Logical Thinking

      Усталость.       Намджун промаргивается, обречённо стонет, выключает будильник и натыкается взглядом на Тэхёна, поднимающегося с постели. Он даже не уверен, из-за чего чувствует себя таким уставшим. Наверное, из-за вчерашнего переизбытка эмоций. Секс, римминг для Юнги, их с Хосоком первый раз, появление Сокджина, а потом их признание и – поздней-поздней ночью – те пять минут поцелуя с усталым и разомлевшим Юнги.       Тэхён собирает вещи и выходит из комнаты, а Намджун решает завалиться на кровать ещё на несколько минут.       К тому времени, как он наконец одевается, чистит зубы и выходит на кухню, все уже там.       — Кофе? — хрипит Намджун.       Сокджин, Чонгук, Чимин и Хосок сидят за столом, завтракая перед отъездом, а в целом пытаясь хотя бы проснуться. Юнги единственный, кто стоит на ногах, и, судя по всему, он встал, чтобы наполнить чашку.       — Я тебе налью, — говорит Юнги и достаёт ещё одну кружку для Намджуна.       Намджун подходит ближе, кладёт в свою чашку две ложки сахара. Юнги заливает его кофе, и первый глоток, первый взрыв вкуса божественной горечи на его языке настолько хорош, что Намджун буквально стонет.       — Вы пялитесь, — внезапно произносит Юнги, и Намджун даже не понимает, о чём тот, пока не оборачивается и не смотрит на остальных.       Не все пялятся. Глаза Сокджина едва открыты, Хосок сидит к ним спиной, но вот Чонгук, Чимин и Тэхён реально пялятся. Так, будто ждут, пока что-то произойдёт.       — Простите, — просит Тэхён. — Наверное, я просто думал, что теперь всё будет по-другому.       — По-другому – это как? — уточняет Юнги.       — Не… Не знаю, — отвечает Тэхён, отхлёбывая чай.       — Господи, — восклицает Юнги, очевидно раздражённый. Но сейчас ещё слишком рано, чтобы раздражаться. — Ты думал, что мы… что мы ни с того ни с сего начнём каждое утро трахаться перед завтраком?       Глаза Чонгука округляются. Сокджин поднимает голову, смотря на них со включённым на полную мощность эффектом покерфейса. Тэхён и Чимин переглядываются, словно скрывают что-то, Хосок не оборачивается, но Намджун уверен, что замечает, как его шея покрывается розовым румянцем.       — Юнги, — зовёт Намджун, пытаясь замаскировать в это слова «успокойся» и «всё в порядке». Но даже не надеется, что это сработает.       — Ну, может, не... трахаться, — протестует Тэхён.       — А что тогда? — спрашивает Юнги. — Обжиматься?       — Может.       — Я просто до сих пор не могу… — начинает Чимин. — Поверить в это, — Юнги ничего не отвечает. — Смотрю на вас и… ничего не изменилось, — разъясняет Чимин, нахмурившись. — В этом есть смысл, наверное. Я имею в виду, вы как-то скрывали это всё от нас четыре месяца. Но… — на секунду он прерывается. — Вам ведь теперь не обязательно скрываться, поэтому я подумал, что, может быть…       — Что, может быть, мы будем теперь сосаться на кухне по утрам, — вяло заканчивает за него Юнги.       — Я вижу, что тебе не нравится, что я говорю, но… Так оно и есть.       — Мы понимаем, что вы не стали бы врать обо всём этом, — поддерживает его Тэхён. — Зачем вам это? Но…       — Они точно не врут, — обрывает его Сокджин. — Вы от меня из первых рук можете узнать насколько это правдиво.       — О, точно, — отзывается Тэхён. — Я об этом забыл.       — Каково это было? — любопытствует Чимин.       — В чём суть вопроса? — переспрашивает его Сокджин.       — Насколько это травмировало тебя по шкале от одного до десяти? — помогает Тэхён.       — На пятнадцать, — тут же отвечает Сокджин.       — Ой, да иди нахер, — говорит Юнги, прихлёбывая кофе. — Ты даже не посреди акта вломился.       Сокджин распахивает глаза.       — А что, прости, есть разница?       — Мы уже кончили, когда ты пришёл, — дерзко отвечает ему Юнги, и Намджун краснеет. Чонгук выглядит так, словно сдерживается, чтобы не рассмеяться.       Сокджин притворяется, будто его сейчас вырвет.       — Ага, но вы были всё ещё... голыми, — кривится он. — И… вместе.       — Точно, — соглашается Юнги, — но мы втроём выглядим горячо, так что прекрати жаловаться.       — Боже, они и вправду горячи вместе, — неожиданно шепчет Чимин, а затем поднимает взгляд. — Не обращайте внимания. Херово, что я вообще думаю об этом. Я никогда в жизни больше не буду представлять вас. Никогда.       — Как всегда драматично, — бубнит Хосок.       — Кто снизу? — внезапно выдаёт Тэхён.       — Л-ладно, — Юнги ставит чашку на столешницу. — Разговор окончен, — говорит он и уходит с кухни.       И теперь так происходит постоянно, или, точнее, когда они одни. Ни слова об этом не звучало вне стен дома: они не рисковали спалиться перед водителями такси. Но, стоит им оказаться дома, вне зоны слышимости, появляются вопросы. Очевидно, что всё не закончилось на том кухонном собрании. Остальным просто нужно было время, чтобы переварить информацию.       — Наверное, это какое-то нездоровое любопытство, — раздаётся как гром среди ясного неба голос Тэхёна однажды вечером, когда они заходят домой после дня, плотно забитого подготовкой к туру. — Я хочу… увидеть, как вы целуетесь.       — Господи, блять, — негодующе восклицает Юнги, снимая куртку. — Тэхён.       — Чего? — спрашивает Тэхён, чертовски безукоризненно отыгрывая невинность. Они все устремляются на кухню, будто голодали до этого. Сокджин вытаскивает семь упаковок чачжанмёна.       — Почему нездоровое? — спрашивает Намджун.       — Чего? — повторяет Тэхён.       — Ты сказал «нездоровое любопытство», — растолковывает Намджун, опираясь спиной на кухонную тумбу, пока Сокджин ставит воду кипятиться. — Почему нездоровое?       Тэхён садится, Чимин и Чонгук, заинтригованные, следуют за ним. Хосок и Юнги остаются рядом с Намджуном. Он не уверен зачем, но он представляет, как они сейчас выглядят для остальных, и ему кажется, что это очень похоже на... оборонительные позиции. И даже не смотря на Юнги, Намджун может чувствовать, как тот нервничает из-за этих вопросов.       — Потому что… — начинает Тэхён. — Не думаю, что мне на самом деле хочется увидеть это, типа, зачем мне это? Но в то же время… Мне хочется увидеть, как вы целуетесь.       Чимин, сидящий на стуле рядом с ним, кивает.       — Не, этого не будет. Неа, — отказывает Юнги.       — Почему нет? — клянчит Чимин.       — Потому что ничего не поменялось, — отвечает Юнги, сложив руки на груди. — Вы не видели происходящего все эти четыре месяца и теперь ничего не увидите.       Чимин разочарованно стонет.       — Но ведь всё изменилось, — бормочет Чонгук, и все тут же поворачивают к нему головы.       — Слушай, мне жаль, что мы не оправдали ваших ожиданий, — говорит Юнги, смотря прямо на Чонгука. Он звучит искренне, но за этими словами скрывается гнев, — что это не похоже на то, на что вы надеялись, но происходит именно то, что происходит, и вам всем придётся просто… — он запинается, сдувается, резко выдыхает, и Намджун борется с желанием обнять его. — Вам придётся просто смириться с этим.       — Прости, — шепчет Чонгук.       — Не извиняйся, — просит Юнги, подходя к нему, обнимая со спины и ероша волосы. — Тебе не за что извиняться.       — Вы можете спрашивать что захотите, — говорит Намджун, смотря на Хосока и усмиряя желание обнять и его тоже. — Но мы оставим за собой право выбрать, на что отвечать, а на что нет.       На этом разговор заканчивается.       В следующие несколько дней их никто не дёргает, у них не совпадают графики, но на четвёртый день после того, как все узнали, Намджун, Хосок и Юнги устраивают короткую сессию, отсасывая друг у друга на студии Хосока. Намджун искренне благодарен, что напряжённость, царившая в доме, не повлияла на те моменты, когда они вместе. Всё так же, как и было в то время, пока другие не знали. Так же расслабляет. Так же хорошо.       На пятый день после того, как всё вскрылось, Намджун просыпается и идёт на кухню, где натыкается на уже стоящих там Юнги и Хосока. Они близко друг к другу, ещё полусонные, прижимаются лбом ко лбу, а в комнате витает запах кофе. Намджун тихо наблюдает за ними из коридора и улыбается от того, каким миниатюрным выглядит Юнги с припухшими и мягкими ото сна щеками; от того, как он чуть склонил голову, оказываясь чуть ниже Хосока; от того, как Хосок, чьи волосы спутаны в беспорядке, устроил ладони на бёдрах Юнги. Намджун радуется тому, что они используют эту новоприобретённую свободу, чтобы сблизиться.       И, стоит Хосоку провести ладонью вверх по руке Юнги, а затем коснуться его под подбородком, Юнги поднять голову и прикрыть глаза, а их губам соприкоснуться, Намджун улыбается ещё шире.       Юнги, открыв глаза и заметив Намджуна, улыбается тоже, жестом подзывая его ближе, так что Намджун подходит. Он целует Юнги. Он целует Хосока. Затем раздаются шаги в коридоре, и Намджун разворачивается, чтобы налить себе и Юнги кофе.       Первым появляется Чонгук, следом за ним – Сокджин, поэтому, когда Чонгук внезапно замирает, Сокджин натыкается на него.       — А чего все встали? — звучит позади них голос Тэхёна, а следом его же оханье. — Они что там, целуются? — Тэхён расталкивает Сокджина и Чонгука, игнорируя сокджиново «Эй!». — Они целовались? Я всё пропустил?       — И мы пропустили, — говорит Сокджин. — Слава богу.       Юнги закатывает глаза.       — Не мудачись.       — Я и не мудачусь, — спорит Сокджин. — У меня есть причины. Я принимаю то, что происходит, но у меня-то нет потребности лицезреть это. Опять.       Хосок, взглянув на Юнги, быстро переводит тему на то, как лучше будет прогнать хореографию к предстоящему выступлению.       — Эй, Намджун-хён, — обращается к нему Тэхён на седьмой день, когда они обедают все вместе. — Можно неуместный вопрос?       — Нет, — затыкает его Сокджин, но Намджун кивает.       — Конечно, — отвечает Намджун. Он чувствует, что знает, о чём тот спросит.       — Каково делать кому-то минет, когда ты гетеро? — спрашивает Тэ, и, ладно, не этого Намджун ожидал.       — Ну, это довольно противоречивый вопрос, — отвечает Намджун. Чимин и Хосок смеются. Юнги кивает, а Намджун счастлив. Чонгук отводит взгляд, улыбаясь и краснея. — Кроме того, в этом доме есть ещё двое, кого ты можешь спросить насчёт минетов, и они смогут ответить куда толковее, чем я.       — Да, но я уже спрашивал у Чимина, — говорит Тэхён, — это не так интересно.       Чимин притворно ахает и хватается за сердце.       — А как же я? — спрашивает Юнги. — Могу поделиться опытом.       В этот раз и Намджун смеётся.       — Юнги-хён, — обращается к нему Тэхён. — Каково это, отсасывать кому-то?       — Сосательно, — безэмоционально отвечает Юнги. Теперь даже Сокджин с Чонгуком смеются. — Ты, кстати, как-то слишком заинтересован в минетах.       — Делал когда-нибудь? — интересуется Хосок, в глазах которого мелькает любопытство.       — Неа, — говорит Тэхён. — Я натурал.       — Тогда к чему все эти отсос-вопросы? — вмешивается Сокджин.       — Меня интересует секс, — пожимает плечами Тэхён. — Интересно, как чувствует себя другая сторона во время минета. И Джуни-хён оказался в увлекательной ситуации.       — Потому что я был гетеро?       — Ага.       — Тогда, — произносит Намджун, — почему бы тебе лучше не спросить Хосока?       — Потому что он был вроде как полунатуралом, — отзывается Тэхён.       Хосок вздыхает, откладывая палочки на тарелку, и Намджун может сказать, что все эти ремарки о его ориентации начинают раздражать Хосока. Он кладёт руку ему на бедро под столом в попытке успокоить.       Вероятно, он не единственный, кто догадался.       — Прости, — смущённо выдаёт Тэхён.       — Всё в порядке, — заверяет Хосок, снова беря в руки палочки, но в этих словах есть что-то горькое. — Наверное, ничего такого в том, что все, кроме меня, знали об этом, нет.       После этого наступает тишина, и Намджун опять ловит себя на желании заключить Хосока в объятья. Ему хочется крепко обнять Хосока, назвать его деткой и извиниться.       — Я понимаю, что не так уж и плохо, — чуть позже говорит им Хосок в студии Юнги, стоит Намджуну снова поднять эту тему. — Я рад что они… Что вы… приняли это даже раньше, чем я вообще осознал, что «это» существует. Просто… Не знаю, кажется, из-за этого я чувствую себя немного… Так, будто моё самоопределение было менее значимым для других, чем для меня… Менее значимым, чем твоё, например, — Хосок смотрит на Намджуна, а Юнги берёт его за руку, переплетая пальцы. — И это как бы… Тоже нормально. Для меня оно и должно быть более значимым, и нормально, что тебе оказали больше… чего угодно, но… не знаю. Без разницы. Не важно.       — Но это важно, — прерывает его Намджун, касаясь другой его ладони. — И прости, если из-за каких-то моих слов ты чувствовал неуважение...       — И меня прости, — кивает Юнги.       — Это не… — пытается Хосок, качая головой. — Не неуважение. Не знаю… Я просто беспричинно усложняю.       — Слушай, я знаю, что мы постоянно стебёмся друг над другом и дразнимся, — говорит Намджун, — но если я скажу что-то дерьмовое, что-то, что и вправду тебя заденет… то, пожалуйста, осекай меня, чтобы этого больше не повторилось.       — Именно, — поддерживает его Юнги. — И то же самое с мелкими и Сокджином. Они любят тебя. Мы все любим. И последнее, чего мы хотим, – это задеть тебя.       Хосок опускает взгляд на их сцепленные руки, лежащие на его же коленях, и кивает. Оба – и Намджун, и Юнги – целуют его.       — Вы сказали, что уже закончили к тому времени, как Джин-хён спалил вас, — нарушает Чимин уютное молчание на восьмой день после признания, когда они сидят в гостиной и ждут, что кто-то позвонит и скажет, что их машина прибыла.       — Боже мой, — вздыхает Юнги, — это когда-нибудь закончится?       — Нет, — откровенно отвечает Тэхён.       — Так вы сказали, что закончили, — повторяет Чимин. — А что было бы, если бы вы ещё не закончили? Если бы хён на самом деле прервал вас в процессе?       — Не знаю, и даже думать не хочу на этот счёт, — говорит Хосок.       — Что значит «Не знаю»? — спрашивает Юнги. — Нам пришлось бы прерваться.       Хосок вскидывает брови и пожимает плечами.       На лице Юнги появляется удивлённо-отвращённое выражение, которого Намджун никогда раньше не видел.       — Чувак, у меня бы сразу упал, продолжать бы в любом случае было бессмысленно.       — Что, прости? — подаёт голос Сокджин. — От моего появления не упало бы, — вздёргивает он подбородок, — а лишь стало ещё крепче стоять.       — Ненавижу себя за то, что начал представлять это, — бубнит Чимин.       — Сам виноват! — Тэхён бьёт Чимина по плечу, и, прежде чем успевает произойти что-то ещё, им наконец звонят, чтобы они спускались.       — Так, может, уже расскажете, как это всё началось? — просит Тэхён на десятый день, когда они все собираются за ранним ужином на выходных, сразу же после заката.       Намджун застывает, так и не откусив.       Теперь все смотрят на них. Даже Сокджин выглядит заинтересованным. Намджун смотрит на Юнги и Хосока, которые тоже перестали есть, и думает, что совсем не против частично поделиться информацией с остальными. Он понимает, почему им так интересно. Ему в подобной ситуации тоже было бы. Но с другой стороны, это не его история.       — Э-э-эм, — Хосок ставит пиво на стол. — Это слегка тупо, — проговаривает он. Все ждут.       — Рассказывать не обязательно, — успокаивает Чонгук.       — Да, знаю, — отвечает Хосок. Юнги и Намджун не сводят с него глаз. — Ничего, если я расскажу им?       — Ничего, — говорит Юнги, и Намджун кивает.       — Уф, — снова начинает Хосок. — Я как-то пришёл к Юнги и попросил его… научить меня как… геиться.       Все кажутся слегка непонимающими.       — Как геиться? — скептично переспрашивает Юнги.       — Простите, у меня мозг не работает, — оправдывается Хосок. — Это единственное, что я смог придумать.       — Ну… — произносит Юнги, похлопывая Хосока по спине. — Ты слишком странно это описываешь. И слишком непонятно.       — Я попросил Юнги научить меня сосать, — утверждает Хосок. — Потому что мне очень хотелось, но при этом было очень страшно.       — Это… По-странному имеет смысл, — отзывается Тэхён, хотя звучит это немного как вопрос. — Типа, я могу представить, что и сам приду к Юнги за советом, как обращаться с девушкой.       Чонгук приподнимает брови, ведёт головой и кивает. Юнги ухмыляется, а потом все же справляется с этой ухмылкой и проталкивает язык за щеку.       — И как это всё привело к сексу? — спрашивает Сокджин.       — Ну, — голос Хосока звучит неожиданно высоко. — Это была... практика.       — Ртом-нахуяктика, — поправляет его Юнги.       — Завали, — произносит Хосок, краснея.       — О-о-о-оу, — раздаётся от Тэхёна. — Ладно, — фыркает он, — это забавно.       — Как, чёрт возьми, Юнги вообще согласился на это? — со смехом интересуется Сокджин.       — Он умолял меня, — Юнги больше не может сдерживать улыбку.       — Я не умолял, — спорит Хосок. — Ты пиздец как быстро согласился.       — Ты был убедителен, — пожимает плечами Юнги. — Неплохо подбирал аргументы.       Намджун не сдерживается от тихого смешка.       — Подождите, — встревает Чимин. — Как Намджун в этом затесался?       — Он был там, — отвечает Хосок.       — Зачем? — всё ещё смеясь, допытывается Сокджин.       — Тогда в этом был смысл, — объясняет Намджун.       — И до сих пор есть, — возражает Хосок.       — В этом всё ещё есть смысл, — исправляется Намджун.       — И в чём он? — спрашивает Сокджин.       — Подумай об этом… — начинает Намджун.       — Не хочу.       — Подумай, — повторяет Намджун, закатывая глаза. — Наедине им было бы ещё более неловко.       Тишина.       — Окей, я понял, — говорит Сокджин.       — А я нет, — влезает Тэхён.       — Без него было бы слишком тихо, — разжёвывает Юнги. — Слишком интимно. Слишком по-настоящему. То, что мы могли поговорить с Джуном, сбавляло градус неловкости.       — Но... — внезапно подаёт голос Чонгук, набрав воздуха в лёгкие, а затем застыв с распахнутым ртом.       — Что? — выпытывает Намджун.       — Всё ещё непонятно, как эти ваши… — пытается Чонгук, — уроки… этого самого…       — Минетов, — перебивает его Юнги.       — Минетов, — повторяет Чонгук, краснея щеками. — Как эти уроки... минетов перешли в… — он обводит рукой Юнги, Хосока и Намджуна, — это.       — Наверное, ты это лучше объяснишь, — говорит Хосок, поворачиваясь к Юнги. — Я всё ещё не совсем уверен, как это случилось.       Юнги сжимает губы и смотрит в сторону, касаясь тыльной стороны шеи. Ему неуютно. Почему?       — Просто так случилось, — быстро выдаёт Юнги. — Мы помогли друг другу кончить, потом был долгий и миленький разговор о том, как это неловко, снова кончили вместе, и всё. Вот так это и произошло.       Так ему не хочется говорить об этом. Странно.       — И… Ваш разговор о том, что из-за секса всё становится странным, — подытоживает Сокджин, — привёл к ещё большему количеству секса.       — Когда ты об этом так говоришь… — бубнит Юнги.       — Так это было просто удобно, да? — уточняет Чимин.       — В смысле? — спрашивает Хосок.       — Удобно… И стечение обстоятельств сыграло роль, — добавляет Чимин. — Это всё сошлось.       — Всё равно не понимаю.       — Ну, удобно заниматься сексом с теми, с кем живешь, — разъясняет Чимин, — с теми, кого хорошо знаешь, кто понимает специфику твоей работы и то, какие от этого могут быть последствия, — он отпивает пива, пока остальные возвращаются к еде. — А стечение обстоятельств… Нужное время и нужное место сыграло роль.       Намджун понимает, откуда у Чимина эти мысли. И он с ними не согласен. Но он не уверен, как правильнее это несогласие выразить. Хосок хмурит брови, будто тоже об этом думает, а Юнги… Юнги снова кажется взбешённым и оскорблённым. Он прищуривает глаза.       — Что? — спрашивает его Чимин.       — Это было не для удобства и не по стечению обстоятельств, — пугающе спокойным тоном произносит Юнги. — Если бы это было для удобства, то тогда мне стоило бы спать с тобой, потому что в этом доме только нас привлекали мужчины. Если бы это было по стечению обстоятельств, твоё «нужное время и нужное место», то каждый из нас мог бы переспать с любым другим. Сколько раз мы видели друг друга голыми? Сколько раз палили за дрочкой? И ни разу за всё это время ни один из нас – вот ведь неожиданность – не захотел ни с кем переспать, — Юнги спокойно вдыхает через нос, и говорит уже куда размереннее. — Изначально не было никакого физического влечения. И было непросто принять то, что получалось желать их иначе, в сексуальном плане. А осознание того, что эта хотелка может сотворить с нашей карьерой совсем не удобно, — он качает головой. — В этом не было совсем ничего удобного, — он останавливается. — Теперь это вполне удобно, ты прав. Спать с людьми, которые всё понимают, лучше, чем спать с теми, кто не понимает ничего. Но это всё претворилось в жизнь не из-за удобства. И произошло не по стечению обстоятельств. Это был выбор, который каждый из нас троих совершил осознанно и целенаправленно.       Ошеломлённым. Вот как себя чувствует Намджун. Вот как выглядят все. А ещё впечатлёнными. И это Намджун тоже ощущает. Может, он ещё слегка возбуждён. И всей душой он хочет сейчас поцеловать Юнги.       — Ладно, — говорит в итоге Чимин.       — Ладно, — повторяет за ним Юнги. Он поднимает своё пиво, делает глоток и ставит на место, поднимает снова и отставляет обратно.       Намджун касается ладонью его запястья, прижимая руку Юнги к столу, а потом Юнги поворачивается к нему, и они встречаются взглядами. В этот момент он не может прочесть Юнги, может лишь заметить адреналин в чертах лица, но на секунду в его глазах мелькает нежность. Юнги вытягивает ладонь из-под намджуновой и касается его шеи. Намджун даже обдумать это не успевает, когда Юнги уже тянется, чтобы поцеловать его.       В этом нет ничего такого. Простой чмок. Ну, может, и непростой. Может, длится чуть дольше обычного, но всё равно чмок. Сразу после Юнги отстраняется и возвращается к еде, потупив взгляд. Теперь он не может видеть, как все пялятся на них, но Намджун уверен, что Юнги чувствует их взгляды.       Реакция такая же, как и ожидалось. Сокджин, Тэхён и Чимин удивлены. Хосок улыбается Намджуну. Но реакция Чонгука выбивает Намджуна из колеи: лёгкая смущённая улыбка, от которой морщинки лучатся вокруг глаз. Из-за этого Намджун краснеет.       Он опускает взгляд к тарелке, и они все просто продолжают есть.       Позже вечером, уже после ужина, похода в душ и некоторого времени, проведённого в одиночестве, Намджун собирает Хосока с Юнги в их с Тэхёном комнате и затаскивает их в постель. Не ради того, чтобы потрахаться. Просто чтобы пообниматься. И, может, поговорить. Он надеется на разговор. Тэхён и Чонгук играют во что-то в гостиной, а Сокджин с Чимином оба сидят по своим комнатам. Они не одни дома, но чувствуют себя достаточно приватно за закрытой дверью комнаты и ещё более уединённо внутри пятна света, который отбрасывает лампа на прикроватном столике Намджуна.       Намджун сидит, оперевшись на изголовье кровати, а рядом с ним Хосок и Юнги. Последний оказывается посередине, зажатый между ними. Намджун обнимает их обоих одной рукой, а другую укладывает Юнги на грудь.       — Простите за этот… — начинает Юнги. — Эмоциональный взрыв за столом.       — Это был совсем не он, — возражает Хосок, обняв его и положив одну ногу между ног Юнги. — И это было обосновано.       — А ещё восхитительно, — встревает Намджун. — У тебя получилось выразить словами то, что я не смог.       Юнги кивает.       — И прости, что поцеловал тебя на глазах у всех без разрешения.       — Не извиняйся, — просит Намджун, нежно поглаживая Юнги по боку. — Это не плохо.       — Почему?       — Возможно, после этого нам будет комфортнее целоваться перед ними.       — Не думаю, что мне захочется ещё.       — Но дело не только в них, — говорит Намджун. — А в том, что… если нам хочется целоваться, даже после завтрака или типа того, то должна быть возможность сделать это. И теперь этот барьер сломан. Теперь, когда они всё видели, может, нам будет проще.       — Откуда в тебе столько позитива по отношению ко всему? — Юнги смотрит прямо на него.       — Не ко всему, — произносит Намджун. — Но я стараюсь.       Юнги мягко улыбается, и Намджун целует его. Просто потому что. Он прижимается к губам Юнги и тянет воздух носом, наслаждаясь этим чувством несколько мгновений. Юнги отстраняется и трется своим носом о намджунов, а ещё Хосок рядом с ними, целует Юнги в шею. Намджуну хочется коснуться и его губ.       Дверь медленно открывается, и комнату наполняет тэхёнов и чонгуков смех. На полсекунды Намджун начинает паниковать, а потом он вспоминает, что они знают, так что беспокоиться не о чем.       — Ой, — восклицает Тэхён, когда замечает их, — простите.       — Это и твоя комната, — выпаливает Намджун.       — Мы просто зашли за одеялом, — объясняет Чонгук, — не хотели мешать.       — Вы и не помешали, — возражает Намджун, чувствуя тепло Юнги под боком.       Любопытно им или нет, они не задерживаются в комнате надолго. Тэхён достаёт из шкафа одеяло, разворачивается и, не говоря ни слова, выходит. Чонгук же это время использует, чтобы рассмотреть их. Но тоже ничего не говорит. Просто смотрит с чем-то вроде смущения во взгляде.       — Вы вместе очень милые, — вырывается у него, когда Тэхён протискивается к двери, и, стоит ему проговорить это, он тут же захлопывает за собой дверь.       — Что за чудесный ребёнок, — подаёт голос Юнги.       — Ага, — улыбается Хосок.       — Юнги, — зовёт Намджун.       — Да? — спрашивает Юнги, осторожно обхватывая пальцами хосоково запястье.       — Могу я спросить кое-что, о чём мы раньше говорили?       — Конечно, — отзывается Юнги, укладывая голову ему на плечо.       — Когда мы рассказывали остальным про наш первый раз, про то, что произошло у тебя на студии…       — Хочешь знать, почему мне не захотелось обсуждать это, — предугадывает Юнги.       — Тебе необязательно рассказывать нам, — Намджун чмокает его в макушку.       — Но я должен, разве нет?       — Только если это не слишком некомфортно для тебя.       Все трое какое-то время молчат.       — На самом деле я так и не понял, что тогда произошло, — нарушает тишину Хосок. — То есть… я-то знал зачем пришёл. И я был благодарен, что ты согласился помочь. Но так и не понял, зачем ты…       — Отсосал тебе? — заканчивает Юнги.       — Да, — соглашается Хосок. — Типа, не пойми неправильно, всё было прекрасно, и я счастлив, что так произошло, но…       — Ага, я понял, — прерывает его Юнги, — это всё бессмысленно, да?       — Ну, немножко.       — Для меня тоже, — сдаётся Юнги. — В смысле, в начале всё было в порядке. Я слегка... поистерил из-за того, что ты сунулся с этой просьбой так… неожиданно. Но вначале всё было в порядке.       — А когда перестало? — аккуратно узнаёт Намджун.       — Я даже не совсем уверен, — шепчет Юнги, и его взгляд фокусируется в одной точке на стене. — После того, как всё закончилось, и я остался один, я… Снова вышел из себя. Пару раз.       — Я не знал, — отзывается Хосок.       — Ты и не должен был, — успокаивает его Юнги и делает глубокий вдох. — Понимаете, дело в том, что… Я считаю себя весьма рациональным человеком, но в тот момент я принял слишком иррациональное решение. И собственных действий я не осознавал, — он прерывается на мгновение. — Это глупо…       — Это не глупо, — перебивает его Намджун.       — Это глупо, — спорит с ним Юнги. — И сложно объяснить…       — Попробуй, — Намджун снова перебивает его, и Юнги вздыхает.       — Я сам себя едва ли понимаю, — шепчут в ответ.       — Всё равно попробуй объяснить, — клянчит Хосок. — Мы попытаемся разобраться.       В повисшую ненадолго паузу Юнги гулко сглатывает.       — Я долго думал об этом в тот день, уже после того, как вы ушли, да и всю следующую неделю, пока мы не занялись сексом. На самом деле пришлось... хорошенько покопаться, чтобы понять себя, — шепчет он, не смотря на них, — потому что я совсем ничего не понимал. Всё, что я мог вспомнить из своих мыслей во время секса – тот факт, что я был не в себе. Я был не в себе, вы этого не замечали, и я не думаю, что сам полностью понимал, насколько мне было плохо. Но я старался казаться сильным и уверенным, ведь этого Хосок ждал, когда пришёл ко мне: наставника.       — Прости, — шепотом извиняется Хосок, и он даже выглядит виновато. Он выглядит так, будто ему… больно, и ему очевидно… грустно. Намджун понимает это его состояние и притягивает Юнги к себе, потому что от одной только мысли, о причинах того, отчего Юнги больно, отчего тот паниковал, о том, что они не углядели этого – как-то упустили эту панику – у Намджуна щемит сердце.       — Сначала всё правда было нормально, — продолжает Юнги, пропуская сквозь пальцы пряди хосоковых волос, но всё ещё не глядя на парней. — Ты так переживал из-за всего, и мне вроде как пришлось… успокаивать тебя, и это каким-то образом успокоило и меня тоже. А ещё Намджун тогда говорил и заставлял говорить меня, и всё было проще только от его присутствия, но потом… где-то посреди всего этого я понял, насколько я был уязвим… по сравнению с вами в этой ситуации, — он глубоко вздыхает. — Думаю, как раз в тот момент, когда ты захотел… попробовать сделать глубокий горловой… тогда я понял, что не в себе. И я знаю, что сам секс подразумевает… уязвимость в некоторой степени. Когда кто-то видит, как ты теряешь голову от удовольствия. Но то, чем мы занимались, ведь не было сексом, так? Или, по крайней мере… Не должно было им стать. Предполагалось, что я буду учить, ты – впитывать, а Намджун – поддерживать, и всё. Но вскоре всё стало иначе.       — Всё запуталось, — бормочет Намджун.       — Точно, — выдыхает Юнги с тихим смешком, всё ещё глядя в стену. — Так что секса не было, но его как бы и не не было. То есть он был, но только у меня.       — О чём это ты? — спрашивает Хосок.       — Я имею в виду, что я был единственным, чьи штаны были спущены, — объясняет Юнги. — Только я получал наслаждение, только я мог кончить… — Юнги давится воздухом и пытается успокоить голос, закрывая глаза, а затем медленно открывает их, снова концентрируясь на той же точке на стене. — Я чувствовал… Чувствовал, что кончу, несмотря даже на то, что ты не хотел этого… — он сглатывает. — И я остался один, такой уязвимый… в сексуальном плане уязвимый. И собирался кончить. Так быстро, потому что у меня давно никого не было, и это пиздец как меня смущало.       — Почему смущало? — шепчет Намджун. — Мы бы ни за что не осудили тебя.       — Я знаю, — спокойно произносит Юнги. — Знал. Но в то же время и нет. Я никогда не попадал в такую ситуацию с вами. Никогда не смешивал дружбу – тем более такую близкую – и секс. Так что я правда не понимал, чего ждать от этого. Не знал, как себя вести. Но всё старался быть спокойным и сильным, поэтому натянул фальшивую улыбку и просто пытался справиться со всем этим. И я был счастлив, что ни один из вас не заметил этого, — резко выдыхает он. — Потому что я должен был быть спокоен. Совершенно точно должен был. Ведь если бы я занервничал, Сок бы тоже, а я бы ни за что не простил себя, если бы заставил его паниковать.       — И вместо этого ты позволил паниковать себе? — шёпотом спрашивает Хосок.       — Я был на грани оргазма, которого не хотел, паниковал, и вообще не понимал, как это всё прекратить, — признаётся Юнги, не ответив на хосоков вопрос. — А потом неожиданно для меня у Намджуна встал, а ты вообще начал дрочить, и мы должны были потрахаться? Нет? Да? Всё только сильнее запуталось. И даже если оно стало выглядеть как секс, я всё ещё был в самой уязвимой позиции. Я был тем, кто меньше всех контролировал ситуацию… И вообще-то меня непросто спровоцировать, правда, но потом ты стал пререкаться, и я позволил тебе, — он замолкает, делая глубокий, дрожащий вдох. Он не смотрит на них. Просто не смотрит. — Но в какой-то момент – в тот самый момент – я понял, что… В тот момент я захотел контролировать. Тогда я не мог понять, хотелось ли мне этого, потому что мне не нравилось показывать слабость перед вами, но я понял, что хочу… изменить положение вещей, я хотел быть тем, кто владел ситуацией. И ты дал мне повод провернуть это.       — Когда спровоцировал тебя, — дополняет Хосок.       — Да, — соглашается Юнги. — Ты дал повод сделать это, и я сделал, — он морщится. — Я оттащил тебя от своего члена, а себя удержал от практически случившегося оргазма, а потом просто сделал так, чтобы наиболее уязвимым был ты, — Юнги замолкает. — Если сейчас об этом подумать, то я тот ещё мудак.       — Но я вовсе не чувствовал себя уязвимым, — говорит Хосок. — Может, чуть-чуть, но… Я не паниковал. Не с тобой.       — Конечно, — Юнги вздыхает. — Просто я… Ничего нового.       — Но ты чувствуешь себя лучше, когда получаешь над всем контроль? — спрашивает Намджун.       — От этого не просто лучше, — объясняется Юнги. — Это как-то… уравновесило слабость, которую я чувствовал, по крайней мере, между нами двумя, и стало проще воспринимать ситуацию не в дружеском, а в сексуальном контексте. И тогда я сказал тебе, Джун, достать член, и… честно говоря, я не ожидал, что ты согласишься, но был рад, что ты всё-таки сделал это. Потому что с того момента мы все повязли в этой уязвимости. И как только это произошло… Мне стало ещё проще разграничить дружбу и секс. Потому что с одной стороны это был просто секс. Ну или мне, во всяком случае, было проще так думать. Так что я всего лишь… втянулся в процесс, и отсасывать Хосоку стало легче, а отсасывать тебе… сработало то же самое – это просто секс, и кончить тоже оказалось проще.       — Почему ты раньше об этом не говорил? — спрашивает Намджун.       — Потому что мне всё это не нравится, — выдыхает Юнги. — Чувствую себя тупо из-за того, что вот так заистерил. До сих пор. Всё произошло так быстро. Все эти эмоции так резко нахлынули, а я совсем не знал, как совладать с ними. Я ведь могу контролировать себя лучше, — его голос переходит в шёпот, и он прикрывает глаза. — Но с таким я раньше не сталкивался и очень расстроился, что так плохо справился и с этим, и тем фактом, что не мог перестать об этом думать, и с тем фактом, что мы не обсудили всё это, — он хмурит брови, так и не открывая глаз. — Прежде чем мы поговорили, целая неделя прошла. Неделя, в течение которой, я уверен, вы тоже не смогли нормально принять произошедшее. Но я был так занят своим ебаным нервным срывом, что полностью забил на вас и на ваши кризисы ориентации, на всё, — Юнги открывает глаза, и в них стоят слёзы. — Я чувствовал себя так, словно воспользовался вами. Чувствовал себя опытным бисексуалом, старшим, который просто отсосал друзьям, — выплюнул он, и слёзы сорвались вниз по щекам, — тогда я сорвался и ничего не мог с этим поделать.       Юнги всхлипывает, и Намджун закрывает глаза. Он не может смотреть, как Юнги плачет. Никогда не мог. Но сейчас особенно, потому что теперь он знает. Он был так сосредоточен на себе. Настолько, что не заметил, как сильно ситуация давит на Юнги, да он даже не подумал, что для старшего это всё настолько сложно. И он помнит… помнит, каким спокойным выглядел Юнги, как быстро он принял всё, что тогда происходило. Помнит, как Юнги отпихивал от себя Хосока – много раз, дрожа, краснея и стоная. Он помнит и улыбку Юнги – широкую, фальшивую улыбку. Но тогда она не казалась странной. Но тогда Намджун и о Юнги не думал. Он думал только о себе, о том, насколько вся эта ситуация странная. Он думал о том, что Хосок нервничает, о том, как всё это было горячо и как влияло на него самого, не на Хосока и не на Юнги. Он совсем не думал о Юнги. Юнги, который пиздец как хорошо владел ситуацией. Юнги, который был так спокоен. Намджун ничего не заметил. Хотя должен был.       У него перед глазами всё плывёт, потому что тоже слёзы навернулись, и он мягко обхватывает лицо Юнги, прижимаясь своим лбом к его, а Хосок просто сжимает Юнги в объятиях ещё сильнее. Намджун чувствует, как Юнги пытается успокоить дыхание, но не знает, как помочь, так что просто касается его. И это настолько ранит, что он буквально чувствует чужую боль на кончиках собственных пальцев.       — Простите, я знаю, что это бессмысленно. И знаю, что сам себя накрутил. Я… — под конец он срывается на шёпот, снова всхлипывая. — Так по-детски.       — Не по-детски, — заверяет Намджун. — Ответственность не на одном тебе. Ты сам так много раз говорил: это решение мы приняли все вместе. Ты не должен один за это отвечать, — Намджун сжимает щёки Юнги, заглядывая ему в глаза. — Я понимаю, насколько ты расстроен. Но без тебя, я не… — Намджун видит, как очередная слезинка скользит по щеке Юнги, — я не знаю, что сейчас было бы, — он вытирает её. Хосок кивает, зарываясь носом в шею Юнги. — Ты тот, кто разобрался со всем этим. Ты собрал нас вместе, чтобы поговорить. Из-за тебя мы серьёзно обсудили происходящее. Я хотел это сделать, но слишком трусил, чтобы хоть заикнуться об этом, а потом пришёл ты… и я был так сильно благодарен тебе. За то, что ты был храбрым, когда я не смог.       Юнги кривит лицо и отводит взгляд. Ещё слезинка. Ещё всхлип.       — Детка, — выдыхает Намджун, и Юнги хнычет. — Хён.       Юнги поднимает на него взгляд. Его нос порозовел, щёки мокрые, как и у Хосока, поэтому Намджун обнимает их обоих, и это всё рвёт ему сердце.       — Я не могу больше разделять дружбу и секс, — шепчет Юнги, давясь воздухом и сглатывая. — Я и не хочу.       Намджун отстраняется, чтобы взглянуть на Юнги и вытирает мокрые дорожки с его щёк.       Юнги смотрит вниз, туда, где Хосок, обхватывая его руками, тоже обнимает их с Намджуном.       — Я так сильно люблю вас обоих, — дрожащим голосом выдаёт Юнги.       — Я тоже, — Хосок шепчет это очень-очень тихо, и сердце Намджуна сладко тянет от нежности к ним, которую он чувствует сильнее обычного, к горлу подкатывает ком.       Ему больно произнести что-то, так что вместо этого он дарит Юнги мягкий и бережный поцелуй, солёный от слёз. Он целует его в губы и в нос, в лоб и в висок, и, стоит Юнги закрыть глаза, он целует и его веки тоже. А потом губы Юнги вновь тычутся в намджуновы, его пальцы зарываются в волосы, он притягивает Намджуна ближе и скулит в поцелуй. Юнги двигает губами так эмоционально и страстно, что Намджун чувствует неизведанную ранее слабость.       — Трахни меня, — шепчет Юнги прямо ему в губы, и Намджун не может понять почему, почему именно сейчас?       — Что? — спрашивает Намджун. Это незапланированно. Они даже не одни в доме.       — Пожалуйста, — так же шёпотом просит Юнги, и намджуновы «почему» перестают быть значимыми, потому что он не может сказать Юнги нет. Не сейчас. И, наверное, никогда.       Так что он целует Юнги глубже, касается его тела, и дорожит этим мгновением в разы сильнее, чем до этого. Их с Юнги языки сталкиваются, и Намджун слышит где-то там, за дверью, звуки из видеоигры, смех Тэхёна и Чонгука, слышит, как закипает чайник, и хлопает дверь. А потом Юнги вновь хнычет, и больше Намджун не слышит ничего.       Намджун оставляет ещё один долгий поцелуй на губах Юнги и выпутывается из объятий, чтобы слезть с кровати и быстро запереть дверь. Им придётся быть тихими. Но они никогда не были. И Намджун не уверен, получится ли.       Когда он разворачивается обратно, Юнги и Хосок целуются, и их поцелуй выглядит страстным, несмотря на порозовевшие носы и мокрые дорожки слёз на щеках. Может, потому что это их поцелуй.       А потом они впадают в безумие. Хосок и Намджун стягивают с Юнги одежду, и у того даже не стоит, что странно, но Юнги всё равно притягивает Намджуна ближе, пытаясь раздеть его, но проваливая эту миссию, так что Намджун сам снимает штаны. Он тоже ещё не возбуждён, и даже не уверен почему. Обычно он очень быстро заводится из-за них. Может, потому что они не одни? Потому что неожиданно навалилось слишком много эмоций? Он не знает, да и неважно это.       У него в голове крутится мысль о том, чтобы попросить их быть потише, но он не делает этого. Он знает, что им нельзя шуметь. Но даже если они вопреки этому решат быть шумными, то Намджун примет это. Всё, чего ему сейчас хочется, – позаботиться о Юнги, и в десятикратном объеме перекрыть все его хреновые ощущения хорошими. Так что, даже не сомневаясь, он забирается на постель между ног Юнги. Оба – и он сам, и Юнги – до сих пор не возбуждены, до сих пор в одежде по большей части. Когда старший снова шепчет «пожалуйста», Намджун задирает его ноги и, даже несмотря на то, что Юнги попросил трахнуть его, Намджун планирует что-то мягче и нежнее и вылизывает его.       Юнги не против, он позволяет Намджуну делать что захочется. Он только тихонько стонет Хосоку в губы, пока Намджун неистово проходится широкими и долгими мазками по чужой дырочке, а его нос осторожно утыкается в яички. Юнги тихим «Джун» предупреждает его, прежде чем кончить. Он тянет Намджуна за волосы, будто хочет, чтобы тот отстранился, но бедра подаются навстречу намджунову языку, так что очевидно, что это не истинное его желание. Юнги кончает без рук, так же как в последний раз, когда Намджун вылизывал его; Хосок приподнимает футболку Юнги, чтобы тот не запачкал её, но на ней всё равно оказывается несколько капель спермы. Когда Намджун поднимает на Юнги взгляд, у того глаза снова полны непролитых слёз.       Что-то теперь ощущается иначе. Намджун не может понять, что именно, но что-то поменялось в Юнги.       Член Хосока натягивает его штаны, и, вообще-то, у Намджуна тоже стоит. Но это не имеет значения. Хосок даже не пытается раздеться, только выцеловывает шею Юнги, всё ещё стонущего после оргазма. Намджун поступает так же: игнорирует своё возбуждение, потому что происходящее сейчас – не для него. И не для Хосока.       — Ты не трахнул меня, — задушенно и дрожаще выдыхает Юнги, и Намджун не успевает ничего ответить… — Трахни меня, пожалуйста.       — Но ты ведь уже, — пытается Намджун.       — Пожалуйста, — повторяет Юнги, и Намджун какое-то мгновение смотрит на его обмякший член, а потом тянется к прикроватной тумбе.       Это для Юнги. И это дело первостепенной важности, потому что этот раз отличается от всех, когда они делают что-то для Юнги, Хосока или Намджуна. Речь идёт о Юнги и о контроле, о том, что Юнги настолько доверяет им, что готов от этого контроля отказаться – готов умолять, плакать, делиться своими мыслями и чувствами, и Намджун понимает это. Понимает и поэтому делает всё так, как просит Юнги, мысленно настраиваясь выебать его, несмотря на то, что собственные инстинкты сигналят о том, что для Юнги это будет слишком, несмотря на то, что Юнги уже кончил, несмотря на то, что член Юнги уже полностью обмяк.       — Можно… — начинает Юнги, и сам же себя обрывает, когда Намджун снова оказывается рядом с ним с презервативом и смазкой в руке. Намджун откладывает всё на постель и обнимает Юнги, целуя его в лоб. — Можно…       — Всё, что угодно, — шепчет в ответ Намджун.       Юнги сглатывает.       — Без презерватива, — Намджун замирает. — Мы все чисты, — судя по голосу, он на грани отчаяния.       — Знаю, — говорит Намджун, ещё раз целуя его в лоб и смотря на Хосока, который кажется таким же ничего не понимающим, как и он сам. Намджун сомневается, и Юнги отчётливо это видит. Они ничем не рискуют. Они чисты, но вот анальный секс без презерватива – нет. Это определённо приведёт к беспорядку, и они избегали этого так долго, как могли, так что теперь изменилось? Почему сейчас Юнги захотел этого?       — Я просто хочу чувствовать, как ты кончишь в меня, — шёпотом объясняет Юнги, его глаза закрыты, а щёки покрываются румянцем, и Намджун чувствует, насколько непросто Юнги признаться в этом. — Как вы оба кончите.       — Ты уверен? — спрашивает Намджун, чтобы быть уверенным – полностью уверенным – в том, что Юнги действительно этого хочет.       Юнги сглатывает и открывает глаза, встречаясь с Намджуном взглядом.       Он кивает.       — Пожалуйста.       Так что Намджун поддаётся. Они с Хосоком растягивают Юнги вместе: сначала Намджун – двумя пальцами, – а потом Хосок добавляет ещё один, но член Юнги так и не твердеет. Однако Юнги тихо хнычет, прижимаясь губами к хосокову лбу. Они стараются быть потише. Хотя никогда не сдерживались. И что-то в этой тишине делает каждый звук со стороны Юнги ещё более напряжённым.       Прежде, чем Намджун входит в Юнги, он видит, как Хосок одной рукой стягивает с себя штаны просто чтобы вытащить член. Он обхватывает себя ладонью и дрочит, медленно и насухую, и из-за этого Намджун тянет его ладонь вверх и капает на неё смазки, смачивая. А уже потом, стискивая пальцами бёдра Юнги, толкается внутрь.       На лице Юнги одновременно боль и наслаждение. Он закусывает нижнюю губу, хмурит брови, а по щекам катятся слёзы, которые Намджун нежно утирает большим пальцем.       — Детка, — шепчет Намджун, входя по основание, и Юнги скулит в ответ. — Детка, ты так прекрасно справился.       Без презерватива для Намджуна всё по-новому. Эта незащищённость, соприкосновение, совсем никаких преград. У него никогда так не было. Всё иначе, куда более интимно, это ошеломляет Намджуна, поэтому он берёт Юнги медленно и глубоко, а тот и не просит ускориться. Глаза Юнги закрыты, губы плотно сжаты, он хнычет и глубоко вдыхает через нос, но больше ни звука не издаёт.       Хосок с нежностью пробегается пальцами по волосам Юнги, надрачивая себе и толкаясь в приподнятое бедро Юнги, головка члена оставляет на коже Юнги смесь из лубриканта и предэякулята. Хосок целует Юнги, Намджун целует Юнги, и Юнги медленно, но уверенно, снова возбуждается.       Обычно Намджун более груб с Юнги, но не в этот раз. Он сохраняет тот же медленный темп и те же глубокие толчки, как в самом начале. Может быть всё обостряется из-за этой тишины, из-за невозможности отпустить себя, издавая стоны, но вскоре – слишком рано – Намджун ощущает тепло внизу живота. Может быть, всё обостряется ещё и из-за того, что, когда Намджун склоняется к Юнги и прижимается своим лбом к его, тот неустанно смотрит в глаза.       Это не первый раз, когда они держат зрительный контакт во время секса, от этого и раньше всё ощущалось напряжённее, но сейчас глаза Юнги всё ещё сверкают от слёз, и что-то в нём самом изменилось. Больше его взгляд не усиливает напряжение. Сейчас смотреть Юнги в глаза для Намджуна… больно, и ему хочется отвернуться.       — Джун, — шепчет Юнги, — пожалуйста.       Намджун не понимает, о чём тот просит.       — Всё нормально? — спрашивает Намджун, оглядывая Юнги.       — Пожалуйста, — повторяет Юнги, но это не ответ. — Кончи, пожалуйста. Заполни меня. Пожалуйста.       Намджун вбивается в Юнги сильнее, давит стоны, всё так же соприкасаясь с Юнги лбами, но закрыв глаза. Он не может смотреть на старшего. Не может. Это слишком. Слишком больно. Он не выдержит. А потом он чувствует ладонь Юнги на своей щеке, слышит очередное «пожалуйста», толкается глубже, замирает и кончает.       — Блять, — шепчет Юнги, пока сперма Намджуна струйка за струйкой оказывается в нём.       — Хорошо? — спрашивает Хосок, и Намджун открывает глаза, чтобы увидеть, как Юнги кивает.       Он собирается выйти из Юнги, когда тот удерживает его на месте.       — Секунду, — так же шёпотом просит он, — подожди секунду.       Выполняя просьбу, он так и застывает, не вынимая члена, и мягко убирает волосы со лба Юнги.       — Ты тоже собираешься кончить? — спрашивает Юнги, повернув голову к Хосоку, который продолжает дрочить.       — Да, — выдыхает Хосок.       — Как скоро?       — Очень скоро, — Хосок ускоряет движения рукой.       — Выйди, Джун, — не повышая голоса просит Юнги, и Намджун осторожно выскальзывает из него.       Намджун ожидает того, что, как только он выйдет из Юнги, его сперма тут же начнёт вытекать, но вместо этого дырочка Юнги только сильнее сжимается. Юнги поднимает выше ногу, которая до этого была рядом с Хосоком, ставит другую на кровать, медленно перекатывается в сторону Хосока и тянется рукой между их тел, хватаясь за чужой член и направляя его ко входу.       — Давай, — подталкивает его Юнги, — внутрь.       — Правда? — спрашивает Хосок, встречаясь с ним взглядом.       — Пожалуйста, — кивает Юнги.       Их позиция не совсем удобна, так что Хосок просто тычется наугад, не видя дырочки, поэтому Намджун обхватывает ладонью его член и помогает, направляя. Под таким углом входит только головка, из-за чего Хосок продолжает дрочить себе, даже когда головка проскальзывает внутрь. Юнги снова хнычет, не отрывая взгляда от Хосока, и тот же зрительный контакт, который достался Намджуну, теперь воздействует и на Хосока, почему-то смотреть на это со стороны ни капли не легче.       Может, Намджун ошибается. Ему хотелось бы ошибаться. Но в глазах Юнги столько боли, а дышит он так, будто собирается заплакать снова, несмотря на то, что он уже близок к оргазму. Намджун переводит взгляд ниже, туда, где соприкасаются тела Юнги и Хосока. Дырочка Юнги содрогается, и Намджун видит, как его собственная сперма вытекает из неё и размазывается по хосокову члену.       Возможно, в этом должно быть что-то мерзкое, но вот только ничего подобного нет. Намджун, продолжая наблюдать, чувствует резкий укол собственничества, поняв, насколько ему нравится то, что он видит. Есть что-то животное в том, каким правильным ему кажется эта картина.       — Я сейчас кончу, — шепчет Хосок.       — Да, — выдыхает Юнги, — да.       Да, он может кончить.       Хосок перестаёт дрочить, и спустя мгновение Юнги давится воздухом.       Как только Хосок выскальзывает из Юнги, его дырочка снова сжимается, но ненадолго. Она содрогается, открываясь, хлюпая, а сам Юнги испускает мягкое «ах», когда их сперма вытекает наружу.       Юнги всё ещё возбуждён, его член тёмно-розовый, и, пока Намджун разглядывает его дырочку, Хосок уже обхватывает его пальцами и проводит ладонью вверх и вниз. Юнги вздрагивает, его лицо искажает гримаса, он весь сжимается от сверхчувствительности, но его бёдра всё ещё подаются вперёд, толкаясь в кулак Хосока, сперма всё ещё выходит из него, и Намджуну хочется… Хочется…       Он проталкивает в Юнги два пальца, и тот шумно и задушенно стонет, затыкая рот ладонью. Хосок быстро надрачивает ему, а Намджун продолжает шевелить пальцами глубоко внутри, каждый раз задевая простату. Глаза Юнги плотно зажмурены, брови нахмурены, он пронзительно стонет, разбитое хныканье срывается с губ, а потом он кончает, пачкая живот даже больше, чем в предыдущий раз.       Когда всё заканчивается, он всё ещё дрожаще стонет, и Хосок целует его, но Юнги отодвигается. Следующий его выдох переходит во всхлип, и у Намджуна от этого сердце сжимается.       На лице Хосока отражается беспокойство, Юнги резко тянет воздух и хлюпает носом, по его щеке скатывается ещё одна слеза.       — Хён, — шёпотом зовёт его Намджун, обхватив ладонями мокрые щёки.       — Нормально, — произносит на выдохе Юнги. — Всё нормально.       Но он снова плачет.       — Хён, — отчаянно повторяет Намджун.       — Всё нормально, — прерывает его Юнги.       Намджун не понимает, что происходит, не знает, что ему делать, чтобы всё исправить.       Хосок касается ладонью груди Юнги, вжимается носом ему в шею, и Юнги снова всхлипывает. Намджун смотрит на них, и его снова пронзает это собственническое чувство: необходимость обнять их, сделать так, чтобы им было уютно, быть тем, кто заботится о них, кто не позволит никому и ничему обидеть их.       Нужно вытереть их. Сперма Юнги на его животе уже подсыхает, у Намджуна пальцы в смазке, и член Хосока тоже в ней. Но ему не хочется уходить. Не хочется оставлять их.       — Мне надо… — начинает он шёпотом и сглатывает. — Мне надо принести что-нибудь, чтобы вытереть вас.       — Не надо, — Юнги смотрит на него. — Потерплю немного. Не уходи.       — Хорошо, — Намджун соглашается, потому что ему совершенно не хочется уходить.       Он тянется к прикроватной тумбочке и вытаскивает пачку влажных салфеток. Хотя бы так. Он обтирает член Хосока и живот Юнги, не слыша недовольства, но стоит ему опустить руку Юнги между ног, как…       — Не надо, пожалуйста, — шепчет Юнги, — забей, я потом о себе позабочусь.       Так что вместо этого Намджун вытирает себя. Потом он ложится на кровать рядом с Юнги и обнимает его, притягивая к себе.       Юнги перестаёт всхлипывать, но дыхание всё ещё неровное.       — Спасибо, — говорит Юнги чуть погодя.       — За что? — спрашивает Намджун.       Юнги не отвечает, и Намджун целует его в щёку.       — Простите, — так же шёпотом добавляет Юнги.       Хосок поднимает голову и смотрит на Юнги.       — Почему ты извиняешься? — интересуется Намджун.       Юнги качает головой.       — Простите.       Намджун хочет знать. Хочет спросить ещё раз. Но не делает этого.       После этого они затихают, и тишина нарушается только беспокойным дыханием Юнги. Намджун снова целует его в щёку, затем в висок, а потом, коснувшись ладонью щеки Юнги поворачивает его голову и целует в губы. Юнги позволяет этому поцелую случиться, но на самом деле не отвечает, так что Намджун отпускает его.       Намджун ловит на себе обеспокоенный взгляд Хосока и пытается показать ему, что тоже переживает, что тоже не знает, почему трясёт Юнги.       Ещё чуть позже Юнги засыпает, держа их за руки, его губы размыкаются, нос всё ещё розовый, черты лица наконец расслабляются, он явно забыл о том, что хотел почиститься.       — Пойду принесу мокрое полотенце, чтобы его вытереть, — шёпотом обращается Намджун к Хосоку, и тот кивает.       Когда Намджун отстраняется от Юнги, тот начинает вертеться, но Хосок притягивает его ближе, целуя в щёку, и Юнги просто вздыхает, не проснувшись.       Намджун достаёт ещё одно одеяло из шкафа и накрывает их, прикрывая всё ещё полуобнажённого Юнги. Следом он натягивает бельё и брюки, отпирает дверь и выходит наружу, закрывая за собой.       В ванной он смотрится в зеркало. Волосы спутаны, глаза покраснели. Он плещет в лицо водой и делает глубокий вдох, стараясь успокоиться, не позволить себе надумать чего-то, подставляет полотенце под горячую воду и выходит.       На обратном пути его замечает Чимин. Он оглядывает Намджуна с ног до головы, и по ухмылке, появившейся на его лице, Намджун понимает, что тому прекрасно известно, чем он занимался. Но, честно говоря, прямо сейчас Намджуну наплевать на эту его ухмылку. Он не чувствует, что над ним смеются или издеваются. Ему нужно вернуться к Юнги и Хосоку. Так что он, не говоря ни слова в ответ, обходит Чимина, слыша, как тот фыркает от смеха позади.       Вернувшись, он закрывает дверь, но не запирает её. Юнги приоткрывает глаза, стоит Намджуну раздвинуть его ноги под одеялом, чтобы протереть внутреннюю сторону бёдер, а затем начать осторожно двигаться к дырочке. Когда он протирает её, Юнги не протестует, только издаёт мягкий, сонный стон. Намджун не уверен, достаточно ли этого, достаточно ли Юнги чист внутри, но вытирает, насколько это возможно.       — Подними его штаны, — просит Хосок, смотря на Намджуна, — и иди сюда.       Юнги позволяет Намджуну натянуть на себя трусы и штаны, приподнимая бёдра, чтобы помочь, позволяет снять с себя заляпанную футболку и даже поднимает руки, чтобы Намджун смог переодеть его в одну из своих рубашек, игнорируя тот факт, что она ему слишком велика. Когда Юнги наконец полностью одет, он поворачивается на бок и утыкается лицом Хосоку в грудь. Намджун укрывает их одеялом, следом залезает к ним, обхватывая Юнги и Хосока рукой и зарываясь носом Юнги в затылок.       С каждым вздохом Юнги в Намджуне пульсирует беспокойство, но в конце концов, успокоенный тишиной и спокойным дыханием остальных, он засыпает.       Они все засыпают.       Он плохо спит, потому что, хоть глаза его и закрыты, разум всё равно бодрствует. Но он понимает, что спит. Просто не может перестать думать, в голове вертятся одни и те же вопросы. Почему Юнги плакал? Почему извинялся? Неужели Намджун сделал что-то не так? Сделал Юнги больно? Как ему всё исправить?       Он думает о том, что Юнги четыре месяца не хотел рассказывать им о своих настоящих чувствах во время первого раза. Человек, который утверждал, что общение – самое важное в их отношениях, молчал. И Намджун понимает, почему Юнги не сказал им, он понимает, что тот, вероятно, думал, что это не так уж важно, что это не имеет значения, что они исправили всё это в тот самый момент, когда они обговорили всё, и поэтому не было никакого смысла вновь поднимать эту тему, но… но… Намджуну хотелось бы, чтобы Юнги доверял им достаточно, чтобы рассказать об этом раньше. Хотя он считает, что должен быть благодарен, что Юнги вообще сказал им.       Когда он наконец открывает глаза, сквозь окно светит солнце, и кажется, что он ни секунды не спал.       Он замечает, что Юнги с Хосоком всё ещё в постели, и его мозгу требуется мгновение на осознание того, что они никогда не проводили вместе ночь в общежитии. Он приподнимает голову и смотрит на тэхёнову кровать, где самого Тэхёна нет, и Намджун чувствует себя хреново из-за того, что Тэхён, вероятно, подумал, что ему здесь не место, раз они заняли спальню.       Но сейчас Намджун укладывает голову на подушку и возвращается к теплу, исходящему от их тел под одеялом, к их смешанным вместе запахам. Он вдыхает, пытается уснуть снова, но у него не получается. Однако он всё равно не уходит, решая вместо этого как можно крепче обнять двоих людей, которые ему небезразличны.       Когда через некоторое время срабатывает будильник, Намджун вздрагивает, и спустя секунду после него вздрагивает Хосок. Юнги просто стонет. Намджун не помнит, чтобы он ставил будильник. Развернувшись, он находит на тумбочке телефон Тэхёна и выключает его. Так это не он устанавливал будильник, а Тэхён, и он же, по-видимому, выключил лампу. Он даже не разбудил их для этого.       Юнги перекатывается на спину, всё так же находясь между ними, и вытягивает ноги, уставившись в потолок.       — Как ты? — спрашивает Намджун, обнимая его за пояс.       Хосок закидывает на них обоих ногу, зарываясь пальцами Юнги в волосы.       — Я в порядке, — хриплым ото сна голосом отзывается Юнги. — Простите, что… вёл себя так странно и… так много плакал.       — Всё нормально, — говорит Хосок, перемещая руку с головы Юнги на его живот, укладывая её рядом с намджуновой.       — Почему ты… плакал? — мягко интересуется Намджун.       У Юнги вырывается смешок.       — Я не знаю… — шепчет он. — Просто всего было… Много.       — Слишком много? — спрашивает Намджун.       — Нет, нет, мне понравилось, — Юнги качает головой и поворачивается к Намджуну, чтобы подарить ему улыбку. — Всё прошло замечательно.       Он поднимает голову и смотрит на соседнюю кровать.       — Где Тэ? — спрашивает он, быстро переводя тему. Это не ускользает от Намджуна.       — Без понятия, — шёпотом отвечает Намджун, — но будильник сработал на его телефоне.       — Уже пора вставать? — ноет Хосок.       — Ага, где-то через час нужно быть в здании компании, а потом собирать вещи.       — Напомни-ка, куда мы завтра летим? В ЭлЭй? — Хосок зевает и потягивается, морща нос.       — Мехико, — поправляет его Юнги.       — Да, Мехико уже завтра с утра, — произносит Намджун, и Юнги садится на постели. — K-кон. Где-то в шесть утра приедем в отель, можем отоспаться первую половину дня, вторую половину проведём на репетиции, а на следующий день выступление. Следующие два дня в Мехико – выходные, а уже потом Лос-Анджелес, большое интервью перед туром, и…       — Первое шоу тура в ЛА, точно, — заканчивает Хосок, тоже садясь. — Ума не приложу, как тебе удаётся вспомнить об этом в такую рань.       — Наверняка я что-нибудь да забыл, — Намджун потирает глаза, и они втроём встают с кровати.       — Ты никогда не забываешь такое, — говорит Юнги, потягиваясь и зевая. — Спроси у тебя в три утра, ты без запинки выдашь правильное время саундчеков к следующим трём выступлениям.       — Кажется, саундчек к К-кону в шесть… — На мгновение Намджун задумывается, а потом качает головой. — Нет, в пять вечера.       Юнги улыбается ему. Он выглядит так мило в рубашке Намджуна. Она словно окутывает его, и… ладно, он выглядит уютно.       — Ты точно в порядке? — спрашивает Намджун, осторожно касаясь его плеча.       — Ага, — отвечает Юнги, отступая, и рука Намджуна спадает с его плеча вниз. — Просто этого… много. Много. — Юнги сталкивается с ним взглядом и торопливо отводит свой. — Пойду почищу зубы и сделаю кофе.       Юнги собирается выйти, но Хосок останавливает его. На секунду их взгляды пересекаются, а потом Юнги пялится в стену. Когда он отходит от Хосока и предпринимает ещё одну попытку покинуть комнату, тот не останавливает.       В то же мгновение, когда Юнги выходит за порог, Намджун поворачивается к Хосоку.       — Я не знаю, — шепчет Хосок.       — Что это вчера было? — Намджун тоже не говорит в полный голос, на случай, если Юнги вернётся.       — Я не знаю, — повторяет Хосок.       — Он… — пытается Намджун. — Это было…       — Ага, — Хосок смотрит на открытую дверь, а потом снова на Намджуна.       — Он всё не прекращал плакать, — выдыхает Намджун.       — Ага.       — Это как бы… — снова пытается он, — Как бы не нормально. Он же плакал не из-за сверхчувствительности, а из-за…       — Ага, — в третий раз говорит Хосок. Он подходит к Намджуну, обхватывая оба его бицепса ладонями и встряхивая. — Я без понятия, что случилось.       — После нашего первого раза у него были панические атаки, Сок, — отчаянно признаёт Намджун. — Эти его истерики. Истерики. Это были грёбаные панические атаки.       — Точно, — Хосок вздыхает, поднимая руку и нежно касаясь ладонью намджуновой щеки.       — Как у тебя получается оставаться таким спокойным?       — Думаешь, я спокоен? — Хосок тихо выдыхает, зло нахмурив брови. — Я, блять, не спокоен. И пиздец как переживаю за него. Но наши истерики ему не помогут. — Он касается и другой щеки Намджуна, удерживая его лицо так, чтобы тот не смог отвести взгляд. — Нам придётся делать вид, что мы спокойны. Ради него. Рано или поздно он расскажет нам всё.       — Он скрывал это последние четыре месяца, — проговаривает Намджун. — И мне не хочется, чтобы он скрывал от нас это, что бы это ни было, ещё четыре.       Хосок на секунду прикрывает глаза.       — Я тоже не хотел бы. Но нельзя давить на него. Ты ведь знаешь. От этого он только сильнее закроется.       — Знаю, но… — Намджун обрывает себя на полуслове, не уверенный, что сказать.       — Слушай, — говорит Хосок, и Намджун заглядывает ему в глаза. — Нельзя показывать ему, насколько нас это беспокоит, хорошо? Если он поймёт, что мы на грани истерики, то включит в себе хёна, и будет пытаться заботиться о нас, вместо того чтобы заботиться о себе, — Хосок чуть сильнее сжимает намджунову голову, и тот кивает. — Ему нужно время всё обдумать, разобраться с тем… что бы это ни было. Нельзя давить на него, заставляя рассказывать.       Намджун кивает снова и шепчет:       — Не хочу, чтобы из-за нас у него были панические атаки.       Хосок хмурится и сжимает губы.       — Я тоже, — шёпотом отвечает он и подходит ближе. — Но всё, что мы сейчас можем сделать, – это разговаривать с ним. Не о том, что произошло. О чём-угодно другом. Показать ему, что после случившегося мы можем нормально общаться, — он запинается, всматриваясь Намджуну в глаза. — Всё ведь случилось на первой неделе, так? Когда мы не обсуждали то, что произошло в студии; когда было неловко, так? Тогда ему было хуже всего. Так что нам нужно просто… разговаривать с ним… и приглядывать за ним. Заботиться, но незаметно.       — Незаметно? — переспрашивает Намджун.       — Незаметно, — повторяет Хосок. — Типа… Убеждаться, что он ест, высыпается, не перерабатывает из-за того, что не хочет оставаться наедине со своими мыслями, — утверждает он, и Намджун кивает. — Сейчас, когда впереди куча перелётов, это будет несложно, мне кажется.       — Хорошо.       — Хорошо?       — Да, — шепчет Намджун, — да, ты прав, — Намджун пользуется моментом, чтобы заглянуть Хосоку в глаза. И видит там грусть. А ему совсем не хочется видеть Хосока расстроенным. — Как думаешь, почему так вообще произошло? — мягко спрашивает Намджун. — Это всё… Почему?       — Не знаю, — отвечает Хосок, поглаживая пальцами намджуновы щёки. — Слишком много… эмоций. Мы к такому не привыкли.       — Точно, — соглашается Намджун.       — И он был очень… — продолжает Хосок. — Сабмиссивен? Так это называется? Обычно он не такой. Может, поэтому… Очевидно, он не привык давать слабину, — он замолкает и Намджун кивает в очередной раз. — А ты что об этом думаешь?       — Без понятия, — Намджун, всё ещё обхваченный ладонями Хосока, качает головой. — Только вот это всё со слабостью.       — Возможно произошло что-то вроде… переизбытка всего… и эмоционально и физически, — пытается объяснить Хосок. — Я как бы тоже плачу, когда вы трахаете меня, — он пожимает плечами, — потому что всего… слишком много… физически... и эмоционально.       — Возможно… — шепчет Намджун. — Но это ощущалось не так.       Хосок кивает.       Намджун отводит взгляд.       — Эй, — зовёт Хосок, и Намджун снова переводит взгляд на него. — С нами всё будет в порядке. С ним всё будет в порядке.       Намджун кивает и глубоко вздыхает.       Хосок нешироко улыбается ему.       Как только Хосок убирает ладони от его щёк, Намджун хватает его за запястья и не даёт сделать этого.       — Спасибо, — говорит он при этом.       — За что?       — За то, что успокоил меня.       Хосок улыбается.       — За такое не стоит благодарить.       Намджун тоже улыбается, касаясь щеки Хосока в ответ. Он бросает взгляд на хосоковы губы, затем возвращается к его лицу и замечает, что Хосок наблюдает за ним с мягкой улыбкой на лице, так что Намджун льнёт ближе и целует его.       Нежно. Целомудренно. Коротко. Намджун отрывается от его губ и просто жмётся своим носом к хосокову.       — О-о-оу, — раздаётся голос Тэхёна и Намджун неохотно отстраняется, — как миленько.       Хосок, краснея, отворачивается. Он улыбается Намджуну, прежде чем выйти из комнаты, и, когда Тэхён вызывающе улыбается и приподнимает бровь, Намджун решает не связываться, так что просто следует за Хосоком вон из комнаты и идёт в туалет.       Он принимает душ и одевается на автопилоте и примерно через пятнадцать минут оказывается в кухне вместе с Юнги, Сокджином и Чонгуком, пьющими кофе.       Они сидят в уютной тишине, и Намджун время от времени кидает беглые взгляды на Юнги. В конечном итоге к ним присоединяются ещё Хосок и Чимин с Тэхёном.       — Знаешь, тебе не обязательно уходить из комнаты, если мы спим втроём, — произносит Намджун. — Это ведь и твоя комната тоже.       Тэхён пожимает плечами.       — Не хотел вам мешать.       — Ты бы не помешал, — возражает Намджун.       — Я в курсе, вы ведь спали. Зато две свои кровати оставили свободными, так что мы с Чимином и Чонгуком замутили пижамную вечеринку в комнате Чимина и Хосока.       — Пижамную вечеринку? — переспрашивает Юнги.       — Агась, — улыбается Тэхён. — Это когда устраивают бой подушками в одном белье, — бормочет он, и Чонгук хихикает. — Обсуждали наши самые потаённые и страшные секретики, сплетничали о милашной фоточке, на которой трое наших соседей по комнатам обнимаются. Мы…       — Ты сделал фото? — обрывает его Юнги.       Тэхён ухмыляется.       — Ещё бы.       — Удали.       Намджун произносит это в то же мгновение, когда Юнги просит:       — Можно посмотреть.       — Конечно можно, — Тэхён, не обращая внимания на Намджуна, снимает телефон с блокировки, несколько раз тычет в него пальцем и передаёт Юнги.       Намджун заглядывает в телефон через плечо Юнги. И вправду мило. Тэхён сфотографировал их, прежде чем выключить лампу, так что на изображении они освещены мягким жёлтым светом. Все трое выглядят спокойно, находясь вплотную друг к другу: Юнги уткнулся лицом Хосоку в грудь, а Намджун вжался носом в тыльную сторону шеи Юнги.       Он смотрит на самого себя, на расслабленное лицо и вспоминает, как плохо спалось. Но на фото он не выглядит так, словно сильно переживает. Он кажется совершенно спокойным, как и Хосок с Юнги. Изображение не может передать все сложности и переживания прошлой ночи, и Намджун… Намджун понимает, что на лице против воли расплылась улыбка. У них нет таких общих фото – когда они втроём в подобной атмосфере. И это неплохо. Они выглядят мило вместе. Однако Юнги не улыбается.       Хосок забирает у Юнги телефон и тоже смотрит на фото. Первые пару секунд он никак не реагирует, а потом едва-едва заметная улыбка всё же проскальзывает на его лице.       Сокджин заглядывает ему через плечо и комментирует:       — Мило.       Тэхён широко улыбается.       — Выглядят, как счастливая триада*, — вставляет Чимин, отпивая из чашки. Намджун фыркает со смеху, Хосок улыбается, но Юнги нет.       — Триада? — переспрашивает Чонгук, и улыбка Намджуна становится шире.       — Ага, — соглашается Чимин, — Это как пара, только для троих.       — У этого есть название? — не успокаивается Чонгук.       — Не думаю, что в словаре ты найдёшь подобное толкование, — смеётся Тэхён, — но да.       — Но они же не встречаются, так что они не триада, — размышляет вслух Чонгук. — Они… Приятели по тройничку? Как приятели по перепиху, только втроём.       — Так… приятели по перепиху, — произносит Тэхён, приподняв брови.       — Ой, — Чонгук промаргивается. — Да, полагаю, что… да.       Тэхён и Чимин смеются над ним.       — Тебе всё ещё придётся удалить это, — напоминает Намджун.       — Почему? — спрашивает Тэхён, глядя в телефон, который снова вернулся к нему.       — Потому что кто-нибудь может украсть телефон, — начинает Намджун, — и если кто-нибудь взломает его…       — То найдёт кучу фоток с кучей обнимающихся нас, — обрывает его Тэхён. — Мы все иногда обнимаемся, это не редкость.       — Да, но эти обнимашки выглядят…       — Слишком интимно? — предполагает Чимин.       Юнги отрывает взгляд от кружки с кофе.       — Они выглядят, — пробует Намджун снова, — иначе.       — Они выглядят нормально и абсолютно мило, да и фотка всего одна, так что мы её оставим, — утверждает Тэхён.       Намджун смотрит на Сокджина в поисках поддержки, но тот лишь пожимает плечами.       — Всего одна фотка, у него и похлеще есть.       — Ладно, — выдыхает Намджун. — Но только эту. Больше не фоткай.       — Хорошо, — вздыхает Тэхён.       Остаток дня уходит на последние приготовления к К-кону и к туру: они обсуждают детали, чтобы успеть как можно больше, пока они ещё в Корее. Их отправляют домой чуть раньше, чтобы они могли собрать вещи, чем они – каждый в своей комнате – и занимаются до самого вечера.       Намджун упаковал уже половину вещей, заранее зная, что телефон будет неустанно звонить – что и происходит – поэтому большую часть времени он проводит, отвечая на звонки тех, кто нуждается в его уточнениях. Он осознаёт, что его постоянно тянет к комнате Юнги и Сокджина, ему хочется проверить Юнги и убедиться, что с ним всё в порядке. Но при этом он не желает быть очевидным, так что приходит только три раза за вечер, и каждый раз у него есть оправдание: в первый раз он приносит им снеки, на второй – напитки для обоих, а на третий просто спрашивает, всё ли у них в порядке.       Кажется, что Юнги в порядке. Ничего не изменилось, будто ничего и не произошло. Но Намджуну лучше знать. Неважно, что Юнги спокойно на него смотрит, спокойно разговаривает, ходит по комнате медленно и спокойно собирает вещи. Намджун помнит его вчерашние слёзы и явно читает сдержанность в языке тела Юнги, стоит ему подойти слишком близко.       Намджун должен с этим смириться. Смириться с тем, что Юнги нужно пространство, чтобы разобраться со всем самому. Но Намджун не хочет оставлять это так. Он хочет душить Юнги объятьями и поцелуями, чтобы всё исправить.       Той ночью они спят по своим кроватям, и… Намджун не совсем понимает, почему собственная постель кажется ему такой большой и пустынной.       А потом наступает утро, и они улетают.