Кото-истории

— Это не ребёнок, это тридцать три несчастья, — говорят про Татьянку. Все говорят — мать с отцом, старший брат, нянюшка, соседи… Даже семейный врач, которого уже приглашают остаться жить в доме Завертьевых — так часто приходится за ним посылать. Врач пока отшучивается, но смотрит на Татьянку всё обеспокоенней, пока она, частя и глотая слоги объясняет: — Тень какая-то прошмыгнула, навроде крысы. С хвостом. И прямо под ногами! Я испугалась — вот и покатилась. Это она кубарем с лестницы покатилась, перепугав экономку и сломав руку. Второй раз за лето, ох, Татьянка. А до этого ногу растянула, ногу сломала, шишек на лбу понабила четыре раза или пять, палец прищемила, чай горячий на себя опрокинула, простудой раза три переболела — да не пересчитать всего, что за два года-то стряслось! — У вас разве есть крысы? — добрый врач уже ничему не удивляется, просто помогает устроить руку поудобней и оглаживает бородку, внимательно глядя на Татьянку сквозь круглые стёкла очков. — Да не было никогда, — рассеянно говорит Татьянка. — Но это и не крыса была же, а так, тень от неё, просто неожиданно. Знаете, такие тени бывают — вроде бы есть кто-то, а повернёшься — никого. Или вот ещё ночью в окно стучатся, думаешь — ветки. А они разве вальс отбивать могут? — И не боишься? — улыбается врач. Вот за что Черныш его ценит — этого, с трудным именем Марк Авессаломыч, так за то, что тот с Татьянкой беседует на равных, не крича, что девочка с ума сошла или глупости придумывает. Не сошла. И не придумывает. Что не повезло ей — это да, но она уж точно не виновата, что именно под их фундаментом граница истончаться начала. И в том, что она восприимчивой к гостям оттуда оказалась — тоже не виновата. С одной стороны, это и хорошо — иначе не заметила бы Стража, пока слишком поздно не стало бы. С другой — вот как поселились Завертьевы здесь, так и пошла у Татьянки череда неудач, травм и болезней. А она молодец, не унывает, два года уже всё это стойко переносит, только смеётся над своей «неуклюжестью», да книжки читает, часто вслух — ему, Чернышу. И невдомёк ей. — Нет, не боюсь, — улыбается Татьянка. — Со мной же Черныш. Он у меня в ногах спит, с ним ничего не страшно! Черныш польщённо урчит в кресле. Вот уйдёт врач — Черныш к Татьянке переберётся, будет её греть-лечить-баюкать. Ещё четыре года оберегать, пока не повзрослеет. Как шестнадцать лет Татьянке исполнится — прекратит граница на неё действовать, пропадут тени с хвостами, прекратятся неудачи. А до тех пор бессменно Чернышу Татьянку караулить. Надо бы, кстати, к крысам наведаться. Есть они в доме, да не простые, а тоже из Стражи. Вот пусть выяснят, что за тень и как до второго этажа добралась, да доложат, куда следует. Негоже теням с хвостами по верхним этажам шастать, неужели в силу входят? Неужто усиление просить придётся? — Молодец Черныш, — серьёзно говорит врач. — Моя бабушка считала, что кошки — это мистические существа. Говорила, что могут вылечить и зло из дома прогоняют. — Так Черныш и лечит, — улыбается Татьянка. — Вы же сами, Марк Авессаломыч, удивлялись давеча, что я быстро поправилась. — А ты взяла — и снова слечь решила, — грозит ей врач пальцем. А голос добрый. И вещи правильные говорит, хоть и не верит в них. Но — Черныш как-то подслушал разговор врача с родителями Татьянки — считает, что вера в чудо ребёнку нужна, а вреда от неё никакого нет вовсе. — Ну я же нечаянно, — разводит руками Татьянка и ойкает. — Вот и не усугубляй, — ворчит Марк Авессаломыч, снова устраивая руку в лубке покойно. И, видя, что Татьянка нахмурилась, поясняет: — Не делай хуже. Несколько дней придётся посидеть смирно и резких движений не совершать. Понятно тебе? — Понятно, — вздыхает Татьянка. — Вы мне книжку мою поближе положите, а то скучно просто так лежать. — Конечно, милая моя. Ещё и велю тебе новых из библиотеки принести. А то, может, из своей прислать? — Пришлите! — радуется Татьянка. — Вот что захотите — то и пришлите, нам с Чернышом всё интересно! Черныш усмехается в усы и потягивается. Ничего интересного в человеческих книжках нет, любая кошка всё, в них написанное, знает с рождения. Вот контакт важен, и чем сильней он — тем легче лечить и защиту обновлять. А Татьянка со своими чтениями и разговорами контакт усилила уже настолько, что может Черныш без труда сам тенью становиться. Большой — во всю кровать — тёплой, мягкой тенью, ночами укрывая Татьянку от всего мира и урча ей светлые сны. Умница она, Татьянка, чувствует правильно. Знаний только нет, да знания — дело наживное. Даже в книгах какие-то крупицы истины есть, а читает Татьянка много. Будет её Черныш, наверное, в Стражу рекомендовать, если доживёт Татьянка до своих шестнадцати. Редко люди Стражами становятся, очень редко, чутья им не достаёт. Но раз в столетие случается, рождаются одарённые дети. Жаль только, мало, да и сберечь не всех удаётся. А тут тени с хвостами по верхним этажам шастают, ох, не нравится это всё Чернышу, ох, не нравится! — Что ж, поправляйтесь, барышня, — врач встаёт, берёт с комода свою шляпу, церемонно кланяется сначала Татьянке, потом Чернышу. — А вы, господин кот, пожалуйста, берегите её, раз она сама не справляется. Особенно от хвостов с тенями навроде крысы. Нечего им тут шастать. И подмигивает. Так, что Чернышу становится ясно: знает Марк Авессаломыч. Так знает, что усиления просить не придётся — здесь оно уже.