Искупление

Цивилизация. Сколько радости в этом слове найдёт человек, который провёл безбожное количество времени в маленьком городке к югу от Оксфорда! Сколько эмоций он испытает, проезжая по знакомым улицам и глядя на грязные бары, уродливые гипермаркеты, серые здания офисов и даже на билборды, которые раньше вызывали лишь стойкое раздражение. Кроули был счастлив ровно до тех пор, пока не застрял в пробке. О, это была впечатляющая пробка: многокилометровая, страшная и, казалось, совершенно безнадёжная. Кроули застонал, вышел из машины, чтобы посмотреть, что стало причиной его злоключений, и заметил вдалеке столб чёрного дыма. — Говорят, бензовоз перевернулся, — флегматично заметил другой водитель, такой же собрат по несчастью. — Если так, мы застряли тут до второго пришествия. Кроули витиевато выругался. После грозы над городом стояла ужасная духота, от асфальта, нагретого шинами, поднимался пар, с закрытыми окнами было нечем дышать, на улице — тем более, поэтому Кроули потел и злился, не в силах предпринять ничего конкретного. Окажись ангел рядом, он бы наверняка печально улыбнулся и сказал: «На всё воля Божья», на что Кроули бы обязательно ответил: «Боюсь, твой Бог только что взорвался от количества проклятий, которые сыпятся на его голову». Продолжая внутреннюю дискуссию с воображаемым Азирафаэлем, Кроули дошёл до мысли, что долгожданный Армагеддон не за горами, а затем вдруг осёкся, осознав, чем он вообще занимается. Эти диалоги нужно было прекращать, притом срочно. Как минимум потому, что он твёрдо решил оставить воспоминания в прошлом, а не тащить их за собой в шумный, суетливый и слишком быстрый для ангела Лондон. Осознанно — или почти осознанно — он не оставил Азирафаэлю ни своего адреса, ни номера телефона, несмотря на то, что Зева чётко дала понять — в ближайшее время у него не будет времени и возможности вернуться в Тадфилд. Почему он поступил именно так — отдельный вопрос, требующий глубокого осмысления, сеанса психоанализа и, как итог, изложения в письменном виде с кучей объёмных подпунктов, пестрящих дополнениями и сносками. Иными словами, Кроули не хотел разбираться с ситуацией и решил оставить всё, как есть. Ему не нравилось, что Азирафаэль вбил в свою святую голову, что влюблён. Ещё сильнее ему не нравилось навязчивое ощущение, будто им действительно хорошо вдвоём — ещё ни разу в жизни он не испытывал подобных чувств, а потому не знал, куда они его приведут, и заранее представлял себе худшее. Проще было забыть печальный взгляд неземных глаз, мягкие кудрявые волосы под пальцами и губы, касающиеся края бокала. Кроули обозвал себя бабой, стянул куртку, поправил воротник прилипшей к вспотевшей спине рубашки, и набрал Хастура. — Передай нашим, что я сдох в пробке на Уэстерн-авеню, — сказал он вместо приветствия. — Уже в Лондоне? — Более того, я неподалёку от твоего дома. — Конкретнее? — У кладбища. Надеюсь, ты не собираешься составить мне компанию? — Я даже на похороны твои не приду, не надейся. — Дьявол, моё сердце разбито! — У тебя нет сердца, кретин. — А у тебя — мозгов. Предлагаю подождать, пока кто-нибудь придавит Зеву домиком, а потом пойти навстречу приключениям по дороге из зелёного кирпича. — Жёлтого. — Что? — Жёлтого кирпича. Это город был изумрудный. — Какая разница? — фыркнул Кроули. — Фильм всё равно чёрно-белый. — Ты просто не шаришь в классике. — В отличие от тебя, я ещё не родился, когда он вышел. — Завали. И стой, где стоишь, я сейчас подойду. Как раз подбросишь меня до работы. — Ха-ха. — Я не шучу, я иду в твоём направлении. Были кое-какие дела на Горст-роуд… о, кажется, я тебя вижу. — Надеюсь, тебя кто-нибудь собьёт. — Не дождёшься. — Так какого чёрта ты ещё не на работе? — Сказал же — дела были! Я… присматривал подержанную тачку. — На кой хер тебе подержанная тачка? Хастур не ответил и сбросил звонок, поскольку он уже протиснулся между сигналящих машин, открыл дверь и уселся на пассажирское сидение. Кроули вздохнул. Его девочка откровенно не любила Хастура, потому что он вечно размахивал руками, громко орал и от него дурно пахло. Разумеется, он мылся… периодически, однако его одеколон был создан лучшими парфюмерами ада специально для того, чтобы отпугивать людей, животных и, возможно, нежить. — Так на кой тебе подержанная тачка? — Потому что мою пришлось продать. — Всё настолько плохо? — Ещё хуже, — Хастур потянулся к пачке сигарет, но быстро вспомнил, что Кроули запретил ему курить в салоне и махнул рукой. — Зева меня закопает. — Не закопает, я с ней поговорю. — Не будешь ты с ней говорить! Вернее, мы все соберёмся и обсудим… ситуацию. Сегодня вечером. В баре. — Век бы ваши рожи не видел, — хмыкнул Кроули. — Да чтоб тебя разорвало, — ухмыльнулся Хастур. — Слушай, это всё из-за меня? Я о проверке. — Кроули, как бы ты ни мечтал, мир не крутится вокруг тебя. Там… всплыли некоторые нюансы. — Нюансы? — Нюансы! В том, как я вёл дела. Возможно, я пару раз нарушил закон. — Только пару? — Кроули иронично вскинул брови. — Заглохни. Будто вы с Зевой не при делах! Машины тронулись на целый метр вперёд. Возможно, Кроули действительно слишком резко нажал на газ, а затем на тормоз, однако он почувствовал незабываемое удовлетворение, когда Хастур чуть не ударился белобрысой головой о лобовое стекло. Сам виноват — нужно было пристёгиваться. — Никто бы не стал копать, сам знаешь. Но пока я занимался тобой, я перешёл дорогу одному типу, так что теперь мы в жо… Блядь, Кроули, заканчивай дёргать тачку! — Прости, пожалуйста, я случайно… — хмыкнул он. — Заебал твой сарказм. — Откуда ты знаешь, что это сарказм? Может, в Тадфилде я принял господа в своё сердце и нашёл умиротворение? Кстати, я ведь говорил, что познакомился с одним священником, вдруг он наставил меня на путь истинный? — Ага, поэтому ты его трахнул. Кроули похолодел. — Что? — Зева сказала, ты не хотел возвращаться в Лондон. — И что с того? — Ты три недели издыхал со скуки и заёбывал меня звонками, а сегодня вдруг выяснилось, что ты не хочешь возвращаться. Я не идиот, Кроули, я тебя знаю, так что не отнекивайся. — Допустим. Допустим, я его трахнул. Скажешь, это низко? — Скажу, что мне всё равно, кого ты пялишь, но у тебя есть отвратительная привычка уходить в запой после каждых неудачных отношений. — Дьявол, не было у нас никаких отношений! И вообще, какая тебе разница? Мы с тобой не обсуждали личное года с… да никогда мы не обсуждали ничего личного! Так какого чёрта мы об этом говорим?! — Потому что мне нравится, когда ты бесишься? — предположил Хастур. — В этом я как раз не сомневаюсь. Спасибо за поддержку, дружище! — Обращайся, чёртов педик. Короче, Кроули, забудь его и возвращайся к работе. — Блядь, да пойми ты, это был мимолётный курортный роман. Я даже не взял у него номер, всё кончено. Впрочем, там, считай, ничего и не начиналось… — Мне не интересно, — перебил Хастур. — Просто он решил, что влюбился в меня, хотя я не дал ему ни одного повода… — Мне всё ещё не интересно. — В общем, он перебесится и вернётся в свою церковь, а я буду спокойно жить дальше. — Нет, ты впадёшь в депрессию и похеришь нам всю работу. — Да никуда я не впаду! — Ты каждый раз так говоришь. Кроули, сейчас ты нужен нам трезвым и вменяемым! — Поэтому вы тащите меня в бар?! — Ой, будто дома ты не напьёшься, старый алкоголик. Кроули заткнулся и уставился в окно. У него и правда была мысль напиться вечером, дабы забыть всё, что произошло между ним и Азирафаэлем, и до сего момента у него не было ни единой причины, чтобы не воплотить идею в жизнь. К сожалению, его слишком сильно раздражало, когда Хастур оказывался прав, а на сей раз он оказался прав, хотя Кроули скорее утопился бы в святой воде, чем это признал. — Может, всё-таки расскажешь, что случилось в твоём грёбаном городишке? — Тебе же не интересно. — Да брось, не веди себя, как маленькая сопливая девчонка. Если тебе надо выговориться или ещё что, мы с Вельзи готовы… — Нет, не надо, я в порядке. — Ну как знаешь. Кроули отвернулся, показывая, что разговор окончен, врубил магнитолу и уставился на шоссе. В нескольких метрах от них действительно пламенел бензовоз, который слаженно тушила команда пожарных. Что примечательно, перевернулся он на встречной полосе, а чёртова пробка образовалась только лишь потому, что глупые любопытные люди специально притормаживали, дабы полюбоваться на зрелище. Кроули выругался себе под нос и, вырулив на свободный участок, наконец, прибавил скорость. Следующие месяцы тянулись бесконечной безвкусной жвачкой — Кроули показательно не отметил угнетающее своей красочностью Рождество, потом прошла нетипично холодная в этом году зима, а вместе с ней подошли к концу и проверки, и аврал на работе. Вельзевул выдохнула и прекратила срываться на сотрудников, Хастур едва не женился на занудной бухгалтерше по имени Мишель, а Кроули вдруг вспомнил, что так и не продал матушкин дом, и даже не нашёл риэлтора, потому что ему было совершенно не до этого. Он попросил у Зевы пару выходных, но вместо того, чтобы сразу отказаться или согласиться, она закрыла их с Кроули в своём кабинете и уселась на край стола. — Едешь налаживать личную жиз-знь, я надеюсь? — спросила она. Кроули возвёл очи горе: — Да нет у меня чёртовой личной жизни! Какая вам всем раз-зница?! Не то, чтобы он издевался над чужими дефектами речи, — на самом деле в глубине души он считал, что лёгкое заикание Зевы придаёт ей шарма, — однако с тех пор, как он бросил пить, его дорогие ненавистные коллеги решили, будто он в депрессии и периодически совали нос в его дела, отчего он чувствовал себя крайне бз-заебавшимся. — У тебя неделя, Кроули. Та, которую ты недогулял в сентябре. И если ты опять вернёшься один, а потом уйдёшь в бз-запой, я тебя уволю. — Я выставлю дом и вернусь один! — рявкнул Кроули. И тут Вельзевул сделала то, чего он ни разу не видел за без малого три года их совместной работы — она улыбнулась, с непривычки кривовато, но, кажется, весьма сочувствующе. Впрочем, улыбка не сумела долго продержаться на неприспособленных для неё губах и моментально стекла с них, как… с кого там стекает вода? Кроули вполне рационально предположил, что ему могло просто показаться. — Ты постоянно о нём говоришь. О, она имела в виду не дом, а Азирафаэля! — Нет, не говорю! — Говоришь, и даже больше, чем о работе, а ведь ты чёртов трудоголик. — Ничего я не говорю! Во-первых, это не ваше дело, а во-вторых, там просто нечего рассказывать. Мы встречались-то с полдюжины раз! — Что, уже не помнишь, как на прошлой неделе ты снова рассказ-зывал про ваше путешествие на бз-залив, а я чуть не бз-заснула? — Я предлагал утопить клиентов в океане! — Да, я помню. А потом ты сказ-зал: «Кстати, мы туда ез-здили, проторчали там весь день, но святоша почему-то решил, что у нас свидание», — напомнила Зева. — Ты серьёз-зно? Кроули, не будь бабой, воз-зьми себя за яйца и раз-зберись уже с ним. А теперь пошёл вон. И Кроули пошёл — что ещё ему оставалось делать? Может быть, он действительно слишком много говорил и думал об Азирафаэле, но какая теперь разница? Наверняка ангел давно вернулся в свою церковь и до конца дней своих планирует делать вид, что между ними ничего не было. Хорошо, если при этом он не терзается угрызениями совести, — впрочем, кажется, Кроули удалось заложить в его голову несколько революционных, но таких правильных мыслей… Примерно об этом он и размышлял, пока гнал свою малышку по М-40, нарушая все правила движения и скоростной режим. До Тадфилда он доехал куда быстрее, чем планировал, а потому у него не хватило времени, чтобы как следует распланировать поездку (на самом деле, он почти всю дорогу подвывал орущему из динамиков Фредди и пытался не думать — ни о чём в целом и об ангеле в особенности, но получалось у него весьма паршиво). Припарковавшись около забора, он похлопал себя по карманам и с ужасом понял, что оставил ключи в Лондоне — не то дома, не то на работе. Его отчаянная ругань распугала стайку птиц, пригревших пернатые задницы на проводе, а заодно привлекла внимание чёртовых детишек, среди которых был и крестник святоши. Вокруг него бегала маленькая крайне милая собака — кажется, та самая потерявшаяся полгода назад Адская Гончая из газетного объявления; мальчишка подозвал её, и она послушно уселась у его ног. «Как там его зовут? — нахмурился Кроули. — Авель? Аарон? Антихрист? Точно как-то на «а». Адам, кажется». — Сэр, вам помочь? — вежливо спросил он. — У вас что, семейное? — фыркнул Кроули. — Что? — Ангел тоже предложил мне помочь, когда мы впервые встретились. Как будто я похож на человека, которому нужна помощь! — Ангел? — недоверчиво спросила девчонка. Кроули внимательно посмотрел на неё, обдумал, как это безобидное прозвище звучит со стороны и закатил глаза. — Азирафаэль. Долгая история. — Это очень мило. Кроули скривился, но не стал комментировать. — Так чем вам помочь? — настоял Адам. — Уже ничем, — Кроули кинул быстрый взгляд на наручные часы и понял, что с учётом пробок не успеет съездить в Лондон и вернуться обратно. — Я забыл ключи от дома. — И вы не держите запасные где-нибудь под ковриком или в цветочном горшке? — Ты видишь здесь хоть один чёртов цветочный горшок? — буркнул он. — Они висят внутри, на крючке у входной двери. — Может, есть другой способ попасть внутрь? Способ действительно был. Кроули никогда не закрывал окно в своей комнате до конца — во-первых, он не выносил духоты в помещении, а во-вторых, в юности он частенько сбегал по ночам, чтобы потискаться в кустах с очередным парнем. Проблема заключалась в том, что окно его комнаты находилось на втором этаже, а он, разнеженный взрослой «серьёзной» жизнью, в которой зачастую нет места приключениям, давно позабыл, когда в последний раз вытворял подобные вещи. Идею пустить внутрь кого-нибудь из детишек он отмёл сразу — мало того, что он им не доверял, так ещё и боялся оказаться под следствием, если один из них свалится и сломает ногу или шею. Он тяжело вздохнул и снял очки. — Есть. Но я полезу сам. — Как хотите, — пожал плечами Адам. Кроули обогнул дом и подошёл к дальнему окну гостиной, не обращая внимания на малолетних идиотов, что от любопытства и скуки увязались за ним. Осторожно поставил ногу, обутую в дорогой, но неприспособленный для таких вещей, ботинок, на решётку, ухватился за неё же руками и подтянулся. От адреналина сердце забилось чаще, но тело прекрасно помнило маршрут — дотянуться до козырька над чёрным ходом, снова подтянуться и влезть на него, осторожно пройти три шага по маленькому декоративному уступу, номинально разделяющему этажи, открыть окно и — вуаля, его задница уже торчит снаружи, а верхняя половина туловища наслаждается долгожданным теплом и сухостью. Его главной ошибкой стала его забывчивость. Чёрт возьми, он действительно забыл, по какой причине в свои шестнадцать лет вытребовал у бедной матери запасные ключи от входа, а вместе с ними и право уходить из дома и возвращаться обратно тогда, когда сочтёт нужным. Чёртово окно их старого дома, что открывалось не внутрь, а наверх, постоянно заедало, и периодически механизм давал сбой, так что в самый неподходящий момент оно падало вниз и громко билось о несчастную раму. Сейчас наступил именно такой момент. Кроули заорал, почувствовав ощутимый удар о поясницу, а потому не услышал ни испуганного вопля убегающих детишек, ни скрипа шин прямо под своими чёртовыми окнами. Он с опаской пошевелил конечностями, пытаясь понять, не сломал ли позвоночник, а затем услышал голос снизу: — Сержант Шедвелл, полиция. Я требую, чтобы вы спустились вниз, и объяснили, почему вы решили проникнуть в чужой дом, сэр! — Это мой дом! — гаркнул Кроули, тщетно пытаясь снова поднять чёртово окно. — Я тут всё детство провёл! — Энтони? — Кто же ещё! — О, ты был скверным мальчишкой, Энтони. Помню, твоя мать постоянно забирала тебя из участка. Кажется, тогда я ещё был рядовым или младшим сержантом, а ты вечно доставлял мне сплошные неприятности… — Так что, Шедвелл, обвинения сняты? Вы же знаете, что это мой дом! — А у тебя есть документы, подтверждающие право собственности? — Подождите минуточку, может быть, они здесь… чёрт, кажется, я потерял их в своей чёртовой заднице! Я, блядь, похож на человека, у которого с собой документы?! — Спускайся вниз, Кроули-младший, иначе мне придётся применить оружие! — Ну и как я, по-вашему, спущусь?! Не видите — я застрял! — Спускайся, иначе я буду вынужден вызвать подкрепление. — Да хоть Сатану вызывайте, только вытащите меня отсюда! Получасом спустя Кроули сидел в местном отделении полиции и бился затылком о холодную стену. Когда спасатели вытащили его из окна и спустили на грешную землю, ему не дали ни времени, ни возможности объясниться, а потому он нервничал — его машина со всеми документами стояла неподалёку от наглухо закрытого дома, своё право на телефонный звонок он потратил на Хастура, который в основном хохотал над чужим горем и не спешил хоть что-то предпринимать, а в пустом желудке ощущалась явная депривация еды и алкоголя. Он думал, что просидит на жёсткой лавке до самого утра, (а то и до следующего вечера, зная своего чёртова нерасторопного адвокатишку), но внезапно увидел Шедвелла, который направлялся прямо к нему. — За тебя поручились и внесли залог, — с сожалением вздохнул он, отпирая дверь в камеру. — Можешь быть свободен. Кроули подумал, что это какая-то ошибка — ну кто в этой дыре захотел бы его вытащить? Разве что о его проблеме каким-то образом прознал ангел, или Хастур умудрился решить вопрос по телефону, но оба этих варианта, ей-Богу, были маловероятны. Он опасливо огляделся по сторонам и так и не увидел своего спасителя, но решил ничего не уточнять, дабы не испытывать судьбу. Сержант проводил его до самого выхода и попытался было толкнуть речь о нормах поведения в обществе, но Кроули только зашипел и хлопнул дверью участка так громко, что у несчастного старика наверняка едва не встало сердце. Снаружи его ждал растрёпанный, перепуганный и слегка осунувшийся Азирафаэль. — Что ты здесь делаешь? — спросил Кроули. — Не то, чтобы я не рад тебя видеть, большое спасибо и всё такое, но… — Адам прибежал ко мне и сказал, что Шедвелл забрал тебя в участок, а я… боже, Кроули, ну зачем ты полез в окно? — Адам не сказал? Я забыл в Лондоне ключи от дома. — Ты мог бы переночевать у меня! — Или взять запасные ключи, — вскинул брови Кроули. — Брось, уже поздно. Если бы я заявился к тебе на порог, ты бы… — Я бы пустил тебя, — сердито перебил ангел. — Почему ты постоянно пытаешься решить всё за меня? Так и не дождавшись ответа, он тяжело вздохнул и, бросив короткое: «Идём уже», направился в сторону своего дома. Кроули не понял суть претензии, но послушно поплёлся вслед за ним. — Это даже смешно, — фыркнул он. — Меня задержали за то, что я пытался проникнуть в свой же дом! — А что ещё должен был подумать сержант, когда увидел твою задницу, торчащую из окна?! — Да всё, что угодно! — Кроули! — ангел резко развернулся к нему и тяжело вздохнул. — Не пугай меня больше так. — Прости, — тихо ответил он. — Нет, правда, прости. — Прощаю. Я рад, что ты вернулся. Кроули собирался сказать, что он не вернулся, а всего лишь заехал на пару дней, чтобы утрясти вопрос с домом, но чем дольше он смотрел в небесно-голубые глаза напротив, сияющие добротой и любовью, тем сильнее осознавал, что просто не может так поступить. Язык будто прилип к нёбу, пришлось ограничиться сухим кивком. Дьявол, Кроули лишь сейчас понял, насколько он соскучился по своему ангелу, и совершенно не представлял, что ему с этим делать.