Жизнь и честь / Life and honor

Дыхание паром вырывалось у Джейме изо рта, а обтянутая перчаткой ладонь совсем закоченела, судорожно сжимая рукоять меча. Но докучливый северный холод не настолько замедлил его движения, чтобы он согласился дать своим противникам хоть полшанса. Джареми Риккер отступал под градом ударов, которые обрушил на него Джейме; рыцарь уже был здорово измотан и поэтому оборонялся как попало. Джейме приготовился нанести решающий выпад, но услышал, как сзади к нему подбираются еще двое. Похоже, Масси Первый и Масси Второй сумели-таки подняться на ноги. Он врезался щитом в Риккера, отчего тот грянулся навзничь. Потом развернулся на месте, подняв меч, пробил оборону Элдона Масси и зарядил ему в грудь с такой силой, что противник тоже свалился на землю. На смену брату заступил Уоллес Масси, но из-за полученного раньше удара по голени двигался с трудом. Атаковать мальчишка уже не успел: Джейме сделал молниеносный упреждающий выпад, метя ему в живот. Краем глаза Джейме заметил бросившегося на него сира Джареми, который уже оправился после падения. Его меч был нацелен на правую руку Джейме, но рыцарь слишком раскрылся, и Джейме этого хватило: он саданул Риккера локтем в лицо, а пока тот пытался восстановить равновесие, стукнул по запястью — так сильно, что меч со звоном упал на землю. Удар коленом в живот довершил разгром — и противник сам полетел в грязь. Джейме повернулся к братьям.       — Мы сдаемся! — сразу же закричал Элдон Масси. Он был ровесником Джейме, а его брат — на три года младше; оба — оруженосцы. Джейме обратился к сиру Джареми:       — А ты?       — Сдаюсь, — буркнул сир Джареми и пробормотал вполголоса: — Цареубийца. Сир Аври Сэнд схватил Джейме за руку, прежде чем тот успел вбить это слово Риккеру обратно в глотку. Старый мастер над оружием повернулся к толпе новобранцев:       — Кто-нибудь еще хочет помериться силами с этим парнем? Он испытал навыки Джейме в первый же день и сразу признался, что мало чему может научить новичков: единственным разумным методом преподавания ему представлялось натравливание их друг на друга, как в бойцовой яме. Новобранцы с боевым опытом, как правило, сразу же приводятся к присяге, но большинство будут назначены разведчиками; по утверждению Сэнда, Лорд-командующий не хочет, чтобы какие-нибудь сорок рыцарей, оруженосцев и ополченцев — все до единого южане, плохо знакомые с порядками на Стене, — сразу же развалили дисциплину подчистую.       — Многие из вас небось думают, будто годятся в командиры, — заявил Сэнд, — но никто пока ни хрена не знает про земли за Стеной. Так что лучше не пороть горячку — чтобы вы не подохли все сразу или вас не перебили собственные братья. Таким образом, Джейме целыми днями выполнял работу, пригодную скорее для слуг или простолюдинов: каждое утро развлекал наглого старого ублюдка, который, вероятно, не встречал стоящего фехтовальщика с тех пор, как надел черное. Никто не откликнулся на призыв Сэнда.       — Вы все полные трусы, что ли? Неужели никто не хочет с ним потягаться? Другие новобранцы только переглядывались да перешептывались. Джейме отчаянно надеялся, что Сэнду скоро надоест их подзадоривать; хорошо бы наконец перевести дух — даже в последние дни службы у Эйриса он не чувствовал себя таким замученным. Ссылку на Стену в качестве наказания для сторонников Таргариенов, захваченных в плен при взятии столицы, выбрал лорд Тайвин. Роберт настаивал на том, что осужденных удобнее отправить на Север всех скопом; впрочем, Тайвин снарядил две дюжины охранников сопровождать Джейме, так что путешествие выдалось более-менее сносным. Однако неприятности начались сразу же, как только они очутились на Стене. Предполагалось, что солдаты Ланнистеров тоже наденут черное, но Джейме отослал их прочь. Не нужны ему защитники, решил он, из-за них он только будет выглядеть слабаком. Он осознал свою ошибку уже спустя несколько часов после их отъезда: Крэбб якобы случайно столкнулся с Джейме за ужином и опрокинул на него миску с кашей. Джейме ему от души врезал, и к потасовке тут же присоединились еще пятеро новобранцев — причем все на стороне неприятеля. Через пару дней трое молодчиков заявились к нему посреди ночи. Они не ожидали, что он проснется так быстро и даст такой яростный отпор; после того как он своротил одному из них челюсть, двое других обратились в бегство. А накануне вечером его подстерег пьяный тип, оравший что-то о Тайвине, Эйрисе и самом Джейме, который, мол, должен уплатить должок. Джейме возвращался с тренировочного двора в оружейную, сжимая затупленный меч: пляска с клинком помогала ему хоть на время забыть о своих несчастьях. У типа был нож, но пустить его в ход он не успел: Джейме выбил ему все зубы, сломал ребра, руку и напоследок нос. Никто из обидчиков не причинил ему существенного вреда, но он был весь в синяках и сильно измотан: спать удавалось лишь короткими, беспокойными урывками. Мучил его и голод: накануне прямо-таки кусок в горло не лез. И теперь, хотя Джейме стоял на месте, ему казалось, что мир вокруг неудержимо вращается, да еще солнечный свет больно бил в глаза. Пора и честь знать, ворона. Дай уже мне отдохнуть.       — Ну же, — призвал Сэнд, хлопнув в ладоши. — Кто-нибудь попробует уделать его вдвоем? Или втроем? Я никого из вас не отпущу, пока Цареубийца не сдастся. Нельзя же ему выигрывать все поединки. С теми, кто мнит себя непобедимым, потом хлопот не оберешься. Сир Джареми поднялся на ноги:       — Торне, попробуем вместе? Стиснув рукоять меча, Джейме отыскал глазами в толпе сира Аллисера и ухмыльнулся, надеясь нагнать на него страху и принудить отказаться от вызова. Торне поймал взгляд Джейме, сухо и холодно улыбнувшись.       — Хорошо, — ответил он, выйдя вперед. — Похоже, он уже здорово упарился. Может быть, сейчас у нас повизжит. Джейме зажмурился, надеясь, что утомленный рассудок сосредоточится на происходящем, как только он снова откроет глаза. Однако все вокруг по-прежнему казалось не вполне реальным — свист ветра и звук шагов сира Аллисера доносились словно сквозь слой ваты.       — Давай, Торне, — бросил Джейме, — и ты, Риккер. Начинайте уже, пока я не помер от скуки. Они обменялись взглядами и бросились в атаку. Джейме снова быстро разоружил Риккера, а через какую-то минуту одолел и Торне. Но дышал он теперь тяжело, словно загнанный конь, а двигался уже не так легко и пружинисто, как следовало.       — Еще раз, — объявил Сэнд. Теперь оба противника вместе нанесли ему больше ударов, чем он каждому из них, и Джейме удалось выйти победителем только потому, что его собственные финты и приемы получились более искусными. Он выбил меч из руки Торне, и в ушах в очередной раз зазвенело.       — Кончайте с ним! — прорычал Сэнд, хотя подбадривать их не было нужды. Торне побагровел от ярости, а глаза Риккера заблестели, словно он почуял, что преследуемая добыча начала выбиваться из сил. На этот раз Джейме не сумел отбить их атаку; они молотили по нему затупленными мечами, лупили кулаками и локтями. Джейме с трудом удерживал клинок в руках и заставлял тело двигаться словно в танце, уклоняясь от любого удара, который мог оказаться для него роковым. Его охватила боевая горячка, как будто он сражался не на жизнь, а на смерть. Он уже не обращал внимания на дрожь в руках и ногах, на дурноту, скручивающую внутренности. Каждый пропущенный удар только распалял его еще больше, и вскоре оба противника потеряли собственный облик и стали похожи на Роберта и Неда Старка.       — Сдаюсь, — выдохнул Риккер. Джейме почти не услышал этих слов — только краем глаза подметил, что один соперник вышел из строя, и сосредоточил усилия на Торне, пробивая его оборону и нанося яростные удары; вырывавшееся со свистом дыхание здорово напоминало рычание.       — Бросай оружие! — рявкнул Джейме. Это оказалось ошибкой, потому что отвлекло внимание от маневров врага. Размахнувшись, Торне левой рукой обрушил щит на лицо Джейме — тот пошатнулся и упал, сильно ударившись головой. Застонав, он попытался сесть, но все вокруг завертелось с бешеной скоростью. Над ним навис Сэнд со словами:       — Ах ты спесивый придурок. Что, башка разбита? Джейме поднял руку и ощупал затылок: как ни странно, крови не было.       — Нет, нос, — заплетающимся языком проговорил Джейме. Зато немедленно напомнила о себе и другая рана: кровь струилась по лицу, заливала глаза. Эту ссадину Джейме совершенно точно схлопотал не в нынешнем поединке: видимо, вскрылся порез, полученный в стычке в самый первый день. А ведь он только начал заживать.       — Кто-нибудь, приведите мейстера Эймона, — приказал Сэнд. Джейме снова попробовал сесть, и мир вокруг него поплыл еще быстрее.       — Все в порядке. Я… Он потер глаза: Сэндов было двое. Э нет, как-то это неправильно.       — Ты бы лучше лег.       — Я еще не сдался, — возразил Джейме, точнее, попытался возразить. Тело предпочло последовать совету Сэнда, и он опять рухнул на землю; в ушах сильно зашумело. Джейме то отключался, то возвращался в сознание — мельком замечал темные своды Черного замка, слышал чужие голоса. Реальность растаяла, сменившись воспоминаниями, и вот откуда-то издалека уже доносились вопли Рикарда Старка, и предсмертные крики Эйриса, и слова Роберта: «Он наденет черное». Когда Джейме окончательно пришел в себя, все его тело ныло, боль сверлила череп и припекала ссадины на лице. Он дернулся, пытаясь сесть; взгляд немедленно повело из стороны в сторону. От резкого движения все вокруг снова закачалось и заколыхалось, и Джейме неловко вытянул руку, пытаясь нашарить хоть какую-нибудь опору.       — Не торопись как на пожар. Ты ранен. Джейме едва не подскочил, узнав этот голос, и зашипел от боли, стукнувшись головой о стену. Мейстер. Джейме ни разу не слышал его полного имени, но сам догадался, кто он такой. Сосланного давным-давно на Стену Кровавого Ворона сопровождал молодой мейстер из рода Таргариенов — даже если бы этот факт напрочь стерся из его памяти, он и без того сразу узнал бы лиловые глаза и валирийские черты, еще не полностью исказившиеся с возрастом.       — Успокойся, мальчик, — сказал мейстер. Голос его был тихим, но ясным.       — Я не мальчик, — кое-как выговорил Джейме. Он заметил человечка с маленькими глазками, который беспокойно топтался поблизости и старался не пыхтеть слишком громко. По крайней мере, один свидетель имеется. Хотя он, наверное, всецело предан старику.       — Большинство мужчин для меня сущие мальчишки, а ты еще и моложе почти всех остальных, — Эймон опустился в кресло возле постели Джейме и устало вздохнул. — На что ты рассчитывал, позволив избить себя до полусмерти? Джейме ничего не ответил.       — Ты знаешь, кто я, — догадался мейстер, поняв причину его упорного молчания.       — Эймон Таргариен, — отозвался Джейме. — Сын Мейкара. Брат Эйгона Невероятного, Дейрона Пьяницы и Эйриона Яркого Пламени. Двоюродный дед Эйриса Таргариена, второго его имени, короля Андалов и Первых Людей. Последнего короля из династии Таргариенов. Джейме спустил ноги с кровати и попытался выпрямиться, опершись на руки: в глазах у него рябило. Переведя дыхание, он бросил:       — Я ухожу.       — Я уже вправил тебе нос, но меня беспокоит порез над глазом, — мягко заметил Эймон. — Если я его не зашью, останется шрам.       — Ну и что? Преотличное место для шрама. Серсее он не понравится, но Джейме было все равно: он не собирался оставаться здесь ни мгновения дольше. Пошатываясь, он поднялся на ноги:       — Я не такой дурак, чтобы позволить Таргариену орудовать иглой на волосок от моего глаза.       — Я отрекся от своего дома, когда получил цепь. Тебе нечего бояться. Ничего я не боюсь. В подтверждение своих слов Джейме упрямо сжал рот и снова сел:       — Хорошо. Делайте как знаете.       — Нужно выяснить, не расшиб ли ты голову, а еще меня предупредили, что у тебя могут быть синяки или сломанные ребра…       — Голова у меня в порядке, и ребра не болят, — холодно возразил Джейме. Последнее было неправдой. Но от одной мысли о том, что эти бледные тощие пальцы будут щупать его затылок или шарить по животу, ему сделалось дурно. Мейстер смерил его долгим взглядом, затем кивнул и повернулся к своему помощнику:       — Клидас, иглу, будь добр. У Джейме тряслись руки в течение всей процедуры: от близости этого человека его колотило сильнее, чем от мерных движений иглы. Поставив последний стежок, Эймон принял у Клидаса тряпку, чтобы вытереть ладони, затем снова сел напротив и предупредил:       — Если тебя беспокоят еще какие-нибудь раны, лучше сразу скажи. Но если ты полагаешь, что быстрее поправишься в привычной обстановке, можешь идти. Я советую тебе отдохнуть день-другой. Никаких тренировок и тем более работы. Пренебрежительно кивнув, Джейме поднялся и привалился к стене, чтобы не шататься слишком сильно. Но не успел он сделать и трех шагов, как старик снова заговорил.       — Прежде чем ты уйдешь, — пробормотал он срывающимся голосом, который звучал как-то по-детски, — ты мог бы… мог бы хотя бы объяснить, почему? Почему ты убил бедного внука моего брата? Похоже, у меня от удара началась горячка. Джейме перебрал в памяти фамильное древо мейстера: на короткий миг в его бедную голову закралась мысль, что этот человек имеет в виду Эйгона. Но нет, он спрашивал об Эйрисе. Бедном Эйрисе. Даже благородный Эддард Старк не додумался выставить Безумного Короля невинной жертвой. Джейме на ум пришла добрая сотня подходящих шуточек, но вместо ответа он расхохотался. Он все смеялся и смеялся, так громко, что ему казалось — у него вот-вот взорвется голова, а мейстер побледнел от ярости.       — Почему я его убил? — переспросил Джейме и снова неудержимо рассмеялся; весь страх бесследно испарился. — Потому что хотел этого всей душой с того самого мгновения, как он пожаловал мне белый плащ. И чем дольше я ему служил, тем сильнее мечтал его прикончить. Он превратился в такого хиляка, что я знал: убить его будет несложно, но все оказалось даже проще, чем я себе представлял. Он обосрался! Не после смерти — тогда это обычное дело, — а когда увидел кровь на моем мече и узнал, что я распорол глотку его деснице. Он попытался сбежать и обгадился, а потом подох, как заколотая свинья. Мейстер обессиленно рухнул в кресло; его дряхлое тело сотрясала дрожь.       — Я бы сделал это снова, — безжалостно добавил Джейме. — Клянусь, сделал бы снова — хоть сотню, хоть тысячу раз. Даже если бы доподлинно знал, что меня изгонят сюда. Это того стоило. Хотя бы просто полюбоваться, как блестит его кровь на моем мече.       — А… а дети? Этот вопрос едва не добил Джейме, но он удержал на лице натужную улыбку:       — Когда уж мне было о них думать? Я был слишком занят: кромсать бедного Эйриса — нелегкое дело.       — Прекрати! — это произнес не мейстер, а его маленький пухлый слуга. — Ты просто чудовище, мальчишка. Убирайся.       — Чудовище, — повторил Джейме: это слово обрушилось на него словно очередной удар по черепу. Он пересек комнату настолько твердым шагом, насколько был способен. Человечек замер, словно пойманный в силок кролик, и Джейме ничего не стоило схватить его за толстое горло. Он сжал пальцы, чтобы придать вес своим словам:       — Будь я чудовищем, я бы свернул тебе шею за такие разговорчики. Брякнешь еще что-нибудь в том же духе — как пить дать нарвешься, мелкий ты кусок дерьма. Он оттолкнул стюарда и снова повернулся к мейстеру:       — Вы плачете? Боги. Что ж, оставлю вас пускать сопли по бедному Эйрису. Лучше пойду, пока меня не вывернуло наизнанку.       — Неужели в тебе нет ни капли сострадания? — окликнул его Таргариен.       — Конечно, нет, — ответил Джейме, снова засмеявшись. — Иначе я уж точно не получил бы столько радости от убийства невинного безобидного Эйриса. Он проковылял прочь из комнаты и из последних сил захлопнул за собой дверь.

***

Хреновые времена настали сейчас для стюардов. Ладно, чего уж там: славных времен у них отродясь не бывало. Разведчики или строители хоть изредка напарывались на что-нибудь захватывающее, но стюардам такое не грозило. Самым близким к определению «захватывающий» стал, пожалуй, тот день, когда Эдд был сослан на кухню, сразу после того как попал на Стену. Он понятия не имел, что тушеное мясо способно извергать такой фонтан брызг. Даже это увлекало только одно мгновение. Ну, может быть, два. Потом все пошло наперекосяк, и Эдда заставили драить пол и отскребать от котла обгоревшие ошметки. Это произошло двадцать лет назад, и с тех пор ничего хотя бы капельку занятного с Эддом не приключалось. Просто потому, что ему под страхом смерти запретили приближаться к кухне. Облажаешься один раз — и пиши пропало. Именно так обстояли дела на Стене. Теперь он чем только не промышлял. К несчастью, Боуэн Марш успел хорошенько запомнить имя и наружность Эдда; если приходилось погрязнуть по уши в не слишком приятных хлопотах, он, похоже, каждый раз думал: «Что ж, вот подходящая работенка для Эдда» и неизменно поручал дело ему. Вот и сейчас Старый Гранат велел ему объяснить новобранцам их обязанности, а затем удостовериться, что они выполняют их в соответствии с безукоризненно высокими требованиями Ночного Дозора. Было бы грех жаловаться, если бы не только что отгремевшая война. Теперь на Север приволоклась целая орава тех, кого угораздило сражаться на стороне проигравших, да вдобавок голодранцев, которые потеряли все средства к существованию и надеялись прибиться хоть куда-нибудь. Эдду приходилось приглядывать за кучей народу. Что ж, большинство были людьми вполне порядочными. Но прочие… не особенно. Сир Аллисер Торне устремил хмурый взгляд на стоявшие перед носом бочки с щебнем:       — Какой в этом прок?       — Вершину Стены нужно посыпать щебенкой, чтобы она не стала слишком скользкой. Иначе оттуда запросто можно свалиться.       — Это работа для стюардов.       — Это работа для новобранцев, ну или для строителей, если в новобранцах у нас недостача. Вообще-то Стену содержат в порядке строители. Сир Аллисер угрюмо взглянул на прицепленную к лебедке клетку, в которую предстояло грузить бочки:       — А эта штуковина, она выдержит?       — Пока ни разу не ломалась, поэтому понятия не имею, что происходит с теми, кто по досадной случайности оказывается внутри.       — Ты что же, угрожаешь мне? Да будет тебе известно, я… — и он принялся похваляться высочайшими связями, которые когда-то имел — и которые теперь уже не стоили выеденного яйца. Впрочем, Эдд из жалости позволил ему отбарабанить свою речь до конца.       — Ты, главное, не забудь про щебень, — напомнил Эдд, когда поток напыщенных слов иссяк. Их взгляды скрестились не хуже мечей, но Эдд не дрогнул. Лорденыши и рыцари, как правило, не имели привычки пускать в ход кулаки, по крайней мере против простых братьев Дозора. Они только грозиться были горазды. А вот с бывшими преступниками и впрямь следовало держать ухо востро. Сир Аллисер проворчал что-то себе под нос и вернулся к своему заданию. Эдд ненадолго задержался, чтобы удостовериться, что тот и впрямь намерен его выполнить, затем юркнул к ближайшей башне и прижался к стене, прячась от ветра. Он потер руки, чтобы хоть немного отогреть закоченевшие пальцы, и вытащил листок пергамента, который вручил ему Боуэн Марш. Это был список новобранцев — напротив каждого имени значились те или иные поручения, которые надлежало выполнить за день. Списки Марш любил. Странный он все же человек, этот Первый стюард. На нынешней неделе у него ежедневно была наготове новая писанина для Эдда: тому предстояло убедиться, что каждый рекрут из свежей партии имел удовольствие ознакомиться со всеми своими обязанностями. Причем неважно, что девять из десяти будут определены в разведчики, и каждый командир отлично это знал.       — Торне, — пробормотал Эдд вслух. Он отыскал имя, затем перешел к следующему в списке и отправился проверить, точит ли Уэнделл Ульстер мечи, как ему было велено. Закончив с последним подопечным, Эдд отправился с докладом к Маршу — его кабинет помещался в Кремневых казармах. Старый Гранат сидел за столом, зарывшись в фолианты, пергаменты и пустые чернильницы, как крот. Он нацарапал что-то в одной из амбарных книг, затем поднял голову и, заметив Эдда, наградил его непонятным мрачным взглядом — у людей вообще всегда делалось такое лицо при виде Эдда.       — Все выполнено в точности, — Эдд вернул список. Марш имел обыкновение хранить их для отчетности, что, безусловно, никак не спасало от нарастающей лавины хаоса. Сам Эдд выбросил бы все эти цидульки к такой-то бабушке. С другой стороны, ему изначально в голову не пришло бы их кропать.       — Никаких происшествий? — поинтересовался Боуэн Марш.       — Ни единого. Эдд бочком подбирался к двери. Марш любил допытываться о подробностях и мог засыпать самыми разными вопросами хоть полночи, а Эдд изрядно проголодался.       — Цареубийца не доставляет проблем? — спросил Марш. Эдд замедлил свое отступление:       — Сир Кто-то или сир Некто долбанул его по башке на тренировке, и мейстер Эймон наказал мне освободить его от работы на целый день. Больше я его не видел. Марш потер переносицу.       — Мне кажется, он чем-то расстроил мейстера Эймона, — продолжал Эдд, — хотя я не знаю, можно ли это расценивать как проблему.       — Он сам по себе проблема.       — Пожалуй, не соглашусь с вами, м’лорд. Мейстер Эймон хорошо сохранился для человека столь преклонных лет. Некоторые старики, к примеру, впадают в детство, и тогда от них житья нету. А мой двоюродный дед…       — Ланнистер — вот кто проблема. Вечно ввязывается в драки.       — Ничего не могу об этом сказать, — Эдд толкнул дверь. — Вам тут, полагаю, надо составлять списки, проводить подсчеты… Не смею вам мешать и немедленно удаляюсь. Так он и сделал, ретировавшись прежде, чем Марш успел сказать еще хоть слово. Эдд сегодня слишком долго провозился с делами, — а все потому, что позволил себе немного подремать утром, — так что обед пришлось пропустить. Немного горячего мяса — вот что мне нужно. У Элрика похлебка не расплескивалась, как у Эдда, но стряпал он до того паршиво, что это не было бы большой потерей. Ну что ж, парень старается как может, напомнил себе Эдд. Получив свою порцию, он заметил Элрику:       — Бьюсь об заклад, на вкус это месиво поприятнее, чем на вид. Он хотел как лучше и вообще надеялся порадовать повара, но Элрик скорчил такую кислую гримасу, что Эдд ясно понял: разумнее было бы молчать в тряпочку. Подхватив миску с похлебкой, кусок черного хлеба и кружку подогретого сидра, Эдд обвел взглядом зал. Раньше он всегда знал, куда направить стопы, потому что братья каждый вечер обычно занимали одни и те же места. Но из-за новобранцев все смешалось и перепуталось. Не сразу ему удалось обнаружить Дайвена, Ульмера и Гареда, примостившихся в дальнем конце стола. Эдд навис над Ульмером справа, толкнул его в плечо, заставив потесниться, и устроился рядом на скамье.       — С души воротит от всех этих сраных рыцарей, — бурчал тем временем Гаред: он насупился, покосившись на новичков. — Думают, что все на свете знают.       — Они скоро пообвыкнутся на Стене, — заверил Ульмер. — Я видел, как они управляются с оружием. Среди них даже есть парочка хороших мечников. Эдд зачерпнул ложкой похлебку. Она оказалась слишком горячей, и он не сумел впихнуть в рот ни кусочка. Возможно, оно и к лучшему.       — Кворгил протащит их в командиры, — не унимался Гаред. — Вот увидишь: и пары месяцев не пройдет, как они начнут гонять нас и в хвост, и в гриву. Ульмер, казалось, его не услышал:       — Однажды мне доводилось видеть, как дерется Цареубийца. Я тогда был в Братстве Королевского Леса.       — Семеро, помогите нам всем, — проворчал Дайвен. Гаред крякнул в знак согласия:       — Сил больше нет слушать про это блядское Братство Королевского Леса!       — Он тогда был совсем пацаном, но едва не снес башку Пузатому Бену. Затем сир Эртур Дейн расправился с Улыбчивым Рыцарем, и на этом все было кончено. Я устроил целое представление — вышел вперед и заявил: «Я готов уйти на Стену, добрые сиры», ну, меня повязали и увезли с собой. Могло быть и хуже. Улыбчивый Рыцарь начал… в общем, Братство стало заниматься какой-то херней, и было глупо пытаться и дальше заниматься херней. Ульмер сделал глоток меда:       — Так что, сами видите, те рыцари проявили великодушие. Не все они такие уж гады. Гаред тоже отхлебнул из своей кружки:       — Никто из них даже рядом не стоял с Эртуром Дейном.       — А ты, что ли, знаешь, каков из себя сир Эртур Дейн, Гаред? — рассмеялся Дайвен, клацнув деревянными зубами.       — Я знаю, — снова встрял Ульмер. — Мы с ним славно поболтали после того, как он меня повинтил, и я уж не пойму, честно ли это — сравнивать с ним кого-то из этих парней. Другого такого, как он, нет и не будет больше.       — С чего бы ему точить с тобой лясы? — недоверчиво спросил Гаред. — Самое наглое вранье, какое я только слышал.       — Я за всю свою долгую жизнь ни разу не соврал, чтоб ты знал. Ни разу! Они еще долго препирались. Эдд не был расположен вступать в перепалку, поэтому помалкивал, опустошая свою миску. Нынешним вечером никто не пел и не наигрывал какой-нибудь мотивчик, а он выбился из сил после целого дня беготни со списком Марша наперевес. Пожалуй, пора на боковую. Завтра утром ему придется встать ни свет ни заря и заниматься тем же самым, что и сегодня, и накануне, и все прочие дни. Эдд тихонько выскользнул из-за стола. Отдав грязную посуду стюардам, которым было поручено ее мыть, он направился к двери. На запястье легла чья-то рука, заставив его остановиться. Люди обычно не связывались с Эддом. Он держался подальше от остальных, и они, вероятно, считали его скверным малым. Он не опасался, что кто-то таит на него зло, но душа все равно ушла в пятки.       — Кто бы ты ни был, — вздохнул Эдд, — если тебе что-то свербит, подожди до завтра или донимай кого угодно, только не меня.       — Если поможешь мне, я твой должник. Эдд медленно повернулся. Позади него, нервно сжимая руки, стоял Клидас, круглолицый человечек лет сорока, на целую голову ниже Эдда. Ладони у него были странные — с короткими тонкими пальцами, похожими на паучьи лапки. Эдд угрюмо посмотрел на него, уже догадываясь, что услышит дальше:       — Делать кому-то одолжения — я для этого не гожусь. У меня просто из головы вылетит, что ты мне чего-то там должен. Так что не трудись.       — Это сущий пустяк. Клидас вечно выглядел обеспокоенным или перетрухнувшим. Эдд не знал, каким образом он угодил на Стену, но здесь уж точно самое неподходящее место для парня вроде него. Вообще-то Эдд не имел привычки хлопотать наседкой над братьями Дозора, которым было лень или просто невмоготу тянуть свои обязанности. Но голос Клидаса звучал испуганно, а это совсем другое дело.       — Что стряслось, брат? — нехотя спросил Эдд. Клидас снова заломил свои паучьи руки:       — Цареубийца прикован к постели, и мейстер Эймон хочет, чтобы я отнес ему поесть.       — А я-то здесь при чем? Клидас кашлянул:       — Утром я пытался защитить мейстера Эймона — мальчишка вел себя просто безобразно, ну и… — его лицо зарозовело румянцем. — Он угрожал сломать мне шею. По-моему, он не шутил. Не хочу испытывать судьбу.       — Это он не всерьез, — предположил Эдд, — люди никогда не имеют в виду ничего такого, разве что им под руку подвернусь я.       — Ты хорошо управляешься с новичками. И потом, это не займет много времени. Эдд обреченно рассматривал Клидаса. Он понимал: если он сам ответит отказом, тот попросит об услуге еще одного-другого брата, а затем просто решит, что не такое уж это важное задание. Пускай Цареубийца ляжет спать впроголодь — Клидаса это не слишком волновало. Даже мейстер Эймон, возможно, не потрудится справиться о новичке, хотя вроде бы не держит на него зла — так Эдду показалось утром, когда они обсуждали, почему Цареубийца сегодня не сможет заступить на смену. Может быть, парень сам придет за своей порцией, когда хорошенько проголодается, но, если он расшиб голову, дело пахнет жареным. Подметив его слабость, бывшие сторонники Таргариенов не преминут ею воспользоваться. Кроме того, были на Стене и другие братья, которые провели здесь уже много лет, — они плотоядно перешептывались о золотых кудрях и хорошеньком личике и могли доставить мальчишке неприятности иного рода. Это не мое дело, сказал себе Эдд. Но вслух произнес:       — Что ж, хуже от этого не будет.

***

Уже почти полностью стемнело, и лишь на краешке неба виднелся отсвет зари. Стоял стылый холод — впрочем, холодно здесь было всегда. Говорили, будто на прошлой неделе наступило лето, но до Стены лето никогда не добирается. Эдд крепче сжал поднос с похлебкой и прочей снедью, предназначенной для сира Джейме, и ускорил шаг. Он подошел к одному из самых старых строений: Серой Крепости. Здесь, по словам Клидаса, и схоронился парень. Мало кому из новобранцев приходилось по вкусу это жилище — от него уже давным-давно не было никакого проку: просто-напросто продуваемая сквозняками развалина, вдобавок кишевшая мышами сверху донизу. Никто не задерживался в этом жутком месте надолго — Эдд подозревал, что в крепости остался один лишь сир Джейме. Наверное, поэтому парень здесь и обосновался. Впрочем, он вообще старался избегать других братьев; Гаред, например, считал его заносчивым гаденышем. «Возомнил, что слишком хорош, чтобы есть вместе с остальными, и срет небось чистым золотом», — не раз говаривал он. Эдд подумал, что и сам держал бы себя не лучше, если бы люди точно так же воротили от него нос. Эдд толкнул дверь плечом, и она открылась:       — Это Эдд Толлетт. Тот самый, что возится со списками Боуэна Марша. Не кидайся на меня — я принес тебе поесть. Ответа не последовало, зато что-то прошмыгнуло мимо Эдда и исчезло в закоулках крепости.       — Совсем по-домашнему, — пробормотал Эдд, двинувшись вперед. Замедлив шаг посреди коридора, он снова крикнул: — Где ты там? Не хочу заглядывать во все подряд… Тут же справа от него распахнулась дверь, и прямо в лицо Эдду сверкнуло острие золотого меча. Впрочем, тот не был удивлен — чего-то в таком духе он и ожидал. Он скосил глаза на клинок:       — Не лучший способ сказать «спасибо» за принесенные харчи, ну да ладно. Все равно я так и знал, что не получу ни капельки благодарности. Как всегда. Эдд старался не спускать взгляда с меча и, после того как тот опустился на безопасное расстояние, почувствовал себя немного спокойнее — но тут же столкнулся лицом к лицу с парнем, притаившимся за дверью. При виде рослой фигуры, стоявшей едва ли не вплотную, он испытал неуютное ощущение. Семнадцатилетние мальчишки, которых угораздило попасть на Стену, часто походили скорее на детей, чем на взрослых мужчин; большинство были неуклюжи, костлявы и голенасты. Но этот выглядел достаточно упитанным и, вероятно, умел ездить верхом и махать мечом с тех пор, как научился ходить. Он был намного выше Эдда, на костях у него наросло вдоволь мяса, а в плечах хватало размаха, так что весь его облик казался вполне внушительным. Осторожно придерживая голову ладонью, мальчишка повел шеей, разминая мышцы. Его кошачьи глаза, острые и насмешливые, так и светились в полумраке. На лице красовался пестрый синяк, полученный от удара в нос, а над левым глазом — пересекающая лоб линия шва. Потрепанный и израненный, он выглядел не таким блистательным, зато более устрашающим.       — А, — произнес парень вместо приветствия, — унылый стюард.       — Унылый стюард, — подтвердил Эдд. Он приподнял принесенную стряпню. — Наверное, уже остыло; хотя, даже если подогреть, вкуснее не станет. Мальчишка вложил меч в ножны и потянулся к подносу; впрочем, на тарелки он взирал недоверчиво, с подозрением прищурив глаза.       — Никому здесь мозгов не хватит, чтобы положить сюда отраву, — заметил Эдд, угадав причину его беспокойства. — По крайней мере, нарочно. Элрик, пожалуй, на такое способен, но по чистой случайности. Особого беспокойства это не причинит — ну разве что кишки опустеют быстрее обычного. Пару недель назад он сунул в курятину чернослив, и тогда-то всем было не до смеху. Чернослив, конечно, не отрава, хотя порой их не различишь, — Эдд кивнул в сторону еды: — Но здесь его точно нет.       — Э-э-э... — только и сумел ответить на его тираду Цареубийца.       — Я пришел по просьбе Клидаса. Того самого, которого ты напугал. Зря ты это сделал — он и так дерганый.       — Он со своими намеками… — мальчишка осекся и оборвал сам себя. Эдд не считал нужным лезть к кому-либо с советами. На Стене каждый должен сам о себе радеть и устраивать свою судьбу по мере сил. Братья не одобряли тех, кто пытался облегчить жизнь новичкам, особенно лорденышам. Но Эдду стало жаль Цареубийцу. Лорд Тайвин лично вынес приговор многим сторонникам Таргариенов, а этот паренек к тому же убил их короля. Вся компания новобранцев его ненавидела; пожалуй, он и в самом деле обречен. Эдд осторожно произнес:       — Что бы ни сказал Клидас, он не хотел тебя задеть. Это не в его духе. Не стоило обращать внимание на его слова.       — Мой отец говорит, чем чаще повторяется слух, тем большую силу он обретает. Когда люди болтают всякие гадости, нужно заставить их замолчать, иначе…       — Здесь все по-другому. Может, братья и посудачат всласть о твоем прошлом денек-другой, но гораздо важнее, как человек проявил себя на Стене. Если портить жизнь Клидасу, вот это принесет кучу хлопот. Он помогает мейстеру Эймону, а мейстер Эймон помогает всем остальным. Мальчишка сжал челюсти и не вымолвил ни слова.       — И вот что я скажу. Не хочется тебя пугать, но если кто не способен ужиться с другими, долго в Дозоре он не протянет. А тебе и подавно придется несладко, раз уж сторонники старого короля точат на тебя зуб. Не самый впечатляющий конец получится — Цареубийца откинулся, проведя на Стене всего неделю. Он помолчал, предоставив собеседнику осмыслить услышанное. Так и не получив ответа, он решил, что сделал все что мог, и повернулся к двери. Голос за спиной заставил его остановиться.       — Не Цареубийца, — сказал паренек. — Меня зовут Джейме. Эдд замер и взглянул на него через плечо. В слабом свете, лившемся из комнаты, мальчик казался совсем юным. Ему ведь всего семнадцать лет. Боги. Семнадцать, и он убил короля. Он и сам с легкостью сошел бы за короля, короной которому служили золотые кудри, вот только глядел немного неуверенно — словно вовсе не рассчитывал, что Эдд обратит хоть сколько-нибудь внимания на его последнее замечание.       — Джейме, — повторил Эдд. — Ага, я постараюсь запомнить. Кстати, я не стал бы очень уж беситься из-за клички «Цареубийца». Звучит она неплохо, так что тебе все равно от нее не отделаться. С другой стороны, тебя могли прозвать и как-нибудь похуже. Герои в сказках то и дело величают себя «Убийцами чудовищ», или «Убийцами драконов», или еще кем-то в таком духе. Разница не так уж велика. Судя по тому, что я слыхал, тебе подходят все три этих прозвища, а? У парня сделался такой вид, словно подобная мысль не приходила ему в голову. Затем он усмехнулся. Криво, словно улыбка далось ему с трудом, и все-таки совершенно по-мальчишески.       — Возможно, — он помолчал. — Почему… — он снова оборвал себя на полуслове, но все же спросил: — Почему ты держишься со мной по-человечески?       — А ты мне ничего плохого не сделал. Вот и все, — Эдд снова кивнул на тарелки. — Лучше принимайся за похлебку, пока она окончательно не превратилась в ледышку. Спокойной ночи, сир Джейме. Парень кивнул с немного растерянным видом:       — Ладно. Спокойной ночи. Наконец Эдд отправился в старые Кремневые казармы, где вместе с ним ночевали еще около дюжины братьев — яблоку негде упасть. Зато здесь прочные стены, в очаге пылает огонь, а братья, с которыми он делит это место, — неплохие ребята. Словом, здорово было сюда вернуться из той жуткой старой крепости, кишащей крысами.       — Что за муха тебя укусила, брат? Голос принадлежал Дайвену. Он как будто спал, но заворочался на постели, стоило Эдду переступить порог, а больше здесь никого не было. Эдд опустился на свою койку. Он подумал о мальчике с кошмарными синяками на лице, с огромной ссадиной на лбу...       — Как ты думаешь, — спросил он, — Цареубийца долго здесь продержится? Дайвен клацнул деревянными зубами:       — Здесь? О нет. Ставлю на то, что уже после третьей вылазки его отправят на тот свет. Один из новобранцев или еще кто-нибудь, кто устал от всей этой кутерьмы вокруг него.       — Да, — вздохнул Эдд. — Да, я тоже так думаю.

***

На следующее утро, как обычно, Эдд явился с докладом к Боуэну Маршу. Круглолицый Первый стюард битый час вносил уточнения в новый список на предстоящий день, указывая Эдду на задачи, которые требовали особого внимания.       — Ни один из этих рыцарей не сумел как следует прибраться в конюшнях, — жаловался Марш. — Останься и присмотри за ними, покажи, что ли, как это делается. Может, им всякое такое в новинку. Ты лично за них отвечаешь, ясно? Если не справятся, завтра я отправлю тебя самого разгребать навоз, и чтобы все блестело.       — Да, м’лорд.       — Можешь идти.       — Одну минутку, м’лорд, позвольте сказать. У меня есть предложение. Марш вперил в него непонимающий взгляд, словно сама мысль о том, что у Эдда могла зародиться какая-то самостоятельная догадка, казалась ему нелепой. В этом не было ничего оскорбительного по отношению лично к Эдду. Просто Марш полагал, будто во всем мире разумом наделен один лишь он и любая стоящая идея может засиять только в его светлой голове. Эдд смущенно почесал затылок:       — Не то чтобы предложение... Вообще-то именно вы навели меня на эту мысль. Марш кивнул, как будто это все объясняло:       — Разумеется, Толлетт. В чем же дело?       — Ну, — начал Эдд, — вы сами говорили, будто Цареубийца — настоящая заноза в заднице. Сдается мне, если он и дальше будет трепать нам нервы, кто-нибудь может просто пришить его, чтобы покончить со всей этой катавасией.       — Вот как?       — Я не слишком-то хорош в подсчетах, не то что вы, м’лорд, но я слышал, будто в Утесе Кастерли золота навалом, а на Стене, как мы прекрасно знаем, хоть шаром покати. Может быть, если Цареубийца останется в живых, он проникнется здешними заботами и напишет отцу, чтобы тот прислал сюда немного золота.       — Безусловно. И что из этого?       — Ясно как день, что он станет разведчиком: большинство свежих парней уже неплохо умеют махать мечом. Что плохого в том, чтобы не держать его и дальше в новичках, а привести к присяге прямо сейчас? Тогда вы сможете поскорее отправить его в Восточный Дозор или в Сумеречную Башню, где он не будет причинять столько беспокойства. Меньше риска, что он сыграет в ящик прежде, чем Дозор получит золото. Марш нахмурился:       — Это идет вразрез с установленными правилами — принимать у него присягу так рано. Однако ты прав. Между прочим, я и сам подумывал о том же с тех пор, как парень начал доставлять хлопоты. Я уже как-то обмолвился об этом, помнишь?       — Вот именно, просто не высказались напрямую, м’лорд. Так я и пришел к этой мысли.       — Я еще переговорю с Лордом-командующим, но — да-да, это весьма удобное решение. Просто отличное. Последние слова он обронил самым пренебрежительным тоном. Пожалуй, кого-нибудь другого это могло бы задеть за живое, но Эдд только выдохнул с облегчением. Выскочив из кабинета, он подумал: давненько я не был в таком ударе. Он даже улыбнулся бы, но неимоверным усилием воли сумел сдержаться, понимая, что его репутации конец, если кто-нибудь увидит. И все-таки он позволил себе состроить чуть менее кислую мину, хотя бы на краткое мгновение. Вернувшись вечером в Кремневые казармы, Эдд обнаружил на своей кровати самый богатый плащ, который когда-либо видел, вместе с большим мехом дорнийского вина; венчало все это аккуратно уложенная сверху записка. Тут же столпились Гаред, Дайвен и Глухой Дик Фоллард, уставившись на подарки в немом изумлении.       — Я бы свистнул вино, — признался Гаред, — но там наверняка отрава, с твоей-то везучестью. Так что я не рискнул.       — А что в записке? — спросил Дайвен. Эдд взял клочок пергамента, в глубине души опасаясь прочесть какую-нибудь угрозу. Но вместо этого неразборчивым и ужасно корявым почерком там было нацарапано: «Ланнистеры всегда платят свои долги». Эдд озадаченно моргнул:       — Это подарок.       — От кого?       — От Лорда-командующего, — солгал он. — В благодарность за одно дельце, которое я для него провернул. Сущий пустяк. Глядите-ка — здесь нарисовано солнышко, это значит, вино дорнийское. Лорд-командующий ведь родом из Дорна. Но мне одному столько не выпить; налетайте! К счастью, столь щедрое предложение быстро положило конец всем расспросам. Эдду и самому сильно не поздоровится, если выяснится, что он вздумал лезть в помощники Цареубийце. И тем не менее... Парень удосужился его отблагодарить, а это говорило о многом. Например, доказывало, что Эдд все-таки не превратился в совсем уж безмозглого слюнтяя. Теперь сир Джейме сможет рассчитывать на честное отношение к своей персоне, ему не придется постоянно лезть в драки и шугаться от собственных братьев. Ну а что парню уготовано в будущем — это уже зависит от него самого.

***

Во второй раз в своей жизни сир Джейме Ланнистер преклонил колени в септе, чтобы принести клятву перед ликами Семерых. В прошлый раз он, облаченный в золотую тунику, всю ночь нес бдение у ног Воина, взволнованный и исполненный самых искренних устремлений. Утром перед ним предстал Эртур Дейн, великолепный в ослепительно-белом плаще, и с улыбкой коснулся его плеча клинком Рассвета. На этот раз Джейме был одет в черное, а единственным свидетелем его присяги оказался грубоватый старикан Мормонт, если не считать жалкого вида септона, напоминавшего оживший труп. Он еле шаркал по темной септе, зажигая свечи перед изваянием каждого из Семерых, — дряхлое тело тащилось невыносимо медленно, словно заезженная тягловая лошадь с подрубленными ногами. В то утро Джиор Мормонт разыскал Джейме, чтобы сообщить ему об изменившихся планах касательно его обетов. Джейме, которому велено было отдыхать и не вставать с постели, валялся на покосившейся койке в своей каморке и читал письмо Серсеи: оно уже дожидалось его, когда он прибыл на Стену. Отругав брата за решение вступить в Дозор и выразив скорбь о его незавидной участи, она сообщила, что их отец добился от Джона Аррена обещания устроить ее брак с Робертом. Она не скупилась на выражения, всячески уверяя, что страшно разгневана необходимостью соединить свою судьбу с человеком, который приговорил Джейме к ссылке на Стену, но ее неистовое желание стать королевой прорывалось в каждом слове. После того как его осудили на вечную каторгу, он не раз подумывал о том, чтобы сбежать, разыскать Серсею и скрыться где-нибудь вместе с нею. Ее письмо похоронило все эти мечты. Было ясно, что, несмотря на неприязнь к королю, она рада свалившейся на нее короне — такой блестящий шанс упустить нельзя. А что мог дать ей он? Жалкое прозябание в изгнании? Она и слышать об этом не захочет. Джейме настолько увлекся чтением, что от внезапного стука в дверь буквально подскочил на месте. Он потянулся к мечу, хотя, памятуя, как чуть не проткнул насквозь Эдда Толлетта прошлой ночью, не стал вынимать его из ножен. Он удивленно воззрился на гостя, узнав в нем Первого разведчика, принадлежавшего к тому типу помешанных на чести северян, которые сами себя приговаривают к службе в Дозоре безо всяких разумных причин, если не считать полного отсутствия здравого смысла.       — Меня на сегодня освободили от обязанностей, — сообщил Джейме, полагая, что от него требуется передать послание или выполнить еще какую-нибудь задачу.       — Ты принесешь обет нынче же вечером, — ответил тот. — Тебе нужно явиться в септу на закате. Джейме нахмурился, сбитый с толку:       — Мастер над оружием сказал нам…       — Лорд Кворгил собирается посвящать новобранцев по очереди, это верно, — пояснил Джиор Мормонт. — Первым выбор пал на тебя.       — Спустя всего шесть дней, — Джейме подозрительно прищурился. — Вот как? С чего бы это? Вы задумали поскорее спровадить меня за Стену в надежде, что меня там укокошат?       — Мы собираемся отправить тебя в другой замок, — поправил Мормонт, — подальше от сторонников Таргариенов — как раз для того, чтобы они до тебя не добрались. Боуэн Марш пытался уверить нас, будто сам до этого додумался, но обмолвился, что в деле замешан Эддисон Толлетт. Надо полагать, идея в действительности принадлежит ему. Джейме не мог скрыть своего удивления:       — А ему-то что с того?       — Он хороший парень. Наверное, хотел, чтобы тебе дали шанс проявить себя, — Мормонт помолчал. — Завтра утром ты отправишься в Сумеречную Башню. Думаю, тебе там понравится. В Теснине нередко объявляются налетчики: они то и дело перебираются через Стену, так что у местных разведчиков жизнь не обходится без сражений, — он снова помедлил. — Ну а ты, разумеется, станешь разведчиком. Уверен, для тебя это не новость. Ну что ж, по крайней мере, удастся отвести душу в стычках с дикарями. Слабое утешение, конечно, но все же лучше, чем ничего — раз уж предстоит до самой смерти тянуть лямку на Стене. Джейме сразу вздохнул свободнее, а с плеч словно сняли неимоверную тяжесть. Он сможет спать спокойно, не опасаясь, что во сне ему перережут горло. Счастье-то какое. Избавившись от общества Мормонта, Джейме весь остаток дня витал в облаках и перечитывал письмо Серсеи — воображал, как изящно изгибалось ее запястье и как стремительно скользило по странице перо; какой яростью полыхал изумрудный взгляд и как сияли глаза, когда она поверяла пергаменту свои мечты о короне. Когда наступил вечер, Джейме выбрал лучшее облачение из богатого гардероба, которым снабдил его отец; все сплошь черное, ни одной яркой краски. Во рту стояла противная горечь, а руки так и чесались сорвать все эти тряпки одну за другой и швырнуть в камин. Я и впрямь вздумал на это подписаться, осознал Джейме, застегивая плащ пряжкой с львиной головой. Намертво приковываю себя к треклятому Ночному Дозору. Что бы сказал сир Эртур? Среди прочей поклажи, которую навьючил на него отец, завалялся мех дорогого вина: Джейме надлежало вручить его Лорду-командующему. Джейме не стал утруждаться с выполнением поручения — он даром не хотел какой-то там власти и готов был на любой подкуп, лишь бы его оставили наконец в покое. Впрочем, перед выходом он все-таки не забыл прихватить вино, а еще запасной плащ, сотканный из теплой шерсти, мягкой, как летние облака. Наскоро набросав записку, он отнес сверток в Кремневые казармы, где ночевали почти все братья. Какой-то парень указал ему на кровать Эдда Толлетта, и Джейме водрузил свою ношу возле подушки: он надеялся, что никому из подонков, наводнявших Черный замок, не хватит глупости украсть такую бросающуюся в глаза вещь, как плащ. Надо будет перед завтрашним отъездом убедиться, что он получил-таки обновку, размышлял Джейме, рассеянно следя взглядом за септоном, ковылявшим от Старицы к Неведомому. В крайнем случае одна-две зуботычины решат проблему в кратчайшие сроки. Септон зажег свечу перед Неведомым. Большой кристалл в алтаре септы отразил неяркий вечерний свет, а излучаемое им сияние смягчило затененные черты статуи. Отступив от изваяния, септон обратил запавшие глаза к Джейме:       — Боги слушают. Говори, когда будешь готов, сир. Он вспомнил, как в Харренхолле преклонил колени на зеленой траве перед королевской ложей, под взорами целой толпы. Сир Герольд поднял его на ноги после того, как прозвучали слова клятвы королевского гвардейца, и лично набросил ему на плечи белый плащ. Каким восторженным ревом зашлась тогда толпа! Он до сих пор слышал, с каким восхищением рукоплескали зрители, видел чужие улыбки и помнил собственную всепоглощающую радость. Не хочу я снова приносить какие-то там обеты. Срать я на все это хотел. Однако тяжелые выжидающие взгляды обоих свидетелей не отпускали его ни на мгновение. Ладно уж, нужно поскорее с этим покончить.       — Ночь собирается, и начинается мой дозор, — кое-как выдавил Джейме. Его голос дрогнул, и он с трудом подавил желание схватить Мормонта и септона за шкирку и вышвырнуть обоих из септы. Потрогав зудящий шов на лбу, он продолжал: — Он не окончится до самой моей смерти. Могли бы уж придумать словечки получше, а то звучит как напутственная речь палача своей жертве. Он еле сдержал смех.       — Я не возьму себе ни жены, — объявил он, — ни земель, не буду отцом детям. Его взгляд остановился на Деве. Как ему сказали, эти слова клятвы означали, что у него вообще не может быть женщины. Но это не имело никакого значения. После того как Серсея оказалась недосягаема для него, он больше никогда не захочет ни одну женщину.       — Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту. Он перевел взгляд на Старицу. Если кто-нибудь из вас и впрямь существует и не желает моих страданий, позаботьтесь о том, чтобы я не состарился здесь, ладно?       — Я — меч во тьме; я — дозорный на Стене; я — огонь, который разгоняет холод; я — свет, который приносит рассвет; я — рог, который будит спящих; я — щит, который охраняет царство людей. Можно подумать, я имею хоть какое-то представление, что вообще означает эта ерунда.       — Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору в эту ночь и во все грядущие! Моя жизнь пошла насмарку, и у меня не осталось чести, подумал он, глядя на богов, жрите с маслом мои обеты, если хотите, жалкие вы ублюдки. Джиор Мормонт провозгласил:       — Ты преклонил колени опозоренным. Встань же теперь как муж Ночного Дозора, свободный от своего прошлого, не запятнанный более бесчестьем. Будь все так радужно, Джейме не сплавили бы в другой замок за тридевять земель отсюда. Идиотизм заявления Мормонта вызвал у него очередной смешок, и Первый разведчик стиснул челюсти: кажется, он с трудом сдерживался, чтобы не обложить новоиспеченного собрата отборной бранью. Когда Джейме получил белый плащ из рук сира Герольда, он испытывал совсем иные чувства: мальчик стал мужчиной, Молодой Лев превратился в рыцаря Королевской Гвардии. Теперь он чувствовал только усталость и лютый голод, а если принесенная клятва и доставила ему хоть какую-то радость, то лишь потому, что благодаря ей он покинет Черный замок уже завтра утром. Мормонт набрал в грудь воздуха, и Джейме понял по его лицу, что он подбирает слова, намереваясь разразиться торжественными поздравлениями. Джейме остановил его, резко рассмеявшись:       — Торчать здесь мне лишь немногим приятнее, чем цыпленку на разделочной доске, и лучше уж ссать битым стеклом, чем выслушивать ваши фальшивые любезности. Так что приберегите их для кого другого, — Джейме изобразил непринужденную улыбку. — Ну, во всем этом есть и светлая сторона: здесь так блядски холодно, что я скорее всего околею насмерть еще до конца первой же зимы. Это, наверное, осчастливит нас обоих. Он повернулся и пошел прочь, не дожидаясь ответа Мормонта. От последнего повеяло нескрываемой неприязнью, которая, словно зловоние, сопровождала Джейме до самого выхода из септы. По крайней мере, все прошло не так мерзко, как в тот день, когда я присягнул Эйрису, подумал он и снова засмеялся, шагнув в холодную ночную тьму.