Однажды в Берлине

- Я хочу пойти работать. - Зачем, Джина? – недоумённо спросил Грэм. – У меня неплохая пенсия, и я устроился в полицию. Тебе нужны деньги? Я дам их тебе. - За что? За постель? – усмехнулась Реджина. - Я не хочу чувствовать себя проституткой, мистер Хамберт. Я вам очень благодарна, но… - Погоди… - Грэм поднял руку, прося брюнетку замолчать. – Не нужно так плохо думать обо мне. Я думал нанять домработницу. Но если ты чувствуешь себя обязанной мне, то лучше ты будешь заниматься домашними делами. Что скажешь? Реджина вздохнула. Она и без этого уже обстирывала Хамберта и готовила в этом доме. А теперь мужчина предлагал ей за это деньги. Генри было уже десять. И он был не по годам умным мальчиком. Он понимал, что-то то не так в отношениях его мамы и мистера Хамберта, но боялся спросить. По ночам, когда он ложился спать в своей комнате, он обнимал мишку, подаренного Эммой и мечтал, что блондинка их рано или поздно найдёт. Это произойдёт каким-то волшебным образом. Ведь она не знает, где они сейчас, а мама не сказала Рути, куда они направляются. Март 1955 год. Бут вошёл в кафе и сразу его увидел. Последний раз они виделись до войны, но Нолан почти не изменился. У него лишь появились морщины и посеребрились виски. Дэвид тоже узнал Бута и помахал ему рукой. Мужчины обнялись. Пару месяцев назад, примерно после нового года, Август в книжном магазине наткнулся на книжку «Реальные истории, рассказанные реальными людьми» за авторством Дэвида Нолана. Он вспомнил, что так звали его друга с которым он учился в последних классах школы. Но потом их пути разошлись. Бут помнил, что мечтой Дэвида, как и его было писательство. Только Нолан хотел быть журналистом, в отличии от Августа. Одной из героинь книжки была Реджина Миллс. Но судя по интервью, что провёл с ней Нолан, Бут вдруг понял, что он знает эту женщину. Не лично, по дневнику. И он помнил, что однажды столкнулся с ней после войны. И по иронии судьбы познакомился лично с её сыном. По адресу редакции мужчина вышел на Дэвида и вот они сидят и пьют эль в пабе Лондона. - Значит ты воевал? Август вздохнул и отпил хмельной напиток. - Я познакомился с Реджиной во время войны. В Берлине, - вдруг сказал Август. – Мой рядовой наткнулся на её дневник в одном из разрушенных домов. Ты даже не знаешь, что она пережила. Всё что она рассказала, это только верхушка айсберга всей её жизни. - Интересно, что с ней стало? Последний раз, когда я с ней общался, она собиралась покинуть Эдинбург с каким-то отставным военным. Реджина читала газету, Генри уже доделал домашнюю работу и читал книжку. Они уже поужинали и теперь наслаждались редкими минутами вместе. Можно было представить, что нет никакого Грэма Хамберта, а есть только они двое. Из радиоприёмника лился лёгкий джаз. Мистер Хамберт работал почти каждый день, возвращаясь домой чаще всего уже после восьми вечера. Вряд ли после работы он сразу шёл домой, так как чаще всего, когда он возвращался, мужчина был немного подшофе. Вот и сегодня, входная дверь открылась, когда на часах было уже начало девятого вечера. Реджина, ничего не говоря, свернула газету и посмотрев на сына, улыбнувшись сказала: - Милый, пора спать. Мальчик кивнул. Он закрыл книжку и подошёл к маме. Миллс обняла сына и поцеловав его в щёку, прошептала: - Спокойной ночи. Это был своеобразный ритуал. - Спокойной, - прошептал Генри и пошёл в свою комнату. А Миллс пошла разогревать ужин. Через несколько минут перед Хамбертом стояла тарелка с картофельным пюре с подливкой и бараньими потрохами. Всё время, пока мужчина ел, Миллс стояла за его спиной. Когда он доел, женщина убрала тарелку и почти сразу перед ним оказалась бутылочка с тёмным элем и пепельница. - Стой, - вдруг приказал Хамберт, когда Реджина было хотела уйти. Пиво и сигарету он всегда принимал в одиночестве. Брюнетка встала. Грэм прикурил и выдохнув дым, глотнул пиво. Она почувствовала его руку у себя на коленке. – Расскажи о себе. Я же ничего, по идее о тебе не знаю, - его пальцы слегка ласкали внутреннюю поверхность бедра. - Что вы хотите знать, мистер Хамберт? – отрешённым голосом спросила Миллс. - Всё. Откуда ты. Кто отец Генри, - его рука медленно поднималась выше. – Ты – не британка. Я знаю. - Зачем вам это, мистер Хамберт? Мужчина выдохнул дым чуть в сторону от лица Реджины и сделал глоток эля. - Мне просто любопытно. Ты была замужем? - Нет, - закрыв глаза ответила брюнетка. – У Генри нет отца. Это всё, что я могу сказать. Хамберт встал со стула и, развернув женщину, прижал её к столу. Реджина почувствовала, как начинает набухать его плоть. Грэм снова затянулся, выдохнул дым и глотнул пиво. Свободной рукой он заставил Миллс раздвинуть её ноги чуть шире. Его рука опустилась на женскую грудь и сжала. Как бы эмоционально ей ни были безразличны прикосновения мужчины, тело женщины реагировало на ласки. Рука мужчины сквозь блузку ласкала одну грудь брюнетки, а губами он целовал другую. Лишь преграда бюстгальтера мешала ему почувствовать плоть. Член его совсем набух и требовал разрядки. Мужчина оторвался от женской груди и засунув руку в карман, достал презерватив и показав его Реджине, вложил его ей в руку. Она не показала своего удивления. Несколько кондомов всегда лежали в прикроватной тумбочке, но то, что мужчина носит их с собой, Реджина не знала. Да и что с того? Миллс расстегнула брюки Хамберта и, сняв их вместе с его трусами, надела на его член резинку. Её тело реагировало, но при этом женщина не испытывала никаких эмоций. Сидя на столе, оплетя бёдра мужчины ногами, Реджина закрыла глаза. Она вдруг ясно представила перед своим внутренним взором Эмму. Тот раз, когда она первый раз взяла её и с её губ вдруг сорвался стон. Стон наслаждения. Она застонала и неожиданно почувствовала, как член Хамберта вошёл в неё ещё глубже. Обняв мужчину за шею, брюнетка чувствовала толчки внутри себя. И да… Как бы ни хотела она это признавать, её телу это доставляло удовольствие. … Грэм выкинул презерватив в ведро. Застегнув брюки, взял Миллс за руку и повёл в спальню. Миллс, закрыв глаза, позволила Хамберту снова овладеть ею, когда всё закончилось, мужчина скатился с неё и пробормотал: - Мне нужна жена, Джина. - Нет, - просто ответила брюнетка через какое-то время. Она не собиралась выходить замуж. Ни за Хамберта, ни за кого-либо другого. - Почему? - Мистер Хамберт, я не выйду за вас замуж. - Жаль, - пробормотал мужчина, сгребая женщину, - Ты была бы идеальной женой. Конечно, это было не то, что женщина пережила, когда ей было пятнадцать, и не то, что творили с ней фон Гинсбург и Лохмер. Но всё же Миллс чувствовала, что её в очередной раз опускают. И ей приходилось терпеть это из-за Генри. Смогла бы она устроиться куда-нибудь на работу? Вряд ли. В стране была безработица. И даже бы если она нашла что-нибудь, ей платили бы сущие гроши. А мистер Хамберт платил. И платил неплохо, что она уже подумывала начать откладывать деньги. Рано или поздно эти деньги могут помочь ей и Генри уйти и начать свою новую жизнь. А сейчас… Сейчас ей нужно было выживать. Женщина почувствовала, как пальцы мужчины вошли в неё и надавив на клитор, начали его пощипывать. Она чувствовала, как снова начал набухать член Хамберта. Он повернул женщину к себе и посмотрел её в глаза. - Если ты выйдешь за меня замуж, Генри будет учиться Королевской Военной Академии. Реджина снова покачала головой. - Нет, простите, мистер Хамберт, но я уже сказала, что не выйду за вас замуж. Мужчина вынул пальцы из лона Миллс и, приподнявшись на подушках, взглядом показал Миллс на свой член, который стоял. Он ещё чуть выше приподнялся на подушках и взяв Реджину за волосы, притянул к себе, опустив её голову. Нет, он не любил женщину. Да и вообще не верил в любовь. Но жениться нужно было. Ему нужен был наследник, как и любому мужчине. И Миллс могла ему его дать. Женщина была красива, умна. У неё уже был хороший и здоровый ребёнок. А значит она могла выносить ещё детей. Но почему она не хотела выходить замуж? Любой женщине нужен мужчина. Хамберт закатил глаза. Его рука держала брюнетку за волосы, пока та делала ему минет. Он ненавидел презервативы. Но не хотел опорочить женщину, наградив её внебрачным ребёнком. И если бы та вдруг ответила ему согласием, то ему уже не пришлось бы их использовать. Но Миллс как на зло не собиралась замуж, а принуждать женщину он не хотел. Эмма сидела в своей комнате и смотрела на адрес типографии. Она находилась в Эдинбурге. Ей нужно было как-то поехать в Великобританию, но в данный момент это было сложно. Когда же наконец закончится эта грёбаная война? Когда, наконец, Гитлер понесёт заслуженное наказание? Она почувствовала, что в её спальню вошла Линн. Кристен спала. Эмма вложила рисунок Регины в книжку и положила в выдвижной ящик стола и обернувшись улыбнулась, поманив девушку к себе. Когда та села к ней на колени, Шван услышала: - Завтра к нам на обед придёт Оскар. Я хочу, чтобы он познакомился с моими родителями. - Ты его любишь? - задумчиво спросила блондинка, играя волосами Линн. Та пожала плечами. - Неверное. Оскар хорошая партия. И мне с ним хорошо. Мне и с тобой хорошо, - Франк склонилась над Эммой и поцеловала женщину. Та ответила на поцелуй. - Когда ты выйдешь замуж, то между нами будет всё кончено, - Шван потянула девушку за волосы и положила ей руку на грудь. - Я не собираюсь порочить твою честь. Но пока ты ещё даже не помолвлена и значит я имею право. Пойдём в твою комнату. Пока Эмма ласкала Линн, она заставила себя забыть про Регину. Она сняла с девушки блузку и приподняв чашечки бюстгальтера схватила губами один из розовых сосков. Живя в Швеции, Эмма уже могла позволить себе ходить в брюках. Конечно, это был не тот стиль, который она носила, притворяясь молодым человеком, но всё-таки это был брюки. - Кстати, примерно через год или два после войны меня вдруг нашла Эмма Шван. Август с удивлением посмотрел на друга. - Правда на тот момент её звали Эмма Свон. Она разыскивала Реджину. Но вот к сожалению, я не смог ей помочь. Я не знаю, куда она уехала. - А знаешь, они ведь нашли друг друга. Последние сводки с фронта не радовали Гензеля. Ему становилось страшно. Перевестись в гестапо ему не удалось, но он дослужился до звания унтерштурмфюрер (прим. Высшее звание унтер-офицера СС ). Как только Марика родила, женщина поняла, что лишилась своего ребёнка. Да, она на время переселилась в комнату Гензеля, чтобы следить за малышкой и кормить её. Но скоро это кончится и что будет дальше с ней, она знала. Скорее всего от неё избавятся, как и от Гретель. Первое время сестра Гензеля была проституткой. Но психика девушки не выдержала того, что в день ей приходилось обслуживать от тридцати заключённых в день, а то и больше. Когда стало понятно, что Хауффман сошла с ума, её направили к доктору Рашеру, где тот начал проделывать над ней свои жуткие эксперименты. Женщина не обмолвилась, даже будучи безумной, что в числе сотрудников концентрационного лагеря был её брат. А быть может, она просто сымитировала своё безумство, чтобы поскорее уйти из жизни? Гретель Хауффман была одной из тех, на ком доктор Зигмунд Рашер проводил свои эксперименты по свёртыванию крови. Перед тем как умереть, у Гретель была ампутирована рука, причём безо всякой анестезии. Перед этим женщину заставили выпить какую-то таблетку, которая, якобы, поможет свернуться крови, и она избежит кровопотери. Но Гретель умерла и её тело отправили в крематорий. Вечером того дня Гензель напился вусмерть. Он смотрел на Марику, которая кормила в это время Клару и пил шнапс. - Если бы ты, блять, захотела, - пробормотал мужчина заплетающимся голосом. - Ты идиот, Гензель, - усмехнулась она. – Эмма была права. - Молчи, женщина! – крикнул Гензель. От его крика заплакала малышка и Гретель лишь укоризненно посмотрела на него, пытаясь успокоить дочку. – Если будешь мне перечить, отправишься в газовую камеру. - Я и так скоро туда пойду, - в смешке Гретель была безысходность. Можешь отдать приказ хоть сейчас. - Вот уж нет. Ты пока нужна. Гензель плотоядно смотрел на обнажённую грудь, которую сосала успокоившаяся Клара. - Как только моя дочь не будет в тебе нуждаться… На что получил полный презрения взгляд.