Две недели спустя
Седьмой час утра. Ирука тихо вышел из спальни Хатаке и, еле волоча за собой ноги, направился в ванную. Голова нестерпимо гудела, глаза неприятно пощипывало, все тело тянуло вниз, словно что-то невообразимо огромное и тяжелое давило на плечи. Ирука чувствовал, как с каждым прожитым вместе днём его все глубже затягивает в пучину ненависти к самому себе. День за днем он напоминал себе для чего все это затеял. Повторял себе множество раз, но когда приступы страха начинали особенно сильно его душить, все равно не мог справится с настигающей, как оползень, паникой. Сердце неукротимо ухало в груди, и руки тряслись каждый раз, когда ему в тайне от него приходилось глотать успокоительные, по-другому он просто не смог бы лечь под джонина. Не хотелось даже думать, как отреагировал бы Копия, узнай он об этом. Зайдя в ванну, он скинул со своих плеч чужую футболку, словно заразу, и встал под прохладные струи воды. Он долго смотрел, как через слив утекает вода. Набирал капли в ладонь и растопыривал пальцы, наблюдая, как все, что он собрал, стекает по руке. Проводя ладонями по мыльным волосам, долго рассматривал кончики и думал: что если он подстрижется? Может, тогда перестанет нравиться Копии... «Отрежу», – безэмоционально заключил Умино, смывая шампунь с волос. Жить вместе… Гадко. Тяжело. Удушливо. И тяжело хотя бы потому, что Какаши был нечитаемым. Абсолютно. Он то молчаливо показывал свое господство, то скупо пытался выразить «нежное» внимание, от которого чунина выворачивало наизнанку. Все внутри кричало «Уйди!». Хатаке был повсюду, он не давал ни малейшей надежды на столь необходимую Умино свободу. Единственными местами, где никто не нарушал его личное пространство были ванная и туалет, но и там он чувствовал себя напряженно, ему всё еще казалось, что джонин смотрит. Смотрит своим проклятым шаринганом и ждет, пока Ирука хоть одной мышцей на своем лице выдаст, что он задумал. И тогда конец. Замотавшись в халат и накрутив на голове полотенце, Ирука вышел из ванной комнаты и зашел на кухню. Каждое утро завтрак был пыткой. Любая еда казалась безвкусной, вязкой, даже самый маленький кусочек вызывал тошноту, как от переедания. Открыв холодильник, Ирука скривился: камера была забита под завязку продуктами, которые он очень редко мог себе позволить. Надо же, какая роскошь. Стало мерзко. Даже если джонин скупит для него все самое лучшее, даже если обойдет весь мир и бросит к его ногам все чудеса света, это ничего не изменит. Выложив творожный сыр, овощи и рыбные котлеты, Ирука начал готовить завтрак на двоих, даже несмотря на то, что Хатаке не было дома. Он ушел накануне вечером, сразу после появления незнакомого АНБУ в маске медведя. Ирука поежился, вспомнив цепкий взгляд, которым его просканировали через прорези для глаз. Теперь еще и какой-то АНБУ знает о том, что они живут вместе... Конечно, он навряд ли кому-то расскажет, но теперь в каждом взгляде прохожего Ируке будет мерещиться человек в маске медведя. Вдруг это тот, кто следит за ним, когда Хатаке уходит на миссии? Бросив на сковороду котлеты, чунин поставил турку с кофе на плиту, а затем посмотрел на часы и подумал о том, что было бы хорошо, если бы этот медведь тоже сдох. Вместе с Какаши. Сегодня предстояла смена в штабе, а значит можно будет сесть за свой рабочий стол, закопаться в бумагах по самую макушку и, пусть и ненадолго, забыть о том, что после вновь придется вернутся к Хатаке. Быть с ним, проводить вечер «вместе». О чем с ним можно было говорить, Ирука не знал и менять это никак не собирался. Копирующий был молчалив, не подпускал к себе до тех пор, пока сам не посчитает, что это уместно. Придется снова глотать таблетки, прячась в туалете, чтобы было проще находиться с ним в одном помещении. За всеми этими мыслями Ирука почувствовал запах чуть подгорающих котлет. Очнувшись, он поторопился скорее снять с плиты будущий завтрак. Нервно схватив сковородку, он обжегся о ее край и едва не выронил содержимое, перекладывая на тарелку. Тут же послышалось громкое шипение и запах горелого кофе, что пышной пеной перетекал через края турки и шлепался на раскаленную конфорку. Черт! Швырнув кухонное полотенце на стол, Ирука облокотился о его край и сдержанно выдохнул. Он так долго держит все себе, что теперь, кажется, любая мелочь способна довести его до психоза. Какого хрена все идет наперекосяк с самого утра? Растерев лицо руками, чунин перелил остатки кофе в кружку и стал делать бутерброды. Руки слегка подрагивали. Он всем сердцем желал, чтобы какой-нибудь из кусков встал у Хатаке поперек горла и он задохнулся. Покончив с приготовлениями, Ирука взял с собой завтрак и, поспешно переодевшись, покинул чужую квартиру.***
Увидев кипу аккуратно сложенных на рабочем столе бумаг, Ирука вдруг почувствовал долгожданное облегчение. Бумаги, отчеты, графики и расписания – все это полностью занимало голову, не давая думать о чужих руках, беспардонно трогающих его повсюду. Штабной… Когда-то давно его очень расстраивала мысль о том, что он нашел свое призвание не в кровопролитных сражениях и секретных миссиях, а в простой работе с бумажками. Но, здраво рассудив, что и этим должен кто-то заниматься, отдавал себя своей небольшой задаче целиком и полностью. Изумо стоял немного в стороне, то и дело переглядываясь с Котецу, и нервно теребил рукав водолазки, пытаясь начать разговор. Все чувствовали: что-то не так, они давно это заметили. Слабо проступающие синяки под глазами на исхудавшем лице, руки, которые начинали подрагивать, когда все собирались расходиться по домам. Взгляд, ранее спокойный и доброжелательный, стал нервным, дерганным и совсем потухшим. Заметили это все и шептались об этом, но вывести Ируку на чистую воду не удавалось. Он либо молчал, либо делал вид, что не понимает, к чему они клонят. Изумо поджал губы, наблюдая, как человек, только внешне похожий на их старого друга, полностью сосредотачивается на работе и, пусть и немного, но возвращается к своему прежнему облику. Те же взъерошенные волосы, сосредоточенный взгляд и сдержанная полуулыбка. Он судорожно размышлял, как же нарушить тишину, когда услышал задумчивый голос Ируки: – Это что? – чунин-сенсей разглядывал содержимое одной из папок на столе. – А, это… – отозвался Котетцу, – ... новые изменения в порядке принятия отчетов о выполненных миссиях. И распоряжение Хокаге: теперь мы временно занимаемся отчетами о деятельности наших скромных торговых точек… – кивнул Изумо, – мы уже ознакомились, вот, тебе только осталось… Ирука углубился в чтение. Его лицо ничего не выражало, но о чем он сейчас думает Изумо и так догадывался. «Все отчеты должны заполнятся в соответствии с надлежащей формой, начиная с сегодняшнего дня. Все отчеты, заполненные днем ранее, так же должны быть заполнены в соответствии с надлежащей формой». Интересно, сколько джонинов и чунинов пошлют его нахрен, когда узнают, что нужно переписать предыдущий отчет? – Это что, шутка? – холодно заметил Ирука, изучив все пункты. – Сам приказ был рассмотрен советом еще позавчера, но Цунаде-сама спохватилась только сегодня, – напряженно заметил Котетцу. Ему вся эта ситуация тоже не нравилась. Естественно приказ совета никто прикладывать не стал бы – документы в руках могла держать только сама Хокаге. Для шиноби более низкого ранга указы поступали от самой главы деревни, и этого было достаточно для исполнения. – Понятно, – сухо заключил Ирука и, аккуратно отложив папку, принялся разбирать другие документы. – Надеюсь, в отделе экономики расширение кадров пройдет быстро. Неохота на это тратить время, учитывая, какой завал начнется в нашем отделе в связи с последними изменениями… – заключил Ирука, мысленно представляя объем работ, который на них свалится. Теперь помимо джонинов и чунинов придется принимать гражданских с отчетностью о их деятельности. Сколько было закуплено товара, сколько выплачено сотрудникам, словом, куда и сколько было потрачено денег. Умино совсем не был уверен, что каждый честно укажет реальные суммы. – Ирука, – осторожно начал Изумо, – в последнее время нам кажется, что ты какой-то... скованный… – взяв папки со стола, Изумо, решился как можно более спокойно поднять ту самую тему – … у тебя все в порядке? Ирука замер и даже немного напрягся, рвано кивнул и спрятал пустой взгляд за удивленно приподнятой бровью, чем в который раз не опроверг беспокойство направленное в свою сторону. Изумо нахмурился, опять натыкаясь на выстроенную вокруг приятеля стену, но давить больше не стал. Повисло молчание в котором было слышно только шуршание бумаг – Ирука складывал отчеты в одну папку, чтобы унести в архив. Он уже представлял сколько нервов уйдет на сдерживание гнева при виде презрительных, надменных лиц джонинов, устремленных в его сторону. Бумажную работу никто не любит: ни заполнять формы, не тем более их переписывать. Джонины – воины, демонстрирующие силу деревни, и писанина не вызывала у них никакого энтузиазма, особенно после миссий, которые хотелось забыть, а не ворошить заново. Вдохнув полной грудью, Ирука повернулся к окну. Солнце встало совсем недавно, и его лучи, проходя мимо густой кроны близстоящего дерева, играли бликами на стенах. Этот вид на долю секунды напомнил ему о времени, когда самой большой проблемой было успеть в Ичираку до закрытия. Зажмурив глаза и откинувшись на спинку стула, чунин с ностальгией думал о тех днях, и несколько мгновений дум о безмятежном прошлом превратились в небольшую передышку, которой ему так не хватало.***
С места наблюдения просматривался весь штаб. Были видны все углы, столы, шкафы и входная дверь. Какаши расположился в кроне дерева и, скрыв свое присутствие, неотрывно смотрел прямо на него. Уставшего, хрупкого, теплого и в то же время пока еще несломленного. Вспоминая как эта «буря» утихала под ним и перерастала в робкую покорность, Какаши осклабился. Невозможно остановиться, хотелось хватать еще, обладать этой бурлящей энергией, обладать им самим, полностью и без остатка. Копия выдохнул, стараясь не погружаться в воспоминания о прошедших днях, в которых он, как бы странно это не звучало в отношении его жизни, был счастлив. Чертова хибара, в которой давило на виски невысказанной болью и кровавым зудом в груди, вдруг стала желанной пристанью. Домом, где холод пустых стен внезапно сменился на тепло чужого присутствия, пусть и не добровольного, плевать. Он отдал этой деревне так много, сердце на части раскромсал, выполняя свой долг, неужели у него нет права хотя бы на это?! Бесконечные кровавые миссии, мрачные сны, окутанные тревожностью, плавно подтолкнувшие к недосыпу и бессоннице. Прием эмульсий для быстрого заживления ран, препараты для повышения адреналина, обезболивающие, снотворное и транквилизаторы, привели к эмоциональной депривации и паранойе. Служение АНБУ пожирало без остатка, оставляя огромный отпечаток на подкорке мозга, закладывало определенные повадки, манеру поведения, движений и мыслей. Подобный образ жизни, на протяжении многих лет не мог не оставить отпечатка. Социопатичность, агрессивность, чрезмерная наблюдательность и мания преследования, постоянное напряжение и, как следствие всего этого, снова прием препаратов – весь этот круговорот мог продолжаться до бесконечности. Снова и снова, снова и снова, пока однажды Какаши не напоролся на константу. На ни разу никого не убившего простого штабного. Наивного сенсея, допускающего даже саму мысль о том, что он сможет его переиграть. Какаши чувствовал, что Ирука ненавидит его. Видел в его взгляде, и это очень забавляло джонина. Ирука был похож в эти моменты на маленькое дикое животное, которое, попав в капкан, продолжало отчаянно защищаться, думая, что может на что-то повлиять. Копия его не отпустит. Ни за что. В его жизни было уже достаточно ушедших и навсегда потерянных, но этот чунин останется с ним рядом, хочет он того или нет. Переведя взгляд на задумчивого Ируку, созерцавшего солнечные блики на противоположной стороне кабинета он тут же нахмурился. Сученыш, наверняка, опять что-то задумал, и Какаши намеревался выяснить что именно, уже заведомо чувствуя свой триумф, поражение Ируки, и предстоящее наказание для него. Ухмыльнувшись своим мыслям, Какаши принялся выискивать даже самую незначительную оплошность со стороны Умино. Однако, пораздумав немного, Какаши нахмурился: понял, что в последнее время, ни одной промашки со стороны Ируки не было. Это сбивало с толку. Ирука не задерживался на работе, а сразу шел домой, не разговаривал с теми, кого Какаши недолюбливал и не смотрел ни на кого дольше, чем полагалось домашней сучке. Ко всему прочему, Умино реагировал на внимание, которое Какаши ему оказывал и целовал в ответ так, что Хатаке прошибало, как от Райкири в грудь. Жарко и в то же время так трепетно, что Какаши цепенел, не зная, что с этим делать. Все сводилось к одному… Его словно сбросили в ледяную воду с огромной высоты, и эта вода приятно обволакивала все тело, вытесняя собой темноту, сидевшую в сердце Какаши. Имя водопаду солнечных лучей было Ирука. «Умино Ирука». Какаши много раз повторял про себя это имя, ходил вокруг да около, погружаясь в рефлексию и думал… Много думал… Отметал и давил в себе чувство, появившееся так внезапно. Задыхался изо дня в день от одной только мысли, что тепло улыбок Ируки и его прикосновения могут достаться кому-нибудь еще. Он и сам не заметил как идея схватить и оставить только для себя стала все более навязчивой. Страх опоздать и не успеть получить то, что ему впервые по-настоящему захотелось спустя столько лет хладнокровной службы, стал последним спуском к немедленному осуществлению задуманного. «Нет! Нет! Нет!!!» Сколько раз Какаши слышал этот ответ? Он сбился со счета, но, непокорно его принимая, удалялся, словно побитая собака, чтобы прийти снова. Копия чувствовал себя немощным, не зная, что делать. Такое с ним случилось впервые. Мысль о том, что такие отношения могут быть невозможны, даже не посещали несчастную голову джонина. Для него возможно было все. Не было никаких запретов, табу, линий субординации, разве что только с Хокаге. И что подумает сам объект обожания Какаши – тоже не волновало. А потом… А потом вдруг стало «можно», он сам так решил, слепо идя на поводу своих эмоций, уходя в бесконечную тьму и затаскивая за собой туда и его. Проклятье! Не этого он хотел, не так, но… теперь у него есть хоть что-то. Разве это плохо? И, если бы можно было обернуть время вспять, он бы просто забрал этого чунина себе намного раньше. В его жизни время – это слишком большая роскошь, чтобы так им разбрасываться. Наблюдая, как Ирука разбирает документы на столе, Какаши вспомнил, как они договаривались начать все заново, и тут же фыркнул. Если чунину так думать легче, то пусть. Он не против. Пусть строит свои схемы, лелеет надежды обхитрить его и вырваться. Пока он жив, Ирука от него никуда не денется. Этот крохотный лучик света, который теперь, спустя время, обнимал его ночью со спины, а утром, утыкаясь носом в шею, сонно шептал пожелания доброго утра, будоража и вызывая подозрения. Явно. Было. Что-то не так. Какаши чувствовал... – Нужно попить чай! – слишком воодушевленно заметил Изумо, не оставивший попыток помочь другу. – Опять чай?! – цокнул Ирука — Еще рабочий день толком не начался! – Мне нужен допинг, я так не могу! – сразу стал защищаться Изумо. – А я уже устал! – пожаловался Котетцу, развалившись на стуле и запрокидывая голову вверх. Ирука внезапно рассмеялся: – Думаю я откажусь. Схожу пока в архив, оценю масштаб работ. – Ну и ладно, а мы вот попьем! – гордо возвестил Котецу. – С печеньем! – добавил Изумо. – И шоколадкой! – вновь поддакнул Котецу. – Да пожалуйста! – беззлобно закатил глаза Ирука. Подхватив папку с бумагами, он вышел из кабинета. Какаши поменял место локации, по-прежнему скрывая свое присутствие и чакру. Это была уже профессиональная привычка, вбитая на уровне рефлексов. Ему нравилось быть незаметным, сливаться с окружением, заставляя жертву гадать его местоположение. Джонин переместился несколькими деревьями левее и ниже от окна штаба. Там, на первом этаже за огромным кустом красного бересклета, в невзрачном затемненном окне, виднелись тяжелые коричневые стеллажи с лежащими в них свитками, журналами, папками. Это был временный архив, пока основной ремонтировали и расширяли. Отчеты о миссиях высокого ранга хранились подальше от глаз людских. Ирука подошел к стеллажу и раздвинул толстые папки, чтобы поставить свою. Придя к выводу, что места не хватает, Ирука стал снимать другие папки и все перекладывать, расфасовывать как ему казалось будет правильным. В планах на сегодняшний день было каким-то образом достать личное дело Хатаке и изучить его. А Какаши смотрел, почти смакуя каждое движение Ируки, каждый взгляд, то, как перемещаются его пальцы по корешкам свитков, наклон головы, шеи, изгиб спины, а дальше как по накатанной. Джонин сглотнул, стараясь удержаться на месте и не накинуться волком на ничего не подозревающую жертву, которая то и дело наклонялась, подкидывая в голову Копии картины, связанные с этими длинными, крепкими ногами, спрятанными сейчас под тканью штанов. Выдохнув, Какаши сосредоточенно нахмурился. Он озабочен, и знал об этом. Удерживать себя в рамках было очень трудно, а с Ирукой так совсем невозможно. С Ирукой все его внутреннее дерьмо лезло наружу. Лезло пугающе, как крик о помощи. Какаши перестал чувствовать себя хозяином ситуации, он словно был на перепутье, где из двух путей ему нужно было выбрать один, который все равно окажется греховным. Глаза неотрывно следили за точеной фигурой, а во рту все пересохло, руки до жжения зачесались сорвать с чунина всю одежду и подмять его под себя. Огладить узкие бедра, закинуть на плечи эти потрясающе длинные ноги, и вдалбливаться членом в его узкую дырку. – Какого черта тебе надо? – с раздражением бросил Какаши. Он очень не любил, когда его занятию что-то мешает или кто-то прерывал, особенно сейчас, когда он так занят. – Хокаге вызывает, – коротко бросила тень, что появилась рядом по праву сторону. – Срочно. Какаши не шелохнулся, но весь настрой уже сбился. Твою мать, не мог подождать?! – Сейчас буду, – жестко ответил Какаши. — Исчезни.***
К обеду Ируку едва не довели до белого каления все, кто входил в штаб с кислым выражением лица. Возмущённые речи звучали в кабинете не переставая. Посылали Ируку в самые разнообразные места вместе с приказом Хокаге. Поначалу он проявлял спокойствие, разъясняя все, как пре-генинам, ближе к обеду уже стискивал зубы и хмурился. Готов был затолкать лист бумаги в рот каждому недовольному джонину или чунину и орать, что если положено переделать, то выполняй, не возникая. После скандальных бесед, когда нервы уже были на пределе, Ируку решили добить несколько гражданских женщин, что торговали посудой и косметикой. Ничего плохого они не сделали, но фееричное появление заставило вздрогнуть всех работников. Ввалившись как куры с колхоза, они громко смеялись, тыкали во всё пальцами, открывали рты и недоумевали, почему должны приходить теперь сюда, а не в отдел экономики, как обычно. Когда маленькая стрелка передвинулась на цифру один и обозначила время обеда, Ирука подорвался с места. Сидеть уже было невмоготу: болел копчик, затекла спина, нервировали все проходящие к его столу люди. Захлопнув дверь кабинета, Ирука опустился на диванчик в углу и принялся ждать когда вскипятится чайник. Пальцы одной руки нервно постукивали по поверхности журнального столика, а другая оглаживала лоб под повязкой, словно такие движения могли прогнать скопившееся напряжение или избавить от головной боли. – Ирука, у тебя все в порядке? – в который раз озаботился Изумо. – Да, всё нормально – напряженно отозвался шатен, растирая лицо руками. – Как насчёт пообедать где-нибудь в другом месте? Можно сходить в кафешку за углом, там сейчас как раз бизнес ланч по сниженной цене, – предложил Котетцу. Ирука прикрыл глаза. Хотелось просто помолчать, побыть одному, ни с кем не говорить, никого не слышать и никуда не смотреть. Сесть в коробку без окон и дверей и остаться там в полной тишине и темноте. – Ребят, вы идите без меня, – Ирука поднялся, подошел к своему столу, и, достав из сумки пару купюр, сунул их в задний карман форменных штанов. – Я схожу прогуляюсь. Проветрюсь. Парни глянули на Умино неоднозначно, Котецу утвердительно хмыкнул, а Изумо лишь нахмурился, явно не желая на это соглашаться. – Ничего, Изумо, – сдержанно ответил Ирука. Ему были приятны внимание и забота приятеля, но не сейчас, когда хотелось, чтобы все забыли о его существовании. – Просто устал. Не бери в голову, – вздохнул Ирука и перевел взгляд в окно. Изумо хмуро кивнул. Хлопнув Ируку по плечу, он больше не сказал ни слова.***
Солнце, такое же яркое и жаркое как в летние дни, буквально ослепляло, но прохладный осенний ветер разгонял тепло, уже не давая почве прогреваться. Ирука вышел из кафе, держа в руках стаканчик с травяным чаем и коробочку с бутербродами. Так себе обед, но ему всё равно кусок в горло не лез. Шагая в обход по окраине деревни, Ирука пинал камешки и шаркал подошвой сандалий по сухому, разъезженному грунту. Как странно. Почему-то сейчас Ирука не чувствовал ни панического удушения, ни встревоженности, от которой сердце болезненно сжималось в груди. Только умиротворение. Он наконец-то один, и это приносило спокойствие. Даже думать о том, что делать дальше, не было ни сил, ни желания. Забыть, выкинуть с головы хотя бы на полдня, это ведь он может? Не может. Все мысли вертелись вокруг джонина, их невозможно было удалить из головы. Ирука остановился и тяжело вздохнул, переводя дыхание. Все это сводило его с ума, медленно и необратимо. Он отпил немного чаю и остановил взгляд на мельтешащей среди деревьев и кустов фигуре. Приглядевшись получше, он узнал свою бывшую ученицу, что буквально продиралась сквозь кусты, высоко держа корзинку с травами над головой. Выйдя на гладкую поверхность дороги, девочка громко и облегчённо выдохнула, поставила корзинку и уперла руки в бока. – Наконец-то…– огласила Харуно сама себе, и, заметив своего сенсея, тут же спохватилась, – Ирука-сенсей! – радостно воскликнула она, и, подхватив корзинку, в два прыжка оказалась рядом. – Здравствуй, Сакура. – заулыбался чунин, искренне обрадовавшись такой внезапной встрече. Он оглядел содержание её корзинки и, заметив несколько пучков медицинских трав, с сомнением уточнил: – Помогаешь Ино с семейным магазином? – Вот еще! – Сакура скривила лицо и вздернула подбородок. – Я выполняю поручение Цунаде-сама, – она коснулась одного из растений в корзинке, и сухо пояснила: – участившиеся инциденты на миссиях с ядами хоть и не являются фатальными для нашей деревни, но все же наглядно показывают, насколько это действенная техника ведения войны. На это стоит обратить особое внимание. Неожиданно. Сакура не теряла времени зря, и, так же как Наруто, упорно совершенствовалась в выбранной стезе. Тот факт, что сама госпожа Цунаде взяла ее в свои ученики, несомненно подчеркивал потенциал девочки. Ирука почувствовал гордость за ученицу. Дети, которых он когда-то учил правильно держать кунаи, становились шиноби, чьи имена знали далеко за пределами деревни. – А вы? Прогуливаетесь на обеде, Ирука-сенсей? – Да, свежий воздух не помешает. Ирука жестом пригласил ее составить ему компанию на ближайшей скамейке и, открыв коробочку с обедом, угостил бутербродом. – А я сегодня весь день на свежем воздухе, – пожаловалась Сакура, принимая угощение, – выискивать ингредиенты так утомительно! – А что это у тебя? – откусив мягкую часть тоста, Ирука кинул взгляд на корзинку. Он не особо разбирался в ботанике, но одно растение узнал точно. – Вороний глаз? – смотря на широкие листья, между которых бусинкой красовалась темно-синяя ягодка, уточнил он. – Да, – Харуно усмехнулась, и на долю секунды выражение её лица напомнило Ируке черты Цунаде в гневе. – Я занимаюсь созданием токсичной эмульсии и хочу, чтобы она не проявляла себя сразу, возможно, даже прибавляла сил, но вместе с этим, после нескольких приемов давала пагубный эффект на нервную и репродуктивную систему,– начала перечислять Сакура. – Никакого вкуса, запаха и цвета. Тот, кто будет принимать ее, даже ничего не поймет. Идеально подходит для миссий под прикрытием. Таким ядом можно обмануть даже дегустаторов. Ирука, слушая все это, диву давался: Сакура перечисляла достоинства своего будущего детища просто пугающе хладнокровно. – То есть… – опомнился он, – ... медленная смерть? А как же быть с тем, что вещество накапливается в организме? Ведь так его легко можно обнаружить... – Нет, эффект от него как от обычных витаминов. Любой анализ покажет, что ты здоров. На выведение этой формулы у меня ушел целый год. – Поразительно, – выдохнул Ирука. Он всегда восхищался расчетливым умом. – Когда планируешь его закончить? – Если эксперименты пройдут удачно, то, возможно, через месяц все будет готово, – девочка встала и отряхнула подол платья. – Эксперименты? – Ирука, конечно, знал, что подобные вещи не остаются непроверенными, но ведь Сакура еще совсем ребенок! От того, что она так легко об этом рассуждает, становилось неуютно. – Да. Недели две на доработку формулы, и еще две – на эксперимент. По моим расчетам, вещество начинает действовать после трех приемов. – Сакура подняла со скамейки корзинку, – Ирука-сенсей, спасибо за угощение. Мне уже пора. Цунаде-сама меня ждет! – девочка вежливо поклонилась. – Конечно-конечно. Беги! – отпив чай, улыбнулся чунин. «Еще пара лет, и с такими амбициями она сможет превзойти Пятую», – подумал Ирука, поднимаясь и неспешно направляясь в сторону штаба. Он так особо и не поел, но настроение его определенно улучшилось.***
Какаши уходит на миссию! Ирука узнал об этом почти случайно. По дороге из отдела реализации, за одним из поворотов, он заметил Копию в компании Хокаге. Он держал в руке свиток с отличительным знаком миссии S-класса, а значит вернется джонин не скоро. Это ли не самая прекрасная новость за все время? Ирука ликовал. Этот день, определенно, особенный! Наконец-то он побудет один, наконец-то появится время все обдумать и решить, как действовать дальше. «Вот бы он ушел на месяц! Или два! А лучше бы вообще никогда не вернулся», – эта мысль невообразимо воодушевляла. Ему не нужно будет наблюдать эту мерзкую рожу в нескольких метрах от себя и думать, о чем говорить, не нужно будет терпеть прикосновения и готовить для него завтраки, да вообще ничего не нужно будет! Воздух. Долгожданный воздух! От томительного ожидания желанной свободы у Ируки перехватывало дыхание и учащался пульс. Вечером, закрыв смену в штабе, он нарочно тянул время, не торопясь домой. Если джонину дали срочную миссию, то сейчас он скорее всего собирает вещи, а значит, когда Ирука вернется, то Копия уже будет стоять на пороге. Предполагать, что он уйдет не попрощавшись было наивно, но сейчас эта мысль его нисколько не омрачала. Ирука зашел в продуктовый магазин, затем в книжный, встретил на улице родителей своих учеников и не упустил возможности обсудить с ними учебный процесс. Прошатавшись так около двух часов, чунин на негнущихся ногах пошел в сторону жилья Хатаке. Добравшись, он с замиранием сердца заглянул в окна, проверяя, горит ли свет. Темно. Ирука крепче сжал ручки пакета и быстрее зашагал к лестнице. Поднявшись, он остановился перед дверью и несколько секунд вслушивался, прежде чем открыть дверь подрагивающей рукой. Коридор встретил глухой тишиной и полумраком. Никого нет. Переступив порог, Ирука сразу почувствовал как все вокруг наваливается на него словно оползень, сдавливает и удушает. Разувшись, он медленно пошел по коридору вдоль стены, щелкнул выключателем и сразу заметил в углу собранный рюкзак. Ладони онемели и покрылись холодным потом, Ирука двинулся на кухню, поставил пакет с продуктами. Попутно снимая форму, он настороженно заглянул в комнату, но и там никого не было. Какаши собрал вещи и его снова вызвали? Или он увидел, что Ируки нет дома и отправился его искать? Если и так, Ирука не расхаживал бы так просто по магазинам – Какаши мог найти его за пару минут. Тогда где он? Почему его нет? Дает Ируке время прийти в себя, чтобы потом «попрощаться»? Переодевшись в мягкие домашние штаны и его джемпер, что был великоват, Ирука замер. Тишина оглушала своей неестественностью, даже часы на стене не тикали. Умино прошел до шкафа, сложил свои вещи, посмотрел прямо перед собой и сложив печать тихо произнес «развейся». Обернулся, но ничего не изменилось – все та же давящая тишина. Как странно. Вернувшись на кухню, Ирука неторопливо стал распаковывать пакет с продуктами, выложил покупки на стол и заглянул в холодильник. Прошел еще час, в течение которого Ирука успел сделать легкий салат и поставить запекаться рыбу. Какаши так и не было, и чем больше проходило времени, тем нервозней и дерганей становился чунин. Такое уже случалось, и не один раз. Какаши давал Ируке почувствовать себя в безопасности, не появлялся весь день, а затем возникал как вспышка, с тем же неизменно насмехающимся холодом в глазах и несгибаемым намерением напомнить, что его нужно ждать всегда. Каждый вдох царапал горло, Ируку стало потряхивать от накручиваемых мыслей. Какаши наверняка ждал чунина и вполне возможно сейчас очень недоволен тем, что не обнаружил его дома вовремя. Зайдя в ванную, Ирука оставил дверь открытой. Он должен был слышать и видеть, если Копия вдруг захочет подкрасться к нему со спины. Взяв расческу, Ирука сел на край ванны лицом к двери и стал расчесывать волосы. Пластиковые зубья с характерным звуком скользили между тяжелыми прядями волос. Десять минут, двадцать, тридцать. Ирука сидел и смотрел неотрывно в стену коридора, руки дрожали, к горлу подступали спазмы удушья. Отложив расческу, он включил прохладную воду и стал умываться. Что он сделал не так? Какаши не мог знать, что Ирука в курсе его предстоящей миссии, а зайти за продуктами ему никто не запрещал. Или дело в том, что он смеялся с Изумо и Котецу? Бред. Они же решили «начать все с начала», так почему Ируку так трясло? Потому что Какаши всегда мог передумать. Мог снова залезть ему в голову и навредить. Может, Какаши специально согласился начать все заново, чтобы усыпить его бдительность, а потом напасть? Ируке стало дурно, ком в горле увеличился и вырвался наружу подвывающим скулежом. Трясущимися руками он выключил воду и пошел в комнату. Схватив сумку, чунин по варварски стал в ней рыться, откидывая в сторону ненужное и выискивая блистер с таблетками. Паника накатывала все сильней, дыхание давалось с трудом, сердце колотилось, а в ушах начинало звенеть. – Ааа… ну где?! – отчаянно всхлипывая, застонал Ирука, перерыв каждый карман и едва ли не отодрав все застежки. Наконец-то! На дне, под ключами, фантиками и бумажками блеснул блистер, Ирука жадно его схватил и стал выдавливать таблетку, что под алчным напором раскрошилась сразу в пальцах. – Кто так упаковывает?! – Ирука психованно пнул сумку и принялся царапать блестящую обертку, стараясь аккуратно распаковать, ничего не раздавив и не уронив. Слезы застилали глаза, Умино часто моргал и шмыгал носом, ковырял ногтем и только больше психовал. Выдохнув раз-другой, он подошел к письменному столу, отодвинул ящик, выискивая, что-нибудь острое. Ничего кроме чернил, кисточек и бумаги там не было, Ирука стал обшаривать все ящики стола, полки, шкаф. У этого ублюдка должно же быть дома оружие?! Сжимая в руке таблетки Ирука быстрым шагом направился на кухню. Растерев слезы по лицу, он достал нож и кончиком стал подцеплять края, параллельно резанув себе большой палец. Кровь выступила красной лентой по всей длине пореза и закапала на пол. Ирука вновь захныкал. Он ничего не может сделать нормально. Сейчас ему страшно. Сунув палец в рот и зализав порез, он понял, что это все равно не поможет. Его плечи тряслись, от привкуса металла во рту затошнило. Скривившись, Ирука подбежал к раковине, и практически сунул туда голову, чувствуя спазмы желудка. Все еще удерживая нож в руке, он открыл холодную воду, сунул в рот таблетку и стал запивать ее большими глотками. Скоро все пройдет. Он обязательно успокоится. – Ирука? – напряженный как натянутый трос, голос Копирующего заставил Ируку затрястись еще больше. Не поднимая головы от раковины, Ирука в голос зарыдал. У Какаши внутри все оборвалось, в два шага он оказался рядом с чунином и стал оттаскивать его от раковины, разворачивая к себе лицом и попутно убирая нож из руки. – Ты что сделал?! – испуганно прикрикнул Хатаке. Ирука, не поднимая головы, сразу стал отпихиваться. – Уйди! Не подходи ко мне! – шумно втягивая воздух, визжал Умино. – Какого черта ты тут вытворяешь?! Смотри на меня! – прорычал Какаши, хватая Ируку за лицо. Приподняв за подбородок, он стал осматривать его на наличие порезов. Все, что он видел – это истерика. А Какаши истерик не выносил. Нахмурившись, он осмотрел порез на пальце и тяжело заглянул в заплаканные глаза Ируки. – Ты ревешь из-за пореза на пальце? – решил уточнить Копирующий. Ирука замотал головой, чувствуя раздражение джонина. – Нет! – он прерывисто выдохнул. – Тогда из-за чего? Какаши взял Ируку за запястье и повел в ванну. Тот, еле волоча свои ноги, плелся следом. Копирующий был раздражен и не знал, чем это вызвано. Сердце колотилось как бешеное, все внутренности сжимались, словно готовясь к удару. Какаши ждал пояснений такого поведения, но Ирука не собирался называть ему истинную причину. Не станет он унижаться еще больше, показывая, как сильно Хатаке влияет на него. – Я… купил рыбы… и сельдерея… – начал плести Ирука, проверяя, в курсе ли джонин, что он ходил в магазин и может ли сердиться из-за этого. Какаши усадил Ируку на край ванны и включил холодную воду, сунул его руку под струю воды, и, выжидая продолжения, достал аптечку, мысленно негодуя, как можно было так нелепо порезать палец. Ирука же, в свою очередь, думал только о том, что блистер остался лежать на столе и его нужно было незаметно спрятать. – Я начал готовить… и подумал: почему тебя так долго нет? – сглатывая, продолжил Ирука смотря, как красные капли крови смешиваются с водой и утекают через слив. – Где ты был? – выпалил он и уставился на Какаши своими невозможно огромными глазами. Хатаке едва ли не фыркнул вслух от такой хорошей игры. Выключив воду, Какаши промыл рану раствором и промокнул ваткой. Где он был Ируку волновать не должно. Видя спокойное молчание джонина, Ирука стал паниковать еще больше. Не работает! Спокойствие означало холодную решимость, а решимость приводила к жестокости. – Ты был с ним? – тихо спросил Ирука, припоминая инцидент в баре. Какаши посмотрел на чунина неоднозначно, понадобилась еще пара мгновений, чтобы уловить смысл сказанного. – С кем «с ним»? – заклеивая палец пластырем, уточнил Копия. – Тот смазливый педик из бара, ты с ним был? – шикнул Ирука выдергивая руку. Эмоции скакали, он вновь ощутил, что может натворить сейчас что-нибудь, за что потом придется расплачиваться, но было наплевать. Пусть лучше Копия думает, что Ирука его ревнует, чем боится. – Будешь нести всякую чушь, я выпорю тебя, что сидеть не сможешь до моего возвращения с миссии, – сухо предупредил Какаши. – А если ты мне не ответишь, я найду того, кто сделает это в твое отсутствие. Ирука тут же прикусил себе язык. Рано! Для таких слов еще рано! Зрачки Копии расширились и взгляд стал диким от подобной угрозы, скулы заходили ходуном. Ирука почувствовал, как весь покрылся мурашками и холодным потом. – Отвечай мне, Какаши… – пересиливая себя и цедя слова сквозь зубы, начал давить чунин, – почему ты задержался, пока я готовил для тебя и ждал? – Ты забыл с кем говоришь? – прорычал Какаши, чеканя каждое слово. – Нет, это ты забыл, – Ирука встал и с силой убрал руки Хатаке от себя. – Если требуешь от меня чего-то, то будь готов делать то же самое по отношению ко мне, – стал наступать Ирука, оттесняя мужчину к стене. Его снова понесло. – Если я иду после работы домой, то и ты должен. Если я не говорю с теми, кто тебе не нравится, то и ты не говоришь. Если я жду тебя дома и ты задерживаешься, то должен меня предупредить, – твердо продолжил Ирука, смотря в глаза Копии. – Из-за тебя я уже накрутил себе всякого и расстроился. Тебе нравится меня расстраивать? – уточнил Умино, как у школьника, до которого не доходит с пятого раза. Напряженный, как дикий кот, Какаши следил за движениями чунина колким взглядом. Его терпение подходило к концу. – Нет... – верхняя губа Копии задрожала, обнажая зубы. – А по-моему да, – съязвил Ирука, – вместо защиты и ласки, которую ты ДОЛЖЕН мне обеспечивать, как сильнейший, ты делаешь все наоборот… – сухо продолжил он. – Смерти моей ждёшь? Хочешь, чтобы по возвращении тут тебя ждал труп? – Ты что несешь? – резко выплюнул Какаши, делая шаг навстречу. – Подойдешь ко мне сейчас, и я обещаю, что перережу себе вены в твое отсутствие! Какаши замер от услышанного, и, колеблясь, отступил назад. Ирука заметил, как джонин увеличил дистанцию и едва не засмеялся точно блаженный. Значит, Какаши все же не хочет его потерять. И если Ирука не может справиться с ним физической силой, то вполне может надавить морально. – Мы ведь уже обсуждали с тобой, что будем идти друг другу навстречу в своих желаниях. Но что-то я не вижу, чтобы ты старался, Какаши. Ты совсем меня не любишь? Хочешь, чтобы рядом с тобой я всегда плакал и был несчастным? Хочешь замучить меня до смерти? – продолжил вталдычивать Ирука. Копирующий нахмурился и плотнее сжал губы, ему очень не нравилось, что Ирука говорит с ним таким тоном. – Нет, – опасно прищурился Копия, расслабляя непроизвольно сжатые в кулак руки. – Нет – что? – продолжил Ирука, и его губы правдоподобно задрожали, а голос стал приглушенно сиплым, как перед плачем. – Ты меня не любишь? Копирующий ссутулился. То, что он чувствовал к Умино было так интимно, что даже вслух не произнести. Он был уверен в себе и не считал нужным это озвучивать. Разве так не ясно? Какаши столько раз приходил к нему за ответом, да и сейчас: все эти дорогие продукты, домашняя утварь, даже шампуни для волос – разве стал бы мужчина так заморачиваться, если бы не испытывал к парню особой тяги? –... люблю, – почти неслышно произнес Какаши, принимая поражение. Ирука молча смотрел на Копию и наслаждался его уязвимостью. Пусть он тоже чувствует страх, неловкость, стыд. Если он, конечно, умеет такое чувствовать. – Сегодня ужинаешь один. И подумай на миссии, как нужно себя вести, – скривившись, Ирука вышел из ванной комнаты громко хлопнув дверью. «2:0»