«Привет, Илона. Просто решила написать?», 12:32.
Меня теперь будут атаковать сразу две шестнадцатилетние девочки? «Нууу, я уже рада, что ты мне ответил) Но не отказалась бы как-нибудь с тобой увидеться)», 12:33.«Зачем?», 12:33.
«Просто так)», 12:33. «Поболтать», 12:33. «Как дело пойдёт))», 12:33. Приплыли. Смотрю на экран телефона и не понимаю, куда же деваться от армии своих несовершеннолетних поклонниц.«У меня очень, очень, очень много репетиций», 12:34. «Так что…», 12:34.
«Очень жаль, Максим», 12:34. «А если я тебя приглашу куда-нибудь — ты же не сможешь отказаться?)», 12:35.«Смогу, Илона. Так я и сделаю», 12:35.
Блокирую телефон и иду завтракать. Не удивлюсь, если это какая-то девчачья проверка. Но что же вы обе делаете? [ 2016 год, февраль, ей 16 лет, ему — 24 ] Ступаю по грязному снегу чистыми ботинками в направлении дома Кошелевых. Во всех окнах их квартиры горит свет. Значит, Крис дома. Не знаю, зачем я вообще сюда приехал. Её родители три дня назад улетели в Прагу, чтобы провести там зимний мини-отпуск, и отдали свои ключи от квартиры мне. Исходя из их слов, я должен «поглядывать за этой красоткой, чтобы она не разгромила всю квартиру». Кристина об этом, конечно, не знает. И я не собираюсь становиться для неё человеком, который будет сдавать всё родителям. Но мне придётся стать тем, кто поможет привести квартиру в порядок к их приезду, если ей взбредёт в голову что-то там крушить. А ей взбредёт, я знаю. Я, правда, проезжал мимо их дома и решил зайти, потому что волнуюсь за эту Мелкую. Знаю, что она там одна. Знаю, что она может не так всё понять, как это обычно и бывает. Но я уже открываю подъездную дверь, захожу внутрь и преодолеваю четыре этажа пешком. Ещё даже не подойдя к двери, я слышу приглушённые басовые звуки из их квартиры и понимаю, почему свет горит во всех окнах сразу, и чем занята Крис. Тереблю в руке ключи от квартиры. Я же не собираюсь прерывать их тусовку. Мне просто нужно убедиться в том, что все живы и здоровы. Хотя бы просто живы. Я не могу подвести родителей Кристины. Слышу женский визг из-за двери, и вопрос отпадает мгновенно. Вставляю ключ в замочную скважину, пытаюсь провернуть в одну сторону, потом — в другую. Осторожно нажимаю на ручку — дверь оказывается открыта. — Ну идиоты полные, — ругаюсь я и, закинув ключи в карман пальто, захожу в квартиру. Захлопываю дверь, чтобы соседи не узнали, какую музыку сейчас слушают старшеклассники. Моментально ощущаю запах сигаретного дыма и алкоголя. Наощупь закрываю дверь на защёлку, чтобы никто сюда больше не ворвался. Запинаюсь, кажется, об огромные мужские ботинки. В коридоре темнота. Я знаю расположение каждого крючка для одежды, поэтому с лёгкостью вешаю пальто на один из них, снимаю свои ботинки и осторожно направляюсь в зал. Из кухни выбегают две какие-то девочки, пугаются меня и ныряют обратно, истерически смеясь. Захожу в комнату. Тут находится самый апогей их школьного факультатива. Всё в дыму, пустых пивных бутылках и пьяных школьниках. На меня начинают обращать внимание. И я представляю, как это всё выглядит. Какой-то незнакомый парень в брючном костюме стоит на пороге комнаты и с недовольным видом косится на всех. У них явно в головах проносится мысль — «либо это чей-то отец, либо нет, но нам в любом случае хана». Замечаю Илону с бутылкой дешёвого пива в руке. А она замечает меня и громко зовёт Кристину откуда-то с балкона. Настойчиво зовёт. А остальные пока не понимают — закончится всё-таки их тусовка или нет? Кошелева появляется в проёме балконной двери с зажжённой сигаретой в руке. Она сразу же видит меня и округляет свои опьянённые глаза. Киваю ей в сторону коридора. Она жестом показывает своим гостям, что всё нормально, и они могут продолжать пить, а сама пересекает комнату и выходит ко мне. На ней из одежды — только удлинённая чёрная футболка, еле-еле прикрывающая задницу, и белые носки. Замечательно. Я полагаю, что сегодня все в этой квартире лицезрели её зад, и почему-то этот факт выводит меня из себя больше всего. — Может, потушишь хотя бы? — говорю ей, показывая на сигарету у неё в руке. Она растерянно смотрит на меня покрасневшими глазами и ничего не делает. Забираю сигарету, включаю свет и тушу её о какую-то газету на комоде. — Трава есть? — серьёзно спрашиваю Кристину, заглядывая ей в глаза. — Нет. Правда, нет! Её слегка пошатывает из стороны в сторону, и она опирается руками о мои плечи. Футболка из-за этого поднимается ещё выше. О, господи. Серьёзно? Получше наряда не нашлось? — Максим, — запинаясь, говорит она. — Ты не расскажешь родителям? Пожалуйста. — Нет, только надень штаны. — Что? — Говорю — штаны надень. — Зачем? — непонимающе спрашивает она. — Кошелева, блин, обожаю, когда люди одеты. Фетиш на одетых людей. — Как скажете, Максим Дмитриевич. Я в полном вашем подчинении, — говорит она, глупо хихикая. Из зала доносятся громкие басы песни Коржа и гул от пьяных разговоров школьников. Кристина не убирает руки с моих плеч, качается в разные стороны и безмятежно улыбается. От её спутанных волос несёт сигаретным дымом, а изо рта — алкоголем. И как бы я не понимал, что это всего лишь обычная вечеринка, мне всё равно хочется проветрить Крис от этих запахов и выгнать всех из её квартиры. — Что пьёшь? — спрашиваю её, пытаясь зацепиться хоть за что-то и получить серьёзный повод закончить вечеринку. — Пиво-о-о, — протягивает она и кладёт голову мне на грудь. — Ты останешься? Давай? Будешь тут следить за всеми. И за мной. А то я могу и глупостей наделать. Наверное, это объективно лучшая идея — остаться и самому отследить ход вечера. В двенадцать выпровожу всех за дверь, и обойдётся без жертв. — Да, — отвечаю Кристине. Из комнаты доносятся слова песни, из-за которых Крис опять начинает хихикать. «Если это чувство просто выброс эндорфина, — Скажи, почему так больно сильно? Почему так больно сильно? Макс!». — Да, Макс? — задорно произносит она и направляется в свою комнату. — Я за штанами. Пьяная Крис двигается ещё быстрее, чем обычно. Ещё активнее передвигается из одной точки в другую, чаще улыбается и подпевает повторяющемуся припеву песни. Я обхожу квартиру, чтобы понять, всё ли в порядке. На кухне уже никого нет. В раковине валяются пустые стаканы, на полу — пустые бутылки. Вроде бы немного они и выпили. Возвращаюсь в зал. За мной следом заходит Кристина и встаёт рядом. — Это называется «штаны»? — спрашиваю её, оглядывая короткие шорты, которые почти незаметно выглядывают из-под футболки. — Всё в стирке! — заявляет она мне. — Или украдено проворными агентами масс-маркета. — Господи, сколько ж ты выпила? — Всего лишь один глоток. — А, ну понятно, конечно. Оглядываю задымлённое помещение. На меня уже никто не обращает внимания — я больше не навожу на них ужас. В основном — здесь подростки Кристининого возраста, но среди них встречается несколько парней лет восемнадцати. Один из таких — с дредами и в чёрных кожаных штанах — выходит с балкона и кидает на нас недовольный взгляд. — Это ещё кто? — спрашиваю Кошелеву, которая уже находит где-то бутылку пива и делает пару глотков. — Кто? А, это Никита. Мы с ним работаем вместе. По взгляду Никиты видно, что он бы не ответил на этот вопрос просто «работаем вместе». — И чего он так на меня смотрит? — Да не знаю я, странный он. Я уже так отвык от всех этих сборищ, что мне и душно, и жарко, и хочется вернуться домой. Нагулявшись в студенческие годы, между таким событием и тихими посиделками с друзьями, я в свои двадцать четыре выбираю второе. Но я понимаю, что Крис ещё нужно ощутить все прелести таких вечеринок, а потом — тяжести похмелья и уборки квартиры. Мы стоим, опираясь на небольшую тумбочку, поэтому Крис прижимается одной ногой ко мне, чтобы не упасть. И я понимаю — если бы не эти шорты… Даже думать об этом не хочу. Она кладёт одну руку мне на плечо и одновременно с этим переговаривается с какой-то девочкой, не переставая хихикать и выдавать рандомные фразы. В комнате, не считая меня, находится десять человек — шесть девушек и четыре парня. Этот Никита теперь пытается охмурить Илону — сидит на спинке кресла и шепчет ей что-то на ухо. После череды песен Макса Коржа начинает играть… Вау, очередная песня Макса Коржа! Только теперь это «Мотылёк». — Ой, моя любимая! — восклицает Крис, дотягивается до колонок ноутбука и увеличивает громкость. — Максим, давай потанцуем? — Тебе кажется, что танцевать под «Мотылька» — это хорошая идея? — Только не говори, что тебе не нравится Корж. Тогда я тебя перестану любить. Какая же ты глупая, Крис. Бросаешься такими фразами, как будто твоей любви достоин любой. Я — уж точно нет. — А так можно было? — спрашиваю её, пытаясь перевести разговор в шутку. — Потанцуй со мной, пожалуйста, — просит она и тянет меня за руку к себе. Оказываюсь прижатым к ней вплотную. — Мне нравится Корж, — говорю ей. — Корж? — Ты ищешь метафоры во всех моих словах? — Когда ты не говоришь ничего прямо, мне приходится искать метафоры. Громкость песни начинает нарастать. Теперь голос Коржа долетает до всех уголков квартиры и проходит через каждого из нас. Крис смело обхватывает меня за шею, а я осторожно пристраиваю свои руки на её хрупкой талии. — Я имел в виду, что под эту песню скорее хочется умереть, чем танцевать, — говорю ей на ухо, потому что голос Коржа перекрывает любой звук в этой квартире. — Почему? — Потому что она о несчастливой любви. Я всё ещё осознаю, что просто позволяю ей это делать. Позволяю прижиматься к себе всем телом, бродить руками у себя в волосах. И самое главное — позволяю ей почувствовать, что это что-то большее, чем просто танец. Несмотря на то, что мы с ней танцуем посреди комнаты одни, на нас никто не обращает внимания. Вроде бы. И даже если бы обращали — я не перестал бы крепко сжимать её талию, ещё сильнее прижимать к себе и начинать разговор только лишь для того, чтобы наклониться к ней и почувствовать, как моя шея обжигается её многоградусным дыханием. Крис вдруг поднимается на носочки и оказывается ко мне настолько близко, что мне приходится вдыхать её воздух, смешанный с пивом. Меня, наверное, может опьянить даже один такой вдох, а я не отвожу голову и дышу, не прерываясь. — Не бывает несчастливой любви, Максим. Любовь — это любовь. Есть последствия, — заключает она прямо около моих губ. — Ты слишком близко, Крис. — Расслабься, — шёпотом произносит она, и мне приходится не отрывать взгляда от её губ, чтобы понимать, о чём она говорит. — Я не могу расслабиться с тобой. — Но ты хочешь? Это просто какое-то безумие. Я осознаю это. Конечно, вместе с этим я понимаю, что мне хочется наклониться к ней ещё ближе и поцеловать. Не отрицаю того факта, что мне приятно её внимание. Но мы находимся в комнате, заполненной школьниками, которые обожают разносить слухи. А этого я допустить никак не могу. Один этот поцелуй понесёт за собой такую гору последствий, которую я не смогу разгрести. И мне кажется, что если я сомневаюсь — целовать девушку или нет, то я делаю правильный выбор, отказывая ей. — Нет, Крис. Прости. И одновременно с моими словами мы слышим, как тот самый Никита выкрикивает на всю комнату фразу, после которой вечеринка школьников заканчивается: — Илона блюёт! Мы вместе поворачиваемся на его голос и видим, что позеленевшая Илона закрывает рот рукой, чтобы не опустошить свой желудок при всех. — Да сука, — нервно говорю я, оставляю Крис и подхожу к Илоне. Молча увожу её из комнаты в ванную. Она сразу же оказывается на полу, направляя свою рвоту прямо в унитаз. А я радуюсь этому факту, как будто это очень долгожданное и радостное событие. — Я оставлю тебя здесь, ага? Надеюсь, тебя не смоет в канализацию. Вместо какого-нибудь «ага» Илона снова блюёт в унитаз. Выхожу из ванной, прикрываю за собой дверь и решительно иду в зал. Проворачиваю колесо громкости на колонке до минимума, и музыка затихает. Мысленно прощаюсь с Коржом и уже начинаю скучать. — Вечеринка подошла к концу, ребята. Собираем манатки и сваливаем. В ответ получаю недовольный гул, но, к счастью, все начинают собираться и выходить из комнаты, понимая, что с человеком в брючном костюме лучше не спорить. — Чужие вещи не берём, ага? Только свои, — говорю я радостно, потому что повод для окончания сборища нашёлся сам собой. Шум голосов переходит из зала в коридор, а я замечаю, что на диване остаются лишь два человека — Крис и Никита. Она сидит с абсолютно ничего не понимающим лицом и слушает увлекательный рассказ парня. — Тебе особое приглашение выписать? — обращаюсь к нему, и он поворачивается на мой голос. — Я не собираюсь домой. — С хера ли? Вечеринка закончилась. Так что — прошу на выход. — Я останусь с Крис, — отвечает он и кладёт руку ей на голое колено. Понимаю, что он делает этот жест рефлекторно, не подразумевая под этим ничего такого, но… какого чёрта? Она находится в том состоянии, когда её внимания не удостоится даже конец света или глобальное потепление, поэтому она лишь улыбается и смотрит то на меня, то на Никиту. А я не могу оставить без своего внимания его огромную ладонь, которая совершенно незаконно лежит на её колене. Поэтому я вмиг оказываюсь около дивана и одной рукой поднимаю его оттуда за ворот футболки. — Оделся и свалил отсюда, — резко говорю ему. — А ты хочешь со школьницей вдвоём в квартире остаться? — смело говорит он мне. — Меня не должно это смущать? Или родителей Крис? Провокатор сраный. Он вскидывает брови, ожидая моей реакции. Выводит меня на эмоции, и только поэтому, осознав это, я сохраняю относительное спокойствие. — К счастью, родители Кристины — очень предусмотрительные люди. И я смогу выгнать тебя, потому что они меня попросили спускать с лестницы всяких таких типов, как ты. — Всё, окей, только отпусти, блин, — отвечает он, когда я сильнее сжимаю его футболку в руке, сдавливая ему воротом шею. И я отпускаю его. Он забирает с кресла толстовку и наклоняется к Кристине, чтобы обнять. — Ты всегда такой долгий? Можно побыстрее? Там девочка блюёт в туалете. Я, типа, спешу. Он демонстративно целует Кристину в щёку, как будто желая меня позлить. С чего он вообще взял, что это будет меня злить? Глупости какие. Целует и сваливает из комнаты. Слышу шуршание куртки, а потом — хлопок двери. Наконец-то! — Крис, ты как? — спрашиваю её и сажусь рядом. — Всё хорошо, — отвечает она и расплывается в улыбке. — Не тошнит? — Не-а. — Пошли в ванную — умоешься и пойдёшь спать. Надеюсь, Илона там уже проблевалась вдоволь. Веду пьяную Кошелеву в ванную и вывожу оттуда посвежевшую Илону. — Если ты в состоянии — можешь душ принять. Как захочешь, — говорю Кристине и закрываю за ней дверь. Приношу Илоне стакан воды и говорю, чтобы она тоже собирала свои вещи, потому что я собираюсь отвезти её домой. Понимаю, что завтра они обе будут находиться в таком состоянии, при котором не хочется ни вставать с кровати, ни видеть никого больше. Кристине будет комфортнее проснуться одной в квартире. К тому же, пусть сама убирает всю грязь за своими гостями. Слышу, что дверь ванной открывается, и иду туда. Крис выходит оттуда в одном полотенце и с частично мокрыми волосами. — У меня не было никакой одежды, — говорит она. Придерживая полотенце, веду её в комнату и усаживаю на кровать. Включаю ночник и приношу кружку горячего чая и стакан воды. Ставлю это всё на тумбочку у кровати и сообщаю, что увожу Илону домой. — Ты вернёшься? — Ага, — отвечаю ей, потому что сейчас она хочет слышать именно это, через час — уснёт, а на утро — даже не вспомнит, что просила меня остаться. — Выпей чаю, переоденься и ложись. Я выхожу из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, и возвращаюсь к Илоне. К моему удивлению, она уже оделась, обулась и устроилась на полу около двери. Выключаю свет во всей квартире, одеваюсь, и мы выходим в подъезд.***
Везу Илону по адресу, который она пролепетала мне, пока наслаждалась свежим воздухом. И как же я надеюсь, что это, действительно, её адрес. Ещё я надеюсь на то, что нас не остановят сотрудники полиции, поэтому стараюсь ехать по дворам и не самым популярным дорогам. Иначе — сначала мне придётся объяснять, почему окна моей машины запотели, а потом — почему я везу несовершеннолетнюю пьяную девушку по какому-то незнакомому адресу. — Такая прикольная машина у тебя. Как будто из старого фильма. — Ну, да, она и есть старая. — Смешно, — заявляет Илона и хихикает, прикрывая рот рукой. — А ты забавная. — Слушай, Максим, ты прости, что я там тебе всякую ерунду писала. Я думала, что у вас с Крис ничего нет уже. — Чего? — спрашиваю я и на мгновение перевожу взгляд на неё. — У нас и нет ничего. — Ну, да, да, я знаю. Просто она тебя так любит, — говорит Илона нежным-нежным голосом, растягивая это «лю-ю-юбит» как розовую клубничную жвачку. — Я, конечно, буду жалеть, что сказала тебе про это. Но просто я к этому всему отношусь не так, как она. Не так серьёзно. Значит, в её случае — эта жвательная резинка очень и очень приторная, а не приятно-сладкая. Что ж, это тоже позиция. — Я не скажу ей об этом, Илон, не парься. — А ты её? — Я её — что? — Ну, любишь? Ещё одна любительница громких слов. — Нет, Илон, но ты ей тоже этого, пожалуйста, не говори. — Ладно, один-один. Забились, — говорит она и легонько бьёт меня в плечо.***
Я довожу Илону до дома, провожаю до квартиры и уезжаю к себе. После душа плюхаюсь на кровать без сил, но беру телефон, чтобы написать Кристине самые важные сообщения на ближайшее утро.«Итак, спасительное сообщение для прибухивающих школьниц по имени Кристина Кошелева», 00:24. «Таблетки антипохмелина лежат около графина на кухне (скажи спасибо своим предусмотрительным родителям, кстати). Если не захочешь есть, можешь выпить воды (поставил бутылку в холодильник, чтобы охладилась) или горячего крепкого чая. Или и то, и другое», 00:29. «Душ в твоём случае будет тоже очень кстати. И не думай, что тебе нужно похмеляться, как показывают в фильмах. Скорее всего, тебя будет мутить от запаха алкоголя», 00:30. «К тому же — я вылил всё пиво в раковину», 00:31. «ВАЖНО! ЕСЛИ БУДЕТ ТОШНИТЬ — БЛЮЙ!», 00:31. «Дверь закрыл на средний замок, поэтому сможешь открыть её сама, если вдруг найдёшь силы, чтобы встать с кровати», 00:31. «В понедельник заеду, проверю, как ты убралась, и отвезу в школу», 00:32.
«Ха ха, удачи с уборкой, Мелкая!», 00:32.
[ 2016 год, март, ей 16 лет, ему — 24 ] Телефон звонит прямо у меня в руках, пока я листаю ленту новостей, лёжа в кровати. Я пытался заснуть, но мама Кристины решила нарушить мои планы. — Максим! — обеспокоенным голосом произносит она. — Максим, ты слышишь меня? — Да, да, слышу. Что случилось, Светлана Валерьевна? — Кристина пропала. Я резко вскакиваю с кровати, откидывая одеяло в сторону. Было бы правильнее в этой ситуации сохранять спокойствие, но я уже начинаю наворачивать круги по комнате. О спокойствии можно забыть. — Что значит — «пропала»? — Она не отвечает на звонки, — всхлипывая, произносит она. — Максим, уже одиннадцатый час. Где она может быть? — Куда она вообще ушла? — Ты же знаешь её! Она и слова не говорит, когда уходит. Как обычно. — Илоне звонили? — У меня почему-то её номер куда-то пропал. Я тебе и звоню поэтому. Ты же, наверное, знаешь некоторых её подруг. Максим, позвони им. Кому-нибудь. Пожалуйста. Слышу очередной её всхлип. Понимаю — продолжу это слушать и сам не смогу себя контролировать. — Александр Алексеевич с вами? — Да. — Я её найду и приведу домой. Всё будет хорошо. Не волнуйтесь. Я думаю, она у Илоны решила заночевать. — Спасибо, Максим, — доносится из динамика, но я уже отключаю вызов и набираю Илону по пути к шкафу. Когда я найду эту маленькую идиотку, я лично проведу с ней такую беседу, после которой она выходить из комнаты не захочет. Илона отвечает только на второй раз, и я уже успеваю испугаться снова. На мой вопрос о местонахождении Кристины она отвечает, что понятия не имеет, где она. Хватаю ключи от машины, держа телефон у уха, и спускаюсь вниз. Я требую Илону пораскинуть мозгами и отправить мне номера всех тех, с кем общается Крис. — Мне кажется, я знаю, — говорит девушка. — Ну, и? — Сейчас скину тебе номер Никиты. Ну, естественно. Куда уж тут без тебя, долбаный ты Никита. В самых идиотских ситуациях никак без тебя не обойтись. Сидя уже в машине, получаю сообщение из одиннадцати цифр. Копирую их и нажимаю на вызов. — Алё, — смеясь, произносит Никита. Слышу и её смех на заднем фоне. Попадание в самое яблочко! — Адрес говори, — настойчиво произношу я, заводя мотор машины. — Чего? Ты кто? — Смерть твоя, Никита. Говори адрес. Слышу какое-то шуршание, как будто он закрывает динамик рукой. Это, типа, меня заткнули? Через несколько секунд получаю ответ, отключаю вызов и выезжаю по нужному адресу. Включаю магнитолу, но потом понимаю, что она меня очень раздражает, поэтому тут же выключаю. Ещё раздражают красные сигналы светофоров, маленькая скорость машины, отсутствие мозгов у Кошелевой и желание гнать по этому адресу, пропуская все эти светофоры и пешеходные переходы. Но я успокаиваю себя тем, что с ней всё хорошо. Я знаю, где она. И скоро отвезу её домой. Меня только один факт бесит сильнее всего. Тот, что она заставляет родителей волноваться. Все, конечно, давно привыкли к тому, что Кристина ни с кем не обсуждает свои планы, и порой делает чересчур опасные вещи, но это уже заходит слишком далеко. С каждым годом она притворяет в жизнь всё более изощрённые планы. Всё-таки включаю новый альбом Коржа и стараюсь отвлечься ото всех мыслей одновременно.«Пусть спускается», 23:14.
Отправляю ещё одно сообщение маме Кристины, откладываю телефон и сверлю взглядом подъездную дверь. Она выплывает оттуда через пару минут после моего сообщения. Понимает, что злить меня больше не надо. — Привет, — тихо произносит она, залезая в машину, а я молча отъезжаю от этого дома, не дожидаясь, пока она пристегнёт ремень. Радуюсь, что от неё не несёт травой, бухлом или никотином. Выезжаем на дорогу, и я замечаю, что мой телефон беззвучно требует обратить на себя внимание. Протягиваю его Кристине. — С мамой поговори. — Я не… — Быстро! Слушаю её робкие ответы маме и сдерживаюсь, чтобы не вмешаться в разговор. Уменьшаю громкость музыки, пока мы стоим на светофоре. Устремляю взгляд в табло с обратным отчётом. — Знаешь, что, — не выдерживаю я, когда она кладёт мой телефон обратно. — Если ты хочешь погулять с парнем — я тебя прикрою, просто сообщи об этом заранее. Но не заставляй родителей волноваться. Жму на педаль газа, и мы летим по относительно пустой дороге, еле освещаемой фонарями. — Ты злишься потому, что я не отвечала маме и поступила плохо, или потому, что я гуляла с парнем? — Ты глупости говоришь, Крис. Я уже всё тебе объяснил. Просто не понимаю, почему ты вдруг стала такой непредусмотрительной. Почему не предупредила Илону? — Ил знала, где я. — Нет, Крис, она не знала. Кристина негромко усмехается в ответ на мои слова. — И что это значит? — Это значит то, что ты, Максим, полный идиот! Я тебя прикрою, если хочешь погулять с парнем, бла, бла, бла. Видимо, я, правда, полный идиот, потому что ничего не понимаю. — То есть Илона знала, что ты у него? — Да! Илона знала! Илона дала тебе номер Никиты, чтобы ты приехал и забрал меня отсюда! Господи! За что ты взялся только на мою голову? В машине повисает ненужная, неловкая, долгая тишина. Из магнитолы доносится тихое жужжание какой-то песни, слова и музыку которой я не могу разобрать. Потому что играет она слишком тихо. Или потому, что у меня в голове в бесконечном воспроизведении застревает голос Кристины. Умоляющий, уставший, требующий, но такой тёплый одновременно. Прости меня, Мелкая, что я не могу ничего с этим сделать. Мы подъезжаем к их дому, когда экран магнитолы показывает 23:36. — Я так ненавижу, когда ты молчишь. Ты там у себя в голове что-то вечно обдумываешь, но мне не говоришь ни хрена! — Зато ты иногда чересчур много болтаешь, Кристина, — спокойно говорю я и поворачиваюсь к ней. — Ты думаешь, что мне так просто говорить тебе это всё? — Крис, послушай. Я ведь не хочу, чтобы ты мне это всё говорила. Гуляй с мальчиками своего возраста, встречайся с ними. Замечательный у тебя возраст — первые поцелуи, свидания… — Ах, первые поцелуи? — вскрикивает Кристина, отстёгивает ремень и вылетает из машины, захлопывая дверцу. Вижу, как она, размахивая руками, приближается к подъезду, но вдруг возвращается обратно. Вылезаю из машины сам. — Тебе ли не знать, что у меня уже не может быть первого поцелуя! — выкрикивает она, приближаясь ко мне. — Крис, давай потише. — А что? Закроешь мне рот своим поцелуем вонючим? Ты можешь хоть раз признать, что мы оба хотим одного и того же? Что мне ещё нужно сделать, чтобы ты это понял? Я уже не знаю, чем заставить тебя говорить. А ты молчишь. Ну, конечно. Даже сейчас. Ненавижу твоё молчание! И тебя ненавижу! Крис стоит в метре от меня, и я вижу, как с каждой репликой поднимаются её плечи. Она пытается отдышаться, потому что проговорила это всё на одном дыхании, не задумываясь в этот момент над речью, как и всегда. Но я-то, конечно, понимаю, что думала над этими словами она больше, чем над всеми остальными. И стоит она вся такая красивая посреди старого грязного района, восстанавливает сбившееся дыхание и, наверняка, слышит громкий стук собственного сердца, который раздаётся в ушах. С растрёпанными волосами и в спортивной куртке, которая велика ей на один размер, поэтому рукава у неё подвёрнуты. Смотрит мне прямо в глаза, не стесняясь. И я рад этому безумно, потому что она не боится открываться людям. Я горжусь девочкой по имени Кристина Кошелева, потому что она кажется мне невероятно сильной, уверенной и умной. Но даже если я признаю сам себе, что рядом с ней мне лучше, чем с кем-то ещё. Даже если я признаю, что иногда ревную её ко всяким мутным Никитам, и пойму, что в этот самый момент мне хочется поцеловать её так, чтобы она перестала нервничать, беситься и топать ногами. Чтобы она почувствовала себя счастливой. Даже если я признаю всё это у себя в голове, я не сделаю этого в жизни. Я не хочу портить шестнадцатилетней девочке её лучшие подростковые годы тем, что они пройдут в разборках, ссорах, в справедливом непонимании родителей, родственников и моей жены. — Ладно, хватит с меня твоего молчания. Если ты хочешь делать всем больно, то продолжай в том же духе. Я больше не скажу тебе ни слова о том, насколько я тебя… Она вдруг останавливается, понимая, что её опять занесло не туда. Зажмуривает глаза и закусывает губы, чтобы не сказать лишнего. Я замечаю, как трясутся её руки. Отвожу взгляд, потому мне больно смотреть на это. — Можешь не волноваться — я никому ничего не рассказывала и не расскажу. А я молчу, как она и сказала, потому что просто не представляю, что я могу на это ответить. Какие слова могут ей помочь? Если бы я их знал. Крис подходит ко мне, вжимается всем-всем своим телом, сжимает мою куртку своими пальчиками и громко-громко дышит. Маленькая ты моя девочка. Отпускает меня и быстро убегает в подъезд. Я сажусь в машину, дожидаюсь, пока в её комнате загорается свет, и уезжаю под какую-то громкую и весёлую песню Коржа, которая сейчас совсем не кстати, но как-то уже всё равно.