Dear Agony

Slipknot - Vermilion, Pt.2 Даже не может вспомнить сам полет, скорее всего, просто уснула от сильной усталости. Медленно выходит из здания аэропорта, держась за холодные перила, чтобы не упасть. Нужно бы покушать, но это может подождать. Осматривается и сердце наполняется страхом. Опять Нью-Йорк. Вот только что будет на этот раз? Вряд ли что-то сильно изменилось, так что она пока даже для себя не может понять, рада прилететь сюда или нет. Темные улицы, сейчас рано темнеет. Машина лавирует по узким проездам, объезжая пробки. До встречи еще есть время, и она нервно теребит шарф. Сейчас бы дозу, такую родную, успокаивающую, желанную? Нет, девушка уже давно не желает наркотиков. Забыла чувство кайфа, оставив в памяти слабые отголоски. Они выезжают на шоссе, стремительно приближаясь к ярким огням города. Медленно поворачивает голову, смотря в сторону неестественного яркого света, приближающегося слишком быстро. Она знает, что это. Даже не пытается спастись, да и времени уже нет. Плевать. Она готова. Противный скрежет метала, в следующую секунду острым льдом впивается в ребра, кроша их словно мел. Девушка не пристегнута, хрупкое тельце падает вперед, сгибаясь. Тонкие линии ключиц неестественно выгибаются, ломаясь через пару секунд и рвя нежную кожу. Руки сломаны, а торчащие из них куски стекла отдаются тупой болью. Это конец? Надеется. Не чувствует ног, возможно их и вовсе нет, но разве это волнует? Почему-то мысли пробиваются сквозь боль, приводя ее к Джареду и Шеннону. Она больше не увидит их. Никогда. Ее мучителей, жестоких, беспощадных и любимых. Ничего, они справятся. Уже ведь большие мальчики, да? Улыбается, чувствуя теплую кровь на губах, и как она не очень приятно хлюпает в пробитом легком. Больше не будет ничего. Ни боли, ни мучений, ни страданий. Абсолютная пустота, заполняющая все вокруг своей белизной. Как те самые, такие ненавистные простыни. Веки опускаются, но боли нет. Ей легко. Бабочка улетает. Она свободна. Bring Me The Horizon – Crucify Me Телефонный звонок будит его, заставляя вздрогнуть от неожиданности и резко встать. Кажется, он опять уснул в одном из клубов. Не может вспомнить, что было вчера, но проснувшись, он обнаружил бабочку и себя вместе с ней на диване. Отогнав подальше все плохие мысли, отнес ее в постель, а сам уехал. Все слишком сильно изменилось. Она стала обыденностью, она всегда рядом, ее не нужно добиваться. Это уничтожает, но он не может ничего с собой поделать. Зевая, подносит телефон к уху, вяло что-то мыча чтобы показать, что слушает. Приятный женский голос, немного взволнованный и отрешенный. Кто она такая? Зачем звонит? Но его хватает лишь на вопросы, ответы он и так получит, можно не задумываться. - Мистер Лето? – кивает, только через секунду понимая, что говорит по телефону и сразу же задает первый интересующий его вопрос. - Да, кто это? – поднимается, вальяжно потягиваясь и осматривая комнату, в которой находится. Да, ее он помнит и это уже хорошо. - Я вынуждена вам сообщить, что ваша невеста попала в аварию. – замирает, так и не сделав вдох до конца. Разум слишком быстро очищается, выдавая жестокую правду. Не может быть. Только не Мэри. Только не его бабочка. Не могла, она ведь дома. Хотя, она уже давно перестала быть его бабочкой. Ведь вел он себя хуже брата. Отвращение к себе наполняет все тело, он с силой бьет кулаком по стене, чуть ли не крича в трубку. - Этого не может быть, вы что-то путаете! Этого не может быть! Слышите?! Не может! – не верит. Просто отказывается от реальности, желая остаться в своем маленьком мирке без проблем и смертей. Но сам он уже давно не маленький. Ребенок вырос, превращаясь в мужчину, вот только предательские слезы застыли в глазах. Он должен быть сильным, с самого детства оберегал брата, маму, потом и Мэри, почему же сейчас не может сдержаться? Оседает на пол. - Простите. – в ее голосе неподдельное сочувствие, но разве это что-то меняет? Нет. - Шеннон, ведь так? Мы не смогли спасти ни ее саму, ни плод. – похоже, мертвые способны умереть дважды. Но она не могла быть… врачи говорили… а если? Нет, не могла… от него. Его ребенок. Осознание плавит кости и хочется выть. Такую боль невозможно описать словами, ее можно лишь почувствовать. Когда тело остается здоровым, но сердце и душу заживо сжигают. - О чем вы? – тихо спрашивает, все еще согревая в себе надежду на ошибку. - Она была беременна. Третий месяц. - не дожидается его ответа, - Как скоро вы сможете прилететь в Нью Йорк? – не отвечает ей, просто нажимает сброс. Мертв. Шеннона Лето больше не существует. Он умирает. Глаза тускнеют, в них больше никогда не будет гореть тот самый огонь. Руки безвольно опускаются, и телефон с грохотом падает на пол, выскользнув из онемевших пальцев. Внутри что-то трескается. Разбивается на тысячи маленьких осколков. Тяжело, с надрывом, беззвучно крича о помощи. Но никто не слышит. Никого нет. Она была единственной, кто слушал его. Кто знал все. Абсолютно. Без единой утайки или обмана. Веки тяжело смыкаются, стараясь скрыть кристалики слез, застывшие в уголках тигриных глаз. Вы когда-нибудь видели, как раненого зверя безжалостно добивают? Как всаживают клыки как можно глубже, оставляя кровоточащие раны? Как душа покидает тело? Это раздирает на части человека, наблюдающего со стороны. А что же происходит с тем, в чье тело врезаются клыки? Его больше не существует. Остался лишь костюм из плоти и крови. Пустая оболочка. Пустой человек. И надрывный крик, рвущийся из груди мужчины, разносящийся по пустому дому, как последний, решающий рубеж, после которого все заканчивается. Финиш, пустота, остановка. Жизни больше нет. Он потерял все.