И снизу лед, и сверху

Улыбка Андрея погасла. – Андрей Палыч, вы можете сколько угодно мерять других по себе и считать, что если я испугалась, когда вы чуть не свалились с балкона, то это исключительно страх быть втянутой в неприятные разбирательства. Вы можете считать, что я вру, когда обещаю, что не собираюсь отнимать у вас компанию или пускать на ветер ваши деньги. Но тогда почему вы считаете, что кто-то должен верить вам самому? Я не понимаю, какую игру вы ведёте, но она мне очень не нравится. – Катя, я не говорил, что не верю вам, – ответил Андрей устало. – Наоборот. Я говорил, что я вам верю, и что Малиновский написал полную чушь. Нет никакой игры, поймите. Я не говорил ничего из того, что вы мне приписываете. Я извинился за то, в чем считаю себя виноватым, но я ни слова не сказал о том, чего именно вы испугались. Катя растерялась, запал спорить пропал. А ведь Андрей, действительно, ничего не сказал о ее страхах. Только о том, что могло бы быть для неё реальной опасностью. – В этом нет никакой логики, – произнесла она упрямо, просто чтобы возразить. – В чем именно, Катя? Извините, я не понимаю. – Если вы мне верите, то к чему все эти просьбы о втором шансе? Я же сказала вам, что и так сделаю то, ради чего вы затеяли весь этот спектакль с влюбленностью. Ваши посиделки на балконе вообще ни в какие рамки не вписываются. Вам адреналина не хватает? Или вы так бурно отпраздновали окончание спектакля, что ловили белочку? – Какую белочку, Катя?! Вы вообще о чем?! – Андрей сорвался на крик, но тут же осекся, и продолжил уже почти спокойно: – Ладно, я понял. Нет, я был не настолько пьян. Адреналина хватает. Катя… Катенька, я уже усвоил, что после записки Ромки вы считаете меня чудовищем, но я не знаю, как я могу доказать вам, что я вас люблю, а Ромка просто написал глупость. Вы очень дорогой для меня человек и мне очень больно вас терять. Мне тошно осознавать, что вы ставите меня на одну ступень с Денисом и… – О нет, – перебила его Катя ядовитым тоном, – с Денисом вы на совершенно разных уровнях. У вас с ним были совершенно разные порядки сумм. Такие суммы, что по вашему мнению, сейчас на кону, Денису и не снились. И в ваше оправдание можно сказать только одно – вы, хоть и беспочвенно, боитесь за свою компанию, а он просто спорил на деньги. – Катенька, поверьте, дело не в компании. Я вам доверяю больше, чем себе. – Андрей Палыч, хватит, – окончательно вспылила Катя, – вы еще заявите, что так расстроились из-за нашего разрыва, что пошли топиться в Волге, луч света вы наш. Простите, прыгать с балкона. От полноты чувств, так сказать. И вам все тут же поверят. Потому что это настолько в вашем духе, что дальше некуда. Кате на какое-то мгновение показалось, что Андрей сейчас заорет на нее, как кричал когда-то давно, когда у него сдавали нервы перед показом. Но он только медленно выдохнул и прикрыл глаза. – Катенька, не добивайте. Я уже понял, что для вас я чудовище. Чудовище… Ей ведь так хотелось надеяться на чудо, что записка Малиновского просто злая шутка, к которой Андрей не имеет отношения. Так сильно хотелось… А сейчас, когда Андрей раз за разом пытается убедить ее именно в этом, поверить ему никак не удается. Но ведь бывает же так, что какая-то ситуация выглядит двусмысленно или даже некрасиво, а на самом деле никакого двойного дна или предательства нет? Бывает. И с ней самой так было – когда она решила поддержать Колю и сделала его финансовым директором НикаМоды в тайне от Андрея. Она ведь тогда боялась, что Андрей ей больше не поверит. Она ведь врала ему. А Андрей ей доверил компанию отца, не стал искать кого-то еще, чтобы переписать НикаМоду. И история со взяткой была очень некрасивая – она ведь тогда уже совсем-совсем согласилась взять те грязные деньги, и если бы не папа… – Катенька, вы же наверняка подумали, что и ситуацию эту дурацкую на балконе я инсценировал из-за каких-то своих меркантильных соображений. Так ведь? Он открыл глаза, пристально посмотрел на Катю, ожидая ответа, и она стушевалась. Мысль об инсценировке ей в голову приходила, но… Ну откуда Андрей знал, что она не ушла домой, а осталась сидеть на ступеньках лестницы? Как он мог вычислить, что она вернётся, чтобы отдать ключи? Если бы это был спектакль и Андрей вышел на балкон, как только услышал звонок в дверь, он не выглядел бы таким замёрзшим, у него же руки ледяные и губы совсем синие. И тогда, на балконе, он меньше всего был похож на победителя или того, кто избавился от неприятной повинности. И что самое удивительное – было же внезапное ощущение холода, когда сидела на тёплой лестнице. Словно состояние Андрея почувствовала. Разве сможет она без него жить? В смысле, совсем без него, если узнает, что с ним что-то случилось? – Вам же срочно душ надо горячий, чтобы согреться, Андрей Палыч, – твердо сказала она, принимая решение. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. – Какой, к ядреной фене, душ, Катенька? – Горячий. И ванную пробкой заткнуть, чтобы ноги согрелись. – Вы издеваетесь? – Андрей Палыч! Андрей растерянно смотрел на нее, и Катя не выдержала – подошла к нему и крепко обняла: – Вы же иначе заболеете. Идите в душ. А я постараюсь снова научиться вам верить. Если смогу. Я всегда была уверена, что я – урод, обреченный до самой смерти жить в одиночестве. Мне было так трудно поверить, что вы говорите правду. А потом Малиновский… И столько совпадений… И… – она почувствовала, что вот-вот расплачется, и уткнулась лицом в грудь Андрея. – Катенька, вы очень красивый человек. Поверьте. Ну, что мне сделать, чтобы вы мне все-таки поверили? – Для начала – срочно идите в душ, – Катя чуть отстранилась, чтобы посмотреть в лицо Андрею. – Я серьезно. Вы весь как ледышка. От его улыбки Кате стало легко на сердце, как всегда, когда Андрей улыбался.