От воспоминаний проведённых с Гарольдом дней заболела душа, ну или что-то похожее. Темный всё ещё отрицал ее наличие. Тем не менее мир вокруг помрачнел в несколько раз, хоть он и так казался чёрно-белым. Его сейчас волновало скорее не то что он потерял целомудрие в руках этого ублюдка. А то, что он вообще сделал это, значит для него нет никаких рамок. Что он постарается отыграться на нем так жестоко, как только в голову взбредёт. Страх смерти заставлял кровь бежать по ценам с дикой скоростью, находится с человеком, который запросто может сделать с тобой что угодно. Что может быть ужасней? Тем более учитывая его и так сомнительное физическое состояние и возраст.
В квартире стояла тяжёлая, как огромная овца, тишина. Румпель все-таки решил встать и хотя бы открыть окно. Ему было слишком плохо, даже воздух кажется, его душил и мял, как фольгу. Трость стояла рядом с кроватью, навалившись на нее всем телом мужчина встал. И первое, что сделал это, переоделся в пижаму, не голяком же ходить. За окном было сыро, громко и ветрено, но это не имело никакого значения. Голд распахнул окно и застыл, ветер запутал его волосы и немного прояснил мысли. Вдохнуть свежего воздуха было для него сейчас сравнимо с водой для странника пустыни. «Какая разница девственник я или нет? Это бесполезная формальность, в какой-то мере» он все размышлял о случившемся. «Да, в этом правда нет смысла. Смысл в том, что Крюк способен на такое, а значит на всё». Пройдя к окончательному выводу мужчина упал на кровать и выдохнул. Его мутило, от чего непонятно, но есть совершенно не хотелось, вся еда выглядела постоянной и отвратной. Не хотелось абсолютно ничего, все потеряло всякий смысл. «Зачем идти куда-то? Зачем делать что-то? Зачем вообще вставать с кровати?» Так он и лежал не вставая несколько часов подряд, тупо пялясь в потолок. В итоге спина начала болеть и Румпелю все же пришлось встать. В тишине квартиры стук трости разносился слишком громко, так, что даже звенело в ушах. Хотелось выйти на улицу, почувствовать ветер каждой частичкой тела, ощутить хотя бы видимую свободу.
Из комнаты Голд перешёл на кухню и сел там уже на стуле. Вернувшись в свои хоромы, Килиан, обнаружил своего пленника тоскливо смотрящим в окно.
— чего грустим? Саркастично спросил он, ответа правда, не дождался.
— сделай мне чаю. Но Румпель даже головы не повернул. Это начало раздражать и Крюк зарядил тому меж ребер.
— оглох что-ли?! В ответ на хрип выдал он. Наконец потирая бок хромой встал и молча начал делать чай. Пирату нравилось смотреть за тем, как неловко он это делать. Роняет столовые приборы, шатается и опирается на всё подряд, доставая нужные вещи. Только сейчас не было слышно тихой брани как обычно. Собственно, это не сильно расстраивало Крюка. Чай был готов, потом и ужин, и завтрак, и обед. Все по кругу, и главное так тихо. Голда больше не раздражали ухмылки пирата, он больше не прикусывал губу от обиды, когда тот говорил, что-то царапающие душу. Он постоянно молчал и безучастно смотрел на мир, а глаза больше не блестели ненавистью.
Сначала Килиану это нравилось, такой покладистый и тихий, ни в чем не перечащий. А потом это начало откровенно бесить, когда бьешь кого-то, ждёшь, что он будет кричать, а не молчать в тряпочку. Именно реакция Румпельштильцхена ему и была нужна, его страх, его ненависть. А не эта кротость, ее он хотел добиться, а не получить на блюдечке.
— прекрати себя так вести. Рявкнул он, когда мужчина упал от его толчка. Он ничего ему ни сказал, просто начал медленно вставить. «Не хочешь показывать свои эмоции, я их с тебя выдавлю». И нога приплющила Голда к полу. Крюк давил ему на спину слегка наклоняясь до того момента, как мужчина не запаниковал. И это ему понравилось, по спине пришлось ещё пара ударов и короткий вскрик. Румпель все пытался отползти, хотя бы на метр хоть и понимал, что это бесполезно. Ухмыльнувшись пират начал бить его уже по ногам, так больнее всего.
— п-прекрати. Тихо пискнул Голд, сжав руки так, что побелели костяшки. Было ужасно больно, каждый удар будто оставлял трещину на костях. Удар за ударом, словно молотком по хлипкой древесине. Каждый удар расползался по ногам и пульсировал. Ноги начинали неметь, как два огромных синяка.
— что? Я не слышу! Наигранно сказал Крюк от души впечатывая грязные следы в калеку.
— прек-крати! Прошу-у! Взмолился Голд уже громче, срываясь на рвущийся, как бумага, крик.
— так-то лучше. Удовлетворенно сказал пират, прижимая своими берцами голову Голда. Послышался тихий, сдавленный всхлип, от которого брови пирата невольно сошлись на лбу. Убрав ногу он с довольным видом наблюдал как мужчина пытается встать, безуспешно. И он ушел, оставив его наедине со своим страхом. Сузившимися зрачками он смотрел на свои ноги, которые отказывались вставать. Страх смерти сменился страхом стать инвалидом. Это хуже чем смерть, страшно подумать, что с ним сможет сделать Крюк! Да и жить так крайне неудобно. «Нужно лечь» всплыла мысль в мутно голове, мысли в котрой бушевали штормом. Вспомнился день, когда он с Бэем хотел уйти подальше от деревни, да их застали. Он тоже был брошен униженным и избитым, только тогда был Бэй. При любом движении боль, молнией разносилась по ногам. Но лежать на твердом полу было как минимум больно, преодолевая себя Румпельштильцхен пополз к кровати. Молнии выбывали искры из глаз и таранили череп. В глазах все становилось то черным, то ярко-жёлтым, то вовсе расплывалось в разные стороны. Неведомые силы то сужали обзор, то растягивали. С титаническим трудом Румпель залез на кровать и измученно выдохнул. «Нужно отдохнуть, не то просто упаду в обморок» как жаль, что даже если мужчина был не подвижен, ноги все равно болели.
***
«Дерись или умри»
Столбом подымается земля, смешиваясь с небом. Запах сырости смешивается с металлическим привкусом крови. Оглушающий рев орков, и крики войнов-что-то боевой клич, что-то последний звук перед смертью. Меч дрожит в руках, перед тобой противник разы сильней.
«Дерись или убирайся!»
Из мерзкого мрака выплывает пиратская голова с саблей. А вместо сухого поля костей, возникает мерно покачивающийся на волнах корабль. Броня тянет тебя вниз, нога подгибается и ты падаешь раньше битвы. Хохот разносится эхом в черепной коробке.
«Дерись за свое счастье!»
Пол корабля проваливается и вот ты уже скользишь по сырой земле. На коне горло восседает стражник, с ухмылкой на лице. Твой посох улетел куда-то далеко, тело болит от ударов, а с подбородка капает кровь. Ты тянешься к сыну, но он уже взрослый, с отвращением на лице он поворачивается к тебе. Он даже не собирается тебе помочь, разворачивается и бросает лишь одно слово:
«Ничтожество»
Оно гудит, таранит свою голову будто топор и теперь звучит из уст Милы. Затем это повторяет Белль, потом Бэй, Крюк, Генри и наконец Пэн. Гулкий ветер пытается унести тебя, волосы развивается на ветру и ты обливается слезами совсем один. На черте города «Сторибрук» гонимый всеми, ненавидимый всем миром.
***
«Что хуже, явь или сны?» Размышляет с утра пораньше Голд обречённо смотря в потолок. Он со всей силы сдерживал слезы, что наворачивались от воспоминаний сна. От их лиц и единственного слова. Ноги за всю ночь стали болеть намного меньше, хотя идти на них все равно было делом опасным. Сев и с трудом стянув с себя штаны мужчина невольно ужаснулся. Огромные где фиолетовые, где грязно-желтые, где вовсе черные синяки, как моря и озера. Со свистом выдохнув Румпель уткнулся носом в свои руки «Я могу и вовсе остаться без них, нельзя так рисковать»
— доброе утро крокодил, зализываешь раны? Пират оперся на дверной косяк и сверлил глазами его ноги. Голд вздрогнул, а глаза заметались в поисках штанов.
— не-не, это лишнее. Оскалился он подойдя к сидящему на кровати, и вырвав у него из рук его же штаны. Сердце подскочило и ударилось об кадык, больно уколол страх. Мужчина прижался к спинке кровати, огромными от ужаса глазами смотря на Крюка. Чьи пальцы медленно, дразня, прошлись по фиолетовым ногам.
— убирайся. Ели слышно сказал Голд, отворачивая голову.
— ничему тебя жизнь не учит. Хмыкнул пират, и пальцы пошли выше.
— нет-нет, не надо. «Смирение сейчас будет лучшим выходом, буду дерзить дальше, переживу новый кошмар». Он прикрыл глаза и прикусил губу, стараясь выглядеть как можно жалобней. Что не составляло труда, ему было действительно страшно, а руки панически мяли краешек рубашки. Рука с бедер убралась, видимо подействовало.
— вот так-то. Удовлетворенно сказал Килиан и разогнулся.
— пока я в ванне, сделай мне завтрак. Пренебрежительно сказал он и покинул комнату. Только тогда мужчина смог спокойно выдохнуть, правда ненадолго. Предстояло новое испытание. Для обычных людей приготовление пищи было самым, что ни наесть обычным делом, но не для того, кто ели на ногах стоит. Сначала нужно было обработать синяки, иначе ходить будет больней, чем Ариэль. Слава богу аптечка была рядом и крема хватило. Натянув брюки мужчина сжал в руках трость и с неимоверными усилиями встал, боль копьями вонзилась в ноги. «Буду сидеть и готовить» мрачно думал он, и каков же был шок не обнаружить ни одного стула. «Вот гад! Делать было нечего, кроме того, что стулья от меня прятать?!» Скрипнув зубами и костями Румпельштильцхен приступил к готовке, на этот раз бранясь уже не шепотом.
И вот, в один миг когда в ногах стрельнула очередная петарда боли мужчина не удержался на ногах и с оглушительным грохотом упал. Тростью уже не помогала, слишком маленькая и не удобная, на такую всем тело опереться не получится. Все, что ниже таза свело окончательно и Голд зашипел от боли.
— воу-воу, какая колякса распласталась по моему полу. Подняв руки вверх прокомментировал Килиан. Он был в обычных равных джинсах и рубашки, добротного растегнутой сверху. Но мужчине было некогда на него шипеть, ноги слишком сильно свело. Заметив это пират перестал метать искромётные шутки и подошёл к упавшему. Многозначительно хмыкнув он поднял его и усадил на, стол, так как стульев не было. Крюк распрямился и они встретились лбами, Голда пробрала дрожь, захотелось снова вжатся в стену. Лишь бы подальше от лица этого ублюдка.
— боишься меня? Самодовольно спросил Крюк, и резко схватив его за талию притянул к себе. От нахлынувшего ледяного страха перехватило дыхание и мужчина вздрогнул.
— ну, отвечай же. Прошипел он, окатив горячим дыханием ухо Голда. Когти даже через штаны вонзались в плоть.
— да. Сглотнув изрёк Румпельштильцхен, готовый провалится под землю от стыда, ненависти и страха.
