…Но Старку ответил почтительно бард: «Хочу я лишь розу — прекрасный бутон, цветущий в садах у тебя и зимой». Лорд Старк согласился и так мне сказал: «Что ж, быть посему — ты получишь ее, прекрасную розу из зимних садов».
Голос Манса нельзя было назвать выдающимся, но звучал он легко, и слушать его оказалось приятно. Это был тот голос, под который особенно здорово вести добрую застольную беседу, наполненную смехом и весельем, — он не заглушает их, не перетягивает внимание на себя, а служит прекрасным фоном: качество, присущее только по-настоящему хорошему барду. Правда, Джейме не мог взять в толк, почему ему вдруг взбрело в голову запеть о Старках. Он с большим усилием принял сидячее положение и поморщился: все мышцы до единой выразили явный и недвусмысленный протест против такого обращения. Предыдущий день оказался настоящим испытанием. Два года до этого он практически безвылазно проторчал в Королевской Гавани, слоняясь по коридорам Красного замка, и совершенно утратил былую выносливость. Путешествие на Стену делу не помогло. Процессия изгнанников вместе с Джейме тащилась до того медленно, что размять мышцы лихой скачкой не было никакой возможности. В общем, он оказался совершенно не готов к тому стремительному и бодрому темпу, который с самого начала пути задал Манс. И ладно бы только это! Он то и дело сдергивал Джейме с седла, чтобы показать ему едва заметные тропки и съедобные растения, хорошо защищенные места, где можно было укрыться и отдохнуть либо, наоборот, угодить в засаду одичалых. После этого приходилось снова карабкаться на спину пони, и так до бесконечности. И в довершение зверский холод просто добивал Джейме. Он превращал все происходящее в сплошной кошмар. Манс сидел возле входа в пещеру, прислонившись к стене. Плаща, взятого вчера у Джейме, на нем не было, как, впрочем, и собственного, — только несколько слоев обычной шерсти и кольчуга. Если он и страдал от холода, то никак этого не показывал. Должно быть, у него лед течет по жилам вместо крови. У Джейме все еще не было сил даже пошевелиться, так что он просто оперся головой о камень и стал слушать песню.Чудесную розу он мне подарил, но та, что он спрятал, намного милей: невинная дочь его — нежный цветок. Как мог я не взять тот единственный дар, что Старк обещал мне за песню мою? Я деву увидел, прекрасный бутон, и сердце любимой лишь песней украл…
Джейме невольно ахнул от удивления. Манс обернулся и, заметив, что он уже не спит, умолк: последние слова песни замерли на ветру. — Здесь поется о Рейгаре? — спросил Джейме. Кое-какие детали расходились с подлинными событиями, но Стена была так далеко от остального мира, что слухи о случившемся в Харренхолле вряд ли добрались сюда в неизменном виде. Он задался вопросом, чем закончилась вся эта история. Когда он покинул Королевскую Гавань, Лианна все еще находилась за тридевять земель под охраной сира Эртура и других рыцарей. Впрочем, нетрудно догадаться, каков будет конец этой песни, верно? Эртур никогда не сдастся. Как и остальные. Они погибнут на своем посту, выполняя приказ Рейгара. Вопрос только в том, что станется с девушкой. — Понятно, почему ты подумал о принце, — Манс поднялся на ноги и шагнул внутрь. — Я слышал, что он даже преподнес розы той девушке, дочери Старка. Но моя песня совсем о другом. Ее сочинил Баэль-Бард сотни лет назад. — Понятия не имею, кто это. — Баэль был королем Вольного народа. Его песни до сих пор поют за Стеной. А вот это уже интересно. — Так у одичалых тоже бывают короли? Манс накинул на плечи свой плащ: — Бывают, да только не такие, с которыми у вас там привыкли иметь дело. Здесь этот титул не передается по наследству, по большому счету, их и королями-то можно назвать лишь с натяжкой. Если кому и удалось прийти к власти, так только с помощью ловко подвешенного языка и проворного меча, — он пристегнул к поясу ножны с кинжалом, который, должно быть, держал наготове всю ночь. — И, конечно, никому из них даже в голову не придет требовать, чтобы другие преклоняли перед ним колено. Иначе кто же из Вольного народа признает такого королем над собой? Обычно короли нужны для того, чтобы собрать армию и повести ее на штурм Стены: впрочем, ни один такой поход еще не увенчался успехом. Они бегут на юг, спасаясь от суровой зимы; Стена, которая преграждает им путь и которую невозможно преодолеть, еще больше приводит их в ярость. Ну а Баэль, по всему видать, просто недолюбливал Старка. Но никто из них не давал себе труда задуматься о том, что делать дальше, даже если удастся перебраться через Стену. Так что войско северян каждый раз останавливало их и отбрасывало назад. Перспектива схватиться с целой армией одичалых, атакующих Стену, привела Джейме в восторг. Вот будет здорово, если ему удастся убить еще одного короля! Пожалуй, это даже Неда Старка могло бы развеселить. — Давно они такое устроили в последний раз? — Лет шестьдесят назад. Дозор тогда пребывал в особенно сильном упадке, Реймунд Рыжебородый это видел и решил ковать железо, пока оно горячо. Но в тот раз на север по его душу выдвинулось целое войско под предводительством Старка, да еще Амбер пришел на подмогу. В общем, у Рыжебородого не было ни единого шанса. — А Дозор-то где был все это время? — если одичалые полезут на юг, а Джейме даже не дадут с ними сразиться, тогда все псу под хвост. — Лорд-командующий вообще не знал, что Рыжебородый со своими людьми перебрались через Стену, — он это серьезно? — Отряд черных братьев подоспел на поле боя, когда сражение уже закончилось. Лорд Старк велел им позаботиться о мертвых. — Дождаться конца битвы и слететься на трупы — на то они и вороны. — Прямо с языка снял, — Манс поднял с земли плащ Джейме и протянул ему. — Ну что, было не так уж и холодно без него, а? — Пожалуй, даже чуть-чуть взбодрило, — солгал Джейме. Тем не менее он мигом завернулся в плащ, как в одеяло, и расслабился, ощущая, как толстая шерстяная ткань окутывает его теплом. Он вспомнил, что им предстоит нелегкий день, и сразу выбросил из головы всех королей, сколько их ни есть на свете, — его мысли уже были заняты более насущными заботами: — Так ты не отказался от этой своей затеи? Я про переговоры с одичалыми. — Да это не так страшно, как тебе кажется. По крайней мере, с людьми Орла. Вот Варамир — дело другое, с ним надо держать ухо востро. — Тогда зачем… — Не забивай себе пока этим голову. Он не причинит нам вреда, если мы не будем делать глупости, к тому же до него все равно еще далеко. А ты давай вставай, хватит уже разлеживаться. Я и без того позволил тебе продрыхнуть слишком долго. Мы потеряем целое утро, если и дальше будем здесь торчать. Его слова, конечно, нисколько не улучшили настроения Джейме, но Манс без дальнейших разговоров уже отправился за пони. Джейме кое-как поднялся на ноги, с большим трудом удерживая рвущиеся наружу проклятья. Сам-то он охотно провалялся бы в теплой пещере хоть до полудня, но говорить об этом вслух не стоило. Поэтому он собрал в кулак всю свою гордость, постарался отмести в сторону любые сомнения и, превозмогая боль, поплелся следом за Мансом.***
Должно быть, Манс решил, что Джейме поутру засыпал его вопросами исключительно из неуемного интереса к одичалым с их королями, и вознамерился удовлетворить его любопытство. Он без умолку болтал на эту тему до тех пор, пока окружавшие их скалы и утесы не сменились редким сосновым бором. Тут уж он и сам признал, что следует глядеть в оба: — В этих местах угодить в засаду проще простого. Если на тебя кто-то нападет, дай отпор и убей без колебаний. Но, если наткнешься на лагерь, не пори горячку, а попытайся для начала разузнать, чем они тут занимаются. Конечно, это могут быть налетчики, однако совсем другое дело — обычные охотники, или разведчики, или торговцы. — Какой в этом смысл? — Такой, что иначе ты подставишь под удар невинных людей, разве не ясно? Рисковать своей жизнью из-за каких-то одичалых? Еще чего. Вслух он, конечно, этого не сказал. Не стоило понапрасну сердить Манса, да и не пристало рыцарю позволять себе подобные мысли. Так они трусили рысцой еще несколько часов, пока Манс не замедлил ход. Тут и там в разные стороны разбегались хорошо заметные тропы — судя по всему, их проложили уже много лет назад и часто ими пользовались. Даже неопытный следопыт понял бы, что это не простые звериные стежки: ширина такой дорожки позволяла Джейме и Мансу запросто ехать верхом бок о бок. — А эти дороги есть на картах? — спросил Джейме. — Карты можно найти в Черном замке, но они настолько старые, что почти бесполезны. Лес зарастает за считанные годы, а пути меняют направление быстрее, чем можно себе представить. Одни племена становятся где-нибудь лагерем на всю зиму и принимаются заново прокладывать поблизости тропы, заросшие летом за ненадобностью. Другие, наоборот, снимаются с места с первым снегом и уходят кочевать, оставив после себя протоптанные дорожки, а вернувшись весной, и следа их не находят. — Тогда как тут сообразить, в какую сторону двигаться? — Не зевать, смотреть по сторонам и все подмечать, — ответил Манс, словно от этого мог быть какой-то прок. Не успел он договорить, как над головой Джейме просвистела стрела и вонзилась в ствол дерева меньше чем в футе от его уха. Рука Джейме дернулась к мечу, но Манс схватил его за запястье: — Это предупреждение. Не трогай оружие. Сейчас кто-нибудь выйдет к нам поговорить. Джейме замер на месте, зная, что обязан подчиниться приказу, но все же был как на иголках: если Манс неправильно оценил ситуацию, это может стоить жизни им обоим. — Эй, вы там! Не на того напали, — объявил Манс. — Выходите, нечего пугать мальчишку. Словно из ниоткуда появилось существо довольно воинственного вида. При ближайшем рассмотрении оно оказалось конопатой девчонкой лет четырнадцати с копной всклокоченных каштановых волос и щелью между передними зубами. В руке она сжимала лук, а на поясе у нее висел охотничий рог. В отличие от Манса, она выглядела именно так, какими Джейме представлял себе одичалых: в меховых штанах и оборванном плаще из овчины, а волосы — он готов был биться об заклад — ни разу в жизни не встречались с гребешком. И все же это была самая обычная девчушка: невысокая, тощая и вовсе не казавшаяся кровожадной разбойницей. Он выпустил рукоять меча. Возможно, она и впрямь не представляет угрозы. — Чего это ты тут шныряешь, Манс? — строго спросила она с резким северным выговором. Манс спешился и жестом велел Джейме сделать то же самое. Когда они подошли поближе, девчонка оказалась совсем коротышкой — едва ли не по пояс любому из них. — Я хочу поговорить с твоим отцом, — объяснил Манс. — Отведешь нас к нему? — Отчего нет? Может, он и сам не прочь потолковать, — она наконец обратила внимание на Джейме, словно впервые его заметив: — Титьки Иного, это ещё что за финтифлюшка? С рожи он смазливее меня будет. Манс вмешался прежде, чем Джейме успел придумать достойный ответ: — Джейме, это Ева. Она дочь вождя Орла и лучший охотник и следопыт, какого тебе только доводилось встречать. Так что обращайся к ней как… Ну, скажем, как к благородному рыцарю. — Не самое удачное сравнение. Она же еще совсем ребенок, и потом, разве бывают рыцари с сиськами? Хотя по виду и не скажешь, будто у нее на этом месте что-то есть. Ева прищурилась, разглядывая Джейме точно пойманную в силок добычу: — И болтает тоже чуднó. — Это я-то болтаю чуднó? — Ева, эту ворону зовут Цареубийцей. Он перерезал глотку королю поклонщиков. За это они и сослали его сюда. Она склонила голову набок, словно желая приглядеться к нему получше: — Неужто и правда самому королю? Может быть, не такая уж она и противная. — Он был жестоким и заслуживал смерти. Вот я его и убил. А король он или нет — дело десятое. Она снова смерила его взглядом: — Если Мансу ты по душе и все прочее не брехня, может, ты и ничего. Ну, для золоченой вороны, которая говорит с таким видом, будто ей что-то в зад воткнули, — она повернулась и зашагала прочь, а Джейме с Мансом последовали за ней, ведя в поводу пони. — Па так и думал, что к нам могут заявиться вороны. Хорошо хоть, что пришел ты, а не те, другие поганцы. — Вы забрались слишком далеко на юг и ведете себя так, будто собираетесь остаться. — Мы пришли в эти края поохотиться и думали немного задержаться, чтобы поторговать. На пару недель, больше не рассчитывали. Но там, где мы сперва стали, объявился Плакальщик, а от него вечно одни беды. Вот и сейчас он устроил свару с каким-то кланом. Когда запахло жареным, мы тут же перебрались сюда. А здесь вдоволь дичи, голодать не придется. Мы надеялись, что, если уйдем подальше, никто не станет поднимать шум. — Да только Маллистер как раз поднимает шум из-за любого пустяка — вот в чем беда. — А разве этот высохший сморчок еще не помер? — Он знает, что его место, вероятнее всего, займет Куорен, вот и отказывается умирать, пока не подвернется кто познатнее. Может быть, теперь, когда появился Цареубийца, он не будет так упрямо цепляться за жизнь. Джейме состроил гримасу отвращения. Я бы точно спрыгнул в Теснину, если бы кто-нибудь попытался протащить меня на место Маллистера. Ева недоверчиво покосилась на Джейме: — Да что в нем такого особенного? Мордашка, положим, у него ничего, но погоди только: вот пройдет пара лет — и он останется без зубов, отморозит уши и будет таким же, как все прочие вороны. Нарисованная ею картина была настолько жуткой, что Джейме потерял дар речи, а это с ним случалось нечасто. — Многие века все его предки и по отцу, и по матери были сплошь лорды да леди. Так что он у нас благородных кровей. — Ты про меня говоришь как про породистую лошадь. — И все равно это чушь какая-то. Куорен — тот хотя бы выглядел покрепче, когда ты давеча его сюда притащил. — Я дрался с Куореном и победил его, — запротестовал Джейме. Ева оживилась: — Правда, что ли? — Куорен всеми силами затягивал поединок, чтобы я смог подметить твои слабые места, — возразил Манс. — Если бы он так не осторожничал, трудновато бы тебе с ним пришлось. — И все равно побить Куорена — это не хухры-мухры, вот что я скажу. Но, спорить могу, Манс оказался тебе не по зубам. — Он хитростью меня победил, — буркнул Джейме. Это ее рассмешило: — А вороны всегда так — хитрят да юлят, нутро у них такое. Ты лучше и сам научись быть ловчее, сосунок. Не то долго не протянешь. Джейме порадовался, что они наконец добрались до лагеря и разговор пришлось прервать. Только что казалось, будто их со всех сторон окружает лес, но еще миг — и Ева уже вывела их на поляну в сотню ярдов шириной, заполненную людьми. Их было, наверное, четыре-пять дюжин. Почти все пространство заполняли шатры из выделанных шкур, но остальная часть лагеря имела вполне обжитой вид: на веревках висела выстиранная одежда, тут и там дымились костры, на распорках сушилась натянутая лосиная шкура. Чуть поодаль женщины разделывали тушу на широком плоском камне. Повсюду носились маленькие дети и собаки, а несколько мальчишек и девчонок постарше — на Юге подростков в таком возрасте уже отдают в оруженосцы — упражнялись в стрельбе из лука: по очереди пускали стрелы в пень, на котором угольком намалевали круг. Этот лагерь походил на настоящий маленький городок, затерянный посреди леса на краю света. — Па! — закричала Ева. — Я притащила ворон на ужин! Джейме сбился с шага. Ева ухмыльнулась ему: — Что, испугался, вороненыш? — Тебя увидев, кто угодно перетрусит, это точно. — Правда? — она, кажется, была очень довольна. — Я нарочно учусь корчить рожи пострашнее. О, во имя Семерых. К ним подошел мужчина — Джейме предположил, что это и есть Орл. Он был невысок, но крепко сбит, с громадной бородищей — как раз такой, какая и приличествовала одичалому. — Ворон я вижу, — обратился он к дочери, — а ты-то почему все еще здесь? Манс дорогу знает. Ты целый год просилась в караульные, а теперь ждешь, что елки да сосны сами за тебя посторожат? Так, что ли? Отведи лошадей наших гостей к Беку, а потом живо дуй назад на свой пост. Она покраснела и пробормотала какие-то извинения. Когда она взялась за поводья его пони, Джейме ухмыльнулся ей: его вовсе не тянуло держать себя с ней учтиво, особенно после того, как она обозвала его «сосунком» и «вороненышем». Не говоря уже о том, что напророчила мне остаться без зубов. Она ударила его по руке, и он невольно вздрогнул, хотя почти ничего не почувствовал сквозь кольчугу. — Ева! — прикрикнул на нее отец. — Да он мне задницу облапал, — она одарила его сладчайшей улыбкой и была такова вместе с пони. — Ах ты… — она уже исчезла, поэтому Джейме повернулся к Орлу: — Я и пальцем ее не тронул! Орл умудрился взглянуть на Джейме сверху вниз, хотя был ниже на добрый фут: — Ты вздумал назвать мою дочь лгуньей? — Но это правда! С чего бы вдруг я стал ее лапать? Да там и лапать-то нечего! — По-твоему, ей нечем мужика завлечь, так, что ли? Сам-то весь из себя писаный лорденыш — ну и что ж, решил, будто моя девочка недостаточно хороша для такого, как ты? — Я брат Ночного Дозора, — попытался было возразить Джейме. — Я принес обеты! Орл сплюнул под ноги Джейме, но уголки его рта подрагивали в усмешке, совершенно не вязавшейся с грозным взглядом. Да он просто потешается надо мной. — Драть меня в зад, за всю мою жизнь ничего зеленее, чем он, я тут на Севере еще не видал, — Орл посмотрел на Манса: — Откуда вообще принесло эдакого обсоска? Джейме заскрежетал зубами. — Из замка, вырубленного прямо в скале у моря, — ответил Манс, — там есть золотые рудники, которым уже сотни лет, а они все никак не иссякнут. У него даже меч золотой. Джейме, покажи. Делать было нечего, и Джейме извлек клинок. Рукоять меча была обтянута прекрасной тонкой кожей шоколадного цвета, выделанной до шелковистой мягкости, а навершие имело вид головы льва с глазами из рубинов. Конечно, лезвие было выковано из обычной стали и просто покрыто тонким слоем позолоты, но Джейме еще не доводилось пользоваться клинком настолько часто, чтобы она успела стереться. Как же мне сохранить меч в таком виде на Стене? Если кто и знает, то, наверное, дядя Тиг. — Драть меня! — Орл тихо присвистнул. — Ты уже пускал его в ход? — Да, — Джейме повернул клинок так, чтобы свет на нем заиграл ярче, и вспомнил всполохи алых потеков на золоте. Он снова вложил меч в ножны со всей небрежностью, на какую был способен. — Я убил им короля. — Того самого, про которого вы, поклонщики, вечно болтаете? — Похоже, Орл был впечатлен не меньше, чем его дочь. По крайней мере, эти люди умеют воздать должное доброму делу. Джейме кивнул, как будто речь шла о сущем пустяке. — Хар-р-р! Так, значит, твой меч уже попробовал крови. Славно, славно, хотя на вид ты все равно сущее летнее дитя, — затем он обратился к Мансу: — Дай угадаю: ты пришел сказать, что мы стали у Дозора занозой в заднице. Манс склонил голову в знак согласия. — Потолкуем об этом позже, когда все наши соберутся на ужин, — предложил Орл. — Приглядывай пока за парнишкой, и ни во что не суйтесь, вы оба. С севера вернулись разведчики, и мне надобно их расспросить, что там да как, ну а Арне — отобрать разный скарб, пригодный для торга. — Я захватил из Сумеречной Башни кое-какое ценное добро. Наша разведка немножко затянется, и я готов обменять его на припасы, какие удастся достать. — Но ведь ты даже не знал, что мы пойдем в обход и вернемся позже, чем намеревались, — возразил Джейме. Манс закатил глаза: — Я же говорил тебе — в пути то и дело случается что-то непредвиденное. А значит, нужно быть готовым ко всему. — А Маллистер знает?.. — О да. Мы с ним сто раз это обсуждали, — Манс с легкой улыбкой перевел взгляд на Орла: — Я и мех твоего любимого вина принес. Тот ухмыльнулся в ответ: — Вот и молодец. Что ж, как выдастся время, тащи свое барахло к Арне. Она мигом устроит все как надо. С этими словами он ушел. — Постой, — озадаченно сказал Джейме Мансу. — Мы что же, должны теперь сидеть здесь и ждать, пока он соизволит с нами поговорить? — А почему бы и нет? Место здесь на редкость приятное, к тому же выспимся в тепле — чего еще желать? — и Манс направился было по своим делам. Но Джейме не отставал: — Приятное? Эта вредная девица — нахалка и грубиянка, каких я сроду не встречал, а ее папаша обращался со мной как с ребенком! — Да ты и вел себя как ребенок. Ты всегда, что ли, такой дерганый? Только когда чокнутые вороны притаскивают меня в логово одичалых. — Я всерьез испугался, что он выпустит мне кишки за то, что я, мол, лапал его дочь. — За Стеной на такое смотрят сквозь пальцы. Орл прекрасно знал, что Ева все это затеяла для забавы. А вообще он бы и ухом не повел, если бы одной из его дочерей взбрело в голову с тобой покувыркаться, — лишь бы ты позаботился о том, чтобы не заделать ей ублюдка. Джейме остановил Манса, схватив его за рукав: — Хочешь сказать, узнай он, что я переспал с этой девчонкой, он бы ей ничего не сделал? И мне самому не отрезал бы кое-чего? — А она тебе приглянулась? — мягко спросил Манс. — Эта малявка? — Я в Сумеречной Башне уже… дай подумать. Ну да, четырнадцать лет. А с Орлом знаком лишь немногим меньше. Когда мы с ним впервые повстречались, она уже бегала так резво, что попробуй догони. Тебе сколько, семнадцать? Полагаю, она твоя сверстница, ну, может, на год младше, — улыбочка Манса взбесила Джейме еще пуще прежнего. Он ощутил, как заполыхали уши. Ну вот, и этот туда же. — Как это, интересно, я должен был угадать ее возраст, если она одета как чучело? И вовсе она мне не приглянулась. — Могу свести тебя с мужчинами, которые будут не против твоей компании. — Я что, похож на дорнийца? Я не хочу спать с мужчиной. Я вообще не хочу спать с кем-то чужим, — сказав это, Джейме почувствовал, как леденеет сердце. Серсея далеко от него, в Королевской Гавани. Увидятся ли они снова? Когда? Он не изменит ей. Никогда и ни с кем. Но только теперь он осознал всю суть своего решения. Я просто буду соблюдать обеты, вот и все. Раз уж сиру Барристану и сиру Герольду десятилетиями удавалось хранить верность клятве, то и я смогу. Не сказать, чтобы эта мысль сильно его утешила. Манс склонил голову и всмотрелся в глаза Джейме. Дозорный был достаточно проницателен, чтобы разглядеть искренность в его взгляде: — Что ж, выбор по-своему достойный. Но, если ты захочешь сойтись с кем-то поближе, пусть сейчас он тебе и чужой, ничего дурного в этом нет. Даже Кворгил захаживал в Кротовый городок, когда у него еще хватало на это силенок. Джейме провел ладонью по лицу: — Надо полагать, ты мне даешь это напутствие, потому что сам сегодня ночью собираешься заниматься чем-то в таком роде? Манс махнул рукой: — Чем я нынче буду заниматься — еще вилами по воде писано. Это в Сумеречной Башне жизнь стоит на месте, время словно замерло — и так во всем, а вот за Стеной — дело другое. Кое-что здесь меняется быстрее, чем может показаться, — он задумчиво смотрел куда-то вдаль и к Джейме повернулся не сразу: — Ты тут не пропадешь без меня? — А ты все не можешь дождаться, когда же удастся сбежать, чтобы перекинуться словечком со своей женщиной, да? — А еще говоришь, что тебе мозгов не хватает. — Вот и иди. Так уж и быть, не буду убивать невинных людей, пока вы там любезничаете. — И на том спасибо. Хотя ты сам, того и гляди, можешь влипнуть в неприятности и напороться на чей-нибудь нож — вот что меня больше тревожит, — он ухмыльнулся, а через миг его уже не было рядом. Джейме давно подметил, что одна из женщин, разделывавших тушу лося, казалось, ждет, когда они закончат разговор. Она отделилась от остальных и быстро подошла к Мансу. В ней не было ничего примечательного: простое лицо, очень темные, почти черные волосы. Когда женщина без колебаний заключила Манса в объятия, Джейме смущенно отвел взгляд. За те несколько коротких фраз, которые обронил Манс, Джейме успел было предположить, что тот всего лишь хочет найти себе случайную бабенку, готовую согреть ему постель на одну ночь, как в борделе. Но Манс нежно нашептывал что-то на ухо своей… подруге, и она улыбалась так, словно их встреча стала для нее светом в окошке. Кому-кому, а Мансу явно не придется нынче переживать за свои сердечные дела. Он постарался не думать о Серсее. Оставшись один, он осознал, что на него глазеют все окружающие. Дети и, кажется, даже собаки остановились и вперили в него любопытные взгляды. Прочие, занятые кто чем, пытались делать вид, что поглощены работой, но у них это не слишком получалось. Кто-то подергал его за плащ, и Джейме едва не подпрыгнул от неожиданности. Но, повернувшись, он обнаружил лишь двоих малышей, не спускавших с него глаз. — У тебя меч вправду золотой? — спросил тот, что постарше. Это был мальчик лет пяти со взъерошенными вихрами, торчавшими во все стороны. — Где ваши родители? — Джейме догадывался, что эти люди не очень-то привечают дозорных, за исключением разве что Манса. Он не хотел, как его предостерегал Манс, влипнуть в неприятности и все испортить. А еще неплохо бы спровадить отсюда этих детей. Кто их знает, что у них на уме. Нечего тыкать в меня пальцами и хватать своими грязными руками. — А причем тут они? Его подельница, рыжеволосая девчушка, еще по-младенчески пухленькая, и вовсе не обратила внимания на вопрос: — Дай посмотреть! Похоже, Манс решил, что Джейме и сам прекрасно справляется, потому что последовал за женщиной к ее подругам, занятым разделкой лося. Бежать к нему под крылышко и просить помощи было бы сущим ребячеством. И, хотя окружающие до сих пор поглядывали на них, никто не проявлял признаков беспокойства и не спешил выручать Джейме из затруднения. Все происходящее их скорее забавляло. Возможно, он и впрямь чересчур переполошился при встрече с Орлом. Да и то, если подумать, приставать к Мансу и закатывать истерику прямо посреди лагеря было не лучшей идеей. Зрители, вероятно, и так ожидали, что сейчас он устроит им очередную потеху. Делать было нечего. — Можете посмотреть, только не порежьтесь. Он острый. — Мы же не тупицы, — фыркнул мальчик. Джейме снова достал клинок на обозрение. Дети вытянули шеи, чтобы рассмотреть его получше, но руки держали при себе. Сообразив, что им не видно ни рукояти, ни навершия, он опустился на колени и повернул меч, держа лезвие так, чтобы они могли разглядеть его со всех сторон. — Что это за зерь… зверь? — Девочка показала на льва, украшавшего эфес. — Это лев. Львы похожи на сумеречных котов, но гораздо крупнее, у них золотой мех и клыки длиной с твой палец. — Зачем он на твоем мече? — спросил мальчик. — Мой отец — вождь, как Орл. Он сделал льва нашим особенным знаком, потому что львы свирепые и храбрые, а мы хотим, чтобы все тоже считали нас свирепыми и храбрыми. Мальчик просиял, ухватив суть: — Как кланы Стылого Берега! Они тоже придумывают себе имена вроде волчьих и всякое такое. — Да, в точности как они, — знать бы еще, о чем речь. — Вообще-то на Юге некоторые называли меня Львом Ланнистером, потому что думали, будто я вылитый лев и веду себя по-львиному. Девочка недоверчиво покосилась на него: — Ты совсем не похож на сумеречного кота с золотой шкурой. Джейме вложил меч в ножны и приблизил к ней лицо, притворно оскалившись: — Ну а так? Она сморщила нос: — Не, ерунда какая-то. Джейме попробовал скорчить гримасу пострашнее и зарычал. Оба захихикали. У Джейме в горле встал ком. Как же мне их не хватает. Серсеи, а вот теперь еще и Тириона. И неважно, что его брат уже давным-давно вышел из возраста, когда его приводили в восторг такие немудреные забавы. — Спорим, никто из вас лучше не сумеет, — если голос Джейме и сорвался на мгновение, они этого не заметили. Девочка тряхнула огненно-рыжей гривой и зарычала на Джейме, как бешеная собака. Он с готовностью отпрянул, напустив на себя перепуганный вид, и она не преминула этим воспользоваться: набросилась на него и издала еще один устрашающий рев — правда, каким хищником она теперь себя воображала, Джейме понятия не имел. — Теперь я, теперь я! — мальчик тоже зарычал и, не в силах устоять на месте, принялся носиться вокруг Джейме. В душу Джейме прокралось скверное предчувствие. На него нахлынули воспоминания о Рейнис и Эйгоне, до того яркие, что на мгновение он едва не потерял связь с реальностью. Что за чудовищная затея пришла мне в голову. Рано или поздно ему придется встретиться с одичалыми на поле боя — как с врагами. Не говоря уже о том, что внушать их детям доверие к воронам — страшная ошибка. Снова я забываю, в чем состоят мои обязанности. — Попался, — объявила девочка, повалив Джейме на спину и прижав к земле. Она ткнула ему в лицо пухлым пальчиком. — Ты убит. Скажи! — Твоя взяла! Я убит. — Я тоже хочу убить ворону! Джейме приподнялся на локтях и увидел, что вокруг собрались еще несколько малышей и внимательно следят за каждым его движением. — Эй, тебе нельзя сидеть, — завопила девочка с негодованием. — Ты же мертвый! — Может быть, он стал упырем, — предположил один из вновь прибывших. У Джейме в голове сохранились смутные обрывки сведений об оживших мертвецах: он читал о них что-то такое в «Семиконечной звезде». Не по своей охоте, конечно. Они с Серсеей тогда поменялись одеждой — она улизнула на урок фехтования, а он остался вместо нее чахнуть над занудным фолиантом под присмотром септы. Понимая, что в одиночку он со всеми этими бесенятами не справится, а они, если очень уж разойдутся, чего доброго, наставят ему тумаков, Джейме сгреб в охапку рыжую и ее дружка и повалил их на землю: — Теперь вы тоже упыри! На мгновение эти двое, казалось, опешили, но, когда он их отпустил, остались рядом и приготовились отражать нападение остальных. Джейме поднялся на ноги: — Если кого свалят на землю, тот становится упырем, как мы, а если кто-то из нас сдался, он выбывает из игры. В чьем войске хоть один остался стоять на ногах, те и победили. Мальчик, которому первому пришла в голову мысль об упырях, поднял кулак: — За живых! — закричал он и врезался в колени Джейме, метя сбить его с ног. Джейме пошатнулся, но устоял. Он заметил, что почти все дети сорвались с места вслед за первым шалопаем. Время словно потекло медленнее, как обычно бывает только в бою. В груди у него саднило, как будто с души содрали большой струп. Он и забыл, что так бывает. Забыл этот смех, которым умеют смеяться лишь дети, — неподдельный и искренний. Но на смену облегчению вскоре пришел уже знакомый страх. Когда-нибудь они вырастут, и, возможно, мне придется убить их. А они попытаются убить меня. Ужас, охвативший его при этой мысли, был стремительным и неотвратимым, как удар молнии. Масла в огонь подливало горькое предчувствие того, что его душе снова предстоит разрываться надвое — теперь уже из-за другого плаща. Но это чувство скоро прошло. Еще одна девочка вцепилась в его ногу, пытаясь помочь приятелю повалить его. Джейме схватил обоих за шиворот, а они от души лупили его, куда могли достать, хохотали и кричали: «Умри, упырь, умри!» Джейме еще не забыл игры с Тирионом и знал, что ребята быстро заскучают, если не удастся насладиться хотя бы маленькой победой, поэтому позволил им вырваться. Наградой ему послужили их довольные улыбки, когда они отбежали подальше, так, чтобы он не смог снова их поймать. Но тут, откуда ни возьмись, появилась рыжеволосая малявка и вихрем налетела на вторую девочку, с воплем обрушив ее на землю. Джейме согнулся пополам от смеха. Настоящего, искреннего — в нем больше не было ни горечи, ни едкой иронии. Он выбросил из головы все мысли о том, сколько опасностей таит в себе эта затея. О двух других малышах, которых так хорошо помнил, и о том, что с ними стало, когда он видел их в последний раз. Даже о своем брате, который томился за тысячи миль от него наедине с ненавидящим его отцом. В другой раз. Только не сейчас. Я хочу сполна прожить эти мгновения. Мальчик, сумев вскарабкаться ему на спину, завопил во всю глотку, что он должен упасть и стать мертвым, и Джейме, ни о чем больше не думая, целиком отдался игре.***
Они покинули лагерь Орла с первым лучом рассвета, и уже через час окружавшие их холмы уступили место равнине. Под мерный цокот копыт Манс задумался о том, чтобы бежать со Стены. Такие мысли приходили к нему уже не раз. Он, правда, и сам не воспринимал их всерьез, потому что знал: если он присоединится к Вольному народу, жизнь его будет суровой и недолгой. Он не услышит больше ни новостей с Юга, ни свежих песен или историй. Лишится своих братьев. Не сыграет на лютне в общем зале, не затеет привычную перепалку с Куореном. Не коротать ему вечера на тренировочном дворе, не доводить Маллистера своими выходками до белого каления. Его единственная семья была на Стене. Помимо смутных воспоминаний о матери, у него не осталось никого и ничего. И все же эти мысли его не отпускали. Покидая лагерь Орла, он не мог думать ни о чем другом. Джейме, похоже, тоже был не в духе, хотя накануне напрочь забыл о своей задетой гордости, да так, что сумел завоевать сердца почти всех ребятишек в лагере. Малышка Игритт требовала, чтобы он ее украл — она была готова хоть сейчас отправиться на Юг и сделаться львицей. Блистал он и на переговорах с Орлом, заболтав и задобрив вождя с такой легкостью, что Манса это даже обескуражило. В конце концов они пообещали, что клан может три месяца спокойно заниматься своими делами, а потом двинуться дальше. Взамен Орл поклялся, что в течение этого срока разведчики, которые придут к нему с миром, получат любую помощь, какая им потребуется. Но стоит одной из сторон пролить кровь — и договоренности конец. В общем, все прошло даже лучше, чем Манс смел рассчитывать, и он честно признался Джейме, что его помощь оказалась неоценимой. Тот был горд и польщен, хотя всячески пытался это скрыть. Но чем больше миль они оставляли за спиной, тем мрачнее он становился. — Что-то ты нынче невесел, — наконец заметил Джейме. — Ты тоже вроде как не поешь от радости, — возразил Манс. — Что, небось из-за слез Игритт и сам расклеился? — Ей всего три года. Через неделю она про меня и не вспомнит. Просто устал, — Джейме посмотрел на него. — Ну а ты? Та женщина… У вас с ней не сложилось? — Сложиться-то сложилось, пожалуй, даже слишком хорошо. Хейзел… — как он мог ее описать? Милая, смешливая, с острым язычком, но дело было не только в этом. Манс прерывисто вздохнул. — Она хотела, чтобы я остался с ней. Она и раньше на это намекала, но на этот раз спросила прямо. Не следовало ему говорить об этом вот так, открыто. Даже Куорен посмотрел бы на него косо, услышь он подобные слова, а кое-кто, пожалуй, и вовсе счел бы их изменой. Джейме взглянул на него: опущенный на глаза капюшон и упавшая на лоб прядь волос скрывали выражение его лица. Но, когда он заговорил, его тон сказал Мансу больше, чем любой взгляд: — Почему же ты не остался? — спросил он так, словно считал подобный выбор вполне допустимым — не низменным зовом крови, которому Манс мог бы поддаться исключительно из-за греховной своей натуры, а разумным и взвешенным решением. — Стена — мой дом, — ответил Манс. — Я бы не бросил его ради женщины. Тем более я даже не уверен, хотел бы я ее по-прежнему, если бы заполучил. Мы никогда не проводили вместе больше пары-тройки часов. В самом деле, что я вообще о ней знаю? А если я дезертирую, это конец, понимаешь? Пути назад уже не будет. Я не готов отказаться от всего, что имею, ради полной неопределенности. — Разве в любви нет определенности? Они забрались слишком глубоко в лес, и поднимать шум было не очень-то разумно, но Манс все равно не смог удержаться от смеха. В голосе его спутника звучала такая серьезность, такая убежденность, будто он и мысли не допускал о возможных возражениях. Впрочем, чего еще ожидать от юнца в его возрасте? Так вот почему ты ни на одну женщину из Вольного народа даже не взглянул. Возомнил себя романтиком, да? Наверняка тут замешана какая-нибудь леди с Юга, по которой ты собираешься вздыхать всю оставшуюся жизнь. — Любовь — коварное слово, — ответил ему на это Манс. — Люди легко им бросаются, а что хотят сказать — еще попробуй пойми. Цепляться за мысли о женщине, надеясь согреться ими холодной ночью, мычать слезливые песенки и чахнуть от тоски по любезной — более неопределенной любви и представить-то нельзя. Все равно что зажмуриться и броситься на врага, заранее предвкушая тот совершенный, смертоносный удар, который ты ему нанесешь, как только настигнешь. Картинка выйдет красивая, но насквозь фальшивая: твой удар не попадет в цель, и единственное, чего ты добьешься наверняка, — получишь рану сам. Такой любви я чураюсь всеми силами, но дозорному на Стене просто не дозволено любить по-другому. Во всяком случае, сам я иначе любить не могу. А значит, лучше убрать пелену с глаз и приберечь вздохи да слезы для песен и сказочек — там-то они на своем месте. Глупо и жестоко требовать от женщины ждать меня вечно. Рано или поздно она найдет мне замену, и никто здесь не виноват — разве что судьба. — Ты сам не знаешь, о чем говоришь, — буркнул Джейме: в его голосе, казалось, звучало приглушенное рычание. — Пожалуй, я и впрямь досадно мало знаю о жизни. Многих ее сторон я ведь так и не изведал, — признаваться в этом было больно. — Но я слишком хорошо знаю, что это такое — тосковать по кому-то. И знаю, что проку от этого никакого нет, даже если рыцари в балладах болтают иначе. — Если тебе так невтерпеж почесать языком, расскажи что-нибудь другое. У меня нет сил все это выслушивать. В глазах Джейме был странный блеск. Подметив этот несвойственный ему взгляд, Манс невольно замурлыкал вполголоса «Дожди Кастамере». Вот она — трещина в тонком льду, хотя он и не был уверен, что это подходящее слово. Проломить лед — штука нехитрая. Но он чувствовал, что задел Джейме за живое своими разговорами о любовной тоске и, если не оставит его в покое, реакция мальчишки может быть весьма бурной и непредсказуемой. По правде сказать, Мансу безумно хотелось продолжить беседу и посмотреть, что будет. Ответы Джейме звучали странно, и это возбудило его любопытство. Но он порядком вымотался, а здесь было не самое подходящее место для перепалки. По крайней мере, открытой ссоры он точно не хотел, а ее не избежать, если он выскажет Джейме все, что думает, в лоб. И уж тем более Манс не был расположен совать нос в его амурные горести: у него самого в ушах все еще стоял шепот Хейзел. Все это он уже не раз проходил, и конец их истории был известен ему заранее. Она хотела услышать от него лишь одно слово, простое и понятное, без недомолвок и околичностей, и он его произнес — ответил «нет». Она знала, что это означает «никогда» и что надеяться ей больше не на что. В следующий раз, когда они встретятся, он увидит ее с другим, а может, и вовсе не увидит больше — если она переберется в другой клан вместе с тем, у кого хватит дерзости ее украсть. А сам Манс совсем скоро превратится для нее лишь в смутное воспоминание, блеклый и неразличимый образ одного из множества бедолаг, что навечно прикованы к своей Стене без надежды вырваться. Не за что здесь драться и нечего отстаивать. Не стоит оно того. Он попытался вообразить, как все могло бы обернуться, решись он выкрасть Хейзел. Было еще не поздно. Ничто не мешает ему предоставить Цареубийце добираться на юг в одиночку, а самому помчаться назад в лагерь Орла и заявить свои права на нее. Конечно, у нее хватит силы взгреть его не на шутку, но вряд ли ее сопротивление будет очень уж рьяным, так что сломить его в конце концов не составит труда. Но он на это не пойдет. Не бросит Дозор — по крайней мере, ради женщины. Это будет совсем уж глупый поступок, да и банальный, пожалуй, — а уподобляться персонажам скучнейших песенок Манс отнюдь не желал. Одни лишь рыцарственные рохли да безмозглые шуты пускаются на великие подвиги ради неземной любви. Жалкое зрелище. Ни рыцарем, ни шутом Манс тоже не был. Я ворона. Умная стреляная ворона. И своего уютного гнезда покидать не собираюсь. Даже если иногда это кажется такой соблазнительной идеей.***
Спустя несколько дней непрерывной тряски в седле Джейме готов был скрепя сердце признать, что Орл оказался не так уж не прав, выразившись насчет него: «Летнее дитя». Каждый раз, когда они наконец останавливались на ночлег, он ощущал себя еще более измученным, чем накануне, а скрывать это получалось все хуже. Однако, даже несмотря на усталость, сон к нему упорно не шел, спугнутый дурными мыслями, неотвязно крутившимися в голове, и мытарствами кочевого житья. А когда Джейме наконец удавалось заснуть, его преследовали кошмары, от которых поутру оставалось лишь смутное чувство тревоги: он ни разу так и не смог вспомнить, что же ему снилось. Однажды он открыл глаза и увидел, что Манс наблюдает за ним с довольно-таки угрюмым выражением лица. И ни разу за последующие несколько часов он не обозвал Джейме ни «хлюпиком», ни даже «мальчишкой» или «лорденышем». Джейме принялся нарочно изводить Манса нытьем и жалобами до тех пор, пока тот не стал вести себя как обычно. Как и следовало ожидать, поскольку провизии они захватили в расчете лишь на короткую вылазку, их припасы быстро подошли к концу. Манс выторговал у Вольного народа кое-что съестное, но старался экономить, поэтому порции выдавал совсем маленькие — да и тех у него было не допроситься. Вскоре Манс объявил, что придется промышлять охотой, чтобы не умереть с голоду. Однако в тот день до самого вечера никакой дичи им так и не попалось, поэтому весь их ужин составила горсть горьких ягод, от которых невыносимо вязало во рту. Назавтра Манс поймал зайца — до того тощего, что, когда его разделили пополам, каждому досталось мяса всего на один укус. Маллистер был прав: вести разведку оказалось не таким уж увлекательным занятием, а на голодный желудок — особенно. Они вступили во владения Варамира на рассвете седьмого дня после того, как покинули лагерь Орла. Джейме уже был не рад, что согласился отправиться сюда: судя по тому, как Манс описал местного вождя, предстоящая встреча с этим человеком не сулила ничего особенно приятного. Но он надеялся, что здесь их хотя бы накормят, а затем они наконец смогут вернуться на Стену. Он посмеялся сам над собой, когда осознал, с каким нетерпением ждет возвращения туда. Варамирова вотчина — Манс объяснил, что под его рукой около дюжины поселений, с которых он берет дань, — выглядела совершенно обыденно. Джейме даже удивило, насколько становища, через которые они проезжали, неотличимы от захолустных деревенек где-нибудь на Юге. Постройки здесь представляли собой жалкие хибары, но, не в пример шатрам в лагере Орла, куда больше походили на настоящие хижины — с дымоходами и всем прочим. Кое-где даже были разбиты небольшие сады, а в загонах пасся скот и разгуливала птица. При появлении Манса и Джейме одичалые, не выказывая ни малейших признаков радушия, неизменно разбегались кто куда, а детей прятали за спиной. Только когда Манс обращался к ним с дружелюбным приветствием, они успокаивались, да и то лишь немного. Дозорного здесь явно знали, но не слишком жаловали и просто надеялись, что он не станет причинять никому вреда. Миновав пятую по счету деревню, как две капли воды похожую на предыдущие, Джейме совсем заскучал и уже почти решился спросить, когда же наконец они доберутся до самого Варамира, пусть даже этот вопрос прозвучит по-детски. И тут вдруг, словно услышав его мысли, с ближайшего дерева соскользнула огромная тень и приземлилась прямо перед ними. Лошадка Джейме в страхе заржала и встала на дыбы, едва не сбросив седока. Тот и представить себе не мог, что она умеет такое проделывать, и ему стоило большого труда удержаться в седле. Даже Мансов пони, всегда казавшийся Джейме на редкость флегматичной животиной, попятился с тревожным фырканьем. Сумеречный кот не пошевелился, оставшись стоять на месте. Весил он, должно быть, стоунов четырнадцать, а его шубка так и лоснилась под теплым полуденным солнышком, черная с едва заметными белыми полосками. Манс успокоил свою лошадку и понудил ее сделать несколько шагов вперед: — Я пришел поговорить. Мы с братом возвращались с разведки неподалеку, и я вспомнил, что мы с тобой уже сто лет не делились новостями. Я побывал недавно в клане Орла, и он рассказал мне, что там затевает Плакальщик. Кот подошел ближе. Пони Джейме в страхе закатил глаза, раздувая ноздри. Я знаю, тебе тоже не по себе. — Тише, все в порядке, — не снимая перчатки, Джейме погладил лошадку по шее. Шкура у нее была пестрая: черная с белыми и серыми пятнами. — Он тебя не тронет. Пекло, очень на это надеюсь. — Насчет мальчишки не беспокойся, — сказал Манс сумеречному коту. — Он славный парень. Пришел в восторг, когда я рассказал о твоих способностях. Ждет не дождется встречи с тобой. Странное существо склонило голову и сделало еще один шаг вперед. Теперь оно уставилось прямо на Джейме. Джейме прочистил горло: — Манс правду говорит. Я почту это за честь. Зверь пренебрежительно фыркнул, развернулся и направился прочь по той же тропинке, по которой ехали Манс и Джейме. Прежде чем исчезнуть за поворотом, он остановился и выжидающе посмотрел на них. — Нужно следовать за ним, — произнес Манс. Безумие какое-то. Но Джейме слегка пришпорил дрожащего от страха пони, заставив его идти бок о бок с лошадкой Манса, и сумеречный кот, грациозно ступая, продолжил свой путь. Кажется, та малахольная девица, дочка Орла, была не таким уж плохим провожатым. Если отмести предположение, что кто-то просто приручил и отменно вышколил сумеречного кота, приходилось признать, что за Стеной, похоже, и впрямь обитают оборотни. Джейме вспомнил россказни Манса о том, что костры отпугивают нежить: теперь они гораздо меньше смахивали на бабушкины сказки. Он по-прежнему считал все это чепухой, но, возможно, разумной предосторожности в ней было больше, чем слепого суеверия. Это натолкнуло его на новую мысль. — А здесь водится еще что-нибудь этакое? — спросил Джейме. — Дальше на севере — великаны и мамонты. Я, правда, только один раз их встречал — Кворгил тогда велел мне отправиться так далеко, насколько возможно, и хорошенько разведать все, что удастся обнаружить. Есть там и мудрые ведуньи: по слухам, они могут открыть любому его будущее. Есть целители, которые творят чудеса и разве что мертвых не воскрешают. Одна женщина рассказала мне, что видела Дитя Леса, но уж это, пожалуй, выдумки. А возле Клыков Мороза рыщут лютоволки. Джейме ошеломленно покачал головой. Ему страшно хотелось написать Тириону обо всем, что он увидел и услышал, хотя его до сих пор одолевали сомнения. Поверит ли ему брат? Я и сам не понимаю, где тут правда. Он и впрямь не знал пока, что обо всем этом думать. Но в нем вспыхнуло любопытство: вокруг творилось столько чудес! Старк и Роберт, отправившие его на самый край земли, вероятно, рассчитывали сгноить его здесь заживо. Он по-прежнему не считал это место домом, и боль от разлуки с Тирионом и Серсеей все еще не утихла. Но, несмотря ни на что, скиснуть от скуки ему тут явно не грозит. И уж наверняка на Стене окажется куда интереснее, чем при дворе Эйриса. Не говоря уже о перспективе жениться на Лизе Талли и сделаться лордом Утеса, связанным по рукам и ногам условностями, обязательствами, политической возней. Сумеречный кот тем временем остановился перед хоромами Варамира — если их можно так назвать. Несмотря на непритязательный облик, эта изба, сложенная из обмазанных мхом и глиной бревен, оказалась самим большим строением, какое Джейме до сих пор видел за Стеной. В дверях застыла молодая круглолицая женщина. — М’лорд велел мне пристроить ваших лошадей. Он ждет вас внутри, — она не сводила глаз с сумеречного кота, который все еще караулил поблизости. Она его боится. — Премного благодарны, — ответил Манс. Джейме насторожило выражение лица, с которым женщина следила за каждым движением зверя. Он открыл было рот, но Манс метнул на него до того суровый взгляд, что он счел за лучшее прикусить язык. Внутри стоял сырой запах земли и плесени. Потолок был низкий, бревенчатые стены напирали со всех сторон, а большую часть пространства занимали три стола со скамьями. В очаге посреди терема потрескивал огонь, отбрасывая на стены страшноватые тени. Зато здесь было тепло, и Джейме подавил вздох облегчения. Пожалуй, даже по-своему уютно. Но тут он приметил свернувшегося в углу волка: зверь поднял голову и встретился с ним взглядом. Ну, может, я и погорячился насчет «уютно». Манс откашлялся, и Джейме наконец понял, что здесь находится еще и человек — он сидел на скамье за самым дальним столом, и Джейме не сразу его разглядел. То был, без сомнения, взрослый мужчина, но из-за совершенно лысого черепа и странной бледности определить его точный возраст оказалось невозможно. Он с равным успехом мог быть как ровесником Джейме, так и вдвое старше его. Низкорослый и щуплый, он напомнил Джейме Эммона Фрея — тот тоже порой производил впечатление куклы, которую тетя Дженна зачем-то таскает с собой. Но Эммон был живуч, как таракан. Что касается Варамира, то Джейме готов был спорить на все золото своего отца, что в бою его одолел бы даже Тирион. — Варамир, — обратился к человечку Манс, — ты оказываешь нам честь своим гостеприимством. Тот поманил их поближе: — Вы, должно быть, устали после столь долгого пути. Желаете отведать хлеба или мяса? Выпить меду? — Ну, раз ты настаиваешь… — Манс уселся за накрытый стол, и Джейме последовал его примеру. Правда, он все еще был не вполне уверен, стоит ли принимать угощение Варамира. Но Манс уже без колебаний отломил краюху хлеба и запихнул в рот, запив изрядным глотком меда. Немного успокоившись, Джейме тоже решился подтянуть к себе миску с дымящейся похлебкой, стоящую поблизости. — Возьми соль, мальчик, — Варамир пододвинул к нему солонку. — Даже забавно, как свято ты чтишь закон гостеприимства, — заметил Манс. Джейме едва не поперхнулся тушеным мясом. Значит, для одичалых он тоже не пустой звук? Джейме даже готов был бы поверить в это, если бы не взгляд той женщины, ясно говоривший, что она не оставила бы от Варамира и мокрого места, будь у нее такая возможность. — Ты уж не в укор ли мне ставишь, что я не больно вам, воронам, доверяю? — Вовсе нет. Я просто хотел сказать, что забавно получается при нынешнем раскладе. Видишь ли, мне вспомнилась история про то, как в старину один король — из его рода, кстати, и сир Джейме происходит — гостил на Стене вместе со своим сыном. Король оскорбил повара, и в отместку тот убил принца, изрубил его на куски и сунул в пирог, который подал королю. Говорят, Старые Боги превратили повара в крысу и прокляли его: отныне и во веки веков он был обречен пожирать лишь собственное потомство. И заметь, такую кару он понес не за убийство маленького Ланнистера и не за то, что сделал его отца людоедом без его ведома. Самым тяжким из его грехов стало убийство гостя, — Манс отломил еще один кусок хлеба. — Сдается мне, что бы ты сам ни думал про свое гостеприимство, да только это пустой жест. И нелепый вдобавок. Хотя, не сомневаюсь, сделан от всей души. Варамир вперил в Манса свои глазки-бусинки: — У тебя, ворона, что ни история, то с подвохом. Пожалуй, мне следовало бы вырвать тебе язык, да и дело с концом. Манс нарочито непринужденно отхлебнул еще меда: — Какая досада, что ты слишком поспешил нас угостить. Джейме ощутил кожей едва уловимое дуновение и повернул голову. К столу приближался волк — скользнул мимо и подошел к Варамиру. — И впрямь, — Варамир теперь обратил внимание на Джейме: — Из рода королей, стало быть? Это очередные небылицы полукровки или правда? Джейме отложил ложку: — Это правда. Наш род правил на Западе много веков. Но триста лет назад мой предок преклонил колено перед чужаками из династии, которая властвовала в Семи Королевствах до того дня, как я убил последнего ее короля. — И все же ты оказался здесь. — Мне довелось немножко посидеть на троне. Не очень-то удобное седалище. Потом явились прочие лорды, которые не оценили моего поступка и в наказание сослали меня на Стену. Варамир смотрел на него цепко и проницательно, и Джейме невольно отвел глаза. Лучше бы он этого не делал, потому что незамедлительно встретился взглядом с волком, устроившимся подле Варамира и пристально наблюдавшим за Джейме. Правда, в отличие от сумеречного кота, в зрачках которого, казалось, светился острый ум самого оборотня, волк изучал его безучастными холодными глазами обычного хищника. Должно быть, Варамир был не столь тесно связан с этим существом. — Мальчик говорит правду? — спросил Варамир у Манса. — Да. — Мне очень любопытно все, что творится к югу от Стены, — сказал Варамир. — Бьюсь об заклад, твоя история особенно занятна. — Надо же, — пробормотал Джейме. — А мне вот, наоборот, кажется, что за Стеной куда интереснее. К примеру, у нас на Юге оборотней нет. Он украдкой бросил на Варамира взгляд, желая узнать, как тот воспримет эти слова. Вождь явно был очень доволен: — Такие, как я, здесь тоже редкость. И все же некоторые нас недолюбливают. Джейме освоился настолько, что даже решился сделать глоток меда. На вкус пойло было отвратительное, но он не обратил на это внимания: — Ты не обидишься, если я спрошу, как ты такое проделываешь? Варамир пожал плечами: — Когда у тебя есть врожденный дар, это легче легкого. Все равно что лошадь объезжать. Только нужно быть осторожнее. Ты отдаешь часть себя животному, но и сам берешь что-то у него. Если засидишься в разуме птицы, земные дела тебе наскучат. Подолгу обернешься оленем или лосем — не знать тебе покоя и бояться всего на свете, как они. Подразумевалось, что сам Варамир выбирает звериные души куда как умело. От самодовольства, звучавшего в его голосе, у Джейме по спине пробежали мурашки. Уж ему-то точно больше по душе хищники. В логово к ним лучше не соваться, а зазеваешься — вырвут глотку. Затаенное предупреждение, прозвучавшее в истории Манса, вдруг показалось еще более зловещим. Варамир устроился поудобнее: — Я тоже хочу о многом тебя расспросить, мальчик. А ты, Манс, обещал рассказать, что слышно о Плакальщике. На ночь вы не останетесь — вороны мне здесь без надобности, поэтому выкладывайте что знаете, а я подумаю, найдется ли у меня для вас словцо-другое взамен.***
Всякий раз, когда Мансу наконец удавалось выбраться из хоромов Варамира, свежий воздух казался ему особенно сладким. Вот и сейчас он жадно вдыхал его полной грудью, чувствуя, как кружится голова от облегчения. Варамир был умен, но мелочен и себялюбив. Битый час он донимал Джейме расспросами о его детстве, с каким-то извращенным интересом выпытывая малейшие подробности. У Манса возникло впечатление, что Варамиру отчаянно хочется влезть в шкуру того, прежнего Джейме и вместо него упиваться жизнью будущего лорда, всеобщего любимца. Как только они вышли, Джейме открыл было рот, но Манс предостерегающе сжал его руку. Мальчишка проследил за его взглядом и заметил сумеречного кота, развалившегося в теньке под деревом. Снова появилась женщина, которая увела их пони: — Вы уже уходите? — Боюсь, что да, — ответил Манс. — Жаль, не удалось подольше побыть в твоем обществе, милая. Она не улыбнулась, а только дала им знак следовать за ней. Как только они оседлали лошадок и тронулись в путь, Джейме снова попытался заговорить. Манс опять шикнул на него: — Потом. Он не дал ему вымолвить ни слова, пока они не остановились возле огромного старого дуба. Его разросшиеся скрюченные корни выбрались из земли и тесно переплелись, неплохо защищая от ветра. Когда они устроили привал, Манс обошел поляну кругом, прислушиваясь к крикам птиц и шороху мелких зверюшек. Будь поблизости хищник, они притихли бы. Варамир мог управлять любой живностью, если бы имел такое желание, но гордыня заставляла его выбирать исключительно крупных и могучих зверей. Похоже, нынче вечером бояться было нечего. Манс вернулся к Джейме и уселся рядом с ним: — Вот теперь говори, что там тебе свербело. — С меня пара сапог. — Ясное дело. А еще что? — Этой женщине очень хочется оттуда сбежать, — он сказал это таким тоном, будто во всем виноват был Манс. Манс ожидал чего-то в таком духе и заранее обдумал ответ: — А мы-то что можем сделать? Местные не просто так остаются жить под его властью. Разбойничьи шайки предпочитают обходить его земли стороной и не трогают его добро. Он дает своим людям спокойно торговать, а без него им бы пришлось туго. Убьем его — только натворим бед. — Мы могли бы отвезти ее к Орлу… — А заодно накликать на его голову целую ватагу Варамировых подручных, сколько их ни есть во всех деревнях, да еще белого медведя? Джейме поплотнее завернулся в плащ: — Ну неужели мы ничего не можем сделать? — Вопрос этот щекотливый. Если станем лезть к Вольному народу со своими понятиями о справедливости, они нам спасибо не скажут. Даже воевать с ними не так опасно, а вот вмешиваться в их дела — уже оскорбление, — Манс прислонился к дереву рядом с Джейме. — Если честно, я еще и поэтому решил отвести тебя к Варамиру. Понимаешь, не все из Вольного народа похожи на Орла, но не все они и сплошь разбойники и душегубы. Много в этом деле заковырок. — Да тут, за что ни возьмись, одни заковырки, — Джейме закрыл глаза. — Когда ты молодой, думаешь, что жизнь — такая простая штука, по крайней мере со слов других. Но стоит только самому в ней завязнуть по уши, как начинается сплошная сумятица. — Утешай себя тем, что иначе жизнь была бы тоской зеленой. Лично я так и делаю, — Манс посмотрел на Джейме. — Кстати, дай угадаю: ты ведь Варамиру про себя наврал с три короба? Как бы то ни было, надеюсь, он своими расспросами тебе не слишком душу вымотал. Ты уж прости, что втянул тебя во все это. Я и не думал, что он так в тебя вцепится. — А как ты догадался, что я все наврал? Могу поклясться, звучало вполне убедительно. — Ты пустился в восторженные воспоминания о том, как селяне таскали тебя в паланкине. Это уже перебор. — Ну, в Эссосе и Дорне и впрямь так делают. — Не удивлюсь, если и в Ланниспорте тоже, но, будь это правда, ты бы со стыда молчал в тряпочку. Насколько я помню, ты даже пони ни в какую не хотел брать: говорил, что они медлительные и неуклюжие. В ответ Джейме состроил рожицу, смущенную и по-мальчишески подкупающую: — Я не сообразил, какие глухие тут места. Знай я, что за Стеной столько скал и дремучих лесов, я бы сразу согласился, что Пестрянка для такой вылазки — лучший выбор. — Местность ты прекрасно мог рассмотреть и из Сумеречной Башни… — до Манса только сейчас дошел смысл его последних слов. — Джейме, это глупо — придумывать имена своим лошадям. В горах их иногда приходится бросать, а зимой — пускать на мясо. Не говоря уже о том, что при засаде они могут погибнуть или сломать ногу. Джейме поморщился: — Да знаю я, знаю. — Когда она получит стрелу в глаз… — Маллистер позволит мне оставить ее себе, если я… — Ну да, друзей это тебе точно прибавит… — Так мы будем разводить огонь? Я за дровами. И с этими словами он исчез, а Мансу только и оставалось что махнуть рукой и улечься на спину: — Вот идиот. Да и я сам не лучше. Все эти лорденыши, едва появившись на Стене, отправлялись на тот свет с головокружительной скоростью. А значит, привязаться к одному из них было не меньшим сумасбродством, чем прикипеть к обреченному на смерть пони. Будь у Манса хоть капля мозгов, он бы дождался конца разведки и со спокойной душой предоставил этого болвана своей судьбе, сделав вид, что знать его не знает. Но у него на такое духу не хватит, и он это понимал. Манс снова сел и посмотрел на пони — предмет их спора. Он выбрал эту лошадку для Джейме с тайным умыслом: ее чубарая шкура напоминала белый плащ, почти дочерна запачканный грязью. Джейме тогда здорово вывел его из себя, требуя дать ему лошадь получше, вот Манс и решил воспользоваться случаем, чтобы посмеяться над ним. Досадно, что Джейме бросилась в глаза только масть и ничего более. Мог бы придумать не такое дурацкое имя. — Кажется, мы оба лезем на рожон, — наконец произнес Манс вслух. Но не в его характере было подолгу накручивать себя мрачными мыслями, и через мгновение он уже начал вполголоса мурлыкать «Дорнийскую жену», чтобы ночная тишина не так сильно давила на него.***
Оставшийся путь они преодолели быстро и без приключений, хотя Манс подозревал, что у Джейме иное мнение на сей счет. Весь его вид ясно говорил о том, что его так и тянет придушить кого-нибудь — вероятно, самого Манса — после того, как три дня подряд их паек составляли только орехи да печеные корешки. Но настроение Джейме заметно улучшилось, когда окружавшая их чаща сменилась каменистым взгорьем: это означало, что до Сумеречной Башни остался всего один дневной переход. Он даже подхватил припев, когда Манс затянул балладу про Баэля-Барда: ему особенно полюбилась та часть, где у Старков начинается несладкая жизнь, и он выводил этот куплет с большим чувством. Как только они подъехали к Стене достаточно близко, чтобы их заметили, тишину прорезал одиночный сигнал рога одного из дозорных — протяжный громкий клич. Джейме с видимым облегчением пересек Мост Черепов, ни на миг не замедлив шага, а вот Мансу пришлось понукать не только своего пони, но и себя самого, чтобы не отставать. Я возвращаюсь домой — что может быть проще? Въехав во двор, Манс заметил застывшего в ожидании Маллистера и нахмурился. Старый рыцарь был так же высок, как и Джейме, и отличался стройностью и изящным сложением — редкость для людей в его возрасте. Почти всегда он сохранял доброжелательное выражение лица, даже когда распекал Манса за какой-нибудь проступок. Но сейчас его глаза метали молнии. — Вы должны были вернуться через три дня! — рявкнул Маллистер. — Самое позднее — через четыре. Как обычная разведка могла затянуться дольше чем на две недели — не понимаю и отказываюсь понимать. Ты хоть представляешь, что бы ждало нас всех, если бы сын Тайвина Ланнистера… — Я сам виноват — это я его подбил, — прервал его тираду Джейме. — Он упомянул оборотней, и я настоял на том, чтобы он показал мне одного из них. Маллистер сделал шаг назад и смерил обоих взглядом. Вокруг уже собрались и другие братья: без сомнения, им не терпелось узнать, как новобранец, с которым их командир носился точно с писаной торбой, проявил себя в первой настоящей вылазке. — Мы получили кое-какие вести от Варамира, — встрял Манс. — И заключили договор с Орлом, который… — Ах, договор, — протянул Маллистер. Джейме закивал так истово, что Манс не мог удержаться от смеха: — Я тоже помог. Ведь это же было по-рыцарски. — Манс, с тобой я поговорю позже. Джейме, марш за мной. Я хочу услышать о вашей разведке во всех подробностях. — Ну, вообще-то главным был Манс, так что, в сущности… — Неважно. Идем. Они тут же скрылись в башне. Один из стюардов увел в конюшню обоих пони, а Манс остался стоять во дворе. Он чувствовал себя не в своей тарелке, ноги его словно не слушались — с ним часто такое бывало после возвращения из вылазки. — Да ты как будто с лица спал, — Куорен, хлопочущий над ним, точно наседка, кто же еще? Кое-что в мире никогда не изменится, и от осознания этого Манс словно заново обрел почву под ногами. Он с трудом удержался от улыбки, а его старый друг продолжал: — Может, в следующий раз это послужит тебе уроком. Как тебе такое в голову пришло — пуститься в разведку почти на три недели, взяв припасов всего на три дня? — Думал охотиться, только мальчишка своей болтовней распугал всю дичь, — Манс почесал затылок. — Впрочем, ты прав. Поесть было бы неплохо. Он направился в общий зал, хотя знал, что в покое его оставят еще не скоро. Братья гуськом потянулись за ним и Куореном. Они жаждали подробностей, но Манс болтал о чем угодно, кроме того, что их действительно интересовало, и общее нетерпение все возрастало. Манс был знаток по части привлечения внимания публики. Намеками и шутками он распалял их любопытство до тех пор, пока не заполучил миску похлебки и кружку подогретого вина. Только тогда, усевшись поудобнее, он наконец смилостивился и обвел слушателей взглядом. — Я-то думал, что на Стене живут вороны, — сказал он, — а не куры-квочки. — Я поставил целую неделю караулов на то, что ты его где-нибудь прикопал, а сам смылся, чтобы не лишиться головы, — пожаловался Эббен. — Так что я заслуживаю хотя бы узнать, почему этого не произошло. — А с кем ты поспорил? Блейн поднял руку: — Он не окрысился, когда я назвал его Цареубийцей. Вот я и решил — может, не такая уж он цаца-воображала, чтобы ты не мог его вытерпеть подле себя. — А ты наблюдательный. За это ты мне и нравишься, — вот Эббен ему нравился куда меньше, и по множеству причин, но он счел за лучшее оставить их пока при себе. Манс знай себе продолжал опустошать миску с похлебкой. — Манс, — напомнил Блейн. — Ну а ты-то сам что думаешь? Куорен фыркнул: — Чего ты на него насел. Не знаешь, что ли, — он и так нам выложит все что нужно и даже сверх того. — Как же сильно я по тебе скучал, брат, — никакими словами на свете нельзя было передать брызжущее через край добродушие славного Куорена. — Манс, — это уже к нему обратился сир Эндрю, один из троих дозорных-рыцарей. Он подался вперед, тоже проявляя интерес, хотя и более сдержанный. — Ты ведь наверняка стребовал с него какую-нибудь историю. Ну и о чем он рассказал? Манс сделал большой глоток из кружки — горячее вино всегда действовало на него умиротворяюще. Решив, что помучил слушателей достаточно долго, он наконец сдался: — Вы слышали легенду о Корлосе, сыне Кастера? — О том самом? — уточнил Блейн. Он был родом из Западных земель. Но все остальные, даже сир Эндрю, явно не знали, о чем речь. Так что Манс выложился на совесть, пересказав историю в красках и со всеми подробностями. Братьев она до того захватила, что они забыли на время о своем любопытстве и слушали не перебивая. Когда он договорил, воцарилась тишина. Очень кстати — Манс воспользовался моментом, чтобы приготовиться достойно встретить бурю негодования, которая неизбежно обрушится на него после того, как он выскажет все, что намеревался. Он прекрасно сознавал, что его мнение о Джейме разделяют, мягко говоря, немногие. Большинство собравшихся за столом рассчитывали, что он потешит их забавной байкой о том, как его товарищ беспрестанно попадал впросак и запарывал все дело. Можно было бы попробовать выразить свою мысль экивоками и обиняками, но многим братьям просто недостанет ума их понять. Что ж, ничего не поделаешь. — В общем, компания из Джейме оказалась хоть куда. Язык у него подвешен лучше, чем у большинства из вас, и есть все задатки отличного разведчика. Я даже готов назвать его своим другом. — Другом? — переспросил Куорен, нарушив гробовое молчание. Он знал Манса достаточно хорошо, чтобы уяснить: если словом «брат» тот бросался направо и налево, «друг» от него можно было услышать куда реже. — Ну да, оказалось, что мы с ним одинаково смотрим на многие вещи. Некоторые слушатели и впрямь зароптали, как он и ожидал, но открыто протестовать никто не отважился. Не все здесь доверяли Мансу, но его любили и даже уважали. Большинство братьев, похоже, скорее опешили, чем разгневались из-за его маленькой речи. По крайней мере, самые ехидные и насмешливые из ворон. Они не знают, что обо всем этом думать. Остальные выражали удивление и не более того. Сир Эндрю казался заинтригованным. Блейн просто принял его слова на веру, как поступал почти всегда в таких случаях. Куорен попытался скрыть свои мысли, но Манс слишком хорошо его знал, чтобы дать себя провести: — Ты мне не веришь? — Верю каждому слову. Просто не уверен, что все это разумно. В его словах не прозвучало и намека на оскорбление. Просто Куорен был таков как есть, вот и все. Манс отмахнулся: — Если ты станешь чихвостить его за каждый пустяк так же, как и меня, то все в порядке — мы оба будем как шелковые, — понизив голос, он добавил уже более серьезно: — Дай ему шанс. — Если он твой друг, я на его стороне. Ты же меня знаешь. Манс хлопнул его по спине: — Все равно я рад это слышать. — Так ты расскажешь нам наконец, где вас носило все это время? — вмешался сир Эндрю. От подавленности, которую он ощущал после возвращения из-за Стены, не осталось и следа. Я дома. Среди своих братьев. — Я как раз к этому подбирался, — ответил Манс. — Надеюсь, это произойдет еще до ночи, — поддел его Блейн. Манс позволил им всем посмеяться над шуткой. Снова завладев вниманием братьев, он начал рассказ. Может, он и добавил в свое повествование кое-какие новые штрихи и детали, но оно от этого только выиграло.***
Странно было снова очутиться в кабинете Дениса Маллистера, словно за время отсутствия Джейме ничего не изменилось. Да ведь и впрямь изменилось немногое. Всего лишь мое мнение о Стене и о том, что здесь творится. Взять хоть эту комнату. Сейчас в ней было тепло и уютно, но ведь он прекрасно помнил, какое гнетущее впечатление она произвела на него в первый раз. Это его насмешило и в то же время испугало. А вдруг после того, как он проведет в Дозоре достаточно много времени — может быть, годы, — он сам изменится настолько, что нынешний Джейме будет казаться тому, новому, незнакомцем? Маллистер был явно обеспокоен: — Признаюсь, я не удивлен. Хотя я уже потерял покой и сон — просто думать не мог о том, что же писать твоему отцу, если тебя и след простынет. Джейме приподнял брови: — Уж я бы постарался не дать себя угробить, хотя бы ради того, чтобы вам не пришлось взваливать на себя такое бремя. Маллистер скроил на лице гримасу, отдаленно напоминающую улыбку: — Итак, ты несколько воспрял духом. Так я и думал, что разведка на пару с Мансом пойдет тебе на пользу. Он провел здесь столько времени, что научился видеть хорошее в любых мелочах, и щедро делится этим своим умением с окружающими. При всех недостатках Манса, часто именно по его милости происходит чудо, и новобранцы начинают смотреть в будущее с большим оптимизмом. Старик снова нашел чем меня удивить. Маллистер кивнул самому себе: — Ты хорошо себя показал? Манс обмолвился, что ты помог ему с каким-то договором. — Манс излагал условия, а я знай себе убалтывал Орла и подливал ему меду. Я же не успел вникнуть, как у них там вершатся дела по части политики, чтобы от меня была еще какая-то польза. — Одичалые слишком взбалмошны, чтобы подходить к ним с той же меркой, что и к южным лордам. Нет у них никакой политики, не во что тут вникать. Ты сделал все что мог. — Но… — Скажи честно: ты веришь, что Орл намерен сдержать слово? — Да, — признался Джейме. — На самом деле… — А что вообще ты о них думаешь? Поняв, что развить свою мысль ему все равно не удастся, Джейме попытался дать такой ответ, который покажется Маллистеру более понятным: — Мы побывали у Варамира. Он мерзкий тип. — Да, я о нем слышал. Когда я сам еще ходил в разведку, Дозор частенько вел дела с Хаггоном. От такой способности в дрожь бросает, верно? Скорее от его нрава, но пусть так. — А что насчет прочих? — Обычные люди, простонародье, — сказал он осторожно. — Манеры у них, положим, не из приятных, но… — он попытался подобрать слова, которые звучали бы как можно более дипломатично. — Если верить Мансу, обычно от налетчиков великодушия ждать не приходится. — Вполне здравая оценка ситуации. Кажется, ты и впрямь знаешь, о чем говоришь. Ты не спал с местными женщинами? — Нет. С чего бы мне тащить в постель первую встречную одичалую? По-вашему, я вроде тех бедолаг, которым без этого невтерпеж? Ну почему они не оставят меня в покое? Ведь я же принес присягу. Остальные братья дали такую же клятву, хотя отнюдь не чурались ее нарушать. Джейме это не трогало: сам он выше этого, он рыцарь. Он останется верен Серсее и будет хранить целомудрие до конца своих дней. Без сомнения, этого требуют от него долг и честь. Маллистер усмехнулся: — Достойный ответ. Я ведь уже говорил — такое у нас случается. Я просто хотел убедиться, что ты не терял голову и держал себя в руках. На этот раз он чуть дольше не сводил взгляда с Джейме и одобрительно улыбнулся: — Я еще обсужу подробности с Мансом, но ты, кажется, справился хорошо. Хотя в будущем постарайся не устраивать таких долгих прогулок, ладно? Надо полагать, теперь ты мечтаешь поесть и выспаться. Ну и побриться, наверное. Джейме неловко потер щетину, покрывавшую щеки, — жалкое зрелище по сравнению с великолепной серебряной бородой Маллистера. Да уж, побриться определенно стоит. Если он себя запустит, станет похож на одичалого или кого-нибудь из ворон-нерях. К тому же он не был уверен, что сумеет отрастить хоть сколько-нибудь приличную бороду, и уже представлял, какие насмешки и подколки ему предстоит выслушивать в случае неудачи. — Да, это хорошая мысль, — тут Джейме вспомнил еще кое-какую свою задумку. — У меня тоже есть к вам одно дело, сир. — Надеюсь, ничего серьезного. Он почесал затылок: — Сколько нужно золота, чтобы оставить пони себе? Он мне приглянулся. Маллистер посмотрел на него с беспокойством: — Сир Джейме, не следует слишком привязываться… — Я ему не придумывал имени — и в мыслях ничего такого не держал, я же все понимаю. Просто подумал, что крепкая лошадка на Стене — на вес золота, ну а рыцарю не подобает делить своего коня с кем-то еще. Вот и все. Его ложь, казалось, вполне убедила старого рыцаря, и тот пустился в рассуждения о том, как можно обставить это дело.***
Договорившись насчет пони, Джейме направился в общий зал. Хотя он еле ноги таскал от усталости, ему хотелось подкрепиться, прежде чем рухнуть в кровать. Но брел он медленно, оттягивая момент появления на глазах у всех. В Сумеречной Башне ему оказали не такой холодный прием, как в Черном замке, но и особого дружелюбия он здесь не встретил. Мучила его еще и неспокойная мысль о том, что завязавшаяся между ним и Мансом дружба не придется по душе другим воронам. В конце концов, Манс ясно дал понять, что ему самому отнюдь не на руку приятельские отношения с Джейме. Он, казалось, был не из тех людей, кого волнует чужое мнение, но лорд Тайвин часто говорил, что от союзников нужно избавляться, как только они становятся неудобными. Если Манс счел за лучшее отделаться от «неудобного» союзника вроде меня, он выбрал подходящий момент. Он с неохотой заставил себя войти в зал. — Джейме, — окликнул его Манс. — Дарл состряпал похлебку с мясом. Котел возле очага. Захвати еще одну миску и для меня, если собираешься наложить себе. Ну вот. Он с трудом подавил улыбку. Дураком он был, что так переживал. Джейме обрадовался приветливости, прозвучавшей в голосе Манса, и тотчас отправился за похлебкой, нимало не обидевшись, что тот гоняет его как мальчика на побегушках. Когда он вернулся к столу, Манс уже освободил ему место рядом с собой, заставив других потесниться. — Я же говорил тебе: Маллистер не будет сердиться из-за того, что мы заложили небольшой крюк. Разве я был не прав? — Манс выхватил миску из рук Джейме прежде, чем тот успел поставить ее на стол. — Бьюсь об заклад, он тебя прямо-таки захвалил. — Пару раз сказал что-то такое. Да и про тебя тоже не забыл — отзывался с большим одобрением. — Да уж, меня он частенько поминает. Только обычно в совсем других выражениях. — «При всех недостатках Манса…» — поддел его Джейме. — Вот-вот. — Манс говорит, ты повстречался с Варамиром, — встрял какой-то дозорный. — Жестоко это было — тащить тебя к нему в первую же вылазку. У меня от него мороз по коже дерет. — Ты Блейн, верно? — Джейме не сразу вспомнил его лицо. — Мерзкая он тварь, хотя и пронырливая, это точно. — Ба, это еще что, — вмешался другой. — Погоди, вот встретишь Плакальщика — тогда я на тебя посмотрю. — Ну, дерется он так, что Плакальщик сам с ним наплачется, — это сказал Куорен: его Джейме помнил хорошо. — Дайте ему поесть спокойно. Он и так уже натерпелся из-за Манса с его сумасбродствами. — Все прошло не так уж плохо, — пробубнил Джейме с набитым ртом. — Если бы он еще затыкался хоть ненадолго и не распугивал всю дичь, мы бы и горя не знали. При этих словах Куорена внезапно охватил приступ кашля. Джейме снова принялся за похлебку, и вскоре окружающие уже заговорили о своем.***
Поев, Джейме вымылся и немного вздремнул. Проснулся он ближе к вечеру и первым делом отправился в покои мейстера. Здешний мейстер, крепкий и широкоплечий, больше походил на воина, чем на книжника. Он криво улыбнулся, узнав Джейме. Потом, порывшись среди кавардака на своем столе, достал свиток: — Ты за этим пришел? Джейме выхватил свиток прежде, чем тот успел еще что-то сказать: — Из Утеса? — Впервые попалось письмо оттуда, а ведь я в Сумеречной Башне уже давно. Дать перо и пергамент, чтобы написать ответ? Спохватившись, Джейме пробормотал слова благодарности, взял все необходимое и поспешил к себе. Он зажег свечу и, устроившись поудобнее, принялся читать письмо от брата. Как ни странно, оно почти не отличалось от послания Серсеи, хотя и было написано ребенком. Тирион не старался скрыть обиду, и каждое его слово было проникнуто грустью. Ни о себе, ни об остальных родичах он ничего не сообщил, что несколько разочаровало Джейме. Впрочем, ему показалось, что брат писал в состоянии сильного душевного волнения. Кое-где чернила расплылись, и ему не хотелось думать, что это следы высохших слез. Не желая добавлять к ним еще и собственные, Джейме на время отложил письмо в сторону, правда, только после того, как перечитал его дважды. Наконец, кое-как совладав со своими чувствами, он приказал себе собраться с мыслями и начал писать ответ. Дорогой братишка, Все не так плохо, как ты думаешь. Сегодня я вернулся из своей первой вылазки, и ты представить себе не можешь, каких только чудес я не навидался за Стеной. Я пил мед под кровом одичалых и делил трапезу с оборотнем. Ты мне, наверное, не поверишь, но, клянусь, это правда. Я даже проспорил из-за этого пару сапог. Ты можешь прислать мне их сюда, на Север? Я сниму нужные мерки. Только сапоги должны быть не хуже тех, что я выбрал бы для себя, иначе это не считается, а долг я должен уплатить. Мне еще нужен новый плащ. У меня был запасной, но я отдал его одному парню по имени Эдд. Однако я забегаю вперед. Думаю, ты хочешь услышать все с самого начала...