***
День был в самом разгаре, а Ирука не знал, чем себя занять. В голове – полный разброд мыслей. Хотелось делать все сразу и одновременно: убираться дома, читать книгу, смотреть телевизор, проверять домашнее задание детей, приготовить ужин. Занять себя чем-нибудь лишь бы не думать, о том, что произошло утром. Не зная, за что схватиться, Ирука просто расхаживал по комнате туда-сюда, то и дело хмуря брови. Он чувствовал, как его снова начинает одолевать беспокойство: Какаши наверняка уже все обдумал и уже выбирает, как бы его наказать. Ирука чаще задышал и остановился, стал тереть лицо руками. Нет, нет, нет! Он все накрутил себе сейчас сам. Но ведь небезосновательно... Ирука знал, каким бывает джонин, если все идет не так, как он хочет, или когда у него нет настроения, или – самое любимое, когда, по его мнению, Ирука, совершил оплошность. Понимая, что еще немного и впору будет лезть на стену, Ирука решил заварить себе травяной чай. Нужно отвлечься, посмотреть телевизор, почитать книгу или сходить к ребятам. Насчет последнего Ирука призадумался: а стоит ли? Что-то ему подсказывало, что нужно выдержать паузу. Драматичную. Поэтому, забравшись под плед и вооружившись кружкой чая, Ирука решил продолжить свой день в компании книг и передач про животных. Если заявится Какаши, то пусть наткнется на страдающего от меланхолии человека. Все должно выглядеть именно так. Но Какаши не появлялся. «Как и в прошлый раз, твою мать», – мысленно сокрушался Ирука, уже отбросив книгу и отлежав все бока. «Наверняка, где-то тайком наблюдает», – надумывал Ирука, поднимаясь с дивана и направляясь в ванну. Стоило сходить в душ – вода освежит голову и снимет напряжение. Уже зайдя в ванну, Ирука резко передумал и стал мочить тряпку, чтобы начать уборку. – Или лучше готовить? – замерев, спросил он сам у себя, пока тряпка мокла под струёй теплой воды. – Да, лучше приготовлю. Сладости… Пирожные! Или лучше печенье… Через полчаса Ирука уже стоял на кухне и замешивал тесто на блины, мысли о том, что позади него уже может кто-то стоять и наблюдать не давали покоя. Этот раздражающий не позволял ему расслабиться даже на собственной кухне, он постоянно дергался и оборачивался, как только чувствовал подползающую волну паники. Сготовив несколько пышных блинчиков, Ирука стал понемногу успокаиваться: все не так уж и плохо. Он один, его рядом нет, и за ним никто не следит. «А надолго ли?» – вдруг подумал Ирука, смотря как на белом тесте появляются пузырьки. «Уже середина дня, наверняка скоро заявится. Или нет? Нужно ли как-то его встретить? Я ведь должен быть обижен. Как люди себя ведут в таких ситуациях?» – Ирука лихорадочно перебирал свои предположения, пока не очнулся от запаха гари. – Да блять! – тихо выругался Ирука, убирая сковородку с плиты и швыряя ее в раковину. – Твою мать! Сдохни! – выйдя из себя, Ирука швырнул лопатку вслед за сковородкой, туда же следом полетела и чашка с тестом. Ирука понял, что его снова трясет, ему страшно. Страшно, что придет Какаши и опять придумает что-нибудь унизительное и изощренное, но больше всего ему было страшно снова оказаться в плену Иллюзии. За дерзость и непослушание, Какаши уже знакомил Ируку с техникой Цукиеми. Умино не хотел переживать это снова. Одно правило он выучил назубок: никогда не говорить «нет» джонину. К вечеру ему стало еще хуже. К горлу подступили удушающие спазмы, глаза обожгли слезы и, тихо поскуливая, Ирука стал плакать. Что если Какаши и правда просто притаился и выжидает, а потом заявится как в прошлый раз без предупреждения... Ирука точно растеряется, он себя знает. Копия наверняка за весь день уже все обдумал, и накопил в себе злобу, чтобы выплеснуть. Выдвинув ящик прикроватной тумбочки, Ирука достал коробочку с успокоительным и обнаружил, что последний блистер закончился. А Умино не мог прожить без таблеток и дня... Нагоняемый тревожными мыслями, он подорвался и стал быстро собираться. Нужно было срочно сходить в аптеку, а заодно и просто проветриться, пройтись по улице, не важно где, главное – покинуть этот дом и как можно дольше сюда не возвращаться. Вечерняя прохлада заставила Ируку застегнуть толстовку и съежиться. «А что если он сейчас где-то на крыше, прячется и следит?» Ирука остановился посреди улицы и стал шарить взглядом поверх крыш. Ну еще бы он заметил. АНБУ учат скрываться так, что не узнаешь о присутствии человека в маске, даже если он будет стоять у тебя под носом. Потерев лицо, Ирука заставил себя выйти из транса и зашагал прямиком в аптеку. Вернувшись с успокоительным и снотворным в кармане, Ирука повернул в оживлённый квартал. Теплый свет вывесок завораживал: он ненавязчиво заливал улицы, не врезаясь в глаза. Шагая вдоль дороги Ирука размышлял, не заглянуть ли ему на ужин в какое-нибудь из открытых кафе... Вот только обычно манящие запахи жареного мяса, соусов и овощей сейчас не соблазняли даже на то, чтобы зайти и просто посмотреть меню... В последнее время аппетит у чунина был совсем никакой, порой даже приходилось заставлять себя поесть. Решив, что все-таки можно взять пару сладостей к чаю, Ирука перешел на другую сторону улицы и завернул в кондитерскую. – Коробочку моти, пожалуйста, – осмотрев витрины, попросил Ирука. – С каким-то конкретным вкусом или ассорти? – уточнил старик, который выглядел так тепло и добродушно, что неосознанно хотелось купить у него что-нибудь еще. – Ассорти… И коробочку черного чая, – уже улыбаясь добавил Ирука. Интересно... А любит ли он сладости?.. Когда Умино вышел из кондитерской, уже стемнело. Сколько он так гулял и сколько стоял, выбирая себе сладости? Полтора часа? Два? Ирука крепче сжал пакет в руке, свое местонахождение он не скрывал, так какого черта? Почему Какаши до сих пор не выцепил его где-нибудь и не затащил за угол? «Неужели ушел на миссию?» – ликуя, предположил Умино, проходя мимо линии баров и пабов, в сторону дома. За весь день он не ощутил и призрачного присутствия Копии, а один только его взгляд он почувствовал бы сразу – его не спутаешь ни с чем. Прижавшись ближе к обочине дороги, Ирука обогнал шумную компанию из девяти человек. Проследив за тем, в какой бар они направляются, Ирука заведомо посочувствовал хозяевам заведения – ночь будет для них долгой. Сделав ещё шаг вперед, Ирука замер: взгляд зацепился за что-то знакомое. Порыскав глазами с секунду по мимо идущим людям и вывескам, Ирука нашел то, что привлекло его внимание. На противоположной стороне улице, в окне ночного бара, мелькнула макушка пепельных волос. Настолько узнаваемая, что не обратить внимание невозможно. Ирука стоял как вкопанный и озабоченно переводил взгляд с одного окна на другое, пытаясь повторно высмотреть и понять, показалось ему или нет. И, если не показалось, то чунин уже знал, как будет себя вести, главное – выбрать правильный момент. И чтобы его перестало трясти. Поколебавшись с секунду, Ирука достал пару таблеток успокоительного и закинул в рот. Вмиг преисполнившись уверенностью, он стал переходить улицу, направляясь к кричаще-красной вывеске. Уже у входа он пару секунд поколебался, а затем неуверенно толкнул дверь и прошёл внутрь. Бар освещался тускло-желтыми лампами, мебель и стены были выполнены из темно-коричневого дерева, где-то под стиль стиль интерьера местами выглядывали участки ровных стен, словно современность плашками пробивалась в это заведение. Барная стойка выделялась ярким пятном посреди помещения, разноцветные бутылки со спиртными напитками переливались и играли бликами. Молодой бармен наполнял стопки и выставлял их на поднос. Ирука обвел все помещение рыскающим взглядом, и, сразу не обнаружив искомого, прошел вглубь, попутно кивнув бармену в приветствии. Многие столики были заняты, каждый находился в своем куполе. Ирука осматривал посетителей и чуть хмурился. Его здесь нет. Развернувшись, Ирука прошел в другую сторону зала. По правую сторону от барной стойки, почти в глубине, он нашел свою цель. Какаши проводил вечер в компании другого шиноби уровня джонина. Ирука угадал ранг, едва взглянув на мужчину: всё же, джонины обладали особой выправкой, и заметить ее мог только другой ниндзя. «Слишком смазливый», – подумал Ирука, продолжая осматривать развернувшуюся картину. Становилось всё интереснее и интереснее. Парень хоть и сидел прямо напротив Какаши, но наклонялся вперед, и улыбался откровенно двусмысленно – неприлично. Заглядывал в глаза Копирующему так, будто предлагал взять его прямо на этом столе. Какаши лениво просматривал меню, тогда как второй джонин был заинтересован явно не напитками и кухней. Далее для Ируки всё происходило как в замедленной съемке. Наблюдая, как незнакомец протягивает руку и касается пальцев Какаши, а тот, в свою очередь, не останавливает его, Ирука пытался понять, стоит ли ему уйти, или наоборот обозначить свое присутствие. Ведь момент для продолжения его стратегии казался просто идеальным. И если Какаши переключился на другого – это многое меняло. «Какого хуя? Он решил на двух стульях усидеть?» Волна ярости и ненависти накатила на Ируку, и Какаши, видимо, тоже это почувствовал. Он повернул голову и их глаза столкнулись. Скучающий взгляд Какаши словно остекленел, Ирука видел, как его бровь взметнулась вверх от удивления, шока, или чего-то еще, он даже не хотел разбираться. Плавно развернувшись, Ирука вылетел из бара. Выдохнув ком в горле и снова вдохнув, он быстрым шагом направился дальше по улице, ему хотелось скорее оказаться дома. «Чтоб ты сдох в подворотне, как собака!» – Ируку обжигало внутри, и он не мог понять чем именно это вызвано. Его снова затрясло, но уже не от страха, а злобы, «в муках агонии!» – шипя вслух, добавил чунин. Уже свернув к своему переулку, Ирука застыл на месте, остановленный до боли знакомым ощущением чужого взгляда. Ну конечно! Разве могло быть иначе?! – Что, свидание закончилось? – голос впервые его не подвел, выдав холодную интонацию. Ирука резко развернулся, устремляя взгляд на фигуру, бесшумно остановившуюся сзади. – Прости уж, что прервал вашу милую беседу, – выделил он, – нехорошо здесь стоять со мной, когда он ждет тебя. – Ирука... – начал Какаши. – Заткнись! – резко шикнул Ирука, отчего Какаши уставился на него так, словно впервые видел. – Что ты сказал? – Я даже голос твой слышать сейчас не могу, – выдохнул Ирука, безумно смотря в глаза напротив. – Ты... – выталкивал слова он. – Ты что, его тоже трахаешь? Так же, как меня? Или с ним нежнее?! – Успокойся, – Какаши понимал, что Ирука не в себе: видел, как его колотило, как бегали карие глаза... Неужели Ирука приревновал его? Такое возможно? – Своему смазливому педику тыкай что делать! – ядовито выплюнул Ирука, и со всей силы швырнул в Хатаке пакет с покупками. Ошеломленный экспрессивным выпадом Ируки и прилетевшим предметом, Какаши едва не пропустил момент. Словив пакет, он впился в чунина хмурым взглядом. – Мы поговорим дома, – едва повысил голос Какаши. Он не выносил истерик, а таковая уже повисла в воздухе. – «Мы» и «дом», как выяснилось – вещи несовместимые, – едко заметил Ирука, отступая дальше от мужчины, взгляд которого становился острее. Какаши смотрел и не позволял себе думать, что Ирука может к нему что-то испытывать. Он прекрасно осознавал, как поступил. И все же, то, что он сейчас видел казалось слишком противоречивым, чтобы поддаться, и в тоже время слишком манящим, чтобы не замечать. Какаши отшвырнул в сторону пакет и быстрыми шагами настиг Ируку. – Блять, не подходи ко мне! Убери руки! – истерично завопил Ирука, когда Какаши оказался рядом и зажал его в тупике, словно добычу. Ирука отпихивал от себя настойчивые руки: сейчас ему казалось, что он может сделать все, что угодно, а может, ему так казалось, потому что Какаши это позволял. – Ты всю жизнь мне сломал! Сломал! – крикнул Ирука, прижимаясь спиной к деревянной поверхности забора и с силой отталкивая от себя упирающегося Хатаке. – Не ори на всю улицу! – одернул Какаши, уже грубее хватая Ируку за запястья. – А то что?! – с презрением рявкнул Ирука, дергаясь.– ЧТО? – выкрикнул он в лицо Какаши. – Ударишь меня, да?!– ДА? – внутри что-то щелкнуло и у чунина в конец слетели тормоза. Выдернув руку из захвата, он с размаху ударил Копирующего по лицу. – Так ударишь? А?! – руки затряслись еще сильнее, и, не пытаясь сдерживать порывы, Ирука замахнулся и оставил звенящую пощечину по второй щеке джонина. – Так?! Взгляд Какаши потяжелел. Он перехватил запястья Ируки, которые тут же стали наотмашь хлестать, молотить и бить джонина везде, где попадут. – Утырка своего иди лапай! Пусть он выносит все твои замашки! Не трогай меня! – разъяренно выплюнул Ирука. Он начал пинаться и елозить, когда Какаши, наконец, остановил одно его запястье и зажал в мёртвой хватке. Хатаке раздражённо зарычал: он пропихнул колено между ног чунина и схватил его за скулы, прежде чем отрезвляюще приложить затылком о забор, жестко фиксируя голову. Свободной рукой Ирука вцепился в жилет джонина, и, часто дыша посмотрел ему прямо в глаза – строптиво и с вызовом. Какаши обожал этот обжигающий взгляд. – Дыши! – скомандовал он, держа Умино за лицо. Ирука шумно вдыхал и выдыхал, не сводя блестящих, пылающих глаз с Хатаке. Ему нужно было прийти в себя. – Еще дыши! Медленнее, – уже спокойнее сказал Какаши, до сих пор пребывая в потрясении от импульсивности чунина. – Вдыхаешь и выдыхаешь! – заметив колебания дыхания Ируки от вновь подступающей истерии, снова жестко рявкнул он. А Ирука дышал. Вдох и выдох – все, как ему говорили. Но от скольжения по лицу пальцев, которых только что касался другой, он снова задыхался. – Ты должен успокоиться. Только тогда мы сможем поговорить, – Какаши опустил взгляд на пухлые губы, с которых рывками срывались вздохи, понимая, что еще совсем немного и он окажется в плену. – А если я не успокоюсь? – судорожно прошептали в ответ эти губы. – Тогда мне придется тебя наказать… – заглядывая Ируке в глаза, пообещал Какаши. Он провёл большим пальцем по губам чунина и перестал дышать, когда они сами приоткрылись для него. – Ты меня уже наказал… – сдерживая порывы истерики, сказал Ирука. – Наказал тем, что сидел там с ним! Какаши смотрел в темно-карие глаза, видел там бурлящую боль и обиду, и приказывал себе ни в коем случае не верить, не слушать слова, которые могут быть пропитаны ложью. Но глаза не могли его обмануть. Ирука никогда так не смотрел, и уж тем более никогда не кидался на него. Увидев реакцию чунина на произошедшее, Какаши потерял голову. – Он ничего не значит. Я случайно встретил его на улице и он предложил зайти в бар. У Ируки внутри все оборвалось и стянуло жгутом одновременно. Какаши оправдывается? Перед ним? Чунин почувствовал легкий привкус победы и от этого его глаза сами собой намокли. То, что надо. – А я? Я значу? – понизил голос Ирука. Какаши молчал, всматриваясь в глаза, которые лишили его покоя и думал, что все это не может быть правдой. Не с ним. Произошедшее будет всегда висеть над их головами, словно гильотина, и ничего это не изменит. Даже если начать все сначала, прошлое будет волочиться длинным подолом. Ирука ждал ответа, а Какаши, словно на распутье, не мог выбрать верное направление. Но можно ведь пойти любой дорогой и понаблюдать? – Ты всегда в моих мыслях, – глубокомысленно ответил Какаши. Этого было достаточно. Теперь Ирука знает. – Тогда останься со мной… – прошептал Ирука в его губы, подаваясь вперед и сокращая разделявшие их сантиметры. – Останься со мной… Сейчас. Хватка на лице Ируки совсем ослабла – Какаши сдался. Сдался этим глазам, губам, шепоту, проникающему под вены. – Попроси как следует… – Нет, – выдохнул Ирука, смотря, как темная ткань маски сползает вниз, показывая за собой линию нахального рта. – Нет? – тихо переспросил Какаши, отпуская запястье Ируки и забираясь руками под его одежду. – Нет… – Хорошо… – хрипло ответил Какаши, и, вжав Ируку в холодный забор, прихватил его губы своими, предлагая… Ирука обнял его за шею, зарылся пальцами в жесткие волосы, отвечая на поцелуй. Развязно, жарко, глубоко, без воздуха, унося почву из-под ног. Он сдавленно охнул, когда Какаши расстегнул толстовку и его рук стало слишком много – они были везде: касались голой кожи там, где был отклик, а откликался Ирука на все, что делал Копирующий. Чувствуя в сильных руках джонина скрытую угрозу, он покрылся мурашками. Какаши одними только пальцами мог сломать все его кости. Эти руки часто причиняли ему боль, а теперь, когда блуждали по его телу, позволяя насладиться лаской, Ирука в ужасе почувствовал возбуждение. Какаши скользнул рукой по изгибу поясницы взволнованного чунина и забрался под ткань штанов, сразу властно сжимая ягодицу. Погладив другой рукой затвердевшие соски, Какаши провел ладонью выше и сжал шею Ируки, обозначая свое право на это тело. Ирука рвано дышал, ловил и кусал губы Хатаке, он едва стоял на дрожащих ногах, готовых раздвинуться от одного его слова. «Пожалуйста... Ещё», – он мысленно призывал Какаши к действию. Не разрывая поцелуя, чунин торопливо расстегнул жилет Какаши, и забрался ладонями под обтягивающую водолазку. Оглаживая пресс джонина, Ирука уже знал, каким напряжённым будет его рельеф, когда Какаши завладеет его телом и начнёт остервенело толкаться внутрь. От одной мысли в паху стало бессовестно горячо и влажно, Ирука потек, словно сучка, и тут же разорвал этот безумный поцелуй. Смотря потемневшими глазами в расширенные зрачки Хатаке, он будто потерял равновесие. Так не должно быть. Пространство вокруг расплылось и через пару секунд встало на место – Какаши переместил их к себе домой. Ирука хотел удивиться тому, как джонину удалось сделать это без печатей, но мысль растворилась, когда он обнаружил себя уже лежащим под разгоряченным телом. Одежда свирепо срывалась и небрежно откидывалась в сторону, неосторожные движения пальцев оцарапывали темный бархат кожи. Ирука всхлипнул, и, подогнув дрожащие колени, раскрылся перед чужим взором. Какаши поощрительно погладил острые колени и раздвинул чужие ноги шире, голодно осматривая каждую линию подтянутого тела. Как же это волнительно! «Безбожно!.. Это безбожно! Так не должно быть!», – стучало в висках Ируки. Какаши навис сверху и жадно припал губами к его паху. Он увлечённо облизывал горячий член Ируки, кусал кожу на талии, ловил и впитывал в себя трепет лежащего под ним тела. Ирука покрывался вспыхивающими мурашками, бедра дрожали, предвкушая с какой дикостью в них будут врываться. – Проси, – хрипло приказал Какаши, мягко кусая краснеющую бусину соска. Ирука едва дышал, но рот держал на замке, отвернув голову в сторону и всем видом показывая свое непослушание. Ритуал строптивости никто не отменял, и это сильно подстегивало джонина. – Снова «нет»? – низким басом шепнул Какаши на ухо Ируки, и тот вновь вспыхнул мурашками. Усмехнувшись, Хатаке мягко провел губами по его щеке, и Ирука настороженно замер от проявления нежности. Какаши поймал своими губами припухшие губы Ируки, и сорвал с них скулящий стон. Как же это заводит. Ирука лихорадочно затрясся и вцепился руками в плечи джонина, вдавил пальцы в его кожу. Какаши терся своим влажным, каменным членом о такой же твёрдый орган Ируки, отнимая возможность нормально дышать. – Прошу! – наконец, хныкнул Ирука, едва сумев разорвать пылкий поцелуй. Какаши приподнял бровь, демонстрируя неудовлетворение просьбой, но направил член к дырке. Потираясь о нее, он заставил бедра Ируки гореть. Ноги задрожали, Ирука расслабил томящееся нутро, но не получил ничего кроме скользящих касаний. Он ведь уже попросил! Копия специально изводит, чтобы полюбоваться его мучениями... – Какаши, пожалуйста…пожалуйста! Схватив Ируку под коленками, Какаши задрал его ноги и толкнулся тяжелой головкой в жаждущую щель. Самую малость, едва проталкиваясь внутрь, и тут же вытаскивая. У Ируки перехватило дыхание и пошатнулось самообладание, подталкивая к исступлению. Хотелось оттолкнуть Копию, и в то же время притянуть его ближе. Поддавшись бедрами вперёд, чтобы быстрее получить желаемое, Ирука застонал от жесткой фиксирующей хватки. Какаши ждал, неторопливо дразня неподатливое колечко мышц. Ирука искусал все губы, и, скрипя свозь зубы, посмотрел в глаза Копии. Он понял: сейчас снова нужно уступить. – Хочу тебя… – едва слышно выдавил он. Какаши услышал, и сразу погрузил налившийся член в тугое нутро, наполняя. У Ируки глаза закатились от удовольствия, он чувствовал каждую вену пронзающего его органа. Джонин стал вбиваться то медленными, то быстрыми рывками. Слушал, как чунин стонет под ним, и продолжал неистово втрахивать его в кровать. Ирука верещал и покорялся ощущению власти над собой. И стало страшно. Страшно, потому что Какаши смотрел на него двумя глазами. От этого плотоядно-алого взгляда у Ируки перехватывало дыхание и все стягивало внизу живота. Обычно, в такие моменты, джонин спрашивал своё излюбленное «чья ты сучка?» Какаши понял, о чем думает Ирука. Он криво усмехнулся: сегодня не нужно было ничего спрашивать. Ирука, очевидно, наконец-то запомнил кому принадлежит. Осознание этого факта заставило Какаши жестче вдалбливаться в поскуливающего парня. Лицо Ируки исказилось, как у ебливой сучки. Брови приподнялись и чуть сошлись вместе, взгляд – плавающий, зарёванный. Страдальческое, выпрашивающее выражение, от которого Хатаке сорвался на рык и прихватил зубами кожу на загорелой шее. – Кончишь в меня? – задыхаясь, прошептал Ирука, ощущая пульсацию чужого члена внутри. Какаши оскалился: Ирука сам спрашивает, а значит хочет этого... – Поцелуй меня, – хныкая попросил чунин, хватая Копию за волосы на затылке. Какаши сразу исполнил его желание, и они стервенело вцепились в и без того искусанные губы друг друга. Ирука зарыдал, отдаваясь накрывающей его волне. Он словно витал в невесомости: пространство и время больше не существовало. Ещё одна яркая вспышка, один толчок, и всё закончилось заполняющим ощущением чужой спермы внутри.***
Ирука проснулся от запаха гари. Часы показывали без десяти восемь утра. Сев в кровати, он потер глаза и посмотрел в окно: солнце уже поднималось и нерешительно заглядывало в окна. Чунин заозирался по сторонам: в комнате он один, а хозяин квартиры, похоже, причастен тянущемуся до спальни аромату. Ирука повел носом, улавливая ноты кофе. Новый день означал новую стратегию и новый анализ, поэтому, поднявшись с кровати, Ирука выдохнул, скидывая напряжение. Его не должно быть. Он укутался в плед и и проследовал на кухню. Чунин так и застыл в дверном проеме, наблюдая, как Копия читает рецепт приготовления кофе и безбожно сжигает его в турке. – Ты выставил слишком сильный огонь, – заметил Ирука, подходя к плите и убавляя мощность. – Так кофе может сгореть. Какаши, словно опомнившись, отложил инструкцию и посмотрел на Ируку, отмечая его утреннее очарование во всем. В растрепанных волосах, заспанных глазах, пледе, что так небрежно обернут вокруг него. Все это вызывало чувство той необходимой домашней гармонии, в которой так нуждался Какаши, которую он так отчаянно желал получить. Ирука следил за кофе, и боковым зрением видел, как Какаши следит за ним. – Смотри: пенка начала подниматься. Когда она поднимется чуть выше, можно снимать… – Ирука не торопился приветствовать Какаши утренним поцелуем: если он начнет вешаться на шею, тот сразу что-то заподозрит. Какаши должен теперь сам сделать шаг, а Ируке останется лишь проанализировать и ответить. – Ты… хорошо спал? Выглядишь гораздо более отдохнувшим… – Какаши открыл холодильник и достал оттуда коробку, ставшую свидетелем и участником их вчерашних разборок на улице. Увидев её, Ирука нисколько не удивился – Какаши все успевал. И это настораживало. – Да, сегодня я выспался… Мне было хорошо… – доставая кружки, ответил Ирука. Он позволил Какаши переварить и оценить двусмысленность последней фразы. Но в этом, на удивление, не было никаких сомнений. Ему действительно было хорошо. Ирука налил себе сожженный кофе, а для Какаши заварил чай, который также приобрел вчера. Продолжать вчерашний разговор никто не собирался, да и было ли о чем еще говорить? Не о чем. Они в молчании сели за стол, Ирука сразу взял пирожное и стал есть, подмечая, что Какаши хоть и смотрит в свою кружку, но наблюдает за ним. «Принюхивается, значит». – Ты будешь жить у меня, – неожиданно озвучил Какаши. Он немного отпил чай, но к сладостям не притрагивался. Ирука перестал жевать, устремляя на джонина ошарашенный взгляд. О своих желаниях Какаши сообщал довольно четко и по большей части в приказном тоне, но сейчас Ирука мог нащупать в его словах тонкую нить чего-то живого. Чего-то такого, что Какаши пытается скрыть, прикрываясь словами-приказами. Ирука сглотнул и медленно облизал губы, решаясь идти ва-банк. – Если только ты этого хочешь... – вопросительно-риторически бросил он, смотря в видимый глаз Какаши. Какаши понял, чего добивается от него Ирука и вскинул бровь. Он на такое не клюнет. Или... – Хочу, – губы сами ответили за него, и это был первый провал Какаши. – Попробуем начать все сначала? – взмахнул ресницами Ирука. – Да. Хатаке нахмурился, не узнавая себя в этой внезапно образовавшей мягкотелости, и тут же замер: Ирука улыбнулся ему, тепло и лучезарно. Хотелось смотреть дольше и жадно впитывать в себя этот мягкий изгиб губ. Поймав Какаши в секунду смятения, Ирука подошёл ближе и подарил ему, наконец, лёгкий утренний поцелуй. «Воспитание началось. Счёт: 1:0 в мою пользу» .