Lover In Low Light / Любимая в приглушенном свете

— Тут жарко как при взгляде на добротные сиськи. — Сейчас уже не так плохо, как было до захода солнца, — парирует Лекса, прислоняясь к металлическим перилам тротуара и обмахивая лицо ладонью. — Точно, — соглашается Рейвен, стягивая с себя рубашку без рукавов и оставаясь в спортивном лифчике и клетчатых шортах. — И нам это было нужно, так что пофиг на жару, — она повязывает рубашку вокруг головы как бандану, чтобы пот не стекал по ее лбу. Темные волосы девушки собраны в узел на затылке. — Прошло всего две недели, а я уже завалена заданиями и проектами. — Понимаю, — стонет Лекса, передавая наполовину выкуренный косяк Рейвен. — У меня есть еще неделя до сдачи первого большого проекта, но Кларк уже по уши погружена в работу над картинами. — Время в колледже было бы намного круче, если бы нам не приходилось все время вести себя как взрослые. Рейвен выдыхает облачко белого дыма, и Лекса наблюдает, как оно медленно исчезает в жаркой летней ночи. — Мы курим травку на мосту посреди города. — Отлично, значит мы одновременно ведем себя и как тинейджеры, и как взрослые. Я бы назвала это — тирослые. Тадам! Мы — тирослые! Подняв подол своей майки, Лекса вытирает им пот со лба и шеи. — Пожалуйста, удали это слово из своего лексикона. — Я лучше удалю твое имя из своего лексикона. — Не удалишь. Ухмыляясь, Рейвен возвращает косяк обратно. — Нам надо придумать фальшивые имена на случай, если нас поймают, — говорит она. — Ты же знаешь, что копы на байках иногда ездят по пешеходным зонам. — У тебя есть медицинская карта, разрешающая употребление марихуаны. — Ага. Но у тебя-то ее нет, — парирует Рейвен. — Итак, имена. Я буду Маргаритой Санчез. Брови Лексы взлетают почти к линии волос, и она закашливается, поперхнувшись смехом. — Ты ведь уже думала об этом, верно? — Выбирай себе имя. — Почему бы нам просто не выбросить косяк за борт, если появится полицейский? — За борт? — За мост? — Только через мой труп, — возражает Рейвен. — Выбирай имя. — Ладно. Как насчет Фрэнки? — Фрэнки? — Фрэнки. — Фрэнки, а дальше? — Хм. ДеВито? Кантерино? Рейвен невозмутимо смотрит на нее и качает головой. — Тебе нужно перестать смотреть фильмы про мафию с Анией. — Ей нравятся гангстеры, — Лекса пожимает плечами. — И Кларк тоже. — Не могу поверить, что Кларк в этом семестре записалась на вечерние занятия, — говорит Рейвен. — Она могла бы плавиться тут от жары вместе с нами, но предпочла сидеть в классе с кондиционером, изучая технику смешивания цветов. — Она развивает свой талант. — О боже. — Она станет потрясающей художницей. — Ты самая лесбиянистая из всех лесбиянок, Лекса. Улыбаясь, Лекса откидывается назад и смотрит на огни моста. Дым клубится в ее легких, а затем выходит через приоткрытые губы. Туман, затмевающий ее разум, превращает огни моста над головой в звезды на городском небе. Лекса смотрит на них и представляет, что она парит в открытом космосе. — Мне здесь нравится, — шепчет она, и слышит, как Рейвен вздыхает. — Мне тоже. * * * Облачко пара срывается с губ Лексы, когда она выдыхает в морозный воздух и плотнее укутывается в пальто. Холод бетона под ней, словно ледяная вода, просачивается сквозь джинсы, и девушка ерзает на месте, пытаясь согреться, пока ждет. Воздух пахнет свежестью, такой чистой, какой может пахнуть только зимний воздух, и на вкус он такой же острый и холодный, как и по ощущениям. Усевшись на перекладины, она свешивает ноги с выступа тротуара старого моста, болтая ими в воздухе. Река внизу кажется почти черной, поблескивая в лунном свете, когда облака расчищают ему путь каждые несколько секунд. Этот вид прекрасен, и Лекса с болью смотрит на него, чувствуя, как ностальгия крепкой хваткой сжимает ее сердце. — Ты же не собираешься заплакать, нет ведь? Лекса закатывает глаза к темному небу, огни моста немного ослепляют ее, и она смаргивает слезы. Девушка издает резкий смешок, который затуманивает пространство перед ней новым облачком пара. — Уже на грани, — говорит она, поворачиваясь и глядя на Рейвен, шагающую к ней по тротуару с широкой улыбкой на лице. Взгляд опускается вниз, привлеченный тем, как сильно хромает Рейвен, и брови Лексы в ту же секунду нахмуриваются. — Все в порядке? — спрашивает она. — Снова нога беспокоит? — Ага, — пожимает плечами Рейвен, подходя ближе. — Ну, ничего такого, с чем бы я не справлялась. Лекса берет Рейвен за руки и помогает ей опуститься на землю. — Надо было сказать мне. Тебе не нужно было идти сюда пешком, раз тебе так больно. — Не переживай, — отмахивается Рейвен. — До моста я доехала на такси, так что немного пришлось идти, — она устраивается рядом с Лексой. — Но сейчас я точно сниму этот дурацкий протез. Лекса, смеясь, нагибается, чтобы помочь ей. — Почему ты вообще не оставила его дома и не воспользовалась костылями или креслом? — Я уже надела его, потому что сегодня мне нужно было на работу, а с ногой гораздо легче передвигаться, даже если она болит, — объясняет Рейвен, подтягивая штанину своих спортивных штанов и удерживая материал в стороне, пока Лекса отстегивает протез. — Через несколько дней у меня назначена встреча с протезистом. Пришлось ждать окончания новогодних праздников. — Боже, не могу поверить, что уже наступил новый год, — говорит Лекса, передавая протез Рейвен. Она опускает штанину подруги, завязывая опустевшую ткань в узел, чтобы не пропускать холодный воздух, а Рейвен откладывает протез в сторону. Рейвен удобнее устраивается на своем месте. — А мы даже не праздновали. — Сейчас не самое лучшее время для празднования, Рейвен. — Знаю, — вздыхает брюнетка. — В последнее время кругом какой-то хаос. — Да. — Но мы отпразднуем прямо сейчас, — говорит Рейвен, и Лекса вопросительно поднимает бровь. — Вот как? — Угадай, что я принесла. Хитрющей улыбки, которая следует за этими словами, достаточно, чтобы Лекса сразу поняла, что именно принесла Рейвен. — Ты этого не сделала. Засунув руку в карман, Рейвен достает маленький прозрачный пакетик и встряхивает им перед лицом Лексы. Три идеально свернутых косячка подпрыгивают внутри. — Я определенно это сделала. — Я не курила травку с колледжа. — Почему я не удивлена? — Рейвен достает косяк из пакетика, убирая остальные обратно в карман. — Ты вообще за последние пять лет хоть как-нибудь развлекалась? — Я прошла кучу соревнований в Wii Sports, — отвечает Лекса, и Рейвен фыркает, вытаскивая зажигалку и поджигая косяк. (Wii Sports (яп. Wii スポーツ) — видеоигра, выпущенная компанией Nintendo для собственной игровой приставки Wii — прим.пер.) Первый вдох глубокий, шумный, и Рейвен говорит, удерживая дым в легких. Ее голос приобретает приглушенный, гнусавый оттенок, отчего грудь Лексы словно расширяется, как будто она снова становится прежней — свободной и открытой, как ночное небо. — Ты такая же неудачница в видеоиграх, как и в настольных? Лекса фыркает и закатывает глаза, а Рейвен громко смеется. Дым вырывается из ее рта вместе со звуком, и Лекса не может не присоединиться. — Думаю, я набила руку и стала круче. — Сомневаюсь, — фыркает Рейвен. — Я до сих пор ухахатываюсь каждый раз, когда вспоминаю, как ты кричала на Анию за то, что она пыталась вписать слово «клит» во время игры в слова, — она поворачивает голову ровно настолько, чтобы ухмыльнуться Лексе, а затем наигранно пискляво имитирует ее голос. — Нет такого слова, Ания! Добавь «ор» или проваливай! — Не таких воспоминаний о своих успехах в игре в слова я добивалась. Рейвен смеется, выдыхая новое облачко дыма, и протягивает косяк подруге. — Держи. Зажав косяк между пальцев, Лекса вздыхает. — Меня сейчас унесет. — Унесет так высоко, что сможешь летать. Лекса делает глубокую затяжку. — Это же ты у нас ворон, Рейвен, — говорит она, и задерживает дым в груди пока не закашливается, а затем машет рукой, отгоняя дым от лица. (Имя Рейвен (Raven) в переводе с англ — Ворон — прим.пер.) — Полетаем вместе, — отвечает Рейвен, подталкивая Лексу плечом. — Как раньше. Лекса удивлена тем, насколько глубоко эти слова проникают в ее сердце. Вздохнув, она поднимает ноги и вытягивается вдоль тротуара и ложится. Рэйвен следует ее примеру, и их тела разворачиваются в противоположные стороны, а голова Рэйвен устраивается рядом с головой Лексы. Девушки смотрят на мерцающие огни моста и передают косяк друг другу, наблюдая, как клубящиеся облака дыма сливаются с их туманным дыханием и плывут к небесам, рассеиваясь по пути. — Как мы довели себя до этого? — спрашивает Лекса через некоторое время. Ее сознание немного затуманивается под действием травки и мысли лениво дрейфуют в голове. — Мы все были так близки, а потом все просто развалилось. Мы перестали общаться. Мы перестали быть семьей. — Мы никогда не переставали быть семьей, Лекса. Лекса закрывает глаза. — А иногда кажется, что перестали. — Я знаю. На какое-то время они замолкают, и Лекса позволяет себе насладиться ощущением невесомости, парения. Она чувствует онемение от холода, но все ее чувства работают на максимальной перегрузке. Звуки уличного движения сливаются в единую симфонию у нее в голове, автомобильные гудки и разный грохот создают знакомую мелодию, и воздух кажется еще более свежим, чем раньше. Лекса ощущает приятное покалывание в кончиках пальцев и не хочет, чтобы это заканчивалось. — Знаешь, то, что сломано, можно починить, — говорит Рейвен, и ее голос вливается в симфонию. — Если что-то развалилась, ты можешь собрать это обратно. — Что мне делать? — С каких это пор у тебя нет плана? — С тех пор, как все мои планы рухнули, — шепчет Лекса, во рту становится сухо, а зрение внезапно затуманивается слезами. Рейвен вздыхает и качает головой, ее висок соприкасается с виском Лексы. — Нет никакой формулы, чтобы начать все сначала. Тебе просто нужно выбрать место для начала и начать. — Я просто хочу пойти домой. — Так иди домой, — говорит Рейвен. Ее слова слегка заглушаются уменьшающимся в размерах косячком, зажатым между губами. — Чего ты ждешь? Вытирая влажные глаза, Лекса тяжело вздыхает. — Понятия не имею. Рейвен на мгновение замолкает, прежде чем принять сидячее положение. Прислонившись спиной к перилам, она пихает Лексу в плечо и произносит: — Ты помнишь наши кодовые имена на случай, если нагрянут копы? Прочистив горло, Лекса заставляет себя подняться и сесть. Она выхватывает маленький огрызок косяка изо рта Рейвен, прежде чем опереться спиной на перила. — Честно говоря, — ухмыляется она, сделав короткую затяжку, — любой коп, который наткнулся бы на нас, скорей всего был бы больше встревожен ногой лежащей отдельно от тела, чем травкой. Рейвен отвечает молчанием в течение трех долгих секунд, безэмоционально глядя на Лексу, после чего моргает и, наконец, не выдержав, срывается. Она разражается громким хриплым хохотом, и Лекса присоединяется к ней. Косяк выпадывает изо рта Лексы на колени, а затем скатывается на бетон. Он попадает на волну легкого ветерка, соскакивает с края тротуара и исчезает из виду, прежде чем Лекса успевает поймать его. Лекса и Рейвен задыхаются от хохота, который на мгновение задерживают в горле, следя взглядом за косяком, падающим вниз, а потом поворачиваются и смотрят друг на друга, разинув рты. Проходит еще пара секунду, после чего Рэйвен фыркает, и они снова взрываются смехом. Рейвен хватает протез и трясет им между ними. — Что скажешь? — искусственная нога издает глухой металлический звук, когда Рейвен ударяет ей о перила. — Может и эту чертову штуковину стоит бросить на корм рыбам? — Я не буду прыгать за ней, когда ты передумаешь. Их смех снова сливается в единый звук, и Лекса позволяет ему проскользнуть между ее ребер и обернуться вокруг сердца. Этот звук — музыка, которая заставляет ее снова чувствовать себя живой. Когда он растворяется в холодном воздухе, девушки сидят в уютном молчании, пока Рейвен не протягивает руку и не гладит Лексу по лодыжке. — Знаешь, ты не должна ждать, чтобы снова позволить себе быть счастливой, — говорит она, и Лекса закрывает глаза. — Не должна? — Здесь нет никаких правил, Лекса. Тебе не нужно выдерживать какие-то временные рамки, которые соответствовали бы приличиям. Вы с Костией расстались потому что ты влюблена в Кларк, так что иди и люби Кларк, — она сжимает ткань джинсов Лексы и тянет за нее, толкая ногу подруги. — Перестань тратить время впустую. Вот каким образом ты можешь начать поступать лучше. Понимаешь? Не совершая тех же ошибок, что и в первый раз. Следуй своему сердцу. Вот как ты сможешь все сделать правильно. Лекса долго молчит, позволяя словам проникнуть в нее, прежде чем тихо признается: — Может, я немного боюсь. — Чего? — Того, что все снова развалится, — отвечает Лекса, сглатывая ком в горле. Она медленно качает головой. — Мир не становится проще из-за любви. Он продолжает вращаться, продолжает швырять нас, продолжает подбрасывать нам разные сложности, и мы должны научиться оставаться на ногах. Мы должны научиться держаться друг за друга. Рейвен сжимает ее ногу, а Лекса прижимает ладони к лицу. Она выдыхает облако пара и трет глаза, пока они не начинают слезиться. Слезы размазываются по ее ладоням, и она вздыхает. — Я никогда… до Кларк, я и не представляла, что любовь может быть такой, как с ней. Она заставляет тебя чувствовать себя такой наполненной и такой живой. Как будто даже простые вещи обладают какой-то магией. И я боюсь получить это снова, потому что боюсь снова потерять. Когда Лекса наконец открывает глаза, она встречается с грустным и понимающим взглядом Рейвен. Рука подруги все еще обхватывает ее лодыжку, и она снова легонько ее сжимает. — Что ж, — тихо произносит Рейвен, — как сказала бы Ания, чем больше тебя что-то пугает, тем больше ты понимаешь, что должна это сделать. С губ Лексы срывается резкий, пропитанный слезами смешок, и она кивает. — Полагаю, это не такая уж неправильная логика, на самом деле. Только не говори об этом Ании. — Мой рот на замке, — говорит Рейвен, в последний раз сжимая лодыжку Лексы. — А теперь помоги мне нацепить протез обратно. У меня задница отмерзла, и я не чувствую своего лица. — Тебе не обязательно надевать протез, — Лекса встает на ноги, несколько раз моргает, пока ее зрение не проясняется. Почувствовав себя более устойчиво, она протягивает руку Рейвен. — Я помогу тебе дойти до парковки, и оттуда вызовем такси. Рейвен прищуривается, одной рукой хватает Лексу за руку, а другой держится за перила. — Насколько ты накурена? — Мои ноги, как желе, во рту — пустыня, и я только что разглагольствовала, что Кларк делает мою жизнь волшебной. Рейвен взрывается хохотом. — Ты обдолбана в хлам. — Есть такое. — Ты не особо-то похожа на надежный транспорт, желейные ножки, — поддразнивает Рейвен. — Но я, пожалуй, воспользуюсь твоими услугами. Она запрыгивает на спину Лексы, обхватывая ее руками за шею, а руки Лексы обвиваются вокруг ее бедер. Рейвен поднимает протез, прислоненный к перилам. — Ладно. Мы готовы идти. Лекса осторожно шагает по тротуару, быстро моргая, чтобы зрение оставалось ясным, и крепко удерживая своего пассажира. Когда Рейвен кладет подбородок ей на плечо, Лекса шепчет: — Мне очень жаль, что я пропустила последние пять лет твоей жизни, Маргарита. Рейвен поворачивает голову, прижимаясь виском к волосам Лексы, и вздыхает. — Мне тоже, Фрэнки. Мне тоже. * * * Нервы гудят под кожей, когда Лекса заходит в лифт. Ладони вспотели под перчатками, поэтому она снимает их и засовывает в карманы пальто. Ее желудок сжимается и переворачивается с каждым вдохом и каждым этажом, который она проезжает. В голове сплошная каша из тумана и голосов, эхом раздающихся в ушах. Ты не должна ждать, чтобы снова позволить себе быть счастливой. Еще один этаж проносится мимо. У основания позвоночника Лексы образуется комок нервов, почти причиняющий боль. Каждая клеточка ее тела напряжена и натянута как струна, несмотря на то, как расслабленно она чувствовала себя на мостике. Ты влюблена в Кларк, так иди и люби ее. Когда лифт останавливается, Лекса закрывает глаза. Она слышит, как скрежещут и скрипят решетчатые двери, раздвигаясь и, когда девушка снова открывает глаза, ее сердце начинает бешено колотиться. Иди домой. Лекса колеблется так долго, что двери лифта почти закрываются, оставляя ее внутри. Она резко протискивается наружу и идет по коридору. Достигнув своей цели, она медленно выдыхает и прислоняется лбом к двери. Сделав глубокий вдох, Лекса поднимает кулак, чтобы постучать. Звук разлетается по пустому коридору, громом отдаваясь в ее ушах, заставляя сердце биться быстрее, сильнее. Она понятия не имеет, что собирается сказать, не знает, с чего начать. Но в ту секунду, когда дверь открывается, слова уже не имеют значения. Сонные, покрасневшие голубые глаза Кларк удивленно смотрят на нее, и Лекса чувствует, как весь остальной мир исчезает. — Лекса. При звуке своего имени, все разделенные частички, которые Лекса хранила в себе слишком долго, взлетают на поверхность и расцветают в мерцающем флуоресцентном свете старого коридора. Слезы подступают к ее глазам, и Лекса качает головой, пытаясь избавиться от легкого головокружения, вызванного тем, как быстро она рассыпается, как быстро напряжение покидает ее тело. — Я не могу уснуть, — у нее сдавливает горло, и она не может говорить иначе, как шепотом. — Я закрываю глаза и вижу твое лицо. Я чувствую твое дыхание на своей шее, слышу твой голос, как будто ты рядом со мной, но, когда открываю глаза… Кларк стоит в открытом дверном проеме в пижаме, прислонившись к двери. — Меня там нет, — шепчет она, и Лекса кивает. — И я не могу заснуть, — говорит Лекса, давясь рыданием, которое застревает в ее горле. Голос срывается, и звук отдается эхом в пустом коридоре. — Я не могу заснуть, потому что мои мысли полны тобой. Потому что мое сердце разбито. Потому что я так сильно люблю тебя, что не могу вместить все это в себя. Я так сильно люблю тебя, что мне кажется, меня просто разорвет от этого. Я люблю тебя так сильно, что это причиняет боль. — Любить меня — больно? Все внутри Лексы сжимается и трепещет от срывающегося шепота, от того, как глаза Кларк наполняются слезами, от того, как дрожат ее губы. Лекса делает шаг вперед, медленно переступая через порог, и тянется к блондинке. Обхватив ладонью ее щеку, она проводит большим пальцем по свежей дорожке от слез и произносит: — Это так же больно, как первый глубокий вдох, когда ты вырываешься на поверхность. Еще один шаг, и ее ладонь скользит вниз, с щеки Кларк на ее шею. — После того, как слишком много времени провела под водой. Пальцы опускаются еще ниже, порхая над обнаженной ключицей Кларк, по ее плечу. — Он быстрый и режущий, — она проводит костяшками пальцев вниз по руке девушки. — Переполняющий и оглушающий. Она скользит вниз по запястью Кларк, сжимая подушечки ее пальцев. — Но это самое офигенное чувство в мире. Еще один шаг. — Потому что это именно то, что тебе нужно, — она отпускает кончики пальцев Кларк, и перемещает руку на ее талию. Слезы, застрявшие на ресницах Кларк, срываются вниз, когда она закрывает глаза, впитывая прикосновения Лексы, ощущение кончиков пальцев Лексы на своих ребрах, и Лекса думает, что ничто и никто никогда еще не был более прекрасным. — Это то, что позволяет тебе жить, — шепчет она, поднимая другую руку к шее Кларк и делая еще один маленький шаг, ровно настолько, чтобы их тела соприкоснулись. — Так ты понимаешь, что жива. Она мягко притягивает Кларк к себе, так что кончики их носов соприкасаются, и она чувствует прерывистое дыхание блондинки на своих губах. — Так ты понимаешь, что с тобой все будет в порядке. Кларк снова открывает глаза, заплаканные и от этого еще более яркие. И теперь они стоят так близко. Они смотрят друг другу в глаза, соприкасаются носами, их дыхание смешивается, и сердце Лексы глухо стучит о стенки ее груди. На мгновение девушки замирают, застыв рядом друг с другом, а затем Кларк сокращает оставшееся между ними пространство. Их губы соприкасаются, нежные и влажные, впервые почти за шесть лет, и одно это мягкое прикосновение сотрясает каждый сантиметр тела Лексы, и она может дышать. Боже, она снова может дышать. Воздух со свистом проходит между ее зубами, когда она резко втягивает его, ошеломленная и переполненная чувствами, прежде чем наклонить голову, прижимаясь еще сильнее. Рыдания приглушаются у ее губ, когда Кларк целует ее, когда руки Кларк тянутся к ней, хватаются за нее, отчаянно и умоляюще, и Лекса не может перестать дрожать. Когда они отстраняются, они остаются прижатыми друг к другу. Их лбы и носы все еще соприкасаются. Пульс на шее Кларк быстро бьется под кончиками пальцами Лексы. — Пожалуйста, останься, — шепчет она прерывистым голосом, и на щеках у нее оставляют влажные дорожки свидетельства того, как они любили, теряли и страдали. — Пожалуйста, Лекса. Пожалуйста, вернись домой. Слова звучат мягко, тихо, но Лекса чувствует их раскаты как гром ревущий в ее венах — эхо, эхо и грохот внутри нее. — В том-то и дело, — говорит она, закрывая глаза и наклоняя голову, чтобы поцеловать влажную кожу на щеке Кларк. — У меня никогда не было настоящего дома. Ничего постоянного. Ничего ценного. Ничего не было до тебя, Кларк, — она нежно потирает кончиком носа нос Кларк и целует ее в другую щеку. — Я обрела свой дом в тебе. Я обрела свой дом рядом с тобой, и он был важным и ценным. Он был самым ценным, что у меня когда-либо было, и он был… — Постоянным? Впервые за много лет Лекса чувствует, как надежда обвивается вокруг ее сердца и защелкивает замки. — Боже, я надеюсь на это, — говорит она дрожащим голосом и позволяет Кларк затянуть ее в лофт. Они спотыкаются на каждом шагу, не отрываясь друг от друга, и Кларк пинком закрывает дверь. Она нежно, неторопливо целует Лексу в губы, щеки, подбородок и шею, ведя ее через лофт, и Лекса отпускает себя, расслабляясь. Она позволяет легко тащить себя через пространство, которое они когда-то делили, через дом, который они создали вместе, и это самая естественная вещь в мире. Словно это место никогда не могло принадлежать кому-то, кроме них двоих. Когда они добираются до студии, дверь в нее открыта. Комната освещена только маленькой лампой и все, начиная от запаха краски и кончая грудой одеял, в беспорядке лежащих на старом матрасе на полу, заставляет Лексу чувствовать головокружение от самых лучших эмоций. Ее омывают волны одновременно прошлого и настоящего и, хотя образы Лексы покрывают стены, но сущность Кларк заполняет всю комнату. Она — это влажное пятно на подушке и брызги на стоящем рядом холсте. Она — каждый штрих в каждом образе. Она — каждое отверстие от каждого гвоздя, пригвоздившего их воспоминания к пробковым доскам и штукатурке. Она — аромат духов в воздухе и кончики пальцев, ласкающие подбородок Лексы, скользящие по металлической линии молнии на пальто Лексы. — Могу я это снять? — Да, — шепчет Лекса, так тихо, что сама с трудом слышит свой голос. Кларк расстегивает молнию, стягивает тяжелый материал с плеч Лексы, роняет пальто на пол, и Лексе становится еще легче дышать. — И это? Лекса кивает, позволяя Кларк стянуть ее свитер через голову, оставляя ее в одной майке. Она дрожит, несмотря на то, что ее лицо горит, и Кларк проводит ладонями вверх и вниз по ее рукам. — Все нормально? — спрашивает Кларк, ее глаза широко раскрыты и полны желания, и Лекса любит ее. Она любит ее все сильнее, сильнее и сильнее. — Сними все, — шепчет она, обхватив ладонью щеку Кларк. Ее большой палец скользит по нижней губе Кларк, и Лекса наклоняется, повторяя это движение губами. Она целует Кларк в уголок рта, целует родинку чуть выше губы, целует ее жадно, глубоко, сбиваясь с дыхания. — Сними все. Потянувшись к рукам Кларк, Лекса направляет их к подолу своей майки. Она мягко выдыхает, когда Кларк сдергивает с нее ткань и оставляет ее голой, без лифчика, без разделяющих их барьеров. Кларк резко втягивает воздух, когда ее взгляд охватывает обнаженные участки тела Лексы, с такой же любовью и благоговением, как и всегда. Пальцы скользят по гладкой коже между грудями Лексы, едва ощутимо рисуют круг возле затвердевшего соска, проводят линию вниз по подтянутому животу и останавливаются у пояса джинс Лексы. Блондинка играет с гладкой металлической кнопкой, прежде чем расстегнуть ее и потянуть плотную джинсовую ткань вниз по длинным ногам, к ботинкам, от которых Лекса быстро освобождается. Девушка закрывает глаза, когда Кларк стягивает с нее носки, один за другим, а затем покрывает легкими поцелуями ее икры, колени, бедра. Когда Лекса снова открывает глаза, Кларк стоит перед ней на коленях, проникнув пальцами под пояс нижнего белья Лексы. Ее голубые глаза смотрят на Лексу, такие уязвимые и ранимые, и Лекса проводит рукой по макушке Кларк, вниз по прядкам светлых волос. Она кивает, и Кларк тянет последнюю преграду вниз и отбрасывает ее прочь. Когда Лекса полностью обнажена, Кларк прижимается лбом к нижней части ее живота. Теплое дыхание овевает чувствительную кожу между ее ног, и Лекса мягко выдыхает. Ее горло сжимается, а глаза горят новыми слезами, когда ладони Кларк гладят ее бедра, а губы оставляют невесомый поцелуй на нежной коже между ее ног. — Кларк, — этот звук не больше, чем вздох, и Кларк кивает у ее живота. Блондинка поднимается на ноги и быстро избавляется от своей майки. Вещица падает на пол, за ней следуют пижамные штаны, и Лекса чувствует, как у нее перехватывает дыхание, когда Кларк предстает перед ней в одних полосатых трусиках. Через секунду и они оказываются на полу. — Я скучала по тебе, — шепчет Лекса, протягивая руки, чтобы провести ими по груди, животу и бедрам Кларк. Когда ее взгляд возвращается к лицу Кларк, на щеках блондинки появляются свежие слезы, и Лекса притягивает ее ближе. Ее ладони опускаются вдоль боков Кларк, повторяя каждый изгиб, прежде чем скользнуть вокруг, обосноваться на ее спине и мягко прижать их тела друг к другу. Она целует Кларк в плечо, шею, ухо. — Я скучаю по тебе. Дрожащий вздох вибрирует на коже Лексы, когда Кларк берет ее за руку. Она тянет ее к кровати, и они ложатся в нее вместе, лицом друг к другу. Кларк наклоняется над ней, тянется к лампе, чтобы выключить ее, погружая комнату в темноту, в черно-белые тени, разбавленные лишь желтым свечением, проникающим через открытый дверной проем из обшитых панелями окон большой комнаты. Они смотрят друг на друга в темноте, как делали это бесчисленное количество раз, их пальцы переплетаются в пространстве между телами, и ни одна из них не произносит ни слова. Лекса чувствует запах Кларк на подушке под своей щекой, чувствует тепло ее тела всего в нескольких сантиметрах от себя, и ее горло сжимается. Каждый шаг, который она делала, чтобы вернуться сюда, был размытым, неуверенным, словно сквозь густой туман, но теперь, лежа напротив Кларк в кровати, которая когда-то принадлежала им, в доме, который они когда-то делили на двоих… — Не думаю, что я когда-либо видела что-то более отчетливо в своей жизни, чем вижу тебя, — говорит Лекса, и ее голос становится почти чужим от слез — грубым и шершавым, как гравий. Кларк делает глубокий вдох, качает головой на подушке, уголки ее губ чуть приподнимаются в улыбке, и она шепчет: — Я буду любить тебя так сильно, Лекса Вудс. Они медленно сокращают оставшееся пространство между ними, обхватывают друг друга руками, и их тела сливаются в тесном объятии. — И так нежно, — бормочет Кларк, уткнувшись в шею Лексы, вызывая у девушки волну дрожи. Она прижимается к Кларк так крепко, как только может, зарывается лицом в ее волосы и гадает, когда же это перестанет казаться сном. Влага застилает ей глаза, когда блондинка начинает ласково водить рукой вверх и вниз по ее спине, успокаивающе поглаживая, убаюкивая, и это лучшее ощущение, которое Лекса может припомнить за всю свою жизнь. — Спи, — шепчет Кларк, все еще поглаживая рукой обнаженную спину Лексы. — Я буду здесь, когда ты проснешься. Лекса закрывает глаза, подчиняясь нежному призыву Кларк, и сон приходит свободно и легко, чего не случалось так ужасно долго. Тела сплетены вместе, они держатся друг за друга в темноте, и больше нет нужды притворяться. Некоторые вещи могут длиться вечно. * * * — Ты такая красивая. Лекса оборачивается на звук хриплого ото сна голоса Кларк и обнаруживает ее прислонившейся к открытой двери их спальни. Быстро вытирая мокрые глаза, она произносит: — Ты должна была еще спать. — Ты плачешь. — Я уезжаю. Кларк скрещивает руки на обнаженной груди, слегка дрожа, и подходит к окну. — Я знаю. Тяжелый вздох срывается с ее губ, когда Лекса раскрывает объятия, и Кларк прижимается к ее груди. — Мы уверены, что это именно то, чего мы хотим? — Думаю, это то, что мы должны сделать, — отвечает Кларк, уткнувшись в теплую ложбинку между грудей Лексы. — Тогда в этом появляется смысл, правда? Она чувствует, как руки Лексы крепче сжимаются вокруг нее, слышит глухой стук ее сердца под ухом. Он звучит так же тяжело, как и следующие слова Лексы. — Ничто никогда не имело смысла до тебя. Слезы наворачиваются на глаза Кларк, но она смаргивает их, прочищает горло и игриво тычет пальцем в бок Лексы. — Когда мы познакомились, у тебя на зеркале заднего вида висела медаль за выпуск с отличием и была стипендия, — поддразнивает она. — Так что, кое-что, должно быть, имело смысл. — Я пытаюсь выразить свои чувства, — говорит Лекса, уткнувшись носом в макушку Кларк. Кларк закрывает глаза и вдыхает успокаивающий запах кожи Лексы. — Я пытаюсь не развалиться на части. * * * Кларк быстро моргает, просыпаясь, а затем перекатывается, чтобы прижаться к Лексе, но находит только пустые простыни. Все внутри нервно переворачивается, когда ее зрение фокусируется, и она обнаруживает, что Лекса ушла. — Нет, — выдыхает она, чувствуя, как сердце ускоряется, набатом стуча о ребра. — Нет, нет. Выбравшись из кровати, Кларк подходит к открытой раздвижной двери. Она почти спотыкается в полушаге от нее, когда видит Лексу неподалеку от входа в их спальню. Кларк тяжело сглатывает и делает глубокий вдох, заставляя свое сердце успокоиться, боясь отвести взгляд от Лексы, стоящей у обшитых панелями окон, которые занимают всю дальнюю стену. Ее длинное, гибкое, обнаженное тело омыто частично тенью, частично проникающим сквозь стекло желтым светом уличного фонаря. Длинные темные волосы стекают по спине, а одна ладонь прижата к квадратному окну. Дыхание запотевает на холодном стекле, и Лекса оживляет сейчас образ из ее сна, и Кларк чувствует, как у нее пересыхает во рту. Покалывающие мурашки пробегают по спине блондинки, когда она бесшумно делает шаг вперед и шепчет: — Ты такая красивая. Лекса поворачивается к ней лицом. Уголки ее губ приподнимаются в легкой улыбке. — Кларк. Прислонившись головой к раздвижной двери, Кларк спрашивает: — Что ты здесь делаешь? — Просто думала. — О чем? — О тебе, — отвечает Лекса и обводит рукой пространство вокруг себя. — Обо всем этом. О твоем искусстве. — О моем искусстве? — Мм, — мурлычет Лекса. — Мне просто любопытно, каково это — смотреть на мир сквозь призму художника. — Что ты имеешь в виду? — Ты никогда не сомневаешься в своих чувствах, Кларк. Глядя на любую возникшую ситуацию, ты никогда не рассматриваешь ее с тех сторон, которые могут помешать тебе в ее преодолении, которые тебя сдерживают. Ты наоборот сразу видишь все способы, которыми можешь освободить себя. Ты видишь возможности, — Лекса снова поворачивается к окну и некоторое время смотрит на город. — Ты смотришь на каплю дождя и видишь целую вселенную, — она поворачивается к Кларк с легким вздохом. — Я вижу только дождь. — Лекса. — И может быть, если бы я могла видеть мир так, как ты, — говорит Лекса срывающимся голосом. — Может быть, я бы не ждала так долго. Может, я последовала бы за своим сердцем раньше. Может быть, мы не были бы сейчас настолько сломлены. — То, что произошло, не было твоей виной. — Тем не менее, я долго винила в этом себя. — Я знаю. Они смотрят друг на друга в тусклом свете уличного фонаря, и Кларк думает, что даже ссутулившаяся, замерзашая и заплаканная Лекса — самое прекрасное, что она когда-либо видела. — Ты в порядке? — шепчет она через некоторое время, и Лекса вытирает глаза. — А ты? — Буду, — Кларк облизывает пересохшие губы. — Мы будем. Лекса мягко кивает и, скрестив руки на обнаженной груди, кивает. — Мы причинили боль людям. — Да, — признает Кларк, проводя ладонью по лицу и протирая глаза. — Причинили, — она отталкивается от двери и подходит к дивану. Кивком головы она подзывает Лексу, и они садятся рядом. Кларк стягивает одеяло со спинки дивана и оборачивает его вокруг них обеих, прижимаясь к Лексе. — И мы причинили боль друг другу. — Да. — Я люблю тебя. Руки Лексы сильнее обнимают ее, и Кларк закрывает глаза, чувствуя теплый поцелуй на своей макушке. — Я люблю тебя. — Лекса? — Кларк. — А сейчас о чем ты думаешь? — О тебе, — снова шепчет Лекса. — И обо мне, — ее голос дрожит, и Кларк крепко сжимает ее. — Больше всего на свете я хочу, чтобы мы просто снова стали нами. — Даже если иногда будет больно? — Только так это все будет реальным, — говорит Лекса с пропитанным слезами, хриплым смехом. — Так что да, — она сдвигается, чтобы лечь, притягивая Кларк к себе, и они устраиваются, тесно прижимаясь на диване лицом друг к другу. — Я хочу сделать все, чтобы у нас получилось. — Я тоже. — Я хочу снова узнать тебя, узнать нас, узнать, что значит любить друг друга. Что-то сжимается у Кларк в груди от этих слов. Она задерживает дыхание, слыша заминку во фразе Лексы, и напряжение в ее голосе. — Я хочу быть уверена, что мы причинили столько боли друг другу и всем остальным не просто так. Я хочу быть уверена, что мы сделали это, потому что мы точно знаем, что впредь будем доверять друг другу, заботиться друг о друге и держаться друг за друга, — Лекса целует Кларк в лоб, потом в губы, нежно, легко, естественно. — Потому что мы знаем, что быть вместе, несмотря на все препятствия, стоит того, и потому что мы знаем, что-то, что произошло раньше… — … никогда больше не повторится, — заканчивает за нее Кларк, и Лекса закрывает глаза. Слезы срываются с ее ресниц и Лекса кивает. — Да. Кларк поднимает руку и проводит по щекам Лексы, не обращая внимания на влажные дрожки. — Лекса, — шепчет она и ждет, когда зеленые глаза снова откроются. Когда это происходит и Кларк видит влажный, печальный взгляд, она обхватывает щеку любимой и целует ее в губы. — Знаешь, почему ты видишь только дождь? Нахмурившись, Лекса легонько сжимает бок Кларк в ответ, и блондинка проводит большим пальцем по ее нижней губе. — Потому что ты — Вселенная, — шепчет она. — И я вижу тебя. Лекса прерывисто втягивает воздух и закрывает глаза, свежие слезы катятся по ее лицу. — Я так сожалею обо всем, что произошло, Кларк. — Я тоже, — кивает Кларк, снова целуя ее. Она еще сильнее прижимается, когда руки Лексы притягивают ее ближе, и они обнимают друг друга так отчаянно и так крепко, что это граничит с болью, но Кларк это не волнует. Это самый лучший вид боли. Сон снова овладевает ею, и она зевает, чувствуя, как Лекса тут же повторяет это действие. — Ты должна была еще спать, — говорит Лекса, и Кларк кивает на ее груди, прежде чем чуть отодвинуться и посмотреть на нее. — Прости, что разбудила тебя. Вытирая остатки влаги на щеках Лексы, Кларк вздыхает. — Ты плакала. — Хочешь вернуться в кровать? Кларк колеблется, когда Лекса выдыхает поток воздуха на свои щеки и глаза и смаргивает оставшиеся слезы. В животе у блондинки что-то нервно подрагивает и она закусывает нижнюю губу. Она ничего не отвечает, и Лекса смотрит на нее. Кларк видит, как взгляд Лексы наполняется пониманием и смягчается, как ее плечи опускаются, а затем снова расправляются. Лекса накрывает ладонью щеку Кларк, целует ее в лоб и шепчет. — Я остаюсь. Закрыв глаза, Кларк чувствует, как ее грудь расширяется, сердце сжимается, а затем раскрывается, как бутон цветка. — Я остаюсь, Кларк.