«Что случилось???», 22:46.
«Я пьяный в говно, и я хочу тебя срочно», 22:46.«Максим, я не могу выйти», 22:47. «У меня родители дома», 22:47.
«Ладно, тогда я сам поднимусь и заберу тебя», 22:47.«НЕТ НЕТ НЕТ МАКСИМ», 22:47. «ПОЖАЛУЙСТА», 22:47.
«Тогда спускайся», 22:47. «Ты мне девушка или кто?», 22:47. «Жду, малыш», 22:47. Я вскакиваю с кровати, подлетаю к окну и вижу, что около дома стоит такси. Все надо мной издеваются, что ли? Наши отношения постепенно превращаются в платформу для шантажа. Сначала Никита ставит условия, а теперь Максим игнорирует свои же пронзительные речи об осторожности на людях. Поднимите руку, кто ещё хочет мною поуправлять? Быстро накидываю на домашний костюм толстовку, расчесываю волосы и как можно тише и незаметнее выхожу из своей комнаты. Мысленно радуюсь тому, что я уже когда-то уходила из дома, не говоря ничего родителям. И хоть на этот раз сделать это будет значительно сложнее, я почти не боюсь. Раньше — да, боялась, что меня отругают и запретят есть сладкое. А сейчас я каждую минуту ощущаю поддержку того самого пьяного Максима, который в конец обнаглел. Ну, какая-никакая, но поддержка. К счастью, комнаты у нас не проходные, поэтому я беспрепятственно оказываюсь около входной двери. Правда, в темноте. Свет долетает до меня только частично. Самое сложное — открыть верхний замок, который мама вечно закрывает и который с постоянной периодичностью щёлкает на всю квартиру при попытке его открыть. Ну, была не была. И как назло в квартире воцаряется идеальная тишина, когда я протягиваю руку к двери. Никогда не любила тишину. Мама с папой там как будто даже не двигаются и не дышат, а я застываю с протянутой рукой прямо в коридоре. Телефон в кармане вибрирует, и этот звук, по-моему, раздаётся на всю квартиру. У них там перерыв на рекламу, что ли? Вдруг света в коридоре становится ещё меньше, чем было, я поворачиваюсь и вижу папу. Он опирается на косяк двери и с улыбкой смотрит на меня. Телефон продолжает вибрировать, а я не понимаю, что делать. — Быстро, — шёпотом произносит папа и уходит обратно в зал. Потом я слышу, как он просит маму включить звук на телевизоре, потому что ему очень интересно послушать рекламу про молочный шоколад. Она, наверное, в полном шоке. Но я слышу, как телевизор начинает вещать о пользе настоящего шоколада, и тут же вылетаю из квартиры. Спускаюсь до первого этажа, наверное, за несколько секунд и выхожу на улицу. У подъезда стоит машина с примечательными шашечками, и Максим уже пытается из неё вылезти. Естественно, что к тому моменту, когда мама обнаружит моё исчезновение, меня здесь не будет, но она может прямо сейчас выглянуть в окно и увидеть эту прекрасную картину. — Блин, Максим, залезь обратно, — командую я и, оказываясь рядом, легонько толкаю его в салон машины. — Кри-и-ис, — протягивает он и утягивает меня за собой. Я плюхаюсь рядом с ним на заднее сиденье и взглядом встречаюсь с водителем. — А это моя младшая сестрёнка. Поедем в школу на родительское собрание. Блять. — Вечерняя школа, что ли? — с усмешкой говорит водитель. — Какой адрес? Максим называет адрес своего дома и продолжает как ни в чём не бывало. — Да, вечерняя. С уклоном в эту, как её… в рисование. — Хорошая школа, даже летом работает, — отвечает мужчина и начинает выезжать из моего двора. — Максим, заткнись, пожалуйста, — говорю я ему на ухо и кладу руку на его колено, чтобы хоть чуть-чуть привести в сознание. — Я пытаюсь запудрить ему мозги, чтобы он ничего не понял. — Да я ничего и не понял, — отвечает водитель и еле сдерживает смех, потому что Максим говорит это на весь салон. — Вот видишь, — гордо произносит он и улыбается. А я так хочу поцеловать его за то, что он у меня такой пьяный дурак. И за факт того, что первой его мыслью после стаканчика виски (хотя, скорее бутылочки) становлюсь я, а не кто-то другой.***
Мы с моим недавно обретённым старшим братом вылезаем из машины, а водитель желает нам удачи на родительском собрании. Максим подмигивает мне и считает свой спектакль гениально-шедевральным. — Повёлся, — смеётся Максим, пытаясь найти в кармане ключи. — Сейчас устрою тебе родительское собрание, систер. Я облокачиваюсь на подъездную дверь и наблюдаю за пьяным Анисимовым. Прекрасный даже в таком состоянии, ничего не скажешь. Но он стал каким-то на редкость рисковым, хотя, в первое время старался со мной даже взглядом не встречаться при маме. Он как будто ловит момент, что ли. Наверное, от меня понабрался. А я теперь читаю умные книги и только в редких случаях сбегаю из дома. — Ты читал «Гранатовый браслет»? — спрашиваю я зачем-то. — Естественно, я же твой старший брат. Я всё читал. Сейчас найду ключ, и мы тщательно обсудим твоё чтение. — Если я прочитаю только одну книжку из списка, я буду тупее своих одноклассников? — Нет. — Но прочитать надо? — Надо. — А ты читал в школе? — Конечно, я же всё делаю правильно. — Особенно, когда похищаешь меня из дома, — с улыбкой говорю я и дотягиваюсь до его отросших шоколадных волос. — Знаешь, — Максим вдруг становится каким-то слишком серьёзным. — Мне так хочется приехать к тебе и делать всё, что я хочу прямо там, а не ехать через полгорода до своей квартиры. — Ты вроде бы сам на это шёл, — говорю я и прохожу в подъезд. Он наконец-то нашёл ключ! — Так я и сейчас иду. Приключение называется «Изнасилование несовершеннолетней наказывается лишением свободы на срок…». — Фу, ты серьёзно? — спрашиваю я и останавливаюсь на лестничной клетке второго этажа. Самое лучшее место для выяснения отношений. — Крис, ты не поверишь, но окружающие восприняли бы наши отношения именно так. — И зачем ты вообще это узнавал? — Узнавал, на сколько лет меня могут посадить, если все узнают про нас? Ну, даже не знаю, зачем. — Так, может, не стоит увозить меня на глазах у родителей? — Да потому что я просто хотел свою девушку! — восклицает Максим и прижимаете меня к грязной подъездной стене. С одной стороны — я готова отдаться ему прямо здесь, а с другой — в голове застревает эта вырезка из закона. И мне кажется, что это жутко мерзко звучит. Противно, грязно, ужасно. — Это не изнасилование, — дрожащим голосом заявляю я, и Максим даже чуть-чуть трезвеет. Мне становится страшно от этого слова. Даже от звука. Тем более, произнесённого Максимом. Я как будто пытаюсь доказать это самой себе, хотя, никогда и не сомневалась особо. — Господи, малыш, конечно, нет. Ты же так не думаешь? — Нет. — Значит, так оно и есть, — шёпотом произносит он и прижимается своим лбом к моему. Тут же ощущаю лёгкий аромат какого-то высокоградусного напитка и… никотина. Секундочку, это ещё что? — Ты курил? — удивляюсь я. — Кристина Александровна, какая вы проницательная. — С чего вдруг ты куришь? — Нервничаю из-за того, что ты такая красивая у меня. Есть ещё вопросы? Он фиксирует нижнюю часть моего тела своими бёдрами и проводит губами по шее. Я не пытаюсь сопротивляться и понимаю, что ему меня мало. Поэтому он решается на необдуманные поступки. А кто, как не я, могу оценить это по достоинству? И я ценю. Мне нравится находиться между его телом и этой обшарпанной стеной, пока этот самый лучший парень на свете с каждой секундой делает меня ещё больше «своей». Но несмотря на то, что Максим захватывает всё моё тело в плен, где-то в голове один вопрос пытается найти свой ответ. И я сбивчиво, пытаясь говорить серьёзно и не отвлекаться на поцелуйные дела, задаю его. — Ты боишься? Максим даже не удивляется и не останавливается. — Соседей? — Ты понял, о чём я. — Крис, — серьёзно отвечает он на мой серьёзный вопрос. — Страх — это нормальное чувство. Без него ты не человек. Но я, правда, не думаю, что случится что-то страшное. Максим чуть-чуть отстраняется от меня — ровно на столько, чтобы это не переходило черту этой долбанной статьи, и чтобы я чувствовала его. — Нам придётся… расстаться, если… родители узнают. Или мы начнём скрываться тщательнее, и тогда ты точно не выдержишь. И всё закончится. — Ты, правда, думаешь, что мне будет лучше, если тебя в моей жизни вообще не будет? Чем если мы будем скрываться чуточку тщательнее? — Целых полтора года. — Да, целых полтора. Крепко-крепко меня обнимает и целует в макушку, как раньше. — Не читай эти законы больше. — Не буду, малыш. Обещаю. — Ой, ну опять этот «малыш». Ты тогда «Карлсон». — Вау, вот это фантазия у тебя. — Почему «мышка»? — Блин, ну, я пьяный потому что. И потому что это мило. — Ладно, выбираю «мышку». — Можно ещё «мартышка». — Не, ну это слишком. — А у меня, надеюсь, не будет никакого прозвища? — Нет, зануда, не будет. — Эй! Ну, я тебе покажу «зануда»! — восклицает Максим и даже слишком ловким движением для выпившего человека закидывает меня на плечо. Я верещу и дёргаюсь, а он только крепче прижимает меня к себе. — Хватит сопротивляться, Мышка-малышка. Тебе от этого лучше не будет. А мне будет лучше всех на свете, потому что я рядом с ним. Потому что я взрослая. [ 2016 год, июль, ей 16 лет, ему — 25 ] Илона садится на край моей кровати и осторожно поднимает взгляд на меня. Я немного напрягаюсь, но меня отвлекает другое. Её впалые щёки. Глаза, ставшие абсолютно не пропорциональными лицу. Тончайшие пальцы, словно прозрачная кожа на их сгибах и одна, понятная только мне, жуткая деталь. На ней кольцо, которое она носила в третьем классе. Я рада, что оно ей хотя бы не большое. — Присядь, Крис. — Всё настолько серьёзно? Даже предположить не могу, что у неё там за новости. Сажусь рядом. Нет, она не похожа на героинь ток-шоу в телеке, но её тело с каждым днём куда-то уплывает. Как будто я держу сознание Илоны в руке, со всеми нашими шутками, историями, прогулами, пробежками и глупостями, а её тело потихоньку выходит за дверь. Но похоже, что остановить его просто так не получится. — Я была у психотерапевта в пятницу. — Ну, это здорово. И как у вас всё продвигается? — Да не в этом дело, — произносит она, словно сомневаясь. — Откуда Максим вообще взял эту клинику? — В смысле? Ну, знакомый какой-то. А что не так? — Я видела там кое-кого. — Кого? Ил, ну, не тяни. — Алису. Которая… — Я знаю, кто такая Алиса, — быстро проговариваю я. — И что она там делала? — Она была на сеансе, а я ждала своего времени и пока стояла у автомата. И вот запихиваю я монету и слышу, как кто-то выходит из кабинета. Ну, я не обратила внимания сначала, а потом услышала голос. Я же как-то раз виделась с ней у вас дома. Да и ты мне фотки показывала. Короче, она попрощалась с секретаршей и пошла на выход. — Это точно была она? — Процентов на девяносто, Крыс. — Вы бы с Анисимовым спелись на теме дебильных прозвищ для Кристины Кошелевой. Она тебя видела? — Может, и видела, но вряд ли узнала. Я повернулась в тот момент, когда она шла к выходу. Боком ко мне, но всё равно смотрела в телефон. Так что — очень вряд ли. — Он говорил, что она в Москве осталась. Наверное, вернулась сюда. — Крис, это ещё не всё. Её секретарша попросила напомнить фамилию. И Алиса ей ответила: «Вы, наверное, недавно здесь работаете? Анисимова Алиса, будем знакомы. Я ещё часто буду здесь появляться». И ушла. Но и это не всё. — Господи, Илона! Что? — Она беременная. Я не хочу тебя накручивать, Крис, но это её психотерапевт, о котором всегда знал Максим. Она в городе. У неё его фамилия. Об этих пунктах он тебе не сказал, да? Ну, и беременность… — Илона, ты не хочешь меня накручивать, но накручиваешь! Я вскакиваю с кровати и начинаю ходить по комнате от мольберта до двери. Первое желание — позвонить ему и сказать, что он долбанный говнюк. Но телефон остаётся нетронутым, потому что другое желание — не разговаривать с ним вообще — оказывается сильнее. — Прости, Крис. Я, правда, не хотела. Но я хочу, чтобы мы точно во всём убедились. — Как? — Узнаем о ней побольше, и потом ты со спокойной совестью сможешь требовать от него правду, уже её зная. — И как мы узнаем? Я как будто в каком-то тумане стою напротив Илоны и не понимаю, как правильно поступить. Она, наверное, права — нельзя же просто так его обвинять. Но он меня обманывал. Или нет? — У меня есть план, Крис. Только Максим не должен пока ни о чём знать.