Signal Lost (& Found)

— Ты принаряживаешься, — комментирует Минсок, наблюдая за стараниями Чонина. — Выглядит так, будто собираешься перепихнуться. — Нет. — Нет? Ну, скорее всего, нет. Чонин мысленно отвешивает себе подзатыльник. — Определенно, нет. Я собираюсь поддержать своего… друга в важный для него момент. Друга, бывшего соулмейта, возлюбленного… какой толк от ярлыков, серьёзно. — Учитывая все эти старания, подобранную одежду, причёску и блеск для губ, ты реально думаешь, что я поверю, будто это не свидание? Чонин смотрит на него с замешательством. — Что, выглядит так, будто я слишком сильно стараюсь? — А-а-а, — Минсок тянет со знанием дела. — Ты хочешь, чтобы это было свиданием? — Он пригласил меня. Я сказал да. Похоже, галерея достаточно шикарная, раз она находится в Каннаме, поэтому я не хочу выглядеть непрезентабельно, — уклоняется от ответа Чонин. Это считается свиданием, если они приедут раздельно? Чёрт его знает. Он уже довольно давно не был на свиданиях. Он, блять, не в курсе, что нужно делать. Ещё меньше он знает, что делать вечером на встрече с бывшим соулмейтом. — Ну что ж, удачи тебе на твоем «не-свидании», приятель, — говорит Минсок. — Просто говорю, что если появится возможность вернуться в компании, то вперёд. Меня сегодня не будет — работаю допоздна. Чонин подозрительно на него смотрит. — На самом деле работаю. На следующей неделе будет проверка. — Как скажешь. Замечая, что уже половина седьмого, Чонин хватает бумажник, в последний раз смотрится в зеркало и машет на прощание. Он не хочет приезжать к самому открытию и выглядеть так, будто ему не терпится, но и опоздать на полчаса не вариант. Он спешит в метро и вставляет в уши наушники послушать музыку, чтобы успокоить нервы и заглушить миллион вопросов, роящиеся в его голове. Например, как ему стоит поприветствовать Кёнсу? Спасибо, что пригласил. А, кстати, я думаю, давным-давно мы были предназначены друг для друга. В двадцать минут восьмого Чонин приезжает и входит через большие стеклянные двери, радуясь, что надел пиджак и брюки. Обстановка выглядит пафосно. Вокруг снуют официанты, одетые в костюмы с бабочкой, и разносят бокалы с шампанским на серебряных подносах абстрактной формы. Нервничая, он проверяет уложенные гелем волосы, чтобы убедиться, что ещё не выбилось ни прядки. Впереди стоит женщина на фейс-контроле, проверяя каждого на наличие пригласительных или имени в списке. Чонин ждёт своей очереди. — Пригласительное? — Женщина пугает своим суровым выражением лица и строго затянутым хвостом. И внимательный взгляд никак не помогает Чонину успокоиться и не переживать насчёт будущего вечера. — Мне сказали, что я буду в списке. Ким Чонин. Она смотрит на список гостей, оформленный на ярко-зеленой бумаге, а потом ставит галочку. — Да. Гость господина До Кёнсу? Это странно. Только сейчас Чонин понимает, что прежде он никогда не интересовался фамилией Кёнсу. Но тот откуда-то знал его. — Да, я здесь для него. Женщина цепляет на него велюровую ленту, разрешая войти. — Начинайте с выставочного зала по левую сторону, — она указывает на яркую комнату, в которой уже есть несколько посетителей и художников. — Сегодня у нас десятки новых произведений искусства, все тщательно подобраны самим господином Чжаном. Наслаждайтесь. Чонин входит и чувствует себя не в своей тарелке. То тут, то там стоят и общаются группы людей, многие из них одеты во все черное, будто не хотят отвлекать себя от картин. Он никого из них не знает, конечно же, и не видит Кёнсу среди них. Поэтому он начинает ходить по залу, осматривая картины. Большинство работ, выполненных в авангардном стиле, вызывают у Чонина ощущение, будто он до конца их не понимает, но всё равно считает удивительными. Вау, действительно высококлассные работы. Чем больше работ он видит, тем больше растёт восторг от того, что у Кёнсу, ещё студента, получилось показать свое произведение в такой шикарной галерее. Грудь переполняет чувства гордости и нежности. Он подходит к последней картине, которая висит на стене за поворотом, ведущим в коридор, по которому проходят в следующий зал. Картина большая, практически в рост Чонина и в два раза шире. С первого взгляда он видит две вселенные — хоть и похожие, но не идентичные — закрученные на чёрном полотне. При более близком рассмотрении становится видно, что каждая звездочка и крошечная планета прорисованы до малейших деталей — сочетание темно-коричневого, золотисто-медового и даже вкрапления красного, как бургундское вино среди белой пыли вселенных. Слабый след пояса астероидов изящно разделяет две вселенные. Чонин стоит практически впритык — слишком близко, чтобы должным образом оценить картину, так что он отходит на пару шагов назад. А потом он видит это. Его сердцебиение ускоряется, и шум крови заглушает остальные звуки, когда он понимает, что это больше похоже на… два глаза. Два миндалевидных, хорошо знакомых глаза. Лёгкие штрихи носа между ними с маленькой молнией на переносице. Он снова смотрит на картину, дрожа, пока перед глазами изображение превращается в просто невероятный космический вид. Чонин читает табличку, висящую возле картины, где черным по белому написано: «Его глаза как два Млечных Пути» До Кёнсу. Мир перед глазами расплывается. Болтовня в галерее сводится к неразборчивому гулу фальшивых улыбок и шепотку критиков, а картинка по краям расплывается, все цвета на полотне смешиваются, кроме двух спиралей вселенных — глаз, которые он видит каждый день по утрам, смотря в зеркало. Он моргает и чувствует, как по щекам катятся слёзы. Чонин отворачивается и в следующем зале замечает каштановую шевелюру Кёнсу, которая горит для него, будто маяк. Он идеально вписывается в общую атмосферу, одетый в кожаные штаны и белую рубашку на выпуск. Художник стоит спиной к нему, разговаривая о чём-то с профессионалами их дела. Чонин, напуганный, медленно шагает вперёд… а потом разворачивается и сбегает оттуда.