***
Со вскриком Голд вскакивает, по лицу струится холодный пот, а руки от напряжения чуть не порвали простынь. Сердце колотится камнем, он далеко не сразу приходит в себя, оглядывается, и понимает что вовсе не дома. Точнее не в доме Крюка, вокруг знакомые персиковые стены и потолок из белой плитки-больница. «Это лучше чем там, мне хотя бы будет оказана надлежащая помощь» он выдыхает и ложится обратно. В голове слишком много мыслей, они так ее отяжеляют, но спать вовсе не хочется. Рядом тумба, а на тумбе он замечает вазу с двумя розами и записку «Выздоравливай!» Почерк Крюка. В голове что-то стреляет. «Урод, мразь, сволочь, ещё б крест нарисовал» Голд злобно кривится и отворачивается, во рту противный фантомный вкус сигарет. Это ситуация заставляет вспомнить тот первый раз в больнице с простреленной ногой. Столького тогда ещё не случилось! Вот бы вернутся обратно, но...а смысла? Не поступил бы он так как вышло? Не совершил бы всех тех ошибок? Далеко не факт. — вы как, в порядке? В комнату заходит медсестра, средних лет и с ресницами веерами, странно, что с них не сыпется тушь. — что со мной?— Хрипит в ответ калека, даже не зная зачем. Ему попросту страшно слышать все его диагнозы. — пара сломанных ребер, нос, вывих руки, черепномозговая и многочисленные мелкие травмы— Вообщем, жить будете, пару месяцев полежите и более или менее будете! «Да уж, как огурчик, какой оптимизм!» по ощущениям сам мужчина так сказать не мог, чувство что его два раза через мясорубку прокрутили. — а ноги?— Кулаки сжимаются, как он хочет ходить. — они у вас и раньше, как я поняла были в плохом состоянии. Серьезно они не пострадали, но нагрузок нужно меньше— Судя по лицу она либо врёт, либо ей очень жаль пациента, и лучше конечно второе. Настроение прескверное, в горле ком, в душе тревога. Он долго лежит не зная куда себя подать, метаясь от мысли к мысли, и каждая из которых была плохой. Только такие и лезли в голову, ложились там поудобней и не спешили уходить. «А если бы Мила тогда призналась мне, что любит другого? Все сказала как есть. Я бы не пошел на пирс, я бы не встретил Крюка, я бы не убил Милу» вот что-то подобное, очередные разветвления судьбы. Как же их много, слишком много сожалений, слишком много ненависти, слишком много всего. Отгоняя и удивляясь их количеству он как-то незаметно, да отрубилса. Стук-стук, стук-стук, это звук привел Голда в замешательство, кто-то помимо него находится в этой комнате, может кого-то рядом положили? Открывая глаза он, на свое удивление видит перед собой яркое пятнище. — ой! Вы живы!— Радостно лыбиться нечто подскакивая на стуле. — что ты тут делаешь? Как ты меня нашел?— Столько вопросов в голове и разом! — я видел вас в окне того дома, какой вы были грустный! Ну, или злой. А вчера там на вас напали, я видел кровь. Вот и решил вызвать скорую. — а бледного мужчину с черными волосами там видел?— Торопливо спрашивает Румпель и Танни кивает. «Подумать только, все это время он знал где я» некий шок говорил в нём, и ведь приходил же специально, чтоб поглядеть! И ни разу не пришел, не постучал в дверь, видимо знал и о нахождении помимо него, кого-то ещё. — кто такая Мила?— Этот вопрос выводит из кольи и прогоняет все мысли, оставляя только треволнения. — откуда, ты знаешь?— Всё, что на такое может ответить хромой. — вы бормотали во сне, что-то вроде «Нет, я не хотел, Мила прости меня» Как же стыдно, будто он выболтал что-то сокровенное, прям-таки интивное! Хотя таким оно и было, хоть Румпель это и отрицал. «Я говорю во сне, черт, я же мог сказать что-то не для ушей этих смертных. Как скверно и глупо» — неважно— обычный ответ, меньше всего ему хотелось вспоминать Милу и рассказывать об этом кому-то. Да и сна он абсолютно не помнил. — ты её убил— Голос твердый, пронзающий своей информацией насквозь. Голд вздыхает и цепенеет, он не знает, что на такое ответить и корит себя за то, чего даже не контролирует. Его лицо осунулось, под глазами красовались мешки от недосыпа, а кожа заметно побледнела. — ну не грусти, если тебе не по душе, я не буду спрашивать— Резко рвёт всю нагнанную атмосферу парень и кидаеться на него с объятиями. Не ожидав такой реакции Голд заохал от боли, реабилитация ему предстояла долгая. Слава богу Танни быстро его отпустил, правда очень неохотно. — откуда у тебя моя трость? —Вдохом спрашивает мужчина, удивилению не было придела, это радужное пятно не переставало шокировать, и пугать. — в мусорке увидел, узнал вашу и решил забрать— даже излишне довольно выдал юноша, проходя пальцами трость вдоль и поперек. «Вот память» тем не менее это немного пугает. Хотя чего уж там уж, сейчас Румпельштильцхен боялся всего и всех, особенно с осознанием своей беспомощности. Обычно все свои эмоции он старался прятать даже от Белль, но сейчас он слишком устал, ему слишком больно. Поэтому вся гамма отлично отражалась на лице. — чего это вы так боитесь? — Вроде и тон его заботлив, но ликование какое-то недоброе. Румпель никак не мог понять этого, то ли этот восторг вызывало само общение, то ли что-то иное. Он и близко не догадывался какой рой неприличных мыслей сейчас жужжит в голове Танни. — не твоё дело— Нахмурился Темный отвернувшись к стене. Лучшая защита-нападени, такой тактикой он пользовался очень много лет, с того самого дня, как стал при власти. Сейчас он и прикрикнуть не мог, да и желания почти не было, хотелось чтоб его оставили в покое. И тут на тумбочку шлёпнулась стопка серых вещей. — вы любите костюмы, как поправитесь будет, что одеть— Дружелюбно улыбнулся юноша, молчание со стороны собеседника его вполне устраивало. Поэтому в следующие два часа на нещясного обрушилась огромная волна разной, в большинстве своём ненужной информации. Под конец голова начала зудеть от быстрой речи Танни, это вообще законно, так много говорить? И как так быстро? Причем попробуй пошли это чудо, вроде и хорошие вещи делает. — ну ладно, оставляю вас отдыхать. Надеюсь у вас все более или менее заживёт! — Лыбиться парень, сверкая наклейками на зубах, на этот раз не прозрачными. Наконец тишина, такая исцеляющая и приятно громкая. Даже тишина может быть громкой. Благодаря ей Румпеля и уносит в сон, но спит тот недолго, очередной кошмар. Лечение Темного было многосторонним, с одной из них раны заживали, с другой становились все хуже. Аппетита почти не было из-за болей, он не мог уснуть, за две недели по-настоящему он спал, всего раза три. И то, благодаря снотворному из-за которого голова болела несметно! В глазах чудилось то, чего не было, сердце билось от любого шороха. Давление постоянно скакало то вверх, то вниз, причиняя вред сердцу. Будучи и так худым, Голд скатился в анорексию. От переутомления, отсутствия нормального питания и вечной тревоги его руки тряслись, а легкие дрожали. А как это отобразилось на внешнем виде! Бледный, худой, с осунувшимся лицом, бегающими глазам и мешками под ними. В один из темных и холодных дней в палате снова появляется яркая фигура чьи очки будто светятся. Видя такое состояние друга, да, Танни и правда считает его другом, он решает выхаживать его самостоятельно.***
Это смертное, слабое тело не выдерживало всего случившегося. Оно болело, кипело и рвалось на части, ломалось и убивало меня. Ночью мне снился ад, днём он наступал на яву. Не успевал я открыть глаз, как боль застигала меня и крутила. Тьма и белая плитка, капельница, прртивный привкус сигарет и запах спирта, чьи-то руки и снова тьма. Всё мелькало перед глазами, и наверное только страх держал меня здесь. Я цеплялся за острые, чёрные края, они протыкали мои ладони. А лёд сковывал все внутри, даже сердце билось медленно. К тому же я осознал, что рыдаю во время приступов боли. Моё тело больше мне не подконтрольно. В один день на краю кровати я заметил Крюка, весьма, грустного. Что меня очень удивило, почему он не радуется моей скорой кончине? Он же этого и хотел, до сих пор в голове гулом отдаётся его «Убью». И ещё часто приходил Танни, плохо помню, что он делал, но был очень грустным. Не знаю сколько это длилось, по ощущением много месяцев. С каждым днём силы покидали меня все больше, я почти не спал и не ел. Умирал. Тело онемело, будучи сплошным куском мучений. Странное чувство обняло меня, всеё и болели и расслаблялось одновременно. Разум мутнел, а боль шла вспышками одна за одной, игла за иглой, утягивая меня в пучину. Почему-то вспомнились глаза Крюка, тёмные штормы. И я с ужасом понял—это смерть. Перед глазами пролетела вся жизнь, честно сказать хорошего в ней мало. Но она уходит, какая бы она не была, улетает с моих рук нитью, оставляя маленькие, но глубокие царапины. Тело окаменевает, а горло раздирает от боли, при каждом вдохе. Ад меня забирает, тащит зверем в своё логово, попутно отрывая конечности. Всё, что ждёт меня-это бесконечные муки. «Нет нет нет, я не хочу умирать, нет не хочу, отпусти, отпусти, там будет хуже» единственное, истеричное, что есть в голове. Но чем больше сопротивление, тем невыносимей боль. В голове гулкий звон, невыносимо громкий, наверное громче звука взлета ракеты. Мелькают люди которых я погубил, это они так душераздирающе кричат в моих ушах? Секундными вспышками света мелькает не великое множество моментов счастья. И вдруг я понимаю, насколько ненужна и ужасна моя жизнь. Я никому не нужен, все родные ненавидят меня, друзей никогда и не было, только враги. Я гублю всех с кем имею дело, может если дело пойдёт дальше я погублю и сына. Это не имеет смысла, один вред, одна кровь и отсутствие счастья. Сколько я не губи, сколько не удерживай в путах, лучше моя жизнь не станет. Меня ничего не ждёт в будущем, меня никто не ждёт, все только хотят моей смерти, и поделом. И поделом. Всё моё существо дрожит от страха, но постепенно я понимаю, я отпускаю. Внутри меня что-то не хочет умирать, рыдает и рвётся. И вспышки постепенно прекращаются, тело слабеет, расслабляется. Происходит что-то странное, но мой разум уже слишком мутный чтобы что-то понимать. Я отпускаю этот страх, нет смысла его держать, и становится намного легче на плечах. По коже проходит лёгкий огонёк, и это последнее, что я чувствую.***
Лазурные глаза смотрят на бледное, искалеченное и иссохшее тело к которому подключено множество проводов. Килиан всегда хотел смерти Румпельштильцхену, столетия гонялся за ним готовый убить всех его родных. Но сейчас он почему-то не чувствовал ни удовлетворения, ни радости. Скорее, сочувствие? Да, он сам не мог поверить этому отвратительному, по его мнению, чувству. Отвратительному именно к Темному. — почему он жив? — Растерянно спрашивает пират, аккуратно садясь на край кровати. — у него сильный организм, и воля к жизни— Меняя раствор ответил врач. Невысокий, с пролысиною на макушке, напоминающий Крюку гнома. Дальше наступает тишина, оставляя его наедине с мыслями. Его мучило множество чувств, включая вину. Сейчас этот немолодой, полудохлый мужчина ну совсем не походил за «Великого и Ужасного Тёмного», даже отблеска не найти. Да и как бы он объяснил Бэю смерть отца? Рано или поздно это бы понадобилось. Хотя пират не понимал почему вдруг он начал его искать, раз за разом убеждаясь, что Голд все такой же урод, не прекращал этого дела. Когда-то он не простил своего отца, за продажу их взамен на лодку. А Бэй все ещё любит отца, надеется на лучшее. Удивительно! Но и ненависть некуда не делась: предательство, убийство Милы, да и кучи других людей, трусость, обман всего и вся. Да это только часть списка! С другой стороны Крюк понимал, что сам далеко не праведный человек, убивший множество людей. Но он хотя бы мог поменяться, мог раскаяться и совершать хорошее дела. В отличие от Румпельштильхена, кто бы его не любил, кто бы не давал шансы и не умолял, он как был монстром, так и остался. Именно поэтому пират искренне не понимал своего сочувствия, откуда такие хорошие чувства, к нему? И тут, не лез скрипа открывается дверь, и на пороге появляется нечто: в худи в виде утки, шорт с инопланетянами и в прозрачных сапогах. На лице так и блестели пурпурные очки. — ты ещё кто?— Поднял одну бровь Крюк, может это что-то перепутало палату? — о! Я Танни, друг мистера Уивера—Подпрыгнул на месте юноша и сел около стола. «Друг? Ебануться. Что ещё за новость? Никогда о нем не слышал» — а вы кем ему будите?—Повернул голову в бок как пёс. Пират уже открыл рот, чтобы сказать пустое «никто» как вдруг вспомнил, что это не так. — сын— Стараясь как можно спокойней говорить, ответил он. Парень улыбнулся, подозрительно, по мнению пирата рассматривая его протез руки. — не везёт вам вижу—Задумчиво, смотря то на одного, то на другого выдаёт чудак. — о, точно, я же принёс тут. Надеюсь вы не против, что я забочусь о вашем отце? —Роется в рюкзаке в виде крокодила и достаёт оттуда, чтобы вы думали, плюшевого крокодильчика. — нет конечно, хорошо когда есть друзья— Дружелюбно улыбается Килиан, наблюдая за тем, как Танни кладет игрушку рядом с Румпелем. «Как смешно получается» мелькает в его голове. «И как Он сдружился с этим чудищем?» все не укладывается там, юноша конечно выглядит странно, но точно не ровней старому уроду. Хотя может на самом деле все не так, как выглядит? От мыслей отвлекла гримаса боли, внезапно озарившая лицо Голда и слабо сжатые кулаки. Внутри что-то ёкнуло «Почему?! Я столько лет желал его смерти, и вот он полностью в моих руках! Черт возьми почему? Я хочу его убить! Я хочу или нет блять?!» боролось нечто странное внутри пирата, человеческое и пунцовое, злобное. — ох, все хорошо Уивер— Ласково выдал Танни, сжимая его худую ладонь. «Вот это поворот» обомлел пират, нет, конечно это может быть не тем о чем он подумал, но вполне возможно. — и, давно ты с ним дружишь?— Поинтересовался Крюк, с лёгкой улыбкой на губах. — как он в общаге поселился, я его сожитель. Игра в «Закрытое лицо» оба думают, что выглядят абсолютно не подозритнльно, оба прикидываются невинными овечками. В кой то веки этим занят не сам Голд! В кой то веке он сам жертва аферы. Только намерения у них прямо противоположные, только вот, в каких смыслах, и надолго ли?