***
Кунаи беспрестанно пронзали живую плоть, горло сжигала жажда, а вкус сухого пайка напоминал золу. Привалившись спиной к дереву, Хатаке то и дело облизывал сухие, потрескавшиеся губы. Изодранная кожа на левой ноге нестерпимо пульсировала и кровоточила: в бою он на долю секунды потерял бдительность и его протащило несколько метров по земле. Сколько он уже на ногах? Неделю? Полторы? Он все еще идёт в Деревню Тумана или возвращается в Коноху? А может, давно потерялся где-то на полпути? Какаши не знал. Он потерялся во времени и растворился в нем. Все, о чем он думал – это то, в каком состоянии оставил Ируку перед уходом. Плачущего, раздавленного, напуганного и питающего к нему ненависть. Как же от этого было паршиво. На протяжении всей миссии Копия не переставал корить себя за произошедшее, разрушал себя чувством вины и досады, не в силах глаз сомкнуть ночью. «Да чтоб ты сдох на этой миссии!» «Если ты не вернёшься, это будет самый большой подарок в жизни для меня!» Какаши прикрыл глаза, прокручивая слова Ируки уже в миллионный раз. Может, ему и правда не стоит возвращаться? Что если остаться здесь, под этим деревом, которое на своем веку насмотрелось уже на тысячи войн и смертей? Промелькнувшая шальная мысль о том, что своей смертью он сделает Ируке подарок, внезапно приободрила. Правда. Если его отсутствие принесет чунину улыбку, он будет счастлив, но… Эгоизм застилал глаза. Он был сильнее, чем жажда сберечь и не потерять то, к чему шел столько лет этой никчёмной жизни. Да, Умино несомненно стал солнцем среди серых туч его вечно пасмурного бытия. Стоило только вспомнить моменты совместного пробуждения утром... Каково было просыпаться в объятиях шатена и тонуть в запахе его кожи и шелке кофейных волос. Какаши не сможет отказать себе в том, чтобы снова почувствовать его рядом. Это слишком маняще, слишком заветно для его сердца и слишком интимно для тела. Какаши поджал губы. Он действительно ничего не умеет, кроме как убивать и разрушать. Возможно, простое человеческое счастье отвернулось от него в тот момент, когда он решил идти путем шиноби? А вдруг можно научиться? Он ведь гений, или как там его называют... Что если им попробовать снова? Последний раз. Да, у него не получилось с первого раза и все пошло наперекосяк, но теперь он честно-честно будет стараться. Никогда больше не будет распускать руки и к чему-то принуждать. Они сядут и будут вместе учиться, они узнают друг друга лучше… Идея захлестнула разум, отгоняя тяжёлые мысли. Прекрасно! Так он и поступит, как только вернется в деревню! Какаши клятвенно пообещал себе, что будет чуток и внимателен. Он сильнее, старше, а значит на нем больше ответственности. И вообще Какаши изначально собирался попросить прощения, пока не увидел эту чертову блестяшку. И, как он заметил, у них целых две недели все было хорошо: не было ни криков, ни принуждений. Он вёл счёт этих благополучных дней... Это ли не показатель того, что у них все может быть хорошо? Конечно, показатель! Он может. Во всем виноват блистер, это он выбил Какаши из равновесия, Ирука здесь совершенно не при чем, он не виноват. К тому же, Копирующий тоже пьет таблетки, когда они ему необходимы. Значит и смысла в том наказании не было? От этих мыслей стало тяжело, снова навалилось осознание того, что он – неуравновешенный психопат, что заводится с пол-оборота. Забавно, учитывая, что ему всегда приписывали хладнокровие. С другой стороны, он же профессиональный шиноби и должен уметь сохранять спокойствие в самых экстремальных ситуациях. Просто дело было в другом… Вся его рассудительность, всё спокойствие переворачивалось с ног на голову, стоило ему только оказаться рядом с чунином. Боже! Даже сейчас, только вспоминая о нем, Какаши испытывал дрожь в кончиках пальцев от желания прикоснуться. Копирующий извинится и у них все будет как раньше. Хотя, тот факт, что Ирука не хочет его видеть, проигнорировать все же было сложно. Умино вполне мог не то что его не выслушать, а вообще вытворить что-нибудь дикое. Тяжело выдохнув от предположений, что вполне могли стать реальностью, Какаши полез в набедренную сумку. Пора было затягивать рану и выдвигаться дальше. У него еще будет время, чтобы подумать как заслужить прощение сенсея.***
Была ли прошедшая неделя самой лучшей? Определенно – да. Ирука с уверенностью мог сказать, что наконец-то спустя долгое время стал нормально высыпаться. Его не выдергивало из сна посреди ночи от тревожных мыслей, утром он спокойно пробуждался, не ощущая тяжести чужих рук на себе. Он готовил еду только на себя одного, общался с кем хотел и возвращался домой когда считал нужным. Количество таблеток успокоительного в упаковке стремительно сокращалось, и он был самым счастливым человеком во всей деревне. По вечерам даже удавалось читать книги, чтобы отвлечься от подсчёта убегающих дней, что предвещали возвращение Копирующего. Ирука не подпустит его к себе. Ни за что. Если тот подойдет ближе, чем на пару десятков шагов, он обязательно предпримет что-нибудь. Пусть джонин страдает от того, что не может прикоснуться к нему. Пусть ошивается вокруг да около и думает над тем, какое он ничтожество. Чунин прямо-таки лелеял эту мысль, представляя страдания Копирующего. До возвращения Копии оставалась лишь пара дней, но единственное, что приятно волновало чунина – это выбор подарка для Наруто, что вот-вот должен вернуться из своего путешествия. Проводя в таких думах оставшиеся дни свободы, Ирука пару раз заходил в оружейные и книжные магазины. В итоге в качестве подарка он выбрал новый походный рюкзак и набор закаленных стальных кунаев с сюрикенами. Дома он аккуратно упаковал все в коробку и даже прилепил сбоку незамысловатый оранжевый бантик. Уже после, поразглядывав результат своих трудов, пришлось осознать, что денег практически не осталось. До зарплаты еще целая неделя, но притрагиваться к деньгам, что оставил ему джонин, он никогда в жизни не станет. Убрав в шкаф на нижнюю полку заветный подарок, Ирука заулыбался сам себе. Он очень соскучился и хотел скорее увидеть лучезарную улыбку лисеныша. Пребывая в легкой эйфории от предстоящей радостной встречи, Ирука и не заметил, как за окном стемнело. С утра у него академия, а после обеда – работа в штабе, значит, нужно заняться приготовлением ужина, чтобы лечь пораньше. Он зашёл на кухню, включил негромко радио и следом машинально выпил таблетку успокоительного. Открыв морозилку, немного подумал с чего бы начать. Остановив свой выбор на салате из фунчозы и жареном рисе с мясом в соусе, Ирука нацепил фартук и принялся готовить. Спокойно. Размеренно. Обыденно. Все, как и раньше. Наконец-то он наедине сам с собой и своей скучной бытовухой. Как же он ее обожал! Ее и свою работу. Впервые за долгое время он почувствовал прилив бодрости, возможно потому, что был уверен в том, что Хатаке после его слов не вернётся. А возможно от того, что завтра предстоит работа с детьми. Нужно еще было подумать, какое им дать задание, чтобы сильно не расслаблялись. Закинув тушиться курицу и дорезав овощи на салат, Ирука вернулся в комнату и сел проверять тетради. Лишь только спустя пару часов, когда ужин был готов, а тетради проверены, он наконец выпрямился и блаженно потянулся, разминая затекшие мышцы. Позже, расхаживая по комнате, чунин расчесывал свои густые волосы и не переставая зевал. Подойдя к окну, он поправил тюль и невольно засмотрелся на сбегающие по стеклу капли дождя. Осадки участились, ветер становился холодней, а отопление до сих пор не дали, поэтому, нацепив домашнюю футболку и штаны, Ирука быстро пробежал до кровати и нырнул под одеяло. Прохлада простыней поморозила кожу, заставляя вошкаться и переворачиваться с боку на бок, в попытке тем самым быстрее согреться. Поджав под себя ноги и сделав для них «конвертик», он плотнее укутался в одеяло и тупо уставился перед собой в темноту стены. Сон пропал, хотя буквально только что Ирука зевал, а глаза слезились от переутомления. Он должен был отключиться, едва голова коснётся подушки. Раздраженно выдохнув, Умино еще несколько долгих минут смотрел перед собой, думая обо всякой ерунде. То в голове появлялись отрывки из песен, и он мысленно их напевал, то задумывался над тем, что близится зима, а, следовательно, и Новый год. В штабе и академии, наверняка, пройдут корпоративы и придется идти на два сразу. Или выбрать один? Тогда кто-нибудь точно обидится. А точно ли он убрал салат в холодильник? Если нет, то не испортится ли он за ночь? Вставать и проверять было лень – посмотрит завтра. Натянув одеяло до самого носа, Ирука закрыл глаза, а между тем, мысли все равно круговоротом и вразнобой одолевали его голову. Интересно как он встретится с Наруто? И на что будет похожа встреча с ним? Учитывая, что время убежало за полночь, можно было считать, что он вернётся уже сегодня. Глаза сами собой распахнулись. Знакомая тревожность, что поселилась в нем пару месяцев назад, застучала в висках. Скоро произойдет неизбежное и это заставляло нервничать. Ирука снова увидит его. Умино был уверен, что джонин захочет поговорить с ним. От этих мыслей весь сон просто вышибло за раз, напрочь. Он не знал, как отреагирует, но уже заранее решил занять позицию полного игнорирования. Вряд ли Какаши будет особо страдать от этого, скорее начнёт наблюдать, смотреть поверх книги, как он обычно делает. На работе мужчину не стоило опасаться, а вот вне… Ирука непроизвольно сглотнул и нервно стал покусывать губы. Он довольно четко представил, как Какаши начнёт его выслеживать, а затем, в подходящий момент подкрадется сзади и заставит его сердце колотиться с немыслимой скоростью. Схватит за бедра или руки, уткнется носом в шею, туда, где начинается рост волос и будет жадно втягивать запах через расширенные ноздри. От этих мыслей стало дурно, Ирука часто заморгал, прогоняя навязчивые образы. Он снова сам себя накручивает. Еще ничего не произошло, ничего неизвестно, за окном ночь, а он уже прокручивает события наперед, заведомо переживая и вгоняя себя в стресс. Но обычно как раз-таки то, что он надумывал и оказывалось правдой. Сколько раз уже такое было? Не хватит пальцев рук, чтобы сосчитать. «Не думать!» – твердил себе Ирука, отвлекаясь на звуки грозы за окном. Перекатившись на другую половину кровати, он устроил голову на прохладной подушке и вытянулся. «Как хорошо-о-о…» Как хорошо спать одному на двуспальной кровати. Нет ни тихого сопения за спиной, ни чужого тепла, ни ощущения опасности или осознания, что тебя могут взять без усилий. Намотать волосы на кулак, дернуть за них, сильней насаживая на крепкий член, покусать кожу или водить горячим языком во всех непристойных местах, что сейчас надёжно прикрыты одеждой. По спине тут же пробежали мурашки, а внизу живота довольно недвусмысленно потяжелело. Подобные воспоминания явно оставили свой след. С чего он вообще подумал об этом? Все нервы теперь были словно обнажены. Ирука замер, ожидая, что сейчас почувствует чужое дыхание между лопаток, и затем на него нападут. Нападет он. Схватит за шею, бедра, подомнет под себя, сделает больно, а затем невероятно приятно... Там, между его ног, где стало постыдно жарко... И будет хрипло дышать, беспощадно врываясь внутрь всей длиной. Ирука в ужасе чувствовал, как мурашки разбегаются по всему телу, видел, как грудь судорожно поднимается вверх и опускается вниз от тяжелого дыхания. На короткое мгновение захотелось, чтобы до него дотронулась грубая ладонь, огладила живот, скользнула под белье спереди и сзади, чтобы пальцы вошли глубоко, до той самой точки... Сердце бешено забилось, глаза стали вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть знакомый силуэт. Иначе с чего бы ему хотеть сейчас?.. Стиснув зубы, Ирука резко сел и сложил печати. – Кай! – неуверенно просипел он. Часто моргая, Ирука смотрел перед собой, пытаясь понять, прячется ли кто-то за этой тьмой. Он даже не подумал использовать чакру. Губы задрожали и сенсей непроизвольно съежился. Если сейчас встать и пойти в коридор, сделать шаг, другой, схватят ли его? Зажмут ли у стены, сдавят ли ладонью горло? Заставят ли видеть пляшущие мошки перед глазами от нехватки кислорода? Будут ли чеканить каждое слово, выпытывая ответы на вопросы о том, где он был и с кем? Все тело словно онемело. Ирука боялся протянуть руку к ночнику и включить свет. Если он сделает это и увидит тень, у него снова начнется истерический припадок. Плавно протянув руку к тумбе, он щелкнул выключателем и сразу лихорадочно заозирался, смотря во все углы комнаты и дверной проем в стене. – … К-какаши?.. – негромко позвал Ирука, сжимая одеяло, – ты здесь?.. В ответ было слышно только тишину, нарушаемую лишь завывающим за окном ветром с дождём. Судорожно выдохнув, Ирука уже совсем не понимал, почему на него так неожиданно накатила паника, но успокоить себя никак не мог. В чём дело? Он ведь выпил таблетки, причем давно. Так паника ли это была? Обхватив колени, Умино стал внимательно смотреть на дверной проем. Если Какаши вдруг появится, он не упустит момент. Ирука ушел жить обратно к себе, посчитав, что «отношениям» конец, а считал ли так сам Копирующий? Как он поступит, если придет? Осмотрит его тем надменным взглядом, от которого прошибает до самых костей? Или будет пытаться извиниться? Или, может, молчать, сжимая и разжимая кулаки? А может... Появится прямо здесь, рядом с кроватью, насладится его потрясением в полной мере и сразу возьмет? Нависнет сверху, искусает ему губы и даст почувствовать, как увесистый член распирает его изнутри. Заставит Ируку скулить и кончать под ним, а потом ненавидеть его еще больше. О, да-а-а, как это было бы отвратительно. Так мерзко, что от такой перспективы у Умино ослабли колени, а к паху жаром хлынула нега. Он подтянул колени выше к подбородку, думая о том, что в моменты, когда Хатаке терял самообладание, он всегда прислушивался к тому, о чем Ирука его просил, всё выполнял. «Если хорошо попросить…» Да что Ирука вообще творит? Кто довел его до такого состояния? Он сам? Хатаке? Или таблетки? Его белье уже давно намокло, штаны оттягивало, мешая нормально сидеть. А еще у него остался пузырек со снотворным, можно выпить несколько таблеток и спокойно уснуть. От этого стало совсем отвратно, Ирука сразу отмел эту идею, не хватало еще и на эти таблетки подсесть. Он осторожно лег на бок, все так же поджимая под себя ноги, и не смел спустить глаз с дверного проема. «Хоть бы ты не вернулся… хоть бы ты не пришел», – зациклено повторял про себя Ирука, стараясь лишний раз не шевелиться. «Хоть бы… » – он едва не заплакал, когда его собственная рука как по мановению полезла под пояс домашних штанов и ниже.***
– Второй день уже льет как из ведра! – жаловался Камизуки. – Так будет всю осень, – позвякивая ложкой в кружке, отозвался Котецу. Несмотря на плотно закрытые окна, в штабе стояла прохлада – все прятали носы за воротами форменных водолазок, кто-то грел ладони о кружки с горячими напитками. – Отопление обещают дать к концу недели, – бесцветно отозвался Ирука, на что получил косые взгляды в свою сторону. Опять все начиналось сначала. Его отстранённость привлекала больше внимания, чем ему хотелось бы. Ирука замолк, уткнувшись носом в свои отчеты, и не поднял больше головы. – Ну, а замерз-то я сейчас! – не унимался Изумо, на что все присутствующие в штабе закатили глаза. – Твое нытье только больше холода добавляет, – раздраженно бросил Котецу, смотря за окно, где разразился ливень. – Я видел в штабе нескольких джонинов, – заметил Иоши, парень-чунин, что устроился в штаб совсем недавно и довольно неплохо справлялся со своими обязанностями. – Пожалуйста, только не говори мне, что они сейчас притащат сюда сырость и грязь с улицы… – пробурчал Изумо. – Именно так и будет, – не стал отрицать Иоши, отхлебывая крепкий чай. Не прошло и нескольких минут, как в кабинет заперлись такие знаменитые личности как Майто Гай, Сарутоби Асума и Ширануи Генма. – На улице так свежо! – озвучил свои мысли Гай. Он единственный из присутствующих умел находить плюсы даже в самых незначительных вещах. Там, где стояли джонины, сразу образовалась огромная лужа, и все штабные чунины теперь следили за тем, как она увеличивается в размерах. – И вы решили принести эту свежесть сюда именно сегодня? – уточнил Котецу. – Конечно, а когда еще? Не тогда ведь, когда на улице солнечно, – съязвил Ирука. В обычный день хрен кого дождешься, зато в самую отвратительную погоду повылазят все, хотя должно быть наоборот. Кому захочется выходить из дома в ливень или снежную бурю? Верно: самым отбитым. – Вы как всегда строги, Ирука-сенсей, – заулыбался Ширануи, – не упустите возможности сделать замечание. – Потому что вы всегда приходите не вовремя, – так же отозвался Ирука, и многие были с ним согласны. Мало того, что на прошлой неделе пришлось принимать гражданских, так еще и вылавливать всех джонинов, чтобы те переписали отчеты по новой форме. И, конечно же, вся «сила» деревни куда-то чудесным образом испарилась, а теперь, когда времени на данных экспонатов не было, они заявились. – Ну что ж, походу, это ваша карма, Ирука-сенсей, – довольно зажмурился Генма. Их словесные перепалки ему очень нравились. На это Ирука ничего не ответил, лишь показушно выставил на стол табличку с надписью «отчеты не принимаются». Котецу вжал голову в плечи, а Изумо тяжело вздохнул – Ирука их опередил, и теперь кому-то из них придется работать с джонинской писаниной. Прочитать, внести поправки, занести в базу, убрать в папку, а для этого же нужно будет встать. Да, воистину невыполнимая задача... – Можете сдать отчет мне… – словно прочитав чужие мысли, предложил Иоши. Все штабные незамедлительно воззрились на него с благодарностью. Асума с Ширануи сразу спихнули свои отчеты Гаю и лениво прошлись до диванов, выставленных вдоль стены кабинета. Вальяжно на нем разместившись, Сарутоби широко зевнул и полез за сигаретой. – У нас не курят, – отчеканил Ирука. О чем вообще думают эти джонины? После него придется проветривать помещение несколько раз, неужели это так не понятно? Получив замечание, Асума сразу убрал пачку сигарет обратно в карман. – Ирука-сенсей, своим видом вы прямо-таки отражаете все происходящее на улице. Что случилось? Солнце на небе спряталось, и ваша улыбка пропала, – перекатывая сенбон во рту, Генма смотрел прямо на сенсея. – Это все осенняя хандра! – опередил с ответом Гай. – В такое время часто пропадает настроение. Шизуне-сан говорит, что нужно больше есть шоколада и фруктов, тогда будет легче пережить пасмурные дни... – Спасибо за такой подробный ответ… – суховато бросил Генма, пропиливая дыру в том месте, где стоял Майто. Он-то ожидал услышать ответ вовсе не от Зеленого Зверя Конохи. – Пожалуйста, – любезно отозвался Гай. – Нам просто нужен праздник, – закинул идею в массы Котецу, – дней так на шестьдесят. – Но это же два месяца… – ставя печати на отчеты, ошарашился Иоши. Он все еще иногда не понимал, когда Хагане шутит, а когда говорит всерьёз. – В этом и смысл: осень закончится, – подхватил Изумо. – Осенью нет праздников, – фыркнул Ирука, в который раз поражаясь, как все время можно думать о гулянках. – И с этими людьми я работаю... Мне стыдно за вас, как можно было забыть?! – неожиданно возмутился Гай, как обычно драматизируя все, что не драматизируется в принципе. – О чем Вы, Гай-сан? – вскинул брови Котецу. – О, нет! Я не стану напоминать! – начал распаляться джонин, набирая в грудь больше воздуха для дальнейших возмущений. – Какаши не празднует свой день рождения, если ты об этом. Поэтому мы это и не обсуждаем, – подал голос Асума, чем вызвал першение в горле у собравшегося сетовать Гая, и болезненный спазм в желудке у Ируки. Любое упоминание о Копии от третьих лиц вызывало у чунина легкий мандраж. Все же было хорошо! Зачем нужно было упоминать его имя?! Ирука сильнее сжал ручку и продолжил заполнять журнал, не поднимая головы. Он не будет участвовать в этом разговоре. – Как можно?! Мы отмечаем день рождения каждого, а его нет? – сокрушался Гай. – Он каждый свой день рождения справляет на миссии, как его поздравлять, если он по месяцу отсутствует? – взглянув на настенный календарь, задумчиво протянул Генма. – Мы можем подождать, когда он вернется и вынести эту тему на обсуждение, – предложил Асума, понимая, что еще одно слово и Майто просто взорвется от подобной несправедливости к главному сопернику своей жизни. – Когда он возвращается с миссии? – стал выпытывать Гай. – Вероятно, сейчас. Здравствуйте, Какаши-сан! – во всеуслышание объявил Котецу, предупреждая этим самым дальнейшие разговоры об объекте, что заявился на пороге штаба. – Йо, – осмотрев присутствующих, Хатаке поднял ладонь в приветственном жесте. Этого хватило, чтобы сердце Ируки упало куда-то вниз. Он похолодел и вспотел одновременно. Неизбежное настигло его как назло именно в тот момент, когда он оказался к этому не готов. Отмерев, чунин заставил себя писать дальше, видя, что почерк становится дрожаще-неровным. Поджав губы, Умино нацепил на лицо беспристрастное выражение, говорящее о том, что ему глубоко плевать кто в данный момент находится в его окружении. Сейчас он может это сделать, он не один. Да и подойдет ли Какаши к нему при всех? За все это время ни одна живая душа ни за что бы в жизни даже не подумала и не заподозрила бы их в связи. Ирука лучше бы умер, нежели признался в чем-то подобном. Внутри снова стала закипать злоба. Выжил, значит. Не сдох, как он того желал всем сердцем. Приперся сюда под видом благодетеля. – Как я рад, что ты вернулся целым и невредимым! Хотя насчет последнего не уверен. Сильно болит? – улыбка Гая ослепляла своей лучезарностью. Ничего не могло скрыться от его внимательного взора. – Стандартное ранение. Ничего особенного, – повел плечами Какаши. Он старался идти ровно, но, конечно, знал, что от глаз других шиноби ранение не утаится. – Как там страна Тумана? – поинтересовался Ширануи. – Расширили границы, – коротко прокомментировал Хатаке. – Неудивительно, все к этому и шло, – хмыкнул Асума. Копия полез в нагрудный карман, достал сложенный в несколько раз отчет и посмотрел прямо на него. Сейчас такого непреклонного и безразличного. Что будет, если он подойдет поближе? Хатаке сделал пару плавных шагов в сторону стола чунина. – Ничего у тебя не выйдет, Какаши, Ирука-сенсей сегодня суров как никогда, и не принимает отчеты, – прочитав его намерения, прокомментировал Генма. – Какаши-сан, давайте мне. Я проверю, – сразу предложил Иоши. Хатаке промолчал, подходя и останавливаясь перед столом сенсея. Табличка «отчеты не принимаются» смотрела на него, словно насмехаясь. Шатен никак не отреагировал на нарушителя своего спокойствия. Вообще. Не шелохнулся, не нахмурился, даже дыхание осталось ровным, а Какаши был очень чуток к таким вещам. И также он знал, что заслужил подобное отношение, потому терпеливо ждал, когда чунин все же хоть как-то обратит на него внимание. Ирука чувствовал, как каждая клетка его тела превращалась в один огромный шип. Он громко захлопнул журнал и отложил его в сторону, взял следующий и открыл его на нужной странице. Какаши ждал, а Ирука, смотря на исписанные страницы, понимал, что игнорирование затягивается. Все же они были сейчас не одни, и окружающие могли расценить его молчание как неуважение к вышестоящему по рангу. В воздухе завитало тяжёлое напряжение, присутствующие стали переглядываться, ведя немой диалог о том, что нужно окликнуть Ируку, сделать ему замечание. Но отчего-то все молчали, потому что видели – Копирующий позволяет сенсею так себя вести по отношению к себе. Замешательство сменилось любопытством: абсолютно все в штабе почувствовали и практически увидели какую-то незримую тонкую связь между этими двумя. Что-то явно происходило. Какаши не торопился, иногда он бывал достаточно терпеливым. Он простоит так столько, сколько будет нужно, и Ирука знал это. Сдерживая порывы злости, Умино взял табличку и поставил ее повыше, на гору документов, привлекая к этому малому факту внимание и показывая, что не нужно виснуть у него над душой. Прочитав этот немой знак, Хатаке отмер, и зная, что жест Ируки носит негативный характер, протянул ему развернутый лист бумаги. Чунин его не принял, и даже не посмотрел. Тогда Какаши аккуратно положил лист прямо на журнал и принялся снова ждать, не сводя взгляда с шатена. Ирука боролся с желанием схватить, смять лист и кинуть его прямо в скрытую за маской рожу. Он так сильно этим замечтался, что даже не сразу заметил, что отчет, который подсунул ему джонин, не был отчетом. «Мы можем поговорить?» – гласила надпись черным по белому. Ирука пару раз моргнул, не сразу понимая, что это вообще за новая выходка со стороны Копирующего. С пару секунд он смотрел на послание, а затем, не колеблясь, взял ручку и размашисто написал «Нет». Все было сказано в прошлый раз, что еще тут можно было обсуждать? – Я ошибся? – разрезал тишину негромкий голос Копии. – Да, – холодно ответил Ирука возвращая лист. Какаши принял его назад и еще раз посмотрел на ответ. А между тем сердце Ируки колотилось с невыносимой скоростью. Его ладони покрылись холодным потом – какое небывалое чувство он сейчас испытывал! Какаши пытался подступиться, чтобы наладить «общение» и Ирука садистично наслаждался тем, что джонину сейчас может быть плохо от того, что он его к себе не подпускает. Хатаке, не мигая, смотрел на это «нет», а затем положил лист на краю стола, взял карандаш и стал снова что-то писать. От этого Ирука еще четче стал ощущать свою значимость и неприступность. Он все делает правильно, пусть мужчина страдает и мучается. Копирующий вновь положил лист перед чунином, но карандаш из пальцев не выпустил. Намерен и дальше вести диалог? «Это не займет много твоего времени». «Я и близко к тебе не подойду», – гласил ответ. «Ну надо же. Как заботливо с его стороны», – подумал Умино, едва ли не задирая нос. Перечитав многообещающие слова ещё раз, Ирука вновь написал «нет» и испытующе уставился на Копирующего. Он ждал, и Какаши понимал это. Ждал любого признака вспышки гнева, раздражения, непринятия ответа. Но Какаши казался совершенно спокойным, видимо, осознавал, что сейчас никакого права на подобные эмоции у него нет. На самом же деле, джонин почти умер, когда Ирука наконец-то посмотрел ему прямо в глаза своими темными, невыносимо притягательными омутами, что, казалось, видели его насквозь. «Я очень сожалею о случившимся. Удели мне одну минуту.» «Нет». И на этом, считал Ирука, тема исчерпана. Положив руку на лист, он в очередной раз боролся с тем, чтобы не смять его. Если он это сделает, то распишется в том, что испытывает негативные эмоции, а ему это не нужно. Безразличие – вот, что может задеть. Оставаясь непреклонным, Ирука подцепил пальцами край листа и вернул его Копии. Он продолжил заполнять журнал, держа ручку так крепко, что пальцы побелели. Какаши давно перешел черту, так пусть теперь расплачивается. – Это все, Хатаке-сан, – бесцветно произнес Умино, и из всех присутствующих, только Какаши понимал, что он имеет ввиду. – Ирука… – сипло начал Какаши. – Я. НЕ. ПРИНИМАЮ, – повышая интонацию и сразу ее сглаживая, перебил Умино, – больше отчетов. В комнате стало душно – это почувствовали все. То, что исходило от этих двоих, отягощало всю обстановку в штабе, мешая свободно дышать. Какаши продолжал стоять, не двигаясь с места. Он был уверен, что Ирука разрешит ему объясниться, а теперь… Такая простая фраза. Казалось бы – пустяк, а у него вышибло воздух из груди. Ирука умел одним взглядом как доводить Копию до неистовых вспышек ярости, так и тушить весь пожар внутри. Но сейчас чунин добивался чего-то другого, и Какаши отчаянно пытался стоять ровно и не наделать глупостей. Ведь и так хуже уже некуда. Он прокручивал в голове всё, что повторял несколько дней подряд, почти репетировал. Какаши открыл рот, чтобы сказать то, что уже проговаривал сам себе, но все слова встали комом в горле. Нечленораздельно что-то просипев, он полез в набедренную сумку и достал оттуда небольшой сверток. Аккуратно положил его на край стола и стал снова покорно ждать, впитывая каждую черточку на лице своего сенсея. Ирука опустил взгляд на подношение. Ни один мускул на его лице не дрогнул, оставаясь в недвижимой статичности, пока он смотрел на смятый, круглый свёрток цвета старого пергамента, перемотанного такого же цвета лентой, чуть менее ошарашенно, чем все остальные присутствующие в кабинете. Он ожидал чего-то подобного. Что Копия, наверняка, притащит что-нибудь, надеясь, что Ирука от этого «растает». – Эт… Это зерновой кофе с ванилью, редкий сорт… И лавандовые чернила, – негромко произнес Хатаке, но услышали все. Вся возвышаемая значимость самого себя рухнула вниз с большой высоты. Значит, после всего, что было, он додумался прийти к нему с кофе и лавандовыми чернилами?! Желудок обожгло спазмом, до того Ируке стало обидно и горько, что глаза стали мокнуть. После всех издевательств, бессонных ночей, синяков и нервов – лавандовые чернила? Ирука судорожно втянул воздух, раздувая ноздри, он сам не мог понять, злится он сейчас, хочет заплакать или начать кричать... Возможно все разом. Руки стали сжиматься в кулаки, плечи затряслись, выдавая эмоции, вызванные подарком Какаши. – А не зайти ли нам в кофейню за углом? Там готовят потрясающее какао! – принялся разряжать обстановку Майто, видя, что сейчас произойдет то, что исправить потом будет невозможно. – Поддерживаю! Гай, вызываю тебя на поединок! Посмотрим, кто выпьет самое горячее какао! – сразу подхватил ладящий с чувством такта Асума. – На улице ливень, какое еще кафе? – опешил Ширануи, не разделяя всеобщего восторга и не понимая, отчего это все засобирались. Сейчас его больше всего интересовало намечающееся зрелище: неужели Копия и правда имел виды на сенсея Академии? Как он вообще мог подумать, что кто-то захочет быть с ним, параноидальным бывшим АНБУ? Это просто смешно. – Пошли, – процедил Асума, поднимаясь с дивана и хватая Генму под локоть. Конечно, многие поняли, что произошло что-то неприятное, и от этого было еще более любопытно и неловко находиться всем вместе в одном помещении. Произошедшее нужно было обсудить, накинуть все возможные варианты и развеять слухи по ветру над всей деревней. Из всех присутствующих только двое смотрели на все это с озабоченным беспокойством, предполагая, что виновник апатии Ируки наконец-то обнаружен. Умино смотрел на сверток на столе, как в пустоту. А что, если все узнают? Что будет, если все увидят, с кем у него «отношения», «связь» или как это лучше всего назвать? А ведь это даже выгодно. По крайней мере тем, что если на Ируке будут какие-то следы, то всем сразу станет ясно, кто к этому приложил руку и кто виноват! С каждой подобной мыслью, Ирука просто закипал. Он хотел, чтобы Какаши был унижен и раздавлен, а лучше опозорен на весь мир Шиноби. Еще больше раздражало, что джонин приперся сюда, будто решив, что если он сейчас прилюдно подмажется, то Ируке станет совестно или стыдно, и он «смущаясь» спрячет этот сверток, пролепечет что-то послушно в ответ и все? Сам же приложит руку к возобновлению кошмара? – Заберите это, Хатаке-сан, – как можно более спокойно ответил Ирука. – Ирука-сенсей… – дрогнувшим голосом, быстро проговорил Копирующий, – я сожалею, и… Твердую почву вырвали из-под ног, в груди болезненно сжалось и дыхание сдавило до хрипа. Нет-нет-нет. Ирука должен его простить, как тогда, как во все прошлые разы. Последний раз! Мужчина готов был неустанно каяться, и было совершенно все равно, что уходящие с кабинета джонины медлили, наблюдая за небывалым событием. Оставшиеся парни, которым никуда не деться с рабочего места, зашуршали бумагами и папками, стараясь изо всех сил сделать вид, что им абсолютно неинтересно, что сейчас разворачивается перед их взором. Внутри Умино развернулась настоящая буря. Он молчал, впервые слушая, как этот сильный мужчина пытается нащупать хоть какую-то связующую нить для восстановления общения. Какаши почти походил на затравленного подростка-заику, потому что по-другому его бубнеж сложно было трактовать. «Ну, давай. Говори еще». Ирука сложил руки на груди и смотрел в окно, будто задумался над тем, что сказал Какаши и подстегивая его тем самым продолжить начатое. – … я много раз корил себя за то, как поступил и… – Хатаке судорожно пытался вспомнить заготовленную речь, – прошу тебя… мы можем поговорить наедине? – И как ты поступил? – бесцветно поинтересовался Ирука, позволяя Какаши проявить еще таланты по тактичному подбору слов в общественном месте. Было и так ясно, что Копирующий не заявит во всеуслышание о том, чем он периодически грешил. Джонин едва удерживал дыхание в одном ритме. Ирука с ним заговорил, а значит, у него есть все шансы быть выслушанным! Он открыл рот, чтобы сразу сказать, что снова вспылил из-за глупых подозрений, ревности, и что он вообще изначально собирался извиниться, а потом предложить провести вечер вместе за просмотром фильма. Но поперхнулся и не смог ничего сказать. Может, чунин испытывает его? Проверяет? – … Не соразмерив свои возможности. Я не учел, что психологическая составляющая напрямую влияет на физиологическую, – негромко ответил Хатаке. – И? – продолжал пытать Ирука, смотря так же в окно. – Я жалею о том, что сделал… – Копия теперь полностью соответствовал своему говорящему имени. Он был омертвело жалок перед сенсеем Академии, врос в пол, не двигался, словно пугало посреди поля. – Каждый день жалеешь? – уточнил Умино, поворачивая голову и смотря на него с колючей яростью. Его штормило еще несколько дней после съеденной дозы медикаментов, и он чуть не простудился от долгого нахождения в ледяной ванне. – Да… И хотел узнать… – Сильно жалеешь? – перебил Ирука, преуспевая в мастерстве давления. Неудивительно – у него был прекрасный учитель. – Да… «Ну надо же! Как мы сговорчивы». Ирука пододвинул к себе этот несуразный свёрток и бросил взгляд на примерзшего к месту Какаши, который, забыв, как моргать, смотрел в ожидании и с надеждой, что его старание оценят, что все-таки позволят поговорить более конструктивно и без свидетелей. Умино неторопливо потянул за ниточку вокруг обёртки. Второй мужчина ссутулился, убрал руки в карман, чтобы никто не заметил, как дрожат пальцы. Это мог быть страх, раздражение или даже волнение от того, что чунин тянет момент, но у Ируки было достаточно времени, чтобы изучить психотип и темперамент стоящего перед ним человека. Он мог с уверенностью сказать, что сейчас Какаши боялся того, что его не примут больше назад, что его «чувства» отвергнут. Воспитание такой личности могло проходить гораздо проще. Жаль, что до Ируки только сейчас это дошло, когда он уже давным-давно все для себя решил. Бумага зашелестела, и все другие звуки в кабинете, казалось, совсем пропали. Ирука поднёс к лицу небольшой, размером с ладонь мешочек, где постукивали друг о друга кофейные зерна, что пахли непростительно по-летнему в такую ужасную погоду. Ирука глубоко вдохнул и прикрыл глаза – ему действительно нравился этот запах. Отложив мешочек в сторону, он взял коробочку с чернилами цвета лаванды. Редкий цвет, что изготовляется только в стране Тумана. Он не помнил, при каких обстоятельствах обмолвился о том, что хотел бы себе такие, но, тем не менее, сейчас они ему были не нужны. Так же как и кофе, и само присутствие Копии рядом. – Что ты хотел узнать? – поинтересовался Ирука, давая понять джонину, что ему можно продолжить свою мысль. Моргнув пару раз, Какаши сглотнул, собирая в кучу то, что собирался сказать. – … я хотел узнать… возможен ли вариант попробовать ещё раз? Ну просто непоколебимая уверенность и смелость! Хатаке явно не боялся произносить подобное прилюдно и это не могло остаться незамеченным. Для Ируки же это был пустой звук. В повисшем молчании невольные свидетели решили, что и им пора покинуть кабинет, и как бы любопытство их не сжигало, все трое чувствовали такую неловкость, будто они без приглашения зашли к Ируке в дом и увидели что-то интимное. Изумо не глядя собрал папки, Котецу решил, что будет ему помогать открывать двери, а Иоши, схватив коробку со свитками, задумал направиться прямиком в архив. Засобиравшись, троица, боясь производить лишний шум, тихо вышла с кабинета. Ирука скривил губы и приподнял бровь. Уж кому-кому, а Какаши хорошо должно быть известно как правильно нужно просить прощения. – ВОЗМОЖЕН ли вариант? – выделил он, будто ослышался. Чунин смотрел с таким пренебрежением, что самоуверенность Копирующего убавлялась в геометрической прогрессии. Это просто потрясающе! Какаши даже смеет на подобное надеяться, у него совсем что ли фляга свистит? Ируку едва ли не трясло, он впился пальцами в свои плечи, пытаясь сдержать яростные порывы. Ему хотелось разнести весь кабинет, безостановочно швырять в Хатаке какие-нибудь предметы и кричать, кричать, кричать. Копия замолк, не зная, можно ли ему говорить вообще. Сейчас он сам был на стороне чунина, и считал, что у него есть полное право злиться и ненавидеть. Какаши понимал, что перегнул палку в прошлый раз. – Ты действительно думаешь… – начал Ирука, как только дверь за его коллегами захлопнулась. Вот они и остались наедине, только поменяется ли что-то от этого? – … что, явившись сюда и подсунув мне это, – он небрежно пихнул мешочек с кофе, – сможешь надеяться на положительный ответ? – … это не подачка, ты неверно думаешь! – вскинулся Копирующий, понимая, что так могло оскорбить его возлюбленного. – Пошел вон! – сразу бросил Ирука, резко поднимаясь с места. – Ты в прошлый раз меня не услышал? Я что тебе сказал? «Не желаю видеть твоей рожи», так убирайся! – уже крикнул Умино, чувствуя, как глаза начинает щипать от подступающих слез. Он едва не подавился комом, что собрался в горле, когда, широко раскрыв глаза, смотрел за тем, как Копия падает перед ним на колени. – Ирука, прости, – выдавил Хатаке. – Я прошу тебя, дай мне еще один шанс. У меня получится. Последний раз! – не поднимая головы, сипел он. А Ирука стоял, онемев от потрясения, и смотрел на ссутулившуюся фигуру джонина, не зная, что делать. У него даже мысли не было, что Какаши может исполнить что-то подобное. «А если сюда сейчас кто-нибудь зайдёт?» – пронеслась паническая мысль у Умино, его передёрнуло. Какой позор! В лучшем случае, вся деревня потом будет тыкать пальцем ему в спину. – Какого черта ты делаешь? – одурело зашипел Ирука, – поднимись немедленно! Хочешь, чтобы тебя увидели? Решил меня унизить?! – Ирука, последний раз, прошу. Давай попробуем, – продолжил Какаши. – У меня ведь стало получаться, ты же видел! Джонин практически молил, а Ирука в панике думал о том, что Копирующий опять выбил его из равновесия. Он поглядывал на дверь в опасении, что кто-нибудь может войти и не так все расценить, хотя тут и так все кристально ясно. Несколько минут назад у них был целый кабинет свидетелей, которые наверняка обсуждали увиденное прямо сейчас. Смысл теперь зацикливаться на этом? Всем и так уже было понятно, что сильнейший шиноби деревни вымаливал у сенсея Академии за что-то прощения. У чунина прошлись мурашки по всему позвоночнику, теперь вся Коноха будет судачить о нем на каждом углу, и все из-за этого ублюдка. Злоба вспыхнула в нем с новой силой, Ирука обошел стол. – Я сказал нет! И не смей приходить ко мне домой! – рявкнул Умино и поспешно покинул кабинет. Ему нужно было унять трясущиеся руки и быстро бьющееся сердце.***
Вопреки всем сложившимся неприятным обстоятельствам, Ирука пребывал на седьмом небе от счастья. Спустя два дня устаканилась хорошая погода, солнце ярко освещало мокрые улицы, и не было ничего важнее того, что чунин снова увидит лучезарную улыбку Наруто, что наконец-то вернулся в деревню. Как же Ирука скучал по нему! По этому непоседливому ребенку, что умел заполнять своей энергией не только пространство, но и окружающих его людей. Умино попросил, чтобы его подменили в Академии и штабе, и никто даже спрашивать не стал, по какой причине ему требуется отгул. Первым делом лисеныш вместе со своим наставником посетит, конечно, Хокаге и только после этого они смогут увидеться. Ирука знал, что Узумаки непременно заглянет к нему, поэтому заранее отложил деньги на рамен, не сомневаясь в том, что первым делом они направятся в "Ичираку". Так и случилось. Стоило Ируке открыть дверь, как его с ног чуть не сшиб крикливый оранжевый ураган, что тут же полез обниматься. «Я Вам столько всего покажу!» – обещал Узумаки, смотря на своего сенсея огромными глазами. «Извращенный Отшельник научил меня крутой технике, хотя это, конечно, больше моя заслуга…» «Мы же идем есть рамен? Идем, идем?!» Ирука улыбался всю дорогу до раменной, глаза его горели, и он с удовольствием слушал все, о чем хвастался пацаненок. Внутри расползалось тепло, и он ощущал долю ностальгии по тем временам, когда мальчишке было тринадцать. Наруто здорово вырос за время своего отсутствия в Конохе, но Ирука все равно видел в нём то дитя, что так глубоко запало в его душу. – Большую порцию рамена с говядиной! – громогласно озвучил носитель Кьюби, усаживаясь на свободное место. Никто и никогда не поймет как он скучал по рамену из своей деревни! Ирука тоже сделал заказ, устроился поудобнее и приготовился слушать. Наруто и целого дня не хватит, чтобы рассказать обо всём, что приключились с ним за три года. Тем не менее, за час, что они просидели в раменной, Ирука узнал, как долго Наруто тренировал свой Расенган, где они останавливались на ночлег, как Извращенный Отшельник заставлял его медитировать и как эта же вышеупомянутая личность постоянно таскалась в купальни под предлогом «найти вдохновение». Ирука смеялся, удивлялся и щурился, периодически поправлял волосы, прекрасно зная, что их тайный наблюдатель оценит этот жест и будет еще долго тосковать по тому, что не может дотронуться до них. – А как у вас-то дела Ирука-сенсей? – в который раз выдыхая от обжорства, спросил Узумаки. Умино знал, что эта тема неизбежна, но главное не подавать виду, если, конечно, мальчик не знает больше. Он очень надеялся, что никакие слухи не долетели до ушей Наруто. – Все хорошо, – нейтрально ответил Ирука и сразу перевел тему. – Кстати, у меня же для тебя кое-что есть! Ты так торопился, что я забыл отдать это тебе. – Что же это? Подарок?! – глаза Наруто округлились, он готов был прямо сейчас идти за ним. – Да, подарок, – не стал скрывать чунин. – Идем, вручу его тебе, а то есть подозрение, что скоро тебя похитят, и потом будет проблематично тебя выловить. Не успели они сделать и пару шагов от Ичираку, как тут же встретились с Сакурой, и командой ИноШикаЧо. Со стороны было даже забавно наблюдать, как все четверо подростков пытались вести себя по-взрослому. Наруто непроизвольно расправил плечи и выпятил грудь перед Харуно, что рассматривала его теперь с любопытством, впрочем, как и все остальные. Было понятно, что вручение подарка откладывается на неопределенное время. – А где Какаши-сенсей? Почему он меня не встречает? Боится, что я сокрушу его своей супер-новой техникой? – не упустив возможности хвастануть, вопрошал Наруто, не догадываясь даже, что Копирующий был гораздо ближе чем он думал. – Только не говори, что это техника со второго этапа экзамена на чунина, – Харуно сложила руки на груди. – Киба целую неделю ходил с затычками в носу, – припомнил Чоджи, хрустя чипсами. – Это очень крутая и серьезная техника! – кинулся в свою защиту Наруто. – Наруто, бака! Не верю ни одному твоему слову! – притворно-недовольно прошипела девушка. Ирука заулыбался, наблюдая за перепалкой, ему определенно пора было идти. Нужно дать лисенышу время пообщаться со всеми, кто ждал его возвращения. – Наруто, увидимся позже, – хлопнул его по плечу Умино. – Зайдешь за подарком позже. – Я обязательно зайду, Ирука-сенсей, только никуда его не девайте! – переживая, что с его подарком может что-то случиться, пообещал Наруто. Ирука махнул рукой и направился в сторону дома. День еще в самом разгаре, и ему есть чем заняться. На самом деле, он поспешил уйти не только желая оставить Наруто со сверстниками, но и боясь услышать о том, что у Сакуры пропал один образец яда. Это терзало бы его совесть, и потому, пока Ирука ничего такого не услышал, решил удалиться. Добравшись до дома и вставив ключ в замочную скважину, Умино передернул плечами и резко развернулся. – Долго ты еще будешь таскаться за мной? – прошипел шатен, смотря в сторону кроны дерева, где среди веток затесалась шевелюра цвета пепла. Копия сразу оказался рядом, держа дистанцию в два шага. После ситуации в штабе, Какаши, как того и хотел Ирука, не попадался ему на глаза, но присутствовать рядом не перестал. Он изо дня в день занимал свой пост у двери сенсея и караулил как пес. Ждал, когда его подзовут. И вот, дождался. Может, сейчас появилась хоть небольшая вероятность того, что гнев Ируки утих, что он сможет подойти к нему ближе, чем эти, кажущиеся бесконечными, два метра? Чунин не шелохнулся, но жестко смотрел в глаза Копирующего. Он знал, что если сейчас хоть на секунду проявит слабину, Какаши снова выпустит наружу всех своих демонов и задушит его своим присутствием. – Пока ты не позволишь мне снова быть рядом, – маниакально признался Копия. Под единственным его видимым глазом залегла заметная тень. Неужто не спал эти два дня и страдал? Умино едва прищурился, отмечая состояние джонина и то, как он стал говорить. «Позволишь» – это, конечно, громко сказано. Возможно ли такое, что до Копирующего дошло: именно Ирука должен решать, можно ли мужчине подходить к нему или нет? – Тогда советую установить у этого дерева надгробную плиту, – выдерживая сухой тон, оповестил чунин и отвернулся, проворачивая ключ в замке. – Что мне сделать, чтобы ты простил меня? – хрипло выдавил Хатаке. – Исчезни. – ИРУКА-СЕНСЕЙ! – на лестнице раздался вопль Наруто, мальчик уже бежал наверх. Конечно, кто бы сомневался: не выдержал великой тайны и хочет поскорее узнать, что за подарок подготовил ему первый учитель. – А! Какаши-сенсей, вы тоже здесь! Как это понимать? Я вас собрался уже искать! Почему вы не встретили меня?! – бросаясь на джонина с объятиями, сетовал Узумаки. Ирука прикусил щеку изнутри, возмущение и ревность вспыхнули так ярко, что он едва удержал руки при себе. Понятно, что Наруто любил и этого психопата, но все же... Теперь Умино настораживало отношение Копии к ученикам. – Ма-а-а, – все, что смог выдавить Какаши, вскидывая руки вверх и почти шарахаясь от подростка. – Я слышал, что ты уже вернулся и предполагал, что сначала захочешь увидеться с ребятами… – оправдался Копия, похлопыв лисеныша по плечу. – Вы меня обманываете! – Наруто обвинительно ткнул в грудь джонина и отстранился. – Извращенный Отшельник научил меня супер-крутой технике, вы должны на это посмотреть! – сразу перейдя к самому важному, Наруто выжидающе посмотрел на сенсея Академии. – Я так и знал, что не дотерпишь до вечера, – улыбнулся Ирука, открывая дверь квартиры. Наруто как всегда беспардонно ринулся вглубь квартиры. – А у Вас есть что-нибудь к чаю?! – послышалось уже с кухни. Даже несмотря на то, что они уже поели, Наруто все равно готов был полакомиться чем-нибудь еще. – Посмотри на верхних полках! – прикрикнул Ирука, стоя по-прежнему возле распахнутой двери. – Я нашел крекер и конфеты! Заварю нам чай на троих! – Наруто по-хозяйски обосновался на кухне. Какаши стоял столбом, смотря вниз, на порожек, что разделял коридор и прихожую квартиры чунина. Ему нужно сделать лишь пару шагов, и он окажется в квартире сенсея. Поколебавшись, джонин сделал едва заметное движение корпусом вперед, будто намереваясь идти. – Я тебя приглашал? – жестко процедил Ирука, заметив колебание со стороны Копирующего. Появление Наруто ничего не изменит, пусть даже не надеется. Хатаке замер на месте. – Нет… – В таком случае, не понимаю, какого черта ты все еще здесь, – Ирука поджал губы, и понизил голос до шипящего шепота. – Можно пригласить тебя на ужин или обед? – тихо спросил Какаши. – Нет, – оставался непреклонным Умино. – … тогда просто прогуляться? Я буду идти на таком расстоянии, на котором ты скажешь. – Мы и так уже гуляем два дня подряд, – холодно оборвал Ирука, намекая на его непрекращающуюся слежку. – Ирука, прошу тебя. Я осознал свою ошибку еще тогда, и много раз раскаиваюсь… – голос джонина надломился. «Опять одно да потому!» – раздраженно думал Ирука, готовый бросить Копирующего в самое пекло ада. Да и этого могло быть недостаточно для того, чтобы заглушить всю ту боль, что он причинил чунину. – Ирука-сенсей, ну где вы там?! – громко позвал Наруто, шлепая босыми ногами по паркету. Умино запаниковал. Если Наруто сейчас выйдет, то непременно затащит Хатаке к нему на «чай». – Я буду стараться, обещаю! Дай мне шанс, последний раз! – вторил Копия как заклинание. Ирука заскрипел зубами, прекрасно зная, что джонин будет сидеть у него под дверью до скончания веков, пока не услышит заветное «да». Шаг босых ног Наруто приближался, и Ирука передернул плечами. – Я подумаю, а теперь исчезни! – шикнул Умино. Скормив Копии зерно надежды, он захлопнул дверь перед его носом.