Маленький колдун

На плече сладко посапывала какая — то девица, а я сидел, откинувшись на спинку кровати, и нервно затягивался сигаретой. Билла все не было, и это чертовски меня беспокоило. Он не пришел ко мне ночью, а такого не было уже очень давно. Прежде он всегда заходил ко мне, для того, чтобы просто поболтать или получить очередную порцию дикого секса. Вообще, с появлением Шона в нашей жизни все покатилось вниз. Зачем, ну зачем же мы заключили это чертово пари? Не спорю, это забавно — наблюдать, как день за днем Шон все больше сходит с пути истинного. Наверное, Биллу все это кажется еще более смешным, но стоит ли это моего спокойствия? Определенно нет. Билл слишком много времени проводит с Шоном. Я, конечно, привык, что Билл вечно где — то ошивается, но раньше — то он не торчал постоянно с одним и тем же человеком, каким бы умным, талантливым, богатым он не был. Наверное, мои чувства можно было бы назвать ревностью, если бы я их испытывал не к Биллу. Ну, стоит ли ревновать собственного брата — близнеца? К тому же, такого брата, как Билл. Девица на моем плече шумно вздохнула и перевернулась на другой бок, больно заехав мне локтем под ребра. Я стряхнул ее с себя, бросил окурок в переполненную пепельницу и подошел к зеркалу. Хмурый подросток, отразившийся в холодном стекле, лишь отдаленно меня. По крайней мере, давненько я не замечал у себя такого тяжелого, полного горечи взгляда. Черт, черт, черт… Я взял в руки сотовый телефон и с надеждой поглядел на экран. Ничего. Естественно, я бы услышал звонок, позвони мне кто — нибудь ночью. Я безвольно опустил руку с телефоном, и он выпал из моей ладони, сильно ударившись о пол. Ну вот, придется новый покупать, раздраженно подумал я и пинком отправил телефон под кровать. Сейчас меня выводило из себя даже мирное сопение хорошенькой девушки, зарывшейся в мягкие подушки. Зачем я привел ее вчера? Сам уже не знаю. Просто, устав ждать брата, я зашел в первый попавшийся клуб и, буквально один раз улыбнувшись приглянувшейся красотке, уволок ее в номер, где трахал ее, пока она не вырубилась, а перед глазами стояла картинка: мой Билл, раскинувшийся под внушительной фигурой Шона. До крови прикусив губу, я не выдержал и позвонил портье. — Добрый вечер, это Том Каулитц, — выпалил по — английски я и, не дав портье вставить ни слова, спросил. — Билл Каулитц вернулся? — Мы не разглашаем подобную информацию, — сухо ответил голос. — А мне плевать, — я грубо оборвал его. — Так он пришел? — Мы не разглашаем... Я бросил трубку. Ну, погоди у меня, маленький засранец. Даже не удосужившись толком одеться, я бросился вниз, вызывая у людей удивленные взгляды. От лифта до регистрационной стойки я почти бежал. — Я вам только что звонил. Теперь — то вы мне ответите? Портье неодобрительно покосился на меня и скорчил казенную физиономию. — Мы не… — Пошел к дьяволу, — свистящим шепотом проговорил я и достал из кармана припасенные сто евро. —Сейчас ответишь? Он замялся, умиленным взглядом смотря на помятую бумажку. Я почти видел ангела и черта, нашептывающих что — то ему в оба уха. В результате чертенок победил. — Он вернулся вчера ночью, еще до полуночи, с господином из другого «люкса», — елейным голосом пробормотал портье, пряча в карман банкноту. — Спасибо, — сказал я с такой интонацией, что даже тупой различил сквозящее в моих словах «дьявол тебя задери». Портье поежился и отвернулся от меня, любезничая с какой — то старой теткой, от которой несло приторно — сладкими духами на весь холл. Я с трудом оторвался от стойки и медленно направился к лифту. На мой настойчивый стук Билл не открыл, и я, уверенно распахнув дверь, без разрешения вошел в его номер. Разворошенная постель — значит, Билл ночевал здесь, но один ли? Я нахмурился. Услышав звук работающего душа, я направился в ванную, но перед самой дверью я замер, расслышав тихий стон. Потом еще один. Странное возбуждение охватило меня, и я осторожно приоткрыл дверь. Билл стоял под струями воды, прислонившись спиной к двери, и медленно ласкал себя. На его лице было какое — то практически страдальческое выражение. Он приоткрывал рот от наслаждения, ловя губами теплые струи, бьющие из душа. Я почувствовал какую — то щемящую нежность к этому странному, непонятному мне человеку, по злой иронии судьбы вдруг оказавшимся моим братом. И я шагнул в душ, накрывая своей рукой тонкие пальцы Билла на его члене. Он приоткрыл глаза и слабо улыбнулся, снова откинув голову назад. Я медленно ласкал его, заставляя издавать божественно сладкие стоны, возбуждавшие меня еще сильнее. Он кусал губы, извиваясь в моих руках, и я уже почти ничего не соображал, окунувшись с головой в какое — то жаркое марево, пеленой застилавшее мои глаза, но, когда я потянулся к нему за поцелуем, Билл вдруг увернулся и вырвался из моих объятий. — Что? — непонимающе спросил я, обиженно глядя на соблазнительно припухшие и искусанные губы брата. Он мотнул головой и очень тихо ответил: — Не надо, — я потянулся к нему снова, но он вновь отвернулся и уже громче повторил. — Не надо. Просто трахни меня, если хочешь. В глазах защипало, но я предпочел думать, что это из — за воды. Я развернул Билла к стене и, слегка надавив на тонкую гибкую спину, заставил прогнуться вперед. Билл прислонился лбом к мокрому кафелю и тихонько попросил: — Ну, давай же, братишка. Я зажмурился и резво вошел в его пышущее жаром тело. Двигаясь быстро и жестко, я трахал его — своего собственного брата, наверно единственного мне человека. И все было бы как раньше, если бы не слезы, текущие по моим щекам, и странная пустота внутри. Билл, как обычно, кончил первым, задрожав и обмякнув в моих руках, а я еще долго вырвался в его обессилевшее тело, до крови прикусывая губу. Наконец, испытав долгожданное облегчение, я сильно сдавил Билла в объятиях и, уткнувшись лицом между острых лопаток, беззвучно прошептал: — Люблю тебя… — Что? — спросил Билл, осторожно разжимая мои руки, оставившие на его теле красные пятна, которые уже к вечеру станут красочными синяками. — Ничего, — помотал я головой, пытаясь осмыслить собственные слова. — Ну, я пошел? — зачем — то спросил он. — Мы с Шоном договорились сходить на море… — Иди, — пожал я плечами. Билл улыбнулся и вышел из ванной. А я включил душ и встал под ледяные струи, обжигавшие мою кожу, но я ничего не чувствовал — лишь какое — то странное тревожное чувство внутри не давало мне покоя. Чувство, очень похожее на горечь поражения. Когда я вышел из душа, Билл уже ушел. Даже не удосужившись вытереться, я упал на не заправленную кровать. — Что это было? — Ты про что? — Это — «люблю?». — А это… ничего. Просто реакция на оргазм. — Но раньше такого не было. — Раньше много чего не было. — Значит, я не люблю его? — А разве ты это умеешь — любить? Я поморщился, прервав глупый мысленный диалог, и прикрыл лицо руками. Действительно, разве я умею любить? Разве любовь вообще существует? Как бы то ни было, я к Биллу не могу испытывать — смешно даже подумать — любовь. У нас с ним… А, собственно, что у нас с ним? Дружба? Ха — ха. Братские отношения? Ха — ха — ха. Друзей уважают. Друзей ценят. Да, в конце концов, друзей не трахают, как только выдастся удачный случай. И братьев, кстати, тоже. Тогда что у нас с Биллом за отношения? Мы… Мы просто партнеры. Да, хорошее слово, очень передающее саму суть наших отношений. Мы партнеры: в сексе, в работе, в наших маленьких невинных развлечениях. Не больше. Господи, какое пустое и равнодушное слово! Но нас в самом деле иначе и не назовешь… И что же тогда получается? Что нас ждет впереди, если друг другу мы лишь… Партнеры? Не слово, а плевок в душу. Я даже потряс мокрой головой, стараясь вытрясти эти глупые мысли. Зачем думать о будущем? Лучше наслаждаться настоящим. Carpe diem, детка. И я сам не заметил, как задремал. Меня разбудил пронзительный звонок сотового телефона. Машинально я взял трубку. — Алло? — хриплым со сна голосом пробормотал я. — Билл, какого черта? — раздался в трубке знакомый голос. Напрягшись, я сообразил, что это Дэвид. — Ты совсем из ума выжил? — похоже, это очень злой Дэвид. Я уже хотел было сказать, что я — не Билл, но он еще сильнее заорал в трубку. — Поверь, малыш, лечь под Уилкса было не лучшим способом добиться отпуска. И какого хера тебе понадобилось устраивать этот спектакль? Если ты хочешь весь мир убедить, что ты — шлюха, то у тебя прекрасно получается! Ты… Я нажал отбой и засунул трубку под подушку. Так — так — так. Вот значит, каком образом, ты, Билли, добился этих импровизированных каникул, а говорил — то: «Я тут не при чем. Совпадение, хотя, признаюсь, весьма удачное». Удачное. Весьма. Дверь номера распахнулась, и вошел радостный Билл. При виде меня, его улыбка потускнела. — Где ты был? — С Шоном на море, — он пристально вглядывался в меня, словно стараясь прочесть мои мысли. Не пытайся, малыш, ничего у тебя не выйдет. — Как у вас с ним? — Скоро сдастся, — самоуверенно заявил Билл, присаживаясь на край кровати. — Замечательно, с как с его отцом? Улыбка сползла с его лица. — О чем ты? Я поднялся с кровати и встал перед Биллом, наклонившись к его лицу. — Приятно было трахаться с этим боровом? Тебе понравилось? — от ярости я почти шипел. — Пошел ты, — Билл попытался подняться, но я схватил его за плечи и с силой толкнул в стену. — Шлюха! — я ударил его по лицу. Он скривился и вызывающе уставился на меня. — А ты не знал? — даже с некоторым ехидством поинтересовался он. — Подстилка» — второй удар, и Билл упал на пол, ударившись о тумбочку. — С ума сошел? — он попытался подняться, но я пнул его в живот. Он скорчился на полу, сжался в маленький комочек, обхватив колени руками. — Что тут происходит? — я обернулся. На пороге стоял Шон, с ужасом взирая на сцену братских разборок. — Ничего! — ненавидяще сказал я, снова пнув Билла в живот. И упал на кровать от резкого удара по лицу. На белоснежные простыни закапали красные капли. Я шмыгнул разбитым носом и рукой оттер кровь с лица, презрительно наблюдая за тем, как Шон бережно поднимает Билла с пола. — Ты в порядке? — Шон дождался осторожного кивка Билла и обратил свой пышущий яростью взор на меня. — Если я еще раз увижу подобное… — То что? — насмешливо спросил я. Шон растерялся и, ничего не ответив, вывел еле стоящего на ногах Билла из номера. Я откинулся на кровать и бездумно уставился в потолок, глотая соленую кровь вперемежку с собственными слезами.