Signal Lost (& Found)

На сегодня пары закончились, и Чонин уже как обычно поворачивает в сторону кафе, когда большая рука обхватывает его плечо и тянет в другом направлении. — Эй, приятель! Я рад, что столкнулся с тобой. Мне сегодня есть, что отметить, поэтому мне нужна помощь! — громко говорит Чанёль в его ухо. (Этот парень должен ходить с берушами и колокольчиком на шее.) Чонин позволяет тянуть себя по улице, пока его друг объясняет, что сдал промежуточный экзамен по математическому анализу «самостоятельно, как большой мальчик». Гордая улыбка Чанёля заразительна, и Чонин поздравляет его, от всей души хлопая по спине. — Так куда именно мы идём? — Сюда! — объявляет Чанёль, останавливаясь. Напротив цветочного магазина, мимо которого Чонин никогда не проходил, кроме самого первого дня, когда только переехал. Он ходил только в универ, библиотеку и кофейню. Чонин думал, что уже прошёл этот этап своей жизни. За прошедший месяц ему приходило немереное количество сигналов, ни один из которых не был его полюбившимися с детства цветами. Но ностальгия и тоска буквально сбили его с ног. Он кладёт руку на большую стеклянную витрину, восхищаясь гибискусом на полке. — Пойдём! Я должен что-то выбрать. Я хочу сделать сюрприз Бэкхёну и хорошенько поблагодарить за то, что он невольно обучал меня математике все эти годы. Может, я и сдал этот экзамен самостоятельно, но я не дурак и не думаю, что преуспел в понимании интегралов не из-за того, что он все эти годы транслировал мне математические формулы. Бекхён — всё ещё причина моего успеха. — Как ты думаешь, какие ему понравятся? Что насчёт жёлтых? — Ёль хватает первый попавшийся жёлтый цветок. — Он солнечный, как и его личность, правда? Чонин хихикает. — Ага, но жёлтые гвоздики обычно означают разочарование и отказ. — Он забирает цветок из рук Чанёля и ставит обратно в вазу. — Не совсем то, что тебе нужно. — Чёрт. Да, а ещё Бекхён такой человек, который всё ж это проверит и потом будет ругаться на меня, если выберу что-то обидное. Ты мне здорово помог с этим, спасибо. — Он осматривается и выбирает другой цветок. — Ну, а что насчёт этого? Чонин качает головой, стараясь не смеяться над ним:  — Жёлтые хризантемы означают любовь, которой пренебрегли. — Что за нафиг? Почему все жёлтые цветы такие плохие? — фыркает Чанёль. — Не все. Давай посмотрим, если уж твоя душа лежит к жёлтым цветам… — Чонин не спеша проходится по рядам, наслаждаясь разнообразием выбора, и снова чувствует себя мальчишкой. — Ну вот, жёлтые нарциссы. Букет таких цветов означает переполняющее тебя счастье. Это больше подходит, не так ли? — Чанёль активно кивает, и Чонин выбирает несколько стеблей. — Если выберешь те, что почти раскрылись, а не полностью расцвели, то букет продержится дольше, — объясняет он, когда выбирает лучшие из связки. — Ладно, а откуда ты знаешь столько о цветах? Ты изучаешь ботанику или что-то вроде этого? — спрашивает Чанёль, недоумевающе смотря на него. — Когда я был маленьким, я изучал цветы в поисках определенных видов. И когда находил, читал, что они означают. Это было похоже на долгий квест. Мне просто… они действительно нравились. Цветы заставляли чувствовать себя счастливым, особенным. — Выглядит так, будто всё ещё так и есть, — замечает Чанёль, имея в виду восторженную улыбку на лице Чонина. — Да, это так. Они подходят к прилавку, и Чанёль расплачивается в нетерпении и хвалит флориста за то, как тот красиво заворачивает букет. — Мне нужен кофеин. Я хочу заскочить в кафешку перед встречей с Бэком. Хочешь со мной? Чонин всё взвешивает. Они как раз будут проходить мимо общаги, он смог бы легко улизнуть. И сегодня понедельник, поэтому… Кёнсу в кафе ожидать не стоит. — Ну же, ты ведь хочешь, — подкалывает Чанёль. И Чонин соглашается. Они садятся за тот же столик, что и всегда. Чонин тайком проверяет (как всегда это делает) доску и улыбается, убеждаясь, что его формула дофамина до сих пор там — вопреки всему — спрятана от лишних глаз. — Привет, мальчики! — Чондэ с непрекращающимся энтузиазмом здоровается. Чонин выпрямляется. — Привет, Чондэ. Как… — Хоть что-то. Выбери хоть что-то. Любимую тему. — … учёба? — неуверенно спрашивает он. Ощущение, будто это спрашивает сварливый родитель, что за херня. — Ох! Нормально. Нужно сделать кучу проектов за раз, такое уж время, — доброжелательно отвечает он. — Ага, у меня так же. — Ким Чонин, дамы и господа. Мастер заводить увлекательные беседы. — Ничего не находил стоящего из музыки недавно? — Ничего нового с нашей вчерашней встречи, — поддразнивает Чондэ. Чанёль просто сидит и наблюдает за ними. Почему он так притих, он никогда не затихает. Пауза растягивается и становится неловкой, пока Чондэ не вытаскивает что-то из заднего кармана. — Не зевай! Чонин ловит ручку до того, как она попадает ему в грудь. — Четырнадцать — четыре, — насмехается он, протягивает ручку обратно. — Мне вовсе не нужно записывать ваш заказ. Оставь себе в качестве трофея за то, что ведёшь с двухзначным счётом, — Чондэ улыбается, когда возвращается к стойке, чтобы сделать им напитки. Чанёль смотрит на него с особенным выражением лица. — Ты же в курсе, что нет такого правила, которое заставляет поддерживать беседы с официантами. — О чём ты? — Я о том, что это же очевидно: тебе нравится чувак с каштановыми волосами. — Кёнсу, — исправляет его Чонин неосознанно. Он поджимает губы, чтобы ничего больше не сказать. — Ага, он самый. И я понимаю, почему ты зависаешь с ним всё время. Но ты всегда заставляешь себя говорить и с Чондэ. Даже если ты выглядишь при этом так, будто находишься на приёме у зубного. Это потому, что пытаешься не светиться со своими чувствами к Кёнсу? — Я. Нет. Я не… — он перестаёт отпираться, когда Чанёль, не убежденный, выгибает бровь. — Ладно-ладно. Может, я и втрескался в Кёнсу. — Тогда в чём проблема? Пригласи его на свидание! Кажется, он тоже в тебе заинтересован. — Правда? — спрашивает Чонин, выглядя при этом, как полный надежды щеночек. Он приходит в себя. — Нет. То есть… может быть. Я не знаю. Всё не так просто. — Тебя дома ждёт парень или девушка, и ты это скрываешь? — Нет! Конечно же, нет. Чанёль пожимает плечами. — Тогда я не догоняю, что здесь сложного. Или это как-то связано с недавними соулмейт-вопросами? Чёрт возьми, он не ожидал, что Чанёль так проницателен. К счастью, возвращается Чондэ с напитками, откладывая этот разговор. Когда он передаёт чашку Чонину, они касаются пальцев друг друга и чувствуют разряд тока. Чонин пытается не скривиться от этого постоянного болезненного напоминания. — Прости! О, и простите, что у меня не было времени нарисовать что-то. Другой бариста приболел, так что я сейчас разрываюсь немного. Я написал Кёнсу, чтобы он заменил его, но он сказал, что ему нужно сначала закончить с парами. О, вау — красивые цветы, — замечает он, указывая на букет рядом с Чанёлем. — Может, Кёнсу притащит свою задницу сюда быстрее, если узнает, что у вас здесь цветы, — бормочет он, вытаскивая телефон, чтобы написать смс-ку. Чонин чувствует волну адреналина, проходящую по всему телу. — Это почему? — Этот парень тайно помешан на цветах, — объясняет Чондэ, пока печатает. — Он, типа, знает о каждом корейском виде цветка, это удивительно. Сказал, что выучил о них всё, когда рисовал в детстве. Всегда начинает болтать с клиентами, если у тех с собой букеты или даже если у них украшения в виде цветов. Чанёль выразительно смотрит на Чонина, будто говоря «возьми на заметку, в следующий раз приди с цветами». А потом ему обязательно нужно сказать: — Какое совпадение! У Чонина тоже будто диплом по истории флористики. Между тем у Чонина поднимается давление, и сердце бьется как бешеное, когда он обрабатывает эту информацию. Кёнсу когда-то рисовал цветы. Чонин когда-то принимал сигналы. Постоянный наплыв чувств, когда он рядом с этим замечательным парнем. Эта острая тоска. О Боже — Кёнсу был его соулмейтом. Он был самым первым. Всё складывается слишком хорошо, чтобы быть совпадением. Чонин поднимает голову, чтобы изучить Чондэ, который добродушно общается о-чёрт-пойми-чём с Ёлем. Он не слышит о чём из-за всего этого шума и хаоса в своей голове. Смотря на Чондэ, он видит вспышку, нарисованную бабочку, его карикатуру в виде кота, всё то, что появлялось на запястье Чонина на протяжении последнего месяца. Сигналы его нового соулмейта. Сехун был прав: узоры не возвращались. Это просто связь с его новым — вторым — соулмейтом. Но его сердце не хочет это принимать, не может даже начать ценить то, что Чондэ мог бы привнести в его жизнь. Не тогда, когда его первый соулмейт так близко, в пределах досягаемости. — Я должен идти, — говорит он, вставая на трясущихся ногах. Ему нужно подумать, или поплакать, или обвинить вселенную, или… Он практически врезается в Кёнсу на выходе, который так же быстро заходит в кафе. Он ловит меньшего парня за плечи, чтобы предотвратить болезненное столкновение. — Да, сэр! Спасибо, сэр! — радостно восклицает Кёнсу в трубку. Его яркая улыбка, когда он смотрит на Чонина, поражает того в самое сердце. Он продолжает держать хрупкого Кёнсу в своих сильных руках. — Я не могу поверить! Моё произведение появится на выставке в Каннаме. Сегодня! Кёнсу обхватывает талию Чонина и обнимает его так-невероятно-крепко, буквально источая ликование всем телом. Тревога и напряжение, которое Чонин переживал ещё мгновение назад, исчезли, а на замену пришло тепло, охватившее грудь и позже всё тело. Напоминает чувство, которое он испытывал, глядя на черные цветочные узоры, расцветшие однажды на запястье. Это одновременно успокаивает и приводит в восторг. Кёнсу продолжает говорить, слышно только половину слов, ведь щека плотно прижата к груди Чонина. — Освободилось место в списке. У какого-то именитого художника из Тэгу не получается, а владелец галереи знаком с моим преподавателем. Он спросил, есть ли у того на примете какие-то новые таланты, достойные выставки, и профессор посоветовал ему картину, которую я только закончил — и её одобрили! Ты можешь в это поверить? Они стоят посреди кафе, приклеенные друг к другу от груди до пяток, и почему-то возникает ощущение, что это самая естественная вещь в мире. Чонин понимает, что в какой-то момент поудобней обхватил парня, полностью его обнимая, и наклонился, чтобы уткнуться в его мягкие волосы. Кёнсу пахнет немного акриловой краской и сандаловым деревом, и это лучшее сочетание запахов для Чонина из всех. Кёнсу, может, и обращался только к нему, но Чондэ с Чанёлем всё слышали, ведь в сознании Чонина эхом звучат их поздравления. — Я так за тебя рад, — шепчет он в волосы художника, после чего ослабляет хватку. Но Кёнсу не отпускает его полностью. Он перехватывает Чонина за бедра и вскидывает голову, чтобы говорить с ним. — Ты придешь? Мне бы очень хотелось, чтобы ты увидел… я бы хотел, чтобы ты пришел. У тебя получится? — искренне спрашивает он. Чонин в некотором роде озадачен такой настойчивой просьбой. Над ответом он даже не думает: разве мог бы он отказать этим прекрасным глазам оленёнка, которые светятся, будто солнце, наполненные сладкой надеждой и восторгом. Он кивает.  — Ага. Да, с удовольствием. И его снова награждают этой потрясающей улыбкой в форме сердца. Его взгляд застывает на полных губах, их изящном изгибе, и он не в состоянии отвести взгляд, пока их не прерывают. — Я бы тоже пришёл и поддержал, но мне придётся закрываться сегодня. И, похоже, в кратчайшие сроки искать другого бариста, — говорит Чондэ наиграно раздражённо. Кёнсу отпускает Чонина и подходит к своему коллеге, низко кланяясь. — Я честно собирался выйти на смену, но мне позвонили по пути сюда. Мне очень жаль, — с раскаянием произносит он. — Я должен идти. Мне нужно подготовить полотно к транспортировке, выбрать наряд. Там будет много важных людей, чёрт! Мне нужно пройтись по презентации. — Иди, иди, — отправляет его Чондэ, размахивая полотенцем. — Расскажешь обо всём завтра! Кёнсу продолжает составлять мысленный список дел, проходя мимо Чонина к выходу. — Найти образец для визитки, написать отцу… Ой, Чонин! — он берёт его за руку. — Выставка проходит в Художественной галерее Чжана, прямо рядом с торговым центром «Коэкс». Открытие в семь вечера. Я прослежу, чтобы твое имя было в списке. Как думаешь, ты найдёшь это место? — Я справлюсь, — говорит Чонин и мягко улыбается. — Иди уже, мистер Большая Шишка Искусства. Увидимся там.