начало октября, воскресенье — утро после суточной эстафеты
— Мхм… Хината еле продрал глаза, просыпаясь. В груди все еще теплилась тяжесть от усталости, так что он зажмурился, зарываясь носом обратно в подушку. Луч утреннего солнца мешал провалиться обратно в сон и рисковал разбудить окончательно. Пульс бил вяло, боль в сердце казалась едва заметной, когда он восстанавливал в памяти еще свежие воспоминания о том, что было всего лишь несколько часов назад. Холодно и влажно, опухшие от слез глаза. Но, может, это все было сном, потому что сейчас ему тепло и комфортно. Он лежал, уютно укутавшись в одеяло, — Шое в безопасности от любых кошмаров, которые только могло родить его сердце, побитое безответной любовью. Он не может вспомнить последний раз, когда чувствовал себя так хорошо, будучи одновременно с этим настолько уставшим — ему без разницы, что уже утро, без разницы, что тело ноет так, будто его автобус переехал. Ему плевать, потому что в общем и целом на данный момент он был доволен настоящим. Хината постарался укутаться плотнее в это тепло и расслабился в спальнике, мягко вздохнув и проваливаясь обратно в сон.***
Осознание того, что что-то не так, буквально прострелило его, выталкивая из дремоты, — он вывалился из нее медленно, лениво. В голове все перемешалось, тело оставалось вялым, а сам Шое быстро заморгал из-за мягкого оранжевого свечения… подождите, что? Оранжевого? Моя комната не оранжевая. Погодите. Все органы чувств со скрипом включились в работу, все еще туго переваривая остатки сна, мелькающие белыми вспышками, но при этом возвращая его обратно в палатку, в которой он на данный момент был вместе с тремя своими сокомандниками. Двое все еще мирно спали, он их видел неподалеку, а вот третий… Это не его кровать. Подождите-ка. Он закрыл глаза, осознавая происходящее. Это не был сон. Он и правда недавно плакал. Что-то случилось… Но тогда… Понимание пришло не сразу. Хината замер, перестав дышать. Открыл сначала один глаз, потом второй. Он лежал на боку, в панике уперев взгляд в затылок Ямагучи — тот лежал в нескольких шагах от него. Шое попытался вытащить ногу или руку из спального мешка, и у него даже получилось немного двинуться вперед, прорываясь к свободе, но что вообще его потуги по сравнению с чужой крепкой хваткой? Шое снова начал ерзать, и его дернули назад, прижимая вплотную к теплому телу. Он отвернул голову в сторону и тихо, коротко выдохнул в подушку, когда Кагеяма на секунду усилил хватку и вздохнул прямо в шею Хинаты. Он на все сто процентов уверен, что сейчас откинется. Это не может на самом деле происходить. Хорошо, может быть, то, что он проснулся в объятьях парня, которого любит, — само по себе не так уж и плохо, но Хината все еще буквально чувствовал высохшие слезы на щеках. Если бы этот самый парень не швырнул его со всей дури на пол второй раз за этот месяц несколько часов назад, то сама ситуация была бы куда приятнее. А так она ощущалась как самая жестокая пытка из всех, что он вообще мог представить. Кагеяма был бы в ужасе, проснись он в обнимку с Хинатой, и тот это знал, из-за чего его живот скручивало от боли и страха. Ему нужно как-то выбраться. Единственный звук, который слышал Шое, — это его собственное безумное сердцебиение. А еще мягкое дыхание Кагеямы позади. Тобио определенно спал (ну, конечно, спал, он бы не лежал в таком положении, если бы не спал), так что, может быть, получится… …если бы он мог просто… подвинуться …немного… Вот так. …осторожно… …почти… Черт. Теперь его руки были свободны и он лежал на спине, но это особенно не помогло — сейчас Хината воочию видел, насколько близко они находились друг от друга, да и рука Кагеямы все еще была закинута на грудную клетку Шое, и тот уже начал подозревать, что он не вдохнул ни разу за эти десять минут, потому что мысли уже начали расплываться от недостатка кислорода. Он подавился от нехватки воздуха, и подавился слишком громко — дышать получалось только редко и поверхностно. Хината зажмурился и закрыл лицо руками в ожидании неизбежного потока ругательств в его сторону. Вообще, он не был уверен, что сможет жить дальше после того, как его снова швырнут на пол. Это ведь даже не его вина! Но Кагеяма не проснулся. Нет, он даже вроде как мирно вздохнул, упираясь подбородком в плечо Шое. о ГОСПОДИ, этого просто не может происходить Он вспотел. Хината и правда пытался найти какой-нибудь выход из ситуации, широко распахнутыми глазами в отчаянии оглядывая палатку. Все расплывалось, цвета были туманными и нечеткими, свет странный, как если бы это… Подождите. Что-то здесь не так. Да в какой вообще сумасшедшей параллельной вселенной это может происходить? Это не может происходить на самом деле. И это не происходит. Он слышал раньше об осознанных сновидениях, но сам никогда ничего такого не испытывал. Так что если… Хината почти посмеялся над самим собой. Конечно, это не происходит по-настоящему! Очевидно, что это плод его воображения, рожденный глубинами его подсознания — это выползло оттуда, где прячутся все тайные желания. Вполне логично звучит, потому что он пошел спать расстроенным, и мозг постарался как-то компенсировать эмоциональные потери (пускай и весьма мазохистским образом). Шое поморщился, потому что, черт, его подсознательные желания какие-то скучноватые. Но хотя осознанная часть всего этого, тем не менее… Ну да, может это именно тот момент, где подключается тот самый «осознанный» аспект подобных сновидений. Именно в этом и заключается весь их концепт. Как-то так. Хината сглотнул, закрывая рот рукой. Кагеяма все еще был рядом. Поджав ноги и уперев их в Шое, закинув на него руку. Только это все не по-настоящему. И вот это «не по-настоящему» значит, что Хината может делать все, что только захочет, без всяких последствий. Так ведь? Интересно… Хината медленно выдохнул и рискнул слегка повернуть голову. Лицо Кагеямы было так близко, во сне оно казалось мирным и расслабленным. Темные ресницы были опущены, а идеальные скулы выделялись в теплом свете внутри палатки. Вид спящего Кагеямы всегда был чем-то, что заставляло сердце Хинаты таять. Он провел, ох, так много часов, думая о том, каково это — просыпаться рядом с Тобио после ночи всяческих активностей, фантазии о которых едва ли на чем-то можно было бы детально основать. Эхо робко прошептанных признаний ласкало его, разрывая всю туманную бессмысленность сна, его будто бы будили нежные касания кожа к коже, касания мягких губ, трепещущая нежность. Просыпайся он рядом - он бы открывал глаза неуверенно, в страхе, что такие моменты коротки, что его встретят взглядом, полным сожаления или даже хуже, взглядом пустым и безэмоциональным, но так же он бы упивался осознанием того, что все эти страхи абсолютно бессмысленны. Во всех своих мечтах он открывал глаза, а Кагеяма поглядывал на него сонно и осторожно. Но улыбаясь так, как умел только он. О господи, если бы только. Но Хината действительно даже предположить не может, что хочет сделать прямо сейчас, что он в принципе может сделать, пока возможность не ускользнула. То, что он каким-то чудом полностью себя контролирует во сне, — это настоящий дар, тем более если он во сне с Кагеямой, где можно делать буквально все, что только вздумается с настоящего момента и вплоть до той секунды, когда он проснется в холоде на полу палатки, и проснется опять грустным (а это может случиться очень скоро, так что лучше бы ему, блин, поторапливаться). Сердце скрутило судорогой от воспоминаний о прошедшей ночи, так что Хинате пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от этого ощущения. Но это небольшое дерганное движение — единственное шевеление, на которое он вообще был способен. Все, что он хотел делать на данный момент — лежать с Кагеямой, наслаждаться его теплом и- Ой, да ладно. Медленно и осторожно, настолько тихо, насколько вообще возможно было, он поерзал немного и лег на бок, лицом к лицу со спящим сокомандником, из-за чего одеяло сползло до самых бедер, а футболка задралась над животом. Рука Кагеямы тоже сдвинулась (к счастью, к несчастью?). Взгляд широко распахнутых карих глаз метнулся туда, где мягкая кожа руки Кагеямы прикасалась к самому низу его грудной клетки. Запястье лежало на талии. Сама ладонь безвольно свисала со спины. Каждый вдох Хинаты — а дыхание его ускорялось — провоцировал легкое прикосновение подушечек чужих пальцев к чувствительной коже поясницы Шое. От такого прикосновения было достаточно щекотно. И его было достаточно, чтобы Хината завелся. Он вздрогнул, все еще чувствуя страх. Шое хотел прошептать «еще», но не сделал этого. Он зажмурился. Его трясущаяся правая рука двинулась к талии — раздвинутые пальцы скользнули по коже Кагеямы, к его запястью, пока, наконец, не ухватили его за пальцы. Медленно втянув воздух губами, Хината надавил на чужую теплую ладонь, прижимая ее вплотную к своей оголенной коже. Все его силы моральные ушли на то, чтобы не застонать в голос от того, как пальцы Кагеямы рефлекторно согнулись в хватке, впиваясь в его спину. Впрочем, стоит подумать над тем, почему он до сих пор не издал ни звука, хотя и хотел, почему, если это все не на самом деле происходит? Есть что-то волнительное в риске быть пойманным, даже в его собственном воображении, так что он действует по принципу «будь что будет», потому что это так приятно. Он толкается бедрами назад, прижимаясь плотнее к чужой большой ладони, чтобы лучше чувствовать ее прикосновение к своей спине и иметь возможность поднять колени выше и упереть их в ноги Тобио. Глаза Хинаты распахнулись на мягкое бурчание во сне. Он скользнул пальцами обратно к запястью Кагеямы, к предплечью, а потом он и вовсе убрал ладонь, чтобы подпереть ею щеку. Приятно чувствовать, как Тобио прижимает к нему руку, дух захватывает от языка, скользнувшего между его губами. Хината облизнул свои собственные. Кагеяма красивый. Он знает это. Он всегда это знал. Вблизи, особенно настолько близко, он такого уровня великолепия, который Хинате уже тяжело описать словами. Он снова напоминает себе, что это все нереально, и что в реальной жизни ни один человек не может выглядеть так потрясающе. А это еще что? Сонный взгляд Хинаты фокусируется на следах под чужой нижней губой. Он моргает, вытаскивая все еще дрожащую ладонь из-под щеки. Красные отметины, настолько небольшие, насколько вообще возможно, но они там есть. Что это, кровь? У него шла кровь? Что он- НЕ ТРОГАЙ. Хината одернул руку, ну потому что, да, возможно ему не стоит трогать свежие раны во сне своими грязными воображаемыми руками. Он не особо много знает о занесении инфекции во сне (это максимально тупо, но он ничего не может с этим поделать) — несмотря на то, в каком пласте реальности он находится, Шое не хочет навредить Кагеяме. Тем более таким образом. Он нахмурился, смотря на следы. Нет, следы? Следы от зубов? Кагеяма так сильно кусал губы? Идиот. Ну, нет, по факту Кагеяма ничего такого не делал, потому что это лишь сон. Может, в прошлом сне Хината кусал его. Или ударил. В любом случае, это все неважно. Несмотря на то, что это все было только в его воображении, он не мог выровнять дыхание. Быть так близко к человеку, которого любишь, — адский крышеснос. Каждый момент, каждый выдох и дрожащий вдох — это шанс и риск. Он пользуется этим, снова поднимает руку к чужому лицу, игнорируя загадочные следы и проводя пальцами над гладкой щекой, едва касаясь ее. Где-то глубоко в мыслях Хината задается вопросом, почему решил сделать именно это, а не ту из сотни других штук, которые он мог провернуть. Которые он хотел сделать. Которые, господи, он так до отчаянного сильно хотел. Но сейчас… и этого достаточно. Ему правда хватало и этого, потому что он был влюблен. И, ого — ого — Хината никогда раньше не замечал этой детали, но теперь, в утреннем свете ее вполне можно было разглядеть. Шое невольно предположил, знает ли вообще об этом сам Тобио. Тот явно не относился к тому типу людей, которые тщательно изучают свое отражение в зеркале, а без такого об этой мелочи и не узнаешь, тут нужно пялить на его лицо бесконечное количество часов. Хината уверен, что больше никто в принципе об этом не знает. Он разглядывает тусклую, до ошеломительного незаметную россыпь веснушек на чужом лице. Какое-то время он полностью охвачен благоговением, водя взгляд за кончиком пальца от одной аккуратной отметины под длинными темными ресницами к другой. Возможность видеть их и трогать, даже если это все — всего лишь плод его воображения, заставляет Хинату чувствовать себя особенным, как если бы эти веснушки были только для него. Что-то вроде гордости бурчало под его кожей. Это его веснушки. Даже если только в этот конкретный момент, даже если это все никак не связано с реальностью. Хоть какая-то часть Кагеямы существует исключительно для Хинаты, чтобы тот мог по-особенному ценить ее и беречь. Будто Кагеяма вообще мог стать еще прекраснее. Он провел еще несколько секунд, утопая в нежных прикосновениях к коже в тех местах, где солнце оставило на ней свои отметины, все еще туманно размышляя о том, почему из всего, что только можно было придумать, его мозг родил именно такую до странного специфическую деталь. Не то что у него раньше был заскок по веснушкам, да и около Ямагучи он в последнее время не так много вертелся, чтобы какие-то его черты настолько отпечатались в подсознании. Впрочем, без разницы, если именно так и работают сны. Это, конечно, не похоже на то, что он знает от поверхностного изучения Ямагучи, но… Его пальцы замирают. Погодите-ка. Почему… Почему мне вообще это снится. …секундочку. В ту секунду, когда карие глаза начали постепенно расширяться в ужасе, веки Кагеямы, подрагивая, поднялись. Хината отдернул руку так, как если бы коснулся огня. Сонные глаза Кагеямы фокусировались на нем, моргнули пару раз, чтобы изображение было не таким расплывчатым. Или, может, чтобы дать себе пару секунд на осознание ситуации и понимание того, почему Хината в сантиметрах от его лица. Шое, по крайней мере, подумал только о втором варианте. — КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! Испуг на лице только что проснувшегося Кагеямы помог Хинате осознать, что этот вопль сорвался с его собственных губ. Он попытался отпихнуть Тобио от себя, но ноги запутались в одеяле, так что пока он дергался, перекрутил его еще больше, чем отодвинулся от Кагеямы, который и сам смотрел на него в панике, широко распахнув глаза, потому что ну кто бы на его месте так не выглядел после столь резкого пробуждения? Первый инстинкт, щелкнувший в голове Тобио, — усилить хватку вокруг чужой талии в странной попытке утихомирить истерику Хинаты, но он почти сразу отпустил руки, резко садясь и поднимая ладони в откровенном жесте — он запутался и сдается. И это все как раз перед тем, как закрыть уши руками, будто крик Хинаты только сейчас до них добрался. — Блять, да что с тобой не так?! — крикнул Кагеяма в ответ, будучи все еще сбитым с толку после сна. — Что происходит? — Ямагучи сел, устало потирая лицо. — Что у вас там случилось? — Какого хера? — проворчал Тсукишима, надевая очки. Он немного оживился, когда понял, где источник всего переполоха. — Он меня лапает во сне! — Хината взорвался в бешеных обвинениях, наконец вытащив ноги из спального мешка одним последним пинком. Он попытался вскочить на ноги, но вокруг его щиколоток была закручена толстовка Кагеямы, так что он снова свалился на Тобио, перевернулся и заерзал на месте, снова распутывая ноги. — А это что еще за херня?! — Шое схватил верхнюю одежду и безумно затряс ею перед лицом сокомандника. Кагеяма глянул на толстовку, а потом на Хинату, который сидел на коленях, тяжело дыша. Он медленно уронил руки, отдирая их от головы. Шое пытался изобразить злость, но он сам был уверен, что практически кожей излучал состояние предсмертного ужаса. Но то, что этот страх отражался в глазах напротив, путало его. Почему Тобио выглядел таким напуганным? — Что? — почти подавился Кагеяма, побледнев и широко распахнув глаза. Хината оглянулся на двух других сокомандников в палатке, которые уже успели окончательно проснуться и теперь пялились на него. Он сглотнул, проталкивая сердце обратно в грудную клетку. — Э-это твое, да? — продолжил Шое, пытаясь выглядеть как минимум угрожающе, хотя из тех ассоциаций что лично у него появились к этой ситуации был, например, прихуевший котенок, презрительно смотрящий на пантеру, не более. — Нет, другое, — прошептал Кагеяма. — Что… Что ты только что сказал? — Что ты, ну… Вау. А вот этого действительного не стоило говорить. Лучше бы ему было просто стыдно, или он бы иронично обыграл это, чтобы ему было стыдно позже, но нет, он не настолько везучий. Теперь он чувствовал себя виноватым. Виноватым, а вся эта ситуация выглядела убого, потому что Кагеяма действительно забеспокоился по поводу выдвинутого ему обвинения. Судя по виду, он был беспокоен настолько, что его, кажется, сейчас могло и вырвать. Хината уронил взгляд, сжимая мокрые от пота пальцы на толстовке Кагеямы. На его лице расцветала краснота, будто под кожей все вскипало. Он попытался выровнять дыхание, но оно все равно больше походило на хрип, чем на что-либо еще. Была слышна дрожь даже в том, как он резко и громко выдохнул. — Кажется, мне просто что-то приснилось. Что-то плохое? Плохой… Кошмар приснился? — пропищал Хината. — Ты кричал. Прямо мне в лицо, — монотонно проговорил Кагеяма. — Потому что тебе приснился кошмар. — Н-ну да. — Я уже устал от этого оправдания, — тихо закончил Тобио. Хината глянул на зевающего Ямагучи, который уже определенно никаким образом не был заинтересован в том, что происходило рядом с ним, — это уже обычное для него дело. Тсукишима же, напротив, уселся, подпирая подбородок кулаком, как если бы перед ним разворачивалось целое представление. Он сидел с самодовольной ухмылкой, как последний ублюдок, кем он, собственно, и являлся. И сейчас действительно не время для того, чтобы вспоминать, как там прошлым вечером его охарактеризовал Кагеяма, потому что от любых воспоминаний об этом Хината хотел смеяться и сдохнуть от боли одновременно. Этот очкастый придурок даже открыл рот, чтобы что-то там сказать, — Хината уже был готов парировать все, что мистер саркатичная рожа умудрится выпалить. — Короче, я пошел в туалет. И с этим Кей вышел из палатки вместе с Ямагучи, который последовал за ним. Снова один на один. Хината и Кагеяма проводили их взглядами. Прошло всего несколько секунд, прежде чем Шое вскочил со вскриком «я тоже!», но до того, как он хотя бы шаг успел сделать, чужие пальцы впились в ворот его футболки, и его отбросили на спину. — Ну и какого хуя это было? — злобно прошипел Кагеяма, забираясь на Хинату и нависая над ним. — О боже, я не знаю! — ответил Хината с неподдельной агрессией, упираясь пятками в пол, чтобы как-нибудь выскользнуть из-под Тобио. Он уже знал, что позже точно будет фантазировать о тысяче и одной вариации того, как и для чего ему было бы неплохо снова оказаться в таком положении. — Я просто проснулся, а ты меня обнимал. Кажется, что если Хината продолжит отодвигаться, то Кагеяма поползет за ним, но Тобио лишь открыл рот, а потом захлопнул его. Снова открыл, но не сказал ни слова, заваливаясь назад и садясь на пол с действительно глуповатым выражением лица. — Что? — рявкнул Хината, приподнимаясь на локтях. Крохотная, но крайне заметная ухмылка каким-то чудом изогнула аккуратные губы Кагеямы, и Хинате стоило определенных усилий отодрать от них взгляд после недолгого разглядывания. — И все? Для любого другого человека такие слова были бы сигналом к тому, что можно расслабиться, и он бы расслабился, но речь шла о Кагеяме. Не те обстоятельства, чтобы расслабляться, так что этот вопрос вызвал только недоумение. — Что значит «и все»? Кагеяма закрыл лицо руками и покачал головой. Шое настороженно наблюдал за ним, ожидая ответа. И не получая его. — Что значит «и все»?! — Он повторил вопрос достаточно пронзительно, но это едва ли еще больше смутило его, когда он, пошатываясь, поднялся на ноги. Кагеяма издал короткий смешок, опуская ладони. — Ты в курсе, что ты единственный, кто может встать в полный рост в этой палатке? — Кагеяма! Тобио фыркнул и закатил глаза, снова покачивая головой. Его взгляд упал на коробку сока, которую Хината оставил с прошлого вечера в углу палатки. Кагеяма вытянул руку и схватил ее, после чего открыл, чтобы сделать медленный глоток. Он не отрывал взгляда от Хинаты, глотая и вытирая рот рукавом, а потом закрутил крышку и жестко отбросил коробку, швырнув ее прямо в грудь Шое. Тот поймал ее, подавившись воздухом. — Это значит, что ты идиот, — наконец выдал Кагеяма, уже проползая к выходу. Хината ощетинился, но не осмелился это парировать. Он молча провожал сокомандника взглядом. Но Кагеяма все же приостановился перед тем, как выйти, и, смотря себе под ноги, сделал глубокий вдох. — Прости. Мне жаль за то, что случилось прошлой ночью, — проговорил он голосом, подернутым ноткой раздражения — эту интонацию ни с чем нельзя было спутать. — Я не хотел, ну… Ты знаешь. — Он пялился вперед, в одну точку еще несколько секунд, сжав челюсти, перед тем, как вздохнуть и выйти навстречу утреннему солнцу. Хината моргнул. «Нет, я не знаю!» — он хотел прокричать, но не сделал этого. Потому что все, что он мог делать, — это тупо пялиться на коробку сока в руках.***
Утро понедельника оказалось худшим из всех. И дело не только в том, что он едва ли спал в субботнюю ночь во время эстафеты. Все, что Хината мог делать следующей ночью, так это беситься от собственного поведения в утро воскресенья. Он перебивал это короткими перерывами, во время которых разыгрывал в воображении различные вариации того, что никогда не произошло бы. Шое думал о том, как Кагеяма прижал его к земле, осмелившись нависнуть над ним, как тогда. Но вообще, ночь все еще оставалась по большей части какой-то затянутой и болезненной, полной неловкости за себя — все это осталось где-то рядом с воспоминаниями о прикосновениях пальцев Кагеямы к его спине, так что одно нельзя было вспомнить без другого. И ох уж эти гребаные веснушки. Эти пару дней он едва ли спал, так что теперь был полностью вымотан. Учитывая две бессонные ночи, Кагеяма легко выиграл его в их утренней гонке до спортзала. Хотя, хуже победы Кагеямы, был только тот факт, что у Хинаты не хватало энергии даже на то, чтобы его это хоть как-то волновало — он просто принял поражение, свалившись на спину в грязь прямо перед дверью спортзала. — Кажется, это моя пятая победа, — проговорил Кагеяма, переводя дыхание и все еще звуча при этом, как крайне самодовольная жопа. — Что там ты должен мне, газировку? Мороженое? Я забыл. — Мне без разницы, — простонал Хината, драматично вскидывая руку и закрывая ею глаза. — Все, что захочешь, только дай мне сдохнуть. — Все, что захочу, да? — все еще бездыханно проворчал Кагеяма, опираясь на дверь. — Ты уверен? Звучит опасно. Хината в ответ только захрипел. — Да что с тобой такое? — Какое из слов «дай мне сдохнуть» ты не понял? — пробормотал Шое. Он поднял голову, чтобы уставиться на руку, протянутую ему для помощи. Принял он ее снисходительно. У него не было сил даже на раздражение. — Я просто не спал нормально. Он встал и отряхнул себя от пыли. — Сколько? Год? «Ой, интересно, а чья же это вина?» — хотел сказать он, но вместо этого только нахмурился. — Ну, если брать субботу и воскресенье… — Эй, Кагеяма! — поздоровался Юу, подходя к ним с чем-то вроде смущенной улыбки на лице. Хината почти упустил то, как Кагеяма весь напрягся от упоминания воскресенья, но нет. — Эй, Х-Хината, — поприветствовал его первогодка, причем, немного мягче. Шое улыбнулся так тепло, насколько вообще было возможно, хотя он был не совсем уверен в том, насколько правильно работали мышцы его лица. — Ого, ты в порядке? — поинтересовался Юу. — Выглядишь ужасно. Ну да, не особо правильно, судя по всему. — Спасибо, Юу, — пробормотал Хината, облокачиваясь на стену рядом с дверью с другой стороны от Кагеямы. — Я не имел в виду, что ты страшный или типа того! П-прости! — выпалил покрасневший первогодка. — Ты выглядишь просто, ну… Я имею в виду, заболевшим? Может быть? Т-ты заболел? Я об этом! Хината вскинул бровь, смотря на Юу, повторяющего извинения с этим его покрасневшим лицом и слишком уж широкими и живыми глазами для столь раннего утра. — Нет, ты прав, Юу. Он выглядит как пиздец. Хината, ты выглядишь как пиздец. — Что ты делаешь здесь так рано? — спросил Шое, бросив короткий взгляд в сторону Кагеямы. Он поймал скорее то, что осталось от агрессии, предназначавшейся явно для Юу, но оскал пропал, как только первогодка повернулся к Тобио, издав короткий нервный смешок. — Кагеяма сказал, что я могу посмотреть, как вы тренируетесь. Немножко. Если ты не против, конечно, — проговорил Юу, и каждое его слово буквально перебивалось нервозностью. — Конечно, я не против, — вздохнул Хината. Внутренне его передернуло от высоких ноток чужого голоса. Он вытянул ключ из кармана. — Что тебе интересно? Передачи? Атаки? — Падения на лицо? — добавил Кагеяма. — Эм… Ага, — ответил Юу, следуя за сокомандниками в темный зал. — Ну, что-нибудь такое. Хината даже не спросил, «что-нибудь такое», что-нибудь — это что конкретно? — он слишком устал для того, чтобы его это волновало.***
Тень, когда-то известная под именем Хината Шое, ползла через кабинет, как в тумане. Этим утром он дважды просыпался от резкого крика учителя, который угрожал оставить его после уроков, если Шое уснет еще хоть раз. Будто в нем умерло всякое сострадание и он не видел, что Хинате плохо. К обеду он едва держался и не мог не ронять голову от усталости. Просто не получалось, он с этим не справлялся, так что не особо удивился, когда опять проснулся, обнаружив себя в сидячем положении у стены на заднем дворе. Хината раскинул ноги в стороны и, заснув, завалился на Кагеяму. Осознав происходящее, он резко выпрямился, втихаря утирая слюну с нижней губы и пытаясь избавиться от остатков сонливости, которая точно была видна по его взгляду. — Я все думал, сколько ты продержишься, — пробормотал Кагеяма. Он лежал, закинув голову назад и закрыв глаза. — Ты же не собираешься опять на меня кричать или типа того? — Нет. — Хината отодвинулся, чтобы между ними было пару безопасных сантиметров, и вздохнул. — Завязывай. Я просто немного переборщил, ладно? — Да что ты говоришь, — буркнул Тобио. Шое пялился на него до тех пор, пока тот не приоткрыл глаза. — Серьезно. Ты сказал это, не я. Хината разочарованно заворчал, роняя взгляд покрасневших от усталости глаз в землю. Он чувствовал себя пристыженным. Рука поднялась, он надавил немного на грудную клетку в попытке уменьшить острый спазм вины. — Полагаю, я хорошо знаю, что это такое, — сказал связующий, отворачиваясь и хватая коробку молока, чтобы громко смять ее, допивая все, что в ней осталось. — Перебарщивание и все такое. — Да что ты говоришь, — повторил Хината, зевнув, складывая руки на груди и протискивая кулак под подбородок. Когда он почувствовал руку, нежно прикасающуюся к его плечу, то понял, что снова отрубился. — Сказать им, что ты заболел? — спросил Кагеяма, когда Шое встряхнул себя, просыпаясь. — Думаю, не смертельно пропустить одну тренировку в жизни. Хината серьезно подумал над этим предложением, но в итоге покачал головой. — Опять будешь потом надо мной стебаться? — Тупица. Я в любом случае буду над тобой стебаться. Хината мягко хмыкнул, согласившись с этим. — Я уже пропускал тренировку, помнишь? — Он поднял правую руку, на которой однажды успел сломать пальцы. Кагеяма смотрел на нее с легким раздражением. — Ага. Пропустил один день. А на следующую тренировку приперся на час позже и с прихваткой. — Это была не прихватка! Тобио моргнул. — Да что мне еще оставалось делать?! — Ну да, буквально ничего другого. — И это была огнеупорная перчатка, — поправил его Хината. — Ага, а потом ты плакал на скамейке десять минут и- что? Где блять ты вообще достал ее? У тебя вообще есть дома камин?! Хината скрестил руки на груди, обиженно выпячивая губу. — Могло бы и сработать. — Нет! Это… — Кагеяма вздохнул, сдавливая пальцами переносицу. — Серьезно. Я никогда не прощу тебя, если ты травмируешься перед отборочными просто потому, что строишь из себя гордого идиота. Иди поспи. Ты выглядишь отвратительно. Хината фыркнул. — С чего ты взял, что я смогу заснуть? — Ты на мне только что заснул. «Пошли ко мне домой и посмотрим, получится ли еще раз», — почти выпалил он, но вместо этого уставился на носки собственных кроссовок, дергая ногой туда-сюда. Но потом он замер, прищуриваясь. — Ты же не хотел играть против меня, не так ли? — тихо спросил Шое. — Нет. Скорость ответа поразила Хинату. Он вздернул брови в удивлении и глянул на друга. На самом деле он ожидал какого-нибудь сомнения, попыток наотрез все отрицать, да чего угодно, но только не такой честности. — Почему нет? — Не знаю. — Лицо Кагеямы не выражало никаких эмоций. Он просто пялился на листья, опадающие на траву прямо перед ними, и моргнул, только когда ветер подхватил их, унося в сторону. — Ты не думаешь, что это странно? — Много что в этой жизни странно. Хината немного нахмурился, пытаясь следовать за взглядом Кагеямы, но тот не смотрел в какую-то определенную точку, так что это было невозможно. — Ты например, — тихо добавил Кагеяма. Когда Хината снова посмотрел на него, тот сидел, налепив на лицо одну из его косых ухмылок, которая пускала мурашки по коже Шое. Он неловко сглотнул, отворачиваясь. — Слушай сюда, — начал он, но запнулся. — Я… не странный, ясно? — Классный ответ. — Ага. — Хината развалился на стене, облокотившись на нее, и закрыл лицо руками. Он понятия не имел, почему вообще вспомнил это прямо сейчас, но слова слетели с его губ раньше, чем он получил хоть малейший шанс подумать о том, что собирается сказать. Он смутился еще до того, как открыл рот. — Классные веснушки. — Что? Хинату будто прострелило. Он качнулся вперед, пораженно сваливаясь вниз и даже не заботясь о том, что его щеки прижимаются к грязной земле. — Веснушки, — снова пробормотал он, сжевывая слова. Трава щекотала его губы. — У тебя есть веснушки. Вот это странно. И тупо. — Нет у меня- — Есть. Тишина, которая следовала за этим, навела Хинату на мысль, что, быть может, он опять заснул, так что он моргнул и рвано выдохнул, самому себе показывая, что он все еще находился в сознании. — Эй… — наконец шепнул Кагеяма, немного наклонившись и упирая ладонь в землю рядом с чужим лицом. Шое лениво сфокусировался на ней, когда другая рука связующего легла на его плечо. — Нет, правда, ты в порядке? — Вот. — Хината неуклюже ткнул пальцем прямо в обеспокоенное лицо Тобио, когда тот навис над ним. — Я их вижу. Прямо тут. — Хината, я- — Во-о-от. — Он провел кончиком пальца по переносице и щекам, акцентируя свой жест неразборчивыми тыками раз через раз, один из которых пришелся чуть выше левого глаза Кагеямы. — Хватит, — проворчал тот, хватая руку Хинаты и убирая ее от своего лица. Шое не мог сдержаться и хихикнул — этот звук проскользнул сквозь его губы, и он выдернул ладонь из чужой хватки. Его рука безвольно свалилась на землю. — Мне кажется, что ты и правда заболел, — пробормотал Кагеяма, убирая беспорядочные локоны со лба Хинаты, чтобы приложить к нему тыльную сторону ладони. — У тебя лицо красное. И ты весь горишь. — Я не заболел, — настаивал Хината, вздрагивая и уворачиваясь от чужого прикосновения. Да как он вообще смеет ударяться в такое неожиданное и внезапное беспокойство. — Подвинься, — буркнул он, пихая Кагеяму в грудь, чтобы сесть ровно. Тобио снова облокотился на стену, поджав губы и скрестив руки на груди. — Тебе лучше пойти домой. — А тебе лучше заткнуться и заниматься своими делами, — огрызнулся Хината. — Ты мое дело! Вот же мелкий засранец! Ты не можешь играть в волейбол в таком состоянии, так что только сделаешь тренировку сложнее для остальных. — О, ну конечно, ты не обо мне заботишься. Тебя волнует только то, что я «тренировку сложнее сделаю»! — Хината чувствовал, что уже начинал выходить из себя. Подумал даже убежать до того, как успеет ляпнуть что-нибудь не то, но не был на самом деле уверен, будут ли его слушаться ноги. Он даже не мог понять, почему так сильно разозлился — очевидно, что Кагеяма не это имел в виду. — Я о тебе забочусь, что, блин, с тобой не так? Ты думаешь, я хочу, чтобы ты травмировался или тебе было плохо? Ты нам нужен- — «Нам», да? Я вам нужен?! Тебе обязательно меня вот так вот, в группе меня воспринимать? Это что, освобождает от того, чтобы заботиться обо мне вне команды? Как же, блин, удобно получается! Кагеяма смотрел на него, широко распахнув глаза в недоумении. Он открыл рот, пытаясь переварить, из-за чего вообще Хината так вспылил. В конце концов он просто вскинул руки практически в отчаянии. — Да о чем ты, блять, вообще говоришь?! — Я НЕ ЗНАЮ! Я устал, я просто так устал… — Хината закрыл лицо руками, всхлипывая. — Я знаю, что мне не стоит идти на тренировку, но мне не нравится думать о том, что- — Я тоже не хочу без тебя тренироваться, — рявкнул Кагеяма, на что Шое моментально поднял голову. — Тупица. Тобио покраснел. Тем не менее, он поддерживал зрительный контакт, что явно делалось через силу. Максимально тяжелый вздох пробил тело невыспавшегося Хинаты, заставляя его уронить руки. — Ладно. Я пойду домой, — проговорил он и буквально почувствовал, как его тело благодарно расслабилось от перспективы запрыгнуть в кровать на пару часов раньше, чем обычно. — Не вздумай найти мне замену, пока меня не будет. Хината ожидал на это какого-нибудь саркастичного ответа, ну или что его по крайней мере снова дернут за волосы, но ни того, ни другого он в итоге не получил. Кагеяма все еще тупо пялился куда-то перед собой. Шое завалился обратно на стену, прижавшись к ней спиной. Они сидели в тишине, дожидаясь конца обеденного перерыва. Он даже не думал о том, что, случись что-то подобное пару месяцев назад, они уже бы дрались. А сейчас Кагеяма буквально кричал ему о своей заботе. Об этом он тоже сейчас не думал. Нет. На данный момент они просто сидели — Хината хотел быстрой и безболезненной смерти, а Кагеяма хотел… да кто вообще знает, чего он там хотел. Возможно, еще молока.