Lover In Low Light / Любимая в приглушенном свете

— Снова стащила мою любимую кружку? Лекса делает глоток своего свежесваренного кофе и мурчит от удовольствия. — Она и моя любимая, — говорит она, поворачивая кружку в руках, чтобы посмотреть на рисунок. На нее смотрит мультяшная лампочка, над сияющей желтой головой которой подняты две волнообразные руки, как будто они держат фразу, расположенную над ними. Лекса читает и слегка усмехается, а затем поднимает взгляд на Джейка, прислонившегося к кухонной стойке и улыбающегося ей. — Могу я получить ток-ток? Они произносят эти слова в унисон, а затем Джейк издает короткий смешок. — Эта шутка никогда не устареет, — говорит он, взъерошивая ладонью и без того спутанные после сна волосы Лексы, после чего обходит ее, чтобы взять стакан из углового шкафчика. Кларк заходит на кухню, потирая заспанные глаза и идет напрямую к холодильнику. — Вы двое — такие зануды, — проходя мимо отца, она выхватывает у него из рук стакан, и наливает в него свежевыжатый органический апельсиновый сок, который ее мама покупает каждую неделю в Whole Foods. — Не завидуй, Кларк, — говорит Лекса, и Кларк фыркает, закатывая глаза. — Чему не завидовать? — она чмокает Лексу в щеку, шаркая подходит к столу и плюхается на стул. Сделав глоток сока, она облизывает губы. — Вашим нелепым каламбурам, над которыми смеются только десятилетние дети? Глаза Лексы округляются. — Ого. Должно быть, я — гений, раз учусь в колледже в десять лет. Это впечатляет. — Ты думаешь ЭТО впечатляет? — вмешивается Джейк, наливая себе тоже стакан апельсинового сока. Он делает глоток и снова прислоняется к стойке рядом с Лексой. — А ты попробуй завести жену, ребенка и устроиться работать на полный рабочий день в качестве инженера, когда тебе всего десять лет. Вот ЭТО впечатляет. — Это должно быть невероятно сложно, сэр. — Да, мисс, это действительно так, — торжественно говорит Джейк. Драматически вздыхая, он поднимает свой стакан. — Выпьем апельсинку за то, что тебе не придется пройти через это, Кларк? Лекса фыркает в свой кофе, а Кларк закатывает глаза, но смеется при этом. — Ненавижу вас обоих. — Когда я умру, я завещаю свою кофейную кружку Лексе, чтобы она могла тебя ею мучить пока смерть не разлучит вас, — усмехается Джейк. Лекса прижимает ладонь к груди. — Я так тронута. — И правильно. — А что ты завещаешь мне? — спрашивает Кларк и Джейк склоняет голову набок, как будто он действительно сосредоточенно обдумывает этот вопрос, прежде чем пожимает плечами. — Я завещаю тебе Лексу. — О, вот это тебе повезло, Кларк! — говорит Лекса, улыбаясь широченной улыбкой во все лицо, что она делает крайне редко, поэтому Кларк неосознанно тает при взгляде на нее. Не сводя глаз со своей девушки, она произносит: — Ты не можешь завещать мне Лексу, папа. Она уже моя. Лекса подмигивает ей над краем кружки, прижимая теплую керамику к подбородку, держа ее прямо под носом. В этот самый момент она может поклясться, что кофе и дом пахнут одинаково. * * * Прислонившись животом к краю кухонной стойки, Лекса упирается лбом в деревянную дверцу навесного шкафчика и опускает взгляд на свой кофе. Тонкие пальцы гладят потертое изображение мультяшной лампочки. Черные и желтые цвета потускнели за годы, в течение которых ее каждый день стирали прикосновением кожи. Керамика под пальцами Лексы горячая, почти обжигающая, но она не убирает их. Этот ожог словно клеймо, которое твердо удерживает ее в настоящем, хотя каждая клеточка ее организма жаждет вернуться в прошлое. Тело кажется ей неимоверно тяжелым, как будто на груди у нее камни, а к лодыжкам привязаны кандалы. На протяжении уже многих дней, каждое движение кажется ей медленным и вялым, словно она пытается пробраться через быстро застывающий цемент. Каждая мысль ощущается так, будто она проталкивает ее через мелкое сито. Призрачная сущность той Лексы, которой она была раньше, словно какая-то мягкая субстанция просачивается в эти крошечные отверстия помимо ее воли, мысли о Кларк прорываются через алюминиевую сетку, доминируя, захватывая власть, выживая. Каждый сантиметр ее организма пожирается и разрывается на части всеми этими воспоминаниями, и этими «почти», и чем-то запретным, а по коже табуном несутся чертовы мурашки. — Привет. Лекса закрывает глаза при звуке голоса Костии. Она сжимает пальцы вокруг своей кружки и делает долгий, тихий выдох, прежде чем собрать жалкие остатки энергии в своем теле и выпрямиться. Повернувшись, она усилием воли заставляет свои губы, сжатые в тонкую жесткую линию, изогнуться в слабой полуулыбке, и произносит: — Доброе утро. У Лексы появляется ощущение, что в открытом пространстве их маленькой кухни между ними разверзлись целые галактики, отбросив их с Костией друг от друга. Они дрейфуют на своих параллельных орбитах, смотрят друг на друга издалека, и у Лексы нервно скручивает все внутренности. Когда она успела так оторваться от нее? Как вышло, что она зашла так далеко? — Ты рано встала, — говорит Костия, потирая правый глаз под очками в толстой оранжевой оправе, которые она носит, когда не надевает контактные линзы. На ней клетчатые боксеры Лексы, которые так плотно обтягивают ее бедра, что кажутся тесными, и свободная белая хлопчатобумажная рубашка. Лекса всегда обожала этот домашний прикид Костии, но сейчас она не может даже заставить себя наслаждаться им. Взгляд зеленых глаз мечется по кухне, словно отчаянно ищет что-нибудь, что угодно еще, на чем можно остановиться. — Даже солнышко еще не встало. Лекса коротко кивает, но ничего не отвечает, все еще цепляясь за свою кофейную кружку, как за спасательный круг. Она прижимает ее к груди, пытаясь растопить путь сквозь ледяные стены, которые она выстроила как щит вокруг своих ребер, в какой-то момент, между ощущением шепота дыхания Кларк на ее щеке и этим утром. Костия не любит холод. — Полагаю, тебе еще многое необходимо сделать по предстоящему банкету, — говорит Костия. Она почесывает указательным пальцем за ухом и неловко переминается с ноги на ногу. Лекса прочищает горло, ее кожа до сих пор покрыта мурашками. И это ощущение только усиливается с каждым движением ступней Костии, с их растущим взаимным дискомфортом и давящим напряжением, которое поселилось в пространстве между ними в последние несколько месяцев, словно рак, скрытый под внешне здоровой кожей. — Да, — отвечает она. — Это первое крупное мероприятие для нового филиала, так что оно должно быть безупречным. Поэтому мне приходится брать столько дополнительных часов, да еще и праздники совсем не помогают в снижении этой нагрузки. Планировать что-то сейчас — сущий кошмар. Костия шаркая обходит Лексу, чтобы добраться до кофеварки. — Ужин с твоей сестрой на следующей неделе все еще в силе? — спрашивает она, доставая из шкафчика кружку и устанавливая ее на подставку кофемашины. Тихий стон вырывается из груди Лексы. Она немного сдвигается, освобождая Костии место, и прижимает одну ладонь к глазам, второй еще сильнее сжимая свою кружку. — Я совсем забыла об этом. Я позвоню ей сегодня днем и уточню, утрясла ли она там все свои дела. Может быть, лучше это вообще отменить. — Я правда не хочу ничего отменять, Лекса, — Костия поворачивается и опирается бедрами о стойку. — Прошло несколько месяцев. Она живет не больше, чем в десяти километрах от нас, а я все еще с ней не познакомилась. Лекса зажмуривается под своей рукой и кивает. — Ладно. Хорошо. — Лекса. — Нет, ты права. Я все устрою. — Спасибо. Промычав что-то себе под нос в ответ, Лекса убирает руку от лица и направляется в гостиную. — Мне уже пора идти. — Полагаю, домой ты вернешься поздно? — Скорее всего, — Лекса оглядывается на Костию, которая следует за ней в гостиную. Разочарование в ее темных глазах так же ясно, как утренний свет поднимающегося солнца, пробивающийся сквозь стекла окон. И то и другое ослепляет. Поставив кружку на край стола, Лекса снимает пальто с крючка на двери и натягивает его вместе с перчатками и шапкой. Ее пальцы в перчатках дрожат, когда она снова берет свой кофе, повернувшись спиной к своей девушке, и с колотящимся в районе горла сердцем. — Прости, Костия, — каждое слово кажется липким между ее губами, липким от настоящего, и прошлого, и бьющего статическим электричеством прикосновения пальцев Кларк к ее пояснице. Прошло уже больше недели, а Лекса все еще чувствует себя так, словно она прячется под одеялом в детской спальне Кларк, притворяясь что внешнего мира не существует. Когда Лекса снова поворачивается к ней, во взгляде Костии плещется смесь всего, что осталось невысказанным, всего, что Лекса и так знает. И Лекса знает, что это все разрушит их хрупкие отношения и во всей красе покажет им катастрофу распада. Костия облизывает губы и кивает, и ее голос едва слышно, когда она говорит: — Я скучаю по тебе. Лекса тяжело сглатывает и натянуто улыбается, растягивая потрескавшиеся на зимнем морозе губы. — Я знаю, — говорит она. — Но все вернется в обычное русло, когда я закончу с организацией банкета, — она до боли сжимает дверную ручку, выходя за порог. — Оглянуться не успеешь, как все это закончится. * * * — У тебя реально есть супер веская причина звонить мне в восемь блин утра, или ты просто хочешь, чтобы я тебя возненавидела? — Я звоню, чтобы напомнить тебе про ужин на следующей неделе, — говорит Лекса, закатывая глаза и крутясь из стороны в сторону на своем офисном кресле, глядя на последнюю копию списка приглашенных на банкет. Под ним лежит схема рассадки гостей. И то и другое менялось уже три чертовых раза. — В четверг вечером. В семь часов в Устричном Баре. — Лекса, я буквально не способна даже функционировать сейчас. — Ладно, — фыркает Лекса в трубку. — Я пришлю тебе время и адрес в смс. — Отлично. — Но ты еще должна не забыть занести это в свой календарь. — Да, мамочка. Спасибо, мамочка. А теперь отвали от меня, мамочка. — Я серьезно, Ания, — губы Лексы растягиваются в улыбке. — Этот ужин — это последнее, на что у меня сейчас есть время… — Ну спасибо. -… но, — продолжает Лекса, игнорируя возмущение сестры. — Костия настроена крайне решительно, так что это — самое малое, что я могу для нее сделать. — Черт, — говорит Ания приглушенным голосом, словно половина ее лица все еще зарыта в подушку. — Кое-кто попал в немилость? Вздохнув, Лекса отодвигает от себя бумажную работу и разворачивается на стуле спиной к столу. — Я… просто сейчас мне не удается уделять ей много времени, — она устало потирает глаза и снова вздыхает. — Это банкет требует так много сил. Ания выдерживает долгую паузу, прежде чем заговаривает снова. — Ты уверена, что дело только в этом? — Да, — ей не удается произнести это достаточно уверенно и твердо, и Лекса надеется, что Ания слишком уставшая, чтобы зацепиться за это, но ее надежды не оправдываются. — Уверена, что ты ее не избегаешь? Лекса фыркает, игнорируя виноватую пульсацию в груди. — Разумеется, я не избегаю ее, Ания. С чего бы мне вдруг делать это? — Может быть с того, что ты почти поцеловала свою бывшую, а потом несколько часов пролежала с ней под одеялом в одном нижнем белье, оплакивая ваше прошлое. Не знаю, Лекса. Может поэтому. Ты мне скажи. Лекса закрывает глаза и сжимает телефон в руке до боли в пальцах. — Ания. — Ты еще не рассказала об этом Костии? — Я вешаю трубку. — Полагаю, это значит — нет. — Четверг, семь вечера, Ания, — говорит Лекса и не дает своей сестре шанса ответить, быстро нажав пальцем на кнопку завершения звонка, с облегченным выдохом услышав, что на линии воцарилась тишина. * * * — Отличная задница. Кларк дергается и едва не падает с того места, где она склонилась над одним из защитных корпусов, протирая стекло. Она прибирается уже несколько часов. Обернувшись, она видит Анию, одетую в кожаные чапы поверх синих джинсов, кожаную куртку поверх красного топа и свои фирменные мотоциклетные ботинки (Чапы, легины — кожаные ноговицы, рабочая одежда ковбоя, которые надеваются поверх обычных штанов, чтобы защитить ноги всадника во время езды — прим.пер.). Темно-русые волосы женщины собраны в тугой узел на затылке, шлем она уже сняла и прижимает его к себе правой рукой. Ания ухмыляется, прислонившись к стене, прямо рядом с главным входом в галерею, и Кларк не может не закатить глаза. — Серьезно, Эн? — Серьезно, Клар? — парирует Ания, вызывая смех у Кларк. — Клар — никогда не считалось настоящим сокращением и сейчас не считается. — Согласна, — Ания отталкивается от стены и идет через все помещение к Кларк. — А еще это жесть как неудобно произносить, — она осматривается по сторонам, останавливаясь взглядом на некоторых работах. — Итак, значит я наконец-то попала внутрь великого ТКГ. — Творения Кларк Гриффин к вашим услугам, — поддразнивает Кларк, жестом приглашая Анию следовать за ней к небольшому мини-бару в задней части выставочного зала галереи. — Выпьешь чего-нибудь? — Сейчас час дня. Кларк выгибает бровь. — Выпьешь чего-нибудь? — снова спрашивает она, вызывая у Ании тихий смех. — Скажи мне, что у тебя есть пиво в этом мини-холодильнике. — Конечно, — Кларк наклоняется и достает две бутылки. Она откидывает крышки с помощью открывашки, встроенной в барную стойку и передает один напиток своей гостье. — Значит теперь, когда твоя сестра снова в городе, мы вернулись к дружеским визитам? — Разреши-ка мне напомнить, что это именно ты сказала мне перестать звонить тебе и приезжать, — говорит Ания, опускаясь на барный стул и откладывая шлем в сторону. Кларк тихо вздыхает и кивает. — Я знаю. И я безумно об этом сожалею. — Не стоит, — Ания качает головой и делает глоток пива. — Ты сделала то, что должна была сделать в тот момент. Я понимаю, что это было нелегко для тебя. Достав из ящичка маленькое полотенце, Кларк вытирает пот со лба, а затем прячет чуть влажную ткань в передний карман джинсового рабочего комбинезона. Она опирается руками о край барной стойки и с трудом заставляет себя поднять глаза на Анию. — Это еще мягко сказано. — Ладно, это была абсолютно дерьмовая ситуация для нас обеих, — мягко смеется Ания. — И все же — я понимаю. Я понимала твой поступок тогда, и понимаю его сейчас. Кларк не поднимает на нее глаза, и Ания тихонько похлопывает ладонью по стойке. — Хватит киснуть. — Просто, оглядываясь назад, я понимаю, сколько всего я должна была сделать совсем иначе, — признается Кларк, наконец поднимая взгляд. — Думаю, если бы я могла вернуться… — Не делай этого, — прерывает ее Ания. — Подобные мысли сожрут тебя изнутри, если ты им позволишь. Сфокусируйся лучше на том, что сейчас прямо перед тобой. — Ты сейчас прямо передо мной. Широкая улыбка растягивает губы Ании. — Именно. Кларк улыбается, качая головой. — Что ты здесь делаешь, Ания? — Ладно. Пришло время правды, — Ания вздыхает. — Я здесь, потому что мне интересно, какого черта моя сестра позвонила мне сегодня утром, чтобы напомнить об ужине с ней и Костией на следующей неделе. Кларк делает все возможное, чтобы проигнорировать резкую боль в животе и продолжать улыбаться. — Ну, используя элементарную логику, я могу предположить, что она это сделала, чтобы ты не забыла об ужине на следующей неделе. Ания закатывает глаза. — Я имею в виду, какого черта я вообще иду на ужин с Лексой и Костией? Звучание их имен вместе острыми когтями впивается в уши Кларк, разрывая ее плоть. Она старается не принимать это так близко, не позволить этому впитаться в нее и жалить изнутри, но это все равно происходит. В животе все переворачивается, в груди отдает болью от этого яростного сопротивления. Прочистив горло, она изо всех сил пытается не потонуть в этом ощущении, но она быстро приближается к своему нервному пределу в этом разговоре, несмотря на то, что он только начался. — Потому что люди нуждаются в пище для выживания, — медленно произносит она. — И, хотя у меня появляются некоторые сомнения, учитывая твои инопланетные скулы и острый подбородок Лексы, я все-таки вполне уверена, что вы обе на самом деле человеческие существа, Ания, — она замолкает на мгновение, а когда заговаривает снова, в ее голосе слышится легкая горечь. — Хотя я не могу утверждать за Костию. Я ничего о ней не знаю, кроме того, что у нее прекрасный вкус в искусстве… и в женщинах. — Да перестань, Кларк! — стонет Ания, постукивая дном своей бутылки по барной стойке. — Я спрашиваю тебя, почему Лекса все еще пытается познакомить меня с Костией. — Я не знаю! — огрызается Кларк и плотно сжимает губы, мгновенно сожалея о своей вспышке. Прижав пальцы к внезапно защипавшим глазам, Кларк делает глубокий вдох и пожимает плечами. Она трет глаза и прочесывает пальцами волосы, прежде чем положить руки на бедра. — Зачем ты это делаешь? Говоришь со мной об этом? Почему не с Лексой? Выражение лица Ании смягчается, когда их глаза встречаются. — Потому что ты единственная, кто может объяснить мне, почему ты все еще не сказала Лексе, что рассталась с Финном. Грудь сжимается, Кларк впивается пальцами в бедра и откидывает голову назад, устремив блестящий от слез взгляд на сводчатый потолок. Она терпеть не может, когда Ания смотрит на нее так, будто она все знает, и она знает. Она слишком много знает. — Ты единственная, кто может мне объяснить, почему ты до сих пор не сказала Лексе, что хочешь быть с ней. Кларк стискивает зубы и покачивается с носка на пятку, выдувая поток воздуха к своим горящим от слез глазам. — Прекрати. — Ты единственная, кто может мне объяснить, почему я должна знакомиться с девушкой Лексы, — продолжает давить Ания. — Хотя, если мне не изменяет память, я уже знакомилась с ее девушкой. И это произошло много лет назад. Она была занозой в моей заднице тогда, и осталась занозой в заднице сейчас. Кларк прерывисто выдыхает, опускает голову и упирается руками в край барной стойки. Качая головой она хрипло выдавливает: — Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Я хочу, чтобы ты сказала, что ты чувствуешь, Кларк. — Я чувствую… — Не мне, — прерывает ее Ания. — Лексе, Ты должна сказать это Лексе, Кларк. — Я не могу это сделать, — Кларк решительно качает головой, а затем обходит бар и направляется обратно в основную часть галереи. Она не ждет, когда Ания пойдет за ней, и молча надеется, что она не пойдет. Но, как и было ожидаемо, раздается звук шагов тяжелых ботинок по отполированному полу, и Ания следует за ней по пятам. — Все ты можешь, — возражает она из-за спины блондинки. — Ты можешь. Кларк наклоняется, хватает свои чистящие средства с пола и бормочет: — Пожалуйста, просто иди домой, Ания. — Знаешь, я не исчезну просто потому, что ты этого хочешь, — говорит Ания. — Точно так же, как не исчезнет и правда. — Она знает! — Кларк снова бросает тряпки и бутылки на пол и резко оборачивается. Ее грудь вздымается от тяжелого дыхания, которое она втягивает и выталкивает обратно, вздымается, словно находится на грани взрыва. Часть Кларк отчаянно желает, чтобы она могла взорваться, разлететься на мелкие осколки, рассыпаться в пыль, превратиться просто в воздух и, возможно тогда, эта тяжесть, эта ужасная тяжесть исчезнет, и ей не придется больше так себя чувствовать. — Она знает. — Ей нужно это услышать. — Нет, не нужно, — возражает Кларк. — Ей не нужно знать, что я порвала с Финном, или что я все еще хочу быть с ней, или что-то еще в этом роде. Я сама сделала свой выбор. И я не собираюсь делать выбор за нее. Наша история достаточно тяжелая. Я не собираюсь навязывать ей свои чувства и давить на нее тем, что она должна сделать выбор сейчас или когда-либо. Если она хочет быть со мной — она в состоянии принять это решение самостоятельно, без какого-либо влияния с моей стороны. — Я не говорю тебе делать ей предложение, Кларк, — произносит Ания. — Я просто прошу тебя немного ей открыться. Я прошу тебя сказать ей, что для тебя ничего еще не кончено, что у тебя все еще есть к ней чувства. Это — открытая дверь. Вот и все. Ни больше, ни меньше. — Я не могу это сделать. — Почему? — Потому что. — Потому что? — Потому что я не могу! — Кларк трет свои горящие глаза, прежде чем посмотреть на Анию. — Думаешь, я могу просто взять и позвонить Лексе со словами - «Эй, у меня есть к тебе чувства»? Думаешь это так просто, думаешь я могу просто зацепиться за верхушку айсберга и не утонуть? Не уничтожить нахрен себя окончательно? — Кларк. — Нет. Ты хочешь знать, почему я не могу сказать ей, Ания? — сдавленный, лишенный даже намека на веселье, беспомощный смех слетает с ее губ, и последний его аккорд срывается на рыдание. — Я не могу сказать ей, потому что, если я открою свой рот, то я не скажу просто «у меня есть к тебе чувства». Это не будет чем-то таким легким и простым, что она сможет засунуть в аккуратный маленький конверт, который она сможет отложить и разобраться с ним позже. Это будет всем. Я скажу: «Я не хочу быть твоим другом. Я не могу быть твоим другом. Меня убивает быть твоим другом, потому что я не хочу дружбы с тобой.» Кларк резко и прерывисто втягивает воздух, слезы наконец прорываются и скатываются с ресниц. Ее голос срывается при следующих словах, но она все равно выдавливает их из себя, закрывая глаза и представляя, что Лекса стоит перед ней. — Я не хочу всех этих украденных мгновений в баре, или неловких двойных свиданий, или горячих взглядов через комнату. Мне не нужна история, о которой мы никогда не говорим или все эти редкие, неуловимые, убивающие меня моменты взаимодействия. Мне нужно все твое время. Я не хочу ничего меньшего, чем жизнь, прожитая вместе. Ее колени дрожат, как будто они могут подогнуться под ней, но Кларк удается удержаться на ногах. По ее щекам текут уже настоящие горячие потоки, и она открывает глаза, глядя на Анию. — Потому что это — именно то, что мы обещали друг другу. Теперь ее голос звучит сломленно, побежденно, и Кларк почти яростно вытирает щеки, продолжая. — Вот почему я не могу сказать ей, чего я хочу, Ания. Потому что я хочу того, что я больше не имею даже права хотеть. Того, что не принадлежит мне уже много лет. Сократив небольшое расстояние между ними, Ания кладет одну руку на плечо Кларк, а второй вытирает свежие слезы с ее щек. — Может именно поэтому ты и должна сказать ей, Кларк. Какой смысл в жизни, если ты на самом деле ее не проживаешь? — Я не могу. Я не позволю себе быть такой эгоисткой. Ания вздыхает и качает головой. — Ладно, — еще раз сжав плечо Кларк, она возвращается к мини-бару, берет свой шлем и направляется к выходу из галереи. Когда она открывает дверь, в помещение врывается поток холодного зимнего воздуха, и Кларк вздрагивает. — Позволь мне спросить тебя вот о чем, — говорит Ания, останавливаясь в открытом дверном проеме, чтобы надеть шлем и закрепить ремень. — Ты рассталась с Финном, потому что считала, что несправедливо по отношению к нему быть с ним, в то время, как ты все еще любишь Лексу. Так что же более эгоистично? Рассказать Лексе о своих чувствах, чтобы она хотя бы знала, что у нее есть шанс с тобой? Или не говорить Лексе о своих чувствах и позволить ей верить, что нет никакой надежды? Позволить ей оставаться в отношениях с девушкой, которая тоже заслуживает чего-то большего, чем быть чьим-то запасным вариантом. Кларк широко открывает рот, ее грудь пронзает болью от внезапной неспособности дышать. Она не может вымолвить ни слова, не может собрать свой голос из пустого воздуха, но Ания и не ждет ответа. Она просто смотрит на нее, пытаясь понять, достигла ли ее фраза цели, и видит, что достигла. Кларк чувствует, как ее острый кончик пронзает мышцы в ее груди. — Во всем этом на карту поставлено гораздо больше сердец, чем только твое и Лексы, — говорит Ания и выскальзывает из галереи, под крупные хлопья падающего снега.