***
За стенами Сумеречной Башни было еще неуютнее, чем под крышей. Джейме плотнее закутался в шерстяной плащ, спасаясь от кусачего мороза и обжигающих порывов дико завывавшего ветра, и направился во двор. Услышав песню мечей, он замедлил шаг и приподнял брови. Обогнул главную башню замка — и не смог сдержать улыбки, когда его взору предстала площадка для тренировок: небольшой пятачок утоптанной земли между оружейной и казармами. И все же Джейме до сих пор не доводилось видеть более оживленного места на Стене. Несколько братьев наблюдали за тремя парами поединщиков, прочие выбирали оружие в ожидании своей очереди. Он тут же вспомнил, как сам по утрам тренировался вместе с рыцарями Королевской Гвардии или еще раньше — совсем мальчишкой — с другими оруженосцами лорда Кракехолла. Разглядывая дворик, Джейме осознал справедливость слов Джиора Мормонта о том, что разведчикам Сумеречной Башни постоянно нужно держать себя в форме. Конечно, в Черном замке ничего подобного и в помине не было: помимо новобранцев, там вообще мало кто уделял время тренировкам. Может, даже в том жалком прозябании, что мне здесь предстоит, удастся урвать хоть кусочек радости. Среди зрителей Джейме заметил двоих, как ему показалось, благодушно настроенных братьев: оба чисто выбриты, у одного волосы соломенно-русые, у другого — более темные, до плеч. Они сидели на скамье у стены оружейной и дружелюбно болтали. Глядят без злобы, и вцепиться друг другу в глотки как будто тоже не спешат. Попытаю счастья с ними. Он направился к этой парочке. Светловолосый, помоложе на вид, первым заметил Джейме и что-то прошептал своему приятелю. Тот тоже поднял глаза и одарил Джейме лукавой улыбкой, невольно вызвавшей в памяти сказки о Ланне Умном: — Неужто ты и есть тот самый Цареубийца? Вот это да! — он с обескураживающей бесцеремонностью оглядел Джейме с головы до ног. — Слухи меня обманули. Все тебя выставляют чудовищем каким-то, а ты, оказывается, просто пригожий лордик. Джейме даже не сумел вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь ему улыбался. Наверное, много месяцев назад. Он был тронут, но постарался не выдать своего удивления. — Эй, а вот это уже нечестно, — заявил он, напустив на себя нарочито надменный вид. Эдд Толлетт был прав: Джейме нужно найти союзников. Дураком он будет, если первым делом затеет перепалку из-за этой гребаной клички. — «Пригожий» — так только про девчонок говорят. Лучше что-нибудь вроде «великолепный». Кроме того, ты забыл назвать меня милордом! Я не потерплю непочтительности. Незнакомец рассмеялся необыкновенно свободно и легко — странно было слышать подобный смех на этом промозглом дворе, продуваемом всеми ветрами: — В жизни никого не величал милордом. Ну а если без шуток, как тебя называть? На твоем месте я бы остановился на «Цареубийце». Звучное имя, притом со своей историей. Джейме вспомнил замечание Эдда о том, что «Цареубийца» может звучать и героически — смотря с какой стороны посмотреть. Вот и этот парень, видимо, считал так же, потому-то и спросил. Должно быть, неспроста. — Зови как хочешь. В конце концов, я ведь и правда убил короля. — Что ты тут делаешь, Цареубийца? — подал голос светловолосый. — Поглазеть пришел или помахать мечом? Он был старше Джейме всего на два-три года, не более, с выговором простолюдина — родом то ли из Речных, то ли из Западных земель. Он достаточно смело обратился к Джейме, однако старался не встречаться с ним взглядом. Не так остер на язык, как его товарищ, но держится вполне уверенно. В общем, заслуживает уважения. — Сир Денис предложил мне пофехтовать с Мансом Разбойником, — объяснил Джейме. — Вот как? — весельчак взглянул на что-то за спиной Джейме. — Блейн, приведи сюда Куорена. Он лучше cгодится. Блейн кивнул и соскользнул с места. — Так Манса здесь нет? — уточнил Джейме, разочарованный тем, что ему пытаются подсунуть какого-то другого противника. — Ну, я же ему не пастух, в такой-то сутолоке, — темноволосый кивнул на братьев, которые наблюдали за поединками или ждали своей очереди, — если бы он прямо сейчас тут крутился, я бы так тебе и сказал. Но не переживай. Куорен — тоже крепкий орешек. Блейн вернулся с другим дозорным — сильно раскрасневшимся и запыхавшимся: его явно прервали в разгар поединка. Он оказался высок, ростом с Джейме, и взирал хмуро — в общем, производил гнетущее впечатление, особенно по сравнению с беззаботно улыбавшимся братом, оставшимся сидеть на скамье. Вместе с тем он был воином до мозга костей; сомнений в этом быть не могло — стоило лишь присмотреться к его суровому взгляду, прямой осанке и мощным плечам. Что бы он ни думал о прозвище или репутации Джейме, своего отношения он никак не проявлял. Нечто в его непроницаемом лице напомнило Джейме об Эртуре и Рейгаре, хотя плащ Куорена из полинявшей шерсти неопределенного серого цвета явно валялся прежде в кладовой Дозора. Ни рыцарем, ни принцем он, понятное дело, не был. Куорен молча смерил Джейме взглядом и повернулся к улыбчивому: — Так и быть, устрою тебе потеху, брат. Но с тебя причитается, — он снова угрюмо посмотрел на Джейме. — Подбери себе броню и меч, и поглядим, умеешь ли ты драться. Джейме не нравилось, когда им помыкали, но он сознавал, что от возражений толку не будет. Он сделал как было велено — только позволил себе недовольно зыркнуть на Куорена через плечо, давая понять, что такое обращение ему не по душе. Как только он вернулся, остальные поединки сразу же прекратились. Они хотят поглазеть на меня. Джейме это не удивило — более того, он чувствовал себя польщенным, хотя ощущал, как немеют пальцы, как слабый холодок ползет по телу. Он ни на миг не купился на безразличный вид и обманчиво расслабленную позу Куорена: тот стоял прямой, как копье, и выжидал, опустив меч. — Похоже, ты боишься, — заметил разведчик: в его голосе послышалась еле уловимая насмешка. Не такой уж ты истукан, каким кажешься. — Только за твою гордость, — солгал Джейме. Куорен улыбнулся — и тут же атаковал. Но такая уловка была Джейме привычна: мечники часто стараются сбить противника с толку, напав без предупреждения, и он парировал удар без труда. Какое-то время они обменивались выпадами, пытаясь нащупать брешь в обороне друг друга. Стиль разведчика не отличался утонченностью, хотя он восполнял этот недостаток напором, скоростью и точностью ударов. Однако Джейме это было нипочем, как и холод, деревенящий тело, — он двигался куда более ловко и стремительно. Вскоре он перехватил инициативу, и Куорен перешел в оборону, чередуя выпады и уколы c такими же уверенными блоками и защитой. Но одолеть Джейме он не мог. Да и не пытался. Разведчик должен был понимать, что шансов у него нет, если только он не попробует контратаковать. Теперь, когда Джейме почти загнал его в угол, его поражение было лишь вопросом времени. Он был слишком искусным бойцом, чтобы этого не осознавать. Джейме ненадолго умерил натиск, прокручивая в голове собственные действия. Куорен, как ни странно, не воспользовался представившейся возможностью и не пошел в наступление. Что-то здесь было не так. Он тянет время, сообразил Джейме. И тут Джейме осенила догадка: он понял причину. Сжав зубы, он изо всех сил обрушил удар на клинок Куорена. Когда тот потерял равновесие, пытаясь парировать, Джейме сделал еще один выпад. Куорен сумел его отразить, но Джейме отбил замах и ударил противника в грудь — если бы его меч был остро заточен, то пронзил бы разведчика насквозь. Куорен пошатнулся и опустил оружие, и тогда Джейме врезал ему щитом, повалив на землю. Загнанно дыша, Джейме повернулся к улыбчивому. Тот уже успел надеть броню и взять меч. Турнирный, с затупленным лезвием, зато двуручный. Сейчас, выпрямившись в полный рост, облаченный в доспехи, он не выглядел таким уж худощавым. Плечи у него были широкие, а поза — такая же уверенная, как и у Куорена. Для вороны он казался на удивление добродушным, а по манере речи Джейме сперва принял его за бастарда или младшего отпрыска какого-нибудь знатного рода. У него был северный выговор, лишь чуть более выраженный, чем у Неда Старка. В общем, он ни капли не походил на одичалого, созданного воображением Джейме. — Манс Разбойник! Это было… Низко, подло, бесчестно. Джейме осекся. Это было умно. И ведь наставники всегда твердили ему: глупо рассчитывать, будто противник вдруг примется разводить политесы посреди боя, так что и жаловаться нечего. Манс повел плечами, словно разгоняя застоявшуюся кровь, — движение вышло непринужденным, но в нем сквозила смутная угроза: — Считай это комплиментом. Для меня обычно не составляет труда выбить пыль из очередного лорденыша, но вот чего ожидать от тебя, я не знал. Джейме против воли почувствовал восхищение: — Говоришь, ты разочарован, что я не такое чудовище, каким меня рисуют? Ну что ж, когда сир Денис заявил, что ты из одичалых, я тоже ожидал увидеть кого-то позанятнее. Куорен поднялся на ноги, криво усмехнувшись: — Дикости в нем хоть отбавляй, можешь мне поверить, — его голос стал суровее: — Дерешься ты хорошо — трижды мог меня достать, но так и не сделал этого. В следующий раз не тяни кота за яйца, не жди, когда припечет, ясно? — Погоди со своими советами. Сначала я сам преподам ему урок-другой, — Манс в шутку замахнулся на Куорена мечом. — Дуй отсюда, брат. Джейме не стал дожидаться, пока Куорен покинет площадку. Пусть это лишь дешевый трюк, но если ему удастся застать Манса врасплох… Он тоже атаковал без промедления. Клинок Манса взметнулся вверх невероятно быстро. Их мечи со звоном скрестились, но Манс имел преимущество — силу обеих рук и отбил удар Джейме. Глаза вороны заблестели: — Прекрасно. Обычно первым делом приходится отучать рыцарей драться как на турнирах. Джейме отступил, чтобы позволить Куорену убраться с дороги и заодно самому собраться с силами. Он понятия не имел, что двуручным мечом можно орудовать с такой скоростью. Сир Эртур управлялся с Рассветом достаточно проворно, но это было совсем другое дело. Однако Манс и не думал давать ему передышку — он напал в то же мгновение. Джейме отразил удар, но едва не взвыл от боли в закоченевших пальцах. Единственное, что ему оставалось, — удерживать оружие мертвой хваткой. За первым ударом последовал еще один, мощный и стремительный, как бросок змеи. Следующий блок Джейме оказался неудачным, и меч Манса огрел его по боку. Джейме охнул. Пекло, да он мне все ребра переломает. Если Куорен был силен, то Манс — безжалостен. Он больше не улыбался, в жестком, как кремень, взгляде читалась холодная непреклонность. Не успел Джейме выпрямиться, как перед глазами снова сверкнул двуручный меч. Сжав зубы, Джейме успел закрыться щитом. Дерево треснуло, но выдержало. Прежде чем Манс собрал силы для нового выпада, Джейме попытался атаковать сам. Цели он не достиг, но заставил Манса отступить — тот сбился с шага, что позволило Джейме нанести еще один удар, и еще, и наконец-то он смог перейти в наступление. Главное преимущество двуручного меча — его длина, позволяющая удерживать противника на расстоянии. Стоит только Джейме подобраться достаточно близко — и победа за ним. Но Манс каким-то образом все время на шаг опережал Джейме. Увертливый ублюдок знал: его меч плохо годится для того, чтобы обороняться, и если он подпустит Джейме слишком близко, то уже не сможет отбивать удары как следует. Поэтому он ни на миг не прекращал движений. Это были не дилетантские попытки выглядеть изысканно с мечом в руках, а точные выпады — настолько неуловимые, что Джейме даже не успевал уследить за ними, пока не оказывалось, что удар, от которого Манс должен был растянуться на земле, едва задел его плечо или руку безо всякого вреда. Он обязан занять менее устойчивую позицию, да ему вообще не должно хватать времени для контратаки. Но Джейме все никак не мог заставить его потерять равновесие, а вот Манс не упускал ни малейшей возможности нанести удар, один беспощаднее другого. Джейме взмок под шлемом до кончиков волос — стекавший по шее пот тут же остывал, отчего холод пробирал насквозь. Мансу, который всю жизнь провел на Севере, такая стужа казалась хоть бы хны, да и сам он был выносливее. Пора с этим кончать. Джейме отбил следующий удар щитом, а потом атаковал сам, метя Мансу в бок. Тот пошатнулся, и Джейме снова ударил щитом. Манс выронил меч, и клинок со звоном упал на землю. Есть! Манс рухнул как подкошенный, затем перекатился на бок и исчез из поля зрения. Когда Джейме повернулся, полушлем закрыл ему обзор — всего на короткое мгновение. Тут же Джейме ощутил чужую хватку на шее, и Манс всем весом навалился на него, увлекая за собой вниз. Они грохнулись наземь с такой силой, что у Джейме перехватило дыхание. Набрать в легкие воздуха он уже не успел. Ухватив щит Джейме, Манс с его помощью выкрутил противнику руку за спину и придавил коленом. Еще миг — и Джейме уже лежал ничком, уткнувшись носом в мерзлую грязь. Сапог Манса уперся ему между лопаток, пригвоздив к земле. Со всех сторон послышались одобрительные выкрики. — Сдаешься? Ему хотелось плюнуть под ноги Мансу. Это нечестная победа. Джейме владел мечом искуснее. Но Манс оказался хитрее. Слишком уж уверенно он двигался после того, как якобы уронил меч, и только притворялся, будто находится на волоске от поражения. Этот последний прием он явно спланировал заранее: подметил, в чем слабое место Джейме, еще когда тот сражался с Куореном, сообразил, что может ему противопоставить, и воспользовался первой же подвернувшейся возможностью. — Сдаюсь. Вес чужого тела исчез, и Манс отпустил руку Джейме. Перед его лицом появилась ладонь. Джейме знал, как играть в эти игры. Все ждали, что вот сейчас он улыбнется, сделает вид, будто вовсе не огорчен из-за поражения и его не трогают чужие насмешки. Это тоже была своего рода проверка, как и сам поединок. Такие же неписаные правила действовали и среди оруженосцев лорда Кракехолла, и среди рыцарей Королевской Гвардии. Сжав зубы, он ухватил Манса за руку и позволил вороне рывком поднять его на ноги. Даже стоять оказалось больно. Теперь, когда боевая горячка спала, каждый полученный в поединке удар давал о себе знать. Манс бил сильнее, чем большинство рыцарей, с которыми Джейме приходилось сражаться. Манс снял шлем и, проведя пятерней по влажным от пота волосам, смерил Джейме оценивающим взглядом: — Неплохо. — Могло быть лучше, — Джейме выдавил улыбку. — Где я прокололся? — Шлем закрывал тебе обзор. Он заметил, что шлем на мне чужой и сидит не по размеру. Джейме помимо воли был впечатлен, хотя к этому чувству все отчетливее примешивалась досада, потому что Манс не умолкал: — К тому же ты щитом орудуешь как-то странно. Используешь его для нападения и забываешь, что он предназначен для защиты. Вот что — начинай тренироваться вообще без щита. В долгих вылазках он все равно бесполезен, так какой смысл тащить лишнюю тяжесть? А хочешь стать действительно толковым бойцом — учись сражаться коротким мечом или обеими руками одновременно: в одной — меч, в другой — кинжал. И еще слушай советы других. Куорен ведь сказал тебе: не тяни канитель, дожимай противника, как только подвернется возможность. Но ты решил закругляться, только когда понял, что я могу победить. Всегда помни об этом, когда вступаешь в бой. Оружие создано для того, чтобы им убивать, а не размахивать впустую. Вот этим как раз приходится заниматься, если не удалось убить врага достаточно быстро. Джейме прикусил язык — сильно, до крови. «Да кто ты такой, чтобы поучать меня? — хотелось ему рявкнуть. — Как ты смеешь распекать рыцаря?» Но тут ему на ум пришло далекое воспоминание. Однажды он тренировался в паре с сиром Барристаном — в тот день меч так и пел в его руке, и все удавалось без труда. Славный получился поединок, Джейме тогда играючи разоружил старого рыцаря и решил: ну вот, теперь-то он наконец признает, насколько я хорош. Вместо этого он дождался от сира Барристана только хмурого взгляда: — Если ты больше не совершаешь промахов на тренировках, это еще не значит, что твое мастерство достигло совершенства. Это говорит только о том, что ты перестал бросать вызов самому себе. Если рыцарь перестает учиться, он ставит на себе крест, и неважно, насколько он талантлив. Оставшись один в башне Белого Меча, уязвленный Джейме костерил сира Барристана на чем свет стоит, дав волю гневу и чувствуя себя бесконечно несчастным. Только когда горечь обиды утихла, он признал правоту старого рыцаря и навсегда запомнил его совет — как и прочие ценные сведения, которыми делились с ним братья. Он заставил себя не опускать взгляд перед Мансом. Мне по-прежнему есть чему учиться, и Манс оказал мне услугу, напомнив об этом. Глупо отмахиваться от его слов. — Что мне следует подтянуть в первую очередь? — смиренно спросил Джейме. — Заканчивать бой нужно как можно быстрее. Каждый твой шаг, каждое движение должны иметь одну цель: вовремя завершить поединок. Оно, конечно, неплохо — затеять состязание ради забавы или чтобы отточить технику, но только в том случае, если ты способен сражаться и на иной манер, — Манс снова послал ему улыбку. — Что ж, если я не слишком сильно тебе навалял, может, еще разок попробуем? Некоторые зрители уже опять заговорили о своем. Еще двое возобновили поединок. В дальнем конце двора Куорен шептался с Блейном, оживленно жестикулируя: судя по всему, они обсуждали какие-то фехтовальные приемы, которые Джейме и Манс применили в схватке. Блейн встретился с ним взглядом и кивнул в знак одобрения. Это молчаливое признание позволило Джейме вздохнуть свободно — впервые за несколько недель: наконец-то можно было больше не бояться схлопотать нож в спину, стоит хоть на миг ослабить бдительность. Это место по-прежнему казалось ему самым ужасным из всех, что способно создать воображение, но, кажется, он начал с грехом пополам обживаться в этом стылом закоулке седьмого пекла. У него вырвался смех неподдельного облегчения. — Что смешного, Цареубийца? — спросил Манс. — Да просто здорово поупражняться с достойным противником, — он поднял меч. — Начнем? Не то я околею прямо на месте.***
Манс сидел на подушке возле очага в общем зале, скрестив ноги и держа на коленях лютню. Рассеянно перебирая струны, он мурлыкал «Твоя постель не для меня». Цареубийца ускользнул из-за стола вскоре после ужина. Неудивительно: от изнеможения он с трудом держался на ногах. Конечно, ему пришлось хорошенько попотеть на тренировке, хотя он выглядел порядком замученным уже тогда, когда вклинился в их с Блейном разговор. К сожалению, усталость отнюдь не мешала ему бить в полную силу: у Манса все тело ломило от боли. Мальчишка умел неотразимо улыбаться и складно говорить, но в свирепости, пожалуй, не уступал самым отчаянным налетчикам из Вольного народа. Манса это не слишком удивило. Он много слышал о доме Ланнистеров и его мрачной истории. Глупо было бы ожидать мягкотелости от наследника лорда Тайвина. Манс всегда с удовольствием выпытывал у новичков, какие сказки и напевы они знают, и выходцы из Западных земель год за годом приносили одну и ту же песню. Стоило ему вспомнить об этом, как мысли сразу потекли в ином направлении. Пальцы, замерев было над струнами, начали наигрывать совсем другой мотив, а на языке сами собой родились слова:Да кто ты такой, вопрошал гордый лорд, Чтоб я шел к тебе на поклон? Ты такой же кот, только шерстью желт И гривой густой наделен. Ты зовешься львом и с большой горы Смотришь грозно на всех остальных, Но если когти твои остры, То мои не тупее твоих.
— Странную песенку ты выбрал. Манс прервался на середине. Эхо шагов Куорена по каменным плитам пола гулко отдавалось от стен. Он приблизился к очагу и непринужденно уселся рядом с Мансом, откинув плащ. — Гнусная это песня, особенно если вспомнить, о чем она, — терпеть ее не могу. Струны под его пальцами завели более привычную мелодию — вместо мрачноватого мотива «Дождей Кастамере» зазвучали первые аккорды «Дорнийской жены». — Ты знаешь эту историю? — Только отрывки. Я не такой охотник до разных баек, как ты. — Два знатных рода восстали против дома Ланнистеров. Тайвин Ланнистер сжег замок первого лорда, а один из его рыцарей сбросил трехлетнего наследника мятежника в колодец. Второй лорд укрылся вместе с семьей и всеми своими людьми в штольнях, но Тайвин завалил выходы оттуда и перекрыл реку, чтобы затопить туннели. Внутри в западне оказались триста человек — мужчины, женщины и дети. Потом он сжег и этот замок тоже. Несколько лет спустя какой-то лорд начал причинять ему хлопоты. Тайвин велел менестрелю сыграть для того человека слишком хорошо знакомую песню, и одного этого хватило, чтобы перепугать его до полусмерти. Некоторое время Куорен обдумывал услышанное, а затем спросил: — Как думаешь, Цареубийца из того же теста, что и его отец? Улыбки у него натужные, а в глазах есть что-то недоброе. Манс сыграл еще несколько аккордов «Дорнийской жены». Братья, вышел мой срок, мой конец недалек… — Я бы тоже злился, если б мне пришлось бросить замок, битком набитый золотом, и променять всю славу мира на черный плащ. Может статься, конечно, что он бесится из-за чего похуже… Ну так с братьями, которые никому не по сердцу, вечно приключаются всякие беды. В округе столько крутых скал, а налетчики до того нелюбезны… Но, мне кажется, он не таков. — Ты восхищаешься тем, что он убил короля, — догадался Куорен. — Ш-ш-ш. Не то накличешь на наши головы Маллистера с его кудахтаньем. Я всего лишь нахожу это занятным. Прежде чем восхищаться, нужно узнать всю подноготную. Может, он был в сговоре с отцом и просто обеспечил тому легкую победу. — Чего бы он там ни хотел, он нарушил клятву. — И это просто изумительно. — Ты что же, одобряешь такой поступок? — Я? Ну что ты, ни в коем случае. Вранье всегда давалось ему не слишком хорошо, особенно когда правда приводила в такой восторг. А уж Куорен — тот его насквозь видел. — Не нравится мне, что ты отправляешься с ним один. Идти предстоит далеко? — Маллистер хочет, чтобы мы разведали, не приближается ли Орл к Стене. Он разбил лагерь неподалеку, к северу отсюда, вот старик и задергался. — А с Орлом и эта женщина. Которая тебе… приглянулась, — Куорен говорил как мужчина, который совсем ничего не знает о женщинах и которому ни разу в жизни не приглянулась ни одна из них. Манс пожалел бы его, если бы этот болван не воротил нос от любой возможности вылечиться от своей дури за Стеной. — Это неучтиво — выслеживать добрых людей, лежа на пузе в кустах, если можно прийти к ним в открытую и потолковать. Там и заночуем. Пожалуй, стоит и для Цареубийцы подыскать девчонку. Может, тогда он утихомирится. А уж охочие до него точно найдутся. Или ему бы лучше мужика, как ты думаешь? Он ведь дал обет безбрачия в пятнадцать лет. Что-то здесь нечисто. Куорен даже не улыбнулся: — Опасное это дело — подстрекать клятвопреступника к нарушению присяги. — Я помню, как приносил обеты перед Старыми Богами. В них говорилось только «не возьму себе жены», а про «не возьму женщины» не было ни слова. — Командиры же ясно выразились… — Иные побери их всех. Ой, да не смотри ты на меня так. Кое-кто из наших братьев заставил бы Цареубийцу убить первого встречного из Вольного народа, просто чтобы посмотреть, хватит ли у него духу на такое. А другие подбивали бы его затащить в постель не ту женщину, что на это согласится, а ту, которую придется брать силой. Да есть даже те, с кого сталось бы подзуживать его трахнуть еще теплый труп! — Ну, это ты хватил. Мир не делится только на черное и белое. — Тебя это, может, и устраивает. А вот меня — нет. Маллистер как раз по этой причине и поручил дело мне — именно потому, что я все делаю по-своему, я и стал лучшим разведчиком. Куорен был на голову выше остальных, но он видел в одичалых только врагов, а вот Манс — союзников. Кое-кто из Вольного народа, правда, считал его не лучше прочих ворон и не желал иметь с ним дело, а с самыми настырными налетчиками и Манс был вынужден сражаться не на жизнь, а на смерть. Но большинство помогало ему, если удавалось найти верный подход — выбрать нужные слова или вручить достойные подарки. Куорен буркнул: — Знаю я этот твой взгляд. Что бы я ни сказал, мне тебя не образумить, скорее наоборот. Просто… будь осторожен. Сир Денис уже окучил мальчишку. Он может накликать на тебя беду, если ты будешь слишком уж миловаться с одичалыми, — и добавил себе под нос: — А вот если он сам последует твоему примеру, тут мы все хлопот не оберемся. Манс снова начал наигрывать «Дожди Кастамере»: — Да нет, я не думаю, что паренек доставит мне неприятности. Он сегодня оказался достаточно осторожен, чтобы ни с кем не перессориться, и должен понимать, что если начнет наушничать Маллистеру, то симпатий здесь не завоюет. Он же не дурак. — А по-твоему, мальчишка, который убил своего короля прямо посреди тронного зала, не дурак? — Брат Куорен, это самый умный поступок, какой только мог совершить поклонщик.***
Чем дальше они уходили от Стены, тем легче дышалось Джейме. Он по-прежнему отказывался видеть в Дозоре хоть что-то стоящее, но, покидая пределы Семи Королевств, почему-то чувствовал себя свободнее. Теперь, когда от владений Роберта его отделяла Стена в семьсот футов высотой, он почти поверил, что сможет спрятаться за ней от призраков своего прошлого, хотя бы ненадолго. Манс засвистал какой-то жизнерадостный мотивчик, неестественно звучавший в этом мрачном месте. Кроме него, гнетущую тишину нарушал только цокот копыт пони, взятых по настоянию Манса, — стих даже ветер. Из-за этих невысоких лошадок у них вышел спор. Манс заявил, что на обычных конях они в такой глуши далеко не уедут. Однако предложенные им пони оказались низенькими лохматыми животинами, куда более неказистыми, чем тот, которого Джейме когда-то подарил Тириону. Джейме попытался было настаивать на своем, но взгляд Манса становился все суровее, и в конце концов он обронил ледяным тоном: — Поступай как знаешь, лорденыш. Кажется, я его разочаровал, и он больше не захочет иметь со мной дело, решил Джейме и содрогнулся. Он сдал позиции со всем достоинством, на какое был способен, и заверил, что ничего не имеет против такого замечательного пони. Гнев Манса не продлился долго — он оттаял всего через несколько минут. А вот Джейме продолжал кипеть от негодования, правда, только до тех пор, пока тропа не привела их к Мосту Черепов. Оказалось, что Теснина выглядит куда более устрашающе, чем он представлял, пока не очутился на самой середине узкого перешейка. Зато, пересекая пропасть верхом на приземистом крепком пони, Джейме чувствовал себя гораздо спокойнее и порадовался, что не сидит на спине норовистой лошади. Когда они преодолели ущелье, Манс перестал свистеть и наградил Джейме усмешкой: — А ты молодец. Обычно лордиков как только не приходится всю дорогу улещивать, чтобы они наконец перешли этот мост, да и то их потом выворачивает наизнанку. Джейме с великим трудом удалось скрыть гордость от похвалы, хотя он знал: для любого разведчика в том, что он сделал, нет ничего особенного. Слишком давно меня в последний раз удостаивали доброго слова, вот почему я теперь плясать готов от радости. — Я в детстве часто нырял со скал в Утесе Кастерли, — заявил он. — Так что высоты ничуть не боюсь. — Расскажи мне об этом своем Утесе. Я слышал много историй о нем. Манс вел себя очень оживленно и беззаботно, хотя скалистая местность, куда они направили лошадок, была изрезана множеством расселин, казалось, идеально подходящих для засады. — Как тебе вообще удалось хоть что-то услышать об Утесе, если ты торчишь здесь, на краю мира? — В Дозор попадают новобранцы со всех Семи Королевств, от них чего только не наслушаешься, — он посмотрел на Джейме. — Ты бы мне тоже рассказал что-нибудь этакое, а? Не о себе, конечно. Какую-нибудь песню, легенду, может, даже сказку о Веке Героев. Джейме огляделся: — А ты уверен, что тут подходящее место, чтобы травить байки? Поблизости могут рыскать одичалые. — Патрули обходят окрестности каждый день, поэтому разбойники стараются здесь не задерживаться. Когда идут на юг, скрываются в ущелье, а возвращаясь на север, стремятся проскочить эти места как можно скорее. Видя, что Джейме все еще колеблется, он добавил: — Ненавижу молчать просто так. Если ты собрался держать язык на привязи, я буду болтать сам с собой. Джейме в общем ничего не имел против того, чтобы позабавить его какой-нибудь историей; порывшись в памяти, он нашел то, что нужно. Мама часто рассказывала им с Серсеей о Западных землях, доме Ланнистеров и Утесе. Дядя Герион и дядя Тиг предлагали собственные версии этих легенд, зачастую куда более непристойные, а вот лорд Тайвин предпочитал сказания, где всячески превозносилось величие его рода. Когда Тирион был совсем маленьким, Джейме делился с ним своими любимыми историями. Он еще под них лучше засыпал. А я и забыл об этом. Что сейчас поделывает Тирион? Известие о том, что приключилось с Джейме, должно быть, разбило ему сердце. Джейме не получил от брата ни одного письма, но ведь он и пробыл-то в Черном замке совсем недолго. Когда тот пошлет ему весточку, ее наверняка доставят в Сумеречную Башню. Конечно, он напишет. Если не слишком убит горем. В конце концов Джейме решил рассказать историю Утеса с самого начала: — Ланнистеры не всегда жили в Утесе. Прежде он принадлежал роду Кастерли. Они его и построили. Он обернулся к Мансу, ища подтверждения, что этой истории тот раньше не слышал. Разведчик кивком разрешил ему продолжать. — В Век Героев в деревне недалеко от того места, где сейчас стоит Ланниспорт, жил воитель по имени Корлос. Львы тогда еще запросто бродили по Западным землям, а один и вовсе поселился возле деревни и нападал на скот. Корлос решил положить конец этим вылазкам: взял копье и стал дожидаться зверя. Через некоторое время на поле и впрямь появился лев — он задрал и съел овцу, а затем исчез в ночи. Но Корлос увидел, куда тот направился, и проследил за ним до самого логова. В отчаянной схватке он убил и льва, и его львицу. Наконец, покончив с ними, он заметил двух прижавшихся друг к другу львят, забившихся в самый дальний угол пещеры. Джейме вспомнил два неподвижных маленьких тельца, завернутых в багряную ткань. Он засмеялся бы, если бы не внезапно подступившая к горлу дурнота. Эту историю ему когда-то рассказывала мать, но от отца он не слышал ее ни разу. Джейме любил ее больше остальных, хотя и забыл, что там было дальше, и вспомнил окончание только сейчас. Когда он перешел к развязке, голос его звучал тихо: — Он пощадил их. Корлосу стало жаль убивать этих малышей, и Старые Боги в знак своего благоволения послали в пещеру луч света. Он осветил золотую жилу шириной в человеческое туловище. Корлос переселился туда, укрепил вход и затеял раскопки. Его дело продолжили потомки: они без устали пробивали в скале шахты и высекали залы. Поскольку имя отца Корлоса было Кастер, замок назвали Утес Кастерли. Джейме засмеялся. В действительности ему было не до веселья, но он и думать об этом не смел: — Недавно мой дед выследил и поймал двоих львов. Он держал этих несчастных созданий в клетках глубоко в недрах Утеса. Дядя Гери полагал, что это были последние львы во всех Западных землях… Чудесный конец у этой истории, правда? Прямо-таки сказочный. «И жили они долго и счастливо». — Ты им восхищаешься, этим Корлосом? — любопытство в голосе Манса было настолько искренним, что Джейме подавил непроизвольное желание брякнуть какую-нибудь грубость в ответ. — Ну, мне больше хотелось походить на него, чем на Ланна Умного. Он казался мне благородным, и я считал себя таким же, — Мансу хватило учтивости не засмеяться, хотя самого Джейме так и подмывало расхохотаться до слез. Он кое-как взял себя в руки. — Дядя Герион любил повторять: мол, на месте Ланна я бы ринулся приступом на главные ворота Утеса с мечом в руке. Мои брат и сестра — вот они умники. А я… — он попытался подобрать подходящее слово, чувствуя себя дураком: — Вечно иду напролом. — Ум можно проявлять по-разному, Джейме Ланнистер. Для этого не обязательно красть замки под покровом ночи. Джейме поднял на него взгляд. Манс, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке — не меньше, чем сам Джейме. Он прочистил горло: — Ни разу не слышал о Корлосе. — Ланн больше годится в герои легенд. Историю про него знают стар и млад, да и песни о нем поют чаще. — Оно и понятно. Ланн — один из моих любимых героев, про которых рассказывают южане. Джейме это совсем не удивило. Скорее он был поражен мягкостью, появившейся во взгляде Манса: — Но и Корлос тоже заслуживает того, чтобы о нем слагали легенды и пели песни. Впрочем, мне в этой истории ближе львы. Пекло, мне это и в голову не пришло. Джейме следовало бы догадаться, что Мансу не понравится напоминание о его собственном происхождении: ведь он может стыдиться его или, во всяком случае, сознавать, что оно способно оказать ему медвежью услугу. Пытаясь понять, не ошибся ли он в своих предположениях, Джейме осторожно произнес: — Сир Денис упомянул, что тебя забрали в Черный замок сразу после того, как твою мать убили. Улыбка Манса приобрела кинжальную остроту: — Убить хищника, но оставить в живых детеныша? Ты выбрал историю что надо. Хотя, думаю, у меня есть кое-что общее и с теми львами, которых твой дед держал в клетке, — он огляделся вокруг и покачал головой: — Глупо так говорить, когда все вокруг нас дышит свободой. — Нет, не глупо, — отозвался Джейме. — Плащ тоже может стать клеткой — своего рода. Манс пристально взирал на него несколько бесконечно долгих мгновений. В его глазах светились любопытство и непривычная открытость. Джейме не мог вспомнить, когда в последний раз — возможно, годы назад? — кто-нибудь смотрел ему в лицо и видел самого Джейме, а не то, что ожидал прочесть в выражении его лица. Ему пришлось отвести взгляд. Они снова поехали бок о бок, не произнося ни слова. Нельзя сказать, что воцарившееся безмолвие вселяло в душу покой — слишком уж суровая и мрачная местность их окружала. И все же молчать было легко. По крайней мере, некоторое время. Уже спустя каких-то четверть часа Джейме так и тянуло снова нарушить тишину. Ему ведь ужасно давно не удавалось поговорить с кем-нибудь настолько свободно, а молчуном по натуре он никогда не был. Манс, по-видимому, тоже ощущал нечто подобное. Он заговорил первым: — Хочу тебя кое о чем предупредить, пока мы еще далеко. Маллистер приказал нам провести разведку, но его подход к делу никуда не годится. Поэтому я внесу в наш план небольшие изменения. В душу Джейме закралось скверное предчувствие. Он беспокойно поерзал в седле: — Какие еще изменения? Что ты имеешь в виду? — Мы разделим хлеб и соль с Вольным народом и вместе придумаем, как бы нам прийти к взаимовыгодному соглашению. Джейме резко осадил своего пони. Манс тоже натянул поводья, развернув к нему собственную лошадку: — Вероятно, эти люди пришли на юг поохотиться, только и всего. Если я сообщу им, что они тем самым привлекли к себе ненужное внимание, они просто уберутся подобру-поздорову — и правильно сделают. Или, по-твоему, разумнее будет их выследить, доложить Маллистеру, что они не представляют угрозы, а потом неделя за неделей высылать сюда патрули? Причем с риском, что в любое мгновение кто-нибудь из братьев вдруг слетит с катушек и вздумает убить невинного человека? Он предлагал разумные вещи. Но также предлагал и то, чего разведчик не должен делать ни при каких обстоятельствах. Неповиновение грозило самыми тяжкими последствиями. А вдруг Маллистер запретит ему получать письма или и без того редкие посылки из дома? Даже если бы сир Денис не решился зайти так далеко, с него вполне сталось бы прибегнуть к наказанию, которому лорд Кракехолл подвергал отбившихся от рук оруженосцев: заставить Джейме выполнять самую грязную и нудную работу. Не говоря уже о том, как это будет выглядеть в глазах остальных. Все и так считают меня клятвопреступником. — Наша задача — не подпускать одичалых к Стене. А вовсе не трапезничать с ними. Глаза Манса вспыхнули. Он так резко переменился в лице, что Джейме вздрогнул. Не знаю, что там у него сейчас на уме, но на прежнего барда — рубаху-парня он не очень-то похож. — Дозор ведет торговлю с Вольным народом, обменивается новостями. Они нам не враги. — Маллистер этого не одобрит. — Срать я хотел на одобрение этого старого олуха. — Наши клятвы… — …называют нас щитом, который охраняет царство людей. Иногда это означает, что нужно убить налетчиков. Иногда — что следует просто держать Вольный народ подальше от Стены и от безмозглых братьев, которые не понимают разницы. — Формально, может быть, это не нарушение клятвы, но в действительности… — Цареубийца, — Манс подъехал еще ближе к Джейме и крепко схватил его за шиворот. Он имел самый что ни есть спокойный вид, который, впрочем, не обманул Джейме ни на мгновение. — Эти люди никому не причинили вреда, и у них будут крупные неприятности, если мы не объясним им, что к чему. Ты все толкуешь о чести и о клятвах, но каждый второй вспоминает эти красивые словечки только для того, чтобы оправдать собственную дурость. К Иным и то и другое. Просто спроси себя, как нам лучше поступить. Что будет правильно? Вновь поднялся норд, и Джейме задрожал от холода: студеный порыв словно кромсал насквозь, пробираясь сквозь все слои меха, шерсти и кожи. Но не только от северного ветра у него по спине побежали мурашки. Впервые в жизни он встретил человека, который разделял его образ мыслей, — и по иронии судьбы он оказался не великим рыцарем, а бастардом-одичалым. Два года я жаждал услышать эти слова от своих благородных братьев. А теперь вот дождался от него, хотя он обронил их не задумываясь, да еще по такому дурацкому поводу. Как вышло, что мои представления о справедливости безнадежно расходятся с убеждениями лучших рыцарей Семи Королевств, зато отлично увязываются с чушью, которую плетет ворона-полукровка? Неужели я настолько лишен чести? Джейме стряхнул с себя руку Манса и оттолкнул его. Внезапно он расхохотался, живо представив, как одичалые наблюдают за ними из укрытия. Уморительное, должно быть, зрелище — двум облаченным в черное воронам взбрело в голову затеять перепалку прямо посреди бесконечных нагромождений скал и сугробов. — Если тебе так смешно… — начал было Манс, и голос его звучал по-настоящему угрожающе. Этого голыми руками не возьмешь, не то что Джейме, который поджал хвост перед своими братьями после первого же окрика. Если бы я предложил ему не рассуждать, а просто слушаться Маллистера, пожалуй, схлопотал бы от него по морде. — Я вовсе не над тобой смеюсь, — прервал его Джейме. — Хотя это и правда смешно. Ты знаешь, что Эйрис обожал сжигать людей заживо? Об этом всем было известно, вот только я не уверен, что слухи доходили и до Стены. — Какие… Джейме поднял руку, прося дать ему закончить мысль: — Он пытал своих жертв диким огнем, от которого плоть плавилась до самых костей, а человек при этом все еще оставался жив. Невинных людей — иногда даже женщин и детей. Когда я попытался возмутиться, мои братья выбранили меня за то, что я посмел его осудить. Мы должны были служить ему. Просто служить и все. Их называют величайшими мужами Семи Королевств. И ты веришь, что прав, хотя рассуждаешь совсем не так, как они? Взгляд Манса словно пронзил его насквозь: — Мне плевать, кем они там были — рыцарями или братьями Королевской Гвардии — и с чего вообще ты вдруг вздумал называть их великими. Любой порядочный человек стыдился бы сам себя, если бы ему пришлось служить такому чудовищу. — Даже если бы это чудовище угрожало сжечь тебя самого, откажись ты повиноваться? — Лучше уж сгореть заживо, чем предать все, во что веришь, — даже восседая верхом на своем неказистом пони, Манс с легкостью мог бы сойти за настоящего рыцаря или высокородного лорда. Он вдруг показался Джейме столь же величественным, как и его собратья по Королевской Гвардии. — И ведь в глубине души ты со мной согласен. Ты же сам в конце концов послал этих рыцарей куда подальше с их принципами. Он произнес это так, будто всецело одобрял поступок Джейме. Возможно, именно поэтому ответить ему не составило ни малейшего труда: — Так я и сделал. Эйрис зашел слишком далеко, вот почему я перерезал ему глотку. Сперва я ожидал за это похвалы, но вскоре понял, каким был дураком. Первым меня обнаружил один знакомый лорд. Меня посвятили в рыцари за то, что я спас жизнь его отцу. И он, и его люди смотрели на меня как на кусок дерьма, прилипший к сапогу. Затем явился лорд Старк. Он держал себя со мной так, будто это я чудовище, а не тот, кого я убил. Манс прерывисто вздохнул, кипя от гнева. От гнева за меня. — Они что, отказались выслушать твои объяснения? — А я ничего не объяснял. Да никто и не спрашивал. Всем было плевать. В любом случае, когда Роберт устроил судилище надо мной, мне хватило одного взгляда на него, чтобы понять: лучше вообще помалкивать, — он вздернул голову и закончил сквозь зубы: — Ты говоришь разумно, но, видишь ли, я оказался здесь именно потому, что рассуждал как ты. Ну и какой мне смысл поступать правильно, если взамен я получаю одни плюхи? На этот раз рука Манса, затянутая в перчатку, стиснула не ворот плаща, а подбородок Джейме, заставляя того посмотреть ему в глаза: — Тебя послушать, так ты себя ненавидишь за исполнение чужих приказов, но ведь ты же гордился тем, что убил короля. Разве тебе этого мало? Или ты такой слабак, что готов сломаться из-за косых взглядов нескольких лордиков? Джейме вырвался из его хватки. Он был сыт по горло разговорами о злосчастье, ставшем причиной всех его страданий, но не мог позволить себе проявить слабину. Он улыбнулся, надеясь разрядить обстановку: — Сир Денис предупреждал, что ты попытаешься задурить мне голову. Манс долго не отвечал. Наконец отвел свою лошадку на пару шагов назад и заговорил прежним спокойным тоном: — Маллистер может сколько угодно валять дурака, но все же и у него иногда бывают проблески здравомыслия. Если это так уж важно, я беру всю ответственность на себя. Бедняга сир Джейме не сбился бы с пути истинного рыцаря, если бы не попал под дурное влияние типа вроде меня, — он отбросил волосы с лица. — Так что, ты все еще намерен испортить мне веселье, если я предложу наведаться в лагерь Вольного народа, или согласен составить компанию? — Ну, похоже, судьба у меня такая — вечно портить всем веселье. Но не в этот раз и не тебе, — Джейме неопределенно махнул рукой. — В любом случае мне уже надоело изображать из себя ручную ворону. Веди меня к этому своему Вольному народу. Постараюсь быть паинькой.***
Путь им предстоял долгий, и в один день его никак нельзя было одолеть. Когда стемнело, Манс привел Джейме в пещеру, где часто укрывались на ночь разведчики, и поручил принести дров. Они устроились посреди густого леса, так что это оказалось легкой задачей: Джейме вскоре вернулся с целой охапкой хвороста и свалил добычу в кучу. Манс носком сапога подтолкнул к нему покатившуюся по земле палку: — Небось и разводить огонь тебя придется учить? Джейме сверкнул на него глазами: — Эй, я вообще-то рыцарь. — Видал я таких рыцарей, что и поссать не могли без посторонней помощи. Ну-ка, покажи. Джейме закатил глаза, но все же расчистил пространство, отбросив в сторону лишние поленья, и соорудил кучку из веток потоньше. — Здорово, конечно, наконец согреться, — заметил он, — но дым случайно не привлечет разбойников? Хотя Джейме поначалу и вздумал отбрыкиваться от навязанного Мансом пони, он все-таки оказался неплохим учеником и внимательно слушал наставления. Когда они забрались в совсем уж гиблую глушь, он даже пару раз спросил у Манса совета, и тот отвечал обстоятельно и толково. Так же он поступил и сейчас: — Когда наступит зима, стужа убьет тебя быстрее любого разбойника. Если есть риск замерзнуть насмерть, надо развести огонь. Джейме соскоблил кинжалом кору с небольшого поленца и разложил ее поверх собранной кучи веток, похожей на гнездо: — Но ведь сейчас вроде как не зима? — Большинство братьев не стали бы возиться с костром, — согласился Манс. — Но ночь нынче безлунная, и дыма все равно не разглядишь в темноте. У меня есть правило: разводить костер всякий раз, когда появляется возможность. Считай это суеверием, если хочешь. Джейме ответил ему улыбкой скорее веселой, чем пренебрежительной, но все же таившей в себе намек на насмешку: — Ты слишком здраво рассуждаешь, чтобы верить в такую чепуху. Ну а на самом деле почему? Когда Манс был еще ребенком, мейстер Эймон научил его читать и пускал в библиотеку Черного замка. Манс перелопатил сотни отчетов южан о встречах с Вольным народом. Кроме того, ему всю жизнь доводилось выслушивать шуточки других братьев. Когда Манс говорил: «Вольный народ поступает так-то и так-то», он прекрасно понимал, что другие толкуют его слова исключительно как: «Одичалые только и знают, что занимаются своими дикарскими глупостями». Поэтому он редко давал себе труд делиться собственными мыслями по данному вопросу — все равно от этого не было проку. Но ему всегда важно было знать, чего можно ожидать от того или иного человека, а Цареубийцу он еще не прощупал со всех сторон. Уже случалось с ним такое — встречаешь кого-нибудь, и кажется: «Ну наконец-то, вот этот думает в точности как я», а на деле — ничуть не бывало. Манс привык искать точки соприкосновения с другими осторожно, постепенно, словно ступая по тонкому льду. Впрочем, в нем зародилась дурацкая надежда, что Джейме к нему прислушается. Мальчишке совсем недавно довелось пережить такое, что перевернуло весь его мир и заставило усомниться в прежних представлениях и убеждениях: о рыцарстве, о чести, о королях. Если бы Манс смог теперь найти в своем собрате понимание вместо досады и напускной снисходительности, к которым уже давно привык, это помогло бы отбросить застарелые предрассудки и освободить место для чего-то нового. А еще это покажет, не ошибся ли я в своих предположениях насчет него. Как-то он отзовется на мою откровенность? Джейме тем временем высек искру из кремня и принялся раздувать из нее пламя. Вернувшись мыслями к костру, Манс попытался обдумать ответ. Он не был суеверен. Но даже собственные мотивы не всегда удается объяснить простыми и понятными словами. Иногда они приходят словно по наитию, как шестое чувство. — Вольный народ всегда сжигает своих мертвецов, — объяснил он наконец. — Обычно они разводят костры, даже когда в этом нет особой нужды. Они опасаются Иных, и, сдается мне, не без оснований. За Стеной лежат странные земли. Ты сам это поймешь, когда заберешься еще дальше на север. Джейме сел возле разгоревшегося костра и протянул руки к огню: — Кто такие Иные? — Белые Ходоки. Это название, принятое среди южан, похоже, было знакомо его собеседнику, поэтому Манс продолжал: — Говорят, огонь может их отпугнуть. Даже черные братья советуют такой способ — это записано в старых отчетах разведчиков. — Так ты, оказывается, веришь в Белых Ходоков… — Зря считаешь, что это выдумки. Магия и сейчас встречается за Стеной. — Магия, значит, — повторил Джейме снисходительным тоном. Манс покопался в дорожном мешке и, выудив оттуда кусок сушеного мяса, протянул его Джейме: — Держи вот, сойдет за ужин. — Ты, похоже, вознамерился заразить меня своим безумием, — заметил Джейме, но мясо взял. — Ага, бессовестно пытаюсь к тебе подмазаться. Но вообще-то я в своем уме и говорю чистую правду, — Манс прислонился к стене пещеры. — По крайней мере, в оборотней братья верят. Когда Старый Хаггон еще вел торговлю с Восточным Дозором, никому из наших даже в голову не приходило усомниться, что он варг. Джейме наморщил нос: — Оборотни… Варги… Сроду не слышал ни о тех, ни о других. Говорить с ним было что с дитятей неразумным, честное слово. — Оборотни — это люди, которые могут проникать в сознание животных. Варги, например, умеют проделывать такое с собаками и волками. — Да враки все это. Манса осенила блестящая мысль. Он и себе достал кусок мяса, впился в него зубами и принялся жевать, попутно обдумывая пока еще смутную идею в надежде состряпать из нее нечто стоящее. — Взять хотя бы Варамира, это ученик Хаггона. Его вотчина — примерно в неделе пути к востоку от лагеря Орла, — чем более определенные очертания обретал план Манса, тем увереннее звучали его слова: — После того как потолкуем с Орлом, вполне можем пойти в обход и наведаться к нему тоже. Варамир своих способностей не скрывает. Говорят, сейчас он управляет белым медведем. Джейме уставился на него. Не так-то легко отмахнуться от моих слов, если я готов предъявить доказательства, верно? — Не можем же мы и впрямь сделать огромный крюк, ведь тогда наша разведка затянется на целых две недели! — воскликнул он. — Маллистер не будет возражать, если мы немножко задержимся. Он уже привык: для меня это обычное дело. Здесь частенько приключается всякая удивительная невидаль, которой требуется уделить особое внимание. И потом, не могу же я допустить, чтобы самый ценный наш новобранец так и не узнал, какие чудеса встречаются за Стеной! Ставлю свою лютню на то, что оборотни и впрямь существуют. — Да что я буду делать с твоей лютней? — Ничего. Она же все равно тебе не достанется, — Манс вытянул ноги, обдумывая, что бы такого потребовать у этого лорденыша. Не тянет меня ни на красивую одежку, ни на побрякушки, ни на прочее барское барахло. Он остановился на более практичном выборе. — Хочу сапоги как у тебя. Если признаешь, что я не соврал про Варамира, добудешь мне такую же пару. — Идет. Похоже, я съезжаю с катушек на пару с тобой, — Джейме закутался в плащ. — Ну и ладно. Бредни бреднями, зато благодаря им мы хотя бы греемся у костра. Снова воцарилось молчание. Обычно в такие мгновения Манс принимался гонять новобранцев по самым дурацким поручениям, в которых и смысла-то никакого не было, либо изводил их подколками и каверзными вопросами, пытаясь определить, что за птица перед ним. Но теперь, уютно устроившись и набив живот, он позволил себе просто расслабиться. К тому же ему не хотелось дразнить Цареубийцу или водить его за нос, а хотелось опять с ним поболтать. В конце концов, Джейме несколько лет запросто терся подле таких личностей, как Эртур Дейн и Рейгар Таргариен, можно сказать, был с ними на короткой ноге. А значит, всевозможные истории из него едва ли не вываливаться должны — только успевай подбирать. А еще Манс знал, что к его собственным словам он тоже отнесется серьезно. Ведь Джейме выслушал его нынешним утром. И не просто выслушал. Он понял. Манс даже невольно ощутил прилив симпатии к нему. «Плащ тоже может быть клеткой». Именно этими своими словами мальчишка купил его с потрохами. Я собираюсь завязать дружбу с лорденышем, зеленым, как летняя трава. Куорен решит, что он замыслил мятеж. Кроме того, это попросту опасно. Среди Вольного народа не принято давать имена детям, пока им не исполнится два года. Большинство младенцев умирают еще до этого срока, так что привязываться к ним неразумно и бессмысленно. Тот же подход Манс применял и к братьям-новобранцам. Пусть сперва хотя бы пару раз обстреляются на вылазке и докажут, что способны уживаться с другими воронами, а до тех пор он предпочитал обращаться к ним только по прозвищам и пресекать все попытки к сближению. Он бы и на Джейме не обратил ровным счетом никакого внимания, но по милости Маллистера его привычная тактика пошла прахом с самого начала. Накануне утром сир Денис отвел Манса в сторонку и завел с ним беседу. Он всячески подчеркивал, какую невероятную важность представляет для Дозора сир Джейме, и вывалил на Манса, на его вкус, даже слишком много сведений о Ланнистере, в том числе личного характера. Поделился байкой о том, как сражался на турнире с дядьями парня, упомянул о его сестре-близняшке, которая скоро станет королевой. И, что хуже всего, призывал Манса не судить о Джейме по убийству Эйриса. «Эддард Старк прислал ворона вскоре после того, как король вынес приговор сиру Джейме, — сказал старый рыцарь. — Он пишет, будто тот помешал отцу снова развязать войну. Я подозреваю, что он не так уж и бесчестен — просто слишком молод. Он был еще очень юн, когда получил белый плащ, а королевский двор, конечно, совсем не место для мальчика». Слова Маллистера нарисовали до того человечный портрет, что это даже вызывало досаду. Манс, правда, до последнего не терял надежды держаться с мальчишкой как с обычным новобранцем, но их утренний разговор разбил эту самую надежду вдребезги. Плащ тоже может быть клеткой. Иные его побери. Манс пристально разглядывал Джейме. Парнишка все еще жевал скудный ужин, съежившись под плащом и многослойным тряпьем; он был закутан как капуста, но все равно трясся от холода и умудрялся выглядеть величественным и скуксившимся одновременно. — Заберу-ка я твой плащ, — решил Манс. — В такую погоду ты насмерть не околеешь, а к холоду тебе лучше привыкнуть. Джейме моргнул, глядя на него с непонимающим видом. — На тренировке мороз сковывал тебя по рукам и ногам, — объяснил Манс. — Чем легче ты одет, тем быстрее к нему приноровишься. Джейме захлопнул рот: теперь его лицо выражало обычное человеческое раздражение, а не царственное негодование. Так-то лучше. Манс по-прежнему изучал его взглядом. — Что еще? — буркнул Джейме. — Тебе не будут давать покоя из-за твоей дорогой одежды, и этих кудрей, и даже манеры выражаться. Если можешь, отшучивайся. Давай сдачи. Но ни под кого не прогибайся. Сумеешь продержаться — братья признают тебя своим. Но ты никогда не заслужишь уважения, если попытаешься оправдать их ожидания. Над тобой просто потешаться начнут. Слишком уж ты таков, какой есть. — Я и не собирался прогибаться, — он нахмурился. — А каков я, по-твоему? — Ты сын лорда, — ответил Манс. — Стена — единственное место в Вестеросе, где, как нам поют в уши, простой человек якобы может высоко взлететь благодаря своим заслугам. Ну вот, а потом появляется этакая цаца вроде тебя, и сразу становится ясно, что все это не более чем лицемерные выдумки командиров. Конечно, братья обижаются. А еще они уверены, что ты смотришь на них свысока. И это самое главное. Не вздумай так делать. — С тобой же я держался уважительно. — Потому что я тебя обхитрил и разделал под орех при первой же встрече, а еще могу отбрить любого не хуже, чем ты сам. Но на Стене хватает деревенщин, которые и заикнуться при тебе побоятся, и глаз поднять не посмеют. А они тоже твои братья. Если уж собрался задирать перед кем-нибудь нос, дождись, пока этот кто-то сам к тебе прицепится. Кстати, долго ждать не придется. У нас тут, видишь ли, не самая любезная публика. Джейме понимающе улыбнулся: — Я над этим подумаю. — И не лыбься ты так. Хочешь хмуриться — хмурься. Хочешь скалить зубы — скаль. Но если не знаешь, как себя держать, лучше постарайся вообще состроить морду кирпичом. — А что такого плохого в моей улыбке? Привиделось это Мансу или впрямь в его взгляде вспыхнула обида? То он казался побитым жизнью рыцарем, то уже в следующий миг — тщеславным юнцом. Сложно было его раскусить. — Настоящей-то твоей улыбки я ни разу не видел, — уточнил Манс. — Я имел в виду ту гримасу, которую ты натягиваешь, когда заскучал или чувствуешь себя не в своей тарелке. Может, с ней ты выглядишь умнее, но нашим братьям насрать. Не будут они ломать голову, что там у тебя на душе, а просто разозлятся. Здесь тебе не Королевская Гавань. — Я и сам догадался — короля что-то незаметно, — огрызнулся Джейме. — И с чего вдруг ты устроил мне разнос? Я же ничего такого не сделал. Более того, согласился на твой безумный поход не пойми куда. Даже не против сесть завтра за стол с треклятым Вольным народом… Манс прервал его, подняв руку: — Я просто пытаюсь устроить так, чтобы остальные хоть чуточку меньше от тебя шарахались. Лицо Джейме залил румянец: — Это самое нелепое… — он осекся и покачал головой, затем со стоном осел наземь и прислонился к стене. — Ты даже не представляешь, насколько дико это звучит. Неужели все и впрямь будут ставить мне в укор то, что я Ланнистер? — Ну, Вольному народу ты как раз придешься по сердцу, когда выяснится, что ты убил короля. Они считают всю вашу породу заносчивыми дураками и будут впечатлены, ведь ты, скажем так, перешел на светлую сторону. Если тебя это утешит. — Не особенно. Наверное, хватит уже болтовни. Ему удалось пройти по тонкому льду, но теперь мальчишка казался не просто раздраженным, а по-настоящему расстроенным. Манс прикончил остатки ужина и вытер ладони о штаны. — Плащ давай, — напомнил он и протянул руку. — Он мне послужит неплохой постелью. Если только ты не ждешь, что я побуду твоей нянечкой и спою колыбельную. Я, конечно, не собираюсь навязываться, но… Джейме сорвал плащ и швырнул его Мансу: — Можешь считать себя счастливчиком, если не навернешься завтра со скалы. За такие разговорчики тебя следовало бы… — «Разговорчики» я с тобой веду как командир с подчиненным, — Манс постелил плащ на землю и улегся на роскошной черной шерсти, поудобнее пристроив руку под голову. — Так уж заведено на Стене. Ну или, во всяком случае, так положено. В этом отношении я стараюсь не отступать от правил. Джейме пробормотал что-то себе под нос. — Будешь сторожить первым. До середины ночи или около того, время рассчитаешь сам. И не вздумай заснуть, не то, когда встану, сразу отчекрыжу твои золотые кудряшки и пущу по ветру. — Только тронь мои волосы, и в следующую свою смену я сам тебе кое-что отрежу. Манс сделал вид, что не расслышал, и зажал ладонью рот, чтобы заглушить смех. Мальчишка все еще что-то ворчал про себя, но, когда Манс приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на него из-под ресниц, лоб его был сосредоточенно нахмурен. «Ну, может, он все-таки справится», — подумал Манс и повернулся на другой бок, рассчитывая покемарить несколько часов.