ЛСП — Тело
Антона всегда раздражали журналюги из изданий «желтой прессы». Против обычных журналистов он ничего против не имеет — нормальные ребята, собирают информацию, оформляют, просвещают народ, хорошо выполняют свою работу. Молодцы, одним словом. А вот писа́ки-сплетники — это другое. Этим лишь бы сенсация для их жалкой газетенки была, а все остальное, в том числе дальнейшее влияние на репутацию знаменитости, неважно. «Это же какой бесчувственной сволочью нужно быть, чтобы настрочить про незнакомого человека откровенный пиздеж, выставить его не пойми кем, возможно, даже сломать ему своими слухами жизнь и после этого продолжать нормально спать?» — думал Антон раньше. Всегда думал. И полюбуйтесь на него сейчас:«Как видите, на разоблачении Амчиславского я не остановилась и, поняв, что наши с вами кумиры не такие уж и святые, решила продолжить вскрывать их шкафы со скелетами. Мы ведь должны знать, за кого голосуем, и кому желаем победы, верно? Неприятно понимать, что тот популярный симпатичный мальчик, за которого ты отправляла голоса днем и ночью, оказался далеко не тем, за кого себя выдавал. Поэтому я пошла дальше, пошла за правдой. Мой брат программист и научил меня некоторым фокусам, поэтому — вуаля! — и перед вами эти фото. Предчувствуя негативную реакцию, сразу оговорюсь: нет, это не фотошоп. Зачем бы мне было распространять ложную информацию о людях, которых я сама некогда считала своими кумирами (пока не узнала правду о них)? А я полагаю, что знать ее должны мы все, а там уж каждый сам вправе решать, хочет ли остаться фанатом или нет. Всем ли приятно называть своим кумиром гомосексуала? Не думаю. Лично меня эти фотографии шокировали. А мы еще думаем, гадаем, почему это у нашего Кирюшки девочки нет. Вот вам и ответ: потому что есть мальчик. Так-то, дамочки. Но это ведь еще не самое интересное. Я покопалась дальше, и оказалось, что в нашей любимой Tritia с самого начала все было не совсем чисто и… натурально. Вы думаете, парни образовали группу еще подростками, потому что были такими хорошими друзьями? Ха! Вот и я так думала. Листайте карусель, там я прикрепила найденные фрагменты переписок парней десяти-одиннадцатилетней давности, их достоверность подтвердила в видео. Почитайте-почитайте. Много нового о них узнаете. И в следующий раз внимательнее выбирайте себе кумиров, чтобы снова не наткнуться на всяких…»
И девять прикрепленных фотографий, истыканных отметками аккаунтов участников Tritia. На первых четырех снимках изображен хорошо узнаваемый барабанщик Кирилл Ганин. В малиновом свете клубных прожекторов лицом он даже отдаленно напоминает одного австралийского актера, а рядом в обнимку с ним стоит другой парень. На каждом последующем фото демонстрируются все более откровенные взгляды фотографируемых друг на друга, а на последнем, четвертом кадре, отчетливо видно, как парни, прикрыв глаза, сливаются в нежном поцелуе. Оставшиеся же пять файлов из инста-карусели — видеозаписи, съемка экрана, где демонстрируется, как обладатель(ница?) фан-аккаунта, прокрутив колесико и пролистав неизвестно каким образом нарытую переписку, щелкает по именам отправителей сообщений, переходя на официальные страницы участников рок-группы и тем самым подтверждая, что подростковые лобызания, описываемые в диалоге, — не какой-нибудь там дешевый развод, и вся информация достоверна. А теперь давайте немного разберем организовавшийся здесь кавардак и разложим все по полочкам. Неделю назад, после их с Арсением мини-праздника с вином и фруктами, плавно перетекшего в крышесносный минет (который, к сожалению, так и не перетек в не менее крышесносный секс, но сейчас не об этом), Шаст вернулся домой счастливее всех в мире и на радостях решил продолжить свои поиски компромата на остальных конкурентов, загоревшись идеей поскорее заслужить повтора этого вечера. Сперва решил приняться за Tritia, зная, что со Slame’ом все будет сложнее, но за него ожидается и особая плата, поэтому его лучше будет оставить на десерт. Прочесав аккаунты рокеров во всевозможных социальных сетях и найдя целое нихуя, Антон вдруг вспомнил, на кого он учится в институте. Затем решил, что податься получать образование программиста и ни разу не хакернуть никого в своих личных целях — позор высшего класса, поэтому, настроив себя на мысль, что это будет его летней практикой, отправился оправдывать выбранную профессию. Аккаунт Кирилла во Вконтакте, который был вскрыт третьим, то бишь последним, поначалу не цеплял ничем особенным и походил на обычную страницу обычного человека: музыка, фотографии, репосты. Еще груда непросмотренных сообщений от фанаток. Заглянув в диалоги всего на секунду, Антон вдруг решил задержаться, зацепившись взглядом за одну переписку, показавшуюся весьма интересной. Открыв ее, Шастун присвистнул, и подозрения подтвердились — диалог оказался перепиской с парнем. С собственным парнем Кирилла. «Офигеть, никогда бы не подумал», — хмыкнул про себя Антон, после нечаянно увидел себя в зеркале и почему-то рассмеялся. Прогулявшись по текстовым сообщениям, взломщик нырнул во вложения и сразу наткнулся на пересылаемые любовниками друг другу общие фотографии с совместной тусовки. Именно они впоследствии оказались прикреплены к посту в Инстаграме «героини-разоблачительницы», под которую старательно косил Антон. Однако то ли еще вино не до конца выветрилось, то ли паранойя уже с такой жизнью развилась, но парень решил, что этого будет мало и подобьет репутацию одного только Кирилла, а надо бы всех троих. Таким образом и родился пятый абзац инста-поста, а также его подтверждение в качестве искусно смонтированных видеозаписей экрана с диалогами, которых никогда, конечно же, не существовало. Правда, со дня обнаружения информации до момента ее публикации на сайте пришлось выждать целую неделю, дабы не выглядело сильно палевно, и после разоблачения Amchi прошло некоторое время. Еще раз просмотрев свои гомофобные высказывания, которые самому же читать отвратительно было, а также перепроверив, нигде ли в тексте нечаянно не написал на автомате в мужском роде, Антон нажимает «опубликовать», а затем сразу делает пару скриншотов, чтобы отчитаться Арсу. Пожалуй, выставить человека перед всеми фанатами каким-то «не таким» и «неправильным» из-за его ориентации было самым гадким поступком, который Шастун совершал в своей жизни. За что тут ненавидеть? Презирать? За что? За то, что он любит? Однако Антон только что по полной обосрал человека за его ориентацию, зная, что в нашей гомофобной стране его попросту заклюют, и вдобавок приписал то, чего не было, остальным двум парням. Может, это и не разрушит их отношений с возлюбленными дамами — отговорятся как-нибудь, мол, сумасшедшие фанатки хуйню несут, — но вот репутацию подкосит точно. Респект и уважуха, Шаст. Антон берет жамканный листочек и вычеркивает слово «Tritia». Остался только Славик Исаков. Другие, как выразился Арсений, ему не помешают. Время придумать, что делать со Slame’ом, у Антона еще есть. Его, главное, до финала вычеркнуть. Второй концерт отыграли только пару дней назад, поэтому осталось еще два и только после будет сам финал — а это почти три недели. Парень опускает обезумевшие глаза в пол, растягивает губы в улыбке душевнобольного и качает головой, словно китайский болванчик. Понимает, что после финала Арсений вычеркнет его.***
Нервы — Батареи
— Перерыв тридцать минут! Антон расслабленно опускает плечи, вздыхая, и припадает к бутылке с минералкой, тем временем направляясь в уборную, чтобы поплескать себе холодной воды на лицо и шею и немного остудиться. Он доверху наполняет пустую поллитровку из крана, оставляет ее в сторону, благо, что раковины здесь вмонтированы прямо в сплошную столешницу, и места для одной маленькой бутылочки более чем предостаточно. Парень наклоняется над раковиной, щедро набирает в ладони воды, закрывает глаза и умывается, остужая пылающие щеки — на улице аномальная духота, и в павильоне тоже не лучше, — как вдруг слышит хлопок двери у себя за спиной и приближающиеся шаги. А затем чувствует чьи-то бедра, недвусмысленно прижавшиеся к его заднице, и руки, опустившиеся на талию. Шастун рукавом толстовки вытирает лицо и распахивает глаза, устремив взгляд в зеркало, что находится прямо перед ним и занимает всю стену, и встречается с хитро прищуренными голубыми глазами. — Ты… что делаешь? — запнувшись, странно спрашивает Антон, выпрямляясь. — Примеряюсь, — непринужденно отвечает Арсений, разворачивает парня к себе лицом и сразу припадает к распахнувшимся от удивления губам, запуская теплые руки к тому под толстовку. — Арс, нас увидят, — хрипит Шаст, и ему хочется глотнуть водички снова, потому что в горле опять пересохло. — Тут же камеры, наверняка, повсюду. Туалет в павильоне «Песен» — место проходное, а во время долгожданного перерыва — так и вообще. Спалиться сейчас с потрохами — делать нехрен. Но разве же Антон может оттолкнуть Арсения, когда тот с такой охотой его целует? Добровольно, первый, сам. Вот уж не предполагал Антон, что будет способен возбудиться всего от пары прикосновений длинных пальцев к его торсу — такого с ним даже в подростковом возрасте не было, — однако сейчас Арсений своими руками буквально заставляет его начать дышать быстрее, хотя рэпер пока еще ничего даже толком не сделал. — Да нет здесь никаких камер, кому захочется смотреть на мужские писюны, — усмехается Арс и спиной маленькими шажками отступает к кабинке, уводя Антона за собой, держа за талию. Антон бы и так за ним хоть на край света последовал. Дверь кабинки закрывается, раздается щелчок щеколды. Шастуна припирают к стене, и, блять, этот дикий контраст, когда ты зажат между ледяным кафелем и горячим — во всех смыслах — телом, выбивает из легких весь кислород. — Я тебе вроде бы уже трижды должен, — одна ладонь продолжает гладить плоский живот, пока вторая медленно сползает ниже и юркает под резинку штанов. — Как бы ты хотел: получить все сразу или растянуть удовольствие? — Предпочел бы заполучить тебя точно так же неожиданно, как сейчас, еще два отдельных раза, — мурлычет Антон, любовным взглядом провожая Арсения, пока тот, не брезгуя, опускается на колени — благо, туалеты в Главкино держат в чистоте — и, ухватившись за его штаны, рывком стягивает их сразу до середины бедер. Следом слетают и боксеры. Ответом пожеланию Шаста служит первое нежное прикосновение губ к члену. Арсений осторожничает, словно впервые знакомится с таким делом, как «минет», хотя предельно ясно, что это не так. У Антона девушки были, и много. Он знает, что такое хороший отсос. И как этот мужчина смог постичь эту науку вот так на раз-два, Шастун, честно, в душе не ебет. Либо Арс чего-то не договаривает, либо у него врожденный талант. Ну, а что? Бывают же люди со способностями к тому же самому вокалу, например. Вот и рэпер Попов своим быстрым языком может вытворить с человеком просто умопомрачительные вещи. Во всех допустимых и запрещенных смыслах. MC Арси́, блять. Арсений на коленях и с членом во рту — это уже по определению нечто противозаконное, а когда все происходит в кабинке общественного туалета, куда в любой момент кто-нибудь может зайти, и тогда есть риск спалиться характерными звуками, адреналин просто зашкаливает, способствуя еще большему возбуждению. Плечи и спина Антона с силой вдавливаются в прохладную стену, как и затылок запрокинутой от удовольствия головы. Длинные пальцы ласково — ни в коем случае не грубо — перебирают темные короткие прядки, в то время как руки Попова хозяйничают под задранной толстовкой, оглаживают подтянутый торс и временами перебираются на взмокшую спину, не оставляя без внимания талию. Из дымки возбуждения, окутавшей голову, Антона вытягивает резкий шум извне: хлопнула входная дверь. Мигом опомнившись от эйфории, Шастун делает страшные глаза и активно мотает головой, глядя сверху вниз на Арса, сигнализируя ему, мол, прекращай, однако мужчина улыбается с членом во рту, определенно точно поняв адресованный ему посыл, но, вопреки просьбе, начинает двигать головой лишь быстрее. За хлипкой, нихуя не звукоизолирующей дверью кабинки слышатся голоса, и это, вероятнее всего, кто-то знакомый, однако определить, кто именно говорит, — последнее, на что сейчас способен Антон. Арсений играется языком с головкой, а затем резко, без предупреждения — хотя о каких вообще предупреждениях речь, — насаживается ртом, принимая ствол почти на всю длину, и Антон, не найдя другого выхода, зажимает себе рот ладонью, глуша едва не вырвавшийся из груди глухой хрип. Попову же риск быть раскрытыми, по всей видимости, лишь азарта добавляет, поэтому он нарочно старается довести парня до исступления, верхней точки, края вменяемости. Издевается, Дьявол, получая особенное, садистское удовольствие от идеи помучить партнера. — Господи, Арсений… — одними губами шепчет Шастун, содрогаясь в оргазме, и подрагивающей рукой сжимает мягкие темные волосы. Его губы приоткрываются, брови болезненно изламываются, отчего на переносице между ними пролегает складка, когда Арс, вместо того, чтобы отодвинуться, доводит его до разрядки ртом, а после, мать его, сглатывает, похотливо облизываясь. Дверь хлопает во второй раз, и в помещении воцаряется тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Шастуна. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты пиздец? — красноречиво выражает Антон выданную помутненным рассудком мысль, застегивая ширинку. — И не раз, — посмеивается Арсений, поднимается с колен, поправляет сбившуюся майку и уже собирается взяться за дверную ручку, как вдруг его ладонь перехватывают, рывком разворачивают к себе лицом и толкают спиной к стене, заставляя ахнуть. — Нас могли услышать, — голос Шаста имеет возбужденно-строгую окраску, а глаза пылают изумрудным пламенем, испепеляя все вокруг и иссушая океаны напротив. — Не будь таким занудным, — усмехается Попов, безмятежно пожав плечами, отнимает свою ладонь и подходит к раковине — кабинки здесь достаточно просторные для того, чтобы разместить отдельную раковину прямо внутри, или отсосать кому-нибудь, приперев к стенке. — Не услышали же, — и, глянув мельком на наручные часы, сообщает: — До конца перерыва еще девятнадцать минут. Надо же, а ты, однако, скорострел. — Хочешь сказать, что сам продержался бы дольше? — провокационно спрашивает Антон, скрещивает руки на груди и опирается плечом о стену, стоя у моющего руки Арса за спиной и глядя на него через зеркало. Глаза в глаза, томящее молчание, и дуэль взглядов кончается проигрышем для обеих сторон. Антон без лишних вопросов разворачивает мужчину к себе лицом и толкает его обратно к стене. А Арсений и не против, кажется, ведь сопротивляться и не думает и даже помогает Шастуну побороть свой упрямый ремень, отталкивая его дрожащие от волнения руки и спуская с себя штаны самостоятельно. Остаток перерыва обещает пройти не менее увлекательно, чем его первая половина.***
Нервы — Слишком влюблен
— И все-таки как же сильно я проебался, — наигранно страдальческим тоном сообщает Арсений, с чувством затягиваясь. Как всегда, у черного входа в Главкино. Как всегда, сидят прямо на асфальте. Как всегда, вдвоем. Как всегда. — О чем это ты? — поворачивает на него голову Антон, разглядывая до чертиков эстетичный профиль, заволоченный мутным сигаретным дымом. Арсению бы в модельном бизнесе работать, да на обложках журналов печататься, а не вот это вот все. — Ну, надо было с тобой на бабки спорить, что я дольше продержусь, — отвечает он и, не сдержавшись, растягивает губы в довольной ухмылке. Антон весело хмыкает, понимая, что предыдущая реплика была лишь уловкой для очередного подкола. — Всего-то на две минуты. — Ну, это уже твои придирки, скорострел. Шаст не уверен, стоит ли ему закусывать губу и смущенно хихикать после того, что произошло только что между ними. Он вообще не понимает, какое поведение было бы более уместно: мужланистое или ребяческое. Поэтому просто ведет себя, как обычно. Он только понемногу научился адекватно реагировать на то, что Попов разрешает целовать себя в любой удобный момент и даже зачастую делает это сам, а также профессионально отсасывает, как вдруг тот решил ебануть с другой стороны и позволил отсосать себе. А такие прихоти при заключении контракта не обговаривались точно — Антон бы запомнил. Можно ли, в таком случае, расценивать это, как намек на большее?.. — А знаешь что, Арс? — мужчина отвечает легкой полуулыбкой, и парень трактует ее, как заинтересованность. — Тебе очень идет стоять на коленях с членом во рту, — он нарочно говорит это без тени улыбки, потом с чувством затягивается, прикрыв глаза, пафосно выпускает изо рта табачный дым и задумчиво продолжает: — Да и вообще сосешь ты отменно. И как только с таким-то эксклюзивным талантом можно было родиться натуралом? Арсений смотрит серьезно, не моргая, и Антон уже начинает волноваться, что тот не оценил шутки, и сейчас случится взрыв гомофобии, однако рэпер вдруг теряет строгое лицо, тепло улыбается и, хмыкнув, говорит: — Знаешь, не будь у меня Саши, я бы в тебя непременно влюбился. В голове — рой мыслей, сотни вариаций различных ответов и реакций, в груди — сердце птицей бьется, норовя выпорхнуть из клетки и камнем сорваться вниз. — А я в тебя уже, — самое простое из всего, что можно было сказать. А также самое честное. И смотрит Антон таким взглядом, для описания которого в русском языке не предусмотрено специальных эпитетов. Таким взглядом смотрят на того, кто действительно дорог. Таким взглядом смотрят, когда никак не могут насмотреться, ведь с каждой новой секундой понимают, что любят все сильнее. — Это что-то вроде признания? — Что-то вроде. И Арсений целует. Безбоязненно, неторопливо, вкрадчиво, совсем непохоже на все те жадные обменивания слюнями, за которыми по обыкновению следуют срывание одежды и все вытекающее. Кладет ладонь на чужую щеку, слегка надавливает на скулу пальцем, заставляя приоткрыть рот. — Я бы все на свете отдал, чтобы стать твоей слабостью, — оторвавшись от горячих губ, на выдохе шепчет Антон и жмурится, прячется, зарывшись лицом в чужую шею, вдыхая его запах. Антону бы одеколон с запахом Арсения, и ему бы никогда не надоел аромат. Руку, боязливо сжавшуюся в слабый кулак, находит Арсова рука и заботливо накрывает, ласково поглаживая пальцами. — Ты спросил в тот вечер, какова цена моей любви, — говорит Арсений, и Антон поднимает на него растерянный взгляд. — Ты правда помнишь это? Ты ведь был пьян, — озадаченно бормочет он, но мужчина пропускает слова мимо ушей и продолжает, хмуро опустив глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты винил себя в чем-то и считал недостойным меня. Пойми, Антон, я бы мог, если бы хотел… Вернее, хотел бы, если бы мог… Вернее… Черт… — он стушевывается и трет лицо, пытаясь экстренно собраться с мыслями, которые, по закону подлости, именно в самый ответственный момент всегда решают разбежаться по всей голове и попрятаться по углам, как безмозглые тараканы. — Я хотел сказать, что ты не должен задумываться о цене моей любви. Блять, как-то грубо прозвучало… В общем, не суть, просто знай, что дело вовсе не в тебе. И я бы без раздумий позволил тебе украсть свое сердце, если бы оно уже не было занято. После такой тирады хочется сказать очень много, однако получается лишь кусать губы от обиды, да только и обижаться не на кого — виноватого действительно нет. — Все нормально, Арс, ты не должен оправдываться, — и оба же знают, что это не так. Арсений не видит Антонова лица, которым тот уткнулся ему куда-то в ключицу, но почти готов заключить пари, что глаза бы на раз выдали правдивые эмоции. — Нужно возвращаться в павильон, Шаст, перерыв кончается, — окликает он, стараясь сделать голос бодрым, а у самого под языком горечь от злости на судьбу за то, что все сложилось так несправедливо. Арсений непременно сделал бы Антона своей слабостью, но он попросту не может позволить себе заполучить еще одно уязвимое место. Не снова.