***
В тот вечер в общем зале царило необычайное оживление. Расщедрившийся Маллистер даже велел выкатить бочку летнего вина и оделить им дозорных. Но, конечно, не обошлось и без ложки дегтя: старик не преминул напомнить Джейме, что упиваться вдрызг рыцарю не подобает. Манс играл на лютне — выяснилось, что бренчать чужие песни он умеет куда лучше, чем сочинять свои, поэтому куплеты о стычке Джейме с копьеносицей в его исполнении сопровождались таким хохотом, что стены тряслись.Но его даму сердца нечуткий брат свалил, Увидел то Лев Ланнистер и горестно завыл…
— Заревел уж тогда, дурья твоя башка, — перебил Джейме. — Девиз нашего дома — вовсе не «Услышь мой вой», чтоб ты знал. Компания братьев расселась на двух скамьях за столом возле самого большого из трех очагов, пылавших в общем зале. Почти все дозорные держались с Мансом и Куореном гораздо сердечнее, чем с Джейме, — они, правда, принимали его в свое общество, но полного их расположения он до сих пор не завоевал. Вести беседы так же свободно, как прочие, он пока не научился, настоящее взаимопонимание все еще не складывалось, да и недостаток опыта мешал ему чувствовать себя на равных с остальными. Но нынешним вечером незримая стена отчуждения окончательно пала под мощным потоком летнего вина. Услышав замечание Джейме, Манс запрокинул голову и расхохотался. Смеялся он долго и с искренним чувством. Певец явно уже хватил лишку, да и все они были не лучше. — Рев или вой — какая разница? — воскликнул Манс. Далбридж возразил: — Ну не скажи. Вой звучит вроде «АУУУУУУУУУУУ», а вот послушай рев: «ГРAAAA»! — Самый никудышный рев, какой я только слышал! — Джейме попытался показать ему, как правильно, но сразу же вспомнил устрашающий рык малышки Игритт и едва не захрюкал от смеха. — А это что еще было, Цареубийца? — изумился Куорен. — Ну, моя младшая сестренка пить умеет лучше, чем он, — заявил Маллин. Он все утро штопал рану на спине Каменного Змея, обрабатывал ссадины на лице Джейме и его исцарапанные руки. Возможно, поэтому тот совсем не обиделся на его шпильку: — Я не пьян. Вы мне совершенно заморочили голову этим вашим нелепейшим… — Ты, как наклюкаешься, громоздишь словечки одно длиннее другого, — заметил Манс. Каменный Змей, который давно повалился на стол, подал голос, изо всех сил стараясь говорить связно: — Как думаете, если я достаточно выпью, тоже начну болтать по-лордски? Джейме уже заметно разрумянился, но решил, что добрый глоток летнего вина поможет ему поправить дело: — Ты же так здорово что-то там пел про меня, Манс. Какого хрена ты замолчал? — Потому что песня была дерьмовая, — предположил Блейн. — И весь запас брехни у него вышел, — вставил сир Эндрю. — Никакой брехни. Из моих уст вы не услышите ни одного лживого слова — я же бард и до последнего вздоха буду нести свет истины, — пальцы Манса пробежались по струнам.Герой наш вытер сопли, вперед стремится он: Сразиться с перетрухнувшим Убийцею Ворон.
Блейн обрушил кулак на стол: — Манс, а помнишь — наткнулись мы как-то раз на лагерь Альфина и застукали его в кустах: он только присел посрать. И вот бежит он назад к своим, орет приказы направо и налево, а у самого-то штаны спущены, по земле волочатся… — И трясет крошечным стручком при всем честном народе, — закончил Манс, все еще перебирая струны лютни. — Не больше моего мизинца. Бьюсь об заклад, мамаша вообще считала его девчонкой лет эдак до пяти. — Зато противником он был грозным, — возразил Джейме. — Сир Ливен частенько говорил, что о доблести мужчины нужно судить по мечу у него в руке, а не между ног. Так, просто хотел напомнить — раз уж мы взялись выяснять, насколько заслуженную победу я одержал. — Ну и мудозвон же ты, Цареубийца, — ответил на это Манс. — А почему сир Ливен тебе такое говорил? — подначил Каменный Змей. — Может, галантный рыцарь пытался тебя успокоить, чтоб ты не слишком горевал? Джейме фыркнул, едва не поперхнувшись очередным глотком вина: — Ничего подобного. Он это говорил остальным королевским гвардейцам — вот уж кто нуждался в утешении, увидев меня в бане! Шуточка была откровенно дурацкой, но вызвала очередной взрыв громового хохота: оценить ее по достоинству, разумеется, помогло выпитое в изрядном количестве вино. Далбридж хлопнул его по спине: — Да это тянет на очередную похабную песенку. Слушай, Манс… — он осекся, выругавшись: — Сдается мне, у нас гости. Джейме обернулся посмотреть, и зал необъяснимым образом поплыл вокруг него. Похоже, я все-таки перебрал. Он потряс головой и попытался сфокусировать взгляд. Когда это наконец удалось, чувство было такое, словно ему врезали под дых: — Да чтоб меня, неужели это лорд Старк? — Цвета как будто похожи, — подтвердил Далбридж, — и лицо лошадиное — ни дать ни взять старый лорд Рикард: он, бывало, наезжал сюда, и я его хорошо помню. Это и в самом деле был Старк, обсуждавший что-то с Маллистером. Джейме не слишком отчетливо видел его в неярком свете камина, да еще сквозь клубы дыма, но поразился тому, как сильно он сдал с их последней встречи в тронном зале: осунулся, рука покоится в перевязи на груди… Можно подумать, он вернулся из самых ужасных закоулков седьмого пекла. Маллистер ткнул пальцем в направлении Джейме. Ну за что мне все это? На плечо Джейме легла чья-то ладонь, и он вздрогнул от неожиданности. — Не обращай на него внимания, Цареубийца, — тихонько проговорил Манс. Последнее слово он произнес с нажимом. Я тебя уважаю за то, что ты сделал. А на этого надутого лорда плюнь — вот что хотел сказать Манс. Джейме притаился на месте, надеясь, что ему просто привиделось, что Маллистер указал вовсе не на него. А вдруг пронесет! Не пронесло: уже спустя мгновение над ним нависла тень, не предвещавшая своим появлением ничего хорошего. — Сир Джейме. Я хотел бы поговорить с вами, — обратился к нему Старк подчеркнуто официальным тоном. — А у вас, я погляжу, талант вечно являться не вовремя. — Мне нужно передать вам послание. Он навострил уши: — От Серсеи? — От королевы? Боюсь, что нет. Джейме постарался не выдать своего разочарования. Переписка с сестрой много значила для него, и он очень боялся упустить по-прежнему связывавшую их тонкую ниточку. Ее, правда, не слишком интересовали истории, приводившие в восторг Тириона, и каждый раз, подумывая поведать ей обо всем, что ему нравилось на Стене, он вспоминал ее слова: «Что для тебя важнее — я или Утес?» — те самые, которыми она в свое время убедила его вступить в Королевскую Гвардию. Хотя Джейме надел черное не столько по собственному желанию, сколько из необходимости, он не смел и словом обмолвиться, что вполне освоился в изгнании и даже научился находить в нем удовольствие, — Серсея ведь может решить, будто он предпочел Стену ей. Вместо этого он писал сестре лишь о том, как сильно без нее скучает. Правда, уже после третьего письма, сочиненного в таком духе, вся эта затея стала в тягость и ему самому. Отвечала она коротко и сухо. Он не винил ее, прекрасно понимая, что преодолеть разделявшую их пропасть, ширившуюся с каждым днем, теперь уже почти невозможно. Мысль о том, что Старк, может быть, и впрямь привез ему в Сумеречную Башню весточку от Серсеи, на миг заставила его загореться надеждой — но лишь для того, чтобы тут же ввергнуть в еще большее уныние. Джейме попытался напустить на себя равнодушный вид: — Вряд ли мой отец стал бы просить вас передать мне послание — он бы нашел кого отправить на Север. Неужели Роберт? Семеро, только не он. — Он теперь король. Извольте величать его этим титулом. — А если откажусь, он заявится сюда и погрозит мне пальчиком? Он различил еле слышный шепот Куорена: — Это он от тебя набрался. Не следишь за языком… — Я тут ни при чем. Он таким был с нашей первой встречи, — прошипел в ответ Манс. Джейме вежливо покашлял: — Боюсь, у меня закончились догадки, Старк. Так что привело вас сюда? — Сир Денис предоставил свой кабинет, чтобы мы могли поговорить. Прошу вас, пойдемте, — взгляд Старка упал на кубок в руке Джейме. Кажется, он только сейчас осознал, что вторгся сюда в разгар попойки и портит все веселье. Его рот мрачно сжался. — Конечно, если вы достаточно трезвы. — Ваше дело не может подождать? — к огромному изумлению Джейме, этот вопрос задал не кто-нибудь, а Куорен — как всегда, спокойно и невозмутимо. — Джейме нынче утром прикончил одного головореза, который натворил в наших краях много бед. — И тем самым спас мне жизнь, — заметил Каменный Змей. — А потом вытащил перепуганную девчонку со дна ущелья, — добавил Манс. Старк переводил взгляд с одного лица на другое, сдвинув брови. Кажется, не может поверить, что они на моей стороне. Джейме отставил кубок с вином: — Полно вам. Все равно накрылся наш праздник медным тазом — я уже безнадежно протрезвел от одного его вида. Ничего, вот разделаюсь с Плакальщиком — устроим еще одну пирушку. Манс потемневшими глазами в упор посмотрел на Старка: — Это что же, настолько личный разговор? — Полагаю, сир Джейме сам предпочел бы побеседовать наедине, — ответил Старк. Джейме уже собрался было возразить, но передумал, поняв, насколько нелепо будет выглядеть эта перепалка: — Ну хватит, Манс. Обойдусь как-нибудь без мамочки, да и волков я не боюсь, — он отвесил Старку издевательский поклон. — Пойдемте, какой смысл тянуть?***
Действительно, пока они добрались до кабинета Маллистера, весь хмель успел выветриться, а упоительное тепло, струившееся по телу Джейме вместе с летним вином, иссякло. Очаг давно остыл, и Джейме тут же принялся разводить огонь, радуясь возможности хоть немного оттянуть разговор. Покинув оживленный зал, наполненный шумом, гамом и чадом, он ощутил, как трезвеет у него голова и проясняются мысли. Северянин, очевидно, покинул Королевскую Гавань вскоре после того, как Джейме вынесли приговор, и отправился снимать осаду Штормового Предела. Оставшиеся в живых сторонники Таргариенов, взятые под стражу, тогда еще ожидали решения своей участи. Как только задача была выполнена, Старку предстояло распутать последний замысловатый узел этой войны. Пламя весело затрещало, и Джейме, поднявшись на ноги, повернулся к Старку: — Рыцари Королевской Гвардии мертвы. Трое оставшихся. Ведь так? Старк застыл в кресле, где обычно сидел сир Денис. Озаряемый неяркими всполохами огня в камине, он и сам походил на скорбный дух: — Они сражались достойно. — Расскажите мне об этом. — Они скрывались в Дорне. Я призвал на помощь шестерых своих лучших воинов. Они были моими друзьями, — от волнения его голос упал почти до шепота, а из-за резкого северного выговора речь звучала совсем неразборчиво. — Почти все погибли, в живых остался только один. — А ваша сестра? — спросил Джейме. Старк, не отвечая, лишь покачал головой. Джейме давно понимал: его братья, вероятнее всего, обречены. И все равно известие о том, что его худшие опасения сбылись, заставило сердце похолодеть. И ради чего все это было? Лианна Старк — девушка, из-за которой и началась война, — мертва. Как и тысячи других людей. Столько жизней загублено впустую. — Как погиб Эртур? — спросил Джейме. Старк заколебался, медля с ответом. Джейме понизил голос, подпустив в него угрозы, — очутившись на Стене, он в совершенстве освоил этот навык: — Сдается мне, лжец из вас дерьмовый. Лучше скажите правду. Не беспокойтесь, я не такого уж высокого мнения о вашей персоне, поэтому упасть в моих глазах вам все равно не грозит. Однако тот словно воды в рот набрал. Джейме понял причину его упорного молчания: — Ах вот оно что — вы боитесь, что я дурно подумаю об Эртуре. Напрасно. Ведь это не был честный бой, я прав? В противном случае вы бы его нипочем не одолели. — Он уже приготовился убить меня, — наконец признался Нед, — когда один из моих друзей набросил на него сеть, не давая шевельнуться, и ударил сзади. Джейме горько улыбнулся: — Что-то в этом роде я и подозревал. Сказать, что я осуждаю вас, — значит покривить душой. Я бы и не на такое пошел ради Серсеи. Джейме втайне доставляло удовольствие возвышаться над Старком благодаря внушительному росту, однако он все же опустился в кресло напротив: — Но ведь вы здесь не только для того, чтобы поведать мне все это? — Мой брат решил вступить в Дозор. Я сопровождал его в Черный замок. Не так уж далеко отсюда. — Ваш брат? — у Джейме перед глазами встало побагровевшее лицо с вывалившимся языком и налитыми кровью глазами, полными слез, он увидел руки, вцепившиеся в кожаную удавку на шее. В ушах снова зазвучали предсмертные вопли лорда Рикарда. И вой. Этот жуткий, нечеловеческий вой. — Бенджен. Ах, ну да. — Надеюсь, вы не забыли сказать Маллистеру, что на Стене появился Старк. Он носится с идеей сделать меня Лордом-командующим, но, может быть, ручной волк покажется ему более подходящим кандидатом на эту должность, чем лев. Честно говоря, лично я против такого ничуть не возражаю. Старк, однако, не выразил ни малейшего удовлетворения от этой перспективы. Да и вообще сложно было представить, что на его угрюмом лице может появиться хотя бы намек на улыбку. Он не сумел спасти сестру, пятеро его друзей убиты, отец погиб страшной смертью, так же как и старший брат, а теперь он лишился и младшего. Нетрудно понять, отчего он невесел. Меньше всего Джейме желал впадать в дурацкую сентиментальность и соболезновать утратам Старка: у него своих хватало. Он отвел глаза. Это все из-за вина. Подыскивая слова, он ухватился за оброненную ранее Старком фразу: — Вы упомянули какое-то послание. Случайно не от… — он не осмелился закончить мысль. Весточке от Серсеи или отца он бы не удивился, но глупо было ожидать, что перед смертью кто-то из братьев вдруг вспомнит о нем. — Точнее сказать, письмо. От сира Эртура, — Старк извлек из-под плаща свиток. Джейме так и открыл рот. Трясущимися руками он взял письмо. Печать была сломана — вероятно, это сделал Старк, чтобы узнать, кому адресовано послание. Развернув пергамент, Джейме заметил в углу пятно засохшей крови, и внутри у него все сжалось. Значит, он действительно мертв. Невозможно было поверить, что этот человек, живое воплощение самого Воина, окончил свое земное существование. Как и в то, что он написал мне. Сир Эртур никогда не уделял ему особенного внимания. Вечно он был слишком поглощен иными заботами, тревогами, да мало ли чем, чтобы возиться еще и с Джейме. Тогда почему вдруг он решил настрочить юному собрату письмо, тем более узнав, что тот убил своего короля? Неужели, даже предвидя скорый конец, Дейн и в самом деле потратил оставшиеся ему часы жизни, чтобы излить душу Джейме? Сложно было представить себе менее подходящее время для этого. Ему пришло в голову одно предположение, и он посмотрел на Старка: — Если он пишет только о том, как гневается на меня, оставьте это себе. Я бы не… — Вовсе нет, — заверил Старк, хотя его слова звучали не вполне убедительно. Если сир Эртур целое письмо посвятил обвинениям и порицанию Джейме за его поступок, Старк, несомненно, позаботится о том, чтобы тот испытал немало душевных мук, читая упреки бывшего собрата и наставника. И все-таки искра надежды заставила его пробежать взглядом по строчкам. Ухватив суть послания в общих чертах, он вытер навернувшиеся на глаза слезы и принялся перечитывать еще раз, теперь уже внимательнее. Сир Джейме, Роберт разыскивает Лианну. Герольд больше не хочет скрываться. Я думаю, он прав. Мы не можем вечно быть в бегах. Но дело сильно осложнилось. Эшара написала, что на наши поиски отправили Неда Старка. Если то, что я слышал о нем, правда, возможно, еще не все потеряно. Рейгар сильно***
Неду уже много месяцев кусок в горло не лез после всего пережитого, однако нужно же было подкрепить силы. Поэтому, заставив себя покинуть покои сира Дениса, он поплелся назад в общий зал. Стена оказалась вовсе не такой, как он ожидал. Отец несколько раз бывал здесь, но Неда никогда не брал с собой — может быть, Брандона, Нед не знал. Сам он слишком много времени провел вдалеке от дома. Интересно, сознавал ли Бенджен, насколько жалкое зрелище теперь являет собой Ночной Дозор? Прием, который им оказали в Черном замке, трудно было назвать очень уж теплым. Он счел нужным предупредить Бенджена, что еще не поздно передумать, но не был особенно удивлен его отказом. Призраки, неотступно преследовавшие Бенджена в Винтерфелле, пугали его куда больше, чем самые мрачные физиономии на Стене. Нед прекрасно понимал брата: это чувство было знакомо и ему. Может быть, если бы Кейтилин… Но она еще даже не приехала из Риверрана. Теперь, стоило ему подумать об этом, живот сводило судорогой. Когда она увидит Джона… Очередная ложь на его и без того нечистой совести. Как же много вранья он нагородил — сначала Роберту, теперь вот Джейме Ланнистеру… Но разве он сказал Джейме неправду? Тот спросил его о каком-то Принце, который был обещан. Нед почти не сомневался, кого имеет в виду Эртур, но если допустить, что все это лишь бред сумасшедшего, то ничего дурного… Жалкие отговорки, хоть себя-то не обманывай. Джейме, сам того не подозревая, попал в точку: Нед едва не поддался соблазну вовсе утаить послание. Оно могло стать для него угрозой. Может быть, сир Джейме никогда не узнает про Джона. Но пусть даже так — неужели он настолько внимательно читал это письмо, чтобы сложить дважды два? И что он сделает, если ему это удастся? Нед слишком хорошо знал ответ. Джейме ничего не стоит отправить ворона своей сестре. Роберт признался, что откладывал свадьбу с ней как только мог, — он до самого конца не терял надежды заполучить Лианну. Но Джон Аррен все же загнал его в угол. Тайвин по-прежнему рвал и метал, и нужно было хоть как-то его утихомирить. Серсея уже воцарилась в Королевской Гавани — Нед повстречался с нею, оказавшись в столице в последний раз, — и приготовления к свадьбе шли полным ходом. Роберта она ненавидела всем сердцем, но наверняка переступит через свою неприязнь и все ему расскажет, лишь только почует угрозу своей власти. Сир Джейме ни о чем не догадается. Но даже если так — не станет он никому писать. Нед сильно рисковал, делая ставку на честь Ланнистера, однако жребий был брошен, и игра началась. За этими мыслями Нед не заметил, как добрался до общего зала Сумеречной Башни. Он оказался гораздо меньше, чем в Черном замке, потолок здесь нависал ниже, а ряды скамеек стояли теснее. Сира Джейме нигде не было видно. Впрочем, неудивительно. Он довольно быстро вернулся к своим обычным шуточкам, но Нед помнил, какое сильное впечатление произвело на него письмо, и подозревал, что в действительности ему потребуется куда больше времени, чтобы взять себя в руки. При появлении Неда в зале прежняя непринужденная болтовня застопорилась. Служба в Дозоре была делом почетным, но в обществе тех, кто удостоился этой чести, он чувствовал себя не очень-то уютно. В сумрачном зале, сложенном из стылого камня, его встречали сплошь холодные взгляды и неприветливые лица, не выражавшие ни малейшего радушия. Слишком много времени я провел на Юге. Когда-то я был здесь своим, а теперь стал словно чужак. Сир Денис поманил Неда к своему столу и знаком велел оруженосцу подать гостю ужин. По другую руку от старика сидел уже знакомый Неду дозорный — один из тех, кого он прежде видел в компании Джейме. По крайней мере, ему так показалось. Трудно было различить этих людей, всех до единого облаченных в черное. — Я бы сам справился, — неловко заметил Нед: он отвык от суетившейся вокруг прислуги. Его отъезд из Винтерфелла вскоре после возвращения подозрительно походил на бегство, а все потому, что оставшиеся в замке домочадцы усвоили манеру вести себя с ним как прежде с его отцом. Как с настоящим лордом. Теперь я и есть их лорд. — Лучше воздержитесь, — посоветовал сир Денис. — Хранитель Севера во многом несет ответственность и за благоденствие Дозора. Все эти люди должны знать свое место и взирать на вас как на лицо, наделенное властью решать их судьбу. Вы не дождетесь от них почтительного обращения, если не будете вести себя соответствующим образом. Меньше всего сейчас Нед нуждался в чужих поучениях, но старик, кажется, хотел как лучше. Вероятно, Неду следовало поблагодарить его улыбкой, но светский жест ему так и не удался. Вместо этого он устало кивнул: — Я знаю. То же самое говорил и мой отец. Я просто еще не до конца свыкся со своим новым положением. Тут в их разговор бесцеремонно влез тот, другой дозорный: — А с Джейме все в порядке? Маллистер рассказал мне, какие вести вы собирались ему сообщить. Джейме. Фамильярность его тона обескуражила Неда. Речь этого человека была на удивление чистой и правильной, и держал он себя подобно высокородному — возможно, перед Недом был потомок побочной ветви какого-нибудь знатного северного дома или отпрыск вождя горного клана. В любом случае вряд ли лорд Тайвин сильно обрадовался бы, узнав, что рядовой брат захудалого Дозора запросто отзывается о его бывшем наследнике как о старинном приятеле. Поверить не могу, что сам Джейме ему это позволяет, с его-то спесивостью. Но разве они не распивали вино и не распевали песни, сидя бок о бок? На Стене все по-другому, напомнил себе Нед. Сир Денис неверно истолковал удивление Неда: — Манс так настойчиво донимал меня расспросами, что я согласился поделиться с ним кое-какими деталями вашего рассказа. Надеюсь, я не допустил оплошность. Я просто предположил, что молва о случившемся и так уже разлетелась повсеместно. Вернувшийся оруженосец поставил перед Недом миску похлебки и кубок летнего вина. Тот неуверенно посмотрел на него, все еще не вполне представляя, как держать себя. Я бы не стал утруждаться с благодарностями простому слуге, но братьям Дозора следует выказывать больше уважения. Его отец однажды сказал, что черные братья заслуживают такого же обхождения, что и рыцари-южане, пусть даже выглядят куда более непритязательно. Безусловно, лучше уж прослыть излишне учтивым, чем… Пока он колебался, оруженосец уже ускользнул, и Нед только проводил взглядом его спину. Или просто мямлей — тогда можно и вовсе рта не раскрывать. Отец, Брандон, почему вы бросили меня одного? Ну не могу я сам со всем управляться. Понятия не имею, что мне теперь делать. Он вспомнил про сира Дениса, который все еще ждал ответа: — Мне не за что вас винить. Вы правы, об этом действительно уже судачит вся страна. Третий их нежданный собеседник, которого назвали Мансом, подался вперед, глядя Неду прямо в глаза: — Так как же Джейме? — Будь добр, следи за языком, — попытался призвать его к порядку сир Денис. Взгляд, которым Манс наградил сира Дениса, выражал такое снисходительное пренебрежение, что Неду стало неловко за старого рыцаря. Вы поучаете меня, как добиться уважения подчиненных, а ваши собственные люди смотрят на вас безо всякого почтения. Но тут было нечто совсем иное. Им ведь полагается звать друг друга братьями. И откуда взялась теплота, которую он подметил в глазах сира Дениса? Как же мало я во всем этом понимаю. Нед покрутил в руках кубок, рассматривая маленький винный водоворот: — Сир Джейме был… несколько опечален, как и следовало ожидать. — Вы так и бросили его в кабинете Маллистера? — Нет, он сам оставил меня, — Нед поколебался. Это было не его дело. Но все же продолжил: — Возможно, ему необходимо побыть одному, собраться с мыслями. Лучше бы вам повременить с поисками, пока он сам не сочтет нужным найти вас. Манс пристально изучал его, не стараясь скрыть любопытство. Не зная, что бы еще добавить к своим словам, но не желая первым отводить взгляд, Нед отвечал тем же. Этому человеку было, должно быть, около тридцати или чуть меньше, но пребывание на Стене, похоже, сказалось на нем не так сильно, как на остальных, словно он попал сюда недавно. Лицо его не утратило здорового румянца, а вокруг глаз лучились смешливые морщинки — признак веселого нрава. Манс наконец опустил взгляд, но лишь для того, чтобы стащить вареную морковь с тарелки Неда. Сир Денис едва не поперхнулся от негодования. — Может, вы и правы, — непринужденно заметил Манс. — Так и быть, оставлю своего брата на время в покое. Его брат. Это он говорит о сире Джейме. Манс с задумчивым выражением лица жевал похищенную морковку: — Я как-то раз видел вашего отца, пусть и издалека. Мне еще никогда не доводилось беседовать со Старками. Я вас примерно таким себе и представлял. — Манс, — подал голос сир Денис. — А что такого? Я не хотел его обидеть. — Ты позволяешь себе слишком много вольностей. Найди лучше сира Джейме. Может быть, лорд Старк ошибся и ему все же нужна компания. — А вот наш гость говорит иначе, так что я предпочту проявить вежливость и поверить его словам, — Манс одарил старого рыцаря легкой улыбкой и, не обращая больше на него внимания, снова повернулся к Неду: — Вы знаете какие-нибудь истории, Старк? — Лорд, Манс, — поправил сир Денис. — Лорд Манс! О, мне нравится, как это звучит. Вот только я поклялся, что не возьму себе ни земель, ни титулов. Раз вы настаиваете, я разрешаю вам величать меня так, но лишь в исключительных случаях — когда вы пожелаете выказать мне особое почтение. Если он и впрямь был другом Джейме, Нед мог только от души пожалеть сира Дениса, которому приходилось иметь дело с обоими наглецами. Может, мне следует выразить негодование из-за того, что он не обращается ко мне должным образом? Как бы поступил отец на моем месте? Он не знал. Брандон — тот бы лишь рассмеялся и взял ему еще выпивки. Улыбка едва не скользнула тенью по губам Неда, но так и не вырвалась наружу: у него просто не хватило на нее сил. И потом, это было бы неуместно. Сир Денис закрыл глаза и, похоже, начал считать до ста, чтобы не сорваться. Манс все не отставал: — Ну же, расскажите какую-нибудь историю — сказку там, легенду. Должны же вы знать хоть одну. — О чем вы хотите послушать? — Нед старался, чтобы его голос звучал дружелюбно, но в глубине души боялся, что от него потребуют баек о недавней войне. — Лучше всего — про дом Старков, про Винтерфелл. Но я не привередлив. Если у вас есть на примете другая история, можно и ее. Странный выбор, но все лучше, чем расспросы о минувших битвах, память о которых была слишком свежа. Нед, правда, не считал себя охотником до разных сказочек, хотя Старая Нэн знала их в великом множестве и рассказывала так, что даже он забывал обо всем на свете. Бенджен и Лианна — вот эти двое могли слушать ее часами. Но теперь Лианна мертва, потому что сбежала с человеком, убедившим себя и ее в подлинности этих сказок, а Бенджен не верил больше ни во что и мучился чувством вины. — Какой вам прок от моей истории? — спросил Нед, изо всех сил пытаясь сохранять любезный вид. — Ну как же? Вы, Старки, всегда меня восхищали до глубины души. Честное слово, я сгораю от любопытства. Он дал обет всю оставшуюся жизнь провести здесь, в этом суровом краю. Ну что тебе стоит проявить учтивость и выполнить его просьбу, тем более такую пустячную? Он, в конце концов, присягнул древнему и почетному ордену — отец или Брандон наверняка обращались бы с ним уважительно, как он того заслуживает. Нед попытался припомнить что-нибудь из рассказов Старой Нэн: — Однажды семьдесят девять дозорных… — Нет уж, мне эта история не по душе, да и вам тоже. Я по голосу слышу. Давайте что-нибудь другое. Щеки Неда невольно вспыхнули: — Наша няня в Винтерфелле знала много сказок… От одной из них у меня до сих пор мороз по коже, — он откашлялся. — Вскоре после того, как Брандон Строитель закончил возводить Стену, тринадцатым Лордом-командующим Ночного Дозора выбрали одного доблестного воина. Никто точно не знает, кем он был на самом деле, — его имя предано забвению. Некоторые, правда, называли его Старком из Винтерфелла. — Продолжайте, — подбодрил Манс: на этот раз он улыбнулся Неду. — Говорят, он не боялся ничего на свете. По словам Нэн, это его и погубило. Человек, которому неведом страх, не знает, что такое подлинная храбрость. Он не способен ценить хоть что-нибудь, если не боится это потерять. Нельзя… быть настоящим мужчиной, если никогда не испытывал страха. Однажды ночью этот воин нес дозор, и вот за Стеной он увидел прекраснейшую в мире женщину — с кожей белой, как лунный свет, и глазами синими, словно звезды. Не слушая предостережений своих братьев, не вняв голосу рассудка, он погнался за нею и настиг ее — или она сама позволила ему поймать себя, как говоривала Нэн. Может, это он был ее добычей. Кожа женщины была холодной, как лед, но он все равно предался любви с нею, и, когда он наполнил ее своим семенем, она похитила у него душу. Здесь, на Стене, в этом полутемном промозглом зале, негромко звучавшие слова пробирали насквозь и казались до того реальными, словно Нед своим рассказом мог вызвать древнее зло к жизни, лишь упомянув о нем вслух. Но остановиться он не мог, словно и сам попал под действие чар, и его повествование текло дальше: — Воин привел свою возлюбленную в Твердыню Ночи, где объявил себя королем, а ее — королевой. С помощью колдовских заклинаний он подчинил Дозор своей воле и тринадцать лет правил на Стене. По словам Нэн, он заключил союз с Белыми Ходоками, и приносил им жертвы, и творил другие бесчинства, до того чудовищные, что сама история исторгла их из себя, а любые упоминания о них подлежали запрету. В конце концов Брандон Крушитель отправился к Королю-за-Стеной, ибо иное зло настолько ужасно, что людские раздоры ничтожны в сравнении с ним. Они объединили силы и победили Короля Ночи вместе с его мертвой королевой. Брандон навеки предал его имя забвению. Все стены вокруг крепостей, которыми владел Дозор, были разрушены, и ни одна из них так и не была отстроена заново, чтобы армии Севера могли вернуться и отбить Дозор у врага, если подобное повторится вновь. Только сир Денис и Манс сидели достаточно близко, чтобы услышать рассказ Неда. Умолкнув, он понял, что все остальные по-прежнему болтают как ни в чем не бывало. И все же ему показалось, что в зале внезапно стало необычайно тихо. — Впервые слышу эту историю с такими подробностями, — негромко произнес Манс. Нед невольно испытал разочарование от того, что легенда оказалась ему не в диковинку, хотя немедленно почувствовал себя дураком. — И как же здорово вы ее рассказали. Кожа белая, как лунный свет, а глаза синие, словно звезды, — он прикрыл глаза, будто стараясь как можно ярче представить в воображении нарисованный Недом образ и запечатлеть его в памяти. — Думаю, я это подслушал у Старой Нэн, — признался Нед. — Ну а я только что подслушал у вас и ничуть не стыжусь этого. Вы мне позволите такую дерзость? Ведь иначе нипочем не стать хорошим рассказчиком, — на лице Манса снова появилась улыбка, настолько легкая и беззаботная, что Нед ему даже позавидовал: сам он подобного дара был лишен. — Вот видите, лорд Старк, это оказалось совсем не так сложно, как вы боялись. Сир Денис покосился на Манса с таким выражением, словно тот вдруг разразился непотребной бранью. Но Нед уже достаточно долго вел беседу с этим странным человеком и угадал причину удивления старика. Он не сумел подавить любопытство, и у него вырвался вопрос: — А за что же теперь вы даровали мне титул лорда? — Иное зло настолько ужасно, что людские раздоры ничтожны в сравнении с ним. Это было достойно сказано, — он заметил что-то за спиной Неда и поднялся на ноги. — Прошу меня извинить. Нед обернулся и увидел появившегося на пороге сира Джейме. Глядя на него, трудно было предположить, что он хоть чуточку расстроен. Весь с ног до головы в черном, кудри свободно падают на плечи, лицо исполосовано царапинами и ссадинами — он имел облик лихой и грозный, словно человек, чьи глаза вовсе не знают слез. Он похож на остальных своих братьев. Даже синяки и сломанный нос не лишили его привлекательности, но все же что-то в нем неуловимо изменилось. С обветренного лица сошел южный загар, на нем резче проступили скулы, а речь и манера держать себя утратили светскую изысканность. В нем больше не было и следа скрытого под напускной любезностью коварства — многие придворные лорды умели вести такие игры в «кошки-мышки» с сокрушительным мастерством. Неужели он так сильно изменился с нашей последней встречи в Королевской Гавани, или я еще раньше заблуждался на его счет? Как мне надеяться понять его, если даже сам Эртур Дейн признал поражение? Манс подошел к нему и шепотом спросил о чем-то. Сир Джейме так же тихо ответил, улыбаясь через силу. Он достал письмо сира Эртура и протянул Мансу. Нед с трудом удержался, чтобы не запротестовать. А ведь сир Освелл просил пощадить его честь. Но, когда оба прошли мимо него, Нед расслышал слова сира Джейме: — …начнешь думать лучше хотя бы про этих двоих. Сам видишь, они были не такими уж безмозглыми. Неужели хоть кто-то осмелится считать подобных людей безмозглыми? Они присоединились к компании, в которой Нед раньше застал Ланнистера. До него доносился голос Джейме: тот рассказывал остальным о гибели своих бывших братьев, тихо и без намека на насмешку. Даже если кто-то из них полагал, что со стороны Цареубийцы просто глупо оплакивать людей, имевших полное право его презирать, заявить об этом вслух никто не решился. — Так Эртур Дейн мертв? — воскликнул какой-то человек. — Да ну, быть того не может. Новость распространялась по залу со скоростью лесного пожара, а вместе с ней и негодующий ропот. Даже у этих суровых людей имелись свои кумиры, чья гибель причинила им неподдельную душевную боль. Лишь несколько братьев открыто выразили Джейме сочувствие, прочие только хмурились или качали головой. Манс вернул письмо Джейме, который спрятал свиток под плащ. По крайней мере, не стал размахивать им у всех на виду и совать кому попало. Он крепко сжал плечо Джейме, затем проскользнул мимо него и устроился подле очага. Тронул струны лютни — Нед даже не успел заметить, как она оказалась у него в руках, — сорвав нить низких нот. Под его пальцами они сплетались в столь искусный и затейливый узор, что в обычно легком и высоком голосе инструмента зазвучали непривычно тяжелые и мрачные интонации. Гул и бормотание за ближайшими столами смолкли, некоторые братья шикнули на тех, кто сидел в отдалении, призывая к тишине. Кое-кто, правда, ответил только недовольным хмурым взглядом: их явно не заботило, из-за чего вдруг поднялся такой переполох, но дух печали, витавший в зале, в конце концов заставил всех замолчать. И вот Манс завел песню: протяжный рыдающий стон «О-о-о-о-о-о-о» эхом прокатился по залу, заполнив каждый угол, отразившись от стен и проникнув во все укромные темные уголки, которые война оставила зарубками на сердце Неда. Поначалу многие устремили на Манса удивленные взгляды, не понимая, почему в такой момент он вообще вздумал запеть, но с первым аккордом, горестным и тягучим, все стало ясно. Он выплескивает свою скорбь в погребальной песне. Инструмент под рукой Манса ненадолго затих: певец дождался, когда первая нота перестанет дрожать под сводами зала, словно позволяя всем замереть и прислушаться. Впрочем, и без того здесь не осталось никого, в чьем сердце, словно в начищенном до блеска зеркале, не отразился бы этот последний плач умирающего. Когда тишина стала почти осязаемой и оттого невыносимой, голос Манса загремел снова, переплетаясь с бередящими душу, но гармоничными звуками, которые рождались из-под струн лютни:Я последний из великанов, Народ мой исчез навсегда, Когда‑то мы правили миром, Но те миновали года. На смену великим и сильным Ничтожный пришел человек, Он занял леса и долины И выловил рыбу из рек.
Кое-кто в замешательстве переглядывался с соседями, не понимая, почему Манс выбрал именно эту песню. Но Нед знал — с самого начала. Он сражался с троими величайшими мужами, рядом с которыми казался самому себе маленьким и недостойным, и, когда они пали, сраженные мечами его людей, он почувствовал, как что-то особенное и неповторимое покинуло мир вместе с ними. Словно некий свет, который уже с первых дней войны стал рассыпаться тускнеющими искрами, вспыхнул в последний раз и померк окончательно, когда Эртур испустил дух. Все они были хорошими людьми. Но не выстояли в одиночку против этого мира, в котором не осталось места для чести. Однако не только гибель этих рыцарей оплакивал Нед. Как бы ни была велика утрата, цена войны оказалась для него еще выше. Брандон, Лианна, отец. Пятеро самых дорогих моему сердцу друзей, которые доверяли мне и которых я привел на смерть… Одному из черных братьев, высокому человеку с собранными в косу темными волосами, песня явно была знакома. Он присоединил свой голос — более глубокий и звучный — к голосу Манса, и тот вовсе перестал терзать струны лютни:В горах моих горны пылают И молот тяжелый стучит, А я все брожу, одинокий, Тоскую и плачу навзрыд. Затравленный, всеми гонимый, Я слышу собак за спиной — Ведь мелкий не станет великим, Чтоб честно сразиться со мной, О‑о‑о, я последний из великанов, Услышьте же песню мою. Умрет она вместе со мною В украденном вами краю.
Манс перевел дыхание и повторил последние строки, а спустя мгновение к нему присоединился другой дозорный:Ведь мелкий не станет великим…
Следом вступил Джейме:Чтоб честно сразиться со мной…
А за ним грянули еще несколько голосов:О‑о‑о, я последний из великанов, Услышьте же песню мою. Умрет она вместе со мною В украденном вами краю.
И снова прозвучала протяжная пронзительная нота. К этому моменту все наконец поняли смысл песни, и большинство запели хором:О‑о‑о, я последний из великанов, Услышьте же песню мою. Умрет она вместе со мною В украденном вами краю.
Ненадолго воцарилось молчание. И вот тихий голос Джейме повторил в последний раз:Умрет она вместе со мною В украденном вами краю.
Нед зажмурился, яростно смаргивая подступившие слезы. У сира Джейме глаза тоже подозрительно блестели, но ему-то, пожалуй, было сейчас проще. Ведь он дома, среди своих братьев. Кто бы мог подумать… Ну а я, Хранитель Севера, не могу дать слабину на глазах у всех этих людей. Сир Джейме отделился от своих товарищей и приблизился к их столу: — У нас вино закончилось, сир Денис. — Полагаю, не в первый раз за эту ночь, — вздохнул тот. — Да я заплачу… — Никаких разговоров о деньгах, но только сегодня, ясно? Джейме ухмыльнулся, и Нед счел бы это признаком душевной черствости, если бы не видел, что глаза у него по-прежнему на мокром месте: — Вино есть, налетай, братья! — крикнул он, повернувшись к остальным. — Манс, давай еще песню. Прикатили и раскупорили несколько новых бочек. Братья в предвкушении снова расселись вокруг столов. Тут Неду, наверное, следовало бы раскланяться и покинуть зал, но он был слишком захвачен всем, что увидел и услышал в этом удивительном месте. Вместе с тем никуда не делась отделявшая его от остальных пропасть, преодолеть которую он не мог, да и не пытался. Так он и остался сидеть, словно прикованный. Манс сыграл еще несколько песен, но вскоре сказал: — Ну, от моего пиликанья их уже тошнит. Лучше сам потешь нас какой-нибудь историей, Цареубийца. Все остальные разговоры смолкли сами собой, уступая место одному-единственному голосу. Битый час сир Джейме делился воспоминаниями о службе в Королевской Гвардии Эйриса. Поначалу травил обычные байки, известные любому южанину, но чем дальше, тем более личными становились его рассказы, в них прорывалось совершенно мальчишеское упоение — Нед даже заподозрил, что кое-какие детали он приукрасил, хотя хуже они от этого не стали. Все собравшиеся затаили дыхание и развесили уши, не упуская ни одного слова из каждой новой истории и каждой побасенки Джейме. Даже шуточкам, ходившим среди белых рыцарей, или воспоминаниям о совместных тренировках на мечах братья внимали с горящими глазами. А уж когда Джейме принялся рассказывать о достославной стычке с Братством Королевского Леса, тишина стояла такая, что казалось — если бы муха пролетела, было бы слышно. Нед слушал с тем же восторгом, что и остальные, но поежился, словно от холода, когда Джейме перешел к развязке — истории о поединке сира Эртура с Улыбчивым Рыцарем: бой был долгим и тяжелым, клинок разбойника безнадежно зазубрился о Рассвет, и Дейн позволил ему взять себе новый меч взамен прежнего. И этот человек умер от удара в спину, сражаясь втроем против семерых. — Улыбчивый Рыцарь окинул Эртура взглядом и говорит: «Мне другого меча, кроме Рассвета, не надо», — рассказывал Джейме, изрядно раскрасневшись от выпитого. — Ну а Эртур — неизменно учтивый — ему отвечает: «Тогда возьми его, сир». А потом раз — и добил Улыбчивого Рыцаря одним махом. Нед сам не заметил, как задремал, убаюканный теплом близкого очага и вконец сомлевший от усталости. Один из оруженосцев сира Дениса растолкал его и отвел в приготовленные ему покои. Нед заснул, как только его голова коснулась подушки. Ему приснились Башня Радости и три великана, которые заканчивали друг за другом фразы, подхватывая слова. — Мы дали клятву, — наконец сказал сир Герольд, обнажив меч. Друзья Неда шагнули вперед, тоже подняв оружие. — Теперь и закончим, — промолвил Нед. Но мой черед еще не настал. Сир Эртур сжимал рукоять Рассвета — бледный, как молочное стекло, клинок горел живым светом. Слабый отсвет озарял лицо сира Эртура, подчеркивая полные скорби черты. Они стояли друг против друга, готовые к бою, но, встретившись с Недом взглядом, он вложил меч в ножны. Упал непроглядный мрак, и Неда пробрал смертельный холод. Со всех сторон, подобно вихрю, закружились лепестки синих роз: они светились в темноте, словно зоркие глаза. — Нет, — ответил ему Меч Зари, и голос раскатился эхом — казалось, он звучал со всех сторон. — Теперь и начнем.