***
Он лежал на холодном асфальте, ветер забирался под одежду вызывая гусиную кожу. В непонимании мужчина сел, часто моргая. Нога ужасно болела, что вызвало укол ужаса в груди. Вспомнив, что случилось он чуть ли не подпрыгнул и начал руками и глазами искать рядом Бэя. Вскоре небольшая тушка оказалась под его рукой. — Бэй, Бэй ты как?! Ты живой?! Сердце колотилось в ушах, а болели почему-то ребра. — мм.а? Пап? Мальчик мгновенно подскочил и кинулся с объятьями на отца. Он был вне себя от счастья, они в мире без магии! Отец сдержал слово, и теперь они заживут как прежде! Он помог отцу встать, тот был ужасно напуган. В этом мире их ждало много нового, и первое, это непонятные светящиеся сферы на ножках. Второе-кареты на колесах, от которых ужасно плохо пахнет. А третье-светящаяся вывеска, на которой было написано «Красный бриллиант». Под таким названием стояла таверна, в которую и завались мальчик и мужчина. Грязные, помятые и в лохмотьях. Как многие их ждало! Бэйлфер рассказал задушевную и трагическую историю о том, почему они так выглядели. А запуганный вид Румпеля, и его хромота сыграли только на руку. Их отвезли в участок, чтобы хоть как-то помочь. Естественно мальчик тоже был напуган неизвестностью вокруг, непонятными штуками и миганиями. Но большую часть страха перекрывал восторг, в отличие от Румпеля. Который молча и воровато оглядываясь прижимал к себе сына. Как будто его могли вот-вот отобрать. От страха он не мог вымолвить и слова, потому если что-то говорил, то только Бэйлфер. А когда пришло время, Бэй решил, что его имя ещё нормально, но вот отца слишком странное. Поэтому он просто его сократил. Они долго жили в участке, ели гороховый суп и изучали все, что под руку попадется. Все было абсолютно не таким, откуда они прибыли. Чего стоит простой кран на кухне! Раньше за водой приходилось идти в центр деревни, к колодцу. А холодильник? Чудо света просто. Раньше еду необходимо было держать в подвале, и то, только если она в банках или не приготовленная. А тут положил, и хранится долго и нудно, а главное не пропадает! Потом их увезли в больницу. Кареты на колесах оказались машинами, с двигателями и многими другими запчастями. Но ситуации это не проясняло. Там их так скажем, отмыл и одели. А Румпелю вручили костыль, ибо с его ногой пока трость была бесполезна. Странный, едкий запах и белая плитка по всюду. А ещё непонятная коробка, около потолка, от которой шёл холодный воздух. Непонятные слова звучали в их адрес, такие как например «посттравматическое расстройство личности». Оставалось надеяться, что это не какое-то проклятие. *** Внеочередной толчок заставил подпрыгнуть и открыть глаза. Вокруг были зелёные стены и двое мужчин. Сначала Румпель слабо понимал, что происходит. А потом до него дошло, что-то происходящее было всего лишь не более чем, сном. А на самом деле он был во все той же чайной. По одну сторону сидел его заклятый враг, по другую любимый сын. Один из которых его агрессивно будил. — вполне живой. Фыркнул Крюк, наконец отпустив его плечи. Народа поубавилось, зато перед глазами появилась какая-то восточная сладость. Меньшее, что сейчас хотелось- это есть. Ещё не совсем ясная голова в отчаянии цеплялась за сон. За прошлое, которое было так бездарно утеряно и втоптано в грязь. Он просто не мог перестать смотреть на Нила, вот он, так близко, так близко. Сердце трескалось от понимания, что восемьдесят процентов времени сам Бэй к нему близко не был, даже отдаленно. Был тем, от кого он бежал всеми возможными и невозможными способами. — так, что насчёт поисков моего отца? Этот вопрос выбил Румпеля и колеи и заставил выпучить глаза. — опять ты за свое. Я же сказал, помогу. Буркнул Крюк, на кухне которого Темный каждый день готовил ему завтрак. — а ты не видел мужчину, не молодого, коричневые волосы до плеч, и такие же глаза, ещё хром? Вдруг спросил Бэй, повернувшись на Авду. Тот съёжился и не сразу, но отрицательно кивнул. «Как отвратительно, сидишь тут как истукан пока тебя ищут». Дальше было скучно, даже рассказывать не зачем. Тощий брюнет ел непонятную для него восточную сладость, а двое рядом рассуждали о разном. О чем там говорят обычные люди? И вообще в быту с Бэйлфером ничего интересного не случилось. За исключением обыденных толчков Килиана в сторону обоих. Иногда они уходили искать Румпельштильцхена, который вздыхал проклиная кухню. А говорят домашняя работа это легко, ничего подобного, особенно когда на ногах если стоишь. Там помой, там протри, то очисть и это приготовь. А ещё Крюк где-то раздобыл электрошокер. «Настоящая магия в людском мире» подумал Авда, сгинаяся пополам от боли. Эта маленькая штука постоянно его терроризировала, а пирата это ужасно забавило. Так же и самому Бэю иногда отлетало. В прохладный и до одури, и спокойный вечер пират и новый человек* в доме, вернулись. По квартире разносился помятый аромат жареного картофеля. Мужчины переоделись и сели ужинать, Авда обычно ел до того, как они возвращались. Или до того, как дать еду остальным. Есть за одним столом с ними было удовольствием сомнительным. Да и просто большинство своего времени, мужчина старался проводить в одиночестве. Быть рядом с тем кого любишь, но при этом скрывая кто ты на самом деле. Да и рад ли будет этот человек? Нет. А быть рядом с заклятым врагом, тут каждому понятно. Но в отличие от прошлых дней в дверь кто-то постучал. Крюк сильно удивился и осторожно подойдя к двери, спросил кто там. — веселый человек. Раздался лукавый голос, откуда-то снизу. — что вам тут нужно? Уже раздраженно спросил пират. — хотите немного магии? Хихикнул незнакомец. — наркоман что-ли? Иди отсюдова! Рявкнул мужчина. Лучший способ маскировки, вести себя как все остальные. Тем более вряд-ли маг, или человек обладающий магией заявится к нему на порог. Тогда чудак ушел, но пришел уже во второй раз когда Румпель был один дома. Он тоскливо смотрел в глазок двери. Когда дома никого не было, говорить разрешалось. Но вот незадача, голос осип так, что говорить просто не получалось. — тебе нужна помощь, да друг мой? Лукаво спросил неизвестный, Авда удивлённо кивнул. Хоть и понимал, что человек за дверью не может это увидеть. — я оставлю под этой дверью одно снадобье. Выпьешь его, получишь свободу. А вот насколько, зависит только от тебя. Голос стал серьезным, слегка жутким. Но кому он принадлежал было не понять. Старому или молодому, женщине или мужчине. Это было как минимум странно, как максимум страшно. «И как это чудо зелье, должно попасть в квартиру?» Злобно подумал он, фыркнул, и ушел к себе. Теперь он жил в довольно небольшой комнате, которая должна была быть кладовкой, но так и осталось под лестницей. " Уивер Голд под лестницей» хмыкнул мужчина, вспоминая пересмотренные фильмы и сериалы. Это лучше, чем тянуть резину своей совести. Ближе к вечеру вернулись все положенные. Крюк найдя непонятную бутылку долго вертел ее в руках. Потом спрашивал у Бэйлфера, может кто-то из его знакомых или друзей прислал подарочек. Когда окончательно стало понятно, что это не может быть его. Килиан бросил презрительный взгляд на Авду и подошёл к нему. — твоих рук дело? Тихо рявкнул он, намного убедительней чем если б он, допустим, кричал. Мужчина отрицательно кивнул не сводя взгляда с бутылки с жёлтой жидкостью. Заметив это взгляд пират хмыкнул и бутылка с дребезгом разбилась прямо у ног хромого. Оправдание этому было найти легко, случайно уронил. Впрочем, так время шло дальше. И единственное, что было интересного-это сны. Сны Румпельштильцхена в своей кладовке. Для обычных людей сон, это хороший повод отстраниться от мирских проблем. Но в его случае проблемы нагоняли только быстрей, безумней втягивая в пучину.***
— Мисс Свон! Крик о помощи пронзил тишину серой улицы. Это бесшумное полотно, как будто прозрачная ткань. Серый город давил, стараясь стереть с лица земли. А оглушающая тишина напоминала, шептала на ухо: «Ты один». Человек впереди отталкивает от себя крик и ускорят шаг. Трость выпадает из рук и ты неприятно, с жутким, но таким тихим грохотом, падаешь на землю, лицом вниз. — Белль! Крик летит словно птица, вверх-вниз и влево. Он эхом разносится по прекрасным комнатам замка. Он отражается от стен и в голове начинает гудеть одно только имя. Голова разрывается от такого, кружится и пульсирует. Аккуратная рука отгонят крик и он со звуком, подобно разбитой чашке, падает на пол. Пол сверкает, в нем отражается монстр. — Бэй! Крик летит прямо, словно ветер. Он обдает холодом, волосы лезут в лицо, а тело покрывается гусиной кожей. Листья осыпаются с деревьев, рядом, игнорируя ваше присутствие. И все животные бегут кто куда, от самого ужасного хищника. Крик проходит сквозь человека идущего впереди. Он его никак не цепляет. — Мила! Крик летит то вниз, то верх, из крайности в крайность. Он пахнет старой пряжей и ароматом роз. Он колется, как слишком неудобный свитер. И своей быстротой лишает тебя дыхания. Под ногами хрустят стебли цветов, прекрасное сломано под ужасным. Элегантная рука перекрывает путь крику, лицо морщится. Крик тухнет в кулаке. Все это давно известно, и не менее отвратительно. — Генри! Крик летит мерно, будто прыгая. Он с каждым прыжком выбивает надежду и веру. Он не спешит, будто знает ответ. Но делает вид, что может заблудился в этих белых стенах. Не высокий человек спереди топает, и крик отскакивает в стены словно мяч. Такой глупый, почти прозрачный мяч лежит около его ног, и никак не волнует. — Реджина! Крик как стрела, летит в определенную цель. Он слегка отбрасывает тебя назад. Он как будто сделан из упругой яблони, навивая воспоминания. Грязные и равнодушные. От лёгкого ветра развиваются черные шторы в кабинете мэра. Стрелу ловят сильные руки и ломают пополам. Из нее вырывается крик, втыкается в стены и пульсирует. Человек в гневе от этого, а руки с тростью дрожат. — Гарольд! Крик торопится, боится опоздать. Он него веет страхом и надеждой, он тянется к человеку впереди. Его слегка впитывают гобелены и ковры. Теплые и спокойные, вызывающие чувство ностальгии и тоски. Огромной, как водопад и такой же необъятной. Человек поворачивается, расставляя руки чтобы его поймать. Но крик протыкает его насквозь, и он падает замертво. Все тело бьёт дрожь, а колени так и подгибаются. — Танни! Крик летит зигзагом, как бешеный шмель. Он источает ядовитый запах и приятный аромат духов. Голубые стены с удивлением смотрят на него, старая мебель негодует. Такое привычное, такое отвратное, но в это хочется вернуться. Во что-то привычное, не вызывающее страха. Человек впереди как шел, так и идёт дальше. Словно глухой, игнорируя крик. Опускаются руки, болят виски. — Киллиан! Отчаянный, бьющийся о палубу корабля, как камень. От него несёт безысходностью, страхом и непониманием. Что-то могущественное осталось где-то далеко. Корабль шатает, слышны отдаленные крики чаек и запах моря. Человек спереди поворачивается и ловит крик, рассматривает его в руках. Ноги подгибаются от боли, ты шатаешьс осознавая насколько ужасен. Но человек тебя ловит, по-хозяйски прижимает к себе. А по вашей спине уже течет струйка крови, но вам все равно.***
Снова ад, снова чернота и огненные вспышки. Теперь они стали умнее, если так можно сказать о химической реакции. Беги не беги, они как змеи, как лианы ползут и полетят за тобой. Обездвижат и сожрут целиком, не оставив ничего. А потом, каким-то чудом создадут обратно. Для новой партии ужаса. Все слишком реалистично, слишком правдоподобно. Слишком больно, одно дело обжечься, другое согреть. Раз за разом, неистово крича разрывающийся глоткой. Быть зодчим факелом, пышущим жаром и наверняка, запахом горелого мяса. Только отвратительно, испорченного. Вокруг дым, ты источаешь его. Вокруг кровь, упав плашмя ты создаёшь дождь. Вокруг все красное, капает, бурлит, закипает и шипит. Как масло на сковородке, а ты всего лишь бекон. Но ты просыпешься в этой кипящей, густой, местами уже почерневшей жидкости. Твои руки в крови, их разъедает черная жижа. От нее иногда валят искры, она как горячая кислота. Ты хватаешься за руку обезумев от боли, дым валил тебе в лицо. А от ужасного запаха горелого мяса хочется рвать, голова взрывается. Закипает и твои мозги скатываются со стен. Волосы горят, с последних сил цепляясь за остатки черепа. Но твоё тело все ещё живое, сорок, немое, глухое. Горящее в адском огне бесконечной боли. Голова на месте, но вот там где была тощая кисть, теперь кость. Она сверкает, а вокруг нее разобранное мясо искрится красными огоньками. Жилы и вены свисают с руки, как бахрома. Раз за разом, каждая минута новая пытка. Говорят, человек может приспособится ко всему. Так вот вам факт, ко всему, кроме истинного ада. Он не даст ему, смирится, мучая не только физически. Круг за кругом, красный-самый нелюбимый цвет. Ведь он повсюду. Что есть ад? Это новая пытка каждые десять минут. Это заболеть эболой, раком и чумой одновременно. Это видеть как твои глаза лопаются, стекая тебе в рот. Это увидеть свои кости и органы, во время их подбирания. Это рвота, огонь, пот, и конечно же кровь. Это познать ощущения, когда твои руки связывают в узел. Это звук истошного крика, от которого могут взорваться барабанные перепонки. Это оглушительный хруст костей. Это повторение всех твоих кошмаров раз за разом, в разных интерпретациях. И каждая не хуже прошлой. Ад это ад