Однажды в Берлине

Эмма притянула к себе Лили и поцеловала. Девушки находились в комнате Шван. Клара сидела в гостиной с неизменным Гёте и не подозревала, что происходит за закрытыми дверьми спальни. А Эмма позволила Штейн немного себя поласкать, обрадовав ту новостью, что кровотечение уже практически прекратилось и скоро они уже полностью смогут предаться любовным утехам. Сегодня же Эмма дарила восхитительные ласки девушке, заглушая её тихие стоны поцелуями. - Мне ни с кем не было так хорошо, Эмма! – Лили упала на подушку. То, что Клара находилось за дверью возбуждало. Была опасность того, что женщина может в любой момент войти в комнату без стука. Но Эмма почти была уверена, что фон Гинсбург так не поступит. – Мне кажется, что я в тебя влюбилась. Шван прикрыла глаза. Только этого ещё не хватало! Она не хотела этого. Лили ей нравилась. Просто нравилась. Она была симпатична, умна и, положа руку на сердце, если бы не было Регины, но Шван бы могла решиться на отношения с девушкой. Пусть тайные, но отношения. Но была Регина. Регина, которая боялась своих чувств, но Эмма знала настоящую Мильц. И она любила её. Но она не хотела делать больно Лили. Хотя бы сейчас. - Эмма? Шван открыла глаза и улыбнулась. - Ты мне тоже очень нравишься, Лили. Но я пока не знаю. У меня никогда ещё не было постоянной девушки. - Так у нас, всё-таки, отношения? – обрадовалась Штейн. - Думаю да, - скрепя сердце прошептала блондинка и поцеловала Лили. Эмма посмотрела на чистый бланк и улыбнулась. - Ты чудо, Лили! Ты это знаешь? Штейн приобняла Эмму и коснулась её губ проникновенным поцелуем. Тут в дверь постучали и с той стороны послышался голос Клары: - Девочки, может быть попьём чаю? - Да, мама, мы сейчас, - отозвалась Шван. А потом прошептала Лили, - Мне нужно в Нойенхаген. Не придумаешь, как это сделать? - Ты ненормальная, Эмма. За чаем Лили предложила Эмме прогуляться, сославшись на то, что ей уже наверняка можно покидать дом. С чем Клара согласилась, сказав, чтобы только её девочка не переутомлялась. Такси остановило их перед домом Якова Кацмана. Штейн сказала, что она прогуляется, а через минут тридцать будет ждать Шван в кафе на углу. Эмма поцеловала девушку в щёку и пошла по дорожке, ведущей к дому Якова. Эмма тут же угодила в крепкие объятия Генри, как только оказалась в комнате Мильцев. - Эмма! Ты пришла! Я знал, что ты придёшь! Мама! - Здравствуй, Эмма, - улыбка преобразила напряжённое и бледное лицо Регины. Шван открыла сумочку и достала оттуда серый бланка паспорта. У брюнетки распахнулись глаза. - Что это? - Это чистый Kennkarte серого цвета! Разве не видишь? – рассмеялась девушка. Регина нахмурилась. Она понимала, что одного бланка было мало. Нужны были печати. Но улыбка не сходила с лица блондинки. - Генри, ты можешь попросить у гера Кацмана половину картошки и уксусную кислоту? - Ага! Когда мальчик убежал, Эмма не удержалась и, приобняв Регину, нежно коснулась её губ поцелуем: - Сейчас ты увидишь настоящую магию, моя родная. Она видела, как расширились зрачки брюнетки, среагировав на прикосновение губ. Но Эмма знала: не время и не место. Может, чуть позже. Генри вернулся, когда Эмма уже заполнила бланк. На счастье, у Мильц нашлась даже и фотография для паспорта. - Я, конечно, не Гудини, - Эмма подмигнула мальчику, - но основы волшебства знаю даже я. Шван достала из сумочки свой паспорт и начала манипуляции, за которыми с напряжением и восхищением следили две пары глаз. (прим. Как перенести печать и подпись с помощью уксусной кислоты и сырой картошки можете посмотреть на ютьюбе :-) ) - Вот, - гордая улыбка была на губах Шван. – Теперь ты, Регина Мильц – чистокровная арийка! Брюнетка, ещё не веря, держала в руках новенький паспорт и всё ещё не веря, что она – свободна! Всё выглядело очень правдоподобно. Просто идеально. - Это… - Немного подожди. Когда подсохнет, будешь ахать. - Когда мы уедем? - Скоро. Дай мне немного времени ещё кое-что уладить. - Эмма, не надо… Просто давай прямо сейчас поедем на вокзал и сядем в первый попавшийся поезд. Деньги, что ты мне дала я не тратила. Шван прикоснулась ладонью к щеке Регины и покачала головой. Искушение было велико. Просто огромно! Они и правда могли прямо сейчас взять и сорваться с места. Уехать из Берлина куда угодно, хоть на самом деле, за океан. Там их точно не найдут. Но Эмма обещала себе, что отомстит Лохмеру и фон Гинсбургу за всё, что они заставили пережить Регину. Она не могла оставить их разгуливать по Берлину и наслаждаться жизнью. - Если через два дня я не вернусь, то ты и Генри должны будете уехать. Хорошо? Пообещай мне. – Но… - Пацан, ты слышал меня? – Шван посмотрела на мальчика. – Ты же умеешь считать? Мильц утвердительно кивнул. - Завтра будет первый день, - Эмма показала ему один палец, - после завтра – второй, - Шван показала уже два пальца. – Когда будет утро третьего дня, - блондинка уже показывала три пальца, - ты берёшь за руку маму, и вы идёте на вокзал. – Всё понял? - А ты? - Я постараюсь вас потом найти. - Ты обещаешь? – малыш поднял обеспокоенные карие глаза на блондинку. Глаза, так похожие на глаза его матери. Потрепав мальчика по голове, блондинка кивнула. - Можешь дать нам с мамой побыть вдвоём? Когда Генри вышел, Эмма закрыла дверь на ключ. Она повернулась к Регине, которая стояла возле окна, сцепив руки в замок. Девушка была бледна и тень беспокойства была на красивом лице. Она знала, что Шван что-то задумала. Что-то опасное, что может стоить ей жизни. Но также девушка осознавала, что не сможет переубедить блондинку не делать этого. Тем временем Шван подошла к брюнетке и, расцепив её руки, положила себе на плечи. Приобняв девушку за талию, притянула к себе и, соприкоснувшись своим лбом с её, посмотрела в такие любимые карие глаза. Ей хотелось стоять вот так вечность, ощущать её руки на своей шее, чувствовать прикосновение лба. Неожиданно Шван почувствовала лёгкое касание губ к своим губам. Нежное и трепетное. Она приоткрыла свой рот навстречу языку Регины и неожиданно всхлипнула. Ей вдруг почудилось, что они видятся в последний раз в жизни. Что они больше не увидят друг друга. Что она никогда уже не будет держать в объятиях ту, которую полюбила всей душой. Что в последний раз губы Регины… стирают лёгкими поцелуями слёзы с её щёк. Эмма потянула за кончик бантика на блузке Мильц, расстегнув пуговицы очень нежно коснулась ложбинки между грудями. Брюнетка закрыла глаза и позволила Эмме снять с неё блузку и бюстгальтер. Когда пальцы Мильц коснулись пуговиц на платье Шван, Эмма позволила с себя его снять, но, когда Мильц захотела большего, с грустью покачала головой. - Прости… - прошептала блондинка. Она не собиралась ничего скрывать от Регины и рассказала ей, что на днях у неё случился выкидыш. – Но я умру, если ты не позволишь мне любить тебя… И Регина позволила. Эмма была очень нежна. Она любила её, как в последний раз. Хотя, может быть, это и был их последний раз. Она пыталась насладиться каждой клеточкой любимого тела. Сколько отчаянной боли было в её ласках, сколько слёз было в глазах обеих. Но как бы Эмме не хотелось остановить время, это было невозможно. Она помнила, что её ждала Лили, которой она обещала прийти через полчаса. Она не могла ей врать, так, как только благодаря ей Мильцы были в безопасности. И с болью в сердце девушка покинула дом Кацмана. Келлер обнаружил Эмму и Лили в дворике на лавочке. Казалось, девушки безмятежно ворковали о своих девичьих делах: Штейн что-то шептала блондинке на ухо, а та заливисто смеялась. - Я смотрю, твоя подруга уже вывела тебя прогуляться, лапочка? Здравствуй, Лили! – фон Гинсбург склонился и, взяв руку девушки, поцеловал. Шван нахмурилась: ей неприятно было видеть «жениха», но она ничего не могла поделать. Пока. - Гер фон Гинсбург… Келлер… - будто смущаясь, пробормотала Лили. - Ты позволишь мне украсть у тебя мою невесту? – фон Гинсбург протянул Эмме руку и ей ничего не оставалось делать, как встать. – Прости, что не приглашаю войти, у нас серьёзный семейный разговор. - Что случилось? – спросила Эмма. - До свидания, Лили, - губы Келлера растянулись в подобии улыбки. Он взял Шван за плечо, и они вошли в дом. Фон Гинсбург с широкой улыбкой сообщил матери, что всё решилось очень быстро. Он женится завтра и на свадьбе будет присутствовать сам фюрер, чтобы поздравить нового начальника Дахау. На место своего нового пребывания они отправятся послезавтра. Услышав эту новость, Эмма подавила возглас отчаяния. Всё было неожиданно и очень молниеносно. - Келлер, дорогой… - она умоляюще глянула на Клару. – Я ещё слаба для брачной церемонии. Да и видеть заключённых мне не очень хочется. - Ты дурочка, любимая, - Келлер снисходительно потрепал девушку по щеке. – Наш дом находится не на территории концлагеря. Так что никого ты не увидишь. - Дети мои! – Клара сложила на груди руки, а её глаза сияли счастьем. – Я так рада за вас! - Но у меня нет свадебного платья! – Эмма вставила последний аргумент. - Это мы сегодня же исправим, лапочка, - широко улыбнулся мужчина. После семейного обеда Келлер отвёз Эмму в магазин, где сам лично подобрал девушке наряд. Эмма же была в отчаянии. Она ещё не продумала план мести. Она не ожидала, что всё случиться за такое короткое время. Свадьба, отъезд в Дахау. Теперь она точно больше не увидит Реджину. Нет! Она не должна позволить этому произойти. Но что делать? Если бы у неё было оружие! - Кто-нибудь, пристрелите этого гада…. - Могу одолжить пистолет. Ей же это не приснилось? Или приснилось? Или Лили на самом деле предлагала ей оружие? Или всё-таки приснилось? Нужно это выяснить. Утро свадьбы выдалось холодным, промозглым и мокрым. Но Келлер и его мать выглядели очень довольными. Лишь Эмма была очень напряжённой. Фон Гинсбургу было на это плевать, а Клара, скорее всего, просто списала состояние невестки на мандраж перед таким событием. - Я сама чуть не сбежала с собственной свадьбы, подбодрила женщина Эмму. - Угу, - пробормотала, ухмыльнувшись, блондинка. Ей было плевать с высокой колокольни, что чувствовала мать её «жениха» в день её свадьбы. То, что она чувствовала в этот момент в корне отличалось от того, что чувствовала Клара. И пусть земля будет пухом отцу Келлера. Перед ратушей собралась толпа, каким-то образом узнав, что фюрер – главный гость на свадьбе намедни назначенного директора Дахау. В этом топе много членов Гитлерюгенда, которые яростнее всех выкрикивают лозунги во славу Гитлера. Фюрер и все гости уже в ратуше. Эмма, как во сне, выходит из «Мерседеса» за Келлером. В руках её букет белых роз. Но она ненавидит розы. Хотя, кого это волнует? На ней – длинное со шлейфом белое шёлковое платье. В волосах – диадема, которая давит ей на виски. Келлер в парадной форме гауптштурмфюрера гордо идёт рядом. На груди – железный крест, а на рукаве – свастика. Мужчина важно вышагивает, словно петух. Мальчик и девочка (оба из Гитлерюгенда) несут шлейф невесты. Эмме хочется завыть, послать всех и всё происходящее к чертям собачьим. Но девушка понимает, что ничего этим он не добьётся. Поэтому нужно взять себя в руки и на время отдать себя на волю Судьбы. Всё происходит слишком торжественно и слишком медленно. Эмма видит, что все мужчины одеты в военную форму. Она даже замечает гера Лохмера среди приглашённых в первом ряду. Но ей всё равно. Все женщины в вычурных длинных платьях. Среди них, будто в тумане, она видит улыбку Лили и ей становится немного легче. - Могу одолжить пистолет. - Сегодня вся Германия светится от счастья, - начал мэр, ведущий церемонии. – В далёком 1459 году ястреб фон Гинсбургов приземлился на берегу Одера и осел. Сегодня наш город может гордиться тем, что Келлер фон Гинсбург является почётным гражданином Берлина. Да, я говорю, что вам, гауптштурмфюрер присвоено звание почётного гражданина Берлина, города, где находятся усыпальницы великой династии Гогенцоллернов. Все сидят. Гитлер, в первых рядах, скрестив на груди руки, внимательно слушает. Церемония только началась, но Шван уже утомила пафосная речь Юлиуса Липперта. (прим. Мэр Берлина) Ей хочется, чтобы всё поскорее закончилось. - Гер фон Гинсбург, сегодня утром принявший на себя руководство Дахау олицетворяет для нас нерушимость империи Третьего Рейха! Келлер, юный побег древа фон Гинсбургов решил связать себя узами брака. Во славу Германии и нашего фюрера. Фрёйлин Эмма Шван, красивый юный лебедь и член нашей партии. (Шван вступила в партию ещё вчера, чтобы не нагнетать раньше времени гнев фон Гинсбурга) Это – знамение Судьбы, поэтому этот нежный цветок, выросший в далекой провинции, совсем нам не чужой. К невесте нашего гауптштурмфюрера фон Гинсбурга мы испытываем такое сильное уважение и любовь, что она вскоре увидит, что обрела здесь, в рядах НСДАП поддержку и признание. Думаю, что выскажу мысли всех здесь присутствующих, что будущая фрау фон Гинсбург будет любящей и преданной женой. Ведь её мужу потребуется поддержка и ласка, учитывая место его будущей работы. Ведь его работа очень ценна для нашего государства. Не зря сам фюрер пришёл поздравить сегодня молодых! И мне хочется выразить надежду, что Эмма родит для нашей страны и для нашего фюрера прекрасных сильных и верных делу детей! Истинных арийцев! – услышав эти слова Шван еле сдержалась, чтобы пренебрежительно не фыркнуть. Шван думала, что она уснёт на церемонии. Но вот они, наконец вышли из городской ратуши. Толпа скандирует «Зиг Хайль!», но Эмме по барабану, что народ пришёл поглазеть на фюрера, а на не директора Дахау и его жену. Она на самом деле чувствовала слабость, но гордость не давала ей показать этого. Поэтому она с улыбкой приняла поздравления фюрера и офицеров из его окружения. С той же улыбкой прошла под руку уже со своим мужем к ожидавшему их «Мерседесу». И уже в машине позволила себе выдохнуть и закрыть глаза. - Только посмей мне тут упасть в обморок, любимая, - Келлер наклонился к самому уху Шван. – Если ты меня опозоришь перед фюрером… Эмма открыла глаза и с насмешкой посмотрела на фон Гинсбурга. Может стоило сыграть на публику умирающую лебедь? Келлер наклонился и, впившись в губы блондинки жёстким поцелуем, одной рукой сдавил её горло. Заметив, что шофёр кидает на них взгляды через зеркало заднего вида, рявкнул: - Следи, блядь, за дорогой, ублюдок! - Простите, гер фон Гинсбург, гауптштурмфюрер… - пробормотал парнишка за рулём. В ресторане, где с размахом праздновалась свадьба директора Дахау было сказано много пламенных речей: фюрер поздравил Келлера со свадьбой и назначением, похвалил скромность невесты, вернее уже жены (Эмма всё время сидела, потупив глаза); фон Гинсбург благодарил Гитлера с доверием и клялся, что послужит рейху на своём посту. Лохмер что-то сказал про то, как горд, что является другом такого человека, как гауптштурмфюрер. Даже Гюнтер, брат Лили взял слово, чтобы поздравить молодожёнов и сказать, что горд, что благодаря его сестре, которая является лучшей подругой фрау фон Гинсбург смог увидеть горячо любимого вождя и лично выразить ему свою преданность. Подобрав ненавистный шлейф, Эмма шепнула фон Гинсбургу, что ей срочно нужно в уборную. - С тобой всё хорошо? – нахмурился мужчина. - Могу я просто сходить в туалет? Мужчина посмотрел на шлейф, что блондинка держала в руке. - Мне поможет Лили. Когда девушки остались вдвоём в уборной, Эмма прикоснулась спиной к стене и закрыв глаза, прошептала: - Как же меня всё это достало! Штейн метнула взгляд на дверь и, взяв подругу за руку, потянула в кабинку. Закрыв на дверце на шпингалет, Лили коснулась губ Эммы поцелуем. Эмма застонала. - Убей меня… Это невыносимо! - Расслабься. - Как, чёрт возьми! А ещё мы завтра уезжаем. Келлер не намерен оставлять меня в Берлине. Ему плевать, что я не хочу ехать. - О… - Штейн выглядела расстроенно. – Вот же сучёныш! Я обещаю, что буду навещать тебя. Эмма стукнулась головой о стену. Лили думала, что девушка в отчаянии от того, что они расстаются. На самом деле Шван думала о Регине и Генри. И о том, что теперь вряд ли сможет их увидеть, если… Слёзы вдруг высохли и остатки их девушка смахнула со щёк. Она посмотрела на шатенку. - Лили… Ты говорила, что сможешь достать оружие? Девушка нахмурилась. - Что ты задумала? - Тсс. – Шван приложила палец к губам. – Молчи. У стен могут быть уши. Я буду ждать тебя в гости. Эмма верила, что если она сможет осуществить задуманное, то сможет воссоединиться с Мильцами. Да, она предаст Лили, но это был единственный шанс, чтобы увидеть любимых ей людей. Если же она не сумеет, что ж. Главное, что Регина И Генри будут в безопасности. Она надеялась, что Регина уедет и не станет дожидаться её дольше, чем они условились. Шван улыбнулась и поцеловав Лили, прошептала: - Ты чудесная…