Ультрамарин

Баджи случайно встречает Чифую в книжной лавке в единственную свободную от сходок Тосвы субботу. Честно говоря, до этого он Мацуно вне школы не видел. Чифую Мацуно — местная задира, держащая в страхе школьных хулиганов и выебистых пигалиц, одинаково успешная в уличных драках и в промежуточных тестах, немного резкая и грубоватая, но неизменно прекрасная, словно неограненный алмаз, стоит перед стеллажами с торчащими наружу разноцветными корешками седзе-манги. Кто бы, блять, мог подумать. Вертит бездумно в пальцах длинную, золотисто блестящую серьгу, — Кейске помнит Чифую с простым колечком пирсинга в мочке уха — бегло осматривает томики в глянцевых обложках, наверняка пахнущих свежей типографской краской. Мацуно одета не по погоде — желтое летнее платье в цветочек, белые кеды и аккуратные короткие носочки, и она растерянно оглядывается на широкое окно за спиной, исполосованное косыми каплями теплого июньского ливня. Баджи наблюдает за мягкой сменой эмоций на ее круглом лице, лишенном косметики, и его губы режет кривая улыбка. Чифую странная и противоречивая — и оттого интересная. Кейске практически забывает купить несколько тетрадей и новые чернила для ручки, пока следит за молчаливыми метаниями Мацуно между мыслями о погоде и выбором манги — следит и не прячется за полками, когда Чифую вздрагивает под его тяжелым, обжигаюшим взглядом и медленно оборачивается. Смятение удивительно хорошо ложится на аквамариновую радужку, бледные губы, покрытые сухими корочками, и гладкую кожу румяных щек. Мацуно смущается и опускает голову, и Баджи клянется, что ничего более очаровательного не видел. — Привет? — Пищит полувопросительно Чифую, как только Кейске подходит к ней, откашливается и повторяет увереннее и безразличнее, очевидно, взяв себя в руки: — Привет. — Ага, — Кивает Баджи в ответ и становится рядом, плечом к плечу, напротив забитых мангой полок, делает вид, что ему охуеть как интересна вся эта культура сопливых новелл и романтических историй со счастливым концом — делает вид, потому что очень хочется развести Чифую на нормальный разговор, точно не включающий японские иероглифы и правила по алгебре, а что-нибудь непринужденное. Например, предложить сходить в местную лапшичную забегаловку в двух кварталах или подбросить до дома на мотоцикле, хотя Баджи не уверен, что Мацуно оценит — при таком-то ливне. — Слышь, — Зовет ее Кейске спустя бесконечно длинные, словно след от прилипшей к подошве жвачки, три минуты, отвлекая Чифую от бездумного листания томиков, — Может, сгоняем куда-нибудь? — Мацуно поднимает голову, — у нее длинная, отросшая челка, кое-где по пробору щетинятся отросшие корни натуральных темных волос — и взгляд у нее такой красноречивый, что Баджи чувствует себя дураком еще большим, чем он есть на самом деле. — Глаза протри и посмотри, что на улице творится, — Чифую хмурит светлые брови — между ними проявляется неглубокая морщинка. Кейске едва подавляет желание осторожно провести вдоль нее указательным пальцем. И то верно, думает Баджи, сует руки в карманы — на всякий случай — и поворачивается, чтобы уйти, не попрощавшись, но Мацуно неожиданно крепко хватает его за запястье. — Отдолжи мне зонт и купи мороженое, — Смотрит куда-то сквозь Кейске своими невозможными глазами, хлопает редкими ресницами и добавляет твердо, словно точку ставит: — Черничное. Охренеть, почти выдыхает Баджи, именно в такой последовательности? Впрочем, его устраивает, пока устраивает Чифую.