Жизнь и честь / Life and honor

Манс с ногами взобрался на скамью у стены оружейной и, усевшись поудобнее с лютней в руках, в очередной раз попытался довести до ума песню, над которой бился вот уже пять месяцев кряду. У него в голове давно крутилась одна задумка — с тех пор, как они с Джейме вернули Али Мормонт на Медвежий остров, — но верная мелодия все никак не вытанцовывалась. Манс был большой мастак бренчать чужие песни, подслушанные там и сям, а вот сочинять собственные — это для него сущая мука. Ну и ладно; в конце концов, никто его в шею не гонит, правда? Поспешишь — людей насмешишь. Лучше уж покорпеть подольше, зато песня получится — комар носа не подточит. Звон мечей во дворе ласкал слух ничуть не меньше, чем переливы лютни. Весна наконец-то вступила в свои права даже здесь, на Стене, — такая теплая, что и старики не упомнят за долгую жизнь. Теперь, когда кусачие зимние ветра потеряли прежнюю хватку, дозорных было не загнать под крышу — почти все свободное время они проводили на площадке для тренировок. Неподалеку от Манса Джейме и Маленький Волк кружили друг против друга под придирчивым присмотром сира Эндрю — рыцарь непрестанно делал поединщикам замечания, а то и покрикивал на них за какой-нибудь промах. Любо-дорого было глядеть на эту парочку. Буйная шевелюра Маленького Волка все еще представляла собой самобытный кавардак, а на шее болтался ворох дикарских побрякушек, зато он щеголял добротной черной одеждой, которую, должно быть, пожертвовал из своего гардероба Джейме. Одичалый — прирожденный боец и охотник, притом удачливый: не считая голодных зимних месяцев, сызмальства лакомился мясом досыта — иному крестьянину за всю жизнь не наловить столько дичи, сколько Маленький Волк добывал за год. Потому-то и сложен прекрасно — высок, статен, широк в плечах, двигается с отменной грацией. А Джейме — ну, он Джейме и есть, тоже не пальцем делан: ростом почти не уступает Маленькому Волку и способен нагнать на врага не меньше страху, да и силушка, которой его щедро одарила природа, осталась при нем. Вот только клинком он теперь орудовал так, что без слез не взглянешь. А Маленький Волк и вовсе впервые взял в руки меч не далее как месяц назад. Зато сир Эндрю принялся за муштру со всем рвением: заставлял своих подопечных раз за разом отбивать выпады противника и не давал передышки до тех пор, пока они были способны перебирать ногами, не сбиваясь с шага. Уморительное зрелище, нечего сказать: двое дюжих рубак пыхтят над простеньким упражнением, с которым играючи справится сопливый оруженосец, — однако они и тут умудрились устроить взаправдашнее побоище. Если бы хоть один удар угодил в цель, незадачливый вояка свалился бы в грязь в помятой броне, а потом пару недель пытался свести синяки. Манс на пробу извлек из лютни несколько звуков, однако тут же недовольно нахмурился и попробовал наиграть другой мотив. Но и второй блин вышел комом. Тогда он праздно положил пальцы на струны и закрыл глаза: где-то среди сплетавшихся и расплетавшихся в голове мелодий пряталась та самая, единственная, необходимая позарез. Осталось только ухватить ее, как нитку из клубка, и вытащить на свет божий. В это мгновение Манс даже не услышал, а скорее ощутил какое-то движение поблизости, вырвавшее его из размышлений: кто-то опустился рядом с ним на скамью и сразу же чинно отодвинулся в сторонку. Кто это у нас такой церемонный? Уж точно не Куорен — и потом, он ведь в разведке… Он открыл глаза и, покосившись на вновь прибывшего, от неожиданности не сумел сдержать смех:       — Что, Маллистер, пришли отвести душу? Могу послужить вам чучелом для битья, если хотите. Поучим молодняк надирать друг другу задницы. Старый рыцарь вежливо улыбнулся:       — Весьма любезно с твоей стороны. Но молодняк, как ты выразился, отлично справляется без моей помощи, а я уже староват для таких забав, — черный плащ, подбитый соболем и стянутый на груди серебряной брошью в виде орла, выгодно подчеркивал его светлые глаза и пышную серебристую бороду — теперь сир Денис куда больше походил на знатного лорда, чем на брата Дозора. Он скользнул взглядом по мутузившим друг друга разведчикам и нахмурился, присмотревшись к противнику Джейме, отчего морщины на лбу прорезались глубже: — Ты бы лучше предложил свои услуги сиру Джейме.       — Я и так уже загонял его сегодня — скоро стану сниться ему в кошмарах со своими услугами. Гоняю его по двору каждое утро до обеда и почти каждый вечер, — струны лютни снова причудливо тренькнули под пальцами Манса. — Не пойму: чем вам не угодил Маленький Волк? На вашем месте я бы скорее чурался парня, который помогает Дарлу на кухне. Он хвастается, будто всякий раз, изнасиловав септу, выжигал у себя на теле семиконечную звезду. Знаете, сколько у него таких очаровательных украшений?       — Мне он тоже не по душе, но что поделаешь? А вот с этим одичалым, приятелем Джейме, хлопот не оберешься. Как бы он своим примером не подзадорил сородичей…       — Смельчаков вроде него, которые гнут подковы и дерутся не на жизнь, а на смерть? Да уж, избави боги: нам здесь, на Стене, таких не надобно. Маллистер сердито сверкнул на него глазами:       — Хватит этих споров — только попусту теряем время. Скажи-ка лучше вот что: почему Джейме не носит руку, которую прислал лорд Тайвин? Попусту? Ну еще бы. Сами же знаете, что я прав, а вам просто нечего возразить. Мансу стоило большого труда прикусить язык, на котором уже вертелась едкая отповедь:       — По мне, так это просто никчемный кусок дерьма, пусть и расфуфыренный, зато весит как жернов. Впрочем, чего еще ждать от его отца?       — Ну, к ней хотя бы можно прицепить щит. Как и следовало ожидать, большинству черных братьев уже спустя пару недель наскучило судачить про культю Джейме — за это время она успела всем примелькаться. Теперь никто даже внимания не обращал, что там у него на увечном запястье: иногда — кожаная оплетка, а иногда — шерстяной рукавчик, связанный Лирой. Золотую руку он не надел ни разу, и Маллистер никак не мог уразуметь, почему Джейме воротит нос от подарка отца. Манс сорвал очередную россыпь аккордов:       — Джейме решил, что на вылазке эта штука будет только мешать. И вообще, зачем тратить время на тренировки со щитом, если в бою он все равно что мертвому припарка? — Кажется, Маллистера не слишком убедил такой ответ, и Манс добавил: — Может, турнирному рыцарю без щита и впрямь не обойтись, но разведчику он даром не нужен. Какой прок таскать лишнюю тяжесть несколько дней, а то и недель? К тому же у нас маловато шансов угодить в заварушку — в лучшем случае один из десяти, сами знаете. Даже дракой это не назовешь: удар-другой — и вся недолга. Старик поджал губы:       — Хорошо хоть удалось отговорить его от крюка. Он же все-таки рыцарь, а этот пиратский гвоздодер совсем ему не идет.       — Можно подумать, культя идет… Вообще-то он побоялся, что в бою с такой железякой толком не развернешься — не ровен час, еще проткнешь сам себя.       — Ах вот оно что. Ну, ладно, — резкий порыв ветра дыбом встопорщил серебристую бороду рыцаря, и тот плотнее завернулся в плащ. — Надеюсь, они уже закругляются?       — Неужто вы явились сюда собственной персоной, как простой смертный, чтобы поточить с Цареубийцей лясы? Что-то в лесу сдохло, не иначе. А куда делся ваш стюард — с конем в стойле любится? Маллистер кое-как водворил бороду на место:       — Я пришел посмотреть, как успехи у Джейме. Спрашивать все равно без толку: он лишь почем зря бранит сам себя. Его послушать — так он полный бездарь и убожество… А вот здесь вы правы, к сожалению.       — Думается мне, они только-только вошли во вкус. Раз уж вам приспичило потолковать с Джейме, лучше вклиньтесь прямо сейчас — не то, чего доброго, придется до ночи ждать, когда им надоест выплясывать. Маллистер лишь слегка повысил голос, но этого оказалось достаточно:       — Сир Джейме, будьте добры, на два слова. Как раз в это мгновение Джейме с присущей ему ловкостью уклонился от выпада Маленького Волка, и клинок его противника, метивший в плечо, скользнул мимо, не причинив никакого вреда. Джейме развернулся на пятках и, судя по всему, уже приготовился задать жару наглецу, осмелившемуся прервать его в разгар поединка. Однако с начальством такой номер не пройдет — Джейме это и сам знал, поэтому, недовольно скривившись, безропотно направился к сиру Денису. Маленький Волк даже не сделал попытки последовать за ним, но Маллистер на всякий случай добавил с такой поспешностью, что сразу выдал себя с головой:       — Мне только вы нужны, сир. Одичалый при этих словах помрачнел, но проглотил обиду — подчеркнуто невозмутимо повернулся к сиру Денису спиной и сделал вид, будто поглощен невероятно важным разговором с сиром Эндрю. Вышло почти естественно: проведя на Стене целый месяц, он получил неплохой урок смирения. Манс в первый же день предупредил его, чтобы не вздумал лезть на рожон — не то нарвется на неприятности. Маленький Волк принял это предостережение близко к сердцу и отчаянно старался вести себя как положено разведчику, ни на шаг не отступая от своих обязанностей. После этого дело, пусть и с натяжкой, пошло на лад. Обитатели Сумеречной Башни больше не шарахались от одичалого, словно от серой смерти, но и принимать за равного не спешили. Стена, пусть и незримая, будет стоять между ними вечно — уж кому это и знать, как не Мансу. Джейме остановился перед Маллистером, строптиво вздернув подбородок и буравя того хмурым взглядом:       — Не возьму в толк, чем это от вас попахивает: не то вконец протухшими манерами, не то очередной великой тайной — такой ужасной, что даже не годится для ушей моего брата.       — Приказы командира не обсуждают и оскорбления в них не выискивают. И перестань уже трястись над этим человеком, словно наседка над цыпленком.       — Он здесь из-за меня. Если я позволю остальным его задирать, значит, я и сам полная свинья, — Джейме нетерпеливо постучал по голенищу сапога затупленным мечом, обернувшись на звон стали за спиной, и снова с неохотой перевел взгляд на Маллистера. — Так что вам угодно?       — Я получил письмо от Лорда-командующего. Через неделю он отправляется в Винтерфелл, чтобы обсудить с лордом Старком грядущие перемены в Дозоре, и вам обоим предстоит его сопровождать.       — Мне? — едва не поперхнулся Манс. Джейме и сам чуть не выронил меч и с подозрением свел брови:       — Он что, совсем рехнулся?       — Ты верно расслышал, Манс. Именно тебе. И это не просьба, сир, — отказ не принимается.       — Старк меня терпеть не может. Кстати, взаимно. К тому же без Люка я никуда не поеду, а дикому зверю не место в замке эдакого важного лорда.       — Дикому зверю? — не удержавшись, фыркнул Манс. Сердце у Люка было под стать ему самому — огромное и мягкое, преисполненное любви к миру и населявшим его созданиям. Он ластился ко всем подряд, точно котенок; впрочем, если бы Джейме приказал питомцу напасть на кого-нибудь, Манс не дал бы ломаного гроша за жизнь несчастного, памятуя участь Плакальщика. В остальном пес был совершенно безобидным балбесом, хотя никто не осмеливался даже заикнуться об этом при Джейме — тот страшно обижался на подобные намеки.       — Отказ не принимается, — повторил Маллистер. Джейме передернул плечами и посмотрел на восток. Набрал было в грудь воздуха, словно намереваясь разразиться возражениями, но лишь шумно выдохнул:       — Что ж, замечательно. Это все? Сир Денис кивком отпустил его, и Джейме не замедлил вернуться к тренировке, напоследок улыбнувшись Мансу через силу. У Манса отлегло от сердца: втайне он опасался, что Джейме станет в позу и сморозит что-нибудь совсем уж неуместное. К счастью, тот сумел сдержать досаду, и Манс, расслабившись, вытянул ноги и снова завел незатейливый мотив на лютне. Потом повернулся к Маллистеру:       — Теперь, надо полагать, мой черед. Что, пригрозите поставить меня в угол, если я не буду паинькой?       — Хватит ерничать, сейчас ни в коем случае нельзя сесть в лужу. Лорд Кворгил очень хворает и вряд ли выкарабкается, а значит, со дня на день нам придется иметь дело с его преемником. До этой поры Джейме непременно нужно найти общий язык с лордом Старком — особенно если новым командующим станет тот, о ком я думаю. В общем, приглядывай за ним. Не давай ему наломать дров, а в случае чего гладь обоих по шерстке, чтобы не дошло до ссоры, понятно? Дураку ясно, куда клонит Маллистер. Новоиспеченный Лорд-командующий получает право расставлять ключевые фигуры по своему усмотрению — к примеру, смещать прежних начальников каждого чина и назначать новых, в том числе Первого разведчика. Сейчас этот титул носит Джиор Мормонт, однако, если братья выберут его главным над собой, на освободившееся место потребуется найти замену. Маллистер уже давно прочит на эту должность Джейме, но, если в Винтерфелле тот учудит какую-нибудь глупость, блестящий шанс уплывет прямо у него из-под носа. Вот только никакого шанса у него нет и в заводе не было. Бенджен Старк застолбил этот пост с тех самых пор, как дал присягу. Мансу от всей этой возни было ни жарко ни холодно, однако он не отказал себе в удовольствии одарить Маллистера зловредной ухмылкой:       — Вы в самом деле просите безродного бастарда-одичалого… присмотреть за бывшим наследником великого дома Ланнистеров и помазанным рыцарем, чтобы тот не набедокурил в замке знатного лорда?       — У тебя хоть какие-то зачатки такта имеются, и…       — Ладно уж, не надрывайтесь так, а то еще блеванете на сапоги от натуги, — в улыбке Манса сверкнула любезность остро заточенной стали. — А вам не приходило в голову, что мне, может, вовсе не хочется протаскивать Джейме на эту клятую должность? Ведь если он сделается Первым разведчиком…       — …ему придется перебраться в Черный замок. Я знаю, и мне это по душе не больше, чем тебе, — Маллистер поднялся на ноги. — Но долг превыше всего, а значит, придется наступить на горло личным симпатиям. Да ведь ты и сам выгадаешь при таком раскладе; авось Джейме потом удастся замолвить за тебя словечко. Манс рассмеялся:       — Сплошная выгода, нечего сказать. Всего-то и нужно швырнуть его в этот гадюшник, и пускай там барахтается в одиночку — так, что ли?.. Ну, не кипятитесь. Я ведь просто пошутил. Конечно, вы ничего дурного не замышляете и хотите как лучше, вот только пособничать в ваших махинациях — нет уж, благодарю покорно. Сами посудите: если Джейме и впрямь натворит дел в Винтерфелле, значит, вы поставили не на ту лошадку. Пусть он честно, по совести заслужит эту должность — или честно ее профукает.       — Разумеется, он ее заслуживает, — настаивал Маллистер. — Просто у него слишком горячая голова — ни в чем не знает удержу.       — Как раз это я и ценю в нем больше всего, — отрезал Манс и снова принялся терзать лютню, тем самым положив конец разговору. Он, правда, приготовился к потоку еще каких-нибудь наставлений или указаний от Маллистера, но не дождался ни того, ни другого: старик лишь озабоченно крякнул на прощание и удалился восвояси. Манс поднял глаза и обнаружил, что Джейме и Маленький Волк опять сошлись в поединке. Однако на сей раз мрачные думы Джейме явно витали где-то далеко, и он никак не мог сосредоточиться на движениях. Впрочем, сир Эндрю был начеку — неутомимо нарезал круги подле своих учеников и не скупился на суровые окрики:       — Следи за ногами, Джейме. Выше локоть, Цареубийца. Да шевели ты ногами, кому говорю! Манс еще какое-то время наблюдал за ними, чувствуя непонятную тяжесть на душе, и не сразу очнулся от невеселых размышлений. Наконец он стряхнул с себя задумчивость, и вскоре его вниманием снова завладела лютня: раз за разом он скользил пальцами по струнам, пытаясь отыскать те самые, неповторимые аккорды, которые станут зачином песни о его брате.

***

Стена — сумасбродка почище Безумного Короля Эйриса; так, бывало, говаривали братья Дозора, имея в виду непредсказуемую переменчивость ее нрава. Джейме эту присказку терпеть не мог — сам-то он с первого взгляда был покорен величественной ледяной громадой, и лишь она немного примиряла его с ненавистным Севером, где больше и смотреть-то не на что. Его мучительно коробило любое сравнение этого чуда света с отвратительным чудовищем, от одного воспоминания о котором у него до сих пор мурашки по спине бегали. Но после долгих дней пути, когда впереди уже показались обветшавшие башни Черного замка, Джейме вынужден был согласиться: пожалуй, эта поговорка все-таки тянет на правду. В окрестностях Сумеречной Башни Стена совсем другая: на закате, отражая свет вечерней зари, она словно полыхает собственным пламенем — вся целиком, от края до края, пока не исчезнет за горизонтом. Но здесь земля бугрится холмами, вьется прихотливыми изгибами, даже близко не подпуская солнечные лучи. Джейме с Мансом ехали прямо под Стеной, едва ли не вплотную, и им сразу же бросились в глаза сколы и выбоины на ее поверхности, глубоко въевшаяся в лед грязь — казалась, будто Стена сложена из пепла и покрыта копотью.       — А давай возьмем да удерем! — предложил Манс, от которого не укрылась пробежавшая по лицу Джейме тень. Ну вот, не хватало еще его шуточек. Джейме, должно быть, слишком много времени провел на вольных просторах за Стеной — в Сумеречной Башне он с недавних пор попросту задыхался. Конечно, хорошо было вновь оказаться дома, среди своих братьев… Однако все чаще он с тоской вспоминал бездонное небо, раскинувшееся над заснеженным лесом, насколько хватало глаз; мирный сон бок о бок с Серебряной Волчицей, шутливые перепалки Даллы и Вель, даже бесхитростную болтовню Али. Убогая комнатушка в замке, в которую никогда не проникал свет, теперь казалась ему тесной клеткой; а еще сильнее, словно невидимые тиски, его душил гнет бесконечных обязанностей и всеобщих ожиданий. Он запрокинул голову и уставился на звезды, одна за другой загоравшиеся на темнеющем небе. Однажды ему довелось подслушать, как Далла рассказывала Серебряной Волчице о племенах одичалых, живших далеко на северо-востоке: по ее словам, они верили, будто звезды — это светлые духи, которые приглядывают за людьми, и почитали ясные безоблачные ночи за добрый знак и великую удачу. Джейме попытался вообразить, будто небо у него над головой и впрямь полнится жизнью и разумом, а каждая мерцающая искорка — это всевидящий дух, неусыпно опекающий вверенное ему человеческое существо. Может, и у него самого имеется небесный защитник? Эта мысль необыкновенно его очаровала.       — Нельзя нам удирать, — спохватился наконец Джейме; но было уже поздно. Манс рассмеялся, радуясь, что сумел его подловить, и Джейме сам не сдержал улыбки. — Ну чего ты, в самом деле! Я просто задумался.       — Да уж, заметно. То-то ты весь как на иголках. Все будет хорошо. Ведь я теперь не один — со мной рядом друг. Джейме поймал взгляд Манса и попытался напустить на себя самый беспечный вид; впрочем, он не был уверен, что его уловка сработала. Наконец они въехали на подворье Черного замка, выхваченное из сумерек последними лучами заходящего солнца. Люк, очутившись в незнакомом месте, старался держаться поближе к лошади хозяина; Джейме тоже совсем не узнавал окрестностей — то ли и впрямь не успел их толком разведать, то ли благополучно забыл. И немудрено: ведь он покинул этот замок почти пять лет назад — казалось, с тех пор минула целая вечность. Однако не так-то просто было вычеркнуть из памяти проведенную здесь неделю — его личный кошмар. Слишком много горя и страданий он тогда хлебнул, всеми гонимый и презираемый, — можно сказать, чудом вырвался. Джейме опустил взгляд на свою культю, и у него невольно мелькнула мысль: порадовался бы тот, прежний мальчишка за мужчину, которым он стал? Судя по всему, время шло к ужину, а может, вечерняя трапеза давно уже началась. Во дворе не было ни души — лишь несколько человек брели куда-то по своим делам, да и те даже не обратили внимания на Джейме с Мансом: с куда большим любопытством они глазели на Люка. Устроив лошадей в стойлах, Манс двинулся в трапезную. Потоптавшись в нерешительности, Джейме счел за лучшее последовать за ним: свистом подозвал Люка к ноге и зашагал рядом. Зал был битком набит черными братьями, сгорбившимися каждый над своей миской. Впрочем, хватало здесь и настоящих ворон, с клювом и крыльями, которые угнездились на стропилах под потолком: пока Джейме и Манс добывали себе порцию курятины с жареным луком, за ними неотрывно следило множество пар блестящих птичьих глаз.       — Не пойдем никому докладываться, — объявил Манс, протискиваясь между рядами столов и ведя за собой брата. Обе кружки дымящегося сбитня, свою и Джейме, он нес сам, прижимая к груди растопыренными пальцами. — Вот увидишь, нам все равно не дадут поесть спокойно — не одна, так другая важная шишка пристанет как репей. Он не ошибся. Не успел Манс, отыскав свободное местечко в углу, водрузить свою ношу на стол, как в их сторону уже устремился резвой рысью Джиор Мормонт. Джейме тоже поставил миску, неуклюже придерживая обрубком, чтобы та не опрокинулась. Он успел бросить Люку: «Сидеть!» — тут-то перед ними и вырос Первый разведчик. Мормонт, пожалуй, изрядно смахивал на свою младшую сестру — если бы Мейдж вдруг обзавелась бородой и лысиной. Во всяком случае, в его взгляде и движениях читалась та же решимость переть напролом — и горе тем, кто не успеет убраться с дороги подобру-поздорову.       — Сир Джейме, — произнес он. — Говорят, мои родичи уже завалили вас дарами с ног до головы, и все же я рад случаю лично выразить вам благодарность. Знаем, слыхали. Я уже сыт по горло вашей писаниной — четыре года кряду все вы только и долдонили Маллистеру о том, какой я безответственный, неуправляемый и опасный тип. А когда этот самый тип сделал за вас грязную работу, запели совсем по-другому. Провалитесь вы со своей благодарностью — слушать тошно. Джейме ответил натянутой улыбкой, больше похожей на оскал:       — Я всего лишь исполнил свой долг. Мормонт поджал губы и покосился на Джейме с некоторым подозрением, словно чуял подвох в его словах. Повисло неловкое молчание. Наконец он обратил внимание на Люка — пес умиротворенно сопел под столом, вывалив язык из раззявленной пасти и дружелюбно разглядывая всех присутствующих:       — Когда ваш приятель-одичалый явился сюда, чтобы принести присягу, возле него крутилась парочка похожих бестий. Выглядят внушительно, ничего не скажешь. А это, наверное, и есть та самая зверюга, которая сожрала ублюдка Плакальщика?       — Протестую от лица всех ублюдков, — вставил Манс с набитым ртом; не теряя времени даром, он уже уселся за стол и смачно захрустел куриной ножкой. — Не стоит причислять его к нашим славным рядам.       — Вообще-то Люк его не сожрал, — объяснил Джейме. — Всего лишь загрыз насмерть. Ну да, это его зубов дело.       — Когда отужинаете, загляните на кухню: пусть повара и его угостят курочкой пожирнее. Я бы пригласил вас к столу Лорда-командующего, но подозреваю, что лишь отобью вам обоим аппетит, — он приподнял краешек плаща Джейме. — Дейси подарила?       — Угадали.       — Откуда он у нее взялся — это целая история; Мейдж мне писала. Дейси тогда исполнилось всего четырнадцать, и на моего сына нашла блажь потащить ее с собой на охоту — уж не знаю, каким местом думал этот болван. В общем, они напоролись на громадную медведицу с выводком — ну а ей, конечно, совсем не понравилось, что ее малышей потревожили. Насколько я понял, она подмяла Джораха, еще немного — и пиши пропало, но тут прибежала Дейси и воткнула ей в глотку меч. Потом сама сняла шкуру и своими руками сшила плащ. Джейме хмыкнул:       — Али пригрозила мне страшной расправой, если я откажусь от подарка.       — Да уж, с нее бы сталось. Ну, я-то ничего такого не имею в виду, — Мормонт вдруг вперил в Джейме хмурый взгляд и снова перешел на ворчливый тон: — Моя сестра весьма тепло отзывалась о вас в письме, и я, признаться, надеялся, что вы хоть немного образумитесь после этого приключения. Неужели вы не понимаете, до чего взбудоражили народ? Притащили на Стену этого одичалого…       — Я его никуда не тащил. Он сам захотел прийти.       — Может, и сам, но все равно он здесь из-за вас. Честно говоря, ума не приложу, что обо всем этом думать. Закончив светскую беседу на этой странной ноте, он в последний раз смерил Джейме долгим суровым взглядом, без единого слова развернулся и исчез так же внезапно, как и появился.       — Помнится, когда Дейси Мормонт повисла на тебе с поцелуями, ты держался куда галантнее, — заметил Манс. Джейме не потрудился ответить и тоже сел за стол. Со всех сторон на него пялились вороны — люди, а не птицы, — и под беззастенчивыми взглядами нескольких десятков человек он ощущал себя на редкость неуютно: просторный зал вдруг показался тесным и душным. В памяти всплыли слова Манса — брошенное то ли в шутку, то ли всерьез предложение сбежать. Разумеется, ничего подобного он делать не собирался. И все-таки на краткий миг позволил себе потешиться несбыточной мечтой: хорошо бы и впрямь улизнуть на Стылый Берег, отыскать Серебряную Волчицу… Слишком уж мало поцелуев ему удалось у нее урвать. Иногда он готов был ручаться, что теперь, вернувшись на Стену, хочет ее даже сильнее, чем в те дни, когда они не разлучались ни на мгновение. Под пристальным взглядом брата Джейме заставил себя приняться за еду, но отогнать волнующие мысли никак не получалось. Отряд разведчиков во главе с Мансом недавно добрался до хутора Стера и оставил там целый воз всякого добра: оно предназначалось для клана Маленького Волка. Торговый караван, вместе с которым тот отправился на восток, вернется на Стылый Берег не с пустыми руками. Джейме и для Серебряной Волчицы припас гостинец: копье с вытесанным из златосерда древком. Вот бы увидеть ее лицо, когда она получит подарок! Размечтавшись, Джейме даже пропустил мимо ушей слова Манса — оказывается, тот все это время что-то ему говорил.       — Чего-чего? — спохватился Джейме.       — Так как насчет мейстера Эймона? — осторожно повторил Манс; похоже, он опасался, что Джейме взовьется на дыбы, едва заслышав это имя. — Кажется, ты собирался с ним потолковать. Ах да. Точно. Старик давеча прислал Мансу письмо — настойчиво интересовался, каким образом к Джейме попала Темная Сестра; ведь этот легендарный меч давно уже считался утерянным. Джейме принудил Манса ответить в уклончивом духе, напустить туману, однако по дороге в Черный замок обмолвился, что все-таки намерен встретиться с мейстером и внести в дело ясность. Но сейчас ему меньше всего хотелось затевать очередной неловкий разговор. Он, правда, вытянул шею и не слишком убедительно притворился, будто изо всех сил всматривается в море людских голов:       — Что-то его нигде не видать.       — А ты попробуй заглянуть в его покои, вдруг он там обнаружится. Джейме снова угрюмо уставился в тарелку с недоеденной курицей. Он не осилил даже половины порции: мясо было жесткое, как подошва, а пилить его одной рукой — настоящая пытка. К тому же окружающие, понятно, и не думали прекращать на него глазеть. Он уронил вилку и взъерошил волосы:       — Там видно будет. А пока схожу-ка я разомну кости. Тебя, наверное, уже заждались твои приятели — Ульмер и прочие. Посиди, что ли, с ними. Манс, однако, обеспокоенно свел брови и придвинулся ближе к Джейме:       — Если хочешь, я могу сам поговорить с Эймоном.       — Все в порядке, правда. Просто я в последние дни совсем забросил тренировки — скоро вообще разучусь держать меч. Не дожидаясь ответа брата, он кликнул Люка и вышел вместе с ним в ночной мрак. Прохладное дуновение ветерка скользнуло по щекам невесомым поцелуем. Поддавшись порыву, он правой рукой потянулся к своей собаке, и культя неуклюже ткнулась в густой мех. Но Люку, конечно, было все равно: он просто радовался хозяйской ласке. Джейме зажмурился и побрел наугад, доверившись Люку: слух и обоняние сразу же обострились, и он с упоением потянул носом, принюхиваясь к манящему дымку из очага в трапезной. После нескольких глубоких вдохов и выдохов мысли немного прояснились, а сердце забилось мерно и спокойно. Тогда он снова открыл глаза и зашагал на площадку для тренировок. Убедившись, что предоставлен сам себе и поблизости никого нет, Джейме достал из ножен Темную Сестру. Луна и звезды скрылись за облаками, но даже в неверном и тусклом свете факелов казалось, будто по поверхности клинка струится живой огонь. Словно в детстве, на первых уроках фехтования, Джейме взялся разучивать стойку и простейшие шаги — впрочем, довольно быстро заскучал от занудной мороки и принялся отрабатывать технику выпадов и ударов. Раз за разом он повторял одни и те же маневры, пытаясь добиться знакомой отточенности и слаженности движений, а призрачная правая рука так и чесалась перехватить наконец Темную Сестру и крутануть мечом как следует, легко и естественно. Едва он попробовал подступиться к финтам посложнее, как услышал лай бдительного Люка и застыл на месте. Бой с воображаемым противником порядком его раззадорил, и он непроизвольно подобрался, ожидая нападения, — однако не сумел сдержать улыбку, приглядевшись получше к выступившей из темноты фигуре, которую сперва принял за угрозу:       — Вижу, ты все же сберег плащ.       — Боюсь, для такого плащика я рылом не вышел, — признался Эддисон Толлетт, подойдя ближе. — Но все-таки ношу его — очень уж он теплый. Жаль, вино быстро закончилось — я бы не отказался еще от меха-другого. Улыбка Джейме расплылась до ушей, и он вложил Темную Сестру в ножны:       — Ну а чего еще твоя душа желает? Эдд поскреб затылок:       — Пожалуй, больше ничего. Я прослышал про твой приезд, вот и решил своими глазами удостовериться, что ты цел и невредим, — когда до него дошел смысл собственных слов, он скорчил кислую гримасу: — Ох, случайно вырвалось. Ну, понимаешь, это просто такой оборот речи. Джейме помимо воли рассмеялся:       — Удивляюсь, как это ты сам все еще цел и невредим. Ты ведь, помнится, предрекал, будто со своей невезучестью долго не протянешь.       — Если геройствовать где ни попадя, тогда уж точно схлопнешься со свистом, и невезучесть тут ни при чем. Боги не слишком милостивы к героям, — заявил Эдд с глубокомысленным кивком. — Вот я и стараюсь не вляпываться ни в какие подвиги — от греха подальше. Мне и без того хватает треволнений. К примеру, недавно мейстер Эймон велел мне прибраться в библиотеке, а там целые штабеля дохлых мышей. Я уж решил было, что у нас завелось привидение, но Эймон говорит — это твой друг постарался. Как по мне, он просто жуткий транжира. Кто же разбрасывается дармовым мясом? В конце концов, из мышатины можно состряпать отличный суп — пальчики оближешь.       — Тебе-то откуда знать? Можно подумать, ты хоть раз ел мышиный суп, — усомнился Джейме.       — И то верно, меня такой вкуснятиной не баловали. Я был младшим в семье, и мне доставались только хвосты. А на хвостах мяса всего на один укус, остальное — голый хрящик. Впрочем, я не жаловался. У нас ведь мыши почитались за лакомство, да и то по большим праздникам. Джейме так и открыл рот, не зная, принимать ли его слова за чистую монету или за несуразную шутку, но предпочел не допытываться. Он уперся взглядом поверх плеча Эдда:       — Ладно уж, не прибедняйся, в тебе тоже есть геройские задатки. Ведь ты меня очень выручил в свое время. Эдд захлопал глазами:       — Я же ничего такого не сделал.       — Если бы меня не отправили в Сумеречную Башню… Наверное, я бы сейчас с тобой не разговаривал и даже не смог бы толком отблагодарить, — Джейме задрал голову и посмотрел на звезды. — Скажи мне кое-что — только честно. Обещаю, я не буду злиться. Ты ведь… слышал, что некий одичалый надел черное, будто бы из-за меня?       — Всякое болтают, — неопределенно ответил Эдд, нахмурившись; кажется, ему не очень хотелось распространяться на эту тему.       — Ну а ты-то сам не слишком всполошился из-за этого? Эдд добросовестно обдумал вопрос, наморщив лоб:       — Да нет вообще-то. У нас тут безгрешных овечек не водится, чего уж там. Если придираться к каждому, впору вовсе распускать Дозор.       — Значит, по-твоему, это не преступление — водиться с одичалыми к северу от Стены?       — Сам-то я не стал бы к ним соваться — чего доброго, они меня сперва укокошат и лишь потом начнут выяснять мои намерения. Уж не знаю, чем ты их задобрил, и знать не хочу, по правде говоря. Главное — что ты вроде как сумел втереться к ним в доверие; все остальное — не моего ума дело. Судя по всему, более теплых откликов о своих трудах Джейме в этом месте не дождется.       — Ну а еще хоть кто-нибудь в Черном замке держится того же мнения? Эдд цокнул языком:       — У меня есть кое-какие догадки, хотя сложно сказать наверняка. Но вообще-то честному народу и впрямь не по душе слухи про твои шашни с одичалыми. Причем с тех пор, как ты приволок на Стену этого парня, стало только хуже. Чего-то в таком духе Джейме и ожидал. Можно было поздравить себя за догадливость, но эта мысль не очень-то его утешила. Он потер переносицу и вздохнул:       — Ладно, уже ночь скоро, а у меня еще есть одно дело. Пожелай мне удачи.       — Всю жизнь только и желаю удачи другим — мне-то ее не видать как своих ушей, — заметил Эдд. — И знаешь, что я понял? Если послать ее лесом, то невелика потеря — ты и без нее не хуже справишься. Как ни странно, после этого разговора у Джейме немного отлегло от сердца. Расставшись с Эддом, он отправился к мейстеру, но брел нога за ногу, а когда впереди замаячила воронья вышка, и вовсе поплелся со скоростью улитки. Опомнившись, он обругал сам себя заячьей душой и прибавил шагу, преодолев остаток пути уверенной и решительной походкой.       — Он просто-напросто безобидный старик, — убеждал Джейме не то Люка, не то сам себя. — Было бы из-за чего переживать. Ну что он мне сделает? Подсунет в суп крысиную отраву, например. Джейме глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и постучал в дверь. На пороге показался сгорбленный стюард. Судя по всему, его поразила некая хворь — покрасневшие глаза часто моргали и сильно слезились, и Джейме немедленно вспомнил Плакальщика. Отсутствующая рука безотчетно дернулась, словно сжавшись в кулак, а в горле пересохло. Ему стоило немалого усилия не отвести взгляд:       — Я хочу повидать мейстера Эймона. Нелепый человечек — Клидас, вроде бы Манс назвал его Клидасом — так и выпучил на него свои паскудные буркала. Джейме снова погрузил культю в пушистый мех на спине Люка:       — Прошу прощения. В прошлую нашу встречу я… вел себя как изрядная скотина, — а про тебя уж вообще молчу, но сейчас не время поминать старые обиды. Перестань таращиться на меня, как баран на новые ворота, и дай наконец пройти.       — Он… — стюард заполошно всхрапнул и не сразу сумел выговорить: — Он наверху, на вышке.       — Я сам найду дорогу. А ты, будь добр, присмотри за Люком.       — За Лю… — стоило ему увидеть собаку, как он несолидно сорвался на визг: — О Матерь, помилуй нас, грешных!       — Он очень дружелюбный. Люк, поздоровайся, — этой команде Люка в первый же день научил Блейн, удрученный тем, что братья в ужасе разбегаются при виде пса. Благодаря его стараниям дело вскоре пошло на лад, и остальные худо-бедно привыкли к огромной собаке, но для Клидаса появление мохнатого чудища оказалось тяжким испытанием. Когда Люк послушно ткнулся мокрым носом в его ладонь, стюард лишь заверещал что-то нечленораздельное и отшатнулся прочь. Огорошенный Люк, не дождавшись ответного жеста, предпринял новую попытку засвидетельствовать почтение. Этот остолоп обладал поистине ослиным упрямством: потерпев неудачу, он и не думал сдаваться, а снова и снова шел на приступ. Ну и ладно. Джейме его прекрасно понимал: в конце концов, ему тоже несколько месяцев кряду приходилось расшибать себе лоб в бесплодных усилиях добиться хоть мало-мальского результата.       — Он часом не взбесился? — отважился спросить Клидас, косясь на Люка, который приветливо вилял хвостом.       — Если бы он взбесился, то уже слопал бы тебя живьем и костей не оставил, — успокоил Джейме, протиснувшись мимо стюарда в теплые покои; Люк потрусил следом. — Я научил его командам «сидеть» и «лежать» на Общем языке, но говорить нужно четко, по-хозяйски. Если начнешь распускать сопли, он тебя и вовсе не поймет. Клидас попытался воспротивиться, но у Джейме уже не было терпения с ним возиться. Он велел Люку вести себя хорошо, а сам уставился на бесконечные ряды ступенек, ведущих к вороньей вышке. Даже тут старик ему подгадил — заставил карабкаться на верхотуру по этой сраной лестнице. Слишком уж много простых вещей внезапно оказались для него невыносимо сложными — хоть головой о стенку бейся. Нахохлившись от недовольства, Джейме поставил ногу на самую высокую ступеньку, до какой смог дотянуться, и неуклюже полез наверх. Гляньте-ка на него — прославленный Цареубийца, бич разбойников, свирепый воин и покоритель лестниц. Да я и впрямь без пяти минут герой легенд. Наконец Джейме совсем уж неграциозно ввалился на вышку — хорошо хоть не поднял слишком сильного грохота. К счастью, подслеповатый хозяин башни не заметил его конфуза, так что ему удалось сохранить остатки гордости. Эймон повернул голову:       — Сир Джейме?       — Как вы догадались, что это я? — полюбопытствовал Джейме, вставая на ноги.       — Я слышал, как ты говорил с Клидасом. Поди-ка сюда. Ты не мог бы подержать вот это ведерко? Неловко просить помощи по таким пустякам, но я уже стар, и таскать тяжести мне больше не под силу. Обреченно вздохнув, Джейме подошел поближе и взял у него из рук ведро, из которого капала кровь, — оно было до краев наполнено сырым мясом:       — Про Темную Сестру вы уже знаете — Манс вам обо всем написал. Вот только вы, кажется, не очень-то обрадовались, что меч теперь у меня, верно? Эймон нашарил костлявой рукой кусок мяса и швырнул в клетку:       — Я слышал, твой отец многие годы мечтал заполучить меч из валирийской стали. Джейме крепче стиснул ручку ведра:       — Когда Бринден Риверс принес присягу, он отрекся от верности дому Таргариенов. Значит, его оружие, как и он сам, поступило в распоряжение Дозора, разве не так? Этот клинок больше не принадлежит вашему роду, мейстер. Эймон пристально посмотрел на него, и под взглядом белесых глаз Джейме почувствовал себя неуютно:       — Хочешь сказать, что и в собственность Ланнистеров он не перейдет, если останется у тебя?       — Ни в коем случае. От удивления Эймон лишился дара речи, а Джейме продолжал:       — Мой отец уже давно забрасывает меня письмами насчет Темной Сестры. Я, как могу, тяну время и отделываюсь отговорками: он ведь не привык получать отказ, а если его разозлить — жди беды. Но скажу прямо — у меня и в мыслях не было отдавать ему меч. Ну, вот вы и услышали мое мнение; теперь-то вы позволите мне взять его на хранение? Какое-то время Эймон не произносил ни слова: казалось, кроме кормежки птиц, его больше ничто не интересует. Джейме принялся играть в гляделки с воронами, которые также не спускали с него глаз. Ему вдруг стало любопытно: а что, если Кровавый Ворон подсматривает за ним прямо сейчас? Джейме ведь так и не удалось выяснить, что именно тот видит в своих грезах и как вообще ему удается такое проделывать. Тщетно он пытался уложить все эти мысли в голове — она только пухла от напряжения и раскалывалась болью. Впрочем, Бринден однажды обронил смутный намек на свои способности оборотня, да и шпионская сеть, некогда служившая ему тысячей глаз, должно быть, никуда не делась.       — Так, значит, ты намерен… вверить меч во владение Дозору, — Эймону пришлось прервать свое занятие, чтобы унять дрожь в руках. — Но у моей семьи, кроме этого клинка, больше ничего не осталось. Визерис далеко отсюда, за Узким Морем; если он…       — Последнее, что нужно Визерису, — меч из валирийской стали. Точнее говоря, это последнее, что нужно Вестеросу. Чего доброго, Визерис вздумает размахивать им, как знаменем, чтобы перетянуть на свою сторону очередных мятежников; я уж лучше выпущу себе кишки этим самым мечом, но не позволю снова обрушить на Вестерос пламя и кровь. Вспомнив, с кем говорит, и немного умерив горячность, Джейме добавил:       — Вы с Мансом много толковали об Иных и пришли к выводу, что их можно уничтожить валирийской сталью. Значит, для Дозора этот клинок не имеет цены. Он ведь достался мне не просто так, а с важной целью — какой бы она ни была. Вот для этой цели он мне и сгодится, а вовсе не для… ну не знаю, вдруг вы боитесь, что я бесчестно проткну им очередного короля…       — Да нет, я не верю, что ты пустишь меч на злое дело, — тихо прервал его тираду Эймон. Джейме умолк — настолько он был сбит с толку словами мейстера. Ему даже не сразу удалось собраться с мыслями для ответа:       — Ну что ж, стало быть, найду ему полезное применение, а когда умру, он не покинет Дозора. Голос Эймона упал почти до шепота:       — Где же… где все-таки ты нашел меч? Хоть это ты можешь мне сказать?       — Я его не нашел, а получил в дар. Что же до его прежнего владельца… Незачем тревожить призраков — пусть себе покоятся в могиле, где им и место; он сам так сказал, — Джейме потер глаза правым запястьем. — Ну что, вы одобряете мой выбор? Наверное, зря он так насел на мейстера, однако лучше уж как можно скорее расставить все по местам. Меньше всего Джейме хотелось отбиваться от обвинений в том, что он чего-то там похитил у старика, или у рода Блэквудов, или, упаси боги, у венценосного оленя. Чем сильнее взбурлят умы на Стене, тем выше риск, что какой-нибудь тупица впутает в эту неразбериху еще и Роберта. Молчание все длилось и длилось, напряженное, словно натянутая тетива; у Джейме даже в ушах зазвенело. Сил вести беседу больше не осталось. Точнее, они иссякли задолго до того, как Джейме предстал перед мейстером. И все же он не сдавался:       — Может, вам полегчает, если я извинюсь за свое недостойное поведение в нашу прошлую встречу? Или вы не оттаете до тех пор, пока я не паду вам в ноги и не раскаюсь в убийстве Эйриса? Нет уж, не дождетесь. Не стану я каяться за лучший в жизни поступок. Лицо Эймона исказилось до неузнаваемости:       — Лучший, чем… спасение девочки ценой собственной руки?       — Вот именно. Так, значит, дело и впрямь в Эйрисе? Все никак по нем не наплачетесь? — Джейме вконец осточертел этот странный разговор, и он повернулся, чтобы уйти. — Ну и ладно, обойдусь без вашего согласия. И с чего я взял вообще, что…       — Я тебе его даю, — перебил Эймон, обращаясь к его спине. — Я… я видел сон, сир Джейме, еще прежде, чем ты вернулся на Стену. Я уже знал, что ты принесешь меч, и… — он осекся. — Ты мне веришь? А вот здесь наверняка не обошлось без Кровавого Ворона. Он обещал Джейме помощь — и, вне всяких сомнений, слово свое сдержал.       — Я долго твердил себе, что этого не может быть. Но… — Эймон издал судорожный вздох. — Меч твой по праву. И я буду отстаивать это право перед всяким, кто вздумает его оспорить. Джейме медленно оглянулся. После непродолжительной борьбы с самим собой он ответил со всей искренностью, на какую был способен:       — Примите мою благодарность. В глазах Эймона стояла скорбь:       — Я лишь об одном прошу — используй его во благо.

***

Путешествие близилось к концу, и еще до заката отряду предстояло достичь Винтерфелла. Утро, правда, занялось пасмурное и промозглое, зато уже к полудню небо прояснилось и поднялся легкий ветерок. Славный выдался денек, лучше и быть не может, подумал Манс; но в это самое мгновение конная процессия обогнула холм, из-за поворота показался Винтерфелл, и он сказал себе: еще как может. Всю дорогу Манс от души радовался долгожданному теплу, умопомрачительной синеве весеннего неба, пробившейся из-под снега северной зелени, но теперь и думать про них забыл — зрелище величественного замка вытеснило из головы все прочие мысли. Он много читал о Винтерфелле и видел картинки с его изображениями, однако никак не ожидал, что самым позорным образом утратит дар речи при виде гранитной громадины, вздымавшейся из отогретой солнцем земли. Манс отчаянно пытался удержать челюсть на положенном месте — но безуспешно. Заметив выражение его лица, Джейме довольно рассмеялся:       — Ага, так и знал, что ты разинешь рот от удивления. Ну, теперь я покоя тебе не дам, всю жизнь буду поминать твою перекошенную физиономию. Погоди, это ты еще не бывал в Утесе Кастерли! Даже подумать страшно — чего доброго, свалился бы в обморок.       — Может, и свалился бы — от одной мысли о том, что кому-то взбрело в голову громоздить такую бесполезную кучу булыжников. Какие же безмозглые все эти лорды-поклонщики — просто смех берет.       — Эй, полегче на поворотах, — Джейме бросил взгляд через плечо. Они немного оторвались от отряда, но остальные всадники следовали за ними по пятам. — Если наши вороны подслушают твои разговорчики о поклонщиках, они, пожалуй, надуются не хуже индюков. Он говорил в шутку, однако, как ни прискорбно признавать, в ней была изрядная доля правды. Сир Глендон из Восточного Дозора и Торен Смоллвуд от самого Черного замка ехали набычившись, ни разу не удостоив Манса улыбки и даже взгляда, а сир Малладор Локк и вовсе обозвал его «полукровкой» в лицо. Дункан Лиддл и Роннел Харклей вроде бы лично против Манса ничего не имели и вообще оказались вполне неплохими парнями, однако оба были родом из горных кланов — а значит, ненавидели одичалых скопом и искренне подозревали их во всех смертных грехах. Даже Боуэн Марш, призванный лордом Кворгилом на помощь в переговорах, посматривал на него косо. По правде говоря, в Сумеречной Башне многие разделяли те же предубеждения, однако большинство братьев знали Джейме с Мансом как облупленных, доверяли им и вполне мирно с ними уживались. Но вороны из прочих замков по-прежнему принимали обоих в штыки, и это еще мягко сказано; в общем, никто не мог дождаться, когда же тягостное путешествие подойдет к концу. Вскоре они добрались до Северных ворот Винтерфелла и оказались под защитой неприступных стен. Один из стражников отправился доложить лорду Старку о прибытии гостей, а его пузатый товарищ повел отряд вглубь замка. Они миновали огромное сооружение из толстого желтого стекла — наверняка те самые зимние сады, где давно упокоившийся в крипте лорд Старк сорвал для Баэля прекраснейшую розу, — богорощу и несколько обветшавших крепостей. Наконец их провожатый остановился в маленьком замкнутом дворике, больше похожем на колодец: могучие стены и башни теснили и напирали со всех сторон, и глазу не за что было зацепиться, кроме холодного серого камня, — лишь высоко над головой синел лоскуток неба. Тотчас прибежали мальчишки-конюшие, чтобы увести лошадей. Они, видно, жутко робели перед дозорными: все как один опустили глаза долу и, кроме сбивчивого «М’лорды», не могли промямлить ни слова. Почти никто из спутников Манса даже не повернул к ним головы — только Джейме бросил монетку пареньку, схватившему под уздцы его коня, и отпустил какую-то задорную шуточку; тот прыснул от смеха и умчался восвояси. Манс и сам не сдержал улыбки, однако тут же спохватился и поспешил состроить бесстрастную мину, подобающую случаю: отряд уже вступил в Большой чертог. Стены были завешаны знаменами с гербом Старков — серым лютоволком на снежном поле, однако просторный зал оказался почти пуст, не считая помоста в дальнем конце. Туда-то и уперся взгляд Манса. Почетное место за столом занимал сам Эддард Старк, а рядом с ним обретались немолодой мейстер, рыжеволосый мальчик и леди Кейтилин. Манс прежде никогда не видел южных леди и невольно сравнил это диковинное создание с прелестной, но хрупкой и безжизненной безделушкой — вроде фарфоровой статуэтки, обряженной в шелка и бархат. Когда черные братья остановились перед помостом, Манс бочком скользнул в сторонку, стараясь схорониться за спинами остальных: он вовсе не горел желанием очутиться прямо на виду у этих чопорных Старков, взиравших на визитеров сверху вниз. Ему и так было не по себе и хотелось поскорее вырваться на волю, подальше от сгрудившейся вокруг стаи ворон. Оказавшись перед лордом Старком, Кворгил выступил вперед:       — Благодарю за любезный прием, милорд. В длинном лице Старка явственно угадывалось фамильное сходство с младшим братом, однако если угловатый тощий Бенджен смахивал на жеребенка, то облик Эддарда вовсе ничем не потрясал воображение: роста он был среднего, наружности — самой обыкновенной. В общем, почти не изменился с тех пор, как Манс видел его в последний раз, разве что не выглядел больше таким замученным.       — Братьям Ночного Дозора всегда рады в Винтерфелле, — начал он. — Вы, должно быть, устали после…       — Устали как собаки, верно, и изгваздались точно свиньи, — перебил Кворгил. — Я будто вновь слышу вашего батюшку — он каждый раз встречал меня одной и той же речью, и я успел выучить ее наизусть. У вас тоже получается превосходно, не придерешься. Нас ведь, как обычно, поселят в гостевом доме? Вот и славно, эти ваши горячие пруды прямо под окнами чудо как хороши. Я сейчас готов по трупам пойти, лишь бы понежиться там вволю. У меня все кости ломит, голова страшно раскалывается, а колени крутит как я не знаю что. Молитесь о том, чтобы не дожить до старости, лорд Старк; в мои годы пускаться в дальнюю поездку — сущее проклятие. Лорд Старк поерзал в кресле, пытаясь изобрести достойный ответ; молчание затягивалось. Наконец, сдавшись, он провозгласил:       — Что ж, тогда… пруды в вашем распоряжении, милорд. Не смею лишать вас этого удовольствия. Однако нам не терпится снова увидеться с вами вечером на пиру. Манс украдкой попытался поймать взгляд Джейме, чтобы перемигнуться и втихомолку похихикать над неловкостью знатного лордика. Но Джейме явно думал о чем-то своем, почесывая Люка за ушами и отрешенно уставившись куда-то поверх старковских голов. Кворгил поклонился, повернулся к помосту спиной и махнул рукой стражникам, дав знак, что пора избавить хозяев от общества гостей. Харклей что-то протестующе забубнил — очевидно, ему хотелось, чтобы остальных дозорных представили честь по чести, однако старик заявил так громко, что Старк наверняка расслышал все в мельчайших подробностях:       — Да в гробу они вас видали. Что одна ворона, что другая — все под одну масть. Что тут говорить, я и сам вечно путаю ваши рожи.       — Он что, выжил из ума на старости лет? — пробормотал Джейме.       — Он всегда таким был, — сухо ответил Манс. Когда дозорные снова высыпали во двор, Джейме удержал Манса за руку и, понизив голос, признался:       — Я уже сыт по горло этим сборищем. Пойдем-ка лучше на площадку, помашем мечами. До смерти хочется что-нибудь отлупить. Мансу хватило мозгов сообразить, что Джейме сейчас меньше всего расположен кидаться на грудь Неду Старку с воплями о вечной дружбе; он пожал плечами и, не сказав ни слова, послушно последовал за братом. Сам-то Манс заблудился бы здесь, даже не сходя с места, однако Джейме шагал с такой уверенностью, словно точно знал, куда именно держит путь: должно быть, еще прежде успел углядеть оружейную по дороге. Там обнаружилось множество разномастных доспехов; Джейме все еще никак не удавалось сладить с ремешками и заклепками, и Манс взялся ему помогать. Наконец, экипировавшись, они подобрали себе затупленные мечи и вышли во двор. На площадке высился столб с мишенью, и несколько воинов из числа домашней стражи Старков с копьями наперевес по очереди пускали коней галопом, пытаясь попасть в цель. Джейме сбавил шаг и уставился на это зрелище словно завороженный — в его взгляде горело такое вожделение, смешанное с отчаянием, что смотреть было больно. Манс сильно, до крови прикусил язык, стараясь не растерять напускное спокойствие. Надеясь отвлечь Джейме, он торопливо произнес:       — Ну же, идем. Вон там есть свободное местечко, — и сам, не теряя времени, отправился в облюбованный закуток. К столбу помчался очередной всадник — в самый неподходящий момент он заметил Люка и нелепо взмахнул руками: копье вильнуло вбок и просвистело мимо мишени, а незадачливый воитель едва не вывалился из седла.       — Вот растяпа. Честное слово, я бы и то с копьем лучше управился. Показал бы ему, как надо, — тихонько заметил Джейме на ухо Мансу. — Хотя, понятно, на настоящем турнире я все равно буду выглядеть по-дурацки — где это видано, чтобы щит висел не с той стороны, где положено?       — Кто ж тебя пустит на турнир? Братьям Дозора там делать нечего.       — Как это нечего? Сам подумай: лишняя монетка нам не помешает, да и в новобранцах на Стене вечно недостача. Может, какой-нибудь пацаненок насмотрится на нас и тоже захочет надеть черное, — он снова перевел взгляд на стражников, гарцующих перед столбом в ожидании своей очереди. — То есть на других братьев, конечно. Не на меня же.       — Не такая уж плохая затея, между прочим. Осталось уболтать банду наших заправил во главе с Кворгилом. А если ты и впрямь собрался покувыркаться в седле, как боевая мартышка, лучше примотай щит к золотой руке и вместо поединка ломись в общую схватку. Авось навесишь кому-нибудь пару-тройку плюх.       — А заодно сам схлопочу по морде. Что же я буду за разведчик с расквашенным носом? Нет уж, закончились для меня турнирные деньки, — Манс даже не нашелся что возразить: никогда еще он не слышал в голосе Джейме такой безнадежной тоски по навек утраченным рыцарским утехам. К счастью, тот встряхнулся, взял себя в руки и поднял меч: — Ладно, хватит языком молоть — давай за дело. Раз турниры нам не светят, так хоть друг другу намнем бока — зря пришли, что ли? Он сопроводил свои слова взмахом клинка; окончательно успокоившись, Манс сосредоточился на поединке и отразил выпад Джейме. После того как Джейме потерял руку, обоим пришлось перекроить тренировки на новый лад, который со временем вошел у них в привычку. Если Джейме выкладывался на совесть и удар выходил чисто и правильно, Манс не пытался парировать или увернуться; зато в наказание за грубую промашку норовил безо всякой жалости огреть по боку. Когда Джейме увязал на ровном месте, Манс гонял его до тех пор, пока тому не удавалось сдвинуться с мертвой точки; если же Джейме, разленившись, вдруг принимался халтурить, Манс задавал брату такого перцу, что ему волей-неволей приходилось менять тактику. Он не спускал с Джейме глаз, цепко подмечая малейшее движение, и неустанно прикидывал, какой бы еще приемчик на нем опробовать. В общем, даже для самого Манса каждый поединок превращался в заковыристую задачку — тут уж не заскучаешь. Через час, когда с обоих уже сошло семь потов, Манс вскинул руку, запросив передышки. Немного переведя дух, он обнаружил, что за представлением увлеченно наблюдают трое зрителей: два мальчика в стеганых нагрудниках, вооруженные деревянными мечами, и кряжистый широкоплечий воин с пышными темными бакенбардами. Манс склонил голову в знак приветствия, и Джейме, краем глаза уловив его учтивый кивок, повернулся в ту же сторону. Стащив полушлем, он культей вытер пот со лба и окинул взглядом нежданную компанию:       — Мы вам не мешаем?       — Вовсе нет, — заверил предводитель маленького воинства. — Я сир Родрик, мастер над оружием: учу вот этих пострелят держать меч. Они, как проведали про вас, сразу напросились посмотреть. К удивлению Манса, Джейме смутился и подозрительно поспешно отвел глаза; его уши пылали, словно маков цвет. Да что это с ним? Не так уж сильно Манс его потрепал — вряд ли эти мальцы могли догадаться, что один боец изрядно уступает другому, а поединок больше напоминает взбучку, чем сражение на равных.       — Ну разумеется. Ты… лорд Робб, надо полагать, — обратился Джейме к рыжеволосому синеглазому мальчику, очень похожему на леди Кейтилин. Затем перевел взгляд на другого — вылитого Неда Старка — и нахмурился. Манс готов был поклясться, что на его лице промелькнуло узнавание, однако он ничем себя не выдал и спросил только: — А ты кто такой? Мальчик казался ровесником Робба — ему минуло, должно быть, пять или шесть лет, однако на этом их сходство заканчивалось. Его серые глаза смотрели не по-детски серьезно и пристально; он не выглядел трусишкой, но, встретившись лицом к лицу с двумя незнакомцами, да еще черными братьями, явно стушевался. Наверное, ему только одного сейчас хотелось — просочиться лужицей под землю. Наконец он тихо пробормотал себе под нос:       — Джон Сноу.       — Так вы… братья? — поразился Джейме. Ребята дружно кивнули. Манс лишь каким-то чудом унял душивший его смех. Бастард, кто бы мог подумать! Ай да тихоня Старк, вон что вытворяет! Законнорожденный братец тем временем подобрался поближе к Джейме и сходу взял быка за рога:       — А правда, что вы тыщу лет прожили среди одичалых? В голосе Робба звучало такое благоговейное восхищение, что Джейме даже растерялся — потрясения на его лице не заметил бы только слепой. Манс и сам порядком удивился. Должно быть, лестные слухи о похождениях его брата давно уже гуляют по округе — неспроста ведь эта малышня налетела сюда, как мухи на мед, и глазеет теперь на Джейме с жадным нетерпением.       — Ну, не так уж много — всего-то пару месяцев, — небрежно ответил Джейме, восстановив самообладание. — Зато среди них были такие, с кем мы целую вечность вместе путешествовали.       — Робб говорит, у вас есть настоящий лютоволчище, — подал голос бастард.       — Да нет, обычный пес. Вон он, дрыхнет, — Джейме показал обрубком на Люка, развалившегося в теньке под стеной.       — Лютопсище тоже считается за лютоволка, — постановил наследник Винтерфелла. — А можно пойти на него поглядеть? Джейме побарабанил пальцами по рукояти меча и воззрился на мальчишек, нахмурившись и закусив губу. Наконец с некоторым сомнением протянул:       — Так уж и быть, если сир Родрик не возражает. Только без глупостей. Обычно Люк не ест детишек, но не вздумайте таскать его за уши или дергать за хвост — иначе я за него не ручаюсь. И нечего лезть к нему на спину — он вам не лошадка. Малыши, похоже, приняли его слова за шутку, но на всякий случай покивали и устремили горящие нетерпением глаза на сира Родрика. Тот смерил недоверчивым взглядом сперва Джейме, потом собаку и, решив, что зверюга и впрямь не так страшна, как кажется, кивком позволил своим воспитанникам подойти поближе. Манс остался наедине с сиром Родриком и, не зная, чем себя занять, раз-другой пнул носком сапога кончик опущенного меча. Завязывать беседу ему не хотелось, и он покосился по сторонам, намечая путь к отступлению. Но не успел он дать деру, как мастер над оружием заговорил сам:       — Меня посвятили в рыцари во время восстания Роберта. Я и в Королевской Гавани был, когда там учинили бойню, — угодил в самое пекло. А вот это уже интересно.       — И встретили Джейме? — предположил Манс, уже догадавшись, куда он ведет.       — Я вошел в тронный зал вслед за лордом Старком. Тут-то мы его и застали, этого вашего сира Джейме. Он восседал на Железном троне с окровавленным мечом на коленях, а на полу перед ним лежал Безумный Король с перерезанным горлом. Сир Джейме с улыбочкой глянул на нас сверху вниз и расхохотался, а я подумал: «Ну, хуже рыцаря свет еще не видывал». Сир Родрик задумчиво уставился куда-то вдаль, словно забыв о присутствии Манса:       — Меня не было при том, как Роберт вынес ему приговор, зато мой брат видел все от начала до конца. Он потом пришел ко мне и сказал: «Бедный мальчик». Его сын всего на год младше сира Джейме… Я уж решил, что он спятил, — взгляд рыцаря теперь был неотрывно прикован к Джейме; ребята семенили за ним по двору, как утята за уткой. — А ведь Мартин оказался куда умнее меня. Жаль, не успел узнать, как этот парень отличился на Стене. Наверное, назвал бы его молодчиной.       — Ваш брат… погиб?       — Он отправился на юг вместе с лордом Старком — вызволять леди Лианну из Дорна, — сир Родрик потер нагрудник. — Говорят, он скрестил мечи с самим Эртуром Дейном. Пасть от Рассвета — как по мне, лучшей смерти и желать нельзя. С этими поклонщиками, право слово, живот надорвешь.       — Примите мои соболезнования. Но зачем вообще было затевать… целое побоище, если оно так дорого всем обошлось? Положить зазря столько жизней — нет, это выше моего понимания. Война все равно уже закончилась, король с принцем мертвы… Гвардейцы могли бы и сообразить, что лорд Старк не причинит вреда родной сестре.       — Принц приказал им сражаться, иначе и быть не может, — печально возразил Родрик. — Не спрашивайте меня, зачем он это сделал. Без толку гадать, что там творилось в его безумной голове. Вся эта история и впрямь представлялась Мансу чистейшим безумием, сплошной несуразицей с кучей неувязок. Причем дальше в лес — больше дров. Взять хотя бы бредовое письмо Эртура, а уж рассказ сира Джареми и Бенджена Старка еще сильнее запутывал дело. Мансу лишь одно объяснение приходило на ум — то самое озарение, что осенило его в Замке Крастера, — но и оно казалось совершенно невероятным. На другом конце двора Джейме устроился подле Люка, со стоическим бесстрастием подпирая стену спиной. Пес не потрудился встать на все четыре лапы, однако с готовностью поднял голову навстречу гостям — его морда оказалась вровень с мальчишечьими лицами, которые теперь имели несколько бледный вид. Куда только девалась прежняя прыть? И все-таки они плечом к плечу шагнули вперед, а Джон даже отважился протянуть руку к зверю. Робб вцепился в брата и попытался оттащить назад, но Люк лишь с любопытством обнюхал повисшую перед носом ладошку, и мальчики обменялись радостными улыбками. Манс склонил голову набок, наблюдая за этой сценой:       — Не сочтите за грубость, но у меня в голове не укладывается, что законный наследник Винтерфелла вот так запросто водит дружбу с бастардом.       — Лорд Старк велел мне учить обоих как сыновей лорда и никому не делать поблажек, — пожал плечами сир Родрик. — Да и потом, Джон — славный паренек.       — Лорд Старк, должно быть, очень любил его мать, — Манс лучезарно улыбнулся, не сводя глаз с вытянувшегося лица рыцаря. — Не сердитесь, у меня и в мыслях не было никого оскорбить. Я, понимаете ли, бард — как же я могу пройти мимо такой душещипательной истории? Бьюсь об заклад, из нее бы вышла бесподобная баллада.       — Бард, стало быть, — проворчал сир Родрик, отступив назад; всю его любезность как ветром сдуло. Манс не удержался от смеха:       — Неужели вам пение не по нутру?       — Отчего же, по нутру, если им девицы тешатся. А вот если здоровый парень бренчит по струнам, вместо того чтобы взяться за меч, значит, у него с головой неладно — это уж как пить дать. Манс вздернул подбородок, а в его улыбке скользнуло напряжение:       — А вы разве не знаете, что лютня может разить не хуже меча? Забыли историю о том, как лорд Тайвин обломал когти дому Фарманов? Один менестрель одной-единственной песней нагнал на них больше страху, чем целая армия.       — Может, он и добился своего, но лишь потому, что прежде эту песню прозвенели мечи — да так, что эхо гуляло по всему Вестеросу.       — В том-то все и дело. В нескольких нотах коротенькой песни может заключаться целая жизнь. Или целая смерть — как в «Рейнах из Кастамере». Музыке под силу вобрать в себя весь мир, и он запоет на новый лад, — Манс глянул на Джейме и быстро отвел глаза, ощущая ком в горле. Да ладно, ничего такого я не сказал. Это же просто песня. — И вообще, вы же сами видели наш поединок. Уж поверьте, с мечом я управляюсь не хуже, чем с лютней. Родрик задумчиво покосился на клинок в руке Манса:       — Ну что ж, коли вы и впрямь обучены сражаться и дело свое знаете, пиликайте на здоровье. А все-таки, воля ваша, с певцами надо держать ухо востро. Мозги-то у них малость… набекрень. Видимо, он уже жалел о неосторожно вырвавшихся словах и попробовал сгладить прежнюю бестактность, обернув все в шутку. Манс, однако, почти не слушал: его мысли вдруг обратились к Рейгару, развязавшему войну из-за путаного пророчества… А тут еще вновь забрезжила некая смутная догадка, терзавшая его с тех самых пор, как Джейме вернулся из своего невообразимого странствия: у одного бока — меч из драконьей стали, у другого — огромный пес. Тщетно он пытался выбросить все эти раздумья из головы: они упорно лезли обратно, только на сей раз — в компании нового необъяснимого подозрения, что зародилось в нем несколько мгновений назад. А впрочем, наверное, его и впрямь понесло не в ту степь: меньше надо слушать всяких нелепых баек. Манс покрепче перехватил рукоять меча и, подняв взгляд на рыцаря, постарался подпустить в голос беспечности:       — Это уж точно, сир Родрик. Боюсь, вы все верно поняли про нашу породу.

***

Джейме битый час гонял по тарелке одинокую ягодку в лужице сливок — он уже наелся до отвала и под страхом смерти не впихнул бы в себя больше ни кусочка. Плотно набитый живот намертво приковал его к скамье, однако из-за царившего вокруг оживления ему не сиделось на месте. Визит Лорда-командующего — целое событие в этих краях, и леди Кейтилин по такому случаю не ударила в грязь лицом: закатила пир горой. В Большой чертог явились, кажется, все без исключения домочадцы Старков, а яства подали такие, что у Джейме, отвыкшего на Стене от хорошей кухни, глаза на лоб полезли. Пожалуй, не в коня оказался корм. Он, правда, поклевал сначала одно кушанье, потом другое, к некоторым блюдам и вовсе не притронулся — и все равно умудрился обожраться так, что не мог вздохнуть. Хотя, возможно, дело было в удушливом дымном чаде, который заволок весь зал, и неистребимом запахе еды, терзавшем обоняние. Но сильнее всего Джейме мутило от жары. За минувшие пять лет он научился ценить каждую кроху тепла, какой только удавалось поживиться, — поцелуй солнечного лучика, чуточку спасавший от студеного ветра, был для него дороже золотого дракона; огонь камина, отгонявший прочь кусачий мороз, казался настоящим чудом. Но здесь, в Винтерфелле, теплом веяло со всех сторон, даже от толстых каменных стен, и деваться от него было некуда — даже дышалось с трудом, словно сквозь пуховое одеяло. У меня вся кровь насквозь промерзла за Стеной — того и гляди растаю без следа, как снеговик. Кворгилу вместе с его эскортом отвели почетные места — чуть ниже помоста, где восседали сами Старки, однако Джейме предпочел устроиться подальше от высоких особ. Когда тарелки опустели, а желудки наполнились, большинство гостей встали со скамей и отправились слоняться по Большому чертогу, растрясая съеденное. Даже Манс не удержался и улизнул поближе к господскому столу. Он прихватил в путешествие свою лютню, чтобы не скучать в дороге; к его несказанному удовольствию, лорд Старк вспомнил песню в честь Королевской Гвардии, которую слышал в его исполнении в Сумеречной Башне, и попросил сыграть еще что-нибудь. Джон Сноу и Робб Старк только того и ждали. Они впервые в жизни видели в Винтерфелле настоящего барда — певцы редко забредали так далеко на север — и теперь зажали Манса в клещи с обеих сторон, подвергнув его допросу с пристрастием: он знает песню про такого-то героя? А про сякого-то, их любимца? Манс, разумеется, знал все требуемые баллады и кучу других впридачу; мальчишки расплылись в блаженных улыбках и уставились на него точно на кудесника. Пожалуй, сейчас самое время расшаркаться перед кем-нибудь из братьев, решил Джейме. Или, на худой конец, перекинуться словечком с лордом Старком — хорошо бы расспросить, какой лапши он навешал на уши своим отпрыскам. Ну же, хватит ковыряться в носу. Давай, поднимай зад — и вперед. Ты же не какой-то там гребаный Старк, чтобы глядеть на всех букой. Правую руку задергало болью. Отложив ложку, Джейме решительно встал из-за стола. Должно быть, его охватило некое безумие — иного объяснения своему порыву он не находил, кроме разве что попытки хоть как-то выплеснуть глухое раздражение. А может, дело было в дурацкой надежде, зародившейся в нем на короткое мгновение? Он направился прямо к помосту, не успев толком сообразить, что творит. Малышку Сансу совсем разморило, и она уснула прямо на руках у горничной, которая отнесла ее в кровать. Мейстера с прочей челядью уже и след простыл, лорд Старк разговорился с Кворгилом, и за столом осталась одна лишь леди Кейтилин, занятая беседой с кем-то из своих помощников — Джейме принял его за местного стюарда. Она очень похорошела с тех пор, как Джейме видел ее в последний раз. Он помнил ее совсем юной девушкой, но теперь перед ним предстала женщина в расцвете красоты — полногрудая и обворожительная. Прежде он старался не попадаться ей на глаза: из памяти еще не изгладилось презрение, с каким Серсея отзывалась о его черном плаще. Джейме отчаянно страшился увидеть то же чувство на лице этой полузнакомой южанки — и все-таки заставил себя остановиться прямо перед ней. Однако, когда она подняла взгляд, в нем не было ни тени пренебрежения — только любопытство.       — Леди Кейтилин, — обратился к ней Джейме. — Я не помешаю?       — Вовсе нет, — откликнулась она. — Мы всего лишь обсуждали домашние хлопоты.       — Славно же развлекается на пиру леди Севера. Может, мне удастся уговорить вас на танец вместо этой докуки? — ну что, небось тоже дашь мне отлуп? Мне — Цареубийце, однолапой вороне? Она не сумела скрыть удивление, однако тут же опомнилась и поднялась из-за стола с любезной улыбкой:       — С удовольствием. Вейон, надеюсь, вы не станете возражать, если я ненадолго вас покину?       — Ну что вы, миледи, — заверил стюард. — Счета могут и подождать. Джейме предложил Кейтилин левую руку, которую она приняла без малейших колебаний. Она надела на ужин скромное, неброское платье из голубой шерсти, как подобает северной леди, однако южная изысканность не успела окончательно выветриться из ее облика — напоминала о себе легким, как перышко, ароматом духов и неким особым женским благоуханием. Джейме глаз не мог оторвать от ее гладкой нежной кожи, от пышных осенних волос, ослепительно сиявших в свете камина. Он невольно подумал о своей матери, вспомнил тетушку Дженну и Серсею… В моей жизни больше нет места всему этому. Вот и нечего изводить себя тоской понапрасну. Пора бы уже научиться довольствоваться тем, что есть. Он даже сумел нацепить улыбку, не слишком убедительно скорчив учтивую мину:       — Боюсь, я сейчас малость похож на бревно — не то что прежде, в Риверране. Сами понимаете, мне в последнее время было не до танцев. Кейтилин весело сверкнула глазами цвета речной глади, в которых отражалось пламя свечей:       — Что ж, тогда я составлю вам достойную пару. Видите ли, мы в Винтерфелле тоже нечасто устраиваем балы. Ваш… друг — первый бард, который к нам заглянул с прошлого лета.       — Да уж, хоть здесь нам больше повезло. Без его бренчания наше воронье гнездо совсем зачахло бы от скуки. По правде сказать, все минувшие дни Манс вел себя немного странно, и эта странность находила отражение в его музыкальных экзерсисах. Джейме подозревал, что брат корпит над какой-то песней собственного сочинения, однако тот молчал как проклятый и лишь огрызался в ответ на расспросы. В конце концов Джейме оставил его в покое, списав такое загадочное поведение на обычные причуды поэтической натуры. Джейме повел свою даму в дальний конец зала, где было посвободнее. Они оказались единственными, кому пришла охота покружиться в танце, но на пирах всегда так заведено: стоит одной паре посмелее подать пример, как вскоре за ней потянутся и остальные. Джейме опустил культю на талию Кейтилин и склонил голову, внимательно наблюдая за выражением ее лица. К ее чести, она спокойно подняла взгляд и даже не дрогнула, посмотрев ему в глаза с обычной приветливой улыбкой. Кажется, не удастся ему все-таки сорвать на ней злость. Какое-то время они танцевали в полном молчании. Обнимая стан Кейтилин, он даже сквозь рукав, натянутый на обрубок, чувствовал упоительное тепло. Правая рука, о которой Джейме уже почти забыл, вдруг решила напомнить о себе нестерпимым зудом. Тогда, не удержавшись, он скользнул по ее талии левой ладонью, и обострившееся осязание тут же подкинуло куда более заманчивые ощущения: мягкость тонко выделанной шерсти, а под ней угадывалось еще более приятное на ощупь женское тело — горячее и живое. С Серебряной Волчицей все было совсем по-другому: прикасаясь к копьеносице, он даже представить не мог, какая она под всеми этими тюленьими шкурами и мехами. Интересно, что сказала бы Серебряная Волчица при виде утонченной южанки вроде леди Кейтилин? А сама Кейтилин — она-то что подумала бы об одичалой? Эта мысль немного остудила его пыл, грозивший разгореться в нешуточное желание.       — Что ж, миледи, как вам глянулась первая зима на Севере? — спросил наконец Джейме. К его удивлению, собственные ноги ступали в такт танца изящно и четко, вспоминая верные фигуры быстрее, чем он ожидал.       — Лучше, чем вам, я полагаю, — ответила Кейтилин. — Однако вы проявили поразительную доблесть. Известное дело. Герой хоть куда — это как раз про меня. Точнее, если на то пошло, про прежнего Джейме, которого больше не существовало. Не доводилось ему слыхать о героях с одной рукой. Он и сам не чувствовал в себе ничего героического — куда уж там, если он штаны толком не может завязать, да и на тренировках ему нечем похвалиться. Еще горше становилось от восхищенных взглядов старковых сынишек, которые осаждали Джейме расспросами; он не мог избавиться от нехорошего подозрения, что все это лишь скверный розыгрыш.       — Я просто исполнял свой долг, — буркнул Джейме.       — Ложная скромность вас не красит, сир. Мейдж Мормонт со мной согласится — она обо всем написала Неду. И ее дочь тоже.       — Ну, Али — та еще фантазерка, — впрочем, ее послания и впрямь здорово скрашивали ему жизнь. В каждом письме обязательно содержалось краткое, но емкое изложение всяких интересностей, приключившихся с девочкой за минувшее время; далее следовал перечень вопросов, на которые Джейме надлежало подробно ответить; а в самом конце неизменно значилась заботливая приписка: «Береги себя».       — Она написала… — маска на лице Кейтилин дрогнула, обнажив ее истинные чувства. До сих пор она безупречно играла роль благовоспитанной леди, облачившись в броню непробиваемой учтивости. Но сейчас вдруг отвела взгляд, стиснув его ладонь с неожиданной силой: — Она написала, что вы нарочно заманили этого разбойника за собой, хотя могли просто сбежать. Улыбка Джейме слегка исказилась и поползла вниз.       — По ее словам, вы боялись, что он захочет отомстить, — продолжала она. — Что он проникнет на юг, за Стену — может быть, даже в Винтерфелл. И сотворит с Сансой что-нибудь ужасное. Джейме вовсе не помнил ничего подобного, но решил не спорить. Кейтилин взволнованно сжала его плечо:       — Я рада, что она об этом написала. Теперь я смогу спать спокойно, зная, что на Стене есть вы.       — Я ведь всего один. А в Дозоре сотни людей.       — Верно, — возразила она, — но таких, как вы, больше нет. Таких же, как я, калек, которые мечутся туда-сюда и не могут выбрать сторону? В последнее время Джейме частенько перечитывал письмо Эртура, но лишь теперь в полной мере проникся смятением бывшего собрата, вспомнив его признание: пуще смерти он боится, что его начнут величать героем, которым он себя вовсе не считает. Он не успел придумать достойный ответ, потому что танец подошел к концу. Как он и ожидал, несколько пар, последовав их примеру, теперь самозабвенно кружили по залу, а на Джейме со всех сторон устремились томные взгляды других женщин — в основном служанок и горничных, сестер и дочек замковой стражи или челяди. Он проводил Кейтилин обратно к помосту и поцеловал ей руку, а сам уже прикидывал, не пригласить ли еще кого-нибудь.       — Сир Джейме. О нет, только не он. Джейме медленно повернулся к Старку, изо всех сил стараясь удержать на лице светское выражение. Он был выше этого человека на полголовы и куда крепче с виду, но в его присутствии вновь ощутил себя юнцом семнадцати с хвостиком лет от роду:       — Милорд. Старк выпятил челюсть и воззрился на Джейме с видом человека, готового хоть с обрыва сигануть — лишь бы оказаться подальше отсюда:       — Похоже, вы неплохо поладили с моей женой. Мне бы тоже хотелось с вами потолковать.       — И о чем же? — подбодрил Джейме, теряя терпение: вечно из него приходится каждое слово тянуть клещами.       — Я вот о чем подумал: не желаете ли утром позавтракать с нами в семейном кругу? Боги, смилуйтесь. Да, тут уж не отвертишься. А все Мейдж с Али виноваты — несложно себе представить, что они наплели Старку в письме. Он небось вбил себе в голову нелепую фантазию, будто благотворное влияние Севера наконец-то наставило Джейме на путь истинный. Впрочем, возможно, всему причиной обычная жалость. Как бы то ни было, для Джейме это приглашение прозвучало словно гром среди ясного неба — хотя он вполне понимал, чем руководствовался Старк. В Большом чертоге и без того стояла жарища, но тут Джейме по-настоящему бросило в пот.       — Почту за честь, — выдавил он и ретировался со всем достоинством, на какое был способен. Если Старк и ответил, Джейме его уже не слышал — у него хватило сил лишь на то, чтобы придать походке видимость непринужденности и не распугать окружающих зверской рожей. Ему вдруг все здесь сделалось постыло и немило — и этот дурацкий пир, и душный зал, и гам, и чад. Танцы тоже надоели хуже горькой редьки; не обращая внимания на зазывные женские взгляды, Джейме свистнул Люку и вместе с ним вышел вон. С неба давно уже валили огромные белые хлопья, и во дворе намело целые валы. Джейме не удержался и залез в сугроб — снег был плотный, влажный и запросто лепился даже одной рукой. Он швырнул снежок Люку: пес что есть мочи взвился в воздух, словно разжавшаяся пружина, но не рассчитал — подпрыгнул слишком высоко, и вместо раскрытой пасти снежный ком угодил ему прямо в грудь. Тем не менее, плюхнувшись наземь, он гордо уставился на Джейме и завертел хвостом в ожидании похвалы: видно, решил, будто все сделал как нельзя лучше. Туп как пробка и готов в лепешку расшибиться, лишь бы его почесали за ухом; зато отличный охотник и играючи перегрызет любому глотку. Сила есть — ума не надо, в общем. Я сам был точь-в-точь таким же, сколько себя помню. Пока не потерял руку.       — Раскряхтелся, как вздорный старик, — повинился Джейме перед Люком. — Пора уже завязывать. Сам не знаю, что это на меня нашло. Он ведь добился долгожданного признания, разве не так? Дети Неда Старка безудержно им восхищаются. Леди Кейтилин смотрит как на героя. Уважаемый на Севере род объявил себя его вечным должником, осыпал подарками и милостями. Но эта мысль не очень-то воодушевляла. В самом деле, чего стоят все его достижения, если каждый божий день он тычется носом в собственную косолапость: то опрокинет за обедом кубок с вином, то свалится в грязь, пытаясь вскарабкаться на валун вслед за Каменным Змеем?.. А хуже всего были тренировки под руководством сира Эндрю: рыцарь гонял его до седьмого пекла и обратно, изобретая все новые издевательства. Джейме приходилось наматывать круги по двору, размахивая тяжеленным молотом, пока рука не начинала дрожать, как студень; бороться на кулачках, подтягиваться и отжиматься — но, несмотря на всю эту муштру, он держал меч из рук вон плохо, в прямом смысле слова. Самый занюханный оруженосец и то справлялся бы лучше. Если он когда-нибудь и испытывал хоть мало-мальскую гордость от своего подвига, она давно уже улетучилась без следа. Впрочем, иногда и ему, словно нищему, перепадали жалкие крохи прежней радости — главным образом благодаря письмам Али. Но потом взгляд снова падал на культю, намозолившую глаза так, что хоть плачь, и уныние охватывало с новой силой. Вскоре знакомые башни и укрепления остались позади. Почти весь местный люд набился в Большой чертог на пир; лишь одна цепочка следов тянулась по нетронутому снегу — отпечатки сапог Джейме. Добравшись до ворот богорощи, он повозился с засовом и проскользнул внутрь. Над головой нависли могучие ветви дубов и железных деревьев, согнувшиеся под тяжестью мокрого снега: сразу воцарился непроглядный мрак, и Джейме поначалу показалось, будто он ослеп. Однако из-за туч то и дело выплывала луна, заливая сиянием темнеющее небо; свежевыпавший снег под ее лучами вспыхивал серебристыми искорками, словно мерцал собственным светом, и вскоре Джейме уже легко шагал вперед, переступая через скрюченные корни и ныряя под ветви. Тропинка привела его к маленькому пруду: отражение густо-лиловой синевы вечернего неба в водной глади казалось неподвижным бездонным зеркалом. Люк одним прыжком перемахнул озерцо и оказался на другом берегу, возле призрачно-бледного сердце-дерева. Джейме пришлось обойти пруд кругом. Он снял плащ, бросил его поверх снега и прелой листвы и уселся сверху. Люк тут же растянулся рядом, прижавшись теплым боком, и положил тяжелую лобастую голову к нему на колени. Губы Джейме дрогнули в улыбке; он наконец расслабился и вздохнул полной грудью, глубоко и свободно, не думая больше ни о каких горестях. Поднялся легкий ветерок, и под тихий шорох ветвей Джейме задремал. Ему приснилось, будто он сидит не внизу, на расстеленном плаще, а на ветви древнего исполинского чардрева, а подле него, болтая ногами, устроился мальчик. Он был очень похож на Робба Старка, однако глядел на Джейме не с ребяческим восхищением, как тот, а с искренней любовью, словно встретил давнего друга.       — Сир Джейме? — воскликнул он с удивлением и улыбнулся до того мило и простодушно, что Джейме не смог сдержать ответной улыбки. А потом в одночасье исчез, будто его здесь никогда и не было. Джейме открыл глаза и обнаружил, что по-прежнему сидит в богороще Винтерфелла. Он не был вполне уверен, что все это померещилось ему во сне, а не наяву, и попытался припомнить, имелась ли у него на месте правая рука. Но так и не вспомнил, как ни старался. Впрочем, на краткий миг ему показалось, что это вовсе не имеет значения.

***

На следующее утро Джейме под предводительством слуги отправился в логово Старка. Собственные покои Хранителя Севера не шли ни в какое сравнение с величественным Большим чертогом: здесь не закатывали пышных пиров, а мирно трапезничали в кругу родных или ближайших друзей. Давным-давно, можно сказать, в прошлой жизни, тетушка Дженна тоже иногда принимала Джейме с Серсеей и Тирионом в личной гостиной — там было куда уютнее, чем в вычурных покоях, которые она делила с мужем. И неймется же этим Старкам. Обошлись бы обычными семейными посиделками, так ведь нет — непременно понадобилось устраивать званый завтрак с Джейме в роли главного блюда. А все потому, что Неду Старку приспичило поболтать со мной по душам. Помогите мне боги. Когда он вошел в хозяйские покои, там уже собралось все семейство — за исключением Джона Сноу. Двухлетняя Санса, сидевшая на коленях у отца, одарила Джейме улыбкой во все свое небогатое количество зубов, и он улыбнулся в ответ. Чуть поодаль застыла горничная в ожидании, когда положенные церемонии окончатся и можно будет увести девочку; Джейме не сомневался, что в обществе маленькой леди чинное застолье грозило превратиться в свою противоположность. Джейме старательно рассыпался в любезностях, чувствуя, как сводит скулы. Наконец ему представили Сансу; мать что-то шепнула ей на ушко, и Джейме удостоился кокетливого, очень изящного помахиванья пухленькой ручкой.       — Ты класивый! — объявила девочка. Кейтилин рассмеялась, даже в глазах Старка промелькнул проблеск веселья, зато Робб от смущения покраснел как рак и сделался одного цвета со своей шевелюрой, хотя сам-то был ни при чем:       — Скажешь тоже — красивый, — буркнул он сестре. — Сир Джейме — рыцарь.       — А вот и не лыцарь, — настаивала Санса из чистого упрямства, в пику остальным. Стоит ли говорить, что Робб выдохнул с неподдельным облегчением, когда служанка наконец увлекла Сансу прочь — хотя из-за двери еще долго слышались ее громкие протесты. Вскоре по комнате засновали слуги, нагруженные подносами: на столе появились медовые пирожные и фрукты, небольшие ломтики ветчины и жареной рыбы. Возможно, это было случайное совпадение, но Джейме заподозрил, что леди Кейтилин, не желая конфузить однорукого гостя, нарочно распорядилась подать такие блюда, с которыми можно управиться одной левой. Он опустил взгляд и утвердился в своей догадке: вилку для него тоже предусмотрительно положили слева от тарелки. Помимо воли Джейме ощутил укол раздражения — неужели она тоже видит в нем лишь беспомощного калеку, да еще подчеркивает его увечье перед остальными? Ну, не дури. Скажи спасибо, что не пришлось корячиться над куском окорока на глазах у всех. Эта мысль не очень-то его утешила: слуга как раз принялся накладывать ему на тарелку то одно, то другое лакомство, и Джейме стало совсем тошно — пусть уж сразу покормят с ложечки! Разумеется, никто и не думал его унизить: в знатных домах не принято, чтобы гости обслуживали себя сами. Однако Джейме уже отвык от того, чтобы с ним носились как с писаной торбой. Он вовремя прикусил язык, удержавшись от какой-нибудь грубости, хотя его так и подмывало отпихнуть слугу и взяться за дело своими силами. Когда наконец приступили к завтраку, Робб повернулся к Джейме:       — А почему вы не привели своего лютопсиного волка?       — Он обычный пес, а никакой не волк, — объяснил Джейме. — В такой тесной комнатушке у него ум за разум зайдет, а мы на потолок полезем. По-моему, он вообще не знает, что у него есть хвост, и в два счета расколошматит здесь всю посуду. Робб радостно оповестил отца:       — Его собака объела чью-то рожу: и нос откусила, и ухи! Джейме чуть не подавился пирожным. Кажется, вчера я все-таки распустил язык через край.       — Люк совсем не страшный, — поспешил заверить Джейме. — Он и мухи не обидит, если я не прикажу. Ох, молчи уже совсем, балда. Только запорол все вконец.       — Да вы не бойтесь, — не унимался Робб. — Это был тот самый гад, что отчекрыжил ему руку. Джейме пришлось бросить вилку и крепко зажать ладонью рот, чтобы не покатиться со смеху при виде остолбеневших сотрапезников.       — Робб, — обронил лорд Старк напряженным тоном. Кейтилин побледнела так сильно, что Джейме испугался, как бы она не лишилась чувств.       — Ну что? — удивился Робб, переводя с одного на другого широко раскрытые глаза.       — Все хорошо, не бери в голову, — Джейме прыснул раз, другой и наконец, не сдержавшись, расхохотался в голос. Лорд и леди Старк, все еще белые как мел, мучительно подыскивали какие-то учтивые слова, чтобы спасти положение; их неловкие потуги куда сильнее выматывали ему душу, чем бесхитростное детское нахальство. Тем временем Робб, ободренный заступничеством со стороны Джейме, не умолкал:       — Я рассказал Старой Нэн обо всем, что с вами приключилось. Она говорит — вас, наверное, Дети Леса спасли. Усмехнувшись, Джейме наколол на вилку ягодку и отправил в рот:       — Кое-кто из моих братьев думает точно так же. Может, это правда, а может, и нет — но только я поклялся хранить все в тайне. Спросите лучше Манса — уж он-то вам растолкует, что в бабушкиных сказках больше мудрости, чем в любой мейстерской писанине. Старк немного расслабился — наверное, принял его слова за шутку. Зато Кейтилин, кажется, решила, что здесь есть над чем поразмыслить — конечно, если Джейме говорит всерьез. От Джейме не укрылся ее задумчивый взгляд, но сказать он больше ничего не успел: Робб с жаром начал доказывать, что Манс все верно толкует и вообще уж кто-кто, а Манс точно во сто крат умнее мейстера Лювина — он ведь знает все песни, сколько их ни есть на свете; а вот Лювин знает одну только нудятину, от которой мухи дохнут. Джейме и не думал прерывать поток его слов. С ребенком по крайней мере не нужно разводить политесы, вымучивать фальшивые улыбки; к тому же трескотня Робба хотя бы ненадолго оттягивала неотвратимый разговор с его папашей. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец; тарелки вскоре опустели — даже слишком быстро, по мнению Джейме, — и леди Старк напомнила Роббу, что ему пора на уроки. Мальчик послушно направился к двери, но вдруг остановился и подбежал к Джейме:        — А вы придете сегодня тренироваться? Мы с Джоном страсть как хотим еще разок посмотреть. Меньше всего Джейме нужны были свидетели его позора, однако не мог же он отказать мальчуганам вот так, в лоб. Он обреченно кивнул:       — Встретимся во дворе, когда мейстер вас отпустит, и я вам обоим покажу парочку трюков. Ухмыльнувшись во весь рот, Робб воодушевленно проорал: «Ура! Спасибо!» и кинулся вон из покоев. Старк склонился к жене и что-то прошептал — Кейтилин кивнула и тоже встала. Перед тем как выйти, она оглянулась на Джейме:       — Надеюсь, нам еще удастся побеседовать до вашего отъезда — вспомнить о Юге, о прежних временах… Очень приятно было увидеть знакомое лицо.       — Мне тоже, миледи, — согласился Джейме, надеясь, что его слова звучат более-менее убедительно; на самом же деле в его чувствах и мыслях царил полный кавардак. Она бесшумно выскользнула за дверь, и Джейме остался наедине со Старком. Как и следовало ожидать, задушевная беседа тут же заглохла — никому не хотелось первым нарушить тягостное молчание. Старк вперил тоскливый взгляд в груду пустых тарелок, потом обернулся к двери — вероятно, он раздумывал, не позвать ли сначала слуг, чтобы те убрали со стола, но в конце концов решил, что нет смысла откладывать неизбежное. Он откинулся на спинку кресла, устроившись поудобнее, и поднял глаза на Джейме:       — Робб вами восхищается — и, нужно признать, вполне заслуженно. Все, что вы совершили ради Алисаны Мормонт… Это поистине беспримерный подвиг. К счастью, в его взгляде не было неуместной жалости — впрочем, Джейме на нее и не рассчитывал. Однако столь откровенное одобрение застало его врасплох, хотя особенной радости тоже не принесло. Из стычки с Плакальщиком он извлек горький урок: некоторые раны не затягиваются никогда. Всего дважды его угораздило столкнуться лицом к лицу со Старком в Королевской Гавани, и этих двух встреч оказалось достаточно, чтобы вся его жизнь полетела под откос. Сначала он потерял Серсею, потом — руку… Джейме уже смирился со своей непоправимой утратой, притерпелся к ней. Однако никакими словами сделанного не исправишь, а разбитого не склеишь. Да что толку теперь об этом говорить? Так и не дождавшись ответа, Старк уперся локтями в колени и устало, точно немощный старик, свесил голову:       — Многие считают вас хорошим человеком. Своевольным сверх всякой меры, но благородным и преданным долгу. А Мейдж Мормонт пишет, что вы обещали Лире вернуть ее сестру и сдержали слово — хотя это стоило вам руки. Так и думал, что рано или поздно мы подберемся к этому разговору.       — Ну, не тяните, раз начали, — вздохнул Джейме. — Вы ведь неспроста куда-то клоните.       — Почему вы убили Эйриса? От ярости у Джейме затряслись руки — и здоровая левая, и отсутствующая правая. Если бы обе были на месте, Джейме, чего доброго, всадил бы вилку Старку в глотку, а то и просто разорвал его на мелкие кусочки. Он закрыл глаза и постарался унять клокочущий внутри гнев.       — И вы спрашиваете об этом только сейчас? — тихо спросил он. Старк потер виски:       — А что я должен был думать все эти годы? Я до сих пор помню тот день — каждое мгновение. Как вы сидели на троне, а на коленях у вас лежал окровавленный меч, и еще… Джейме не сдержался и пробормотал:       — Да уж, и впрямь невежливо было встречать гостя обнаженной сталью: убирайся, мол, никто тебя сюда не звал. Но не ищите здесь злого умысла — просто на Юге такие обычаи не в заводе…       — И еще вы улыбались, — словно не услышав, жестко закончил Старк.       — Ну, вы так дико на меня таращились — кого угодно смех бы взял. Даже самого Эйриса, наверное. Кстати, память вас все-таки подводит: на мне ведь не было белой брони. Или вы и тут умудрились все проморгать?       — Отчего же, я прекрасно это помню. Сложно забыть, как вы сверкали золотом с ног до головы. И не пытайтесь убедить меня, что до последнего хранили верность королю: слишком уж странный способ вы для этого выбрали. Не знаю, что было у вас на уме, но все выглядело так, будто вы загодя переметнулись на сторону своего отца.       — Я и не собираюсь ничего вам доказывать. На самом деле мне просто до смерти хотелось отмежеваться от этих проклятых обетов. Надо было снять и плащ заодно — да как-то вылетело из головы. Боги, что за чушь он несет. Вернее, они оба. Взрослые мужчины, а бодаются, как зеленые юнцы. Да ведь они и были тогда безмозглыми мальчишками, слепыми как котята, — просто чудо, что вообще сумели отыскать дорогу в тронный зал с первого раза. Но если кто и хлебнул сполна горя за свою глупость, то один лишь Джейме. Это его на Юге превратили в козла отпущения, зато Старка объявили героем и чуть ли не святым. Это он, Джейме, потерял доброе имя, семью и руку, а вот Старк заимел здоровенный замок, красавицу жену и троих детишек. Джейме залпом допил вино и отставил кубок. Он тоже не жаловался на память и ничего не простил Старку. Но он и без того целых пять месяцев злился и сетовал сам на себя и на весь белый свет, захлебываясь от бессильной горечи; нет уж, не хочет он больше подбрасывать дровишки в топку этого демона.       — В общем, забудьте. Что было, то прошло, и хватит во всем этом копаться. Но Старк, судя по всему, отнюдь не считал тему исчерпанной:       — Значит, у вас все же имелась причина так поступить?       — На ту пору у меня накопилась добрая сотня причин — будто сами не знаете. Удивляюсь вам: вы так милостиво величаете меня хорошим человеком и все же отказываетесь понять, почему я решил избавить мир от гнусного чудовища. Уж если вам невмоготу, можете попрекать меня за бездействие — но не за тот единственный раз, когда я наконец сделал то, что давно пора было сделать. Раньше я два года стоял столбом и смотрел, как люди горят заживо, умирают в страшных муках; и после этого у вас язык повернется назвать меня хорошим человеком? Старк отвел взгляд.       — У меня тоже не повернется, — закончил Джейме. — И плевать, что по этому поводу думали мои братья и прочие добродетельные души. А теперь напрягите воображение и представьте, как я стою у трона своего короля в чистеньком белом плаще — просто загляденье — и плюю в потолок, пока ваш брат бьется в петле, а отец поджаривается в собственных доспехах. Ну, как вам картинка? Еще не тянет меня прикончить? Кто угодно вправе обвинить меня, что я просто стоял на месте и смотрел, и мне нечего будет возразить.       И вообще, какая разница, почему меня тогда переклинило? Может, я просто встал не с той ноги. Это и раньше не имело значения, а теперь-то уж подавно, — он взглянул Старку в глаза. — Говорю же вам, хватит ворошить былое. У вас все, полагаю? Старк не ответил — его мысли явно витали где-то далеко; Джейме показалось, что он вовсе не расслышал обращенных к нему слов. Но затем он выпрямился, снова сосредоточив взгляд на Джейме, и стало ясно — разговор еще не закончен:       — А тот одичалый, что вступил в Дозор… Как он поживает? Да кончится когда-нибудь этот дурацкий допрос? Джейме не смог сдержать невеселый смешок:       — Кажется, вы вздумали поиграть со мной в кошки-мышки?       — Я что, похож на человека, охочего до игр? Мне просто любопытно, только и всего. Джейме недоверчиво покачал головой, но, сам не зная почему, откровенно признался:       — Он сердится, что его все сторонятся, будто он какой-то людоед или просто слабоумный. Но держится молодцом — я-то на его месте уже давно пошел бы вразнос.       — У вас много знакомых среди одичалых? — допытывался Старк. На что это ты намекаешь, интересно? Тебе-то какое дело?       — Близких знакомых — раз-два и обчелся. Но вообще-то я многих встречал — не одна сотня наберется.       — Вы бывали гораздо дальше за Стеной, чем Бенджен.       — Вы что, следите за мной или просто наслушались досужих сплетен?       — Скорее второе, — тон у него сделался смущенный, словно его застукали за неблаговидным занятием. — Я получил целых три отчета о вашей последней вылазке; правда, все они довольно плохо вяжутся друг с другом.       — Можете смело пустить их на растопку. Сир Денис понимает в этом деле куда меньше, чем думает, а Мейдж и Али наверняка многое приукрасили.       — Их нетрудно понять, — Старк кивнул на культю Джейме. — А вы-то сами оправились с тех пор? Надо думать, вам нелегко пришлось в последнее время. Джейме недоуменно моргнул, чувствуя, как бешено кружится голова. Старк определенно вознамерился доконать его своими несуразными вопросами, один хлеще другого. Разумеется, братья редко баловали Джейме изъявлениями сочувствия, если ему случалось что-нибудь уронить, опрокинуть или еще как-нибудь опростоволоситься. Зато не скупились на советы, «как правильно», или заверяли, что управляться одной левой — плевое дело: надо просто привыкнуть. Похоже, они всерьез верили, будто еще чуть-чуть — и все волшебным образом устаканится, а пока Джейме нужно стиснуть зубы и помаленьку дотянуть до этого светлого дня. Впрочем, чего еще от них ожидать? В большинстве своем дозорные — люди трезвого склада ума, не склонные к сантиментам и телячьим нежностям. Но с чего вдруг Старк озаботился его благополучием? Неужели его загрызла совесть и он пытается загладить свою вину после того, как обрек Джейме на изгнание? И что дальше — выяснится, что Джейме напрасно ненавидел его все эти годы? Да ну, чушь какая-то. Он даже подумать боялся о том, что Старк, возможно, и впрямь за него переживает, — это уж ни в какие ворота не лезет. Джейме страшно хотелось дать выход всему, что накипело на душе, хотя, конечно, Манс его за это по головке не погладит. В глазах Старка ему вдруг померещилось искреннее беспокойство — а может, он просто обманывал сам себя, тешась нелепой надеждой на понимание и участие. Он с большим трудом собрал в кулак все свое самообладание, хотя ему было что сказать Старку. Например, что дело не только в потере руки — с нею-то он рано или поздно свыкнется. Но коса Плакальщика всю жизнь ему искорежила — и эти раны так просто не затянутся. А ведь он старался как мог. Из кожи вон лез, чтобы добиться признания в Ночном Дозоре. Спасал беззащитных и убивал злодеев. С пятнадцати лет хранил на хрен никому не нужный обет безбрачия. Лишь один-единственный раз он допустил промашку, недооценил врага — и поплатился за это увечьем. А он-то уж думал, что ничего хуже ссылки в награду за спасение города быть не может. «Если я и дальше буду рвать жилы, чтобы всем угодить, — хотелось ему заорать, — эдак на мне живого места не останется — только куча шрамов да сознание собственной правоты. Может, пора бы уже подумать и о собственной шкуре, пусть даже меня заклеймят за это отступником и негодяем?» Он бы растолковал, что все эти годы воображал себя рыцарем без страха и упрека, Молодым Львом, могучим и отважным, — ну что дурного могло с ним случиться? Вот только он не Воин во плоти, а простой человек, к тому же калека. Он ведь не всесилен, а если вздумает прыгать выше головы, чего доброго, недосчитается еще какой-нибудь конечности: вон их сколько осталось — руби не хочу. Дети Леса, человек-коряга, король одичалых, его собственные братья, теперь еще и Старк, будь он неладен, — все ждут от него небывалого геройства. И на сей раз, впервые в жизни, он больше не уверен, что ему по плечу хоть самый завалящий подвиг. «Вы называете меня хорошим человеком и внушили эту глупость своим сыновьям, — сказал бы он в заключение. — Но я сейчас как выжатый лимон и лишь одного хочу — чтобы меня оставили наконец в покое». Однако к чему сотрясать воздух запоздалыми признаниями? Не доставит он Старку такого удовольствия. Джейме прикусил язык, с которого так и не сорвалось ни слова, и напомнил себе, где находится. Все эти лорды в своих замках вечно корчат невесть что; наверняка Старк завел с ним разговор исключительно из вежливости и плевать хотел на его душевные излияния.       — Я-то, можно сказать, горя не знаю, — Джейме заставил себя улыбнуться. — Мне уже до смерти надоело дрючить налетчиков правой рукой, а на тренировках я чуть не подыхал от скуки. Теперь хоть стало повеселее.       — Даже если так, мне все равно жаль, — голос Старка звучал ровно. — Наверное, это послужит слабым утешением, однако Винтерфелл не забудет того, что вы совершили. А леди Мормонт оповестила горные кланы, которые помогали искать ее дочь. Увы, братья Ночного Дозора получают за свою службу куда меньше почестей, чем заслуживают, — но я хочу, чтобы вы знали: Север будет вечно вам благодарен.       — Спасибо на добром слове, — ответил Джейме ему в тон со всем спокойствием, на какое был способен. — А теперь позвольте откланяться — Манс, должно быть, меня уже обыскался. На сей раз в серых глазах не было осуждения. Но Джейме почему-то казалось, что Старк видит его насквозь, читает каждую мысль, и не было конца этой муке — он уже не знал, куда деваться от его взгляда. Наконец Старк кивнул:       — Как вам будет угодно. Джейме не требовалось повторять дважды, и он тут же выскочил за дверь, от души надеясь, что его поспешное отступление не слишком похоже на бегство.

***

Манс всю жизнь задавался вопросом, кому в здравом уме может прийти в голову блажь лезть в начальники, — по его мнению, подобной участи врагу не пожелаешь. Вообще-то он обещал сам себе, что ноги его не будет на совещаниях Кворгила со Старком, однако любопытство в конечном счете оказалось сильнее — да еще подстегивало необъяснимое предчувствие, что на этой занудной говорильне удастся услышать что-нибудь интересное. Кворгил не заставил себя долго упрашивать и охотно согласился допустить Манса на переговоры: в конце концов, тот ведь был не абы кто, а командир разведчиков Сумеречной Башни — третье по старшинству лицо среди заявившихся в Винтерфелл дозорных. На первом же заседании Мансу хватило пяти минут, чтобы сделать не слишком сенсационное открытие: чуть менее чем все беды Дозора проистекают из отсутствия воображения, которым страдают его высшие чины. Кворгил как уселся, так сразу и затянул нескончаемую речь — должно быть, заранее зазубрил ее наизусть. А Боуэн Марш — собственно, только они втроем и представляли на собрании Дозор — вооружился увесистой стопкой списков, из которых ни к селу ни к городу выдергивал какие-то числа. И эта треклятая тягомотина грозила продлиться до скончания века. Манс поначалу развлекался тем, что пописывал кое-какие наброски, предназначенные для Джейме, — пусть потом делает с ними что заблагорассудится. Каждый раз, заслышав скрип пера по пергаменту, Боуэн Марш бросал на Манса укоризненный взгляд — судя по всему, он не сомневался, что тот втихаря малюет похабные картинки. Мансу это зырканье действовало на нервы, но он помалкивал и знай себе царапал свои заметки, стараясь ни на что не отвлекаться. Надолго, впрочем, его не хватило. А все из-за Марша, который тарахтел без умолку целых полчаса; Манс был готов вынуть душу из стюарда с особой жестокостью, если тот немедленно не заткнется. Наконец его прорвало:       — Почему мы здесь торчим? — осведомился он, перебив Марша на полуслове. — Что мы вообще забыли в Винтерфелле? Марш осекся и обратил на Манса страдальческий взгляд:       — А в чем причина вашего недовольства, позвольте узнать?       — Да во всем этом балагане. Ну правда, Кворгил, зачем мы сюда притащились? Перекинуться словечком с горемычным лордом Старком? Так мы уже три дня донимаем его разговорами; пора и честь знать. Странно, что он еще не ощипал всю нашу воронью стаю и не сунул в суп. Лорд-командующий прыснул от смеха, но, встретившись взглядом с Мансом, напустил на себя вид торжественный и скорбный:       — Я старый немощный человек, и мне бы хотелось уладить все дела чин по чину — до того, как мой дозор будет окончен.       — Что еще за дела? Давайте по пунктам, не больше трех, — Манс отложил исписанный листок пергамента и потянулся за чистым. Все трое собеседников, пораженные такой неслыханной наглостью, уставились на Манса так, будто у него выросла вторая голова. Однако Манс даже ухом не повел. Всю свою жизнь, едва выйдя из нежного возраста, он шатался по деревням одичалых и запросто находил подход к самым злющим душегубам, которые ворон и за людей-то не считали. По сравнению с иными его знакомцами из числа Вольного народа окопавшаяся здесь компания — просто семечки; сладит он как-нибудь с угрюмым лордом и полоумным стариком, не говоря уже о гранате на ножках.       — Моему преемнику предстоит назначить новых глав каждого ордена… — начал Кворгил.       — Если он сочтет это необходимым, — вставил Марш.       — Верно, — подтвердил Кворгил, — причем делать выбор надлежит с оглядкой, чтобы лорд Старк остался им доволен. Мне бы хотелось услышать его соображения касательно возможных кандидатур — которые, безусловно, будут тщательнейшим образом рассмотрены следующим командующим. Манс прилежно записал все сказанное:       — Что дальше?       — Как ни прискорбно признавать, Дозор с каждым днем все сильнее погружается в упадок, — вздохнул Кворгил. — Впрочем, здесь я ничего нового не открою. Если мы надеемся обратить вспять это бедствие, нам не обойтись без помощи лорда Винтерфелла. Разумеется, эту задачу я оставляю на долю моего преемника: мне-то уже не под силу за нее браться. Однако нужно заранее составить исчерпывающий перечень предложений и указаний — он послужит незаменимым подспорьем новому командующему. Надо же — едва потребовалось свалить с больной головы на здоровую, как и у вас вдруг котелок заварил на славу. Впрочем, Манс безропотно добавил и этот пункт:       — Ну а третье?       — В наших сношениях с одичалыми недавно вскрылись кое-какие новые обстоятельства; хорошо бы узнать точку зрения лорда Старка на сей предмет. Манс снова застрочил в своем списке:       — Замечательно. Вот по этим вопросам и будем совещаться в ближайшие полчаса. А если кто-нибудь посмеет хоть словом отклониться от темы, я его на косточки разберу и пущу на зубочистки. Марш нахмурился:       — Но нам придется куда дольше…       — Нет, не придется, — успокоил Манс. — Если за полчаса не управимся, просто-напросто закроем лавочку и продолжим прения завтра. Ради всего святого, спрячьте уже свои цидульки, Боуэн, хватит совать их нам под нос. Хотелось бы сказать, что в кладовых Дозора мышь повесилась, но, к сожалению, там перевелись даже мыши. Нам нужно больше припасов. Старк это прекрасно знает, да мы все это знаем и без ваших выкладок. Точка. Теперь к вопросу о новом командующем. Какие у вас мысли на этот счет, лорд Старк? Возможно, Манс навоображал лишнего, но ему почудилась искренняя благодарность в глазах Эддарда. Старк взял слово, а Манс тем временем внимательно его разглядывал, стараясь составить как можно более полное представление об этом человеке, угадать его суть. Хранитель Севера пробудил его любопытство: в конце концов, не каждому удавалось попортить Джейме столько крови. Брат все никак не мог угомониться после достопамятного званого завтрака — у Манса уже сил не было выслушивать его сварливое бурчание, хотя он и сделал из его слов кое-какие занятные выводы. Например, что Старк наконец-то исполнил заветную мечту души Джейме — в кои-то веки держался с ним уважительно и говорил без осуждения, а под конец даже выразил благодарность или что-то в этом роде. А еще, конечно, Манса не на шутку заинтриговал Джон Сноу, но он решил пока не докапываться до истины: это не к спеху. Если он отыщет неопровержимые доказательства своей догадки, его первейший долг — рассказать обо всем Джейме и, разумеется, Эймону. Но лучше не пороть горячку, а подождать, пока муть осядет, — и только потом оглядеться как следует на свежую голову. Тем временем заседание шло своим чередом. Манс снова принялся кропать почеркушки, на сей раз в менее язвительных и витиеватых выражениях, — эти записи он приберегал уже не для брата. Однако в беседу больше не вмешивался: еще одно блистательное выступление с его стороны — и переговорам точно каюк. Но, когда добрались до третьего пункта, насчет одичалых, Кворгилу вдруг позарез понадобилось вовлечь его в обсуждение:       — Не сомневаюсь, Мансу тоже есть что заявить почтенному собранию. Наверняка у него припасено веское мнение по данному вопросу.       — Притом до крайности предвзятое, — ввернул Боуэн Марш.       — Хотите сказать, что существует лишь одно непредвзятое мнение… и оно, конечно же, ваше? — предположил Манс. Марш возмущенно забулькал, хватаясь за грудь, а Манс кротко улыбнулся. — Напоминаю, у нас полчаса на все про все, и это время уже почти истекло. Если я сейчас начну толкать речь, мы останемся без обеда. Старк постучал по столу, чтобы привлечь внимание спорщиков, и обратился к Мансу:       — Я бы предпочел выслушать ваши доводы. Насколько я понял, вы тоже… наполовину одичалый? — он запнулся, и последние слова прозвучали несколько неуверенно: кажется, он и сам уже пожалел, что затронул такую щекотливую тему.       — Верно, — подтвердил Манс, с любопытством вздернув брови.       — Он всю сознательную жизнь прослужил в Дозоре, — поспешил заверить Кворгил. — Уже начисто забыл, как ютился среди дикарей. Соблазн был слишком велик, и Манс не стал ему противиться.       — Кое-что я все-таки помню, — непринужденно сообщил он. Марш неловко прочистил горло:       — Давайте не будем…       — Лорд Старк, вы мне позволите сказать?       — Более того, настоятельно прошу. Манс откинулся на спинку кресла, ухватившись за подлокотники и до боли стиснув зубы. Помолчав и собравшись с мыслями, он произнес:       — Я хорошо помню день, когда убили мою мать. При этих словах Старк нахмурился; судя по всему, его не удосужились посвятить в подробности давней истории. Вот и отлично.       — Боги милостивые, Манс, — досадливо вздохнул Кворгил.       — Пожалуйста, продолжайте, — не обращая на него внимания, призвал Старк.       — Она, как могла, пыталась меня спрятать — затолкала поглубже в кусты и поддала со всей силы под зад, чтобы не высовывался. Ветки были колючие, мне даже руку пропороло насквозь, — Манс закатал рукав и предъявил еле заметный шрам на предплечье. — Наверное, я все-таки захныкал, потому что черные братья тут же подняли шум и вытащили меня оттуда.       — Ну в самом-то деле… — начал было Марш. Манс оборвал его стенания, повысив голос:       — Я сразу увидел мать и никак не мог понять, откуда у нее на шее красный шарф. А это была кровь — так и хлестала ручьем из перерезанного горла. Потом вороны устроили настоящий гвалт — крик стоял такой, что уши закладывало. Ясное дело, спорили обо мне. Повсюду валялись убитые — может, дюжина, может, больше, не помню. Даже снег залило кровью так, что он казался багровым, — он сухо улыбнулся. — Скорее всего, это и впрямь была шайка налетчиков — ну что ж, получили по заслугам. А как еще обходиться с подобным сбродом? По крайней мере, разведчики миндальничать с ними не собирались и перебили всех до единого.       — Сколько вам тогда было лет?       — Столько же, сколько Сансе.       — Но зачем разбойники повели с собой в набег такого малыша? Манс придал лицу выражение сокрушенного недоумения:       — Я и сам в толк не возьму. Кажется, Мансу удалось задеть собеседника за живое своим душераздирающим рассказом; он готов был биться об заклад, что гнев на непроницаемом лице Старка ему не привиделся.       — А когда вы принесли обеты?       — Когда подрос настолько, что смог оттарабанить все слова клятвы от начала до конца, ни разу не запутавшись… Может быть, в том же возрасте, что и ваши сыновья. Сейчас Старк был весь как на ладони — Манс читал его мысли словно открытую книгу. Наверняка он живо представил себе, как маленькие Джон с Роббом тоненькими голосками лепечут присягу Дозору, и содрогнулся от этого видения. Молодой лорд обратил взгляд холодных серых глаз на Кворгила:       — Будьте добры, объяснитесь. Неужели в Дозоре такое в порядке вещей?       — Ну что вы, ничего подобного, — принялся втолковывать Лорд-командующий. — Как вы справедливо подметили, разбойничьи банды не имеют обыкновения тащить под Стену детей, особенно таких крох, — в стычках они все равно только путаются под ногами. Однако с Мансом случай особый: перед смертью одичалая призналась, что отцом мальчика был один из ворон. Разведчикам пришлось ей поверить, потому что они знали этого брата, и… Старк напоминал сейчас ожившую глыбу льда — от его взгляда и голоса кровь стыла в жилах:       — А иначе они бы его убили?       — Ну, я бы не стал делать столь категоричных выводов, — оправдывался Кворгил, разразившись судорожным кашлем. — У нас редко доходит до подобных недоразумений. Манс — единственный брат Дозора, родившийся среди одичалых, если не считать одного из новобранцев; однако тот пришел на Стену сам и дал клятву по собственной воле. А я, стало быть, против воли? Старк тоже уловил эту недосказанность в словах Лорда-командующего. Его бледное лицо залилось краской возмущения, и он уже набрал в грудь побольше воздуха, очевидно, намереваясь взяться за дело со всей серьезностью. Однако теперь во что бы то ни стало нужно пресечь его расспросы — не то Марш с Кворгилом, чего доброго, попытаются заговорить ему зубы и отвлечь какими-нибудь увертками. Манс превосходно разыграл свою партию, выставив себя бессчастным сиротинушкой, но если он и дальше будет давить Старку на жалость, то рискует переборщить — и тогда все старания коту под хвост. Нет, пусть уж лучше посидит один да побурлит, поварится хорошенько в своем негодовании, пока не очухался. Манс торопливо поднялся на ноги, всем видом показывая, как сильно он сгорает от мучительной неловкости:       — Что ж, похоже, на сегодня разговор окончен. Он сунул в руки Маршу листки со своими записями:       — Сделайте милость, снимите копию и вручите лорду Старку, а Лорд-командующий может оставить себе оригинал и поступить с ним как ему угодно. Потом отвесил поклон Старку, несколько принужденно распрощался с остальными и был таков. Лишь неимоверным усилием воли он сдержал торжествующую ухмылку, пока не оказался за дверью.

***

Манс отыскал Джейме в богороще — тот снова и снова оттачивал боевую стойку, размахивая Темной Сестрой, а Люк служил ему благодарным зрителем. В последние дни Джейме было не выкурить отсюда — Манс, правда, не решался допытываться, уж не ударился ли брат в старобожие: наверняка он тут же ощетинится и запыхтит по-ежиному, начнет всячески доказывать, что ничего такого и в помине нет. Манс прихватил с собой лютню и, устроившись на ровном гладком камне, завел незамысловатый мотив:       — А где твои Старчата? Джейме вложил меч в ножны и уселся на трухлявое бревно:       — Корпят над книжками. Поверить не могу, что Старк до сих пор не вытряс у них из головы весь этот… щенячий восторг. Уж если бы я кого-нибудь на дух невзлюбил, то и сам не стал бы слушать про его великие дела, и своим детям бы уши заткнул — от греха подальше.       — Да с чего ты взял, что лорд Старк тебя невзлюбил?       — Ну, может, и ни с чего. Но мы все равно с ним как кошка с собакой.       — Это ты на него вечно шипишь, как драный кот. А вот его, смею заметить, гложет раскаяние. Джейме насупился и взъерошил взмокшие волосы, отбросив прилипшую ко лбу прядь:       — Что-то ты больно быстро сбежал со свидания с бедненьким раскаявшимся Старком. Что ты такого сделал — спалил списки Боуэна Марша у него под носом? Манс сыграл зачин одной из баллад Баэля:       — Да нет, на такое злодейство даже у меня рука не поднимется. Всего лишь заявил, что совещаться будем ровно полчаса и строго по делу, а если кто вздумает ходить вокруг да около, я из него хребет достану. А ты и впрямь, что ли, прокуковал здесь все утро?       — Тебя послушать, так я безвылазно сижу и кисну под деревьями. Вообще-то я больше часа рубился на мечах с Джори Касселем, а потом леди Кейтилин с Вейоном Пулем показали мне зимние сады — мы с ними славно поворковали о том о сем. Услышав о леди Кейтилин, Манс нахмурился:       — Не пойму, чем она тебя так очаровала, эта женщина.       — Не то чтобы очаровала… Наверное, не совсем подходящее слово. Так сразу и не объяснишь, — Джейме перевел взгляд на Манса. — Лучше выкладывай, с чем пришел. Тебя же самого распирает от какой-то новости, по лицу вижу. Струны под рукой Манса издали несколько вкрадчивых аккордов:       — Ну, для начала, не удивляйся, если Старк вдруг заведет речь о моей горькой беспризорной доле: понимаешь, меня ни с того ни с сего накрыли воспоминания о матери, которых я сроду не имел… Джейме захохотал:       — Надо же, как пагубно на тебя влияет бесполезная куча булыжников! Стоило пару дней поваляться на мягких перинах и покормиться с лордского стола, и вот ты уже врешь как дышишь. Страшно представить, что бы с тобой стало в Королевской Гавани.       — Обижаешь, я никогда не вру. Просто у меня правда особенная, бардовская, — мелодия под рукой Манса, чистая и невесомая, по-прежнему ласкала слух. — Кому нужна действительность как она есть? В ней ни смысла, ни затеи, ни живого чувства — тоска зеленая. В такую правду и верить-то не хочется, а значит, она ничем не лучше лжи. Вся эта история звучала, пожалуй, скучновато; ну а я добавил ей ярких красок и отшлифовал на славу — теперь ее не отличишь от настоящей.       — Немудрено — у тебя ж язык без костей, — Джейме слабо улыбнулся. — А что еще вы там обсуждали?       — Ничего особенного. Толковали о том, кто станет преемником лорда Кворгила и кого возьмет к себе в подручные. Улыбку Джейме как корова языком слизнула:       — Только попробуй сказать, что кто-то из вас вздумал пропихнуть меня в командующие. Я тут же смоюсь за Стену, и мы с Серебряной Волчицей наплодим кучу белобрысых детишек. Они потом вырастут и покажут всем, где раки зимуют. А я тебе что говорю. Давно пора выкинуть из головы всю эту чухню про пророчества и плюнуть на долбаные клятвы. Думаешь, я не вижу, что ты смотришь на север как потерянный, будто оставил душу за Стеной? Манс вовремя прикусил язык: чего доброго, Джейме воспримет его слова буквально. Впрочем, он и сам не был уверен, что это просто шутка.       — В Лорды-командующие тебя никто не прочит… пока что, — утешил Манс. Джейме понял невысказанный намек:       — Первым разведчиком я тоже не хочу становиться. «Первый» означает «лучше прочих». Странно, что еще не додумались назначить Последнего разведчика: вот эта работенка как раз для меня.       — Почти всем нашим братьям до тебя как до Луны — даже с одной рукой. А с тех пор как ты разжился валирийской сталью и большущей собакой, к тебе и подойти-то страшно — совсем как прежде. И вообще, командиру столько рук не требуется: не будут слушаться — ты и левой мимо уха не промахнешься. Джейме долго глядел на него молча. Наконец выговорил:       — Но ведь тогда мне придется переселиться в Черный замок.       — Ага, — согласился Манс. — А я, как ни крути, лицо заинтересованное — поэтому ни словечка не замолвил в твою пользу.       — Нужно было сказать, что я злобный безалаберный хмырь и глаза бы твои меня не видели.       — Прости, не сообразил. В следующий раз непременно так и скажу, если кто-нибудь спросит, — Манс провел пальцами по гладкому дереву лютни. — Кворгил обмолвился, что в Винтерфелле спят и видят на этом посту Бенджена и никого другого. А если, мол, назначат тебя, то ваши склоки с лордом Старком тут же вылезут всем нам боком. Джейме кивнул:       — Вот это я понимаю — мудрый и разумный человек! Все бы так. Еще год назад он бы не отказался от этой должности. Однако Манс отлично сознавал, почему сейчас его не тянет покинуть Сумеречную Башню: хуже момента для того, чтобы взваливать на себя такую ответственность, и не придумаешь. Но если она кому по плечу, то разве что Джейме.       — Рано радуешься, — Манс не сводил взгляда с легкой ряби, побежавшей по воде. — Старк считает, будто ты можешь сослужить Дозору неплохую службу. Он, дескать, не хочет навязывать свое мнение, но верит, что если тебе поручить важное дело, то ты вполне способен с ним сдюжить.       — Шутишь, что ли? Да нет, вряд ли, — Джейме ошеломленно покачал головой. — Ну, спасибо, уважил так уважил. Прямо пир духа — лорд Эддард больше не смотрит на меня как на кусок дерьма! А всего-то и нужно было откреститься от семьи, потерять руку и чуть не сдохнуть самому на мерзлом Севере. Он, кстати, недавно устроил мне допрос насчет Эйриса. Можно подумать… — он скрипнул зубами. — И он еще смеет говорить «извиняюсь, был неправ» с таким видом, будто все это сущий пустячок, обычное недоразумение?       — Ты же сам говорил, что тебе здесь во сто раз лучше, чем на Юге.       — Это все твоя заслуга. Ну и моя немножко. А его-то за что благодарить? Видите ли, Старк изволил похвалить меня — и теперь я обязан ему в ножки кланяться? Простить его за все? Что, уже и позлиться нельзя? Ну, наверное, я и впрямь должен изображать учтивость. Я же рыцарь, и…       — Да никому ты ничего не должен. Хватит себя изводить, — мягко возразил Манс. — Терпеть не могу людей, которые носятся со своим долгом, как курица с яйцом. Если не угомонишься, я всерьез задумаюсь, зачем вообще мне сдался такой друг. Джейме, казалось, хотел улыбнуться, однако так и не сумел. Он по-прежнему был взвинчен до предела, но по крайней мере заткнулся и больше не извергал поток жалоб — ну, и то хлеб. Манс еще долго не спускал с него глаз, прислушиваясь к скрипу ветвей и шелесту листьев. «Это значит, боги следят за нами», — вспомнилось ему. Спустя мгновение его пальцы словно сами собой заскользили по струнам. Джейме покосился на него и озадаченно склонил голову — должно быть, не понимал, почему вдруг Мансу вздумалось побренчать на лютне, если он пришел поболтать. Но он слишком хорошо знал Манса и не стал на него обижаться, а уж тем более отвлекать расспросами. Может быть, это боги постарались, а может, Мансу передалась та искренность, которую он прочел на лице Джейме, — однако теперь, стоило ему заиграть, разлившийся вокруг мотив больше не резал слух. Споткнувшись о фальшивую ноту, он начал заново, попробовал зайти с другой стороны — и нащупал новую, верную. А потом — еще и еще раз. Ему удалось отыскать то самое долгожданное сочетание звуков, пусть еще коротенькую вязь — но со временем она превратится в настоящую песню. Пока что хватит и этого. Он принялся сплетать звуки в нужный строй, не останавливаясь ни на миг, и музыка — печальная, нежная, чарующая — словно заполнила богорощу целиком, отражаясь в трепете каждого листочка и проникая в душу с каждым вздохом. То, что нужно, подумал Манс и для полной уверенности повторил мелодию от начала до конца. Когда он повернулся к Джейме, надеясь услышать восхищенный отзыв, его взгляд случайно упал на лик, вырезанный на стволе сердце-дерева. И он готов был поклясться, что алые глаза тоже пристально смотрят на него.