Sweet Little Sixteen

Будит его телефон. Опять. Из-за громкого звонка Блейн спешит выскочить из кровати, чтобы найти его и вырубить, не дав разбудить Курта. Немного покопавшись, мужчина находит источник ненавистного шума в кармане брюк, которые носил прошлой ночью, вибрирующий и издающий классическую мелодию айфон. Стоит наконец добраться до раздражителя, звук обрывается, но Андерсон решает лучше проверить, кому он так понадобился, и убедиться, что там нет ничего важного. Но какой там. Если бы. Звонили со стационарного телефона Купера и Себастиана, так что сомнений не остаётся. Блейн закатывает глаза, пытаясь подавить стон недовольства, и возвращается в постель, поставив на беззвучный, прежде чем положить телефон на тумбочку. Курт сразу тянется к любимому, обвивая рукой талию Блейна, а голова находит свой покой на его плече, так что Блейн без лишних раздумий раскрывает объятия. Так тепло и уютно рядом с вжавшимся в него Куртом. Юношеская грудь плавно опускается и вздымается в неизменном ритме, под фон негромкого дыхания, и каждую секунду нежные губы слегка касаются кожи Блейна, побуждая чувствовать необходимость защищать хрупкое существо в его руках. Рядом снова гудит телефон. Закатив глаза и поджав губы, Блейн берёт осточертевший предмет и нажимает красную кнопку, сбросив звонок, даже не ответив. Ни к чему портить себе утро из-за сучек с шилом в заднице, у которых нет другой цели в жизни, кроме как жаловаться на то, что он с Куртом. — Кто тебе всё наяривает? Кому-то календарь отключили за неуплату? — раздражённо ворчит Курт, имея на то полное право, и натягивает одеяло на голову, будто его тут и нет. С губ Блейна срывается тихий смешок, и Андерсон кладёт телефон обратно на тумбочку, чтобы можно было спокойно потянуть за ткань и самому нырнуть под одеяло. Там пахнет потом и голыми телами. Голый член и киска только подчёркивают то, как прижимается к нему обнажённый Курт. Когда он, поворочавшись, устраивается на боку, Курт снова кладёт голову на подушку, и мужчина купается в таком родном запахе Курта. — Купер и Себастиан. Видно, Дениз побежала доложить обо мне, и теперь они хотят сказать мне, насколько невозможны наши отношения. — Блейн вздыхает, к этому моменту зрение уже привыкло к полной темноте под одеялом. Курт медленно открывает глаза, демонстрируя печальный потускневший взгляд. Судя по морщинке на лбу и поджатому уголку губ, его терзают, несомненно, нерадужные мысли, пусть он и пытается не подавать виду. Не в силах наблюдать за этим, Блейн убирает с лица Курта прядку волос, а следом ласково кладёт руку на безупречную щёчку. — Эй. Не бери в голову. Не о чем тревожиться и нечего опасаться. Я с тобой, и мне похуй на то, что они говорят. Я просто проигнорирую их. Быть с тобой куда важнее, — заверяет его Блейн и довольно замечает, как с каждым новым словом у Курта всё больше загораются глаза. — Нельзя же игнорировать их вечно, — комментирует Курт с тяжёлым сердцем и накрывает руку Блейна поверх щеки. А в глазах до сих пор такое ожидание, будто боится, что всё это пустой трёп, который рассеется, едва им придётся встать с постели и столкнуться с реальностью. — Я разберусь с ними, когда вернусь домой. Мы уезжаем уже завтра, вот я и не хочу тратить оставшееся нам здесь время на то, чтобы орать на своего идиота-брата, который возомнил себя королём только потому, что живёт в опостылевшей американской мечте. И вот оно. У Курта приподнимаются уголки губ, и он тянется поцеловать Блейна. Когда мальчик отстраняется, на лице у него появляется ухмылка, и Блейн не уверен, что хочет знать причину этой таинственной улыбки. — Побудь пока тут, я на минутку, — заявляет Курт и щёлкает Блейна по носу, а затем садится на кровати и заворачивается в одеяло, тем самым оголяя Блейна. Поднявшись на ноги, Курт оборачивается, чтобы оценить вид Блейна, на котором нет ничего, не считая ухмылки и полувставшего члена. Пожёвывая нижнюю губу, покрасневший Курт глазеет, упиваясь каждым дюймом мужчины перед ним, и только основательно насмотревшись, отворачивается и выходит из комнаты. Вернувшись через десять минут, Курт заползает на кровать, чтобы оседлать живот Блейна. Он поправляет одеяло, чтобы наклониться и поцеловать мужчину под ним, прижимаясь к нему грудной клеткой. — Мхм, люблю быть геем, — мурлычет Блейн, скользит руками дальше по бёдрам Курта и нежно тискает зад, провоцируя Курта застонать ему в рот. Через десять минут Курт снова уходит и возвращается уже со свежеприготовленным завтраком. Обычно Блейн никогда бы не позволил есть в своей постели, если это не часть секс-забавы, но в итоге решает, что от одного раза вреда не будет. Завтра сменит бельё перед отъездом. Поэтому они завтракают в постели, Курт заставляет Андерсона пить кофе и есть шоколад вместо привычного полезного завтрака. Утро уходит на секс, обнимашки и секс по новой. Где-то к часу они встают, чтобы принять полноценный душ перед тем, как выйти на обед. Когда они заканчивают, Курт уговаривает Блейна показать Манхэттен, где они и проводят кучу времени. Они не пропускают ни один театр, и Блейн терпеливо ждёт, пока Курт разглядывает всё остекленевшим взглядом, в этот момент каждой порой источая заветные мечты. Поужинав в городе, они возвращаются в квартиру, где Курт убеждает Блейна, что надеть пижаму и посмотреть телевизор на диване — отличная идея для их последнего праздничного вечера. — Что… Хм, что случилось, Блейн? — внезапно спрашивает Курт посреди отвратительной сцены между парочкой натуралов — секс натуралов Блейна определённо сквикает. Он поворачивается к Курту, переосмысляя вопрос, но озарения не происходит. — В смысле? — В смысле, что произошло? С тобой? Как ты стал… таким? — на полном серьёзе объясняет мальчик. — «Таким»? И что за херню ты имеешь в виду? — огрызается Блейн, явно задетый тем, что Курт подразумевает, будто с ним что-то не так. Мужчина роняет пульт и игнорирует доносящиеся из телевизора непристойные стоны, наложенные на медляк 80-х. — Я имею в виду… то, как ты отключил сердце и заменил его половым влечением — почему? Ты так много можешь дать, — пытается объяснить Курт, стараясь не выходить за рамки. Однако Блейн уже сжимает челюсти, очевидно далеко не в восторге от этого внезапного вторжения в его личную жизнь. О которой никто и никогда не спрашивал. — Это не твоё дело. Ты собираешься смотреть этот тупорылый фильм или как? — отвечает Блейн и переключается на экран. К счастью, отвратная сцена уже закончилась, и ей на смену пришли бесконечные взрывы. Но становится не до спецэффектов, когда Курт садится прямо и отползает на другой конец дивана. Он забирает лежавший рядом с бедром Блейна пульт и кладёт его между колен. Теперь всё внимание Блейна приковано к Курту. — Не поступай так со мной, Блейн. Ты обещал говорить со мной, а не отмахиваться. Мы так хорошо справлялись целый день — не начинай отталкивать меня сейчас, — произносит Курт, и в глазах и интонации ясно можно прочитать мольбу, скрытую, но оттого не менее острую. — Да с чего это всё вообще? Я же здесь? Этого должно быть достаточно, что тебе ещё нужно знать? — недовольно высказывается Блейн, с глухим стуком откидываясь на подголовник. — Для меня это важно. Я хочу знать, что привело тебя к этому, — я хочу узнать тебя. Щенячьи глазки и надутые губы. У него охрененно большие щенячьи глазки на грани слёз. Сидит тут, весь такой невинный и милый, с уложенными волосами, взъерошенными от жарких поцелуев, и несколькими веснушками, которым не удаётся укрыться за румянцем. Выглядит как малыш из глупой сказки. — Жизнь была ещё той сучкой, поэтому я решил, что предпочитаю наслаждаться ею, чем ныть, и это помогло. Так тебе достаточно? Курт наваливается на него и поверженно закрывает глаза. Из-за затруднившегося дыхания грудь невероятно проступает через тонкую ткань кофты, и Блейну приходится напомнить себе, что это, наверное, не лучший момент, чтобы поклоняться телу Курта. — Я такой дурак, раз подумал, что ты и вправду попытаешься хотя бы постараться. Это, наверное, моё самое тупое заблуждение в жизни, — потухший Курт вздыхает, скатываясь к боку Блейна, но ноги так и остаются поверх ног Блейна. Мальчик рассеянно смотрит на экран, но Блейн знает, что на самом деле он ничего не замечает, слишком поглощённый невесёлыми мыслями. — Да ладно тебе, куколка. Я же стараюсь. Ради тебя я как чокнутый весь день носился по Манхэттену, — пробует помириться Блейн. У них так хорошо прошёл первый день как настоящей пары, и сейчас совсем не хочется, чтобы он заканчивался ссорой. — Я не про это! Я хочу знать тебя — я ничего о тебе не знаю, кроме того, чем ты зарабатываешь на жизнь, и что ты ведёшь себя так, будто у тебя нет сердца, но ты даже не догадываешься, насколько это не так, и когда тебе было восемь лет, ты выиграл шоу талантов, исполнив Tracks Of My Tears, — безнадёжно бормочет Курт. — Погоди, а эту хренотень ты откуда знаешь? Я ничего такого не рассказывал — да я и сам толком не помнил, — прерывает шокированный Блейн. С каких это пор Курт знает про его детство? Особенно эту часть детства; он никому не говорил об этом. Только Томас и Дениз из его круга друзей в курсе, и то только потому, что они чуть ли не семья — и не сказать, чтобы Курт проводил с ними достаточно времени, чтобы нарыть информацию о нём. — Извини. Твоя мама рассказала мне. Но сама, я не выспрашивал. Мимоходом проболталась, когда я сказал ей, что я сам пою… Ох. Вот оно как. Он часто забывает, что Курт знаком с его семьёй. И только тут до него доходит, что ему нужно найти способ объяснить их сделку с Куртом, когда надо было найти того, с кем он якобы встречался почти год, или просто продолжать лгать. Они замолкают. Курт больше не давит, а Блейн понятия не имеет, что сказать. Не то чтобы он не хочет, чтобы Курт знал о нём, скорее просто не видит смысла рассказывать о прошлом, потому что оно ничего не значит для того, кто он в настоящем. Даже нелепо, что прошлое, по-видимому, так важно для Курта. — Я уже рассказывал тебе о своём первом разе, — тихо начинает Блейн после продолжительного молчания. — Он был мудаком, достававшим меня, когда я начал учиться в той школе. Всякий раз, когда поблизости никого не было, он дразнил меня из-за того, что я подумал, будто реально понравился ему, но он так и продолжал скрывать ориентацию. Даже не знаю, открылся ли он в итоге. Следующий парень, который мне понравился, был натуралом. Он вместе с друзьями избил меня якобы за то, что подглядываю за ними в раздевалке. Полная чушь. В пятнадцать я начал ходить в «Скандалы»… и вскоре выяснилось, что я лакомый кусочек. Я же учился в школе-интернате, а там парни трахали друг друга, хотя даже не были геями — просто на спор, от нечего делать или изнывали от перевозбуждения, а с подружками почти никогда нельзя было увидеться. Так я и узнал, что могу вытрахать свой путь к власти, и я любил секс, мне всегда было мало равных. К концу учёбы я был лучшим во всём в своей школе. Во всех смыслах… — Блейн пожимает плечами. Уж этого-то должно хватить. Он не планирует обрисовывать всю свою жизнь. Это ничего не говорит о нём, единственное, что он сказал — что был хорошим ёбарем, о чём Курт уже и так хорошо знает. — Но жизнь — это же не старшая школа… — дрожащим голосом бормочет Курт. Его явно вот-вот накроет. — Ты ещё такой зелёный. Жизнь — даже больше старшая школа, чем сама старшая школа… Но нет, я не вытрахивал свой путь в моду, если ты к этому клонишь, — уточняет Блейн, практически жалея малыша, не знающего, как устроен реальный мир. Но у него ещё есть время разобраться, и Блейн не намерен отпускать его в реальный мир совершенно неподготовленным. — Сочувствую, — тихо отвечает Курт тоном чуть выше обычного. — Чему? Я обыграл всё в свою пользу. Если бы ты не был согласен, то точно не сидел бы тут, — ворчит Блейн, которому всё это начинает надоедать. — Да, ты молодец. Но… я просто хотел бы, чтобы тебе не пришлось проходить через это. И чтобы те парни не поступали с тобой так. Ты умный, и ты гораздо больше, чем просто секс-божество. Ты мог бы быть королём в школе из-за другого, — убеждает Курт и садится прямо, чтобы мягко сжать запястья Блейна в знак поддержки. Блейн смотрит на руку Курта, такую бледную на фоне кожи потемнее. Мужчину заполняет ощущение тепла и какой-то безопасности, словно это обещание не отпускать его, каким бы ослом Блейн ни был. — Это уже быльём поросло. Я здесь, а жизнь сложилась так, как сложилась, но сейчас всё иначе. Больше я не буду использовать секс как валюту… Конечно, если только не захочу что-то от тебя. — В конце фразы Блейн ухмыляется. — Пожалуйста, не надо так. Я не хочу, чтобы секс был валютой между нами. Мне правда он нравится, но я не хочу превращать его в то, что мы сможем использовать друг против друга. Пожалуйста, пообещай мне, — просит Курт, ужасаясь этой мысли. Блейн шокирован. Он не думал об этом в таком ключе. Все используют секс как валюту, секс — единственный международный язык, который доступен всем. Даже правительственные лидеры и члены королевской семьи, самые влиятельные люди на планете могут сдаться, если доходит до секса — Блейну кажется неизбежным использовать секс таким образом. — Курт… Я хочу, чтобы ты занимался со мной сексом только потому, что хочешь меня. Если ты когда-нибудь почувствуешь, что я давлю на тебя, ты должен будешь сказать мне прекратить, — произносит Блейн и разворачивает руку, чтобы взяться за кисть Курта, кончики его пальцев оказываются между взъёмом и его собственными кончиками пальцев. — Я правда люблю тебя, Блейн. И правда надеюсь, что мы не облажаемся, — признаётся Курт и наблюдает, как его пальцы скользят дальше, находя своё законное место в руке Блейна. Конечно, не облажаются. Что за бред. Он хочет быть с Куртом, а Курт хочет быть с ним. Этого должно быть достаточно, чтобы быть вместе. — Ты не веришь в любовь, да? Поэтому не сказал, что любишь меня. Потому что ты не можешь… — вдруг спрашивает Курт и выпускает кисть Блейна, укладываясь на диван, обхватив себя за туловище, а на лице у него отпечатывается мучительная гримаса. — Я верю, что есть разница между влюблённостью и любовью, — отвечает Блейн, сразу же пожалев о том, что слова прозвучали безразлично-равнодушно. Просто любовь — не его тема. Курту нужно это понять. — О… я… ну… я не хочу, чтобы ты говорил, что любишь меня, если это не так. Так что, наверное, этого достаточно, — лопочет Курт и снова отводит взгляд. То, как Курт свернулся клубочком, отстранившись от Блейна, это уже слишком. Он напоминает ребёнка, которому сказали, что его мама никогда не вернётся домой. Но не может же он ожидать, что Андерсон просто соврёт, чтобы ему стало лучше. — Но, Курт… Я действительно влюблён в тебя. Это не изменилось и не изменится. Просто я не по части всего, что касается окситоцина, феромонов и эндорфинов или чего-то, что выдаётся за вечное единение двух душ, которое может преодолеть всё — потому что мой опыт подсказывает мне, что это всё надувательство, — пытается объяснить мужчина, надеясь, что сможет каким-то образом помочь Курту понять его точку зрения. — Я, наверное, пойду спать. Хочу встать пораньше, чтобы проверить, все ли свои вещи сложил. Спокойной ночи. И Курт ретируется. Услышав, как он скрывается в ванной и запирается, Блейн закрывает лицо руками и громко рычит, но звук приглушают ладони. Он слышит, как открывается дверь ванной и Курт на цыпочках проходит в спальню, где закрывает за собой дверь. Блейн мгновенно выключает телевизор и идёт в ванную, чтобы заняться своими делами. Он не может сдержать улыбку при виде зубной щётки Курта, лежащей на краю раковины, но поднимает её и ставит в стакан рядом со своей. Так намного лучше. — Эй. Ты злишься на меня? — спрашивает Блейн, заползая в кровать рядом с Куртом и очень надеясь на то, что он ещё не уснул. Мужчина не может допустить, чтобы этот день закончился так. — Нет, — тихо бормочет Курт, и Блейн мысленно проклинает то, что мальчик лежит спиной к нему, из-за чего нельзя прочитать его лицо. Он придвигается ближе и кладёт руку на предплечье Курта, губами прижимаясь к его щеке, прежде чем опускает лоб на плечо Курта. — Я по-настоящему влюблён в тебя. Только то, что я не верю в любовь, ещё не значит, что у меня нет чувств к тебе. Ведь они точно есть… Как он собирается убедить его? Их отношениям нет ещё и суток, а он уже всё испортил — да это новый мировой рекорд. И наверняка чего-то подобного Курт и боялся; что он не будет соответствовать общепринятому пониманию того, какими должны быть отношения. — Курт… Я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом. Я за всю жизнь никогда ни по кому не скучал. Когда я думал, что ты уедешь домой, ненавидя меня… Я не спал ночь напролёт, потому что мне постоянно мерещилось твоё лицо и слышался твой голос, в котором тогда было столько презрения в мой адрес. Я боялся потерять тебя. А потом прошлой ночью этот кошмар повторился, я уж думал, что снова теряю тебя, я запаниковал… Я не мог, я не мог себе представить жизни без тебя, Курт. А ведь тогда мы ещё даже не были в отношениях. Мне холодно, когда ты не рядом со мной. Чёрт, ты даже спишь в моей постели. Я никогда ещё не чувствовал ничего подобного, и это пугает меня, — выдаёт монолог Блейн, постепенно поглощающую их холодную темноту прорезает голос чуть громче шёпота. Курт медленно разворачивается к нему лицом. На губах у него играет лёгкая улыбка, а глаза блестят. — Блейн… Милый, это чувство и есть любовь. Это любовь, ты просто не узнаешь её, потому что всю жизнь был так занят тем, чтобы не подпускать её к себе, вот и не можешь сейчас впустить её в своё настоящее. «Так, ему обязательно сейчас быть таким охуенно глубоким и зрелым? Если бы это была чёртова любовь, я бы точно знал, но любви не существует. Это просто химия, нацеленная на размножение, так что гею она вообще без толку, нет никакой любви». — Я же не заставляю тебя признаться мне… Я просто хотел, чтобы ты признал это в глубине души. Думаю, тебе это пойдёт на пользу. Ты ведь любишь Мэрилин? — спрашивает Курт. «Ну да!» — Конечно, я люблю её. Она самая яркая звезда во вселенной. Но это другое, — спорит он. Любовь к родным. Это кровная связь. Она не имеет ничего общего с любовью партнёров. Любовь к родне — генетический приоритет. — Да неужели? А как насчёт того, как ты защищал меня — и вчера, и тогда в баре? Разве ты не поступил бы так же, если бы она была моего возраста и кто-то так обращался с ней? Если бы она больше никогда не захотела тебя видеть, разве это не разбило бы тебе сердце? Видишь сходство? И ты ревновал, Блейн. Пиздец как ревновал. Не говоря уже о том, каким одержимым собственником ты был, да и ты почти под ноль уничтожил большую часть своей публичной репутации, чтобы быть со мной. Это любовь. Но не торопись. Мы не спешим. — Курт улыбается и проводит рукой по его щеке, а следом целует любимые губы. Курт на ощупь находит за спиной руку Блейна и спешит обернуть её вокруг своей талии, чтобы засыпать в объятиях Блейна. Блейн устраивается поудобнее и подтягивает Курта к себе поближе. Поцеловав затылок, мужчина выжидает, пока мальчик заснёт. Да что за чертовщина творится с его чувствами? — Я люблю тебя, — шепчет он так тихо, что, даже если бы Курт не спал, он бы не услышал. Однозначно. Он сцепляет руки в замок на груди Курта и смакует последнюю, как минимум ещё на несколько недель, возможность почувствовать близость с Куртом. — Я знаю, Блейн. Я знаю… — шепчет Курт и целует его руку.