывает грудь едва дрожащими руками.       — В зале ты не была такой стеснительной.       — В зале вы не были голым.       На корне языка становится заметно суше, в то время, как между ног вновь выступает влага, нежно приглаживая чересчур чувствительные губы. Микаса не сразу возвращает себе контроль, постепенно уменьшая амплитуду дыхания. Леви же стоит как ни в чём не бывало, совершенно не намереваясь укрывать что-либо.       На сей раз его неспешный шаг отзывается сжатым между лёгким сердцем, страшащимся грядущего. Его тёплые пальцы аккуратно накрывают её кисти, после чего едва тянут на себя, размыкая её руки.       Почему он передумал? Или же это был вовсе не отказ?       Веки прикрываются сами собой, пока от затвердевших ареол тянутся импульсы по всему телу, концентрируя наиболее сильное ощущение между ног. Даже с закрытыми глазами она осязает его взгляд, изучающе гуляющий по её телу. Стоит только приоткрыть завесу — Леви смотрит в упор, после чего его взгляд приобретает элемент ясности.       — Тебе нужно не это.       Быстро двинувшись к доске с висящей на крючке одеждой, он подхватывает собственную рубашку. Рывкообразное движение его рук отзывается очередной порцией непонимания. Он уходит? Снова?       Вновь прикрыв нагую грудь, Микаса борется с накатывающим раздражением в клокочущей груди.       — Откуда вам знать, что мне нужно? — рычание дикой кошки, с которой даже и не думают считаться. — Я сама пришла к вам.       — Тогда тебе будет не трудно ответить, — Леви уже застёгивает пуговицы на рукавах, не забывая перед этим резко поправить замявшийся воротник. — Почему ты пришла ко мне?       — Потому что вам всё равно, — Микаса выдаёт как на духу, и не думая выразиться по-другому. — Потому что вам не будет никакого дела после.       Они так долго пытались выстроить дружбу, которой не было бы и в помине. К чему теперь подбирать слова?       — Неужели ты хочешь так? Отдаться первому встречному, которому всё равно.       — Но вы не первый встречный, — подбородок дёргается в сторону.       Леви замирает с брюками в руках, не скупясь на взгляд с укоризной.        — Если говорить о телесном взаимодействии, оно приносит удовольствие лишь с теми, кому не всё равно, — отточенное за многие годы действие позволяет в два счёта натянуть форменные брюки на себя, на последок сверкнув оголёнными ягодицами. — Тем более в первый раз.       — Кто вам сказал, что это впервые?       — Лгать ты не умеешь, — закончив с пуговицами на брюках, Леви вновь поворачивается к ней, ненадолго замолкая. — У тебя на лице всё написано. Чтобы ты себе в голове не вообразила, ты женщина. И тебе нужна ласка.       Вот и причина. Её смелое представление ввело его разум в смятение не меньше. Они вновь на равных. Даже в столь абсурдной ситуации.       — Поэтому мне интересно, — чуть помедлив, Леви возится с креплением ремня, аккуратно подкручивая чуть расшатавшийся болтик на бляшке, — почему ты не предпочла объятия кого-то, кто был бы с тобой куда нежнее?       Роет в самый корень. К чему подобные расспросы, если решение уже принято? Намекает на соратников? Разбитое сердце юнца Микаса не готова записать на свой счёт. Но ежели сердца нет, или оно в коконе из тонны льда, по твёрдости не хуже, чем кристалл, заточивший Энни — то и разбивать нечего.       — Я пришла к вам осознанно.       — Потому что по-твоему для меня это ничего не будет значить?       — Потому что если что-то пойдёт не так, ваш мир не перевернётся, — за чуть повышенным тоном следует короткий выдох. Микаса опускает руки, медленно облокачиваясь спиной на стену. — Потому что я и в мыслях не могу допустить, что вы не сможете выбраться даже из самого жаркого пекла. Что не вернётесь с материка.       — Это всё? — безмятежно уточняет Леви, продолжая застёгивать рубашку.       — И потому что я не могу перестать думать о вас, — голос предательски дрожит, пока глаза царапают стену напротив, не в силах взглянуть на него. — Со мной такого раньше не было. Это мешает концентрироваться на том, что действительно сейчас важно. Поэтому я хочу решить всё сегодня. Ощутить и забыть. Очистить разум от лишних раздумий.       — Считаешь, это поможет? Удовлетворишь взыгравшее желание, и всё пройдёт?       — По крайней мере, я попробую.       — Это лишь бравада. В чём истинная причина?       Пальцы вновь обхватывают плечи, пока она медленно спускается на корточки. Глупая эгоистичная девочка. Зачем она вообще пришла сюда?       — Я признаю, что своими действиями спровоцировал тебя. И мне очень жаль, что я…       — Мне не нужны ваши извинения.       Это раздражает. Попытка Леви корчить из себя праведника, словно ничего и не было, и взыгравшая похоть веет лишь с её стороны.       — Тогда разговор окончен, — он никак не сдерживает своего негодования, словно она провинилась.       Но, может так всё было с самого начала? Взбудораженный разум нарисовал себе образ, далёкий от действительности? Нет, ей не могло показаться. Это не может быть лишь игрой воображения.       — Всё дело в том, что я вам не понравилась?       — Причём здесь это? Думаешь, если ты привлекательна, мужчины будут набрасываться на тебя только по твоему желанию? — его негодование пропитывает каждое слово, окончательно дезориентируя. На что она вообще рассчитывала, решившись на подобную авантюру? — Остудись и отдохни как следует. В конце концов, уже очень скоро ты вновь увидишься с Эреном.       Впервые упоминание его имени не отзывается привычным теплом. По коже скользнул неприятный холодок, вновь напомнив об ужасающих образах.       — Я боюсь, что всё будет зря. Что нас просто уничтожат на материке, разорвут на части. Они ненавидят нас. Просто потому что мы родились на этот свет.       Уже намереваясь уходить, Леви замирает в дверях, заметно меняясь в лице.       — Мне приснилась смерть всех нас. Что Эрена вырвали из затылка прямо на моих глазах. Разведчиков размазали по стенам. Кого-то раздавило, кто-то превратился в решето от пуль. Кого-то подорвали. Исход один — все умерли.       — Что случилось с тобой в этом сне? — хриплый голос приобрёл ласкающую слух мягкость, пока мужские пальцы аккуратно стянули её рубашку с крючка.       — Меня проткнуло копьём Молотоборца насквозь. Оно выросло из-под земли, я ничего не успела сделать. Последнее, что я помню — тянущуюся руку, с пальцев стекала кровь. Эти сны… в голове настоящая каша. Я уже не понимаю, где реальность, а где...       Присев рядом с ней, Леви с нежностью накрывает её плечи казённым хлопком.       — Сны — это отражение наших страхов. Их не нужно бояться. Просто нужно жить.       Рефлекторно зацепившись пальцами за край накинутой рубашки, Микаса сильнее натягивает ткань в попытке укрыться.       — Если мы не предпримем ничего, то нас точно уничтожат, — облокачиваясь на деревянную перегородку, продолжает Леви. — Лишь дав бой, мы сможем постоять за собственную жизнь.       — Выбор без выбора? — на лице вырисовывается горькая полуулыбка.       — Это тоже выбор. Жить или умереть. Мы делаем его каждый день, вставая с постели. Каждый раз мы делали его, отправляясь за стену на разведку. И сделали его тогда, когда отправились на материк.       Леви говорит то, что чувствует, и искренность его слов подкупает сильнее любой ласки, которую она когда-либо испытывала на себе.       Длительное молчание сменяет пристальный взгляд на её нагие колени, покрытые мурашками.       — Ты замёрзла. Одевайся, — поднявшись на ноги, он выходит из душевого отсека. — Я сделаю тебе чай.       — Я… не очень люблю чай, если честно.       Леви смотрит на неё с лёгким укором, после чего безмятежно проходит в сторону выхода, как-то странно сощурившись, словно сдерживая на мгновение потянувшиеся кверху уголки губ.       — Этот тебе точно понравится, — с уверенности говорит он. — Приходи в мой кабинет. Я всё подготовлю.       — Но ведь скоро время отбоя, — сорвавшееся с губ замечание прозвучало с заметной чопорностью, возвращая привычные роли.       — Скажем, что сегодня наше взаимодействие весьма далеко от формального. Так что решать тебе.       Продолжая смотреть в сторону дверного проёма, Микаса не сразу натягивает соскользнувшую с плеч рубашку обратно, уже предвкушая травянистый привкус на приоткрывшихся губах. Она знает, что хочет попробовать. Прожить этот вечер без тени сожаления.