Sweet Little Sixteen

Во время бранча Курт вёл себя как всегда мило и вежливо, когда к нему обращались модельеры. Как тот самый благовоспитанный мальчик, в которого влюбился Блейн. А в промежутках он кис и дулся про себя. Не похоже, что модельеры заметили, но Блейн-то знал: что-то всё ещё было не так. Всякий раз, когда он клал ладонь на руку Курта, в ответ тот убирал свою, всякий раз, когда Блейн касался его бедра под столом, тот отталкивал руку и чуть-чуть подальше отодвигался на стуле. К счастью, когда Курт отлучился в уборную, модельеры стали толковать о том, какой он милый и восхитительный. День они провели в центре. Блейн водил Курта по шоурумам, где ему нужно было забрать кое-какие вещи для работы, и по бутикам в надежде немного поднять Курту настроение. Ничего не помогло. Вечером они встретились с другими референтами за ужином в ресторане, расположенном в жилой части центра. Ими оказались несколько мужчин — давних знакомых Блейна — сотрудники лос-анджелесского подразделения компании, в которой он работает. Они коротали вечер за напитками и непринуждённой беседой, и Курт не жаловался. Он улыбался и кивал, отвечая, когда у него что-то спрашивали. В остальное время он не спускал взгляда со своего напитка. — Будь так добр, скажи мне, что не так? — спрашивает Блейн, когда они ночью лежат в постели. Он не стал спрашивать по пути домой, потому что хотел дать Курту немного пространства, но как только они вернулись, Курт скрылся за запертой дверью ванной, не произнеся ни слова. Теперь он снова лежит спиной к Блейну, на солидном расстоянии от него. Блейн пододвигается ближе, обвивая талию Курта рукой, но тот её отталкивает. Ну теперь с Блейна довольно. Он отказывается засыпать до тех пор, пока не прояснит всё между ними. — Я устал, — бормочет Курт. — Я тоже. Но я не собираюсь спать, пока ты не скажешь, что с тобой. Я сделал что-то не так? — спрашивает Блейн и ещё раз пытается приобнять своего парня, но Курт опять отодвигается. — Курт, да что с тобой такое? Ты даже не даёшь к тебе прикоснуться! Что я сделал? — пронзительным тоном спрашивает Блейн. — Блейн, просто прекрати! Не хочу, чтобы ты меня трогал. Я просто хочу спать! — огрызается Курт, крепче цепляясь за подушку и сворачиваясь клубком. Внезапно Блейну приходит в голову, в чём проблема. Это озаряет его, словно извержение вулкана, и вызывает дурноту из-за того, что он не заметил этого раньше. — О… ох, куколка… Прости меня! Я даже не подумал… Если это из-за того, что… Детка, я считаю, у тебя прекрасное тело. Прошу, не надо его стесняться! — говорит Блейн, чувствуя комок в горле. — Ты серьёзно? Да как я могу не стесняться? Я урод! А ты гей, Блейн! Тебе не должны нравиться такие аномалии, — неожиданно выкрикивает Курт, наполняя темноту комнаты всхлипом, который держал в себе. — Что? Разумеется, мне нравится твоё тело. Это самое роскошное тело, которое я когда-либо видел. А я повидал много обнажённых тел, — изо всех сил старается Блейн. Твёрдой рукой, которая покоится на плече Курта, Блейн поворачивает его к себе. Он перемещается, чтобы оседлать талию мальчика, и наклоняется поцеловать его в лоб, а затем садится обратно, сосредоточив свой взгляд на Курте. Теперь бежать некуда. — Это тело самое роскошное в целом мире, — говорит Блейн, начиная медленно расстёгивать пижамную рубашку Курта. Слёзы стекают по лицу мальчика, а его руки смыкаются на запястьях Блейна, чтобы остановить его, но Курт слишком устал, чтобы сопротивляться. — Я видел очень много обнажённых людей. Мужчин… Женщин… Трансгендеров — всех. Но твоё… — продолжает Блейн и наконец распахивает рубашку Курта. Блейн наклоняется и начинает целовать его ключицы, спускаясь к груди и рёбрам. Целует рёбра и пресс, прежде чем закончить лёгким поцелуем в пупок, пока его пальцы подцепляют пояс пижамных штанов Курта. — Нет. Блейн, пожалуйста, просто дай мне поспать. Прошу! — в панике умоляет Курт, пытаясь убрать руки Блейна прочь, но тот игнорирует это и начинает стягивать штаны. Он движется вдоль тела Курта и позволяет штанам упасть на пол. Теперь Курт ёжится под ним, чтобы свести колени, скрестить ноги — сделать что угодно, чтобы прикрыться. — Твоё тело — самое изящное, прекрасное, чудесное, восхитительное, роскошное, прелестное, с каким я имел честь быть рядом. И видеть, — непреклонно говорит Блейн, целуя тазовые косточки Курта. Он скользит ладонями по дрожащим бокам Курта: от рёбер до бёдер — и начинает снимать его нижнее бельё, отчего Курт всхлипывает. — Я люблю твоё тело, детка. Оно твёрдое и нежное во всех нужных местах. Уникальное. Я ничего подобного не видел. И не только из-за этого… — говорит Блейн, оставляя ласковый поцелуй на теперь уже беззащитном лобке Курта. — Что я считаю самым сексуальным на свете, нет, а потому что это и есть ты! — заканчивает он и позволяет белью упасть на пол, а потом ложится на спину рядом с Куртом. Улучив момент, Курт скрещивает ноги и руки, сцепляя их так тесно, будто никогда не хотел раскрыться. Чего, судя по всему, он и не сделает. — Послушай, детка… Ты можешь выглядеть там как Кен, мне всё равно. Твоя промежность никак не влияет на то, насколько сильно я люблю тебя или насколько сильно ты меня заводишь, — вздыхает Блейн и перекатывается на бок, чтобы побудить Курта лечь так же и обнять его. — У меня было столько парней. Когда я встретил тебя, я был грёбаной шлюхой. Даже после того, как мы познакомились. Но я влюбился в тебя. Единственный человек, который заставил меня всё бросить, влюбиться, захотеть остепениться и остаться дома, чтобы посмотреть кино вместо похода в клуб — это ты. И не просто из-за того, что у нас самый крышесносный секс в истории или из-за того, что у тебя чертовски горячее тело, а потому что я люблю тебя. Ты единственный, кому я позволил спать в своей постели, единственный, о ком я хотел бы заботиться во время болезни, — объясняет Блейн, медленно раскачивая Курта туда-сюда, пытаясь остановить слёзы, делающие влажной его обнажённую грудь. — Курт, ты самое лучшее, что со мной случалось. Я не могу позволить тебе стыдиться себя. Я так тобой горжусь. Горжусь тем, как ты к этому относишься, какой ты сильный. И я должен признать, что сейчас, когда я нахожусь здесь с людьми, с которыми знаком много лет, но давно не виделся и не общался, я испытываю гордость, когда они спрашивают меня о тебе. Как только я начинаю им о тебе рассказывать, меня не заткнуть. Потому что я очень горд быть с тобой, — говорит Блейн, целуя Курта в волосы в надежде, что это поможет ослабить давление ногтей на его обнажённую грудь. — Курт… В ту первую ночь, когда мы познакомились, я почувствовал, что ты другой. Не из-за твоей киски, а из-за того, кто ты есть. Меня так взбудоражила возможность быть с тем, у кого есть киска. До тех пор пока я не встретил тебя, я не был с одним и тем же человеком дважды. За исключением Себастиана, и то потому что в школе он был моим соседом по комнате. Я снова и снова выбирал возможность быть с тобой, потому что никогда в жизни не бывал настолько возбуждён. А потом, уже позже, я выбрал остаться с тобой, потому что убедился, что не смогу любить никого, кроме тебя. И я вообще не хочу любить никого, кроме тебя. Блейн вздыхает и продолжает гладить Курта по спине, чувствуя утробные отзвуки его плача. Он в отчаянии и понятия не имеет, как улучшить состояние Курта. — Просто я чувствую себя таким омерзительным и униженным. Я всё испортил для тебя, для папы и вообще для всех. Я просто хочу, чтобы это ощущение прошло, — всхлипывает Курт. Отчаяние Курта словно ножом пронзает всё существо Блейна. Ему самому хочется плакать от разочарования из-за того, что он не может сделать так, чтобы всё прошло, но преодолевает это, потому что понимает: Курту нужно, чтобы Блейн был сильным. — Ты не омерзительный. Какой угодно, только не омерзительный. И ты ни в коем случае не испортил ничего ни для меня, ни для своего папы. Ты — важнейшая часть моей жизни, — воркует Блейн. — Послушай меня, — произносит он дрожащим голосом и чуть-чуть отодвигается вытереть самые сильные слёзы с лица Курта и взглянуть ему в глаза. — Каждую свободную минуту я говорил по телефону с адвокатом. Он ищет способ выяснить, кто поступил так с тобой, тогда мы обвиним его в распространении детской порнографии и подадим в суд за нанесённый тебе моральный ущерб. За это ему светит долгий срок за решёткой. Понимаю, это не поправит твоё самочувствие, но покажет ему, что ни хрена терпеть мы не собираемся. Я не позволю ничему с тобой случиться, детка, — решительно говорит Блейн, стискивая зубы, чтобы самому не заплакать. — Я всего лишь хочу, чтобы это прошло. Всего лишь хочу быть нормальным, — причитает Курт и наклоняет голову так, чтобы уложить её на ладонь Блейна. — Куколка, никогда не желай быть нормальным. Ты гораздо лучше нормальных, скучных людей. Ты — любовь моей жизни, — хрипло стонет Блейн, чувствуя себя практически на грани. — Я очень сильно тебя люблю. Пожалуйста, больше никогда не оставляй меня одного, — хнычет Курт и прячет лицо в изгибе шеи Блейна. — Больше никогда. Обещаю! Никогда, — заверяет Блейн, поглаживая его по волосам до тех пор, пока они оба не засыпают, а Курт окружает собой тело Блейна.

хХх

Утром Блейн просыпается рано. Курт по-прежнему обнажённый и крепко его обнимает, так что Блейн осторожно выскальзывает из постели и плотно укутывает его — не из-за боязни, что Курту станет холодно, а потому что опасается, что Курту будет неловко проснуться без одежды. Блейн открывает окно, включает потолочный вентилятор, складывает одежду Курта рядом с ним на кровать. Затем наклоняется поцеловать Курта в висок и на цыпочках выходит из комнаты. Он отправляется готовить завтрак и радуется, обнаружив по возвращении, что Курт пока ещё не проснулся. Он торопится подготовить поднос и тихонько заходит в спальню, где Курт по-прежнему спит, выглядящий умиротворённо — Блейн и не осмелился бы мечтать, что это снова станет возможным. Он ставит поднос на комод и присаживается рядом с Куртом. Бережно поглаживает его по волосам и целует разгорячённый лоб. — Куколка, надо просыпаться, — шепчет Блейн, прислоняясь своим лбом к его. Веки Курта быстро подрагивают, прежде чем он медленно открывает глаза — синева, подёрнутая дымкой, становится ясной, когда он, пытаясь сфокусироваться, встречается взглядом с Блейном. — Привет, прекрасный. Хорошо спалось? — тихо спрашивает Блейн и наклоняет голову, чтобы лучше разглядеть глаза Курта. — Мхм, наверное, — бубнит Курт. — Почему ты не со мной в постели? — Его взгляд становится грустным, когда он осознаёт, что Блейна нет с ним рядом в кровати. — Уходил приготовить завтрак. Не могу позволить тебе умереть с голоду. — Блейн улыбается и целует Курта в нос, прежде чем встать и взять поднос с комода. — Ох… Блейн. Не стоило этого делать, — говорит Курт. Он неловко садится и протирает глаза. Блейн ставит поднос в изножье кровати и избавляется от одежды, чтобы забраться в постель к Курту. — Да, стоило. Потому что я так захотел. Хочешь сначала накинуть что-то из одежды, или?.. — Блейн протягивает Курту сложенное бельё, не желая, чтобы тот почувствовал, что ему нужно ждать, пока он закончит завтрак, если ему некомфортно без одежды. — Ты даже сложил мою одежду? Блейн, ты… Спасибо. Я в норме. Я соскучился по ощущению того, что ты рядом. — Курт улыбается и льнёт ближе, чтобы прижаться поцелуем к губам Блейна, легонько располагая руку на его обнажённой груди. Блейн берёт поднос с края кровати, и они начинают есть. Улыбаясь, Курт двигается, чтобы сесть рядом с Блейном. Он пробегает пальцами по его запястью и руке, вызывая у Блейна улыбку, и целует его в висок. Когда они заканчивают завтракать, Блейн убирает поднос на туалетный столик, чтобы можно было повернуться, обхватить Курта обеими руками и притянуть его в нежное объятие. Он по-прежнему горячий как кипяток, и, честно говоря, Блейн немного беспокоится, но решает не суетиться, потому что знает, как сильно Курт ненавидит, когда он так делает. — Как ты сегодня? — решает спросить он, надеясь, что если Курт плохо себя чувствует, то разберётся с этим сам. — Не знаю, на самом деле. Лучше. Но немножко голова болит. — Курт пожимает плечами и устраивается щекой у Блейна на плече. — М-м-м, может, тебе стоит выпить побольше сока? — предполагает Блейн, не уверенный в том, где на самом деле пролегает грань между беспокойством и суетой. — Можно мы просто… полежим или что-то вроде того? — спрашивает Курт и скользит дальше по кровати, позволяя простыням наползти выше. Блейн тоже ложится, следя за тем, чтобы Курт держался к нему так близко, насколько это возможно. Кончики его пальцев прохаживаются по обнажённой руке Курта вверх и вниз, и Блейн радуется, что по ощущению кожи Курта он словно стал прохладнее. Так тяжело быть рядом с Куртом, когда тот полностью обнажён, и Блейн очень надеется, что Курт никогда не узнает, что он изнемогает от желания вытащить член из нижнего белья и толкнуться им в тёплое тело Курта. Но он приходит в себя, сдерживая порывы, пока Курт не в духе. Как бы ни возбуждал Блейна его парень, он бы никогда ни к чему его не подтолкнул. Он всегда может позже подрочить в душе. — Я… хм… говорил с твоим папой. Полагаю, ты слышал. Я поручил своему адвокату выяснить, кто это с тобой сделал, как это могло произойти. Он работает над этим совместно с Отделом внутренней безопасности, но пока не похоже, что что-то пошло не так в полиции, поэтому единственная альтернатива — обратиться к врачу. Но мы всё ещё ждём новостей, — мягко объясняет Блейн. Он терпеть не может вдаваться в подробности того, что, как он знает, заставит Курта чувствовать себя скверно. — А что потом? — равнодушно спрашивает Курт. Его голос звучит сухо, свободный от эмоций. Он не хочет демонстрировать свои чувства, и это пугает Блейна. — Потом… Пока не знаю. Мы сошлись на том, что не хотим принимать решение за твоей спиной. Твой папа попросил меня поговорить с тобой об этом, когда ты сюда приедешь, потому что он хотел, чтобы ты получил немного покоя, принимая во внимание то время, когда ты был дома, — говорит Блейн. Блейн испытал огромное облегчение, узнав, что может обсудить ситуацию с отцом Курта. Меньше всего Курту было нужно, чтобы его отец и парень спорили, не поставив его в известность. Не то чтобы они полностью соглашались во всём, но, по крайней мере, сошлись на том, что ничего не будут делать без разрешения Курта. — Что… что это значит? В смысле… какие могут быть варианты? — спрашивает Курт, наблюдая, как на одеяле его пальцы находят путь к Блейновым. — Ну… как только у нас появятся имена и мы узнаем детали, мы можем рассчитывать, что мой адвокат возбудит дело и предъявит им судебный иск за моральный ущерб и распространение детской порнографии. Но для тебя это будет сложный, долгий и эмоционально тяжёлый процесс. В смысле, я сделаю это ради тебя. Заплачу по счетам, пройду через это ради тебя. Но я хочу убедиться, что ты правда уверен, потому что это наверняка будет во всех газетах и на телевидении. Если мы так поступим, твоё лицо будет повсюду, а затем, если сейчас знают ещё не все, после этого узнают обязательно, — осторожно объясняет Блейн. Он долго размышлял об этом. Последствия были бы такие же, как если бы им пришлось пройти через судебный процесс по поводу их отношений. Именно этого они и пытались избежать, в первую очередь отведя Курта к гинекологу. — А… хм-м… другой вариант? — По-прежнему ноль эмоций. По-прежнему сухо и безразлично. — Мы можем не предпринимать никаких действий. Чтобы ты остался в здравом уме и успокоился. Так это не распространится дальше, чем уже есть, и, если повезет, люди об этом забудут. Знаю, на самом деле не забудут полностью, но, надеюсь, это отойдёт на задний план, и народ вместо этого обратит своё внимание на другие вещи. Спальню наполняют звуки от потолочного вентилятора над их головами и щебет птиц, доносящийся снаружи из открытого окна. Блейн чувствует тяжёлое дыхание Курта на своей груди и плотное напряжение, повисшее в воздухе. — Тебе не надо решать прямо сейчас. Это сложно переварить, и в любом случае это судьбоносное решение. Я просто хочу, чтобы ты знал, независимо от того, каким путём ты захочешь пойти, я полностью тебя поддержу. Я поддержу тебя на протяжении всего пути. Не беспокойся о времени или деньгах, я всё улажу. Я просто хочу, чтобы моя куколка снова была счастливой, — решительно заявляет Блейн, прикусывая нижнюю губу, чтобы не дать эмоциям взять над ним верх. Он понятия не имел, что это так сильно повлияет и на него тоже. Курт оборачивается, чтобы взглянуть Блейну в глаза. Его глаза безжизненные и испуганные, но по-прежнему исполнены чувством безопасности и покоя. — Спасибо. Не знаю, что бы я делал без тебя, — говорит он, срываясь на плач, зарываясь лицом в изгиб шеи Блейна, крепко обхватывая руками его талию. — Ш-ш-ш, всё нормально, куколка. Тебе никогда не придётся с этим разбираться. Я никуда не уйду, — воркует Блейн и гладит Курта вдоль спины. Всё, что может сделать Блейн, это дать Курту выплакаться. Снова. Осыпая его поцелуями и признаниями в любви. У Блейна больше денег, чем он может потратить, и есть связи, позволяющие убить кого-нибудь, не говоря уже о том, что он может получить наркотики и драгоценности одним нажатием на кнопку телефона. Он может удостовериться, что Курту больше никогда в жизни не придётся и пальцем пошевелить, никогда не придётся ходить в школу или работать и он будет жить роскошной жизнью. Единственное, чего он не может сделать, это избавить Курта от боли, и это убивает Блейна.