Однажды в Берлине

- Любая девушка была бы рада, если бы с ней встречался гауптштурмфюрер CC, - как бы невзначай, улыбнувшись, сказала новая знакомая Эммы. Шван подняла глаза от кружки и посмотрела на Лили. - Я с ним не встречаюсь, - скривилась она. - Мне показалось, что он думает иначе. - Да я с ним сегодня только познакомилась. Он сын фрау, у которой я снимаю комнату. - Не повезло тебе… - сочувственно вздохнула Лили. Эмма промолчала. Она просто пила пиво. Что вообще этой девушке надо? Не просто так же та подсела к ней за столик. – Слушай, я могу тебе кое-что предложить, если ты согласишься. Эмма снова посмотрела на Лили. - Я думаю, что ты не прочь съехать от своей фрау? - Да хоть сейчас! - Сейчас не выйдет, - Лили покачала головой. – Месяц-полтора придётся подождать. В общем, через месяц моему брату исполняется 18. Он так рвётся на фронт, что мобилизовался бы в тот же день, как только объявили о войне. Но ему ещё придётся помучиться месяц в военном училище. Бедный Гюнтер, - Эмма не слышала особой любви к брату в голосе Лили, но это было не её дело. – Родители решили после уехать в Констанц (прим. Город на границе со Швейцарией). Там у отца есть домик в пригороде. Меня не берут. Я им как бельмо на глазу. Дочь отставного офицера работает официанткой, - Лили ухмыльнулась. – А ещё я имела наглость отказать в руке двум… ох, нет, как же я забыла Вильма. Этот сватался ко мне, когда мне только исполнилось 15. Обер-лейтенант Вермахта. Вильгельм Майер. Но даже ему я сказала «нет». Хотя он, наверное, был самым милым. - А почему ты им всем отказала? – Эмме стало любопытно. Девушка отказала в руке троим! Это была неслыханная наглость. Либо Лили ждала большой и чистой… либо… - Я не хочу замуж. Не хочу быть женой. Не хочу подчиняться прихотям мужчины. - Ты феминистка? – осторожно предположила Шван. - Ну, наверное, можно и так сказать. Так вот, мы отошли от темы. Примерно через полтора месяца я буду владелицей шикарной квартиры на Ансбахер штрассе. Отец переписывает квартиру на меня с условием, что он больше никогда меня не увидит. Как ты понимаешь, мне бы не хотелось жить одной в такой большой квартире. За очень символическую плату я предлагаю тебе комнату. Что скажешь, Эмма? На самом деле это было чудом! Съехать от фон Гинсбургов, поселиться с девушкой и ни от кого не зависеть! Да, ради этого придётся подождать почти полтора месяца. Что ж, она сможет. Главное, чтобы Келлер не указывал ей, как поступать. - Я не против, - улыбнулась блондинка. И в ответ получила улыбку Лили. Она уже почти закончила со своим обедом. - Давай, допивай пиво. Я хочу покурить. - Да ладно! Ты ещё и куришь! Вот мне свезло! Примерно в половине восьмого утра в дверь квартиры Мильцев раздался стук. - Это, наверное, фрёйлин Шван, - прошептала Марте Регина, боясь разбудить спящего Генри. - Удачи, девочка. - Спасибо вам, Марта. Вы меня так выручаете. - Не надо меня благодарить, Регина, - пожилая женщина покачала головой. – Главное, чтобы у тебя с Генри было всё хорошо. - Ты готова? – спросила Эмма, когда перед ней открылась дверь. - И… Доброе утро. - Здравствуй. Эмма увидела в комнате пожилую даму и кивнула ей. Та улыбнулась и, кивнув Шван, сказала в спину Регине: - Ещё раз удачи, девочка моя. - Это Марта, - пояснила Регина, когда закрылась дверь. – Соседка. Она всегда присматривает за Генри, когда у меня работа. Эмма только кивнула. Она не стала расспрашивать, почему эта женщина так добра к Мильц. Шван постучала в дверь начальника станции ровно без четверти восемь, как и было условлено. - Войдите! – послышался голос. - Гер Лохмер, доброе утро, - Эмма приоткрыла дверь в кабинет начальника и просунула в проём голову. - Да-да, фрёйлин Шван, заходите. Блондинка вошла и пропустила Регину, которая не очень уверенно вступила в кабинет. Брюнетка вдруг подумала, что может быть, зря решилась на эту работу. Да и гер Лохмер, вальяжно развалившийся в кресле, ей сразу не понравился. От такого точно жди неприятностей. Роберту Лохмеру было 32. На самом деле, его отцом был ирландец, а мать – еврейкой. Но никто об этом не знал, так как факт своего происхождения ему удалось скрыть. Его семья ещё в 1920 перебралась в Берлин. Роберт был смышленым. Неплохо учился и где-то в лет 15 увлёкся идеями национал-социализма. Начал посещать кружки. Но ничего не говорил родителям. Постепенно он отдалялся от отца и матери, осознавая, что с такими родителями он ничего не добьется в Германии. Каким-то образом ему удалось поступить в кадетский корпус. А в 1933 году ему посчастливилось жениться на немке. Эльзе было 18, она была сиротой. К тому же болела чахоткой. Благодаря ей, Роберт получил немецкую фамилию и после смерти жены – хорошее наследство. Он понимал, что не сегодня – завтра его призовут на фронт. Училище он не окончил, поэтому был в звании фенриха. (прим. звание унтер-офицера) Но это его мало волновало. Он был уверен что с его талантами он быстро поднимется. А ещё он был уверен, что фюрер сможет победоносным маршем завоевать Европу, что война продолжится самый максимум через год. Уже и Польша признала Гитлера самым великим вождём. - Регина Мильц, - улыбнулся Лохмер. – Я правильно понимаю? - Да, гер Лохмер. Лохмер кивнул головой. - Фрёйлин Шван, вы можете подождать за дверью, пока я переговорю с фрёйлин Мильц. Если всё нас устроит, то вы проводите на её рабочее место. Эмма вышла и прислонилась к стене. О чём хочет поговорить с Региной Лохмер? - Можно ваши документы? Регина открыла сумочку и достала оттуда паспорт и трудовую книжку. Ей было не по себе. Взгляд Лохмера был каким-то липким. Скользнув глазами по жёлтому паспорту, мужчина ухмыльнулся своим каким-то мыслям и кинул его на стол. Открыл трудовую книжку. Чуть приподнял брови. - У тебя стаж всего один месяц посудомойкой, - уже то, что Лохмер перешёл на «ты», заставило Мильц напрячься. – Сколько тебе? – мужчина открыл паспорт. - 20? И ты больше нигде не работала? Или работала неофициально? Ладно, это не так важно. Мне нужен работник. Но фрёйлин Шван тебе, наверное, уже сказала, что я не смогу тебе платить ту же сумму, как остальным? – мужчина закрыл паспорт. - Да, гер Лохмер. - Хорошо. Роберт подошёл к шкафу и открыл его ключом, который достал из брюк. Регина увидела ящичек с картотекой, куда опустилась её трудовая книжка. Закрыв шкаф, мужчина подошёл к Регине. - Я буду платить тебе… 50 рейхсмарок за работу телефонистки. Я думаю, что тебя это устроит? Регина потупила глаза. В принципе, это было то же самое, что она имела сейчас (до того, как её вышвырнули из кафе). Но у неё не будет бессонных ночей, она сможет больше проводить времени с сыном. - Конечно, гер Лохмер. - Хотя… - мужчина подошел к девушке, - я мог бы увеличить твоё жалование. Но это зависит от тебя. Регина попятилась, но тут же уперлась в стенку. В глазах начальника телефонной станции она прочитала то, что он хочет от неё. Но она этого не хотела! Тыльной стороной ладони мужчина провёл по щеке девушки. - Тебе просто нужно быть хорошей девочкой, Регина. И смогу прибавить тебе 10, а то и 20 рейхсмарок. А если будешь ну совсем хорошей, то сможешь получать наравне с другими. Рука Лохмера сжала грудь Мильц. С приходом Гитлера к власти закрылись все увеселительные заведения Берлина, где так обожал проводить время юный Роберт. К его услугам были и девочки, и мальчики, и даже мальчики, похожие на девочек. Сейчас же всё это было под запретом. И это единственное, о чём сожалел Лохмер. Когда же Шван рассказала о своёй знакомой иудейке, Роберт про себя порадовался. А вслух согласился взять еврейскую девушку на работу на телефонную станцию. Мильц сглотнула. Всё возвращалось. Снова! И никто ей не поверит. А если и поверят, то скажут – поделом. Генри… Вот о ком она должна сейчас думать в первую очередь. Если она сейчас воспротивится, то с ней могут сделать всё, что угодно. А что будет с её мальчиком? Рука же Лохмера уже шарила под её юбкой, стараясь снять с неё панталоны. Она почувствовала пальцы мужчины, пощупывающие её клитор, и нервно выдохнула. - Помолчи уже, если хочешь заработать прибавку. - А если не хочу? - Тогда я вышвырну тебя прочь, без документов. Что ты тогда скажешь полиции? Лохмер вытащил пальцы и поднёс к носу. - Мм… - у него уже давно не было женщины, и он устал развлекаться собственной рукой. Но сегодня он не возьмёт её, позже. Он сделает это в кровати. – Расстегни мой ремень! – приказал мужчина. Мильц дрожащими руками взялась за пряжку. Господи! Она хотела, чтобы всё скорее закончилось. Штаны упали вниз, и мужчина остался в трусах. Он взял руку брюнетки и заставил залезть в трусы. – Возьми его. Я думаю, ты должна знать, что делать? Если у тебя есть сын, значит, у тебя был мужчина. Регину затрясло. Она была на грани обморока. Но тут Лохмер отвесил ей звонкую пощёчину. - Не смей мне тут падать в обморок, мерзкая жидовка! – прошипел Роберт. – Давай, возбуди меня! О, да! – член мужчины начал набухать и он закатил глаза. Лохмер стянул трусы и заставил Регину опуститься на колени. – Возьми в рот. - Нет! – умоляюще прошептала девушка. - Ты, блять хочешь, чтобы твой сын остался сиротой и закончил свои дни в концлагере? - Вы не сделаете этого… - в отчаянии прошептала девушка. - Нет, если ты сделаешь то, что я прошу. По-хорошему. И Регине Мильц пришлось встать на колени перед немцем. - Фрёйлин Шван, - выглянул из двери своего кабинета начальник телефонной станции, - проводите фрёйлин Мильц и расскажите, что от неё требуется. Лицо мужчины было очень довольным. Регина же напротив, была словно простыня. - У тебя всё хорошо? – обеспокоенно спросила блондинка. - Всё просто отлично, - холодно ответила Мильц. – Показывай, куда идти. Эмма не могла понять, что случилось с подругой. А Регина ненавидела блондинку. Ей почему-то казалось, что та это сделала специально. В одиннадцатом часу Шван не выдержала. - Мне нужно покурить! Регина, пойдём со мной. У нас есть десятиминутный перерыв. - Нет, - отчеканила брюнетка. - А я сказала, что ты со мной пойдёшь! – прошипела Шван на ухо Регине. Девушки вышли в задний дворик через служебный вход. Эмма закурила сигарету и, выпустив дым, посмотрела на подругу. - Что случилось в кабинете Лохмера? - Ничего такого, что бы тебя могло удивить, - Регина не хотела смотреть в глаза Шван. - Да ладно? Поэтому ты вышла оттуда бледная, словно смерть? Что он тебе сказал? - Всего-навсего предложил прибавку к зарплате, - горько усмехнулась брюнетка, - за определённые услуги. Ты же знаешь. - Погоди-погоди? Что я знаю…? – догадки, что пришли на ум Шван, ей не понравились. – Блять! Он…? Ты? Регина, наконец, посмотрела в серо-зеленые глаза, в которых читалось всё сразу: и боль, и ненависть. А ещё в них были слёзы. Неужели она ошиблась, и Эмма не подкладывала её под … - Ублюдок! Блять! Чёрт! Я его урою. Регина грустно покачала головой. - Я всего лишь «мерзкая жидовка», не более. - Регина, нет! – Эмма откинула недокуренную сигарету и, взяв лицо брюнетки в свои руки, посмотрела в тёмно-карие глаза. – Не смей так говорить. Ты не мерзкая. И… ты не жидовка. Ты – Регина Мильц. Ты… - Шван сглотнула. – Я придумаю что-нибудь. Я не знаю что, но придумаю. Я не позволю, чтобы тебя обижали. Мильц вздохнула. - В пятницу после работы я еду к нему домой. - Что? Не смей. Не надо этого делать… - пробормотала блондинка. - Я в первую очередь должна думать о Генри. Если со мной что-то случиться… И … прости, что подумала, что ты… - Ты мой самый близкий человек, - прошептала Эмма. – Я бы ни за что не смогла причинить тебе боль. Шван снова достала сигарету, ведь предыдущую она выкинула, не выкурив. Тут дверь открылась и, обернувшись, девушки увидели Роберта Лохмера, который, похоже, направлялся к своему автомобилю. - Ну как, фрёйлин Мильц, вам нравится ваша работа? Регина лишь кивнула головой. - Я думаю, вы втянитесь. Быстро втянитесь. Я уверен в этом. Регина и Эмма наблюдали, как мужчина завёл машину и выехал через арку на улицу. «31 сентября 1939 год Я думала, что этого больше не случиться. Но, похоже, это новое начало. Мой начальник, Роберт Лохмер, не тронет Генри, если я буду оказывать ему «услуги». И за это мне будет прибавка к зарплате (он сегодня «милостью своей» дал мне 5 рейхсмарок), не уничтожит меня и Генри. Что ж, делать мне нечего. Когда Эмма узнала про всё это, её реакция меня удивила. Она сказала, что хочет его убить. А ещё, пообещала помочь. Но чем она сможет помочь «мерзкой жидовке»? » Эмма положила пасту и свиную отбивную себе на тарелку, собираясь поужинать в своей комнате. Пусть времени был уже десятый час, плевать. Когда она была на нервах, она могла съесть и больше. А ещё в комнате у неё была припрятана бутылочка пива, которая поможет ей снять напряжение. Но в дверях кухни неожиданно появился Келлер. На нём были домашние брюки, туфли и майка. У Шван подкатил комок отвращения к горлу: грудь мужчины была ужасно волосатой, как и предплечья. Она не любила мужчин, а слишком волосатые у неё вызывали чуть ли не блевотный рефлекс. - Добрый вечер, Эмма. - Добрый. - Что-то ты сегодня поздно. На сколько я знаю, ты приходишь с работы в половине девятого. Шван пожала плечами. - Я не должна отчитываться ни перед кем, во сколько мне приходить. - Это мой дом. И ты должна предупреждать, во сколько ты собираешься приходить. Также ты обязана мне говорить о том, насколько ты отлучаешься в входные. Ты меня поняла? - С чего вдруг? - Ты живёшь в моём доме, лапочка! Так Эмма, спокойно, выдохни! Шван закрыла глаза и взяла всю волю в кулак. Открыв глаза, попыталась улыбнуться. - Хорошо, Келлер. Думаю, ты прав. Такого больше не повторится. Ей нужно вытерпеть этого ублюдка всего ничего, полтора месяца. А потом она переедет к Лили. - Вот и ладненько, - фон Гинсбург улыбнулся. – Я ждал тебя, чтобы вместе поужинать. Твой поздний приход меня просто очень сильно расстроил. Но теперь, когда мы всё решили, давай поужинаем. Шван опустила плечи: похоже, ей сегодня не попить пива. - Что ты скажешь на счёт пары рюмочек шнапса? Думаю ,что добропорядочная фрёйлин может себе это позволить на ночь после трудового дня? Что? Келлер собирается её угостить шнапсом? За ужином Эмма позволила себе опрокинуть только эти две рюмки. Мужчина же выпил всю бутылку, запив её тремя бутылками тёмного пива. И ничего не съел. Поэтому, когда девушка убирала со стола, Келлер был пьян в стельку. - Забудь про посуду, лапочка… - заплетающимся языком пробормотал он. – Иди ко мне. Эмма проигнорировала его слова, ставя грязную посуду в раковину и собираясь её помыть. Но вдруг она ощутила кольцо рук вокруг своей талии и губы, присосавшиеся к её шее. - Оум… Ты так вкусно пахнешь, Эмма… - Келлер, убери свои руки, ты пьян! - Да, я пьян! И я тебя хочу. Мужчина развернул девушку к себе. - Поцелуй папочку… - Келлер потянулся к Шван, чтобы поцеловать её, но она начала бить его в грудь. - Уйди! Не смей меня трогать! Я тебе не уличная девка. - Нет… Девушка умудрилась вывернуться и отвесить Келлеру пощёчину. От удивления мужчина отпустил ее, и Эмма смогла выбежать из кухни. Он слышала, как там гогочет фон Гинсбург. - Ах ты, чертовка, фрёйлин Шван. Мужчина упал на стул, взял пустую бутылку и посмотрел на неё с сожалением. - Да, ты не уличная девка, Эмма. Поэтому я женюсь на тебе. Шван поняла, что Келлер от неё отстал и не собирается гнаться за ней. Она облегчённо вздохнула и подошла к платяному шкафу ,где у неё была припрятана бутылка тёмного пива. Открыв его с помощью универсального швейцарского ножа, который всегда носила в сумочке, Эмма блаженно сделала один глоток. Подойдя к окну, девушка прислушалась. За дверью было тихо, значит можно покурить. Она открыла окно и закурила. Её беспокоила ситуация с Региной. Беспокоила – это было ещё мягко сказано. Она понимала, что Мильц вынуждена поступать так, как велит Лохмер. Но она пообещала своей подруге, что поможет ей ,а значит нужно было придумать как…