***
Глаза открываются и он смотрит на свои руки, да, свои. И ноги, и волосы, что на ощуп как сено. Он все ещё Румпельштильцхен, а Авды никогда и не было. Правда? Тогда откуда этот сон? Эта неведомая биография, полная одного только горя. Голова от такого начинает пухнуть. На небе ещё луна, голубоватым светом она вливается в помещение. А в зеркале голубые глаза удивлённо смотрят на него, не понимая, чего вообще тут забыли. «А откуда Килиан взял этот образ? Не уж то сам придумал?» Сомнения улеглись в голове тонким пластом. Увы спать не хотелось, очень странно, учитывая как мужчина устал за весь день. Ноги почти не болели, абсолютно не болеть они просто не могли. Их ломало, кололо, щипало или разваливало. В горле пересохло и мужчина опираясь на стену по шкандыбал на кухню, неуютно и холодно. Хочется поскорее спрятаться и зарыться, создать иллюзию защиты от этого мира. Только в тепле одеяла становиться хорошо. А тьма пахнет железом, колит обнаженную кожу, дышит на тебя ночным воздухом. «Такие от меня ощущения, испытывали люди?» Вдруг подумалось Темному. Утро было не менее холодным и блеклым, все таким же как лунный свет. Только не в романтическом смысле. Авда, как всегда, шел куда-то, рядом с Крюком. Но в этот раз они даже не заметили того, как хромой отстал. Только он решил отойти куда-то за угол, и хотя бы попытаться уйти подальше. Как вдруг как гроза, откуда-то разразился детский плач. Мужчина встал как вкопанный, навострив уши. «Откуда тут может иди плач? Точно не из какой-нибудь квартиры, тут все забаррикадировано. А так громко, рядом» Румпель встал в ступор, но не надолго, услышал шаги возвращающихся людей. «Была не была» мелькнуло в голове и он пошел на плачь. Словно горькая нить, звук вел его на место. И привела в такое место, о котором он даже не помышлял. Свалка, мусор и вонь, откуда-то откуда исходил рёв. -Неужели это то, о чем я подумал. Тихо и мысленно хрипнул Румпельштильцхен, сам себе и наплевав на отвращение принялся рыться. Позади Бэйлфер с удивлением смотря на мужчину, шёл быстрее своего партнёра. — тебя выкинули… Шокировано прохрипел мужчина, так, что это слышал только он и выброшенный ребенок. Хотя, может, эти слова были только у него в голове? Сомневаюсь, что молча просуществовав столько времени, Голд все ещё мог говорить. — что там?! Крикнул Килиан, естественно, он знал ответ. Тем не менее, в него было сложно поверить. Посох упал на бесцветный асфальт, шатаясь мужчина повернулся, а на руках у него был младенец, которого он уже заматывал в свою куртку. — о боже мой. Вздохнул Бэй и подбежал к мусорке. — удивительно, что он ещё жив. На таком то морозе! Не представляйте рассеянности Авды, всё как будто перевернулось. «Как можно выкинуть ребенка?» Стоял в голове вопрос, словно штык. Но тут пришло воспоминание из пошлого: Великий Темный похитил младенца у любящий семьи, чтобы отдать в сущий ад. Ради чего? Ради своих едких намерений и пожеланий. В сердце больно кольнуло, он хуже того человека, что оставил дитя замерзать в грудах мусора. В тысячу раз хуже, и от этого холодеют внутренности. Видя шок хромого, пират берет его за плечё и ведёт в нужном направлении. Собственно, как и второй мужчина, поднявший посох. Путь промелькнул пред голубыми глазами как пара секунд, за которые мужчину уже трясло от холода ли? Только в квартире он наконец пришел в себя, вздрогнул всем телом и метнулся в ванну. Забыв о посохе, о боли в ногах. Под теплую воду он опустил маленький комочек, с которого струями текла грязь. «Это девочка» слабая улыбка появилась на тощем лице. У неё были черные волосы, хотя скорее это можно было назвать пушком. И глаза, черные и блестящие от слез. Настоящее чудо, что она выжила, видимо подоспели они почти сразу, после «выноса мусора». Уже держа на руках смотанный в простынь калачик Голд задумался о сне. Одинокий Авда в заточении находит маленькую девочку, обретая смысл жить дальше. Но только потом все становится ещё хуже. «Его история случается со мной. Но я не хочу!» Глупые мысли, хочу не хочу, как разница судьбе? Все же, каждый из нас таких думает. — что ж мы будем с ней делать? В тихом омуте спросил ясноглазый, в голове трудно было уложить такое событие. Пират был не менее озадачен, и не только ребенком. " Как он к ней кинулся, о ногах забыл. А ходить не мог без посоха», но Килиан быстро отогнал такие мысли. Румпельштильцхен монстр, и точка, такие не меняются. — не воспитывать явно. К такому меня жизнь не готовила. Озадаченно ответил он переводя взгляд на ребенка. — может пока дадим ей имя? Спросил все он же, не называть же ее просто «ребенок» — Ребекка? Тут же выдал Бэй, а почему бы было с ним не согласится? Так в доме появился ещё один неведомый жилец. Явно лишний, собственно, как и все тут. Все мы в конце-концов лишние в этом мире, учитывая как стремительно мы его убиваем. Двое мужчин понятия не имели как нужно заботиться о детях. В отличие от третьего, что по тихому свалил к себе с малышкой. Вдруг черные глазенки открылись и с непониманием уставились на Голда, а его глаза ответили тем же. Теперь утро прислуги Капитана Джонса, да простят меня за такое название. Начиналось по иному, от того, что маленькие ручки за что-то его, да дёргали. А их владелец пищал и дёргал ножками. Бэйлфер купил смеси для питания и немного детской одежды. Оставлять они ее конечно не собирались, тем не менее нужно же чем-то ребенка кормить. В одной руке посох, в другой Ребекка, один выскользает, вторая дёргается. Покормить, отрыгнуть, пожалеть. Крюк занялся разборкой в «деле» черноглазой. Утроить кого-то левого в детский дом не так-то просто, это вообще само по себе не просто. Ребекка напоминала Бэя в детстве, только она не кричала. Румпелю вообще любой младенец напоминал сына. Он, в свое время, уделял ему немало внимания. Особенно после пяти лет, когда Мила пошла по барам. Она сидела с ним только, если хромой уходил продавать пряжу и в редких случаях ещё что-то ещё. А потом уехала с Крюком и на этом всё. До долгих пятнадцати лет Бэйлфер был заботой исключительно Румпельштильцхена. А с четырнадцати ещё и Темного. «А потом я сделал из него круглого сироту, предал» на вдохе думал мужчина поднимая очи на него. Такого далёкого, но такого родного. В его глазах было добро к нему, очень много лет такого он не видел в свою сторону. Не считая Белль и год в Нью-Йорке. — у тебя раньше были дети? Однажды спросил Бэйлфер, поднимая над собой малышку. Та дёргала ножками и была уже вполне здорова. Словно ничего и не было. Румпель задумчиво кивнул, и у него, и у мнимого Авды они были. Жаль только, что теперь не рядом. Это исключительно вина первого и горе второго. «Надо прекратить думать, что он когда-то жил. А то так недолго с ума сойти». А между прочим хорошая тема, как за столикие годы Румпельштильцхен не сошел с ума? Нет, сошел. Но как! Мгновенно переключаясь с состояния «невменяемый» на «адекватный». Вот вам и пища для ума. — у тебя такое лицо. Расплылся в улыбке Бэй, смотря прямо в глаза хромого. В глаза полные, любви? Да-да, любви к сыну. Она никуда не уходила, он всегда его любил, будучи нищим прядильщиком, великим Темным, мистером Голодом и Уивером. Просто в разных временах она то искажалась, то менялась, то отчаянно пыталась выжить. Вдруг, стук в дверь, кого могло сюда перенести? Как выяснил Крюк это была Эмма, Генри и Реджина. «Только вас сейчас не хватало, веселая троица» — а это, что ещё такое? Удивлённое спросила королевна, смотря на малыша. И благородный владелец квартиры и в какой-то мере ребенка, провожает их на кухню. Но Авда из чистого упрямства идет за ними, втискиваясь в компанию. Килиан рассказывает душещипательную историю появления Ребекки в своих хоромах. Да так, будто спас ее от голодных гончих, голыми руками. Ничего нового, стандартная программа. Одна о хаосе в Сторибруке, вторая тоскливо добавляет недосказанное, третий с размышлениями и вопросами. — к стати, я нашла кое-какую информацию, насчет твоего отца. Вдруг выдает Эмма, и все замолкают. И даже не из-за интереса к тому, где и правда находиться Голд, а из уважения к Бэю. — он долгое время жил в общаге, в западной части города. Но не так давно съехал, учитывая, что некоторые вещи были забыты, поспешно. Люди живущие там говорят, что он часто ходил в гости к Гарольду Пинтеру, его там хорошо знали. И как раз таки он пропал вместе с твоим отцом. Повисла натянутая, холодная тишина. Румпельштильцхена пробрала дрожь, «пропал» вместе с ним. В голову, с болью в висках, ударили воспоминания и расплывчатые крики. — ты думаешь, он что-то мог сделать, с этим Гарольдом? Прикусив губу спросила Реджина, такой факт ее совершенно не удивлял. Темного она знала давно. — не всегда же сразу мой отец, виноват во всех грехах мира! Вздохнул Бэй, прекрасно понимая, что Румпель вызвал такую дорожку зла своими действиями, эффект домино наглядно. Почему он не может творить зло и тут? — к тому же он работал, а различных в ломбардах, лавках и всем подобном. Но в последнее время нигде не был замечен. Кроме Гарольда общался еще с каким-то молодым человеком, под именем Танни. Но его я пока найти не смогла. И последнее, он давал платные уроки вязания и шитья. — о великий Темный, этого я меньше всего ожидала. Рассмеялась Реджина, чуть ли не упав на Эмму. Сидеть тут, и слушать это было неловко, но в то же время интересно. — зачем ты его вообще ищешь? Села прямо королева, шурша черным костюмом. — я же уже говорил. — только из-за того, что он тебе отец? Это всё равно что искать дракона которого отгородили от мира. Найдешь и отгребешь, или того хуже. Это же Румпель. «Для них я то самое зло к которому уже привыкли. Которому не ищешь оправданий, потому, что их нет. Оно просто в о приоре зло. В котором ты по определению не видишь ничего хорошего.» Бэй нахмурился и покачал головой, то ли в знак согласия, то ли наоборот, а то и всё сразу. От мыслей Авду пробуждает задушевный писк Ребекки. Собрание штаба по поиску звучит круто, и наверное так и должно быть. Но нет, пятеро разномастных и разновозрастных пьют чай и обсуждают то дело, то свои дела. А хромой носит им чай, слушает и нянчит ребенка.***
«Я ищу сам себя, звучит то как глубокомысленно, по философски» После долгих обсуждений Эмма, Реджина и Генри все-таки решили помочь Бэю в поисках Голода. Меньше всего ему хотелось оставаться в квартире и ухаживать за Ребеккой. Он хотел пройтись с ними, послушать о чем они говорят, побыть рядом с сыном. А с малышкой остался Генри, Эмма настояла после того, как Авда, хорошо знающий город, выразил свое желание пойти с ними. Стены, холодный ветер и скрип зубов пирата, неуютно. Под рубашку задувает, она ему велика, черная рубаха Крюка и светлые джинсы. «Я выгляжу в этом ужасно, я вообще выгляжу ужасно.» Они всё ходят и ходят по скользким от дождя улицам, вдыхают осенний запах и смотрят на людей. Эмма предполагает, где он может быть и решают заглянуть в квартиру Гарольда. Перед глазами мелькают знакомые магазины и улицы, они всё ближе и ближе. А внутри Румпельштильцхена что-то сжимается, какое забытое чувство, ему оно ему по душе. В этом небольшом уголке Нью-Йорка мужчина и обитал, удивительно какой огромный кусок города он даже близко не знал.