Возвращение Румпельштильцхена

      Скажем так, готовка являлась не одной из лучших сторон Темного. Конечно он умел готовить, но простые блюда, не требующие особых усилий. Если он хотел есть, то просто колдовал или говорил Белль приготовить ему. Его мучила мысль о том, в чьей квартире они находятся, явно это богатство не владения Крюка. Все это спокойное кружево, цвета свежего леса — не во вкусе бунтарского пирата. На секунду представился Крюк, что в душе ещё та бабочка с корицей, огородившаяся частоколом из чёрной кожи. Румпель криво усмехнулся, думая, что б такое можно приготовить этому уроду, дабы он сдох.       Холодильник был наполовину пуст, или наполовину полон — это как посмотреть. Управлять обеими руками было невозможно, ибо ноги подкашивались и болели: он все удивлялся, как трость выдерживает чуть ли не всего его.       — Все, что смог приготовить великий Тёмный это яичница с тостами? — презрительно спросил Киллиан, крутя в руках тост. Румпель смолчал: ещё он не оправдывался перед пиратом в навыках кулинарии, — двести с копейками лет не научили тебя готовить? — продолжал допрос он и, несмотря на критику, поглощал яичницу, — ах да. За тебя все время кто-то что-то делал, не в пору великому магу готовить! Как же ты жил до кинжала? — смеясь спросил Крюк, нагнав воспоминания: то, что сейчас считается нормой, в то время для крестьян считалось чем-то из разряда «для богачей» или «такого вообще не существует». Те же апельсины были такой редкостью, что отведать столь экзотический фрукт мог только богач. Необычный, прекрасно пахнущий фрукт яркого цвета — каков он был на вкус было загадкой века. Обычные крестьяне ели крупы, чёрный хлеб, похлёбки, скудные супы и салаты, а из фруктов максимумом были яблоки и груши, да и то только дикие.       — Ну, чего, как в рот воды набрал?! Налей мне эля! — разбудил от дум голос Крюка, властный и дерзкий. От которого кипела в жилах кровь и тряслись руки, желая что-нибудь сломать. Чувствуя себя главным, пиратишка расслабился, что было опрометчиво. Эль стоял на верхней полке, Румпель с трудом дотянулся до него и налил в огромную кружку. А вместе с ним в напиток удивительным способом попал спирт, перец, соль, уксус и йод. Эту дикую смесь он и подал самодовольному капитану. Мужчина с удовольствием заметил, что тот сделал большой глоток. Киллиан закашлялся и начал отплевываться. Голд знал, что сейчас его горло горит, рот горчит, и все это отдаётся в голову. Но не думал, что Крюк оклемается так быстро, что он даже не успеет спрятаться. Он вырвал из его рук трость, из-за чего мужчина тут же рухнул на пол.       — Не по душе мне такие козни, — рыкнул он и с большим удовольствием приложил Румпеля тростью. Быть избитым своей же тростью — час от часу не легче. После ударов ноги свело окончательно, встать на них даже с помощью трости или чего-либо другого было невозможно. Крюк уже сидел на диване, крутя в руках «палочку выручалочку» хромого, и как же ему нравилось смотреть на то, как эта тушка держится за дико болящие ноги. Он столько лет ждал этого, добивался, придумывая хитроумные планы, и теперь он сполна может наверстать свою жажду мести.       Румпельштильцхен был бесцеремонно кинут в ту же злосчастную комнату, в которой он чуть не помер в прошлый свой визит. В ней ничего не изменилось, за исключением поменянного постельного белья. Таким подавленным мужчина давно не был, собственно давно он ни перед кем не пресмыкался. «И пусть ему было плохо хотя бы пару секунд, значит это того стоило!» — в утешение думал мужчина. Вернулось старое ощущение, сомнительно поддающееся описанию, оно мучило его почти всю жизнь до кинжала. Встать Румпель не мог, но с трудом залез на кровать. Тёплая, уютная и мягкая, мужчина мгновенно растаял в ней. Вся усталость навалилась вдвойне, туфли с грохотом упали на пол, и прядильщик уткнулся носом в подушку. Почему-то в голове возникла Белль, все, что связанно с чем-то хорошим и мягким, ассоциировалось с ней. «А если я её больше не увижу?» — промелькнула внезапная мысль, разрезая сердце. Румпель старательно начал отгонять кошмары. И вскоре они отступили, на их место пришла тяжёлая усталость, которая утянула в океан сна.       Снился полёт, все выше и выше; ветер закрывает глаза, спутывает волосы и проникает под одежду. Он гудит в ушах и обдувает руки, хлопья облаков стелются рядом, словно белое пушистое море. Но тут Румпель проснулся и только через пару секунд почувствовал, что его что-то гладит. Повернув голову, он нос к носу очутился перед Крюком.       — Доброе утро, — ухмыльнулся мужчина, ловя Румпеля, что решил: лучше уж голову о пол разбить, чем рядом лежать.       — Отпусти немедленно, — процедил хромой, тупо смотря в щетинистое лицо.       — А то, что? Побьешь меня? — по-змеиному ответил пират, проводя крюком по шее мужчины. Тот немного отодвинул голову, не желая быть проткнутым столь дилетантским оружием.       — И что на этот раз тебе нужно? — сквозь зубы прорычал Румпель, руки уже были сжаты в кулаки.       — Сначала хотел пинком разбудить тебя, но потом решил, что такой подкат напугает тебя больше. И был прав, — Киллиан выглядел очень собой довольным, и то, как он смотрел на него, Румпелю очень не нравилось. Как изголодавшийся волк на кусок свежего мяса, — вставай и приготовь мне что-то получше, чем яичница.       И пират ушёл, оставив Румпеля бороться с непослушными ногами. Трость слабо выдерживала вес мужчины, даже она уже не была помощником, приходилось опираться на другие вещи, чтобы нормально передвигаться. Что-либо делать было ужасно трудно, обычно ловкие движения стали натужными и неуклюжими.       Два дня пролетели как час, все из них Румпель в основном был один, тонул в своих планах, мыслях и попытках побега.

***

      «Он ищет лазейку, хоть что-то, что пропустит его на свободу, хотя бы на пару часов. Но я сам дам ему её, соломинку за которую он потянется» — думал Крюк, наблюдая за Бэем, и, как ни странно, при виде него в душу тянулось тепло, а вместе с ним — ещё большая ненависть к Темному. Что променял сына на кинжал, из-за которого способный юноша был обречен на страдания, на жизнь нищего, существование в Нетландии, воровство и многое-многое другое, что могло и не быть. Крюк осознавал, что ни за что не навредил бы Бэю, если бы не месть. Мужчина стоял на пожарной лестнице вместе с Генри, и что-то ему разъяснял с улыбкой на лице.       Румпельштильцхен даже не представлял, сколько у него родных, какое счастье прямо у него под носом. Капитану «Веселого Роджера» и мечтать не приходится о счастье, о семье, дорогих людях: все его счастье оборвалось на Миле. Никого он так не любил, как её, она была для него миром, он отдал бы за неё даже свой бесценный корабль. Теперь счастьем для него стала месть, и он старательно убеждал себя, что мстит не только за своё утерянное счастье, но и за всех, чью жизнь погубил этот дьявол. И удивительно, что у такого чудовища были дорогие ему люди: милая Белль и сын с именем героя — прекрасные цели для уничтожения всего существа крокодила. Хотя обоих было жалко, но, связав судьбу с Румпельштильцхеном, они её и погубили. «Кто-то сейчас активно покидает квартиру, какое же разочарование его ждёт»

***

       Крюка больно долго не было, за это время даже со своими ногами Румпель смог открыть дверь на пожарную лестницу. Если сильно хотеть, то отмычкой может стать почти что угодно. На улице заметно похолодало, в одном костюме было, естественно, не ахти, спускаться было настолько трудно, что про скорость Румпель забыл уже на середине. Но это не помогло, трость застряла между ступеньками и мужчина с грохотом полетел вниз.       Распластавшись по асфальту, Голд гадал, как ничего себе не сломал, все болело и ноги, кажется, остались на ступеньках, но жить можно. Через каких-то минут десять, мужчина смог сесть, трость лежала недалеко, под лестницей. Что делать? Просто бежать к Эмме, просить помощи? Она наверняка с Бэем, унизиться перед сыном ещё раз?       Генри, нужен Генри, он умеет хранить секреты, создаст операцию и Бэй ничего не узнает. Нужно как-то поймать момент, когда мальчик останется один. Пересечь полгорода, пока Крюк не вернётся, — вот уж задача не из лёгких. Давно не приходилось от кого-то прятаться и бежать, Румпель снова ощутил себя трусом, жалким, просящим помощи у каждого, кого знает. «Что я скажу ему чтобы не выглядеть жалко? Тут и сделку не предложить и не запугать, в конце-концов он же ребёнок, как-нибудь справлюсь»       Тут вдруг, как раз вовремя, вспомнились те деньги, что по-тихому были украдены из-под носа пирата, немного, но на такси хватит. Нью-Йорк продолжал шуметь, галдеть и гудеть, люди шли мимо по своим делам, и катастрофы одних не колыхали других. Каждый в своей крепости, мало кто по-настоящему разделяет её с кем-то другим. Бродячие псы вперемежку с нищими просили еду, проходили встречи в кафе и повседневная рутина. В такси пахло дешёвым табаком и мокрым ковром, водитель вальяжно крутит руль, как будто не заботясь ни о встречке, ни о других водителях, ни о том, что он вообще на реальной машине. «Если я умру в аварии, это будет даже слишком иронично» — подумал Румпель, криво усмехнувшись. Водитель остановился в нужном месте и мужчина с трудом вылез под любопытный взгляд водителя, которого всю дорогу хотелось огреть тростью. Он оказался прямо под домом, чуть ли не на самом видном месте и попытался скрыться, слава богу народу на улице было предостаточно. В этом доме жил Бэй, Бэй к которому Голд стремился всю жизнь, сын которого обе его личности любили безвозмездно, но обе не могли войти в подъезд и прийти к нему. Конечно, он будет не рад, он всю жизнь убегал, убегал от чудовища, в которое превратился отец. «А может Крюк это специально? Чтобы помучить меня? Что бы я, дрожа от холода, стоял около мусорного бака и понимал, что из-за себя самого теряю людей?» — мысль больно ранила, напомнив о дне, когда Бэя унесло за тысячи миров, о дне когда он потерял отца. Здесь в сквере, тёмном, сыром и пропахшем бездомными кошками, никто не видел горя на лице чудовища.       — Да, мам, я думаю он может быть там — раздался стремительно приближающийся голос Генри, заглянув за стену Румпель увидел мальчика, но не увидел Эммы.       — Эй, Генри! — шепотом позвал его мужчина. Он изрядно удивился подходя к тому, кого так долго ищет его родня.       — Что вы тут делаете? — так же тихо ответил Генри. На секунду Румпель помедлил.       — Мне нужна ваша помощь, но так, чтобы Бэ… Нил не узнал, — с трудом, скрипя зубами выдал он.       — Почему папе нельзя знать об этом? Он наверняка захочет помочь.       Сердце Голда пропустил удар.       — Папе? — переспросил он, шокировано смотря на мальчика перед собой.       — Ах да, Нил оказался моим родным отцом, — бросил Генри уже жалея, что так назвал Нила. Это получилось само собой после впитанной информации. Дыхание перехватило, неверяще Румпельштильцхен смотрел на Генри, на своего внука. Все остальные проблемы оказались неважны: ни Крюк, ни подгибающиеся ноги, ни сделка — только осознание всего произошедшего, утерянного, пропущенного.       — Это не должно его коснуться, — обретя дар речи, прохрипел мужчина, — Крюк. Он обманул меня, заставив подписать бумагу о сделке, Эмма знает, о ком я говорю. Если спросит какой ей с этого толк, то скажи, что вряд ли Нилу понравится если его отец умрёт. Тем более: я буду в должниках.       Румпелю показалось, что говорить это труднее, чем все остальное. Создавать аферы, продуманные планы, сделки, тактики Темному было намного легче, чем просить помощи.       Особенно, когда это была не сделка, а именно просьба.       — Генри? Генри ты где?! — послышался рассеянный голос мисс Свон, Румпель как можно быстрее удалился во тьму. Когда знакомые голоса стихли рой мыслей вернулся, а вместе с ним — некое облегчение?