Однажды в Берлине

Бел рассказала, что у неё есть жених – мистер Голд, Рональд Голд, крупный бизнесмен. У него был большой бизнес. В основном в Швеции и Германии, несмотря на его британское происхождение. Молодая женщина поделилась, что при знакомстве вначале испугалась мужчину: у них была разница в двадцать лет. Но пообщавшись с Рональдом, она начала понимать, что влюбилась в него. Тот был умён и обходителен. И совсем недавно они обручились. Сейчас же мужчина уехал по делам в Штаты, где у него были свои интересы, а Бел приехала в гости к родителям, после того, как они провели небольшие романтические каникулы в Баден-Бадене. - Это всего лишь бизнес, - поясняла Бел про дела своего жениха. – Он обещал вернуться к лету, и мы поженимся. Эмма видела, на сколько была влюблена Франк. Но ничего не говорила. Может она и ошибалась, но она кажется знала этого человека, которого однажды встретила у Лили дома. Он ей показался скользким типом. Она чувствовала, как пальцы Линн, её сестры, сжимали её коленку под столом. Линн как-то сразу вычислила, что она была лесбиянкой. И Шван это сразу же почувствовала. А сейчас она накрыла своей рукой её ладонь и слегка сжала. Они сидели за обеденным столом: она, Линн, Бел и фрау (вернее фру) Франк и пили кофе. Восхитительный кофе, а не то пойло, что она пила в Мюнхене. Гер Франк находился на службе в банке. Он был управляющим банковского отдела. Вечерами к ним ещё присоединялся Антон, студент, который снимал другую свободную комнату. Кристен же, утомлённая после путешествия, спала. - Расскажите о себе, дорогая, - попросила фру Франк, посмотрев на Эмму. - Ну, вы уже знаете, что меня зовут Эмма Шван, улыбнулась блондинка. – она была рада, что в семье было принято говорить на немецком, а не на шведском. Бел рассказала ей, что её семья переехала в Стокгольм ещё в самом начале войны. Её отец чувствовал, что Швеция не будет, по крайней мере в самом начале, ввязываться во всё. Даже сейчас страна вроде как сохраняла видимый нейтралитет, хотя и тут больше продолжали поддерживать Гитлера. Несмотря на то, что вроде бы уже наступал переломный момент. Новости с фронта были неутешительные. Немецкие войска потерпели сильнейшее поражение под Сталинградом. И одной из причин этого поражения была русская зима. Другой причиной, пусть это и произносилось лишь шёпотом, была некомпетентность самого фюрера. Поэтому Красная Армия могла взять немецкие войска в окружение. Многие погибли, многие угодили в Советский плен. – Мой муж погиб, - молодая женщина вздрогнула. Со стороны могло показаться, что ей просто было больно об этом вспоминать, на самом же деле шаловливая рука Линн приподняла подол её платья и скользнула выше по бедру. Эта девушка была быстра. – Моя малышка даже никогда не видела своего отца. - Бедняжки, - посочувствовала фру Франк. - А сейчас в Германии становится небезопасно. Мне страшно. Мне хочется верить, что всё закончится хорошо, но… - Молчите, Эмма. Я вас понимаю. Мы сами уехали из Германии, понимая, что неизвестен был исход войны. Но что вы собираетесь делать сейчас? - Я не знаю, фру Франк, - честно призналась блондинка. - Мама, - подала голос Бел, - Ты давно говоришь, что хочешь помощницу по дому. И правда, было видно, что мать Бел и Линн слаба здоровьем и ей нужна была помощь, так как Линн работала на почте, а Бел вообще была у родителей в гостях, так как жила в Уппсале. - Не знаю, смутилась женщина. Согласиться ли на это Эмма? - Я не против, - схватилась за это предложение Шван, понимая, что это огромная удача. – Я уже работала помощницей у жены офицера вермахта. Рука Линн уже совсем задрала подол её платья и Бел с фру Франк не видели этого только потому, что сидели по другую сторону стола. А блондинке очень сложно приходилось сохранять хладнокровие, хотя пальчики Линн уже подобрались к поясу для чулок и скользнули чуть внутрь. А ещё жутко хотелось курить. Но лишь спустя ещё минут пять фру Франк сказала, что хочет немного отдохнуть. Бел сказала, что займётся мытьём посуды и Эмма, смущённо спросила, может ли она покурить. Линн увлекла её на задний дворик их дома, который, как и сам дом, оказался очень уютным. Как только они скрылись от посторонних глаз, девушка попыталась тут же прижать Шван к стене на что получила ухмылку. Молодая женщина покачала головой и, усмехнувшись сказала: - Ничего не выйдет, фрёкен Франк, - блондинка резко поменяла положение и прижав девушку к стене, раздвинула коленом её ноги. – Не так быстро, детка. - Даже так? – удивлённо пробормотала Линн. – Я думала, что ты снизу… - Не суди по обложке, милая, - Эмма оставила на её шее поцелуй и отстранившись, достала из кармана платья портсигар и спички. Прикурила. Линн тоже достала свои сигареты. Линн была не похожа ни на Лили, ни на Рути, ни на Даф. И уж точно не была похожа на Регину. Она была сама похоть и это сразу чувствовалась. Бел же, в отличии от сестры, была очень скромной девушкой. Но в данный период времени Эмме было на это плевать. С Дафной в последнее время они были не так близки. А её тело требовало секса. А тут очень неожиданно подвернулась Линн, молодая, сексуальная и охочая до плотских утех. Почему она должна была сопротивляться? Периодически, между затяжками, молодая женщина целовала Линн, ласкала её грудь и легонько массировала своим коленом между ног девушки. Когда они докурили, Линн прошептала: - Я пойду первая, что бы дурочка ничего не заподозрила, - она кивнула в сторону дома, намекая на сестру. – Дверь моей комнаты будет приоткрыта. Я жду. И девушка ушла. Эмма позволила себе выкурить ещё одну сигарету. Хотелось пива, но это позже. Сейчас её ждала Линн. Генри уже было восемь. Ей пришлось сменить работу, так как хозяин кафе однажды прижал её к стенке и сказал, что если она хочет работать и дальше, то придётся оказывать ему определённые услуги. Ей пришлось согласиться. На время. Сын ходил в школу. - Ты же всё понимаешь, Миллс? – мужчина провёл рукой по бедру девушки. - Мистер Харрисон? – пробормотала Реджина. Она попыталась вывернуться, но ничего не вышло. - Я подниму тебе зарплату на один фунт, - прошептал тот, пытаясь поцеловать брюнетку в шею. Но здесь была не Германия. Здесь она могла постоять за себя без страха угодить в тюрьму. Миллс всё же сумела оттолкнуть мужчину и усмехнувшись, сказать: - Я лучше уволюсь, мистер Харрисон. - И куда ты пойдёшь? В стране безработица, ты должна мне ноги целовать за то, что я взял тебя на работу! Реджина застыла. Харрисон был прав. Если она решит сейчас уволиться, неизвестно, когда она сможет снова найти работу. На пособие девушка не могла претендовать. Выйти на улицу и просить милостыню? Снова притворяться подростком и продавать газеты она уже не могла. Было видно, что она не мужчина. Даже притворяясь в Берлине она прокололась. Кто-то тоже мог увидеть в безусом пареньке не того, за кого он себя выдаёт. И она позволила мистеру Харрисону воспользоваться ею. Ради Генри. Эмма вошла в комнату Линн. Та лежала совершенно обнажённая в кровати. Шван закрыла дверь и улыбнулась. Всё-таки ей нравился такой расклад. Гензель оправил на себе форму СС. Всё-таки, это было неплохо. Он вступил в партию, получил должность надзирателя в Дахау. У него было очень даже неплохое жалование. Он мог позволить себе покупать более хорошие сигареты, у него была просторная комната в служебном бараке. Он знал, что некоторые женщины в концентрационном лагере готовы были стать шлюхами ради лучшей жизни. Питание. Ох, как же ему осточертела эта тушёная капуста и суррогат кофе! Хауффман послюнявил волосы и пригладил висок. С новой стрижкой он выглядел великолепно! У заключённых был обед. Он вошёл в столовую и поприветствовал других надзирателей. Он только-только заступил на службу, и все были уже в курсе. Засунув большие пальцы рук в ремень, он осмотрел обедающих и усмехнулся. - Чё, как? – спросил он охрану. – Я на счёт бабёнок. - Братишка, - усмехнулся один парень. – С бабами тут отлично, - и он слегка дёрнул своим тазом, сымитировав половой акт и пошловато ухмыльнулся. И тут глаза Гензеля встретились с глазами, в которые он когда-то давно влюбился. И эти глаза смотрели на него с такой лютой ненавистью, что Гензель готов был испариться. Но он быстро взял себя в руки и нацепил на лицо холодную усмешку. - Значит это был ты, - усмехнулась Марика. Они находились в комнате Гензеля. После обеда он привёл бывшую свою девушку к себе. - Да, - просто ответил он. – Я хочу жить. И я понял, что лучше буду сотрудничать, чем подохну! Марика… Ты же тоже хочешь жить? Ответом был презрительный взгляд. - Не смотри на меня так. Если хочешь жить, стань моей. У тебя будет лучше еда. Может, даже комната, - он подошёл к девушке и положил ей руку на щёку. Марика усмехнулась и дёрнулась, пытаясь сбросить руку. - Ты предал всё, за что мы боролись, Гензель. Я думала, что ты будешь с нами до конца. - Марика… Все хотят жить. Да, я не люблю режим, но… Нужно уметь подстраиваться под реалии жизни. Пойми. Если ты захочешь… - Иди ты на хуй, Гензель! Парень поднял руку и отвесил бывшей своей любимой девушке пощёчину. - Ты же можешь иметь всё! – крикнул он, положив руку на её горло и чуть сжав. - Я хочу, чтобы Германия была свободна от тирании Гитлера! - выкрикнула Марика. - Дура! - Хауффман с силой толкнул девушку, и та упала на узкую койку. Парень взял со стола бутылку шнапса и сделал несколько внушительных глотков. – Какая же ты дура! Ты же здесь подохнешь! - Лучше подохнуть, чем пресмыкаться как ты, - выплюнула девушка. Гензель поставил бутылку обратно на стол и навис над Марикой…