Так незаметно и почти мгновенно пролетел месяц. Все упорно и старательно готовились к наступающей революции, без всякого нытья и без всяких упреков. Ведь все знали, что это борьба за свободу и месть за все страдания и боли. Все волновались и боялись, ведь их там, возможно, поджидала смерть. Но все-таки есть надежда, что они одалеют врага и обретят свободу.
Но больше всего на свете волновался Шрам. Он волновался не за себя, а за своих братьев. Несмотря на то, что он с ними мало проводил времени, он их очень сильно любил. Он хотел их уберечь и вывести на свободу. Он хотел выиграть эту битву и отомстить Диктору.
Но... Вдруг он ведет их на смерть?... Вдруг они умрут все по его вине?...
Часто с такими мыслями возвращался лидер в свою лабораторию. Он ходил, словно в сером тумане. Он будто уже видел эти смерти братьев, и ему становилось страшно, хоть этого не было видно по его лицу. Душа его словно рвалась на части, а сердце в тревоге замирало, видя, как его команда упорно тренируется, разминается и изучает новые для себя приемы атаки.
А может... Это все зря?...
Красноглазого просто мучали эти мысли, они терзали и царапали его своими острыми и длинными когтями. Иногда, временами, он думал, что никакие тренировки им не помогут и умрут все от лап сумасшедшего ученого. Как же ему хотелось убить этого больного садиста, отомстить, заставить страдать, мучиться... Ему хотелось, чтобы он умирал так же мучительно, как те клоны, которых Шрам не смог спасти.
От этих всех ужасных мыслей, лидера снова одалел стресс. Он снова перестал спать ночами. Он перестал вообще выходить из лаборатории. Седины на волосах, казалось, стало больше, чем было.
Ночные прогулки по лесу снова начались. Это единственное средство, которое может его успокоить и не впадать в депрессию. А от этого его команде не будет выгоды. Ей нужен здоровый, сильный и стойкий лидер. Поэтому Шрам решил возобновить свои ночные похождения по лесу.
Его филин - Ред даже был этому рад. В лесу ему было намного комфортнее, чем в душной и тесной лаборатории, где по летать почти негде было.
Весь месяц Шрам гулял по ночам по лесу с большим филином на плече. Им было уютно и тепло друг с другом. Лидер снова ходил в своем темно-бордовом плаще, но уже капюшон на голову не накидывал, чтобы Ред мог трепать клювом его седые волосы. Прогуливаясь по тонкой лесной тропинке, Шрам начинал высказывать своему питомцу все то, что терзает его душу. Ред внимательно его высьушывал и начинал тихо и утешительно пищать, словно он сочувствовал своему хозяину. А потом клювом касался его щеки, словно оставив на ней свой невесомый поцелуй. От этого алоглазому было на много легче. Эти совиные нежности успокаивали лидера и спасали от стресса. Ему было хорошо в компании Реда, и он чувствовал себя намного легче, когда филин расчесывает своим клювом его волосы и касается им его лица.
Для них этот месяц был счастливым.
И, навреное, самый последний...
И вот наступил последний день. Последний день, когда они еще живы. До революции осталась всего одна ночь. В этот день клоны бросили все и начали усердно тренироваться. Усерднее, чем раньше. Волнение и страх окутывали их с головой, но они пойдут на этот смертный бой. Ведь эта борьба будет решающей в их жизни.
Не будем описывать, как проходил этот напряженный день, а сразу перенесемся в вечернее время, когда Шрам и Ред гуляли по лесу.
Вот тут уже Шрам накинул на свою поникшую голову просторный копюшон своего плаща. Филин снова сидел на его плече и смотрел куда-то в даль. Лунное сияние сопроваждало их и освещала им путь. Казалось, словно по лесу ходит лунный призрак, а на его плече сидит питомец - филин.
Лидер снова волнуется и боится. Уже завтра, с самого утра они пойдут на революцию. Весь месяц они готовились и вот, уже через ночь наступит долгожданный день.
Ред что-то попискивал про себя, словно бормотал. По его виду можно судить, что он тоже встревожен. Уши снова прижаты к голове, а глаза пыли наполнены каким-то непонятным страхом. Думаю, он знает, что будет утром, и что будет завтра. Филин прижался пернатым боком к голове своего хозяина и тревожно пищал. А Шрам высовывал руку из кармана и успокаивающе гладил лапки Реда, от чего тот, хоть немного, но успокавивался.
Лидер шел куда-то вперед, без разбора. Ему было все равно, куда он придет, он был погружен в свои мысли. Его одна рука нежно проводила по когтистым лапам филина, а сам он что-то бормотал себе под нос.
Шли они долго, но тут Шрам набрел на какой-то склон, под которым были холмы и поля. Лидер поднял голову на эту скалу, и на этом когте камня словно сидел круглый диск луны. Первый осторожно подошел к краю и посмотрел на ночные дали. Холмы и равнины были засаженны разными видами деревьев. Голубоватое сияние от луны аккуратно и равномерно ложилось на эти холмы, освещая густой мрак. А над всем этим возвышался черно-синий купол, по которому были рассыпаны звезды словно осколки разбитого стекла.
Лидер застыл от красоты ночных холмов. Это невозможно описать словами. Это словно была ночная сказка. Шрам онемел от прекрасного пейзажа и заворожено смотрел в ночные дали. Филин тоже рассматривал эти холмы и начал ухать, словно тоже был зачарован.
Шрам скинул со своей головы копюшон, позволяя луне озарить его хмурое лицо, алые глаза в свете лунного сияния снова блеснули кровавым огнем. Ветер заколыхал подол плаща и пестрые перья филина. Шрам долго стоял на склоне, словно он был вожаком или главой леса, а потом он осторожно уселся на траву, не отрывая глаза от ночного пейзажа. Филин в свою очередь спрыгнул с плеча хозяина и устроился рядом с ним, тоже обводя хищными глазами дальние холмы.
Шрам ни разу не был здесь, он даже не слышал об этой высокой скале, с которой открывался такой прекрасный вид. На минуту он обо всем забыл и провалился в какие-то смутные и далекие думы. Ред спокойно сидел рядом, прижимаясь к боку Шрама, будто бы пытаясь найти от него тепло.
– Наверное, это последнее, что я вижу перед своей смертью... - вдруг промолвил хриплым и печальный голосом лидер, опустив глаза на своего филина. Тот поднял глаза на Шрама и снова глухо ухнул, потеревшись головой об руку в черной перчатке, которую протянули к нему, чтобы погладить.
– Ред, ты послушай меня внимательно... Я, возможно, не вернусь с революции... Так что, ты меня не жди... И не грусти по мне... Знай, я всегда буду рядом, просто ты об этом не будешь знать... - сказал лидер с грустной улыбкой, в которой виднелась боль. Филин, будто поняв его слова, издал протяжный и печальный писк. Его глаза наполнились болью и он опустил свои желтые глаза на землю.
Шрам решил правильным будет предупредить своего питомца о его возможной смерти, чтобы он его не ждал и чтобы ему не было так сильно больно потом. Пусть он выпустит бол сейчас, чтобы дальше было намного легче...
– Не стоит, Ред... Не стоит... Не надо раньше времени убиваться горем... Может, я и вернусь... Кто его знает... Но ты помни, если я не вернусь, ты меня не жди... Не жди и улетай в лес. И живи дальше своей прежней совиной жизнью... Помни, ты стал для меня лучшим другом в моей жизни... Я люблю тебя и всегда буду любить... Ты самая лучшая и необычная сова... Ты спасал меня от горя, боли и стресса... И я благодарен тебе за все... Спасибо...
Все это он говорил с болью в голосе. Шрам еле сдерживал слезы. Ему так не хотелось расставаться со своими питомцем. Ему не хотелось его покидать. Но раз уже все готово и все спланировано, то нужно это все исполнять.
Ты уже ступил на путь войны, и ты не имеешь права отступать назад... У тебя нет другого выбора. Решай - либо свобода, либо страдания на всю жизнь...
Филин издал печальное "угу" и еще крепче прижался к хозяйскому боку. Ему было больно от одной мысли, что его хозяин умрет. Похоже, он все понял, он понял человеческие слова, и ему от этого стало невыносимо больно...
Но он будет надеятся, что все пройдет благополучно, и что его хозяин выживет и вернется назад... И они снова придут сюда и будут любоваться этим необычным пейзажем, который они нашли... И они снова будут гулять по ночному лесу...
Или никогда...
Шрам встал с насиженного места и усадил филина себе на руку.
– Пошли домой... А то уже холодает...
И они скрылись за чащей деревьев, оставив по зади себя скалу и дальние холмы, а также атмосферу боли, которую они сейчас излили... 
